Нестерпимо... Игорь скользнул за спину червича. Сзади уже приглашающе раскрыт. С тихим бешенством аффа начал входить в Пьера. Нужно синхронно с королем. Аффа переплел свои щупальца со щупальцами Ктулху, так лучше чувствуется, так легче будет открыть сущностью малыша.

Король ждал этого. Его щупальца словно не переплетались с щупальцами аффы, а проникали внутрь, срастались в одно, меняясь кровью, гормонами, пониманием мира. Во многом это было больше, чем занятие любовью — это был ритуал узнавания, приносящий великое блаженство. Каждая присоска, каждое жало, каждый укол пронизывали обоих. Заставляя извиваться от вожделения и еще глубже проникать в Пьера. Ктулху целовал маленького, потом находил губами губы Игоря, лепестками страсти расчерчивал его губы.

Внутренний огонь, терзавший юношу, нашел отражение в действиях короля. Искры сосредоточились в местах прикосновения к нему, проникновения жал и пульсировали странной болью и страстью в такт движениям в малыше.

Пьер реагировал очень чутко, все больше открываясь не только своим хозяевам, но и течению энергии. Постепенно раскрывались закупоренные все эти годы каналы в теле и волосах. Малыш все больше дрожал, почти пронзенный королем и аффой, и светился ярким и в тоже время призрачным светом.

Игорь постепенно переставал понимать, что его окружает. Свечение Пьера придавало окружающему вид склепа, который исследуют золотоискатели с потайными фонарями. Король, чернотой опутывавший все комнату, казался демоном, который вместо того, чтобы убить незадачливых воров, хочет... Хочет... Аффа с жаждой отвечал повелителю, но в груди становилось все больнее. Что-то было неправильно.

Но лишь королю было ведомо то, что для Игоря являлось всего лишь препятствием и казалось не таким. как должно. Бог океана распахнул вокруг новые ряды щупалец, словно черное солнце и выпустил в воду тьму, в которой Пьер теперь был лишь слабым отголоском света, маленьким бьющимся в оргазме фонариком. Одновременно темная кровь влилась в тело аффы, расслабляя его и привнося охотничьи инстинкты и силы. Маленький аффа стал крупнее, сильнее, мощнее, его кожа приобрела фиолетовый оттенок.

Игорь пил энергию от маленького червича, который теперь был весь раскрыт для них с королем, и стал проводником свободно текущей энергии. Золотая сила мешалась с черной кровью, вызывая какие-то странные образы и мысли. Аффа выпустил впадающего в сон малыша и в упор уставился на короля, как будто изучая. Картины черной волной поднимались изнутри. Такого Ктулху он уже видел, и не только такого. Голубые глаза темнели, становились сапфировыми. Не только такого короля... Внутри сознание бережно укутывало образ серебряного, чтобы до него никому невозможно было добраться. Между бровей резко кольнуло яркой звездой. Игорь огляделся по сторонам. Стены комнаты как будто начали светиться темно-красным цветом. Аффа скользнул за спину королю и прошептал непонятно откуда всплывшие слова:

— Зачем ты хочешь открыть новый путь?

Ктулху засмеялся. Он не выпустил из своих щупалец аффу. играл с ним, лаская и еще находясь в симбиозе.

— Пути дают власть. Доступы к мирам червичей. Ты очень сильный, чистокровный... Тебя бы подозревать, но разве только если увайи меня обманули, Игорь, — имя было произнесено с усмешкой.

— Увайи? В чем? — аффа куснул короля за шею. Ему это должно понравится. Щупалец пополз по груди.

— Что убили... соперника... спрятали... изменили... — Ктулху в ответ куснул юношу за плечо. Их единение становилось плотным, тела прижимались к друг другу, сливаясь в темный комок. — Я не люблю обмана. Но ты... даже если ты тот самый, то это даже забавно.

— Забавно... — откликнулся Игорь, чувствуя, как щупальца короля оплетают его, жала все глубже проникают в его тело. Зрение разгоралось. Нужно поговорить с увайи. Ангел наверняка в этом может помочь. Он все больше притягивал к себе Ктулху, скользя по его телу таким же болезненным притяжением. На единение с ангелом это не было похоже, но это было так... Так томительно, выжидающе-болезненно, горько, что прекращать не хотелось. Хотелось продолжать. Самым кончиком щупальца аффа провел по шее короля и присосался прямо под линией волос.

— Повелитель, — поцелуй в губы и жало, впивающееся в тело короля.

Ктулху зашептал что-то на языке воды — бурляще-восхитительное, что рождало дорожки пузырьков в покоях. Золотой маленький червич, что свернулся на мху внизу, теперь крепко спал и не мог лицезреть того, как одно чудовище проникает в другое, как постепенно они становятся частью друг друга. Как уже не трутся телами, а практически прорастают в тела, чтобы дрожать от экстаза. Ктулху пронизывал аффу колкими жалами, жадно отвечал на поцелуй, почти боролся им с Игорем. Их языки танцевали, как темный огонь.

И тут на пороге комнаты внезапно оказалась айла — не служанки, коих много, голубая сияющая Вайла. Она не вскрикивала, ничего не говорила, но Ктулху сразу ощутил присутствие и недобро взглянул вниз на замершую фаворитку.

Аффа, почувствовав изменение воды и состояния короля, слегка отстранился и проследил за его взглядом. Случилось что-то? Иначе бы Ктулху вряд ли бы побеспокоили... Игорь напрягся.

Вайла отплыла к порогу, предупредительно поклонилась, словно оценивала композицию двух тел, слитых в сплетения любовной борьбы, засветилась, словно что-то безмолвно говоря Ктулху, а затем нырнула в темноту коридора.

— Ты ведь испытывал желание пообщаться с увайи... Они здесь, — Черный король вдруг утратил тело спрута и стал длинным гибким черным червичем.

— Здесь? — щупальца аффы отпустили короля и стремительно обвились вокруг тела, срабатывая на защиту. Взгляд встревожено метнулся вслед айле. Говорить с увайи вместе с королем совершенно не хотелось, но, видимо, придется. Игорь поплыл вслед за королем.

Гости выбрали один из самых открытых залов, самых светлых, где над прозрачным потолком проходило течение, в котором вода напоминала серебряный дождь для украшения елки. Иногда поток темнел, и стены светились звездами.

Увайи держались от друг друга на расстоянии, создавая круг, в который Ктулху не вошел, Он остановился на пороге, продолжая линию силы.

— Добро пожаловать, отцы, — бог океана склонился в нижайшем поклоне. — Что привело вас в неурочный час?

Аффа скользнул чуть в сторону и остановился позади справа от короля. Юноша никак не мог решить, к добру или к худу такое внезапное появление увайи. Даже от одного из них веяло такой древней силой, что очень хотелось держаться подальше, на всякий случай. Что уж говорить о сразу трех гостях. Казалось, что вода слегка потрескивает от напряжения. Она была перенасыщена эмоциями и даже странными образами, хотя это и казалось немыслимым. И как только Ктулху вступил в зал, по стенам начали пробегать небольшие, как разряды, искры.

— Мы пришли на зов воды... говорить с твоим аффой, — сказал один из увайи. — Ты получил в плату за дружелюбие сильного червича. Ты прятал от нас чистого червича вдали от дворца. Твой аффа... — прозрачная фигура указала на Игоря, — сможет ли оценить связи и смыслы?

Юноша во все глаза смотрел на бессмертных и не понимал, что именно от него хотят. Слова о плате, о чистом червиче опять всколыхнули все сомнения. Они говорят о серебряном? Образ любимого заставил мучительно сжаться сердце. О чем с ним хотят говорить? Лоб опять прошило болью яркой звезды.

— Пути открывают только избранные. Я готов говорить.

— Говори, — выступил из тьмы второй увайи, его плескающееся и меняющее форму тело распалось на сотни видений, которые поплыли навстречу молодому аффе. — Ты жил на берегу человеком. Ты пришел в глубины океана из пустоты, коими наказаны люди. Зачем тебе Тот, кто зажигает звезды?

— Я... — мысли Игоря бились выброшенными на берег рыбками. Чувства запрещены, их нельзя испытывать, а как ему тогда объяснить? С другой стороны, король говорил, что любил Гнейтта, значит все-таки можно хоть кому-то? Юноша чувствовал, что от его ответа сейчас зависит будущее, причем не только его, но и серебряного.

— Чтобы жить... — Разум молодого аффы стремительно тонул в видениях. — Чтобы не умереть...

Его аккуратно раскрывали, пытаясь добраться до того, что он прятал ради ангела. Если они доберутся до отражения чувств червича... Спрятать, замаскировать, не показать... Игорь вытолкнул на поверхность свои эмоции, свои чувства, себя. Пусть лучше видят его ощущения, чем серебряного.

— Я его люблю.

— Любишь... он любит... любит, — голоса увайи разливались на разный лад. Ктулху покосился на Игоря и заулыбался жестко, словно хотел ножами вырезать на сердце аффы всю боль океана.

— Кто он? — Черный король теперь не шутил и напряг круг энергии. — Я хочу знать, кто он такой? — зарычал уже сильнее. — вы требуете пустить его в круг...

Юноше в тот момент было все равно, что с ним сделает король, все равно, что он чувствует. Странная сила увайи продолжала то ли разбивать его на кусочки, то ли изучать. Мир менялся, перед глазами вставали темные картины боли, каньоны, наполненные красным светом, прекрасные цветы, оплетающие его ядовитыми отростками, ярость и слабость. Безумный голос: "Ради кого ты меня предал?" Страх... И над всем этим парил образ его серебряного...

— Предал... Да, именно предал, — зашипел Ктулху. — он вернулся раньше срока наказания. — Он здесь по вашей милости.

— Он здесь по случайности, которые складываются в судьбу. — отозвался третий увайи.

Игорь поднял голову. Ему казалось, что он размножился, что несколько десятков Игорей... нет, не Игорей... стоят вдоль стен и смотрят на происходящее. Казалось, протяни руку... нет, не руку... и можно коснуться чего угодно...

— Я открываю пути только для других. Для себя я это делать не могу.

Все слои разума перемешаны, перепутаны, картины и образы то всплывают, то тонут в пучине. "Я схожу с ума..." Аффа переплел щупальца с рядом стоящим не-Игорем, тот продолжил дальше... Круг замкнулся...

— Он говорит правду, Ктулху. Он здесь не по своей воле или желанию. Ты должен отступиться от Гнейтта. — первый увайи колыхнул волной, разрисовывая короля цветными красками. Тот словно стал другим — живым воплощением бога воды и на мгновение преобразовался в четвертого увайи, чтобы вновь обратиться в тьму.

Игорь потянул свои отражения, открывая доступ реальности в покои. Ему даже показалось, что стало светлее.

— Я не Тайлэ, — имя было пока не знакомым, но вызывало смутные образы, которые волнами шли по разделяющимся слоям сознания. — Я уже не он. Я не любил тогда. Зачем?

— Ответы мы ищем сами. Они разные. — сказал увайи на той стороне зала. Чернота Ктулху расплылась по камням. — Вы были одним целым. Вы распались надвое.

— Он не нужен мне, — бог ярился все больше. — Эта часть меня должна была закрыть пути навеки. Вы виноваты, что он вернулся.

— Навеки? — аффа обвил короля щупальцем и положил ладонь между лопаток. — Почему?

Ктулху чуть вздрогнул. Не телом, не движением воды или дыханием. Он вздрогнул энергией, которая выдавала недавнюю близость.

— Так нужно. Отгораживать миры. Делать вселенные разными.

— Нельзя закрыть течение навек, — Игорь прижался к королю, пытаясь понять, что происходит. — Мне нужно в круг.

— Нет. — Ктулху был непреклонен. Увайи заплакали. Не как люди, как стихии... Вспыхнули и погасли.

— Не согласится. Не станет... Одумайся, Ктулху. Одумайся и пусти.

— Нет, — король отплыл назад и порвал связь. — Отдайте мне Гнейтта...

Тайлэ смотрел на своего повелителя и закрывал опять грани реальности. Стены стремительно вспыхивали шестиугольниками света, опечатывая все вокруг.

— Повелитель... Зачем?

— Ты знаешь зачем, — бог развернулся и вышел из зала. И тут же исчезли и увайи. Они таяли в темноте прозрачными тенями. Сползал мрак на дворец. Гнев, перемешанный с желанием и страстью.

Игорь скользнул следом за королем. Нужно что-то сделать, иначе с серебряным случится непоправимое.

— Повелитель, — Тайлэ прижался к Ктулху, как будто вынырнув из ниоткуда. Грани реальности опять странно дрожали.

— Ты человек? Или аффа? Ты кто? — Черный Король обхватил юношу несколькими щупальцами, чтобы прижать к стене. — Зачем ты отбираешь у меня то, что даже не понимаешь? Любишь? Как что ты его любишь?

— Не как что. Как кого. Как его. Как ангела. Как единственного. Как Гнейтта. — Игорь смотрел на Ктулху сапфировыми глазами, странным желанием оплетал щупальцами. — Нельзя отобрать то, что не принадлежит, — продолжил Тайлэ. Тонким хрустом осыпалась одна грань.

— Тогда не владей... и отступись, — выдохнул чернотой Ктулху. — Иначе я сожру твой разум, и не посмотрю, что говорят увайи. Свет во тьме. Свет — МНЕ!

— Он — мой, я не отдам, — прошептал скрученный ужасом Игорь. — Он никогда не сможет тебе принадлежать, ты не сможешь его использовать, только через меня, посмотри, во мне столько сейчас его света, — Тайлэ открыл нужный слой. Тихим плачем лопнула еще одна грань.

— Отдашь, — щупальце обкрутилось вокруг горла. — Я его столько лет жду. Я столь терпелив, что однажды тебя не будет. А он станет моим. Ты понял, жалкий аффа? Ты так и останешься аффой. Ни один увайи не превратит тебя в меня.

— Мне это не нужно, — негромко ответил Тайлэ, продолжая скользить по Ктулху телом. — Я никогда не хотел быть тобой. Ты можешь взять только через меня, только то, что во мне, что я тебе дам. Я же тебе всегда отдавал... — ладонь спокойно легла на щупалец, почти сломавший шею. — Гнейтта уйдет со мной, если ты меня убьешь. Разлучить не сможешь, — с тихим бешенством сказал Игорь, сжимая руку.

— Морские пучины пусть погребут тебя, мерзавец, раз Земля не забрала! — выругался бог океана. — Хорошо! Будь по-твоему... — он поцеловал аффу в губы, пробуждая его сознание и возвращая прошлое, которое обрушалось на обоих, как сотни, тысячи вселенных.

Тайлэ отвечал, открываясь королю. Звоном стекла и льда текли реальности, открывая и закрывая, делая доступным и убирая. Тело аффы начало потихоньку светиться. Игорь целовал, обжигая ненавистью и болью и страхом за любимого, закрывая все глубинные слои, закрывая все образы серебряного. Не получишь, жадный до чужого и принуждения... Руки на плечи, жадные, жгучие лобзания щупалец... Тайлэ-Игорь целовал, отдавая повелителю то, что мог, скрывая то, что нельзя отдать — светлую энергию искреннего чувства, звездный блеск, полученные во время зачатия, единение систем с любимым. Про это Ктулху не должен узнать.

А потом пришел мрак. Он их поглотил целиком, чтобы выпустить и разделить. И тогда Ктулху кивнул аффе и позвал айл, и те подхватили короля темных стихий и поплыли с ним по коридорам, словно ничего не происходило, словно долгая и болезненная близость не была реальностью, будто не падали оба в бездну и не вышли из нее другими. Лишь мысль докатилась до Тайлэ, что вернулся из смерти: "Придешь, когда призову".

"Приду", — аффа смотрел вслед повелителю. Лучше бы он не просыпался, лучше бы оставался прежним, странным. Или не лучше? Стекла реальностей опять вставали на свои места, разделяя все и всех. Зачем приду? Если теперь есть новый смысл жизни, новая... Новая любовь? Но аффа никогда не любил своего короля. Никого не любил. Аффы не могут любить — это аксиома. Аффы могут желать и брать желаемое, и все. Но он любил... И, что самое странное и немыслимое, и его тоже любили. Или не его, а образ, который создал себе молоденький чистокровный червич? И который потом воплотился в Игоре? Чистокровные могут создавать реальности, почему бы не создать свою мечту. Пусть невольно, пусть странно, не осознавая этого, делая все неправильно и коряво, но создать. Аффа открыл путь к себе в покои. Это пути судьбы он мог создавать только для других, в физическом же мире, напитавшись силой чистейшего, он мог почти все...