— Тогда позвольте мне с ним хоть как-то связаться, — Габриэль, измученный сознанием, что так и не поговорил с Альтазаром откровенно, что бегство лишило юного демона будущего, упал на колени перед старым бесом. Каждый раз заставляя того волноваться и бледнеть, но теперь Суул оказался почти непреклонен, только быстро смахнул с уголка глаз растроганную слезу.

— Ты преувеличиваешь мои возможности, — заметил он, запирая побыстрее дверь щелчком, чтобы кто-то из слуг не увидел, как сати господина протирает ковер божественными коленками перед таким ничтожным старикашкой. — Габриэль... Или Авель? Тебе какое имя по душе?

— Неважно, — юноша судорожно хлебнул ноздрями воздух, сложил просительно ладони вместе, но острия жал на крыльях так и остались угрозой, которую трудно было не замечать.

— Так вот, милый Габриэль, с той поры, как ты просил меня рассказать о Сарииле и тоже на коленях ползал, ты ... Сильно изменился, ты способен сам устроить встречу. Ты ведь мастер. Таких и не осталось. Двое вас. — Суул критично оглядывал ангела. И чем больше смотрел, тем больше любовался — чертами лица, мягкими пухлыми губками, созданными, чтобы сосать члены, яркими глазками, чтобы соблазнять, шейкой тонкой и длинной... Плечиками узкими и телом звонким. Но с другой стороны, ненавидел... Габриэль — ангел, который за собой приносит неприятности в дом. Устоявшиеся привычки отходят на второй план, зато появляется нервозность, постоянный недомолвки, наказания, игры страстей.

— Я не советчик тебе, Габриэль, но Альтазар уже год живет с другим сати и пока от того не отказывался. — глазки Суула полыхнули, обнаруживая истинное отношение ко всем крылатым. — Достаточно мальчику неприятностей и от одной игрушки.

Габриэль опешил, осел на пятки, звякая браслетами на правой руке. Одежда его, так свойственная всем ангелам — длинное светлое платье из легкой ткани и множество украшений — как тяжелых, с большими камнями, так и изящных, что вплетались в длинные волосы, выбивалась из мрачной обстановки комнаты.

— Удивляться легче всего. А вот отпустить мальчика... Отпустить, забыть, наслаждаться жизнью...

— Считаешь так? — из темного угла пополз туман дурмана — сизо— фиолетовый, клубящийся, превращающийся в золотистые восточные узоры, что таяли, оседая призраками на ковер. Старый бес вздрогнул и обернулся, а Габриэль и так пялился в дальний угол. Там шевелилась тьмы, сгущаясь до самой глубокой ночи.

Словно смола растекалась по комнате, сужая пространство, парализовала волю старого слуги и юного ангела, не отрывавшего взгляда от темного существа, проступившего в густых сумерках.

Черная фигура шагнула вперед, а старый бес отступил, суживая глаза, покрасневшие, как два горячих уголька.

— Дагон? — Габриэль поверить не мог тому, что маг времени посмел пересечь границы дома, не опасаясь быть обнаруженным.

— Не ожидал? — черная усмешка, полная сарказма. Руки, сложенные на груди. Демон, как всегда, не скрывал презрения к тем, кого считал ниже себя. — Ты так мечтал поговорить с Альтазаром... Могу помочь, если, конечно, тебе это еще интересно.

— Интересно, — кивнул честно юноша, разглядывая гостя снизу вверх. В черном, таком обычном балахоне с широкими рукавами, зауженными от локтя и вышитыми золотым рисунком, перетянутом золотым поясом, в черных перчатках, держащий крепко длинную узкую трость, с гладко зачесанными темными волосами, — граан был отражением всего, что ангел боялся. Что ожогом осталось на светлой и беззащитной душе.

— Прекрасно, — кивнул Дагон, а сам легким движением тонкой палки привел Суула, было, пытавшегося возмутиться в состояние неподвижности. Теперь бес стоял посреди комнаты со стопкой полотенец и даже глазами шевелить не мог. — Я ничего не делаю просто так, и всякое колдовство стоит чего-то, да?

— Несомненно, — опять кивнул Габриэль, не смея подняться с колен. Со стороны казалось, что теперь он умоляет о помощи темного мага, но на самом деле просто не решался встать, потому что Дагон приблизился и с любопытством разглядывал возрожденного ангела — особенно его интересовали крылья: синие шипы на краях и цвет энергии. Несколько минут темный лорд не продолжал диалог, хотя безмолвно все еще общался с юношей взглядом, в котором самая страшная буря показалась бы детской шалостью.

— Помнишь, о чем мы с тобой говорили в последний раз? — спросил почти равнодушным тоном.

— Да, я помню... Ты называл меня глупцом, посмешищем. Ты смеялся надо мной и требовал, чтобы я стал твоим. — ангел еле сдержался от вскрика, когда Дагон обошел его, а тела коснулась льющаяся по комнате смола магии. — Я не выполнил уговора. Я не остался с тобой.

Граан усмехнулся, показал ряд белых зубов, которые на мгновение стали острыми, как у акулы. На плечи сзади легли руки. Пальцы сдавливали плоть, и та откликалась на близость — подчинялась неожиданной силе, сминалась, плакала... Но Габриэль молчал. Пусть останутся синяки. Пусть... он стерпит.

— Что я должен сделать? — спросил юноша тихо, а сознание словно сдвинулось, окрашиваясь новыми воспоминаниями о прошлой жизни. Зримыми, яркими... Четкими картинами, которых можно даже коснуться, осязать. Габриэль увидел Малала — тот нырял в озеро рядом с водопадом. Брызги серебром рассыпались по зеленому берегу. Сердце стучало любовью.

Пальцы сдавили плечи еще сильнее, испытывая ангела на прочность.

— Альтазар заплатил за тебя, — сообщил тихо Дагон. — достойно заплатил за то, чтобы я ... а я желаю этого сильно... отомстил твоему нынешнему господину. — палец провел по горлу, где засветилась синим удавка. — Нравится быть рабом, Габриэль? Нравится подставлять себя, как шлюхе? Отдаваться? Забываться в объятиях, которые тебе противны?

— Это не так... Я... — юноша растерялся вопросам темного лорда.

— Ты скажешь, что это любовь, — засмеялся граан и отпустил плечи. На коже под тонкой тканью билась кровь, расплывались цветами красные пятна.

— Ты сказал, что Альтазар заплатил? Ты... ничего... не потребуешь от меня?

— Потребую, — качнув, как пушинку Суула и уронив его на ковер вместе с разлетевшимися полотенцами, маг прошелся по комнате и выглянул в окно, где серые сумерки дня сменялись красотой синего вечера. Снежные бураны пели унылую песни. Ледяные фигуры деревьев звенели, как дорогое стекло. Над замком низко спускалось асфальтовое небо с тугими тучами, набитыми снегом. — Я обещал Альтазару, что он получит тебя в качестве сати. Но тебе-то я ничего не обещал, так? И потом, ты до сих пор остаешься мне должен. — полуоборот головы, черные провалы глаз скользнули по молочной прозрачной фигурке ангела, наслаждаясь его красотой. — Предложи мне то, что меня заинтересует. Только не себя, дружочек. Себя мне не предлагай. Сколько не уговаривай, такую драгоценность, как ты, я не желаю.

Габриэль выдохнул, почувствовав облегчение и одновременно пугаясь намерений Дагона. Неужели он не оставил желания убить своего отца? Неужели до сих пор надеется, что станет повелителем врана?

— Я не стану убивать Змия, — юноша чувствовал ледяной холод, закравшийся в желудок. Сцепил непослушные пальцы и о пустил голову. Нити жемчуга, вплетенные в косы, бледно блеснули в отблесках трещащего камина, который был растоплен до жара.

— Мальчик, разве я потребовал бы от тебя такой услуги? Ты действительно дитя в сравнении с остальными ангелами. Возможно, в прошлый раз... Не теперь, когда ты всего лишь юный мастер, что создает жизнь. Действительно, источник любит тебя. Сначала Агнц светлый, теперь дарующий мирам цвета и краски... — Дагон развернулся на каблуках черных сапог, чьи узкие мысы виднелись из-под полы балахона, и вновь подошел к Габриэлю, присел рядом, с каким-то долгим скрытым чувством разглядывая собеседника. Провел ладонью по щеке. Кожа ангела — лепестки роз. И аромат его волшебен.

Завороженность охватила юношу. Черные глаза — пронзительные стрелы. Брови — натянутая тетива. Дагон пугал. Дагон околдовывал. Никогда ангел еще не видел его таким необычным, и тем более смущался — не страху, который испытывал всегда в присутствии мага времени, а истоме, что черными струями разливалась по телу.

— Мне нечего тебе дать, — Габриэль старался, чтобы голос его не задрожал, но вышло неубедительно и глупо. Казалось, еще секунда, и он сорвется на поцелуи, начнет ласкаться к задержавшейся на подбородке руке.

— Ты перестал меня бояться, маленький проказник, — улыбнулся Дагон, но в его словах не прозвучала усмешка. — Ты не прав. Кое-что в тебе ценное еще осталось.

— Что? — изумился юноша, не отпрянув от продолжавшейся по шее ласки.

— Ну, вряд ли ты согласишься себя касаться столь интимно, да и я не могу... Ты ведь ядовит. Твой яд убивает. Таких, как я... Дашь мне немного. Это станет ценой. Малой ведь ценой?

Габриэль моргнул. Голубые глаза удивленно распахнулись. А потом стали совершенно ошарашенными.

— Яд? — переспросил он недоуменно, разглядывая такое близкое лицо Дагона. Оказывается, маг был невероятно красив. Его утонченные черты в чем-то напоминали самого Змия, но при этом были намного мягче и изящнее, словно высекались художником, который искал всю жизнь идеал. Особенно выразительными были черные глаза граана — удлиненные, поднятые кверху, с темными ресницами.

— Да, яд... В твоих жалах. Он способен убивать любого демона в считанные минуты. Ты ведь теперь так опасен... Не понимаешь этого? Не знаешь. Как обращаться со светом?

— А ты знаешь? — Габриэль не сводил глаз с мага, подавляя желание тоже провести пальцами по лицу того, кого помнил чуть ли не самым страшным монстром.

— Да, — кивнул Дагон. — Так ты согласен?..

Ангел кивнул.

— Тогда расслабься, закрой глаза. Я постараюсь, чтобы тебе не было больно...

— А должно быть?

— Если я лишу тебя одного из жал... Как думаешь, что ты почувствуешь? — голос грана стал очень мягким и успокаивающим, но юноша и так не боялся. То ли магия смоляная слишком сильно заполнила всю комнату, то ли сам он желал познать чуть ближе странного и опасного мага, но Габриэль закрыл глаза и позволил себе поплыть в ощущениях.

Контакт физический? Да, юноша отлично помнил насилие. Жаркую страсть демона. Свое сопротивление его желаниям. А потом долгий и постоянный взгляд через время, слежку, которая длится годами. Дагон, ты временем повелеваешь, ты судьбы низводишь к нулю, уводя в океан отчаяния. Я отдам тебе свой яд. Отдам... Увидеть Альтазара... Нет, не потому в устах прозвучало согласие. Глаза твои черны. Еще раз коснись меня страхом. Еще раз дай вздохнуть твоего мрака.

Габриэль ощутил, как демон поглаживает крылья. Ласка разливалась по ним, заставляла энергию течь все быстрее. Сиять, благословлять древнего демона, даря ему юность и силу. Дагон... не бойся сделать больно. Почему я позволяю вырвать жала? Почему я лишаю себя верного оружия? Вырви! Я не хищник, стремящийся убивать...

Острое жжение в лопатках. Коготь провел по спине, выискивая реакцию каналов, и вот уже сила яда полилась вверх, заставляя острия наполняться соком. Габриэль вскрикнул, когда тело пронзила острая боль, а Дагон над ним успокоительно огладил поврежденное крыло, на котором больше никогда не будет несущего мучения демонам жала.

— Все хорошо, маленький. Все кончено, — шепнул граан. — Теперь открой глаза. Посмотри на меня... Я тебя не обману. Даю тебе слово, что отведу тебя к Альтазару. Держи вот это. Подлей в вино Змию. Он выпьет вечером и проспит до утра. А мы с тобой встретимся здесь. В этой комнате. Когда ты позовешь... Я услышу... Я приду... И провожу.

Мужчина вновь ласково коснулся Габриэля сзади и внезапно потерся щекой о щеку.

— Смотри, не разочаруйся в желании любить.

— Ты что-то знаешь? Как и Суул? Что ты знаешь? Что? — ангел сильно нервничал, резко развернулся к Дагону, сам от себя не ожидая, схватился пальчиками за ткань балахона на груди. Поднял вверх глаза, пытаясь понять, куда девался страх.

— Знание — это роскошь. Ты ее достоин? — приподнял бровь Дагон. — Я всего лишь выполню условия договора, а в остальном советую тебе разбираться самому.

Габриэль молчал. Не отпускал темного лорда, что возвышался над маленьким упрямцем на две головы, не проявляя никакой агрессии. Просто ждал, что его отпустят.

— Что не так с Альтазаром? Что он тебе дал за меня? Что? — пальцы сжимали ткань все сильнее, голубые глаза дрожали ледяным хрусталем. — Скажи! Скажи мне, глупцу, чем я заплачу на самом деле?

Дагон слабо улыбнулся.

— Все мы платим чем-то... — заметил он спокойно. — Лишь бы потом отчаяние не затопило берега. Но ведь в тебе столько жизни — ты выдержишь. Ты... сумеешь принять.

Габриэль потемнел еще сильнее, он сам не знал, почему злится. Встреча, которой юноша так желал в последние дни, была теперь менее важна, чем разговор с Дагоном, и это поражало ангела в самую душу.

— Ты скажешь! Ты скажешь! — зарычал крылатый. — Иначе не уйдешь...

— Неужели? — засмеялся темный лорд и внезапно растаял в воздухе, как завеса тумана. Лишь голос его разносился, как из далекого коридора. — Условия сделки знаешь. Я буду ждать. И провожу... на этом все.

До самого вечера Габриэль ходил сам не свой, боясь, что Змий заметит его волнение, что заставит сказать правду. Но повелитель врана больше интересовался плотскими утехами, а потому принимал задумчивость ангела за стеснительность, в которую его прелестный мальчик так любит играть перед тем, как раздвинуть ноги.

Правила соблазнения, когда исход и без того ясен, заставляли демона лениво наблюдать за добычей из кресла и изредка отвешивать замысловатые комментарии о задумчиво-депрессивном состоянии Габриэля. В конце, концов юноша оказался на руках дракона, и тот наклонился, разглядывая сати с долей иронии.

— Опять решил сбежать, милый, — спросил с улыбкой, придерживая добычу одной рукой, а другой отпивая из бокала.

Чудодейственное средство, которое дал Дагон и которое ангел влил в бутыль еще в начале вечера, явно лишь отвлекало реакции, но сон граана пока так и не сморил.

Губы прошлись по губам Габриэля — исследовательски, изучающе...

— Ты пахнешь запретными комнатами... Опять ходил за Суулом? — вопрос, как через дрему. Глаза открыты, но зрачки расширенны и почти не горят алчным блеском. Рука Змия застыла на полпути, поднося хмельной напиток ко рту.

Юноша ощутил, что волшебство действует. Похолодели пальцы, одеревенело тело. Вроде живой — пульс прощупывался на шее, а вроде — парализованный... Как укусом змеи или паука, чем по сути и являлся Дагон.

Ангел еще не верил. Еще смирно сидел на коленях, а потом забрал бокал и прихватил злополучную бутылку, чтобы ринуться к дверям. Он бежал так быстро, насколько мог, а в голове почему-то всплывало прошлое, где в колодце маг времени и судьбы называл Габриэля глупцом. Смеялся над его доверчивостью. Теперь юноше тоже приходилось делать выбор, но зримый ли шанс представлял демон? Первый демон среди прочих... Не он ли смог однажды проникнуть в приат и выкрасть агнца, чтобы постепенно превращать в свою послушную игрушку?