Зверь лютый. Книга 35. Измена

Водятлы. Нет, надо что-то с обсценной лексикой делать. Не люблю я этого. Будучи смолоду сам ценителем, употребителем и созидателем в этой области... слушать примитивные конструкции из слов-паразитов... Штрафовать и в сортир ночевать отправлять. Или поймаю японца. Какая связь? — Так прямая же! Японец научит моих матерщинников японскому языку. И они будут выражать свои чувства красивыми поэтическими японскими словами.

Как изысканно и выразительно, например, звучит цветочно-букетное слово "икебана". Сделал паузу после первого слова... и выражаешь. Всю полноту чуйств. А глагольные формы? А в повелительном наклонении? Воодушевляющий призыв к повышению производительности труда флористов: "а ну-ка ик-ебану-ка!".

Мы ж русские люди? — Нам внятно всё. И острый, и сумрачный. Смыслы. Или вот — сакуровый. Достаточно чуть образности: "Обломали беднягу. Как ветку цветущей сракурки близ выгребной Фудзиямки".

Ленятся думать. Даже о родном, исконно-посконным... Что уж про прогресс говорить? Человек — един в своих проявлениях. Тупой, он и в Африке тупой. Буду наказывать.

В хвосте борт-механик уголёк подкидывает, муркает себе под нос что-то задушевное: с манометром общается. Уговаривает. Как девицу красную. Уговорит. Он, собственно, поэтому в поход и сбежал. На котле всего два манометра, а девиц уговоренных... больше.

В середине пассажиры с вещами вперемежку лежат-терпят.

Почему "терпят"? — Потому, факеншит!, что ходовые испытания и практическое применение — две большие разницы! Толпами вылезают мелочи, которые на часовом прогоне не видны или не важны.

Проще: сервиса нет. Совсем. "All exclusive". Даже сортир... Высунувшись в открытую дверь, судорожно держась за косяк, подкидываемый на ухабах, обдуваемый морозным воздухом, выслушивая шёпот пилотов:

— Сща всю машину обделает...!

А останавливаться... лучше не надо — лыжи примерзают.

* * *

"Опять как в годы золотые

три светлых плещутся струи...

И вязнуть танки боевые

в раздолбанные колеи".

Перебрасывали нас однажды. Из отсюда — туда. Неважно. Дня три или четыре. Товарняком. Туалеты... не предусмотрены. Эшелон длинный, воинский. Остановки не предусмотрены. Вот и висишь. В проёме. Но это-то фигня. А вот по-большому... Только с помощью товарищей.

Никогда не отрывайтесь от коллектива, коллеги. А то так и останетесь. Наполненными собственными фекалиями на марше. Ну, или по Блоку: "лежишь и смотришь. Как живая...".

"Люди, читающие газету сидя на унитазе, готовы к любым новостям" — народное наблюдение.

Увы, тут ни газеты, ни унитаза. А готовность надо поддерживать.

* * *

Но главное — вибрация. Не та непредсказуемо разнонаправленная и разносильная тряска, которая происходит от ухабов на сухопутных дорогах в неамортизированной повозке, а мерная, непрерывная дрожь от работающих двигателей. И, конечно, неумолчный рёв винтов.

Вибрация — плохо. Что-то где-то трётся, бьётся, ломается. Или я уже подзабыл, как дизель на мотовозе тарахтит? Как тепловоз на каждом такте передёргивается? Может, такое — в пределах нормы? После десяти-то лет безмоторного существования. Может, зря переживаю?

Не знаю, как в войну на аэросанях в атаку ходили — шума от них как от бомбера на взлётной, издалека о себе сообщают. Такая, знаете ли, громко рычащая коробчёнка. А в ней лягушёнка. Семь. Лягушёнков.

Экипаж — три человека. Четверо пассажиров: я, Сухан, мальчишка-вестовой. И — Курт.

Бедный зверь. В этом грохоте. Я ж не знал! Что будет столь выматывающе. Наушники мы ему сделали, овчину постелили, но...

Короче: такой командой можно тысячную конную армию разогнать. Если встретится. Кони от подобного рёва разбегаются. А кто из ворогов останется — погибнет мучительной смертью: выскочившая из коробчёнки команда во главе с князь-волком, озверевшим от многочасового шума, порвёт любого.

Рвать будем ме-е-едленно. Чтобы до-о-олго.

Лучше долго слушать стоны умирающих, чем непрерывно — рёв пропеллеров.

Насчёт лошадей — не шутка. Лошадь — животное пугливое. Громкого шума не выносит, вида нового движущегося — боится. Когда боится — убегает. Быстро-быстро.

Люди — аналогично. Любая встреча с гужевым обозом — цирковое представление. Джигитовка. С санями. По снегу. В панике.

Я и не знал сколь много на "Святой Руси" джигитов. Сплошь и каждый.

* * *

Не считайте "святорусских" аборигенов придурками, которые всякого скрипа боятся. Посмотрите на британские законы времён первых паровых дилижансов. Серы и серуньи, а также их вышколенные дворецкие, лошади и собаки, так реагировали на самобеглую повозку, что "колыбель демократии", в смысле: британский парламент, напринимал запретительных законов, закончившийся требованием: впереди каждого паровика должен идти человек с красным флагом.

Мда... Как-то на первомайскую демонстрацию похоже.

Не, не догоняем мы мировой образец либерализма-империализма. С его гуманной заботой о душевном состоянии собак, лошадей и людей. Мне по делу срочно. А пугливые... или осмелеют, или сдохнут. Извините.

* * *

Поход готовили. Не только уголёк запасти, но и выдвинуть по маршруту нужных людей. Увы, Урюпу я нашёл ещё в Городце Радиловом.

Есть у меня такой... душегуб-администратор. Однажды тогдашний воевода Городца своего имени — Радил, ещё Долгоруким сюда поставленный, подослал ко мне во Всеволжск диверсионно-разведовательную группу.

А я — как святой! Ни сном, ни духом! Но сработала система. Приём новосёлов организован так, что сразу они нагадить не смогли. А посмотрев на наше житьё-бытьё, сильно усомнились в нужности нагаживания.

Урюпа был старшим в той ДРГ. Уже попав в поруб, ругал меня матерно. За то, что я его, убийцу, разбойника закоренелого — думать заставил. Не о том, как очередного прохожего на большой дороге на ножи булатные поставить или кистенём приголубить, а о собственной судьбе. И о возможности выбора.

Я тогда удивлялся:

— Слышь, Урюпа, а чего ты такой умный? Думаешь связно, говоришь внятно.

— Э-эх, Воевода... Покуда в засаде лежишь, купецкий обоз поджидаючи, об чём только не передумаешь.

* * *

" — Скажите, ребе, долго ли еще ждать перемен к лучшему?

— Если ждать, то долго...".

Ждать мы не стали.

* * *

Душегуб — перевербовался, Радила — зарезали, Городец — взяли. А Урюпу я посадил. Нет, не так как вы подумали, а посадником. В тот самый Городец.

Город и округа были подвергнуты "сплошной реконструкции". В смысле: прежнее население выселено, "атомизировано" и расселено по другим местностям. Сами жилые места перестроены — не выношу полуземлянок! "Так жить нельзя! И вы так жить не будете!". И заселены новосёлами из разных племён.

Потом, так уж получилось, Городец превратился в "индустриальный центр". В основе — затоны чуть выше города, куда удобно складывать спускаемые по Волге плоты. Крутые обрывы плоской горы, на которой городок стоит, где ветерок гуляет и удобно "деревянные реакторы" поставить. И близкая Балахна с соляными источниками.

В Балахне качают рассол, привозят в Городец. Здесь из него выделяют хлор и получают хлорку. Для электролиза нужен ток. Для чего — электростанция. Генератор, турбина, котёл, уголь, реакторы, дрова... Я про всё это — уже и подробно...

Все тех.прибамбасы требуют людей. Люди — организации. Организацию и делал Урюпа. Ликвидация старого, создание нового, потом — создание супернового, пром.производства. Такой... "универсальный менеджер". Самородок. "Управлять можно всем" — сам додумался.

Глава 708

У нас сформировалось два типа управленцев: "от станка" и "от сохи".

Первые — занимаются пром.процессами. Локально. К примеру, есть у меня Хоц, управляет судостроительным. Способен понять тех.процесс и организовать людей для его исполнения.

Другие — организуют территории, жизнь людей на ней. Например, Самород. Нынче приводит удмуртов к "обще-зверятическому" образу жизни.

Урюпа — редкий случай. Универсал. Может, потому что разбойником был? Знает, что любые люди мрут под ножами одинаково?

За эти годы он малость оброс жирком, но прежние ухватки шиша лесного не растерял. С первого взгляда понятно: опасный человек, зарежет — не запнётся. В его деле такое помогает: люди разные, не всех добрым словом вразумишь.

При всей внешней готовности к агрессии, реальных конфликтов у него мало. И к нему не лезут с глупостями, и он чётко понимает свою "зону ответственности". Например, график ремонта генераторов исправлять не пытается.

Важная особенность: при всей такой мрачности годен в учителя. В наставники. Способен кратно и внятно объяснить не только "что" и "как", но и "почему" и "зачем". Вокруг него сформировалась группа людей — носителей технологии "реконструкции территории", которая, с моей подачи, получила название "команда ликвидаторов". Или — "могильщиков феодализма".

— Здрав будь, Урюпа. Ты — здесь. А быть должен там. Почему?

— И тебе здравствовать, Воевода Всеволжский. Не поспеваю однако. Сменщика на моё место ты прислал, да он покудава в делах...

— Туп? Бестолков? Ленив?

— Н-не... Молодой, гонористый. Забот местных не чует. Так оставить — дров наломает. А оно ж... душа ж моя тута положена... Жалко. Да ты и сам, поди, знаешь.

Постояли, посмотрели друг на друга.

Да, Урюпа, знаю. Видел, как Прокуй от сердца каждую очередную прибамбасину отрывал. Сам нынче вот... Нахрена мне тот Полоцк?!

* * *

Факеншит! Не пойму я. Наши святые да угодники душу в дела свои не вкладывают? Закуклились аки гусеницы плодожорные? А мир, в котором они живут, мир божий — "глаза б не смотрели", "отряхнём его прах с наших ног"? Куда "высшая сила" закинет — а и пофиг, начальству виднее. "Не можно сметь своё суждение иметь". Ничего не любо, не сладко, не дорого.

* * *

— Знаю. Но время вышло. Ты нынче должен быть во Ржеве.

— Дык... тута ж...

— Всех дел не переделаешь. Помирать придёт — и тогда будешь доделки доделывать, довязки довязывать. В коробчёнку свою не возьму — места нет. Потому — сам. Завтра. Двойной тройкой, с превеликим поспешанием. Не поспеешь — пойдёшь в ОТСОС.

Только головой крутит, глаз не поднимает.

— Дык я пойду... ну... собираться.

— Пойдёшь. Но позже. Сперва сменщик твой о делах доложит. А ты послушаешь. Может чего напоследок...

Понеслось. Полтора часа — совещание.

Это — предел: после нормальные люди не только тупеют, но и озлобляются. Начинают грызть друг друга без повода. Мне-то пофиг — "мышь белая, генномодифицированная". Но я тут не один, надо и об людях думать.

Нынешнее состояние дел, проблемы, планы на будущее. Я почти всё это знаю: "работа с бумагами" у меня построена эффективно. Но — почти. Это показательно: о чём мне не докладывают, что важным не считают.

И ещё мне интересны люди. Которые те бумаги пишут, мои указивки исполняют. Я почти всех их знаю. Снова — "почти".

Ещё: люди меняются. С годами. С делами. Был мальчик-одуванчик, а выросла, к примеру, казнокрадная сволочь. Бывает.

Если я знаю не "почти всё", а просто "много", то это уже катастрофа, системный кризис. Довести достоверность и полноту информационных потоков в обществе до 100% невозможно. Но к этому надо стремиться, вылавливая дольки процентов. "Дьявол кроется в мелочах" — в вот этих дольках.

Наконец, Урюпу и других начальников отпустил, взялся за инженероидов.

Тема — турбодетандер. Для Городца Радилова нынче — очень актуально.

* * *

— Чаво?! В 12 в. турбодетандеров — нет! И быть не может!

— Кто это сказал? Чётче коллеги. Если в 12 в. уже десятилетие функционирует Ванька-плешивый, который прогрессерит как уелбантуренный гейзер возле факом шитирующего вулкана, то турбодетандер становится важной и неотъемлемой деталью "святорусской" действительности. Вписывается в средневековый пейзаж конгруэнтно, имманентно и безальтернативно.

* * *

Что воздух состоит из разных газов стало ясно в конце 18 в. Когда Лавуазье открыл азот. И — поименовал. У французов и у нас — азот. У прочих — нитрогениум.

Это я ребятам рассказал. Прогрессирую, факеншит! Шесть веков упреждения — как с куста. Но я ж потребовал от них разделения воздуха!

Смысл понятен: или варить железо и потом его науглероживать, или варить чугун и потом углерод в нём выжигать. Оба способа приводят к получению стали, которая нам нужна.

Выжигать чем? — Дутьём.

Что дутьё важно — известно кузнецам... всегда. Об этом в "Молении Даниила Заточника" сказано.

Дутьё воздухом мы организовали в "домне на сквозняке". Я про это — уже...

Рассказал, что воздух — смесь, и ребята сразу спросили:

— Эта... ну... а чего в той смеси того... горит?

— Кислород.

Не оксигениумом же его называть!

— А вот как бы...?

— Можно. Детандер.

— Хто-о?!

— Устройство. Преобразует внутреннюю энергию газа в механическую энергию. Газ, совершая работу, охлаждается.

* * *

Из трёх вариантов разделения воздуха, мы сразу перешли к турбодетандерам. Дросселирование воздуха через тонкую трубку малоэффективно. А к поршневым системам... у меня инстинктивное отвращение.

Так что сразу — в 30-е 20 в.

Ура! Восемь веков упреждения! Полёт нормальный!

Машинка с улучшениями от акад. Капицы. От него и "реактивный одноступенчатый центростремительный". Вот тут турбина Лаваля очень даже уместна. И по размеру, и по оборотам. Хотя, конечно, есть тонкости: более длинные лопатки на колесе, более короткие каналы подвода воздуха.

Парсонс, рассчитывая свои многоступенчатые турбины, полагал пар почти несжимаемой жидкостью. Капица рассматривал воздух как воду: "...правильно выбранный тип турбодетандера будет как бы компромиссом между водяной и паровой турбиной".

Его установка здорово снижает требуемое давление воздуха на входе. На порядок. А мы с высокими давлениями работать не умеем. Цикл низкого давления 0,6 ¤ 0,7 МПа. Снижение давления — от применения турбодетандера и увеличения (от 3000 мЁ/час) потребляемого воздуха.

Так-то всё просто: сжатие, охлаждение, расширение. Отчего — сжижение. При медленном подъеме температуры из жидкого воздуха испаряются благородные газы, затем азот и остается жидкий кислород.

Для получения особого чистого продукта — повторить. Но нам пока не надо.

Первичное охлаждение... в наших климатах... Доберусь до Ойямикона — построю сжижатель. Там и без наворотов 67,7 ниже нуля.

* * *

Едва получили первые результаты, как сразу прибежали металлурги:

— А давай попробуем!

* * *

"И тут прозвучала магическая фраза, на протяжении многих веков служившая двигателем науки и прогресса:

— А почему бы нам не смешать все это и не посмотреть, что получится?".

Ну-у... оно ж для них и предназначено? — Давай.

* * *

Я не учёл... их способностей. Они набили вагранку древесным углём. Пылью. Специально перетирали. Залили жидким кислородом. Старательно, чтобы всё промокло. Получили вариант оксиливита. И подожгли...

Бабахнуло... знатно. Хорошо, что на отдельно стоящей вагранке испытывали. И поджигали издалека. Потерь в личном составе нет. Вагранку... остатки разобрали.