Синеглазка

— Нннннннннаа, — Тим приподнял голову и резко откинул ее, волосы взметнулись, на лице проступило мучительное напряжение. Он вздрагивал всем телом, когда тело прошивала еще одна острая игла от болезненно-сладкого ощущения зубов господина на истерзанном уже комочке чувствительной плоти. А потом еще резче, так что от каждого мощного толчка все внутри вспыхивало маленьким взрывом. Вскрики стали хриплыми, мальчик сорвал себе голос... а потом его выгнуло дугой, и между блестящих от пота тел брызнул молочно-белый фонтанчик спермы.

Страсть отпустила и все внутри горело, Тим повернулся на бок, подтягивая колени к груди, сворачиваясь в комочек, пытаясь успокоить болезненные подрагивания мышц в глубине тела.

Брайтон еще минуту усмирял свое естество, но чудовище требовало продолжения. Оно вновь подмяло юношу под себя, перевернув на живот, прижало к кровати, задышало яростью в ухо, а руки выводили почти болезненные полосы по бокам, оставляя от ногтей красноватые следы...

Тим жалобно пискнул от неожиданности, его вновь распластали на постели, и он каждой клеточкой ощутил яростное желание зверя. Юноша тяжело задышал — Брайтон впервые настолько сорвался, и Тим сам не знал, чего он сейчас боялся больше — безжалостной страсти и боли или... спугнуть... Он понимал, что сам спровоцировал эту ситуацию, но юноша настолько привык, что господин всегда долго и изощренно с ним играет, доводя до исступления, что уже не задумываясь демонстрировал свое желание. А вот сейчас он попался... ему уже было больно, даже без повторного вторжения, а от мысли о том, что будет дальше, в животе сворачивался холодный ком. И возбуждение эту боль уже не разбавляло...

— Боишься? — шепот в затылок, поцелуи по волосам, пальцы, отодвигающие прочь шелк волос, чтобы наслаждаться мягкой кожей и заставлять юношу вздрагивать, когда зубы прикусывают кожу то здесь, то там. — Это совсем не страшно, — голос Брайтон изменил тембр, стал более низким, глубоким, словно из потаенного угла вышел совершенно другой человек, а, может быть, и кто-то темный, кто любит преследовать последних прохожих в переулках сна, чтобы идти следом, а потом внезапно набрасываться и убивать одним ударом. Рука проникла между телами, сжала ягодицу, причиняя боль.

Ответом господину было только тяжелое дыхание и дрожь тела. Тима парализовал сладкий ужас — ему казалось, что еще немного, и он увидит истинную суть своего монстра... игры наконец закончатся. Это пугало до головокружения... и манило... но в любом случае — убежать не было никакой возможности... и умолять бесполезно, этот голос... такие не знают пощады.

И Брайтон действительно не собирался останавливаться. По крайней мере, теперь. Его интересовала боль, крики Тима, его тело, которое, станет мокрым и бесконечно желанным. Мужчина провел ребром ладони между ягодицами, проник между ногами, чуть сжимая мошонку. А потом впился в предплечье уже настоящим укусом, который наполнил рот солоноватой жидкостью.

Все оказалось еще хуже, чем Тим опасался... не просто животная страсть, монстр хотел большего... Юноша коротко вскрикнул от острой боли — зубы сжались на коже уже совсем не любовной лаской... из Брайтона вырвалось что-то дикое... очарование возбуждающей, сладкой опасности уходило — теперь вдруг стало просто страшно.

Дыхание Брайтона вдруг стало обжигающим. Пальцы его гладили, касаясь члена, возвращались обратно, взвешивая и лаская, скользили между ног, чуть касаясь еще раскрытого ануса, а язык рисовал восьмерки и зигзаги по шее, словно выискивал место почувствительнее...

— Я бы хотел, чтобы ты любил боль, чтобы ты переступил все грани... — легкий укус в бьющуюся венку. — Еще чуточку доверия, и ты... будешь моим навсегда.

Тим зажмурился, дыхание вырывалось такое хриплое, паническое.

— Прости... я испугался... не могу успокоиться... я не готов был. Мы чуть не погибли и я... — он остановился, чтобы сглотнуть тяжелый ком в горле. — Брайтон... я не могу сейчас... Я все сделаю для тебя, но, пожалуйста, давай не сейчас...

— Почему не сейчас? Ты... хочешь мне отказать, — шепот стал рычащим, палец начал проникать внутрь, разогревая и постепенно добираясь до чувствительного бугорка. — Хочешь, чтобы я тебя связал?

Полное подчинение — в нем есть своя сладость, но сейчас юноша замер испуганной мышкой в когтях хищника. Одно неверное движение и зверь сомкнет лапы, пронзая когтями, и жертва, трепеща, вытягивается в струночку, подчиняется малейшему желанию хищника — это глупо, лучше дернуться и завершить свои мучения, но инстинкт заставляет цепляться за жизнь, несмотря на боль и почти безнадежное положение. Сознание сузилось в темный коридор с разноцветными вспышками — то кроваво болезненными, то обжигающими какой-то дикой смесью казалось бы несовместимых ощущений.

Брайтон почти рычал. Он вбивался в свою жертву с той яростной горячностью, словно мог его сегодня и потерять. Сознание сносило даже от малейшей возможности, что сегодня, в океане, Тима просто могло не стать. Ни к чему терять время, скрывать себя.

Мужчина хотел этого — хотел свою куколку и будет ей пользоваться. Ногти вонзились в кожу предплечий, почти разрезая, раня, член входил до основания — жадно, не давая даже помыслить сопротивляться.

Тим вскрикивал, всхлипывая на каждый безжалостный толчок, пока крики не перешли в хриплые рыдания. Он пытался отрешиться от боли, как когда его били розгами в детстве, но сильные движения внутри тела не давали отвлечься, заставляли чувствовать все до последней капли без возможности отодвинуться и хоть как-то облегчить свое положение.

— Ты должен понять... должен усвоить... должен прочувствовать... — с каждым проникновением до основания и отступлением, и новой атакой, измождающей Лотоса, Брайтон ощущал, что зверь в нем лишь распаляется. Он глушил изо всех сил желание обладать цветком до самой смерти, почти убить его. Но чернота все росла и пугала господина тем потенциалом желаний, что вызывал в нем его мальчик. Да, сегодня они вернуться обратно, и тогда мужчина продолжит. Хватит. Хватит ждать... Цветок сегодня мог исчезнуть. И он, только он имеет право сорвать, истязать, заставлять кричать.

Тим сжал зубами ткань, в которую вжимался лицом, по щекам едкими ручейками текли слезы. Как же он был наивен, думая, что сможет справиться с монстром?! На что он надеялся, когда возвращался?! Да он и не думал об этом, он просто не мог жить без своего монстра и тогда ему казалось, что он готов заплатить любую цену, лишь бы быть рядом... Его чувства завели его в ловушку и теперь из нее не было выхода. Когда-то он мечтал о свободе от своей сумасшедшей бабки и что больше его никто не будет истязать... но снова сам вернулся в нечто гораздо более худшее... сам... Тим беспомощно замычал, еще крепче сжимая зубы. Но боль стало терпеть чуточку легче — крови стало достаточно, чтобы облегчать скольжение.

И Брайтон не остановился. Запах крови лишь раззадорил его натуру. Достаточно уже придумывать себе образы. Врач приведет Лотоса в порядок за несколько дней.

Ногти разрисовали предплечья юноши алыми полосами. Тело под мужчиной сдалось и стало двигаться в такт, слышался лишь приглушенный плач, в котором мольбы уже замолкли. Если бы из морских пучин сейчас на корабль пробрался хищник, пожирающий дельфинов, то несомненно он нашел то, что искал.

В конце концов, господин отпустил Лотоса. некоторое время лежал рядом, продолжая слышать его всхлипы. Юноша подтянул ноги к животу, закрылся руками, словно защищаясь, но мужчину злил этот комок нервов в черном шелке волос. он принадлежит ему. Только ему...

Брайтон тяжело поднялся и, подхватив Тима, как пушинку, понес его в ванную, чтобы отмыть от спермы и крови. Следовало позвать врача, но сначала Лотос должен усвоить урок.

— Я напугал тебя, прости... — приподняв за подбородок и повернув к себе куколку, мужчина заставил того посмотреть себе в глаза. В теплой ванной юноша был еще беззащитнее и растеряннее.

Тим посмотрел на него мутным, затравленным взглядом и медленно кивнул. Зрачки почти полностью перекрывали радужку и в них плескались страх и боль.

— Можно мне... — юноша с трудом разлепил пересохшие, искусанные до крови губы, — Какое-нибудь обезболивающее? ... Пожалуйста...

— Да, сейчас все будет... Успокойся... — Брайтон чутко следил за реакциями Лотоса, ощущая, как в том растет ужас. Кусает его душу и делает слабым. Легкое поглаживание по щеке. — Все хорошо, не бойся... Я позову врача...

Через несколько минут в каюте появился человек Брайтона. Он осматривал юношу, как очень дорогую заболевшую зверушку, смазывал следы от ногтей на спине. руках, ягодицах, заставил юношу раздвинуть ноги и с помощью специального прибора осмотрел повреждения. Внутренних не было, лишь внешние. Их тоже обработали мазью. Что-то шепнули Брайтону на ухо, и тот кивнул. Врач набрал в шприц лекарство. Сжавшемуся комочку на кровати сделал укол в руку. И ушел, закрыв чемоданчик.

Господин же уложил Лотоса в кровать. Лег рядом, поверх одеяла, ожидая, когда обезболивающее и снотворное подействуют. Сорвался. Плохо сорвался... Большего требует монстр.

А Лотос такой хрупкий.

— Я виноват перед тобой. Ты так долго учился мне доверять, милый. Сильно виноват...

Тим лежал с закрытыми глазами и ждал, когда его накроет благословенная тьма — заснуть-заснуть скорее и чтобы ничего-ничего этого не было... хотя бы ненадолго. Уже на краю забыться его остановил голос Брайтона. Юноша распахнул глаза, не веря своим ушам. Виноват? Брайтон чувствует вину за это?! Впрочем, что у господина в голове, Тим вряд ли может догадаться. Он позволили взгляду расфокусироваться и векам медленно закрыться, но из-под ресниц все равно просочилась предательская влага.

Несколько следующих дней господин старался не вспоминать о срыве, занимаясь тем, чтобы привести Лотоса в порядок. Но приходил к выводу, что его любовь — опасное сочетание нежности и буйства — может губительно сказаться на Тиме. Он не заслуживает такого отношения. Он невыносимо привлекателен и пробуждает зверя внутри.

Сидя у изголовья кровати. А врач потребовал покоя и самой щадящей пищи, Брайтон лично кормил куколку с ложечки куриным бульоном. В кружевной ночной рубашке, с самыми синими глазами на всем белом свете, он казался фарфоровой дорогой куклой, которую сделали на заказ.

У Тима сердце разрывалось от того, каким Брайтон снова стал нежным и заботливым и на глаза все время наворачивались слезы и комок вставал в горле. И юноша замыкался в себе, чтобы только не думать и вновь не разрыдаться. Взгляд становился отрешенным и пустым. Но глупое сердце и теперь искало оправдание монстру, а внутренний голос язвительно шептал "Ты же знал, что он такой. Знал давно, если не с самого начала. Неужели ты думал, что он с тобой будет другим? Влюбился в монстра, так пожинай плоды..."

Но вряд ли знал юноша, что его одинокое сердце, окровавленное поступком господина, не так уж одиноко. Брайтон все больше приходил к выводу, что не может на самом деле пользоваться Лотосом, как другими. И потому после того, как мальчик пришел в себя, нанял тому психолога, чтобы уничтожить последствия нанесенной раны.

Он тщательно избегал физического контакта, как посоветовал специалист. Лишь иногда позволял себе короткую ласку. Но потом отказался и от нее, видя реакции Тима, которые интерпретировал как испуг.

Дальше так продолжаться не могло. Нервы Брайтона были натянуты. Он плохо спал и ел. Он раздумывал над тем, что не должен был впускать Лотоса обратно. Цветок слишком хрупок и слишком идеален для такого извращенца... Следовало придумать, как поступить. И наконец, в начале осени — переселил Тима в отдельный домик для гостей, который был оборудован под учебу.

Сам же господин сейчас был занят корпорациями, почти не появлялся дома и даже не стремился. Зачастую он не ночевал дома, запивая дракона внутри виски и снимая себе дорогих шлюх, готовых на любые безумства. И все вспоминал полные испуга синие глаза.

Тим замкнулся в себе... он не верил ласке... он ждал, что когда он поправиться, его снова будут мучить. Но ничего подобного не произошло. Стал приходить психолог, но юноша общался с ним односложно и не желал рассказывать, что у него на душе. Он не хотел впускать в их личную с Брайтоном тьму больше никого. Да и поведение господина заставило о многом задуматься. Тим замирал от его прикосновений и тот больше не настаивал. Юноша чувствовал, как они снова отдаляются и от этого становилось все горше. А потом и вовсе его отселили в отдельный домик. История повторялась — монстр лишь так мог уберечь ставшую дорогой игрушку от себя самого. Оставшись один, юноша горько разрыдался. Он не знал, что делать... как жить вот так... и есть ли из этого выход? Тим не винил Брайтона в том, что произошло... монстр такой, какой есть... а Тим всего лишь был слишком наивен, если думал, что сможет жить с его жестокой любовью. Он ведь сам просил показать ему все до конца... вот и ему и показали... и причем наверняка еще далеко не до конца... Это-то пугало больше всего и на глаза наворачивались бессильные слезы. Он любил Брайтона, но страх встал стеной между ними...

Тим долго изводил себя этой безысходностью, но однажды все же не выдержал... ему хотелось хотя бы поговорить... То, как они разошлись, было слишком мучительным. Но Брайтона дома не оказалось, Тим побродил по комнатам, где они раньше проводили столько времени, и чувствовал, как дико воет от тоски сердце. Он уже собрался уходить... долго стоял в нерешительности посреди спальни... но все-таки ушел. Вновь оказавшись в своих комнатах, Тим взял телефон и нашел номер Брайтона, только так и не решился нажать на кнопку вызова, испытывая острое чувство де жавю. А потом набрал смс "я скучаю по тебе".

Когда господин смс, он сидел на совещании в другом конце мира. трубка заскользила по гладкому черному столу, привлекая на мгновение внимание. Пальцы потянулись к панели и открыли сообщение. Вдох-выдох — сердце кольнула тоска. "Я тоже по тебе скучаю, — скользнула горькая мысль, отрезвляющая голову, словно лекарство, — но нам нельзя быть вдвоем. И я обязан разорвать круг, который сузился до каюты корабля. Мир больше, Лотос, чем берлога чудовища. И чудовище лучше знает, что тебе необходимо". Быстрый набор ответа: "Прости. Я занят. Ты уволен".

Часть вторая

22

Юноша дрожащими пальцами нажал на кнопку, чтобы прочитать ответ. Телефон выпал из рук... Брайтон уже все решил за них двоих... Тим оказался слишком слабым для него. Он весь день просидел, обняв колени и глядя в одну точку. А потом стал собирать вещи. Учебники, конспекты. Ноутбук, без которого не обойтись для учебы. Только самое необходимое и пару дорогих сердцу подарков. Воспоминания о счастливых минутах резали сердце на части... а Брайтон, наверное, был прав, не веря в его лепет, сомневаясь... Юноша смахнул навернувшиеся на глаза слезы и сел на кровать с очередной пачкой конспектов в руках. Все будет также — он окажется один в пустой квартире и будет сходить с ума, рисуя странные картинки и скучая по своему монстру. Тим вскочил и вывалил все из чемодана обратно на пол в беспорядочную кучу. Он снова пришел в спальню Брайтона, господин все еще не вернулся. Тим пометался по комнате, зашел в ванную... найти бы бритву... но сейчас никто опасными бритвами не бреется. Он беспомощно огляделся. Взгляд упал на стакан. Он разбил его резким ударом о раковину, полоснул острым краем по запястью и кровью вывел по зеркалу "без тебя больнее, чем с тобой". Глупо и пафосно... а кровь с запястья капала, пятная пол... ну и пусть... пусть... Тим развернулся и бегом выбежал прочь.