— Нет. Не по поводу Солдатенкова. Повод гораздо интереснее... Нужно ваше экспертное заключение... Нет. Как учителя физики.... Заинтриговал? — капитан усмехнулся — Ждём. Мы в четырнадцатом.

Положив трубку объяснил: будет через десять минут.

— Ждём эксперта или ещё задачку? — тоном Мефистофеля предлагаю я. Капитан смеётся. Лейтенантша, вижу, в очень большом смятении. Явно никак не может собрать разлетевшийся шаблон.

— А те учебники? К чему? — спрашивает следователь.

— Да всё к тому же — демонстрации того, что я говорю правду.

— Что ты гений... — Как утверждение произносит следователь.

— По остальным предметам у меня не так кучеряво, как по математике с физикой, но тоже пятёрки. И также — знаю в объёме всего школьного курса... Можете проверить.

— Начинаю верить на слово...

— Что для вас нетипично! — поддеваю я.

Оба милиционера смеются.

— А что ещё остаётся?!.. Да! А ты действительно в Олимпиаде выиграл?

— На математической Олимпиаде не выиграл, а занял первое место. — чуть уточняю я. — Эта Олимпиада как-то совсем не сочетается со словом "игра" или "выиграл". Никаких случайностей — ставка только на интеллект.

— А что не на физической? — то ли подколол, то ли действительно не сообразил следователь.

— Не допустили. "Слишком молодой! Подрасти ещё!" и "Кыш-кыш!". — Процитировал я и сопроводил последние слова брезгливо-отгоняющим жестом.

Следователь покачивает головой с выражением на лице "Ну надо же!" и перегнувшись через стол берёт задачник Демидовича.

— Это что: для математической Олимпиады? Готовишься?

— Нет. Это вузовский задачник по матанализу. Освоил и теперь упражняюсь на задачах.

— И как? Скосив на меня глаза спрашивает следователь.

— Успешно. Можете проверить также как и по Рымкевичу.

Следователь с сожалением крутит головой и откладывает задачник.

— Не силён. — отбояривается он.

— Тогда ждём эксперта?

— Ждём... Но ты же не только ради хвастовства к нам пришёл? — напоминает Уманский. — Для меня что-то есть? Или проблемы с какой-то бандой подростков?

— И не одной. И вообще — проблема для вас обоих. Комплексная. А то, что сейчас сюда придёт директор второй школы — это вообще замечательно. Он мне может помочь решить мою проблему наилучшим образом. Точнее от него зависит какой будет исход — хороший или плохой.

— Проблема того, что ты гений! — ёрничая замечает лейтенантша.

— Она — основная причина сложившейся ситуации.

— И ты утверждаешь, что тебя по-прежнему пытаются бить?

— Пытаются. Я это говорил в прошлый раз. Я — ходячий вызов для всех дебилов, что имеют маленькие мозги и большие кулаки. Груша для битья. Которую просто обязан каждый из них избить, потому, что я умнее их всех вместе взятых.

-Неужели всё так плохо? — хмурится капитан.

— Гораздо хуже, чем вы думаете.

— И куда хуже? — ещё больше нахмуривается он начиная подозревать, что я ему сейчас принёс как бы не в разы более серьёзную информацию нежели все предыдущие.

— Я вижу, что вы хорошо знакомы. — встревает лейтенантша.

Смотрю вопросительно на следователя.

Тот опять, в который раз морщится и выдаёт.

— Да, очень хорошо знакомы. И, как вы понимаете, об этом не должны знать посторонние. Только вы и я.

Существенно уточнил.

— Пожалуй вам... — многозначительный взгляд на лейтенантшу, — действительно пора познакомиться получше. Так что...

Смотрит в мою сторону.

— Все случаи грабежа, вымогательства и травли — теперь к ... — капитан кивает на лейтенантшу, — Елене Борисовне.

Та кивает и пытается (именно что пытается!) "взять быка за рога":

— Я так понимаю, что травят — тебя.

— Меня — пытаются. Настырно пытаются, от чего я часто буду попадать к вам. По поводу "избиений несчастных одноклассников", что в таких попытках участвуют. Ведь не только словесно пытаются, но... пытаются и побить. С разной степенью успешности, надо признаться... И... Травят не только меня. Другие нуждаются неизмеримо в большей степени в защите. Но сейчас — речь конкретно обо мне.

Следователь кивает и начинает вылезать из-за стола. Я же, не поняв сразу зачем, спохватываюсь.

— Пожалуйста, не уходите! Это больше для вас, чем для уважаемой Елены Борисовны.

— Хм! Ты что-то слишком уж по-взрослому говоришь!

Капитан останавливается и пристально смотрит на меня. Видно решает, что я за зверушка такая, особо странная.

— "С кем поведёшься...!" — цитирую я и нагло улыбаюсь.

— Но я встал, чтобы встретить Алексея Фёдоровича. Однако... если у тебя что-то не для его ушей, важное, то говори быстрее.

— На меня "наезжают" сразу две банды — одна моей параллели — но я от неё отбился. Сегодня. Вторая банда — старшаков. Те меня ещё ищут. Но наверняка найдут. Сегодня. Обе эти банды связаны с Паршиным.

— Паршин! — немедленно оживляется следователь. — Продолжай!

— Короче, сегодня в школу принесут... Паршин принесёт — пистолет. "Вальтер".

— Заповедник гоблинов

Директор второй школы был таким, как я его и запомнил. Рост — средний, ничем не примечательное лицо, очки в роговой оправе и всегда — в костюме-тройке тёмно-коричневого цвета. В кабинет он вошёл всё-таки без очков — их краешек торчал из нагрудного кармана пиджака. Поздоровался с хозяйкой кабинета, заметив, что дескать часто встречаться стали, подозрительно-настороженным взглядом смерил меня и обернулся к капитану, следовавшему за ним. Тот просто молча указал на стул напротив меня и только после этого спохватился.

— Да! Представлю Вам, Алексей Фёдорович, сие юное дарование: Алексей Дроздов. Ученик седьмого класса, школы номер один, победитель последней математической олимпиады.

— Городской! — немедленно вставил я и добавил: Приятно познакомиться! Надеюсь на дальнейшее плодотворное сотрудничество!

— И в чём сотрудничество? Надеюсь, ни в чём таком криминальном? — приятно улыбнулся он. — А то место, где мы встретились, намекает на нехорошие обстоятельства.

Да, директор второй школы никогда за словом в карман не лез и улыбка его реально была приятная — в двуличии никогда не был замечен. Так что в его устах последняя реплика ни что иное как шутка. Я уже было открыл рот, но капитан меня опередил.

— Вы правы, насчёт нехороших обстоятельств. Поэтому себя: мы... — кивок в сторону лейтенантши — с Еленой Борисовной, пожалуй, выступим как посредники и рекомендатели. В просьбе вот этого, хулиганистого, — Капитан подчеркнул тоном слово "хулиганистого", — что греха таить, отрока в его просьбе о переводе в вашу школу.

Директор удивился и вопросительно посмотрел на капитана, ожидая продолжения, но вспомнил-так какой повод в его приглашении тот использовал.

— А-а.. в чём, тогда, я должен дать своё "экспертное заключение"? Да ещё как учитель физики?

— Дай-ка! — потянулся капитан к моей тетради.

Раскрыв её он подсунул Алексею Фёдоровичу.

— Всё правильно решено?

Директор довольно быстро пролистал недавно написанные решения и упёрся в интегралы. Хмыкнул, отлистнул ещё пару страниц и наткнулся на решения уже дифференциальных уравнений. Оторвался от изучения решений и посмотрел на выложенные учебники. Скользнув взглядом по "Фихтенгольцу" и "Демидовичу"

* * *

он задал ожидаемые вопросы.

* * *

// "Стандартное" обозначение всеми студентами, как настоящими, так и бывшими, томиков Фихтенгольца и задачника Демидовича. Не говорят "возьми "Задачник Демидовича", а просто: Возьми "Демидовича" //

* * *

— А задачник по дифференциальным?

Я молча полез в портфель и выложил потрёпанный и затёртый бесчисленными пользователями, 1970 года издания, задачник по дифференциальным уравнениям А.Ф. Филипова.

— Хотите сказать, что это он всё решил? — обратился директор к следователю. Тот ответил уклончиво.

— Последние задачи, по физике, он решил при нас и под нашим наблюдением.

— В каком он классе? Напомните.

— В седьмом. — на этот раз "подложила язык лейтенантша, из-за чего удостоилась очень заинтересованного взгляда от директора.

— Ваш протеже?

Та отрицательно мотнула головой.

— Скорее мой поднадзорный.

Директор перевёл взор на Задачник Филипова.

— Седьмой класс... и дифуравнения? — удивился он.

На эту реплику я, усмехнувшись, пододвинул ему мохнатый и зачитанный задачник А.Ф. Филипова.

Через пять минут, по завершению мной решения не такого уж и сложного уравнения Бернулли, директор, откинувшись на спинку стула, сняв свои очки и положив их на столешницу, смотрел на меня уже совсем по другому — серьёзно. И взгляд его стал даже колючим. Покачав головой он молвил:

— С такими достижениями его впору в вуз определять! Но вы сказали, что он ещё и...

— Хулиган! — посмеиваясь как от только что услышанного хорошего анекдота, завершил реплику директора следователь.

— И ты... — начал осторожно Алексей Фёдорович, будто испугавшись пришедшей догадки, — выживаешь в своём окружении...

— Ага! — улыбнувшись во все зубы и ехидно заканчивая за директора, что явно боялся продолжить. — Единственный выход — стать хулиганом и отбиваться кулаками от всех идиотов, считающих что выше их тупости никто не имеет права прыгать!

— Гм-кхм! Образно! Очень образно! Что-же, я понял твою проблему.

— Поможете? — с надеждой спрашивает капитан.

Директор хмурится.

— Попробую помочь, но не гарантирую.

— Ага! Администрация моей родной в меня как клещ вцепится! — ехидно замечаю я. — Ведь победитель городской математической!

— Алексей верно понимает ситуацию. — кивает директор.

— А с нашим ходатайством? -спрашивает капитан.

Алексей Фёдорович задумывается.

— Пожалуй, да. Получится. — наконец соглашается он.

Лица милиционеров светлеют. Я же наоборот мрачнею.

— Что на этот раз не так? — резко спрашивает заметивший это следователь.

— Да я вот, подумал... А ведь проблема гораздо шире и серьёзнее!

— Ну-ка ну-ка! — оживился директор. — Всегда взгляд со стороны открывает много интересного и нового для понимания.

— Согласен. — не меняя мрачного выражения лица киваю я. — Вы смотрите на проблему снаружи. А внутри... изнутри... Вот у вас, среди учителей часто проскальзывает: "МЫ ищем таланты!", "МЫ взращиваем таланты!". Но! А вы, Алексей Фёдорович никогда не задумывались над тем, сколько талантов и гениев вы упускаете и сколько вообще после никогда и никак не реализуются? Ведь вам, учителям, часто просто некогда что-то замечать. Вам бы программу выполнить.

— Я уже говорила, что от скромности ты не помрёшь! — ядовито замечает лейтенантша.

— А речь не обо мне! — отметаю я сварливым тоном.

— А о ком? — не обратив внимания на реплику лейтенантши спрашивает директор.

— Я лично — смог выгрызть право быть гением. И заставил себя заметить.

— Да. Весьма громко отметился! И у нас замечен точно! — хихикает лейтенантша.

Следователь смотрит на неё непонимающе.

"Чёрт! Если сейчас ей отвечать — точно уведёт от очень важного!" — думаю я. Поэтому стараюсь вернуть на нужное.

— Я о тех, кого не замечают учителя. И не только о тех, кого тупо забили дегенераты. Хотя, признаю: все они нуждаются в защите.

— Я полагаю, что ты можешь многих назвать из тех, "кого не замечают"? — всё-таки задаёт прагматический вопрос лейтенантша.

— Да. Списком. Даже списком!

— Хм! Но почему не замечают? -спрашивает директор. — Я со своей стороны могу с тобой очень не согласиться.

На лице директора искренний интерес. И это очень обнадёживает. Возможно, что воспримет серьёзно.

— Я всегда обращаю внимание на тех, кто по моей дисциплине показывает успехи.

— Охотно верю. У вас благополучная школа. Но и то, много ли вы знаете о своих учениках? Например, об их увлечениях?

Директор скептически качает головой, но махнув рукой предлагает изложить свою точку зрения.

Смотрю на него ещё более пристально. Вид у него как у человека реально заинтересованного. Не как у большинства учителей изобразить интерес, а после — отмахнуться "от пустых фантазий подростка" и побежать на очередной урок.

Мелькает мысль:

"А что если попробовать капитально изменить реальность и прямо сейчас? Не факт, что то, что я знаю, и что в будущем будет восприниматься как само собой разумеющееся, потому, что давно и сотни раз разобрано на форумах и конференциях, не есть уже сейчас как некое знание. Как ощущение вида "идём не туда". Да, возможно оно уже сейчас воспринимается как "неизбежное зло" с которым надо бороться, но для окончательного решения проблемы "условия ещё не созданы".

Да, реальность плывёт — в каждом из прошлых прохождений по петле времени, приходилось идти её почти заново, так как менялись какие-то малозаметные для меня факторы. Но что уже было видно — менялись-то они чаще всего в нужную для меня сторону! Не получится ли так её слегка или даже очень изменить уже "на входе" если поднять проблему раньше?

Как минимум, проблема и её потенциальное решение отложится в головах. А при накоплении необходимой "критической массы людей" сознающих проблему и пути её решения — продавят принятие необходимых мер. Не "когда-то потом, так как сейчас надо срочно...", а сейчас, так как осознают, что меры не терпят отлагательства.

Сейчас — только семидесятые. Время до "горбостройки" — есть. Может именно это ТОГДА и не хватило — людей, с нормальным, а не мещанским и криминальным "образованием" — чтобы своим консолидированным и авторитетным мнением, которое они смогут без комплексов навязать, не дать массе людей пойти за кукловодами и в начале девяностых-таки сорвать антисоветский переворот".

Мою заминку восприняли, однако, правильно — как подготовку и формулировку в уме аргументированного и развёрнутого ответа.

Директор, наверное, дал, как говорится, "кредит доверия". Тем более что видел какие задачи я способен решать.

Следователь — просто знал мои повадки и способности. Воспринял паузу как должное.

Лишь лейтенантша открыла, было, рот чтобы сказать, наверное, что-то вида: "Не знаешь, что сказать? А гонору-то было!". Но быстро захлопнула. Я опередил.

— Среди ваших, я знаю только троих своих друзей. Но их вы и так знаете... возможно.

— Это кого?

Называю поимённо всех членов нашей "Великолепной четвёрки" с полным раскладом по их талантам и увлечениям.

У лейтенантши лезут глаза на лоб. Особенно от перечисления талантов моей "как-бы-сестрёнки". Понятно, что конкретно бабы в этих случаях надумывают в первую очередь, но моё "можете проверить мои слова персонально по каждому" несколько усмиряют её фантазии заставляя вернуться к грубой реальности.... Хоть она и слишком близка к истине в своих фантазиях! Но последнее я, ясное дело, никак не буду обозначать! Но посмеюсь, после, вволю.