Тривиальный сюжет. Общий файл

Впрочем, хороший повод будет избавиться от бесполезного балласта, который по некоему недоразумению считался его ближайшими приспешниками. Топор и плаха в Олире, несомненно, найдутся, да и миэль Абрахам с Илларием порадуются. Вместе с родной сестрицей. Потому что, хотя в устроенном им самим гадючнике, все друг друга искренне ненавидят, его верные рыцари Тьмы и тут вне конкуренции. Их и сам Кир выносит с трудом, несмотря на то, что и другой мелкотравчатой мерзости вокруг хватает. Это только людей — даже не хороших, просто обычных — не было.

Зря его любимая сестрица, ленивая, корыстная, себялюбивая и жестокая блядь, твердит, что Тьма меняет Кирово восприятие. Тоже мне, искаженная перцепция,чтоб ее. Разве это неправда, что тот же Вилларий — лицемерный трус, Вилент — припадочный убийца, Тарг — жестокий идиот без воображения, Керлиан — эгоистичный подонок, миэль свет наш Абрахам — вцепившийся во власть ханжа?! Паноптикум, что б его.

Нет, в том-то и была основная проблема, что Кирилл прозрел. Люди — вообще мерзкие твари, да и нелюди ничем не лучше. Так что с чем ему бороться, с правдой?!

Не с чем, и незачем... До приезда ссейши, змеемордых интриганов оставалось меньше двух месяцев, но Кир больше не ждал. Возвращаться он не собирался. Куда — если везде одна мерзость, везде эти отвратные рожи, и нет ничего, кроме жадности и похоти? Захапать всего себе и побольше — власти, плюшек, обожания... Уничтожить бы весь этот мир, сжечь к чертовой матери!

Постепенно наваливалась апатия, еда казалась безвкусной, комом вставала в горле, вода отдавала тухлятиной. Сны и вовсе перестали сниться.

Кир ненавидел людей и себя тоже ненавидел.

А тем временем ситуация становилась все хуже. В областях, зараженных чумой, прорвали кордоны — причем не местные обитатели, а неуловимые "партизаны" и лесные разбойники, борцы за справедливость и свет. Илларий, непонятно как оказавшийся главой его разведки, с хмурым видом преподнес эту животрепещущую новость Киру. Что ж, теперь они могут со спокойной душой выдохнуть: главная тайна раскрыта — вот где, оказывается, затаились те солдаты Дагмара, которые не присоединились к Доле и которых не прихватил с собой хозяйственный герцог Норэ.

Правда, имперец считал, что Кир должен что-то делать и что-то решать. Мол, повелитель, кажется, в завоеванной области готовится восстание, некоторые гарнизоны не отвечают... И чего волнуется, спрашивается? Учитывая, что чумных кордонов уже нет, скоро все остальное станет совершенно неважным. Теперь только убивать всех из чумных областей, да и то — не поможет. Да и те же "партизаны", а на самом деле обычные бандиты, не дадут.

И на кой черт он с демоном торговался? Можно было что угодно сделать, он все полученной всемогущество в полную глупость вбухал. И чего ради?

А тот же Илларий, видимо, считал, что стоит непокорные земли завоевать по-новому. При этом вопрос, какими именно силами оное завоевание осуществлять, перед ним не стоял. Хотя, и это не было единственной претензией дражайшего подчиненного.

— Вы уверены, мой повелитель, что стоило доверять армию господину Дитриху? Даже и такую, — постоянно, буквально при каждой встрече ныл над ухом Илларий. Право слово, даже смешно, как быстро избавились имперцы от преклонения перед своими бывшими кумирами.

Конечно, ведь у Кира был такой большой выбор полководцев... Плюнуть негде, обязательно в какого-нибудь полководца попадешь.

В последнее время Киру было страшно смотреться в зеркало. Мало ли, какую чудовищную харю он там обнаружит — не зря же от него стали шарахаться. И ладно нервные слуги, они и раньше его до дрожи боялись, но теперь-то его избегают ближайшие соратники. Да что соратники, от него уже и сестра по углам прячется. И с чего бы это? Он даже еще никого не убил! Сгнившие руки неуклюжего вроде мажордома — или как эта должность во дворце называется? — не в счет, да и ослепший солдат тоже... Все равно, зачем ему глаза, если не смотрит, куда идет?!

Жалкие трусы и лицемеры... И ведь сами лезут, сами, как только им чего-то от него надо!

Тот же Вилларий, неуемный оронский целитель, демонстративно словно и не замечая происходящих с Киром изменений, запинаясь и упрямо смотря в пол, попросил исцелить какого-то там то ли хорошего приятеля, то ли дальнего родственника. Мол, у местных целителей не получается, не соблаговолите ли вы. Кир сам не понимал, с чего вдруг согласился. Рефлекторно, что ли.

В общем, согласился. В лазарете было тихо, тепло натоплено и полупустынно — всех словно ветром сдуло, как только прослышали о его визите. Киру только и оставалось, что выгнать тех, кто остался во главе с Виллерием, выставить своих призрачных зверюшек за дверь и приступить к осмотру. Болен родственник-приятель был чем-то весьма напоминающим проказу, но магического происхождения. Понапридумывают местные всяких неснимающихся проклятий, экие проказники.

На кровати хрипело нечто, отдаленно напоминающее человека: кожа сгнила, нос отваливался, руки скрючились. Добили бы уже, что ли, чтоб не мучился. Но нет ведь, проще ждать чуда! Авось...

Чуда от темного властелина, средоточия всего местного зла... Им самим-то не смешно?! Или это заговор и ловушка?! Может, зря он выставил своих телохранителей-химер, может, не стоило?

Что ж, если это заговор, то он насладится хрипами, стонами и мольбами изменников! На этот раз он не будет поручать допрос палачу, сам всем займется.

Кир зачем-то приготовил изготовленные — к чему они ему теперь? — местными кузнецами инструменты, прокипяченные заранее, прикоснулся к ланцету. Интересно, что будет, если больного вскрыть? Кир аж зажмурился от удовольствия, представляя.

Привел его в себя надрывный, словно прокаженный пытался выплюнуть собственные легкие, кашель. Да, бедняге явно нехорошо... Только вот Киру уже было все равно. Ставшее привычным равнодушие мешало не только посочувствовать, но даже обратить достаточное внимание на то, что рядом умирает человек.

Хотя, нет. Пожалуй, он лукавил сам с собой: ему было приятно смотреть на агонию. Даже хотелось продлить, насладиться подольше.

Пришлось встряхнуть головой, приходя в себя — если уж пообещал, то надо сделать. И сделать хорошо, хотя бы ради себя прежнего. Да и что ему стоит — одно-единственное, последнее исцеление?

Только вот зачем? Обещал? Но обещания — это всего лишь слова, не магические клятвы, просто слова, пустопорожнее сотрясение воздуха. Кто ему этот человек, который даже сейчас, обмирая от ужаса, изо всех сил цепляется за свою жалкую, никчемную жизнь? Кто ему вообще все эти добрые люди, голодными жадными глазами смотрящие на чужие казни и несчастья, радующиеся больше чужому горю, чем своим успехам.

Но он обещал, значит, надо сделать. Не важно, что все вокруг прах и тлен, он должен, он сделает.

Перед глазами плыли цветные пятна, словно он долго смотрел на солнце, было трудно сосредоточиться, и думать больше не хотелось. Кир изо всех сил вцепился в столешницу. Вроде, голова перестала кружиться. Потом недоуменно поднес сжатую руку к лицу — ланцет он так и не отпустил.

Когда он перестал себя контролировать?

Ну, уж нет, марионеткой он не станет, обойдетесь! Если уж он будет убивать, пытать, захватывать мир и заниматься прочими весьма своеобразными вещами, то только по своей воле, а не по причине голосов в голове!

Кир осторожно положил инструмент обратно, еще более осторожно подошел к проклятому, изо всех сил пытаясь контролировать каждый свой шаг. Теперь главное — не сорваться, не сделать ничего непоправимого. Кир ощущал себе наркоманом, причем с дозой прямо перед носом, только руку протяни. И вот этого как раз было нельзя.

Все тщательно заученные целительские заклинания выпали из головы, словно и не мучился Кир с ними почти год. Вместо этого вспоминались разные веселые проклятия для сдирания кожи и сжигания изнутри из арсенала какого-нибудь малефика. Проклятия, о которых он никогда не читал, да и не слышал.

Кажется, ничего полезного и подходящего Кир сейчас не вспомнит. Голова было словно каменная, да еще и мигрень начиналась. Интересно, если бы перед ним была книга, он смог бы прочитать правильное заклинание или тоже бы увидел что-то другое?

Ладно, пойдем другим путем. То есть, воспользуемся сырой силой. С больными чумой же у Кира когда-то получалось, значит, и сейчас получится. Должно получиться.

Главное, не задумываться, не обращать внимания на сомнения, на подленький благоразумный внутренний голос, твердящий, что помощью этой силы он вообще никому не поможет, даже самому себе. И не захочет.

А потом он чуть захлебнулся в заемной силе. Было настолько больно, что он даже не мог кричать. Потом стало лучше, накатило какое-то нехорошее веселье. Ему было смешно, непонятно от чего. Сам себе Кирилл казался всемогущим в окружении жалких букашек.

Очнулся Кир от собственного смеха, хриплого, истерично-больного. Этот смех, с полным на то правом способный принадлежать закоренелому маньяку, пойманному в окружении трупов своих жертв, показался ему совсем чужим.

Чуть придя в себя, Кир кинулся к больному. Как же его имя? Вилларий же говорил, как Кирилл мог забыть?

Конечно, человек, которого Кир взялся исцелять, был мертв. Кир наклонился над телом, зачем-то приложил пальцы к сонной артерии на шее — пульса не было. Глупо: откуда бы взяться пульсу у мертвого человека с распоротым словно изнутри горлом?!

Кир машинально прикрыл глаза мертвецу и так же автоматически улыбнулся. Ему впервые за долгое время было хорошо и спокойно.

Он убьет этих тварей, что притащили его сюда!

В лазарете было всего окно, выложенное мелкой мозаикой из цветных стекляшек: какой-то местный святой благословлял целителей на благое. Дневной свет преломлялся в мутных стеклышках, в помещении был полумрак, несмотря на то, что за окном до сих пор был день. Кир изо всех сил кинул первым попавшимся под руку табуретом в окно, осколки стекла со звоном осыпали на пол. В душную, протопленную комнату ворвался морозный свежий ветер. И обеспокоенные происходящим твари, его самоназначенные телохранители, чтоб их. Кир, с трудом сдерживая злость, выставил химер обратно.

В комнате быстро стало холодно, хотя в помещении лазарета топили. Кир еще и подошел поближе к окну, но холод не помогал придти в себя.

Кирилл зачем-то вернулся к трупу, долго вглядывался в искаженное ужасом лицо, словно человек перед смертью увидел что-то поразившее его до глубины души, что-то невыносимо ужасное. Он вновь коснулся трупа, а потом бездумно потянулся к столу с продезинфицированными по возможности инструментами.

Скальпель привычно лег в руку.

И все же, какой интерес проводить аутопсию, если тело не дергается, не вопит от ужаса, не умоляет? В чем тогда суть происходящего, если все веселье именно в чужой боли и ужасе?! Эх, это будоражащее кровь ощущение полной и безграничной власти...

Остановился Кир уже потом, вытащив все внутренние органы, живописно разложив их на столе, в полу-понятном ему самому порядке. Что он собирался сделать дальше, Кир и сам не представлял. Зачем он все это проделал, тоже. Именно в этот самый момент, когда Кир с ужасом осознал, что изменить происходящее он не в силах. Потому что-его-то почти и нет.

Окунуть измазанные в крови руки в чашу с водой — кровь будто въелась под ногти — смыть. Интересно, если проделать нечто подобное с живым человеком, Киру станет легче?

Пожалуй, он уже готов проверить. К тому же, если честно, то кого жалеть, если вокруг одни злобные куклы? Куклы, которые сами не умеют ни сочувствовать, ни понимать, куклы, которые ничего не чувствуют, зато готовы ударить в спину, убить, предать... Некому доверять, помогать незачем, не с кем даже поговорить.

Все — незачем, пусть весь этот проклятый мир горит огнем, если ему от этого будет легче! Вчера Кир подписал несколько приказов о смертной казни. Подписал даже не вчитываясь — какая разница? — казнить преступников должны были через неделю, вроде, н можно и перенести. Конечно, декапитация — это скучно, куда веселее четвертование. Или можно полюбоваться, как сжигают заживо.

Надо только приказать.

И почему ему кажется, что проклятая кровь все никак не хочет отмыться.

Надо все это заканчивать и заканчивать сейчас, потому что потом будет поздно. Что ж, пусть все прекратится. В принципе, это все, что ему теперь осталось. Где-то вроде была веревка, для того, чтобы привязывать особо буйных больных. Табурет есть, вон, валяется у стены. Теперь главное, чтоб ему не помешали.

Веревка нашлась, и даже вполне подходящей длины, хоть в этом повезло. Кир с веревкой в руках встал на грубо сколоченный табурет, зацепил веревку за потолочную балку. Скоро все закончится. Навсегда. И, по крайней мере, это будет его выбор.

Если на так, то что дальше? Контролировать он себя не может, да и не сможет. То, что с ним происходит — это уже мания и если он поддастся, то скоро ли очнется посреди горы трупов, задыхаясь от безумного смеха. М-да, зловещий смех, куда же без него? В общем, зачем ждать финала, если все и так ясно. Уже очевидно, что Кир поддастся, что Тьма победила, что местные правы, а он безумней безумного Шляпника... Чего-теперь-то ждать?!

Перекидывал веревку через балку, вязал петлю, накидывал ее на шею Кир уже с каменным спокойствием. Разве что было немного любопытно, придет ли демон за купленной им душой? Осталось только оттолкнуть стул, и — все... Он просто не хочет становиться чудовищем.

Воздуха стало не хватать, в ушах звенело, перед глазами плыли черные круги. Кир больше ни о чем не думал.

А потом он очнулся на полу, глядя прямо в морду оскаленной химере. Попытался привстать, опираясь на пол — не получилось, потому что его держал какой-то из призрачных, закованных в латы рыцарей. Кажется, Кирилл совсем забыл про то ли вызванных, то ли сотворенных им наваждений. И, кажется, ребята очень недовольны. Да уж, не очень-то радостно умирать из-за того, что какой-то кретин решил самоубиться.

— Отпусти, все в порядке, — Кир попытался улыбнуться, но, видимо, получилось не очень, потому что отпустили его с явной неохотой. К тому же говорить было больно, приходилось через силу выталкивать из себя хриплые, тихие слова.

— Все... в... порядке, — повторил Кирилл, — уйдите. Это... просто эксперимент.

— Нет, — он впервые услышал голос одного из призрачных рыцарей, гулкий, словно потусторонний. И еще наваждение впервые отказалось выполнить отданный Киром приказ.

Почему он забыл про свое придуманное войско? Он же обещал сделать так, чтобы они смогли существовать нормально. И без него...

— Мы не позволим тебе умереть, — проскрипел рыцарь. Кир услышал: "мы не хотим умирать".

— Мне... жаль, — соврал Кир.

Ему не было жаль. Никого, даже себя.

Адриан, герцог Норэ

Иногда Адриану казалось, что против него ополчилось все мироздание. По крайней мере. Когда разведчики донесли, что перевалы занесло снегом, ему с трудом удалось сохранить спокойствие. А ведь Лерми, видимо успел... Или угробил часть армии, рискнув. В любом случае, он, Адриан среди опоздавших и, значит, проигравших — потому что до весны ждать нельзя, все решится этой зимой.