| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Вы слишком импульсивны, Софи. — Луис пока только разглядывал невесту. Пока только изучал ее ярость, прикидывая про себя, от чего же так яростна эта маленькая львица и находя, что ребенок Райсаро подобен осе, которую лишили улья. Но и кусачим тварям можно вырвать жало. — Ваше мнение меня не интересует. Готовьтесь к свадьбе.
— А вы готовьтесь к смерти. — Софи бросила в сторону короля гадкую улыбку, но на самом деле ей было очень страшно — так, что едва ноги не подкашивались. Она держалась из последних сил. — Как видите, я тоже умею быть честной. Полагаю, вы сказали все, что хотели? Если да, пойдите вон, я буду спать.
Сюзерен перестал улыбаться и в несколько шагов добрался до нахалки, возомнившей себя перстом небесным. Он не ударил ее, он лишь надавил в определенные точки, как учил когда-то Фернандо, чтобы сделать тело ватным. Софи упала, а пышное платье расплылось в полутьме.
— Вы будете подчиняться, — сказал спокойно Луис и поддел ее подбородок кончиком сапога. — Вы поняли?
Софи попыталась пошевелиться, но тут пришла боль, пронзившая и парализующая ее. Образ короля затуманился в ее глазах от внезапно подступивших слез. Она очень старалась не заплакать — получалось из ряда вон плохо, от ее спеси не осталось и следа. К такому она оказалась не готова. Тяжело и судорожно дыша, она упрямо сжимала губы, чтобы не сказать "да". Она не хотела понимать, потому что такая жизнь хуже смерти.
— Уже лучше, — сжал губы Луис. — Вы или будете подчиняться, или я сделаю все, чтобы ваша жизнь стала адом, — четко произнес Сильвурсонни. Он отступил и вышел прочь, желая теперь лишь одного — увидеть и успокоить Эдвина, на котором лица не было после приезда Августино и прочтения письма Папы.
Софи лежала на влажной земле, не чувствуя ни рук, ни ног и беззвучно плакала, умоляя братьев спасти ее. Они никогда не поступали с ней так жестоко, как Сильвурсонни, никто не поступал. Они любили ее и учили любить в ответ, даже их грубость и неотесанность местами — тоже были проявлением любви. Стать женой другого мужчины — предательство и позор, с которым Софи Райсаро не хотела жить. Она совершенно точно знала, как только Сильвурсонни женится на ней, он начнет ей мстить за своего Пьетро, чье ранение было менее серьезным, чем похищение. Она закончит жизнь от его унижений и пыток, или сгниет в сыром подвале городской тюрьмы, постепенно превращаясь в обезумевшею женщину, теряющую человеческий облик. Эти картины вставали перед глазами Софи почти зрительно — и она закрыла лицо руками. Боль отступила от тела, но вся ушла в душу. Кое-как подавленная баронесса Райсаро взобралась на шкуры и свернулась там калачиком. Пальцы ее ласково перебирали волчью шерсть, напоминая о Флаво, о его комнате, где было много волчьих шкур, и не было ни одной, которой бы не касалось обнаженное тело его сестры. И Лучиано тоже всегда приходил туда, чтобы любить ее, а потом ласково перебирать ее волосы. Как же Софи сейчас не хватало этих прикосновений, голосов, хотя бы знания, что они знают, где она, что они живы.
Луис примерно понимал, что чувствует эта девочка, но еще он знал, что нужно давить всех змеенышей, а это значит, что если резать — то всю семью Райсаро. И Софи отличный повод, чтобы заманить их в ловушку и уничтожить. Не теперь, но очень скоро. Когда все будет налажено, когда документы скрепятся печатями...
Сейчас оставалось сцепить зубы и молчать, а еще привести в чувство маркиза Алонсо, который сам не свой после их первых ночей. Сумасшествие открывшейся любви. Страсть? Да, Луис тоже любил бешено и страстно, когда ему стукнуло пятнадцать, терял голову от мысли, что потеряет Фернандо и Кристиана. Теперь он точно знал — все в руках двоих. Если они желают быть рядом, то никакая церковь или брак не помеха.
— Эдвин, ты здесь? — Луис зашел в шатер и сразу начал стягивать блио.
— Да, — тихо послышалось из темноты, немного удивленно и глубоко. — Я обходил посты вокруг лагеря. Все спокойно. Похоже, Райсаро мешкает с нападением. — Эдвин говорил как-то монотонно и устало. — Значит, знает, что его дочь у нас.
— Иди сюда, — позвал сюзерен. Он раскрыл объятия и очень хотел почувствовать тепло своего возлюбленного именно теперь, чтобы убедиться, что с тем все в порядке. Чтобы наконец расспросить, что с ним происходит.
Короткий вздох и Эдвин кинулся к Луису, обнимая жарко, целуя губы вперемешку со словами.
— Идем со мной... Ночь. Никто не увидит. — Алонсо увлек Луиса во тьму, крадя у реальности. Он столько передумал сегодня о том, что уехать будет правильно, оставить и отказаться — правильно, забыть и смириться — правильно, но стоило Луису переступить порог и все полетело к черту. Утром Алонсо, конечно, очнется, но до утра есть ночь, и за сегодняшний вечер груз правильности стал слишком тяжел для плеч Эдвина. Он остановился и провел пальцем по виску Сильвурсонни. — Счастье — это однодневная бабочка, — прошептал он, — было глупо убивать ее в полдень.
— Никто и завтра его не отнимет, — в губы прошептал король. — Есть только сейчас. Всегда есть только сейчас, — он крепко обнял Алонсо и с трепетом поцеловал его в губы. — Если ты завтра уйдешь, я завтра буду по тебе болеть... Но ты ведь не оставишь меня никогда, пообещай. Ты не оставишь нас? — томные поцелуи вместе с шепотом лились в темноте.
— Обещаю, — прошептал Алонсо, — чтобы не случилось... никогда не оставлю. — Он увлек Луиса на постель, и сейчас ему действительно стало все равно, узнает кто-нибудь о них или нет. Пусть.
Чувствуя плен рук и желание Эдвина, Луис сразу растерял все свои аргументы. Все, что ему хотелось — это целовать маркиза, слышать его учащенное дыхание, ловить каждый его вздох, прижиматься всем телом, чтобы они падали в бархат ночи и запутывались в его неведомых складках.
— Я люблю тебя, — сюзерен потянул с Алонсо рубашку, путаясь пальцами в его волосах.
— И я люблю тебя, Луис, — тихо прозвучало в ответ, и впервые в жизни Алонсо назвал его по имени. Эдвин провел ладонями по бедрам любимого, нащупал край ткани брэ, ловко добрался до шнуровки.
Еще недавно не знавший, что делать, его возлюбленный вдруг в темноте стал просто диким тигром, который действует четко и быстро. Сильвурсонни даже ахнуть не успел, как с него ловко стаскивали одежду, успевая при этом целовать. "В этом человеке прячется двое", — про себя вдруг подумал Луис, отвечая на страстные и быстрые поцелуи Эдвина
— Научи меня, — прошептал Элдин, оглаживая мозолистыми ладонями сильную грудь и живот, — делать это ртом... Научи, чтобы тебе было хорошо со мной, чтобы я не сомневался больше... Я какой-то пьяный сегодня. Не знаю, что со мной.
— Ты хочешь? — губами потереться о губы. — Целовать, любить... Как мои губы... Облизывать... Попробуй, тебе понравится... — почти мольбой по сердцу. — Прошу... Я направлю.
Эдвин мягко поцеловал Луиса в губы, потом медленно опустился на колени перед ним, обхватил его член рукой, немного приноравливаясь. "Как поцелуи?" Алонсо взволнованно вздохнул, закрыл глаза и коснулся легким осторожным поцелуем головки.
Луис прикусил нижнюю губу, до того забытым было это сладкое ощущение, когда втягивают, когда проводят языком по стволу, когда бесстыдные руки не дают покоя. Алонсо так нежно прошелся языком по его члену, что Сильвурсонни уже срывало крышу, он даже тыльную сторону ладони прикусил, чтобы не вскрикнуть.
Эдвин ощутил, как Луис дрожит и решил про себя, что все делает правильно. Он взял в рот член короля и стал что-то делать из того, что сам Луис делал недавно с ним. Эдвин был не уверен, что у него получается так же хорошо, но постепенно привыкал к совершенно новым ощущениям — на удивление они не вызывали отвращения, наоборот, это становилось тем приятнее, чем дольше Алонсо продолжал. Он и не заметил, как сам начал получать удовольствие от горячей бархатной кожи, запаха и вкуса.
Сдерживаться становилось все невыносимее, бедра сами стали толкаться мягким губам Эдвина, хотелось шептать его имя, хотелось, чтобы он не останавливался ни на секунду, и рука сама потянулась к темным прядям, чтобы направить и удерживать голову так, как больше всего приятно, показывая и ритм и то как двигаться.
Алонсо был внимателен к малейшим изменениям в движении. Для удобства он сел на пятки, а потом стал ласкать руками бедра герцога, постепенно наращивая темп, и если сжать губы плотнее и немного пососать — послышаться тяжелые вздохи, почти стоны удовольствия.
Приглушенные стоны приобрели новые оттенки. Луис уже ни о чем не думал, а только двигался и подчинялся Эдвину и его страсти, чувствуя, как накатываю первые волны, грозящие стать быстрым экстазом.
Эдвин так увлекся, что нечаянно по неопытности, царапнул кожу Луиса зубами — тот вздрогнул, а Алонсо испугался и тут же выпустил его.
— Прости.
— Не останавливайся, — прохрипел Сильвурсонни, — все... очень... хорошо. Пожалуйста, — взмолился он уже через секунду.
Алонсо пребывал в замешательстве, но кивнул и снова вернулся к тому, что делал, но в этот раз он уже был осторожнее и чуть настойчивее.
Чем добился еще большего желания, и уже через некоторое время, Луис требовательно потянул Эдвина на себя, чтобы впиться в его губы уже не ласковыми поцелуями. Тело горело в предвкушении, и его маркиз плавился воском в руках, как будто и не собирался недавно бежать за тридевять земель лишь бы забыть.
Алонсо сам не узнавал себя — в нем проснулась накопленная за годы страсть, о которой он даже не подозревал, и он понял, почему ведет себя так, словно он с Луисом в последний раз. Он боялся за него, по многим причинам. Первой — была Софи. Нет, не свадьба пугала Эдвина, а то, что Сильвурсонни женившись, должен будет для отвода глаз провести ночь в ее шатре. Эдвин хорошо знал, на что способна женщина, когда ей нечего терять. Второй причиной была инквизиция — глупо было отрицать, что даже короли всходят на костер за содомию — и этого Элдин боялся настолько, что начинал ценить каждую минуту их близости, хватая призрачное счастье. Завтра это могут у него отнять. А еще война с Райсаро — она была неизбежна даже в случае, если франки отойдут от северных границ. И Алонсо боялся, что с Луисом случиться что-то по-настоящему плохое. Он всего теперь боялся.
Лишь Сильвурсонни не боялся ничего и дарил всего себя этому сильному и в то же время слабому, но обожаемому Алонсо. Для него годы, проведенные в страхе, закончились навсегда. Он хотел дышать, хотел отчаянно понять, что испытывал Фернандо, когда каждый день рисковал, когда все ставил на кон. Любить, презирать запреты, получать счастье в каждой секунде.
Мужчина перевернул Эдвина на спину и заставил того раздвинуть ноги, рукой шаря в подушках в поисках масла.
— Я никуда тебя не отпущу. Ты никуда не поедешь, — прошептал страстно. — Ты обещал мне. Обещал.
— Откуда ты узнал?
Луис, прижимавший маркиза к мягкому меху, тихо засмеялся.
— Все так очевидно, что и не стоит рассказывать. Логика... Ты испугался, ты себя испугался, но хочешь свалить на трудности вокруг. Я так делал раньше.
— Это лечат? — спросил доверчиво Алонсо, устраиваясь поудобнее и закидывая ноги на талию Сильвурсонни.
— Да, любовью, — масло стекало по бедрам маркиза, член терся о вход, чуть толкаясь внутрь, а поцелуи лились нежностью.
Эдвин ласково провел руками по плечам Луиса и потянул на себя.
— Тогда я хочу болеть вечно.
Их новая близость была полна нежности и открывала любовь не монарха, каким считал до сих пор алонсо Луиса, это была именно чистая страсть, ответ на чувства, сплетение их душ, которые наконец могли довериться друг другу. Сильвурсонни умел быть ласковым, умел приносить наслаждение без боли. Его Эдвин оказался чувственным и совершенно не готовым к тем играм, что занимали сюзерена в юности. Да, это была совсем другая любовь, совсем новый, еще юный росток зелени, пробившийся в душе Луиса, и он желал его оберегать от напастей и хранить его до конца своих дней.
Эдвин оттавался Сильвурсонни самозабвенно и открыто, словно больше не осталось между ними никаких преград. И лишь едва не потеряв, Алонсо понял — как любят и доверяют. Надо просто быть рядом — как он делал это всегда, и беречь едва родившиеся отношения, и можно наслаждаться его телом не задумываясь ни о чем, называть его по имени, прикасаться как угодно и дарить наслаждение. Алонсо тихо стонал под Луисом, сходя с ума от безумного блаженства.
До самой зари их признания и крепкие объятия во сне, их пробуждение и томные поцелуи, перетекшие в новую близость стали началом дня, когда приходит понимание, что ничего другого не требуется, что существует рядом лишь один человек, с которым следует жить, который не обманет и подставит плечо. И раньше Луис доверял маркизу, но с его неожиданным признанием пришло нечто абсолютно иное.
Когда Луис проснулся, солнце только встало над лесом, а нежные поглаживания плеча прогоняли остатки сна. Элдин лежал рядом, подперев рукой голову и ласково будил своего короля.
— Луис, нам пора уезжать... Просыпайся.
— Уезжать? — протерев глаза, сюзерен окинул одетого Алонсо. — Что за спешка?
В полумгле его любовник был еще красивее и так заманчиво близко. Мысли еще не отошли от прошедшей ночи, и подозрения, что на лагерь могли напасть, совершенно не шли в голову.
— Наши основные силы подошли к реке и идут нам навстречу. Думаю, слиться с ними нам будет безопаснее, чем ждать до вечера, пока они сами дойдут до нас. — Эдвин улыбнулся ему и погладил пальцами по небритой щеке. — Мне было очень хорошо с тобой сегодня, Луис.
— И мне, — Сильвурсонни обнял Алонсо за шею и притянул к себе. — Называй меня наедине Луисом. Только по имени... — он поцеловал возлюбленного в губы. Но тут же отпустил и стал оглядываться в поисках вещей. — Я в дороге перекушу, — сказал весело. — Думаю, что баронам придется еще долго объясняться и передо мной, и перед посланником Рима.
— Хорошо, — ответил Эдвин. — Я распоряжусь, чтобы начали сборы. Вы не зайдете к Пьетро?
— А у него нет самого желания заглянуть к своему королю? — мужчина поднялся и теперь умывался у котла, протирая шею и плечи льняным отрезом. — Что же так его задерживает прийти ко мне? Опять синяк под глазом или очередное увлечение?
Эдвин поджал губы, виновато вспомнив о том, что вчера забыл сказать.
— Он ранен... Нога порезана.
— Ранен? — Луис поспешно натянул рубаху. — Так сильно? — уже на ходу завязывая на штанах ленты и натягивая сверху пелиссон, сюзерен выспрашивал взглядом, куда нужно идти.
В лагере царила суматоха. Рыцари в спешном порядке собирали шатры и тушили костры, обозы запрягали только что накормленными и почищенными лошадьми, ото всюду слышались приказы командиров и разговоры слуг, сгребающих тюки и провизию на телеги.
— Да не особенно, — замялся Эдвин. — Намучился больше. Он живучий, как и его отец. — Алонсо задумчиво провел ладонью по шкурам на постели — он не ревновал, но почему-то все еще беспокоился. — Гвардейцы проводят вас... тебя в его шатер. Я бы тоже пошел, но я должен проверить донесения разведчиков.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
