Зверь лютый. Книга 35. Измена

Зверь лютый

Книга 35 Измена

Часть 137 "А ты пиши им письма. Мелким почерком...".

Глава 697

— Ах как хорошо! Ванечка, миленький, погладь мне ножки.

Она откинулась на подушки, закрыла глаза и наслаждалась. Лёгкими, нежными прикосновениями сильных ладоней своего любовника.

— О-о... какой ты... ласковый... ещё...

Как ни радовали меня эти звуки... и это зрелище... и только что успешно завершившееся... общение... и эта женщина вообще... но надо и "честь знать".

Со знанием местных "честей" у меня проблемы. Зато я чувствую время. "Делу — время, потехе — час". Час — кончился.

— Всё, Агнешка. А то завтра опять опухшая от недосыпа будешь.

Оно ещё чуток обиженно пофыркала, но я уже выбрался со своего палкодрома и перебрался к письменному столу.

Тут где-то... а, вот — план работ и калькуляция на новую турбину. Шестнадцать ступеней. Не рано ли? Так-то по расчётам выглядит прилично. Но нафига столько меди?

— Э-э-э... Ванечка... так я пойду?

— А? Ага. Иди. Спокойной ночи.

Она не уходила, пауза затянулась. Я удивлённо посмотрел на Агнешку, и она, набрав воздуха, будто собираясь нырять, решилась:

— А... а можно... можно я письмо напишу?

По-моему, конструктор закладывает в турбину двойной слой меди. У нас нынче медь в трёх разных вариантах. "Колокольная медь", которая бронза с 20% олова, "пушечная" с 10% и рафинированная.

Забавно: выплавляем медь, делаем провода или вот в турбину ставим. Получаем электричество. Которое используем для получения меди. Самовоспроизводящийся процесс. Вполне по "Коньку-горбунку": "Средний был гермафродит: сам и трахнет, и родит".

Здесь рассчитано на худший вариант. Зря. Есть более подходящий материал, его и надо использовать, а не утяжелять установку...

— Напиши.

— Ой, спасибо тебе, Ванечка!

Агнешка кинулась целоваться. Чем прервала мои медно-турбинные размышления. И удивила.

— Постой. А кому ты писать собралась?

Она смутилась. Будто пойманная на чём-то непристойном.

— Э... ну... братику. А то он уже год... от меня ни слуху, ни духу. Волнуется-тревожится... Я ж просто... что жива-здорова...

И вскинув на меня глаза, уже с напором, хотя и несколько неуверенно, потребовала:

— Ты же сказал, ты же разрешил!

И столько тревоги, столько волнения звучало в её голосе, что я улыбнулся успокаивающе, погладил её по лицу, по шее, чуть сдвинув ошейник с клеймом рябинового листа.

— Раз сказал — так тому и быть. Пиши. Мне принесёшь, гляну. Придётся гонца слать. Ну, да ладно: слово — не воробей, сказано — сделано. Иди.

Она снова бросилась целоваться. В благодарность за благосклонное отношение к её просьбе. Потом резво выметнулась из опочивальни. Сквозь незакрытую дверь донёсся беглый диалог с вестовым в прихожей:

— Ну как?

— Восхитительно!

Надо будет вестовому уши надрать. Чтобы не совал нос не в своё дело. Хотя понятно: старается выказать доброжелательное внимание господской любовнице. И не то, чтобы с конкретными корыстными целями, а вообще: "социальная смазка", проявление свойскости, сопричастности, принадлежности. К кругу "особ, приближённых к...".

Стук дальней двери. Цокот когтей по половицам. В щель всунулась огромная лохматая башка. Поводила глазами. Принюхалась. Фыркнула презрительно-понимающе: опять эти чем-то хомнутые за своё. Об-безьяны. Случка круглый год.

Курт проверяет обстановку. И тяжело вздыхает. Грустит зверь. Не о моей судьбе — о своей.

Хозяину хорошо. У него то одна самочка, то другая, то третья. Все живые и весёлые. И пахнут... успешной любовью обезьян. Постоянно. А у меня... все волчицы мелкие, корявые. И дохнут. Хозяин себе по душе ищет. А мне и по размеру не найти. Обещали зимой северянок привезти, "полярниц". Крупнее и выносливее. Может, что-то гожее появится. А то... девять лет — это уже возраст. Для волка. Даже для такого большого как князь-волк.

Нельзя же всю жизнь провести в детских играх, в возне с этими голозадыми... гиббонами. Они, конечно, забавные, но нужно ж как-то и самому... размножаться. "Посадить дерево, построить дом..." — это пущай обезьяны вошкаются. А вот вырастить сына... Дело сделать, род свой продолжить. Волчата. Маленькие — такие милые. Наверное. Ни одного маленького князь-волка не видел. Как с ними себя вести? — Совершенно непонятно. Не в волчьем логове вырос — в человечьем доме. Да ещё в таком... особенном. В доме "Зверя Лютого".

"Маугли" наоборот. Выросший до стадии глубокой половой зрелости. "Это весна, Маугли". Хотя у волков — вторая половина зимы.

Ещё одна забота.

Чудовищная пасть распахнулась, схватила меня за руку. Чуть сжав, осторожно подёргала.

Хозяин, и самки, и эти шуршащие листики на столе — тебя занимают. А на меня, верного друга и спутника жизни, единственного князь-волка на тыщу вёрст — времени нет. Мы будем общаться? А то скучно, хоть волком вой.

Уловив мою нерешительность, стремление вернуться к пересчёту меди в многоступенчатой турбине, Курт обозначил подготовку к исполнению своей угрозы.

В смысле: завыть волком.

Волчий вой? Посреди ночи? Из опочивальни Воеводы Всеволжского?! Мало того, что всю общагу, в смысле: дворец, перебудит, так завтра опять сказки пойдут:

— Наш-то... нынче сызнова... волком оборачивался.

— Да ты шо?! И чё?

— Уж и не знаю. Прошлый раз — война началася. Позапрошлый — "весёлый домик" сгорел. Девки гулящие безо всего на двор повыскакивали. А нынче-т... может — мор, может — трус, может — дождь огненный с небес. О-хо-хо... жди беды. Ну, или девок гольём.

Пришлось оставить дело и вернуться к отдыху. Теперь с четвероногим приятелем.

Нет, это не то что вы сразу подумали. Фу! Как вам не стыдно!

Мы немного повозились с Куртом. Просто потолкались. Ночь — не время для прогулок по двору или игр на полигоне, а тут тесновато. Для двух таких здоровенных лбов.

А друг мой четвероногий стареет. Уже и седина в паху появилась. Всё-таки, волки живут меньше людей. А люди, в большинстве своём, меньше "Зверя Лютого".

Мои мысли снова вернулись к Агнешке.

Ей тридцать три. В здешних привычках — пожилая женщина, почти старуха.

Вот же, досталась судьба женщине. Она ещё под столом в куклы играла, а над столом её уже замуж сговаривали.

* * *

Дочь предыдущего и сестра нынешнего Польских королей. Предпоследний ребёнок Саломеи фон Берг-Шельклинген, королевы Польши, супруги Болеслава III Кривоустого и матери нынешнего Болеслава IV Кудрявого. Была очень дружна с младшим братом — Казимижем (в РИ — Казимир II Справедливый). Тому было два года, когда умер отец. Девочка была ему и нянькой, и защитницей. В 12 лет её выдали на Русь, но детская приязнь сохранилась.

В середине 1150-х, во время "топтания мамонтов на русской лужайке", ей пришлось бежать от Долгорукого в Краков, где она родила двух сыновей, там оставила первенца — "не-сына" Романа. Казимиж и воспитывал Подкидыша.

"Дети — лицо семьи". Или — воспитателя. Лицо получилось... истерично-злобное. В учителя?

"Нет милости ни к самим вождям стада, ни к носящим плод, ни к приплоду; упиваются не столько кровью, сколько истреблением всего стада. Не щадят ни городов, ни предградий, ни крепостей, ни сел, не спасают ни возраст, ни слабость пола, никого ни высокая должность, ни благородство крови не избавляют от кровавой чаши..." — это Болеславичи режут галичан.

Маньяки? — Нет, Пясты. Польский королевский дом. Забавно, что польские церковники дали Казимиру прозвание "Справедливый". Он им так много холопов отдал?

* * *

Осенью 1168 г. я узнал о "пребывании в числе живых" Катеньки, Катерины Вержавской. Она жила в Вышгороде под Киевом, в женском монастыре, по сути — в заточении. "Живец", на который кое-кто из благородных и благочестивых рюриковичей хотел меня поймать.

Я Катеньке обещал. Я ей должен.

Агафья, домоправительница, голова Дворцового приказа, моя любовница, единокровная сестра Катерины, подруга, воспитательница, холопка, защитница, сразу потребовала спасти девушку. И я отправил Гапу в Киев. Для минимизации рисков, поскольку имел кое-какое, довольно смутное как оказалось, представление о походе туда армии Боголюбского.

И сам пошёл. С захмычками, которые кажутся мне уместными в таком деле.

Вы девушку на роль живца приспособили?

"Поймавший тигра за хвост не дерзнет отпустить его" — дальневосточная восточная мудрость.

Вы этого хотели? — Вы это получили.

Сёстры встретились, и Катерина, по моей просьбе, в рамках обычной помощи монастырской братии государям по дому на Рождество, оказалась в окружении Великой Княгини, вот этой Агнешки.

Тут "войско 11 князей" заняло Вышгород.

Монахиня поделилась кое-какими моими "пророчествами" с княгиней. Государыня уловила главное: идёт большое войско, будет штурм. Город удержать не удастся. Оставаться — можно потерять сына, мужа и себя. Какие-нибудь поганые кыпчаки, дикие жмудяне или озверевшие простые парни с Мурома... Картинку из Радзивилловской летописи я не рисовал, но вскользь Гапе упомянул: "лапать будут до визга".

Женские страхи, типичные для военных действий этой эпохи, привели к очевидному: "Надо бечь". Но без согласия мужа... чисто от испуга бабского... Тогда Агнешка и поделилась моей идеей — "деблокирование" — с ближними. А те и сами уже...

Киев — вооружён, обеспечен и укреплён. Март, жрать в поле нечего. Осаждающие будут слабеть, болеть и разбегаться. Если через месяц-два к городу подойдёт деблокирующая армия — суздальским конец. Собрать такую армию — дело Государя, Мстислава Изяславича (Жиздора). Поэтому Государю ехать на Волынь собирать полки. В городе оставить его брата Ярослава.

Разумно же?

Я не дал новой информации, лишь чуть-чуть, буквально на пару-тройку дней, подтолкнул их собственное понимание очевидных вещей.

И Жиздор побежал. Вместе с семейством.

А я узнал от Гапы когда и куда он выедет из города. Цепочка: Агнешка-Катерина-Агафья позволила мне встретить княжеский кортеж в поле у селения Вишенки. И отрубить Великому Князю Киевскому голову. После чего Государыня Агнешка Болеславовна стала моей рабыней. По праву победителя.

Там, у Вишенок, переменилась не только судьба всея "Святая Руси", но судьба этой женщины.

Вся прежняя жизнь рухнула в одночасье. У неё на глазах убит муж. А убийца носит отрезанную мужнину голову в руке и стряхивает по сторонам вытекающую кровь. Приговаривает, вглядываясь в мёртвые распахнутые глаза ещё четверть часа назад живого супруга:

— Я — не замедлю, ты — не избегнешь.

Её саму грубо выдёргивают из возка и кидают в снег. Её, с утра ещё Великую Княгиню, какой-то мужик топчет сапогом, чуть не убили сыночка младшенького, который бросился бежать. Убивают слуг, отнимают вещи и украшения. Запихивают в возок, куда-то везут. Как... как овцу на бойню.

Всё пропало! Всё!

Двадцать лет супружества, положение Государыни, уважение окружающих, защита власти и обычаев... — всё сгинуло. В один миг. Заменилось полным бесправием "орудия говорящего". Беззащитная самка двуногого быдла в когтях "Зверя Лютого".

Она была совершенно сметена этим.

Увы, оказалось, что ей ещё есть что терять.

Новый хозяин, владелец рабы бессловесной, повелел привести её. Для совокупления. Это... неприятно, но очевидно. "Восторжествовать над противником, овладев его женщиной". "Надуть сучке брюхо. Чтобы от хозяина приплод приносила". Так часто поступали её муж и свёкр. Да вообще все мужчины её круга и их приближённые. Едва ли не "с молоком матери" слышала она рассказы о подобных эпизодах. Понятно, что пересказывали такое... неофициально. Не в кругу равных по положению и происхождению женщин. Но служанки доносили всё с подробностями. Все варианты поведения очередной полонянки и её владельца были многократно рассмотрены на примерах.

Ничего нового. Худо, если бы иначе. Такое означало бы, что она стара и уродлива. "Если от сучки нет толку, то... К чему корм попусту переводить?".

"Муму" здесь ещё не написали, но выбраковка негожей скотинки — исконно-посконна.

Подобное грозило скорой и мучительной смертью. Не только ей, но и её сыну.

Не мысля, ибо связных мыслей у неё после потрясения не было, она, однако, была душевно согласна с неизбежным: хозяин её трахнет. Обязан. По традиции, по стереотипу поведения победителя.

"Ехать на коне побеждённого, ласкать его женщин, гнать его самого плетью..." — радость победы. Обязалово.

"Чему быть — того не миновать". Лишь бы не слишком часто, долго, больно... Потолкался и отвалился. До следующего, возможно не скорого, раза. Двадцать лет она терпела своего законного. По закону христианскому. Теперь и этого, даст бог, перетерпит. Тоже законного — "по праву победителя".

Но "Зверь Лютый" и в рутинный процесс "восторжествования осеменением" внёс своих "новизней": построил мебельную пирамиду, затащил бедняжку на самый верх и заставил кричать в окошко подсказываемые слова, перемежая их стонами страсти и воплями восторга.

Более всего тогдашние наши экзерцисы напоминали смесь секса гимнастов на брусьях с порнографией акробатов на канате.

"Смертельный номер! Секс под куполом цирка! Без страховки, батута и репетиций!".

Барабанная дробь, "урежьте туш, пожалуйста". "Не то с небес, не то поближе раздались страстные слова...".

В результате я стёр плешью и плечами всю пыль с потолка. Включая сажу и копоть. "Негра заказывали?", итить их, пылесосить!

"Говорит и показывает".

Она никому, кроме хозяина своего, ничего не показала. Но наговорила, даже — накричала, достаточно: собравшаяся во дворе митрополичьей усадьбы, где и происходило это действо, толпа однозначно всё поняла:

— А Государыня-то у нас того... курва-изменщица.

На другой день об этой новости в голос кричали на всех семи киевских торгах. Поливая грязью неверную княгиню, изменившую Государю за ради похотливости бабской. И прикидывая возможность повторить этот манёвр. Не в части курвизма, а в части изменизма: не лезть на стены, не подставлять головы под суздальские мечи.

Не знаю, что сильнее снизило боеспособность киевлян: мёртвое тело Жиздора, проданное мною им перед штурмом, или красочно пересказанные свидетельства "нечестности" Государыни.

Доброе имя, создаваемое десятилетиями "правильной" супружеской жизни, покорностью, исполнением заветов христианских, терпением выходок и равнодушия мужа, было уничтожено.

"Все прошло, все умчалося

в невозвратную даль,

Ничего не осталося,

лишь тоска да печаль".

Она, верно, утопилась бы. Или повесилась. С тоски-печали. Но случилось иное. Тем более, что ни "гимназисток румяных, от мороза чуть пьяных", ни "трепета длинных ресниц" в "усталой позе" в её погибшем у Вишенок прошлом — не было.

Утратив прежнее, она ощутила себя свободной.

Тяжёлое, жаркое, парадное одеяние Великой Княгини, тёмные душные переходы и горницы великокняжеских теремов, жёсткие рамки придворного этикета, постоянный контроль множества подсматривающих и подслушивающих слуг, вздорность и неприязнь мужа, не всегда сдерживаемые нормами приличия, кокон плотной паутины обязательств и отношений, выросший вокруг нею, давивший, душивший её душу... вдруг пропал.

Воля!

Она никому ничем не обязана, ни от кого ни в чём не зависит. Кроме господина, конечно. Но он же — только один!

Парадокс: чтобы обрести душевную свободу ей оказалось нужно стать бесправной рабыней.

Единственной паутинкой, которая связывала её с прошлым, был её младший сын. Он заболел, я послал что-то лекарственное, она восприняла такое как высочайшую милость. Восхитилась, умилилась и прониклась. Преклонением пред добротой господином ея.

Забавно: на том же самом месте, в Киевской усадьбе бояр Укоротичей, она пережила то же самое, что и я девятью годами раньше: ощущение полной беззащитности. Беспомощности. Безнадёжности. Единственная надежда — хозяин. Столп. Вокруг которого крутится мир. Его доброе отношение.

Иначе — муки. Не только телесные, но и душевные. Души угнетаемой, унижаемой, втаптываемой и терзаемой враждой окружающих. Души без смысла — в себе, без пощады — снаружи.

Господину нет нужды проявлять неприязнь — достаточно просто равнодушия.

"Я тебя отпущу. И ты сдохнешь".

Местные жители замучают, забьют, в куски порвут. Не в воздаяние за нынешнее, а следуя своим представлениям о предположительно совершённом в прошлом или возможном в будущем. Из мести. За своё поражение. За своих погибших, за свои беды, за собственные трусость, слабость, предательство.

Мир превратился в панораму хищных челюстей, жадно лязгающих и ядом сочащихся.

Лишь статус "подстилки Зверя" защищал от человеческой злобы.

Киевляне-полоняне относились к ней крайне враждебно. Почитали похотливой изменщицей.

Киев взят, власть переменилась. А вот души человеческие... На неё было совершено покушение, попытка отомстить.

Отомстить — ей?! За что? За нашу победу? Она же сама жертва! — А кому?! Ни до меня, ни до Боголюбского дотянуться не могли.

Двоих придурков... виноват: придурка и придурку, забили кнутом насмерть.

Как это делается, как выглядит разлёт вырываемого из человеческого тела мяса "мало не до кости", ошмётками по двору, как капельки крови попадают на одежду, на лица присутствующих, как негромко хрустит позвоночник под последним ударом палача-кнутобойца... Я это — уже. В Рябиновке, в Пердуновке... Вот, довелось полюбоваться и в Киеве.

Мы сидели с Агнешкой на крыльце, среди коленопреклонённой толпы полонян, и наблюдали.

Публичная казнь. "Чтобы помнили".

Она бледнела, вздрагивала от свиста кнута, от щелчка крекера (пучка конских волос на конце кнута) при прохождении звукового барьера. Но отвечала на мою улыбку улыбкой. Пусть и нервной, дрожащей.

А по рядам полона неслось негромкое шипение:

— С-ссукка, змеищщщаа, изменщщщщица...

Чудаки.

"Посеешь поступок — пожнёшь привычку".

В боевых условиях всё происходит быстрее: посеешь звук — пожнёшь судьбу. Короткую.

Сухан мой уже не зомби, но многие свои особенности сохранил. Например, уникальный слух. Шестеро "шипящих" были извлечены из толпы и... У учеников Ноготка появилась возможность похвастать своими умениями. Раз за разом.

Я не спешил. Души человеческие с одного щелчка не меняются. "Щелчка" — крекера.

По завершению казни стёр капельки крови запоротых насмерть с её лица и одежды, набросил на плечи знаменитый белый пуховой платок. Снежно-белый палантин козьей шерсти тонкой работы. Цена такому платочку как бы не пара сотен коров. В нём она была в тот день, когда я убил её мужа. Теперь платок к ней вернулся. Когда я убил её обидчиков.

Восемь покойников просто за выражение недоброжелательности к рабыни? Ни одни нормальный хозяин не будет так расточительно относится к своему двуногому скоту. Николай кинулся мне выговаривать:

— Да что ж ты творишь?! Ну, шипят, ну, злобствуют. Но зачем же насмерть?! Восьмерых за одну... Они же гожие были!

Пришлось ответить по-ленински:

— "Лучше меньше, да лучше". Шипят? — Не гожие. На моё добро скалиться не надо. Зубы выбью. Вместе с душой.

Элемент приведения тысячного киевского полона к состоянию "разумности". К обозначению "границ допустимого". Но Агнешка, да и другие, поняли казнь как определение её цены. Одни шипели дальше, но уже молча. Другие принялись к ней подлизываться. А она сама... расцвела и засияла. От того, что её вот так высоко ценят. В восемь жизней. Что даже просто худое слово в её сторону — смерть.

* * *

"Устав Церковный" устанавливает виру за ругательство в адрес чужой жены. Жены — не наложницы. Размер виры зависит от сословия, бывает весьма значительным. Но смертной казни вообще нет ни в "Уставе", ни в "Русской Правде". Даже будучи Великой Княгиней, она не могла ожидать смерти оскорбителя. А вот став наложницей "Зверя"...

* * *

От всего этого она... я бы сказал — влюбилась. В меня.

Парадокс: став рабыней, надев ошейник, она ощутила себя свободной и защищённой. Счастливой. Похорошела, помолодела, повеселела. Понятно, что частый и успешный секс тому способствовал. Но ещё — моё внимание, хоть и весьма ограниченное по времени делами.

Она прежняя — умерла. Там, на дороге у Вишенок. Пришло время её воскресения. Воскресения из мёртвых, из телесно живых, но с опустошённой душой. Для жизни будущей. Жизни в рабынях моих. Ибо так судил господь.

И её это радовало.

Агафья сперва приняла Агнешку "в штыки", ревновала. Но — умная женщина: понимала, что причина ревности не в душе, не в теле, а в происхождении.

Кто привлекательнее: Великая Княгиня с десятком поколений благородных предков, выросшая в холе и богатстве королевского замка, или безродная урождённая холопка из дворни кое-какого боярина в Вержавске? — Это ж все знают!

"Все"? — Не я. Мне сословность... и в постели, и по жизни... никак. Как глупость. Спать надо с женщиной. А не с поколениями её давно сгнивших предков. На мой вкус — очевидно. Но здесь воспринимается... как разврат и крушение основ. Из тех "основ", что "истоки и скрепы". В смысле: все так делают. Но — некошерно.

Потом... тело Катеньки... на леднике в Киевском Порубе... Изломанное, изодранное сбрендившими мучителями в ночь штурма.

Агафью это несчастие просто убило. На некоторое время она стала буквально нетрудоспособной:

— Ваня, не могу я. Всё из рук валится, ноги не ходят. Ребёнка увижу или, там, щенка — слёзы ручьём текут. Ты не трогай меня пока. Хорошо?

Я-то могу. Не трогать. А жизнь?

Обязанности Агафьи перераспределили между другими ближниками. Кое-что, не только "разгрузку чресел молодеческих", приняла на себя Агнешка.

Огромное хозяйство, образовавшееся после победы, требовало постоянного присмотра. В одну голову такое не провернуть. Экс-княгине нашлось место по её желанию. Она не хотела быть самой главной. А помощников надо было много.

Особенно она помогла в конце моего "Киевского сидения". Когда я заставил Ефросинию Ярославну, дочь князя Галицкого Остомысла, несостоявшуюся (в АИ) авторшу "Слова о полку Игоревом", явиться ко мне в баньку. Для... общения. Про поэзию, конечно.

Тогда Агнешка успокоила и подготовила княжну к... к беседе со мной. Беседе весьма содержательной, а не только "приятной во всех отношениях". В ходе которой я узнал подробности возникновения важных условий, необходимых для создания "столпа русской словесности".

Бывшая Государыня Всея Руси доставила несостоявшейся Королеве Мадьяр и Хорват немало ярких и приятных впечатлений. Своими пальчиками. А та, в свою очередь, наглядно продемонстрировала прекрасный вокал в ходе исполнения "песен любви и страсти".

Потом тоже случались... моменты.

Как она смотрела на меня, когда обоз, в котором она ехала, перетащили через Днепр, а я встречал его на той стороне. Разглядывал город, столь изменивший меня в первый раз, изменивший всю Русь по воле моей — во второй, заливаемый постепенно опускающейся полосой света встающего на востоке солнца. И её взволнованный, ищущий, обожающий взгляд.

Неуверенность, тревога, когда я догнал обоз в Курске.

— Как-то оно будет? Не забыл ли? Не нашёл ли другую?

И радость от исполнения надежды:

— Не забыл, не нашёл!

Позже, уже ночью в постели, высказала свои сомнения:

— Вокруг тебя столько женщин. Молодых, красивых, умных. Зачем я тебе?

— Не нужны мне молодые, красивые, умные. Мне нужна ты.

Какую двусмысленность ляпнул — сообразил сразу. По счастью, она не поняла. Или сделал вид, что не поняла и не стала устраивать скандала.

Такие кусочки нашей общей жизни. В которые каждый из нас вкладывал себя. Свои чувства, силы, время.

Она прижилась во Всеволжске. Как бы не хотелось думать юным девицам, мечтающим о благородном рыцаре на белом коне, но аристократка, помимо функции детородной машины по производству наследников-феодалов, должна быть ещё и администратором-хозяйственником. Доминирование натурального хозяйства означает, что феодальная усадьба почти всё производит сама. Немалая часть этого процесса ложится на плечи госпожи.

Была девочка-припевочка, "незабудка в платьице", а стала дама. И через несколько месяцев, такая же, но уже с брюхом, изволь контролировать засолку капусты на кухне, штопку простыней в людской и бегом на башню: стражники чьи-то знамёна увидели, а господин в отъезде.

Подобный образ жизни, хочешь не хочешь, даёт опыт. Кому больше, кому меньше, но есть. Я это уловил, когда Софочка, Софья Степановна Кучковна, первая жена Боголюбского, экс-княгиня Суждальская, попала ко мне во Всеволжск.

По счастью, у Агнешки нет такого изощрённого ума и яркого стремления к доминированию в социальной сфере. Она княгиня по рождению. В лидеры локтями толкаться — не умеет и не хочет. Но дел ей нашлось.

К примеру, взялась учить девочек вышиванию.

Это умеют все. Девка без иголки — инвалид детства. Замуж не возьмут: приданое шьётся невестой. В каждой русской земле есть детали вышивок, которых нет у соседей. У меня идёт "перекрёстное опыление" — бабы из разных земель учат друг друга своим умениям. С мощным дополнением поволжских угро-финских племён. Тоже разных в этой части.

Агнешка же имела опыт волынский и польский. Так на одеждах моих людей, на полотенцах и занавесках появились мотивы малопольские, куявские. И — хорватские.

* * *

Тут должно явиться немалое число знатоков. С воплем:

— Ты чё?! Где Хорватия, а где Куявия?! Глобус пропил?!

Увы, господа и дамы, "глобус человечества" куда более разнообразен, нежели наши о нём представления.

В перв.пол. VI в. "Великая Хорватия" — прародина хорватов (одна из, промежуточная) — находилась в Прикарпатье, Малой Польше и Верхнем Поднестровье.

Название племени производят от древнеиранского "пастух, страж скота". Позже (в 20 в.) эта филология станет основанием для хорватских нацистов называть себя арийцами.

По приглашению византийского императора для борьбы с аварами, часть хорватов мигрировала в VII в. в Далмацию. Мигрировали вместе с белыми сербами, которые двигались в том же направлении из "Белой Сербии" (Лужица).

В тюркских языках понятие белизны связано с западом. Здесь — аварское языковое влияние. Известна Красная Хорватия (в Далмации) и "чёрные хорваты" на востоке Чехии.

Каким цветом отмечают север — не знаю.

Размещение Константином Багрянородным прародины хорватов полностью совпадает с Древнечешским государством, которого он поразительным образом не знает. Западно-чешские ("судетские") хорваты и назывались "белыми", хотя в литературе "белыми" часто называют восточноевропейских хорватов.

В 907 г. "белые хорваты" приняли участие в походе Вещего Олега на Царьград. Были ли это жители Прикарпатья (восток) или запада (Чехия) — непонятно.

Понятия восток/запад относительны: кто откуда смотрит. На это накладывается степень тюркоязычного влияния и традиция именования конкретной общности.

В 15-17 в. европейские хронисты, не зная о "цветности сторон света по-аварски", применяют подобную колористическую схему уже для русских земель, чего нет ни в одном из восточнославянских источников.

Татищев:

"В руских древних историях сего названия не упоминается, но заключалось частию в Древлянском княжении, частию Литвы, только находится в титуле царя Алексия положено так: всея Великия, Малыя, Белыя, Черныя и Червонныя Руси, как мне такие грамоты видеть случилось, но по учинении мира и возвращении оных полякам в титуле только три первые оставлены, польские же оное в титуле за едино с Литвою почитают".

Восточные хорваты подчинились Киевской Руси после похода Владимира Крестителя в 992 г. и основания в их землях Владимира Волынского.

Земля западных хорватов, по грамоте Пражского епископства 1086 г., явно отличается от земли "вислян" и "Краковской провинции". В Восточной Чехии они создали государство. Во главе, во втор.пол. Х в. — князь Славник, позднее — его сыновья.

Славник — соправитель Болеслава I Храброго, который, помимо должности князя и первого короля Польши, успел побыть оккупантом в Киеве и князем Чехии (в 1003-1004 г.).

Глава 698

В 961 г. по дороге на Русь Славника посетил архиепископ Адальберт.

Летом или осенью 959 г., на следующий год после разрыва отношений с императором Византии Константином Багрянородным, которого к концу года отравил его сын Роман, Ольга направила послов к королю Германии Оттону с просьбой об учреждении епископии в своей стране.

Об этом в 60-е годы X в., по горячим следам, писал автор продолжения Хроники Регинона Прюмского, вероятно, сам Адальберт:

"Послы Елены, королевы ругов, крестившейся в Константинополе при императоре константинопольском Романе, явившись к королю (Оттону I), притворно, как выяснилось впоследствии, просили назначить их народу епископа и священников".

Елена — христианское имя Ольги.

Колебания между центрами христианства в то время — закономерность.

Крестивший свою страну болгарский царь Борис в 60-е годы IX в. то изгонял из страны греческих священников и признавая главенство римского престола, то возвращался в лоно Византийской церкви и выгонял священников-латинян.

Моравский князь Ростислав обратился к императору с просьбой прислать к нему проповедников, хотя в Моравии уже действовали миссионеры "от немец". Прибывшие из Константинополя Кирилл и Мефодий признавали верховенство римского престола и добивались открытия Моравской епархии под юрисдикцией Рима. Киевский летописец, рассказывая о миссии святых братьев к моравам, не преминул с одобрением отметить, что "папеж" римский поддержал их и осудил тех, "кто ропщет на книги славянские". Приведены в летописи и слова папы как высшего церковного авторитета, в данном случае признаваемого таковым и на Руси: "Аше кто хулит славянскую грамоту, да будет отлучен от церкви, пока не исправится".

Последним, вероятно, событием в этом ряду в чешской истории является посылка гуситами в 1451 г. в Константинополь Петра Инглиша, последователя Джона Виклифа и лолрардов.

Очевидец (католик): "прибыл некий чех-еретик, один спасшийся от костра, когда сожгли его товарищей: не человек, а чудовище, в котором бешеный волк скрывается под одеждой овцы... всем сердцем ненавидит римского первосвященника; добровольно восхваляет нечестивые догматы греков, и изобретая злобные обвинения и лживые попрёки, осмеивает отца и пастыря благочестивого народа (папу — авт.)".

Предложение гуситов было принято. Но 29 мая 1453 г. османы взяли Константинополь.

Колебания были в X в. в Венгрии. Греческая епархия просуществовала здесь вплоть до XI в., хотя венгерские князья в конечном счете выбрали крещение от латинян.

Правительница "до мозга костей", Ольга тоже искала наиболее выгодные условия вхождения своей страны в семью христианских народов.

Назначение на Русь было воспринято Адальбертом с явной обидой:

"Хотя Адальберт и ждал от архиепископа лучшего и ничем никогда перед ним не провинился, — пишет он о себе в третьем лице, — он должен был отправляться на чужбину".

Впрочем, новопоставленный епископ получил поддержку Оттона и материальное обеспечение.

"С почестями назначив его епископом народу ругов, благочестивейший король... снабдил его всем, в чем тот нуждался".

По дороге на Русь он побывал в Либице, столице Зличанского княжества (в Средней Чехии), где совершил обряд конфирмации над сыном князя Славника Войтехом, которому дал свое имя. Адальберт-Войтех станет епископом Пражским и польским святым, погибнув от рук язычников-пруссов.

Миссия самого Адальберта на Русь завершилась крахом. В начале весны 962 г. ему и спутникам пришлось спешно покинуть Киев.

"Адальберт... вернулся, не сумев преуспеть ни в чем из того, чего ради он был послан, и убедившись в тщетности своих усилий", — пишет он о себе. "На обратном пути некоторые из его спутников были убиты, сам же он, после больших лишений, едва спасся".

Где были убиты его спутники — из Хроники неясно. Дополнительные подробности приведены в более поздних немецких источниках, их авторы однозначно обвиняют руссов.

"Упомянутый епископ едва избежал смертельной опасности от их происков", — о возвращении Адальберта в Альтайхских и Кведлинбургских анналах.

"Трирский монах Адальберт, священник известный и во всех отношениях испытанный", был назначен епископом Руси, но "изгнан оттуда язычниками", — Титмар Мерзебургский († 1018), весьма осведомленный в русских делах.

В "Деяниях магдебургских архиепископов" (сер. XII в.):

"Адальберт, муж славный и заслуженный... был поставлен епископом и послан проповедником к ругам, но ожесточенный народ, свирепый видом и неукротимый сердцем, изгнал его из своих пределов, презрев благовествовавшего Евангелие мира".

Адальберт представляет дело так, будто вся затея с устроением "русской епархии" с самого начала была обманом со стороны "ругов", чьи послы сознательно заманивали его в ловушку, действовали "притворно, как выяснилось впоследствии".

Версия понятна. Если бы оказалось, что он сам виноват в неудаче, это помешало бы карьере. Удалось доказать, что его вины нет.

"Прибывшего к королю (юному Отгону II) Адальберта приняли милостиво, — пишет он о своем возвращении в Германию, — а любезный Богу архиепископ Вильгельм в возмещение стольких тягот дальнего странствия, которого он сам был устроителем, предоставляет ему имущество и, словно брат брата, окружает всяческими удобствами. В его защиту [Вильгельм] даже отправил письмо императору (находившемуся в Италии Отгону I), возвращения которого Адальберту было приказано дожидаться во дворце".

Адальберт снискал милость обоих Отгонов — отца и сына. Когда встал вопрос о его назначении на кафедру в Магдебурге, факт его насильственного изгнания из Руси послужил аргументом в его пользу. В подтвердительной грамоте папского престола на права Магдебургского архиепископства подчеркивалось, что "епископ Адальберт, поначалу поставленный для земли ругов", был изгнан оттуда "не по своему нерадению, а вследствие их (ругов) злонравия".

Здесь, возможно, есть ещё один оттенок. Известно, что первой женой Оттона I была знатная славянка, родившая в 929 г. сына Вильгельма. Именно он в 25 лет стал архиепископом Майнцким и отправил Адальберта на Русь. Есть предположение, что женой Оттона была рано умершая старшая дочь княгини Ольги.

О дате рождения кн. Ольги и количестве её детей — пусть историки спорят. Один из вариантов такое допускает.

Тогда понятно почему в 959 г. княгиня отправила посольство именно к Оттону, а не к папе римскому. Она, возможно, рассчитывала на помощь бывшего зятя и внука.

Провал миссии Адальберта ни к самому епископу, ни к церквям вообще — отношения не имеет: во время между посылкой послов к Оттону и прибытием миссии на Русь прошла смена реальной власти в Киеве.

Ольга разругалась с Византией и обратилась к Западу. Киевская христианская община её не поддержала, и власть (добровольно?) перешла к её сыну Святославу. Который уже "возмужал". А он — закоренелый язычник и игры с крещением Руси не поддерживал ни в каком варианте. Вот Адальберта и вышибли.

Но вернёмся к хорватам.

Хорватский князь Славник был уже христианином, родственником по матери германскому королевскому роду. Т.е. и предки Славника были христианами.

Гос.образование хорватов оказалось недолговечным, население "пошло дровами в топку этногенеза" чехов.

В 995 г. армия Пржемысловичей разгромила княжество. Последний князь, Собеслав, убит поляками вблизи Праги в 1004 г.

Чешские хорваты состояли из двух частей. Этноним "Чёрные хорваты" относится к восточным, более многочисленным, хорватам Славника.

Другие ветви этого племени дожили до 21 в. Хотя и называют себя иначе. В Малой Польше проживают потомки хорват — лемки. Историческое самоназвание — руснаки, русины. Говоря (в 19 в.) об "Угорьской Руси", добавляли: "Помадьярена". И повторяли: мы — русские, мы тут живём тысячу лет.

Другие общины стали предками волынян, галичан, ляхов, мадьяр.

Ареал расселение народа был велик, но создать государство на своих "исконно-посконных" землях не успели. Хотя были близки.

Стольское (Стильское, Стольско, Стильско, Stilsko, Stulsko) городище — центр восточных хорватов (Львовская область).

"Стольскъ" значит "столица". В IX — нач. XI в. большой город на плоской горе. Территория 250 га, длина стен 10 км., население 40 тыс., детинец 15 га. Мощные земляные валы, рвы и искусственные террасы в несколько рядов. На валах деревянные стены и башни. К ним изнутри пристроены жилые, хозяйственные и военные постройки. В главном проезде к городу — брусчатка, "Белая дорога".

На склонах горы выемки, в которые закрепляли подвесные мосты. Город соединён с Днестром каналом 11 км, сооруженным в IX в. на р. Колоднице. Связан с берегом Днестра древним "фуникулером" с помощью 11-километрового каната. На Колоднице у подножия горы — система из десятков водяных шлюзов: регулировали уровень воды, давали возможность судам двигаться вверх по течению.

В окружающих селениях — десяток языческих капищ, к ритуальной площадке на городище ведут семь параллельных туннелей. Жертвенный камень (Дыравец) — место, где стоял идол.

Практиковали человеческие жертвоприношения: детей (живых или предварительно убитых) закапывали перед идолами.

Высеченные в скалах помещения сооружены в перв.трети IX в., в дохристианский период, затем использовались монахами.

В сказании говорится, что на горе существовала столица княжества. Её неприступные стены выдерживали многочисленные вражеские набеги. Однажды вражеское войско долго осаждало крепость, не отваживаясь на штурм. Осаждающие сделали вид, что отступают. Поверив в это, жители открыли главные ворота. В этот момент отряд, скрывавшийся в засаде, ворвался в город и поджег его. Зарево стало сигналом для отступившего войска к возвращению. Город был сожжен. Уцелевшие переселились вниз, в долину Колодницы, где основали село, названное Стольское в память о павшей столице.

Хорваты ухитрились в конце первого тысячелетия от РХ оказаться восточнославянским, западнославянским и южнославянским племенем одновременно: такого деления ещё не было.

Сейчас, спустя полтора века после тех событий, разные ветви хорват вполне видны на Руси, в Польше, Чехии и Далмации.

Я уже говорил, что маркером племени для славян являются височные кольца женщин. Ветви хорват, даже на Адриатике, где они активно воспринимают достижения Византии и Италии с 7 в., сохранили форму этих украшений: проволочные кольца небольшого диаметра, концы которых завертывались в колечки-петли. Часты височные кольца с подвеской в виде виноградной грозди, или двух— и трёхбусинные (со сканными бусами), или внизу по три припаянных колечка небольшого диаметра.

Авары исчезли в 9 в. Уже Нестор в "Повести временных лет" пишет о них: "сгинули аки обры". Но их география и в 21 в. видна в названиях членов ООН (Беларусь). Аварская "цветность" сторон света распространились через хорват и на другие славянские племена.

* * *

С подачи Агнешки у нас случилось "модное поветрие": множество женщин во Всеволжске начали носить височные кольца с тремя колечками. На этой волне возникли аж три "кустаря без мотора" ювелирного направления.

Двое, правда, быстро "сдулись". Третий же довольно успешно расширял номенклатуру, сумел продвинуть цацки в другие селения. Наконец, и Николай сформулировал ему гос.заказ. Расширяющаяся сеть наших факторий могла продавать, в общем потоке разнообразных товаров, сотни штук подобных изделий десятка разновидностей.

Модным стало и использование в вышивке хорватской распустившейся розы.

Если орнамент растительный, то роза повторяется независимо от цветовой гаммы костюма. Чередующиеся элементы расположены обособленно, не связано с соседними, каждая фигура символизирует отдельное явление — солнце, цветок и др.

Изображение розы характерно для славян. Реализм цветов не запрещён в христианстве, в отличие от ислама или иудаизма; роза ассоциируется с Раем, красный цвет — с кровью Иисуса. Об использовании этих образов при описании, например, убийства Томаса Бекета — я уже...

Агнешка пребывала во Всеволжске в мире, покое и ласке. Почти.

Она вовсе не "кукушка": подкинула яичко в соседское гнездо и думать о нём забыла. Из четырёх сыновей её мужа старший, Святослав — пасынок от первой, разведённой, жены. Второй — вообще не сын, Роман Подкидыш. Его она не любила и боялась. Когда расшива с Романом и его отрядом проходила мимо Всеволжска в Саксин, когда он сам был принят гостем у меня во дворце, она спряталась, чтобы не встречаться с "первенцем".

Судьба двух её настоящих сыновей была изменена реформами, навязанными Боголюбским "Святой Руси".

Результатом победы над "хищником киевским" явилось дробление Волынского княжества. Новые наместники напрямую ставились Государем в Кременец, Луцк, Буск, Дорогобуж, Берестье, Кобрин, Белз, Червен, Шумск, Изяславль, Пересопницу, Дорогичин.

Я бы, конечно, предпочёл строить "вертикаль власти" из своих людей. Но — нету. Нехватка качественных администраторов даже в собственно Всеволжских землях была столь вопиющий... а все мои "благие начинания" в части педагогики столь запоздавшими...

Сработают. Потом. Может быть.

Пусть Андрей своих ставит. Есть же бояре в Земле Суждальской? — Будет наместником где-нибудь в Дорогичине.

Боголюбский сделал по-своему. Что не удивительно. Получилось... плохо. Что тоже... ожидаемо. Чуть позже мы нарвались на серию негораздов. Закономерно.

Пришлось "разгребать дерьмо" и "закручивать гайки". А жо поделаешь?

Повторю: тотальный "аутизм попандопулы" ограничивает моё понимание аборигенов. Особенно — аристократов. Они постоянно поступали нелогично, неразумно, непредсказуемо. С моей точки зрения.

Глядя на очередную, заросшую под глаза бородой физиономию, я часто не мог предвидеть, после какого моего слова или жеста конкретный туземец кинется на меня с ножиком. А уж политическая лояльность... через годы... за тыщу вёрст... не, не моё.

Андрей куда больше понимал в их мотивациях, допустимостях, правилах. Я и не совался.

Государь ставил в наместники (термин "посадник" не использовался ввиду оттенка выборности) прежде всего тех рюриковичей, кто поддержал Киевский поход и прежде претендовал на города в Волынской земле. Таких было аж два — Мачечич и Добренький. Потом пошли просто лояльные и безудельные.

Запас обкорзнённых личностей быстро закончился. Оставались то ли не вполне лояльные, то ли "мутные" персонажи. Меня это бесило ещё в Киеве. Тут сработала наша хохмочка с признанием ублюдков, незаконнорожденных.

Вначале таких было немного. Но едва первые из этой категории получили городки на Волыни, как тонкий ручеёк "как-бы князей" стремительно превратился в полноводную реку. Появилась возможность выбрать что-то приличное.

А боярами, сперва Суздальскими и Владимирскими, а позже Ростовскими, Ярославскими и, даже, Муромскими и Рязанскими, Андрей наполнял окружение новых наместников. Разделение государевой и частной службы тому способствовало.

Типа:

— Ты, князь новооглашённый, спальника себе сам заведёшь. А вот тысяцкий, скотник, городовой, окольничий... — от меня.

Дворня князей переставала быть чиновниками. Подобно Новгороду в РИ. А чиновники, включая и самого князя-наместника, получали жалование от Государя: назначенцы были людьми небогатыми, многочисленных собственных дворов не имели, "пить-есть из холопских рук" — не приучены.

Новые люди, составляющие очередную администрацию, не связанные родовыми связями ни с местными, ни между собой, вынуждены были проводить реформы в более полном объёме. Система двойного подчинения, расширяющаяся сеть связи и угроза лишения места — тому способствовали.

"Лишить места".

Отобрать вотчину у боярина — не просто. Она ж родовая. Если в службе несколько братьев, то наказывать всех за глупость одного... можно, "по обычаю", справедливо. Но... несправедливо. Уже существует в обществе конфликт между прежним родовым:

— Они там все такие!

И нарастающим личным:

— А меня-то за что?!

А вот лишить места — вполне. Тема персонального наказания, в противовес наказанию рода, приобрела новый оттенок после Новгородского похода и начавшейся волны дробления родовых вотчин на семейные владения.

Местные, конечно, возмущались. Тем-другим-третьим. Но и находили в новизне немалые преимущества. Те-другие-третьи. Пока реформы не сопровождались чрезмерной глупостью или эксцессами "реформаторов", недовольство не выливалось в вооружённые мятежи.

Переформатирование Волынской, а чуть позднее и Новгородской земель, возможность для элит принять участие в "дележке шкуры убитого медведя, двух", способствовала поддержке центральной власти, Государя, победителя и милостника. Множество святорусских аристократов устремились в Боголюбово "на ловлю денег и чинов".

Вотчина — родовое владение. Даёт, среднепотолочно, годовой доход в две сотни гривен. В роду, условно, пятеро взрослых бояр. Все живут в вотчине. И тут у каждого(!) появляется перспектива получать по две сотни (обычный средний размер) годовой "государевой милости" (жалования).

Причём, прекращение сбора боярских хоругвей и дробление владений позволяет всем идти в службу.

— А чё? Не велико поместьеце. Жёнка справится. Не великой хитрости дело — смердами управлять.

Впятеро! Да за такие деньги...!

Русские бояре — очень не глупые люди, уловили сразу. Тем более, что для боярской молодёжи есть обязанность обучения и личной службы. До "насильственного призыва" дело не доходило. Поток искателей к Андрею потёк... бурный и мутный. Особенно из обнищавших и многочисленных родов.

Я про это — уже. Когда про гостиничный бизнес в исполнении Баскони...

Их фильтровали. По критериям физического и умственного здоровья, общей и юридический грамотности. Негодные — обижались, принятые в службу бывали недовольны назначениями — обижались... поторопившиеся попали в Новгородский поход — обижались... опоздавшие не попали — обижались...

Отдельная тема — молодёжь. Согласно регламентам "Семисословной системы" княжата и бояричи должны пройти обучение при дворе Государя и отслужить. В основе — мой личный опыт смоленских "прыщей" и аналогичные системы в других землях. Но — "проклятие размерности". Принять в обучение нужно не десятки, а тысячи бояричей. Ничего к такому потоку готово не было.

Юнотов надо ставить в службу. Хоть бы на два года. А куда? В "парадные кавалергарды"? Будут на красивых конях в красивых кафтанах красиво охранять особу Государя? Всего из себя такого красивого. Скалиозника-ревматика...

Боголюбского от подобного аж выворачивало. Он же по жизни боевой комбриг, а не начальник почётного караула! Тогда — в полки к Искандеру. А кем? — Гриднем? — Не по чести! Не по боярской родовой чести. А командиром... ни выучки, ни опыта нет.

А вы думали — я от измены Трифены так рьяно за педагогику взялся? — Да, но не только. Всю русскую элиту нужно приводить к новому состоянию, к службе Родине. Не в форме княжества Мухосранского, а в форме Великого Княжества Русского. Для этого учить. А — некому.

В Боголюбово было весело. В прямом и переносном смысле. Народ, молодой, денежный и бездельный, собравшийся из разных краёв "Святой Руси", знакомился, позиционировался, обменивался... И — гулял. Иногда — беспощадно. К себе и к окружающим.

Так-то, по одному, почти все нормальные мирные люди. Но в коллективе... Количество пожаров в Боголюбово подскочило вдвое, во Владимире — втрое. Что было бы с этими поселениями, если бы Басконя не вытянул значительную часть приезжих в свою "Рублёвую слободу" под плотный присмотр и пожарную безопасность? — Выгорели бы начисто.

Андрей криком кричал, требуя от меня помощи.

— Забери! Этих... дармоедов и пьяниц!

Я, естественно, верноподдано по-пионерски соглашался:

— Всегда готов! Яволь, герр херр! "Богомазанный скажет — надо. Ванька-лысый ответит — есть!". На общих основаниях. Как нищих принимаю.

У него хватало ума не делать этой глупости, не посылать ко мне боярских недорослей.

При моих карантинных манерах, присланные сразу бы, с пропускного пункта, побежали назад с воплем:

— Обижают! Унижают! Насилуют! Клизьмой!

А жо поделаешь? "Честь боярская" стрижки и клизмования не допускает. Совершенно. "Не щадя живота своего". А я ж — дерьмократ и либераст: нет — так нет, выход — где вход.

Другое дело, что были люди, из дворни пришедших к Боголюбскому бояр, которые рванули ко мне. В "Землю Обетованную", во Всеволжск-город.

Всё-таки смерды более... разумны.

Хотя, признаю, многие такие новосёлы тащили с собой что-нибудь из имущества своих господ.

Зря: принцип "ни нитки, ни волосины" отменён не был, а в части правоприменения — усилен. При этом: "с Всеволжска — выдачи нет". И: "Ваш суд — ваш. Не у нас".

Среди всей этой суетни и многолюдства обреталось невеликое число людей, впрямую пострадавших от нашего Киевского похода и его последствий. Я про Волынских рюриковичей. Все они с родового удела были выведены. А дальше?

По русской традиции князя нельзя казнить. Я не говорю — "не за что". Просто — "нельзя". Он, в отличие от боярина, "по делам своим отвечает уделом" — не головой.

Напомню: через сорок лет галицкие бояре выкупят своих князей, попавших в плен к мадьярам, и повесят. Пока — нет.

"Сохранение жизни" было одним из элементов капитуляции Волынцев.

Боголюбский оказался в очень неловком положении. Казнить волынских княжичей нельзя — не по закону, не по обещанному. Выслать из страны...?

Я, вспоминая разных белоэмигрантов, вроде казаков Краснова, его воззвание от 22.06.1941: "Да поможет Господь немецкому оружию и Гитлеру!", возражал.

Понятно, что Боголюбский про Краснова и прочих подобных "перескоков" не в курсе. Но он лично участвовал в разгроме и высылке сорок лет назад Полоцких князей. Потом наблюдал их возвращение на Русь. Повторять подобное с Волынцами... да глупость же несусветная! Своими руками "ковать крамолу" против дела своей жизни, против "возвеличивания Святой Руси и Пресвятой Богородицы"!

"Казнить нельзя помиловать".

Место запятой однозначно определяется действующими нормативами.

Будем миловать. Как? Князь может быть на столе, в келье, в могиле. В службе? Служилый князь — экзотика, единичная непристойность последних десятилетий. Про Ивана Берладника — первого служилого рюриковича — я уже...

Деваться некуда, делаем "единичную непристойность" общепринятой.

Боголюбский бурно расставлял князей в наместники. В службу. "Это — другое": не Волынцы полонённые, а сами пришли и попросились. А как быть с бывшими удельными? Которые и сами хотят, пусть и не говоря явно, вернуться в свои уделы. И тамошние жители, как правило, к ним благосклонны, могут поддержать при всяких... крамолах и несуразностях.

Почему "не говоря"? — Ну, вы как дети! Они же понимают, что услышат в ответ. Куда торопиться? В келью? В могилу?

Андрей пытался втянуть меня в эти игры:

— У тебя, Иване, пустых земель много. Буду к тебе слать изгнанников. Ты ж "Не-Русь". Дашь иному сельцо, пусть городок ставит.

Я отказался наотрез. Родовая аристократия любого рода мне в моих землях не надобна.

Мы малость... поцапались. И я, "по доброте душевной и к миролюбию сердечной склонности", а также "в порядке исключения и об душах христианских печалуясь" "вывел" Романа Подкидыша. В Саксин.

Что для меня Саксинская история — "это другое" — моё дело. Для Боголюбского:

— Ванька, конечно, "баран упёртый". Но — помог. Пристроил придурка.

Другим исключением стал младший сын Агнешки — Владимир Мстиславич, Вовочка.

Он попал в полон с матерью в момент убийства мною его отца у Вишенок, с нею приехал во Всеволжск и, по её слёзным просьбам, не был отправлен в Боголюбово. В РИ он успел побыть, во время Великого Княжения своего отца, хотя бы номинально, князем Бреста (Берестья). Умер (и в АИ), двенадцатилетним. В первую же осень своего пребывания на Стрелке.

В Боголюбово пребывает и старший сын Агнешки Всеволод по прозванию Хомячок. У парня фигура подходящая и выраженный инстинкт собственника: когда (в РИ) Подкидыш пошёл в Галич, призванный тамошними боярами, а после, ими выгнанный, вернулся во Владимир Волынский, Всеволод закрыл ворота и кричал брату со стен:

— Иди откуда пришёл! Это мой город!

Нехорошо вспоминал хвастовство Романа богатством Галича и язвительные суждения о нищете Владимира. Потом, правда, вернул стол старшему. Но неприязнь их, прорывавшаяся и делах Галицких, и в "Берестечковой войне", была весьма велика. При том разума парень не терял, хотя Кадлубек и пытается в своих "Хрониках" показать его суеверным язычником и трусом.

Тот короткий эпизод с Волынским княжением, пока Роман в Галич бегал за "журавлём в небе", позволил (в РИ) вывести Хомячку своих сыновей из состояния "изгой", сохранить за ними право на наследственные уделы.

В моей АИ он попал в училище княжичей. Вот с ним-то у Агнешки и идёт переписка.

Надо сказать, что Боголюбский — вполне эффективный менеджер. Тут я согласен с Карамзиным:

"Боголюбский, мужественный, трезвый и прозванный за его ум вторым Соломоном, был, конечно, одним из мудрейших Князей Российских в рассуждении Политики, или той науки, которая утверждает могущество государственное".

Но задача, которая на него свалилась, далеко выходит за рамки привычного.

* * *

Я оцениваю всё население "Святой Руси" в 8 млн. душ. Обычно в феодальных государствах доля двух высших сословий (аристократии и духовенства) составляет 2%. Для Руси, в силу "низкой удельной экологической производительности вмещающей среды" и вытекающей из этого "общей социальной неразвитости" — доля "нахлебников" ниже. А доля духовенства, из-за отсутствия обета безбрачия, выше. Т.е. аристократов — 40-60 тыс. душ.

Другая оценка: две тысячи вотчин на всю Русь. Напомню: вотчина не личная, а родовая собственность.

Семьи боярские меньше крестьянских.

Одна причина: смертность на войне.

Другая: инфекции. Аристократы живут в городах или усадьбах, в местах большей концентрации населения, где всякая зараза собирает более обильную жатву, чем в маленьких весях.

Третья: экономика. У крестьянина, да и у ремесленника, чем больше детей — тем больше работников, у боярина — иждивенцев. Боярича гусей пасти не пошлёшь — "не по чести".

Для знатоков. В средневековье средняя продолжительность жизни аристократов до 18 в. или чуть больше или, особенно для самой верхней аристократии, чуть меньше продолжительности жизни простолюдинов. Так в Европе, так и у нас.

Присягу Государю должны принести тысяч шесть-восемь взрослых, семейных, бояр. И 2-3 тысячи "детей боярских", которым ещё выучиться и службу отслужить нужно.

* * *

Присяга — ладно, это дело нехитрое: приехал, исполнил ритуальные "два притопа, три прихлопа", уехал назад, в свой удел или в вотчину.

Увы, одни не хотят приезжать, другие не хотят уезжать.

"Котелок святорусской аристократии" в Боголюбово кипит и побулькивает. Мне нужен контроль ситуации в этом... сообществе. Одним из источников информации стал Хомячок. Пятнадцатилетний парень оказался в очень важном месте — в кругу молодых княжичей. Эти ребята через 5-15 лет будут определять состояние дел на Руси. Не по уму своему, а по роду княжескому. Конечно, мне интересно, что это за люди, что они думают, на что годны.

Получив очередное послание от сына, Агнешка прибегала ко мне и делилась радостью. Я... разделял. Проявлял интерес:

— А этот как? А кормят чем? А портянки где сушат? А остроги (шпоры) какие?

Парень — не дурак, быстро сообразил, что его используют "в тёмную". И с радостью пошёл навстречу: труда особого нет, гадостей каких-то делать не велят, написать правду — что ж худого? А добрые отношения со мной дорогого стоят.

Я же мог обоснованно капнуть Боголюбскому на мозги:

— Монах, который у тебя княжичей грецкому языку учит — пакостник. Зажимает отроков в тёмном месте и за попку лапает. А кухарь — мясо из щей вынимает и сам трескает. Чёт ты, братец, у себя под носом дерьма не видишь.

Бешеный Китай в очередной раз впадал в бешенство. Два раза. Первый: оттого что его людишки — дрянь. Второй: что я ему на это указываю. Головы он не рубил — не война. Но кнут в Боголюбово свистел регулярно.

Так что переписку Агнешки с сыном я поддерживал. Тем более, что телеграф работает, доставка сообщения идёт быстро и дёшево.

Глава 699

А вот намерение послать письмецо братцу Казику... польский королевский дом... возможные от этого последствия и возможности... Пришлось подумать самому, потолковать с ближниками.

Николай возмутился сразу:

— Траты немалые, а выгоды никакой! Нахрена нам те ляхи? Земля — такая же, особенного ничего нет, привезти чего с оттудова — три пары сапог стопчешь. Есть у нас лавка в Гданьске — пущай туда ездиют.

По уму — он прав. Ни как источник сырья, ни как рынок сбыта, ни в военном плане Польша нам не интересна.

Факеншит! Повторю для затуманенных стереотипами других эпох: Европа, почти вся, как рынок, не интересна. Интерес есть к полосе Средиземноморья и на восток. Я уже давал сравнение: цены на одни и те же товары (хлеб, рабы...) в этой полосе (Халифат, Византия...) в полста раз выше русских.

На это накладывается цена доставки с пятикратными разницами морского, речного, тележного и вьючного пути.

Из Гданьска в Краков или в Висьбю? Да блин же! К ляхам вдесятеро дороже!

* * *

Три народа создали три государства, сидя на вариантах транзитных путей "из варяг в...": ляхи, пруссы, русские. Варяги ломились на Восток к "гейзеру плюшек" во все дырки. В смысле: в речные устья. Грабя и выжигая всё встречное-поперечное. Нужно было как-то... упорядочивать этот процесс.

У русских получилась "империя Рюриковичей", у пруссов "Священное царство Криве-Кривайто", у ляхов... то, что наблюдаем.

Польшу называют или по-русски и по-польски — Великое Княжество, или по-немецки и по-польски — Королевство. Болеслав I Храбрый получил-таки в последние годы жизни королевский титул от германского императора. Эпоха была такая, королей давали многим: лютичам, ободритам, силезянам, чехам. И полякам.

Для точности: после Болека Храброго ляхи утратили и корону, и титул. Аж до последних лет 13 в. Назвать "в глаза" нынешнего короля Польши Болека Кудрявого "королём" — ну очень большой подхалимаж. Настолько большой, что и обидеться может:

— Ты на что намекаешь?!

Кроме части пути Висла-Буг-Припять-Днепр, ляхи оседлали и маршрут Одер-Висла, функционировавший со времён Римской империи как часть "янтарного пути". Я про это уже...

Нам это всё — не интересно.

Все слышали?

На Балтике есть несколько важных точек.

"Янтарный берег". Да, это "клондайк".

Район оз. Меларен — там руды железные хороши.

Острова Готланд, Бронхольм, Руян — морские базы для контроля Балтики. Волин в устье Одры, Гданьск в устье Вислы — понятно.

А сама Польша... А на что?

Тут мне придётся остановиться. Вызывая вопли "экспертов" и взвизги "патриотов". Тема уж очень... "горячая".

"Хотят ли русские войны?" — нет. Ответ очевиден и глубоко укоренился в национальном менталитете. Трансформировавшись в национальный миф: "Мы — мирные люди". Я сам так чувствую.

Но есть факты. Которые показывают, что Россия чаще нападает на соседей, чем они на неё.

Ме-е-едленно,

Чаще.

Устоявшиеся стереотипы ломать... о-ох...

"Примеры ничего не доказывают". Но несколько надо.

"8 августа, в 17:00 часов народный комиссар иностранных дел СССР В.М.Молотов принял японского посла Наотакэ Сато, которому от имени Советского правительства сделал заявление о том, что СССР с 9 августа будет считать себя в состоянии войны с Японией".

До этого действовал "Пакт о нейтралитете между СССР и Японией", подписанный в Москве 13 апреля 1941 г., через два года после конфликта на р. Халхин-гол. Денонсирован СССР 5 апреля 1945 г.

Японцы и в 21 в. взвизгивают: а вот вы! Вероломно напали! Хорошо, не добавляют: без объявления.

Понятно, что они это заслужили. Сталин так и говорил по поводу капитуляции Японии: "у нас есть еще свой особый счет к Японии", "Сорок лет ждали мы, люди старого поколения, этого дня. И вот этот день наступил. Сегодня Япония признала себя побежденной и подписала акт безоговорочной капитуляции".

Войну объявила Россия.

1914 г. наоборот: Австро-Венгрия объявляет войну Сербии, Россия "просто" начинает мобилизацию. Следом Германия объявляет ей войну.

Русско-турецкая война 1877-1878 г. 12 апреля 1877 г. после парада войск в Кишинёве на торжественном молебне епископ Кишинёвский и Хотинский Павел (Лебедев) прочёл Манифест Александра II об объявлении войны Турции.

Понятно, что османы сами виноваты: нефиг было такие налоги задирать. А потом столь рьяно резать бошняков, болгар и сербов, в условиях, когда Гладстон пытается сковырнуть Дизраэли в британском парламенте: в начале сентября 1876 г. лидер оппозиции Гладстон издал брошюру "Болгарские ужасы и Восточный вопрос", что было основным фактором невмешательства Англии на стороне Турции.

Можно вспомнить серию антифранцузских коалиций, в состав которых входила Россия в начале 19 в.

— Они ж помазаннику божьему — голову помазанную отрубили!

И Суворов марширует через Альпы.

Или всё объясняющую ст.51 Устава ООН:

"Устав ни в коей мере не затрагивает неотъемлемого права на индивидуальную или коллективную самооборону...".

Или Ст.5 Вашингтонского договора (о создании НАТО):

"...стороны соглашаются с тем, что вооруженное нападение на одну или нескольких из них... будет рассматриваться как нападение на них в целом... каждая из них, в порядке осуществления права на индивидуальную или коллективную самооборону, признаваемого Статьей 51-ой Устава ООН, окажет помощь Договаривающейся стороне... путем немедленного осуществления такого индивидуального или совместного действия, которое сочтет необходимым, включая применение вооруженной силы...".

Поскольку есть "неотъемлемое право на коллективную самооборону", то Россия, безусловно, должна воевать против Франции. Они ж, гадкие, 1 февраля 1793 г., тотчас после казни Людовика XVI, объявили войну Великобритании. Мы ж с великобританцами "коллектив"? — Самообороняемся.

В марте 1793 г. подписана конвенция между Россией и Англией: закрыть свои порты для французских судов, препятствовать торговле Франции с нейтральными странами. Екатерина II отправила русские военные корабли в Англию для блокады французских берегов. В Трафальгарском сражении на стороне Нельсона участвовали русские офицеры.

Можно повспоминать Семилетнюю войну, куда Россия сама вступила. Или Ливонскую. Которую Россия начала, потребовав "Юрьевскую дань" за триста лет.

Это дела далёкие от меня во времени. В Домонгольской Руси летописи показывают: самые частые войны — внутренние (ок. 120), нападения на соседей (на 15-20% меньше), ещё на 15-20% — нападение соседей.

Здесь нет оценки "справедливости". Ни, даже, обоснованности. Причины и поводы не рассматриваются. Только факт начала боевых действий, кто к кому в гости пошёл.

Получается "когнитивный диссонанс". "Хотят ли русские войны?" — не-а. Я так чувствую. Но нападают чаще, чем обороняются.

Это же показывает "Русский военный хронограф", созданный на рубеже третьего тысячелетия за 26 лет профессиональными историками с участием выпускников Академии ГШ РФ, дающий полную сводку известных вооружённых конфликтов с участием Руси/России.

Выбирая между "статистикой" и "мифом", я выбираю миф. Потому что он мне больше нравится.

Про дофамин я уже...? Во-от: мне дофамина от мифа больше.

* * *

У меня остаются две смысловые — не формальные, эмоциональные или идеологические — причины для войны:

— безопасность. Ни одна соседняя сволочь не должна иметь возможность укусить больно.

— свобода торговли. Мои люди имеют право ходить и торговать там же, где и ваши.

Дальше есть куча интересных и важных деталей. Не суть — суть в том, что нынешняя (12 в.) Польша не попадает в эти критерии. Ни в части опасности, ни в части торговли.

Про торговлю — я уже... Про опасность...

Население "Святой Руси" — 8 млн. чел., Польши — 2 млн. Системы схожие — феодальная раздробленность в рамках одной династии. "Статут" Болеслава III Кривоустого явно копирует нормы Ярослава Мудрого в части "лествицы". А меня, умного и прозорливого, чтобы сделать скачок к следующей ступени феодализма — к абсолютизму, там нет.

Хуже: такого "умного и прозорливого" там и не будет. Всю их историю. Так что кувыркаться им в этом дерьме ещё "двухсотлетний период феодальной раздробленности Польши". С последующим многовековым маразмом сеймов и конфедераций.

Опасность ляхи могут представлять только для отдельного русского княжества.

Ну так ликвидируй! "Отдельное русское княжество". А единую Русь... Сравнимые соперники — Византия и Мадьяры. Только. Пока Батый не прискачет. Не ляхи.

* * *

"Попав молотком себя по пальцу Хоттабыч неосторожно вызвал путану".

Не, не мой случай. Путану я могу вызвать и без молотка.

* * *

Ещё в Пердуновке я начал ощущать себя этаким... гибридом. Ребёнка в магазине игрушек и старика Хоттабыча.

— Ой, сколько тут всякого интересненького! На каждом шагу!

Я, конечно, постоянно ною:

— Святая Русь! Как чего надо — ничего нет!

Но если нет, то нужно просто "трахнуть и тибедохнуть".

— Жизни нет! Клопы заели!

— Вот бритва и мыло зелёное...

— А-а-а! Новину не распахать!

— Вот тебе плужок и пара коней. Сносит даже березняк.

— Дык не растёт ничего!

— Вон у тебя завалы навоза. Запаши.

* * *

"Культурный слой" в русских селениях формируется нынче в немалой части из дерьма.

Если кто думает, что попандопуло в русском средневековом городе гуляет по незабудкам, то... Извините.

Навоз, знаете ли, выкидывают на улицы. И там, представьте, земелькой присыпают. Чтобы... ну... запах... и мухи там... не сильно.

Никулина в "Операции Ы" помните? — "Водку? Вылить?!!".

У меня сходная реакция. На навоз.

* * *

Я ж не нормальное попандопуло со светлым будущим к 21 в. У меня всё просто, я решаю проблемы аборигенов "здесь и сейчас". А "светлое будущее" они себе сами построят, по своему разумению.

Очень, знаете ли, эйфорическое занятие делать людям добро — своим умом:

— Голые мы, голые! Худо мы одетые!

— Так это ж просто! Ставим колесо с кривошипом на прялку — нитки втрое. Одевайтесь. И чего вы сами раньше не додумались?

Ванька-чудотворец. Добрый волшебник. Пока без вертолёта, но кое-какое "кино" уже показываю.

При таком подходе стремления чего-то захватить, отобрать... а зачем? У нас всё есть. Только подумать малость. Получить удовольствие. "Думать" же — хорошо? Приятно? А остальное — сами отдадут. Добровольно и с песней. Как мы Волжскую Булгарию с одного зеркала раздели — я уже...? — Во-от.

Есть два подхода к территориальной экспансии.

Народный (племенной):

— Мы пришли и будем здесь жить.

Бандитский (аристократический):

— Мы пришли и будем вас доить.

Племени нужны пастбища или пашни, барону — подлые людишки. Которые подати платят.

Первый подход в русской истории проявляется чаще, чем второй. В основе — география: безграничность соседствующих слабонаселённых территорий.

"Племенной" путь мне понятен, "баронский" вызывает сомнения. Тем более, что в моих землях вообще нет ни податей, ни баронов.

Так нахрена? Та Польша.

Это к тому, что просьба Агнешки доставить письмо её брату никаких особенных планов у меня не вызвала. Так, чисто для общего развития, "хочу всё знать". И когда пара гонцов, парней из хозяйства Точильщика, повезли письмо в Польшу, то им куда более задач было посмотреть состояние дел по Верхней Волге, по Двине, в Полоцком княжестве. А в Польше... Ну, гляньте. Чего там.

Успех Новгородского похода Ропака отдавал мне Смоленские земли по Верхней Волге и Верхней Двине. Там нужно строить Волго-Двинский канал, создавать пром.базу, тянуть связь, завозить и хранить припасы, обустраивать береговую линию... Дальше Полоцкие земли. С непрерывно грызущимися "рогволдами".

Это — реально важно. А Пясты... хрень какая-то забугорная.

Почему гоньба таким путём, через Пено? — Трассы Москва-Минск-Варшава-Берлин ещё нет. Хуже: ещё и Берлина с Варшавой не появилось. На территории Берлина живут дикие язычники-шпреяне князя-недоутопленника Яксы, а вместо Варшавы — три маленьких деревеньки, в одной из которых иногда торгуют солью.

По прямой от Стрелки до Кракова — 1700, в здешнем реале... тыщи три. Вёрст. В одну сторону.

Сбегать-вернуться... при наших дорогах, погодах и сезонах... волках и людях, которые хуже волков... без особых войн, моров и голодовок по дороге... минус ледоход и ледостав... — раз в год. Два — уже подвиг и удачное стечение обстоятельств.

Так что Агнешкино:

— Можно я письмо напишу? — оборачивается довольно немелкой суммой расходов. И существенными рисками моих людей.

Что такое "работа почтальона" в здешних условиях я представлял: мой "шпионский забег" в Великие Луки, даже и с опытным напарником Тихое Лето, знающим маршрут и людей на нём, избавил от глупых иллюзий.

Ребятам досталось: если по Волге до Зубца они шли "по накатанному" — действующая система приречной дороги, хоть какой-то, хоть и "Суждальской", то дальше пошли земли Смоленские и Новгородские, где подготовленных дворов для ночёвки нет. Народ... разный, всегда жадный, часто враждебный. "Беззаконный". Особенно, в условиях междоусобной войны и перемены властей.

Наконец гонцы выскочили к Бресту, переправились за Буг и направились... нет, вы не угадали.

Краков, конечно, столица. Но Казимежа туда не пускают. Живёт он в деревеньке Вислица верстах в 80 к северо-западу от Кракова на речке Ниде, левом притоке Вислы.

Вислица — родовое поместье Пястов. В начале века — небольшой, процветающий городок. Фактически столица Польши — здесь проводили время польские короли, находился двор и казна. Потом местный градоначальник предал Пястов и зазвал в Вислицу галицкого князя Владимирко. Который предателю оговоренную долю добычи отдал. И кастрировал. "Дабы такие не размножались". Я про это — уже. Городок был выжжен и пришёл в упадок. На прежних фундаментах слеплены лачуги.

Впереди (в РИ) у поселения новый подъём: Казик станет королём и отстроит Вислицу как одну из своих королевских резиденций.

"Живёт моя отрада в высоком терему.

А в терем тот высокий нет хода никому".

Терем, как оказалось, невысок — барак в полтора этажа на каменном фундаменте. А "нет хода никому", потому что оно и нафиг никому не надо.

Одно правда: "моя отрада".

Женой у Казимира — Елена Ростиславовна. Давняя моя... сердечная привязанность. Судьбоносная. Она в моей судьбе много чего... наносила. А я — в её.

Каждая наша встреча была... катастрофой. Очень приятной.

Для начала мне пришлось прятаться в княжеском тереме у неё под кроватью. Чисто случайно! Вот те хрест!

* * *

"Заглянула под кровать — на тот случай, если там вдруг спрятался мужчина. Никогда не знаешь, где повезет" — Пратчет.

Увы, княжна под кровать не заглянула. Но ей всё равно "повезло".

* * *

.

Когда я дождался, что все успокоились и стал вылезать из своего убежища, то обнаружил:

"А девица не спала,

Что-то поджидала.

Правой ручкой обняла

И поцеловала".

Не сразу. Очень не.

Сперва пришлось её до состояния "обняла" довести. Сама-то она только "не спала" умела. И "целовать" пришлось самому. В разные "уста". Отчего чуть не оглох. Когда она своими костлявыми ляжками... по моим ушам... со всего маха... от полноты чуйств...

Потом оказалось, что я у неё первый. Что не обрадовало. Ожидались неконтролируемые вопли, слёзы и истерики.

К моему немалому удивлению княжна, совсем девчонка тогда ещё, утратив невинность, сохранила ясную голову. И мою тоже. Заставила переодеться в женское платье и выйти со служанкой с княжеского подворья. А ещё роскошно оплатила свой первый в жизни секс горстью украшений.

"У меня растут года,

будет и семнадцать.

Чем работать мне тогда,

кем заниматься?

...

Пусть меня научат!".

А меня и учить не надо. "Предполётная подготовка пройдена!". Или правильнее — предпоё...ная?

Мальчик-содержанчик. Из искусных, многоразовых и очень недешёвых.

Как-то... сильно некошерно. Я-то привык по первой жизни... несколько к обратному. Отчего впал. В эту... в растерянность. Не спросил, не сообразил, не подумал...

Факеншит! Даже то, что она княжна — узнал только на выходе!

"За секс с княжной — плати головой". Отчего я из Смоленска... "побежал, перегоняя мотоциклы и трамваи". Найдут цацки — не просто зарежут, а живьём выпотрошат.

Умная девушка, умная. Так ведь и "Самая Великая Княжна Всея Руси". Ей такое "седло" впору.

Потом мне снова пришлось попасть в Смоленск. Удалось скинуть те, столь компрометирующие меня прикрасы княжны, объявленные уже в розыск, как найденные у разбойников на Десне. Княжна, увидав легально возвращаемые украшения свои, то есть меня, уже не столь ограничиваемого страхом раскрытия тайны её девственности, в смысле: отсутствия оной, взбеленилась так, что заставила брата, князя Смоленского Романа Благочестника, выкупить их за три цены.

Потом я попытался использовать её как отмычку, попав в ловушку тогдашнего смоленского кравчего. Не получилось. В смысле отмычки. А так-то... получилось. И даже очень.

У нас тогда случился "огненный" секс. В смысле: на пожаре. Припекло. В смысле: огнём. Но и так, как вы подумали — тоже.

Её пришлось тащить на плече: она страшно боялась темноты и мышей. Но я ожидал худшего. Типа непрерывного истошного визга в фазе полной отключки.

Потом она пыталась заколоть меня стилетом в форме ангелочка. Или кастрировать той же круглой костяной палочкой. Увы, навыка у неё не было. И процесс снова кончился сексом. После которого смоленский оружничий Гаврила меня чуть не убил.

Хороший мужик: "чуть" — не считается.

Нам с княжной процесс понравился, мы ж уже, типа, взрослые! Мне-то — понятно. А вот она... без соплей, истерик и рёва... Приходила ко мне в оружейку, пританцовывая и посмеиваясь.

Очень приятные воспоминания. Очень. И тут — донос. Меня заблаговременно известили, и я, как последний поц, спасая собственную жизнь, кинулся наутёк.

"Зачем я текучкой завален

и дух, суетясь, мельтешит?

Народ потому гениален,

что он никуда не спешит".

Пришлось сильно поспешить. Фиг с ней. С гениальностью. Лучше быть живым талантом, чем мёртвым гением после общения с княжескими палачами. Но — стыдно.

Факеншит! Бросил девушку! Не обнятую, не обогретую. Не попрощался, не предупредил, не предложил чего. Кинул на съедение ехидне. Благостно-ядовитой. Братцу её Роману.

Насколько я знаю, Роман Благочестник при попытке "наезда" нахлебался от сестрицы вдоволь. Но девица — во власти отца. И Ростислав Мстиславич, Ростик, Великий Князь Киевский в то время, выдал дочь замуж.

"В деревню! В глушь! В Саратов!". Здесь — в Польшу. Вот за того... Казика.

Явный мезальянс. Она — "самая великая княжна всея Руси". Казик — четвёртый, в тот момент, брат. Младший, безудельный, битый, немцам в заложники брошенный... Нищий неудачник.

Короче. Как вы уже поняли, ни Польша вообще, ни Пясты, ни этот... конкретный Казимир — мне не интересны. А вот девушка, с которой у меня были столь напряжённые сексуально-интеллектуальные отношения с оттенком близкой погибели, которая трижды обещала меня убить, из-за которой смоленские потьмушники загнали меня в Твери в Бряхимовский поход и позже аж сюда, на Стрелку, убийц слали...

Как-то она там? Может, помочь чем? У неё уже не то двое, не то трое детей. Может, хлорки послать? Для дезинфекции детских пелёнок. Я ж человек практический, а что более всего волнует молодую многодетную мамашу, как не здоровье детей?

Какие-то подарки мы собрали. Две горсти, чтобы в сумку гонца влезло и не сильно тянуло. Горсть — княжне, хотя она теперь уже княгиня и, с учётом как бы Королевства Польского, принцесса. Ну, и горсть Казимежу по совету Агнешки.

А чего-то больше... пуд товара — доставка от тысячи гривен. До Готланда дешевле. Туда-то груз идёт не спеша и по воде. А здесь — скоро и верхами.

Только самое дорогое, "предметы роскоши". Например: моё благоволение и приязнь.

* * *

Правило у меня простое: нефиг жизнь переламывать, пусть оно идёт само собой, "силою вещей". Оппортунизм называется. Он же — адаптивность и адекватность. Так, чуток подправить обстоятельства и — "сама-сама". Однако же, для такой манеры надобно знать. Эти обстоятельства. Коли речь нынче про ляхов, то полагаю полезным сказать несколько слов об этом народе.

"Жили-были три брата: Лях, Чех и Рус".

"Старший был большой детина.

Жрал он водку как скотина.

Средний был гермофородит:

Сам и трахнет, и родит.

Третий день-деньской с печи не сходит,

Всякую фигню городит...".

Нет, этого у Нестора-летописца нет. Это фольк куда более поздних времён. Но что-то в народной мудрости есть.

Жили они, вероятно, в "славянском эллипсе" между верховьями Припяти и средней Вислой. Оттуда несколькими волнами распространились в разные стороны.

Русские летописи различают полян (польских, не киевских) и мазовщан. Описание путешествия короля Альфреда и Баварский географ называют вислян (с будущими городами Краков и Сандомир), полян по обоим берегам Варты; возле Ленчицы и Серадза — ленчицане и серадзане; между верховьями реки Нотец и Вислой — куявяне. Эти племена были "съедены" полянами при Болеславе I Храбром.

А вот силезяне, мазовщане, поморяне, кашубы, хорваты сохраняли своё племенное своеобразие дольше.

Слова "ляхи", "ляхиты" появляется в польских источниках только с Кадлубека (мой современник, вт.пол.12 в). Восточные и южные соседи использовали это название и прежде. Западные говорили: "поляки", "поляне".

"Лях" производят от "ляда" (пустошь, заросшая вырубка). "Б.Ляды" — указатель на трассе. Селение, где были большие пустоши. А не то, что вы подумали.

Одни — "поляки" — жили в полях. Хлебопашцы. Другие — "ляхи" — охотники и пастухи. Областью ляхов были Повисленье, Мазовщина и Малопольша. Не земли полян. Уже после краха первой Речи Посполитой, в нач. 19 в. эта филологическая подробность даст новый импульс польскому "сарматизму". Типа: "мы пастухи! и дух наш крепок!". Не скажу за шляхту, а у исторических сармат дух и вправду был... забористый.

Разные фантазии по теме древних "сармат" (или немцев, или варягов, или ромеев), которые пришли в Польшу и стали здесь шляхтой — нормальны и повсеместны. Сходный приём использует фон Репков в "Саксонском зерцале" (13 в.), относя перво-аристократов к самому древнему из ему известного, к воинам армии Македонского.

Аристократы всегда нуждаются в обосновании своего "прирождённого" права драть с народа шкуру. Ну не может Тюрингский фон и подёнщик-лит — быть кровными родственниками!

"Мы — не рабы. Рабы здесь — вы".

Современник Владимира Крестителя и Ярослава Мудрого Болеслав I Храбрый храбро претендовал на роль объединителя всех славян. От Праги и Магдебурга до Киева. Славяне объединятся не захотели. Почему-то.

В Киев Болеславу пришлось вести 300 немецких рыцарей, 500 венгров и 1000 печенегов. Ярослава Хромца — побил, Червенские города — побрал, соблазнил одну из его сестёр, взял в жёны другую, под Прагой зарезал последнего хорватского князя, стал князем Чехии.

Такая активность по созданию "славянского единства" не понравилась соседям, и немцы, чехи, мадьяры и лютичи тоже объединились. Храброго побили, заставили принять епископов и корону короля.

На Руси и в Польше образование раннефеодальных империй шло практически синхронно, подгоняемое внешней опасностью. У поляков — немецкой, у русских — печенежской.

А вот дальше кривые прогресса разошлись.

Поляки стали частью Священной Римской Империи (СРИ). Которая росла, расширялась. Русские ни чьей частью не стали, ленных клятв никому не приносили. Византия, с которой они были связаны, постепенно слабела.

Поляки стали католиками. Рим вышел из кризиса 10 в. с интронизацией наместников Христа местными проститутками, укрепился, начал указывать императорам, расширять свою светскую власть. В 12 в. вводится прямой налог в пользу Папы Римского со всех католиков — "грош св. Петра". Собирается по всему католическому миру. И в Польше тоже.

Православие, наоборот, слабеет, всё новые земли выходят из-под власти Патриархата.

Но деваться некуда, против законов того самого Исаака в части истории, не попрёшь. И обе славянские раннефеодальные империи въезжают в фазу феодальной раздробленности. Пястам несколько легче: они плодятся медленнее, чем рюриковичи.

Причина: более высокий уровень жестокости по отношению к родственникам.

"Болеслав объединил страну с "лисьей хитростью" и изгнал своих сводных братьев и мачеху из страны. Два польских аристократа, Одлилен и Прзибивой, поддержавшие противников Болеслава, были ослеплены по его приказу".

Манера "ослеплять" распространена среди Пястов. Такое, как и кастрация, есть, безусловно, показатель прогресса. Наследие великой греко-римской цивилизации. Про некоторые технологические находки в Нумеро — я уже. На Руси эту технологию явит лишь много позже Александр Невский в отношении новгородских бояр — противников его мира с Ордой.

"Кровожадность" Пястов — "семейная традиция". Она звучит, в частности, в русских сюжетах Кадлубека. И в манерах тех русских князей, которые много общались с польским королевским домом: Галицкий Владимирко и Волынский Роман (Подкидыш) — "плавают в крови".

"С кем поведёшься — от того и наберёшься" — русская народная. И про князей — тоже.

Мономах, например, резал и топил не меньше. Хвастает этим. Но красочных восторгов по этому поводу не демонстрирует ни сам, ни летописцы.

В начале 1000 г. Оттон III совершил паломничество в Гнезно, где был захоронен лично знакомый молодому императору Адальберт, (который родился хорватским княжичем, стал Пражским епископом, был убит пруссами за то, что пописал не в том месте, и оказался польским святым — я про это уже...).

Болеслав извлёк большую пользу из визита. Оттон называл Болеслава "своим другом и партнёром", а также "другом и союзником римского народа". Т.е. Польша — независимое государство, а, например, соседняя Моравия уже вассал Германии.

Наконец, он умер.

"Вместе плачьте о кончине короля подобного.

Горе, горе, Болеслав наш! Где же слава рыцаря?

Доблесть где, где честь твоя, щедрость где великая?

Повод есть для слез таких, Польша моя милая".

"Повод" — есть: "Польша находилась в политической изоляции, была истощена непрекращающимися войнами, усилилась церковная и княжеская оппозиция королю, обострились социальные конфликты".

Престол занял сын, Мешко II. Он был ненавистен соседям: ни богатства, как у его отца, ни жизненного опыта, ни доброго нрава.

"...был взят чехами в плен и кастрирован, для того чтобы не мог дать потомства, так как его отец, король Болеслав, причинил им подобную же обиду, ослепивши их князя, а своего дядю".

Ужас! Стыд! Как мы отстали! Закоснели в дремучести! Ещё тыщу лет назад! Есть же прогрессивные образцы! Вот как надо! Ослепить дядю! Кастрировать племянника! Прогресс, блин! Культура, факеншит! Европа, итить её охолащивать!

У нас ослепление родственника — один раз, Василько Теребовльский. Преступление. Основание для суда. Всеволод Большое Гнездо вроде бы ослепил племянников. Но не сам — возмущённый народ. И один из слепых быстро прозрел. Почему-то.

Убийство братьев — Святополк Окаянный, символ мерзости на тысячу лет.

"Приобщение к Европе не привело к застою собственных созидательных сил. Воспринятые иностранные образцы приспосабливались к польским условиям. Польское государство, общество и культура не только сохранили, но и развивали свою самобытность. До XIV столетия Польша двигалась по пути, подобному тому, каким шли более развитые общества, и постепенно уменьшала дистанцию между ними и собой".

А наши как-то отставали. В части вырезать язык, ослепить, кастрировать...

Глава 700

Сыну Храброго пришлось отдать венграм Словакию, отказаться от Лужиц и Моравии, заставить двух старших принцев бежать на Русь, и всё равно — заговорщики зарезали.

Внучок Храброго Казимир I просто сбежал. Смерть его отца в 1034 г. ввергла страну в тяжелейший кризис. Аристократы и духовенство подняли мятеж; шляхта и крестьянство резали друг друга; христианская вера пришла в упадок; население страдало от разбоев и общего беззакония; гос.власть сохранилась только в городах. Крестьянское восстание 1037-1038 г. — одно из крупнейших народных восстаний того времени.

Это ж как надо довести народ! На Руси в эту эпоху нет крестьянских восстаний. Крестьянская война в Германии, Жакерия, восстание Болотникова, Уот Тайлер... всё значительно позднее.

В Поморье и Мазовии утвердились местные династии. Последний удар — вторжение в 1038 г. чешского князя Бржетислава I. Захватил Гнезно, вывез мощи Войцеха-Адальберта, вновь присоединил Силезию к владениям чешской короны.

Мощи Войцеха и в 21 в. находятся в Праге. Не все: святого начали разбирать на части ещё Болеслав I с Оттоном III.

С помощью немцев в 1039 г. Казимир I восстановил свою власть. Крестьян — подавили, аристократов — усмирили.

Цена: Польша "легла" под СРИ.

Потом был Болеслав II. Этот — Смелый. Но не храбрый: дважды ходил на Русь, но в Киев не входил. Младший брат выгнал Смелого из страны. Новый король Владислав Герман даже не рискнул назваться королём — просто князь Польши.

Его старший сын объявил о независимости Силезии. В ходе примирения к нему присоединился и младший сын. Сыночки папашу побили, Польшу разделили.

Делить Польшу — давняя польская забава. Королю, который не смел называть себя королём, осталась одна Мазовия. Где он и помер.

Тут на историческую сцену выходит папа нынешнего Болеслава. Не смелый, не храбрый. Тоже Болеслав, но — третий, "Кривоустым" его позже прозвали.

"Болеслав, князь знаменитый,

В дар ниспосланный нам Богом,

В мир пришел, просил об этом

Господа святой Эгидий.

,,,

И за будущего сына.

Вес из золота Эгидий

Получил изображенье".

Бедняга никак не рожался, родителям пришлось просить святого человека. Тот за услугу взял скромно: золотом по весу нерождённого младенца.

Интересная семейная традиция: то они покойников золотом по весу покупают, то будущих детей.

Повоевал против папаши, поймал старшего (единокровного) брата Збигнева, сунул в тюрьму, где и ослепил.

Нормальная аристократическая жизнь. Именно сюда и рвутся нежные юные души в своих томных и туманных мечтаниях.

"Юноша бледный со взором горящим,

Ныне даю я тебе три завета:

Первый прими: не живи настоящим,

Только грядущее — область поэта.

Помни второй: никому не сочувствуй,

Сам же себя полюби беспредельно.

Третий храни: поклоняйся искусству,

Только ему, безраздумно, бесцельно.

Юноша бледный со взором смущенным!".

Замените слово "поэт" в послании Брюсова на феодал (князь, граф, барон — по выбору), добавьте для гендерного баланса варианты "дева" или "дама". А под "искусством" следует понимать искусство интриги и изощрённого убийства. Сохраняя при этом "смущённый взор".

Насчёт "искусства"... Коллеги, если уж угораздило вляпнуться в персону хоть на вершок выше среднего уровня, то вы должны уметь понять по мелочам: глубине поклона, оттенку интонации, паузам, редким взглядам... каждого из десятка склонившихся перед вами людей — кто из них собирается воткнуть вам нож под ребро или сыпануть мышьяку в чашку. Если вы не хотите чуять нутром, в физическом смысле этого слова, сталь или яд — будьте постоянно внимательны.

Понять цели и логику убийцы... Вам объяснят, если переживёте, что конкретный Петя женат на дочери некого Васи. Который, в случае вашей смерти и перераспределения владений, получит кое-какой городок. Который, может быть, даст в управление любимой дочери. Отчего зять Петя будет процветать и благоденствовать. После фиг знает когда возможной, но безусловно, по закону того самого Исаака, неизбежной смерти тестя Васи.

Постоянно держите в голове такие расчёты. Как реально обоснованные, так и могущие возникнуть в чьих-то больных мозгах. А в свободное время прогрессируйте. Если у вас останутся силы.

Отчего человечество так медленно прогрессирует7 — А некому. Все соображают как они кого-нибудь прирежут. Или их кто-нибудь.

Болеслав III Кривоустый был всегда готов. Кого-нибудь. Знаменит полонизацией и христианизацией Поморья. В очередной раз. Я уже говорил: ополячивание Поморья — давняя польская забава века с 10 по 20.

В 1108 году Болеслав осаждает крепость поморян Велун. Обороняющиеся, под обещание сохранить им жизни, подкреплённое переданной им перчаткой Болеслава, сложили оружие. Поляки перебили всех. В 1113 г. Болеслав захватил поморскую крепость Накло, восстановил княжескую власть вдоль реки Нотец. Затем, в 1115-1119 г., захват Гданьска и Восточного Поморья.

* * *

Кашубы и поморяне хорошо помнят те события полувековой давности. "Мой" Сигурд в Гданьске держится не только на мечах его норвежской дружины и деньгах от торговли с язычниками-пруссами, но и на местной неприязни к ляхам.

В моей АИ Сигурд воспользовался разгромом ляхов 1166 г. и вернул Гданьску часть территорий. Вот эту Наклу и речку Нотец.

Нотец — приток Варты, которая — приток Одры. В этом месте с востока наиболее близка Висла. На Висле — польский Быдгощ. От которого в сторону Наклы идёт реликтовая ледниковая долина. Которая так и просится под канал. В 18 в. между Бардой (приток Вислы) и Нотец (приток притока Одры) такой канал построят.

Пока — волок. Но место уже важное и денежное.

* * *

В 1121 г. поляки захватили Щецин, в 1123 г. — Руян. Западнопоморские князья и города (Щецин, Волин, Колобжег, Славно) признали власть Польши. В 1135 г. на имперском съезде в Мерзебурге Болеслав III был признан сюзереном Западного Поморья, принес оммаж императору за этот лен.

Нормальный феодальный хищник. Лживый, жадный, жестокий... Благородный.

Тут он умер (в 1138 г.) и вступил в силу "Статут" его имени. Польшу опять поделили.

Владислав (II, Изгнанник) получил Силезию и Любушскую землю. И, как старший наследник, титул князя-принцепса.

Болеслав (IV, Кудрявый) — Мазовию с Плоцком и восточную Куявию.

Мешко (III, Старый) — большую часть Великой Польши с Познанью.

Генрих — Сандомирскую и Люблинскую земли.

Саломея, вдова Болеслава — вдовью долю, Ленчицкую землю с Серадзем и Ленчицей. После её смерти эти земли должны были быть включены в сеньориальный удел, который передавался старшему из Пястов.

Казимир (II, Справедливый, наш Казик) не был включен в завещание по малолетству.

Западная Померания подчинялась принцепсу.

Принципат-сеньорат: Польша дробилась на княжества, подчиняющиеся старшему в роде, который получал титул Великого Князя Краковского и, в дополнение к своим наследственным землям — центральный удел.

Уж и не знаю сколько раз аристократы "пляшут по граблям". Десятки династий и государств пытались реализовать такую технологию. "По справедливости же!". Некоторые народы такой "справедливости в правящем доме" вообще не пережили.

"Статут" сохранял силу недолго. Старшему сыну Саломеи было в тот момент 13 лет. Пришлось подождать.

Саломея родила 12 известных историкам детей. К нынешнему моменту половина умерла.

В 1141 г. она собрала у себя в Ленчице сейм и попыталась выдать Агнешку за одного из сыновей Великого Князя Киевского Всеволода Ольговича: союз детей Саломеи с русскими князьями против князя-принцепса Владислава. Кандидат в женихи — Святослав (Гамзила, которого "Сон Святослава" в "Слове о полку Игоревом". Получил бы Агнешку в жёны — может, и не снились бы такие кошмары).

Изгнанник обиделся. Саломея испугалась. Семилетняя невеста осталась дома играть в куклы.

В 1144 г. Саломея умерла, нужно делить "вдовью долю". По "Статуту" отходит принцепсу. По мнению сыновей Саломеи — а вот вам фиг. Владислав довольно лихо бьёт братьев. Его воевода Петр Влостовиц (Пётр Власта) пытается выступить посредником, схвачен людьми Владислава. Обвинен в измене, ослеплен и лишен языка.

Я и говорю: "культурная семейная традиция".

Власта довольно странный персонаж: кажется, он был датчанином. Попавшим в молодости в Польшу и "полюбившим её как свою родину".

Владиславу — отлучение от церкви, произнесённое архиепископами Гнезненским и Краковским.

Русь и Польша в ту эпоху весьма схожи. Языком, обычаем, системой государственной. Первые епархии христианские образованы среди народов сих в одно время. Войны, как внутренние, так и взаимные, мало чем отличаются. Кровавый многовековой антагонизм народов только-только формируется сейчас, в сер.12 в., на основе различия между греческой православной и римской католической церквями. Речь не о догматах — о власти первосвященников.

На Руси, когда митрополит объявил Изе Блескучему интердикт — попа просто выгнали. Устроили раскол имени Климента Смолятича. Хотя митрополит-грек пытался восстановить русский закон, "лествицу".

В Польше в это же время, Владислав, законный правитель уже шесть лет, побеждает братьев-мятежников. Но архиепископы польские объявили ему анафему. Владислав разбит, бежал в Германию.

Преступление пастырей, как минимум, двойное. Преступление против закона: государь определяется первородством, а не мнением иерархов. Преступление против церкви: объявлять анафему прерогатива Высшего Собора церкви. Отлучение от церкви Английским или Французскому королям, или императорам СРИ, объявляет Папа Римский, собор. Не епископы.

Церковь имеет в польском обществе куда более влиятельные позиции, чем на Руси. И иерархи вмешиваются в дела светских властей, следуя собственному пониманию "хорошо/плохо". Иногда — сами, иногда — по воле своего начальника, Викария Господа Нашего на земле, Папы Римского. Который сам владетель куска мира тварного. Подобная зависимость жителей и государства от воли иностранного правителя привела в РИ к появлению, например, англиканской церкви.

Понятно, что жизнь богаче. Наша — особенно. Дмитрию Донскому была при жизни объявлена анафема. Не за "Мамаево побоище", конечно, а за... некоторые манипуляции с церковным имуществом. Затем (1988 г.), безо всякой процедуры снятия анафемы, он прославлен в лике святых Поместным собором РПЦ.

— Проклятый святой?! А как это?!

— Х-ха. Россия. Твою маман.

"Россия — страна с непредсказуемым прошлым". И таковыми же святыми.

Владислав добрался до Рима, там с него всё сняли. Не только надетое, но и наложенное. Увы, Польша была потеряна. Император Конрад III пошёл в поход в его защиту, но даже не перешел Одру.

"Спасибо, что пообещали": немцы ушли, удовлетворившись обещанием повиноваться и заложником Казиком. Мальчику в тот момент лет 9.

Владислав получил прозвище "Изгнанник" — в Польшу не вернулся.

В 1157 г. уже Барбаросса отправился в поход на Польшу, дошел до Познани. Здесь, под Кшишковом, встретился с Болеславом III Кудрявым.

Встреча представляла покаяние польского князя и последующее его прощение. Выглядела... демонстративно унизительно.

Кудрявый стоял на коленях и просил прощения у императора. Принёс ленную присягу, обязался заплатить огромный выкуп и прибыть на Рождество ко двору императора в Магдебург для рассмотрения спора с братом.

"Я вам обещал? — Я вам ещё пообещаю": Барбаросса ушёл, князь в Магдебург не явился.

Почему Барбаросса не восстановил Изгнанника на троне? — Историки в глубоком недоумении.

Где-то в этот момент проскакивает упоминание маркграфа Бранденбурга Альбрехта Медведя.

Кажется, именно Медведь и ходатайствовал по-родственному перед Барбароссой о Кудрявом: в 1148 г. Болеслав выдал сестру Юдифь за сына маркграфа Отто. Болеслав поддерживал Бранденбург в борьбе с лютичами, что способствовало немецкому господству на средним Шпрее.

Владислав умер (1159 г.) не дождавшись справедливости. В 1163 г. его сыновьям — Болеславу Высокому и Мешко Плентоногому — отдали Силезию, наследное владение их отца, с условием не выдвигать претензий королю.

"Изгнанничи" — пообещали.

Но — это ж Пясты! — через пять лет, при первой же возможности, передумали. Попытались захватить королевский престол. Не получилось.

Враждебность двух ветвей Пястов вывела Силезию из-под власти Польши. А куда? — Под власть Германии. Ряд последующих событий, вроде разорения, устроенного в этих местах Батыем, привело к заселению территории немцами, Силезия оказалась потерянной для Польши.

Только Потсдамская конференция 1945 г. устранила это следствие неуёмной заботы Саломеи фон Берг об обеспеченном будущем своих детей. Так — в РИ.

В моей АИ письмо Агнешки "милому братику" запустило иную последовательность событий.

Ощущая недовольство церковников и имея недавний пример их силы, опасаясь племянников, потеряв доходы от Силезии, видя неприязнь императора к нему, клятвопреступнику, Кудрявый, подобно своему отцу, взялся за соседей-язычников.

— Поморян и кашубов батяня окрестил? Тогда пруссы.

Три крупных похода. Последний, 1166 г, — самый многочисленный. Назывался "Крестовым", что снова незаконно — прерогатива Папы. Завершился полным разгромом. Включая гибель брата Генриха.

Следующую катастрофу поляки сделали себе сами.

Я уже говорил, что Пястам свойственна жадность? — Даже неразумная.

Освободился удел, Сандомир. Своих детей у Генриха нет, наследником в завещании указан Казимир, единственным из братьев, не имеющий владения.

Кудрявый, однако, решил иначе и разделил наследство Генриха на три части: две, самые большие — себе и Мешко, а Казимиру небольшой кусочек с деревней Вислица. Разъярённый Казимир восстал.

"Танцуют — все!". В смысле: восстают.

За "бедного сиротку" вступился средний брат, князь Великопольский, Мешко, магнаты Якса Меховский и Святослав, сын Петра Влостовича, архиепископы Гнезно и Кракова, польская знать. В феврале 1168 г. повстанцы провозгласили Мешко новым верховным князем, Казимиру отдали Сандомир.

Однако Болеслав действовал быстро и подавил восстание; Казимир получил Вислицу, сам Болеслав — Сандомир, остальное — Мешко.

В свару немедленно влезли родственники, силезские Болеслав Высокий и Мешко Плентоногий.

Клялись не предъявлять претензий? — И что? Мы ж Пясты! Мы — хозяева своему слову! Захотели — дали, захотели — забрали. Предъявляем!

Успешно: репрессивная экспедиция Болеслава в следующем году закончилась его полным разгромом, пришлось в очередной раз мириться с силезскими племянниками.

Но у тех же свои "пястычи" подрастают! Со сходной манерой "предъявлять".

В 1172 г. (в РИ) Мешко опять восстал против Болеслава.

Мешко ж ничего себе лично не ищет! Только забота о малых и сирых! Правда, повстанцы постоянно провозглашают его королём.

Забегая вперёд: если какие-то "повстанцы" могут делать из него короля, то что мешает таким же, но — позже, когда он уже король, сделать короля из Казимира? — Ничего. Так в РИ и поступили. Традиция делать польского короля сеймом — имеет многовековую историю.

На этот раз Мешко поддерживал своего внучатого племянника Ярослава Опольского (старшего сына силезского Болеслава Высокого), вынужденного стать священником в ранние годы и лишенного наследования в Силезии. Восстание настолько сильное, что Высокий бежал в Эрфурт.

Мешко уговаривал Казимира присоединиться, но тот отказался — не простил предательства брата. И оказался прав: последовал поход Барбароссы, который снова вторгся в Польшу и побил повстанцев. Мешко пришлось ехать в Магдебург, заключать мир с Империей, выплатить 8000 марок серебром. Силезия снова передана Болеславу I Высокому по милости Императора; принцепс Польши, наконец, признал автономию своих силезских племянников.

Сейчас Кудрявому под полтинник, жить ему (в РИ) ещё три года. Но он этого не знает и яростно суетится. Пытаясь найти выход из той ловушки, куда "сила вещей" его загнала: враждебные братья, враждебные племянники, алчные церковники, жадная шляхта...

* * *

В это кубло Пястов въезжают гонцы с грамоткой из Всеволжска.

Уточню: грамотка — чисто частное письмо сестрицы братику. Но "всё что делают аристократы друг с другом — политика".

Агнешка пишет о личных делах: об убийстве мужа и смерти младшего сына. Хвастает успехами старшего в учёбе, упоминает о пасынке Святославе и "не-сыне" Подкидыше. Просит передать поклоны старшим братьям, их женам, множеству других знакомых.

Когда Боголюбский в ходе "топтания мамонтов" выбил Жиздора с Волыни, Агнешка бежала в Краков, где жила несколько лет, родила сыновей. Своих тогдашних знакомцев помнит и находит добрые слова каждому.

Такие поклоны и приветы и составляют немалую часть объёма послания.

Остальное — о её нынешнем житье-бытье. В сугубо личном плане и разрезе. Житьё её радует, чем (радостью) она и делится. Упоминая, между прочим, что "Зверь Лютый" очень даже не злой. Приятен на ощупь и в общении. Всё — в рамках норм пристойности, принятых в письменной аристократической польской культуре этого периода.

Передаёт приветствия Казимиру и поимённо всем Пястам Краковским, но не Силезским, от князя Ивана Юрьевича, господина своего, который Воевода Всеволжский. И жене Казимира Елене Ростиславовне.

"И лично товарищу княгине".

Никакого интима, намёков или компрометации, всё скромно.

В духе:

— А господин мой велел слать поклон госпоже Елене, говоря: рад я, что имел счастье быть с нею знакомым во времена юности. Льщу себя надеждой, что скромные мелочи, доставленные моими людьми, развлекут ея. Молю господа нашего о всевозможном госпожи процветании и благоденствии.

Гонцы являются в княжий барак. Э-э-э... в замок. И, как положено по традиции, орут. Начиная ещё с берега речки той Ниды:

— Грамотка! Господину! Князю! Казимиру Болеславичу! От сестры его! Агнешки! Из Всеволжска-города! Расступись! Отворяй! Итить ять! Всех плетями драть! Разуй очи! Продуй уши! Зубы выкрошу! — и прочие общепринятые звуковые сигналы, подаваемые гос.гонцом при приближении к пункту назначения.

Их пускают, проводят в залу. Казик машет дланью в своего придворного:

— Прими! Чти!

Тот демонстративно-красиво, как по этикету положено, принимает послание от гонца, осматривает тубу, показывает присутствующим футляр, открывает тубу, показывает целостность шнура, печати, по кивку господина своего разворачивает свиток, набирает воздуху...

И вылупляется, постепенно багровея:

— Ап-ап... дык... оно ж... по-грецки.

Мелочь: текст написан по-польски, но кириллицей.

Причина простая: Агнешка диктует письмо писарю. Который, естественно, пишет русским алфавитом на слух. А слова польские.

Понятно, что у меня во Всеволжске есть и знатоки латыни. Мы их для соответствующих важных дел применяем. А частное письмо... кто там нынче дежурным писарёнком? — Давай, корябай.

В конце небольшая собственноручная приписка:

— Drogi bracie! Nie zapomnij o siostrze. Napisz szczegС?owo o sobie, o braciach, o drogiej Polsce (Милый братик! Не забывай сестричку. Отпиши подробно по себя, про братьев, про милую Польшу).

Напомню: разница нынче между польским и русским не более разницы между диалектами в самом русском. Причём у ляхов есть языковая норма, а есть 3-4 диалекта, включая хорватский и кашубский, носители которых... понимают друг друга не всегда.

Найти грамотного русского в Польше — не проблема. В Кракове, в Любляне, Сандомире, Гданьске... Не в Вислице. Здесь, как и по всей стране, народ либо неграмотен вообще, либо понимает только латиницу.

Казимеж сидит под насмешливыми взглядами моих гонцов:

— Чёт... деревня дремучая попалася. Буковицы не разумеют. Может, самим прочитать? А то эти-то тёмные... Поди, ещё и жевать грамотку начнут.

Про европейские традиции съесть книгу для восприятия контента — я уже. Кажется, последнее упоминание у Свифта: на облатках пишут научные формулы. А потом кушают. Дабы сразу в мозги попало.

Казимеж рявкает:

— Жену!

Прибегает Елена, вся из себя встревоженная и испуганная.

— Чти!

Она, запинаясь и сбиваясь — не каждый день приходится читать письма по-польски на русском, воспроизводит текст. И упоминание про себя. Отчего начинает розоветь. А супруг её злобится пуще:

— Dobrze! Gdzie s? prezenty?! (Ну! Где подарки?!)

Парни вежливо кланяются, достают из торбы моток тесьмы с толстыми кусочками пирита и объясняют:

— Украшение из твёрдого золота для господина князя. Знатные люди нашивают такое на одежду или шапку, дабы явить миру свою красу и богачество. Они же советуют не носить подобное под дождём и в сырости. При потемнении же надраить с песочком для восстановления обычного блеска. А вот каменные львы-стражи. Специально с закрытыми глазами для охраны супружеской опочивальни. И способствования всевозможным успехам на брачном ложе. Исполнены из камня китайской жизни, произрастающего в невыразимой дали к востоку. Откелева и привезённые.

У присутствующих и челюсти поотпадали. Не в полный размах, но два раза.

Золото листочками они видели. Но тут много и толстые. Обычно золотые украшения на одежду — или нить ("золотоканная"), или очень тонкие пластинки "в толщину газетного листа". А здесь... кусками.

* * *

Галл Аноним, посиделки Императора и Короля:

"Золото же в его (Болеслава I — авт.) время имелось у всех как обыкновенное серебро. Презренное же серебро считалось как бы соломой... По окончании пира он приказал виночерпиям и стольникам собрать серебряную и золотую посуду (деревянной посуды там не было), а именно — чаши и кубки, чашки, миски и рога со всех столов трехдневного пиршества и подарил все это императору в знак своего уважения, но не в качестве княжеского подарка. Он приказал слугам собрать и отнести в покои императора широкие ткани, покрывала, скатерти, полотенца и всю прочую сервировку. Кроме того, он подарил много золотых и серебряных сосудов различной отделки, плащи разного цвета, украшения, невиданные до этого времени, драгоценные камни столь разнообразные и в таком количестве, что император все эти дары счел за чудо".

Впечатление, что Болеслав I пил и ел на золоте. Увы — туфта. Только к концу 11 в. в Карпатах находят новые месторождения. До тех пор в ходу золото Римской империи. Разработка римских рудников восстанавливается, но в Польше их нет. В Европе после падения Рима прошло "вымирание" золотых денег, 750 — 1250 гг. — господство западноевропейского серебряного динария.

Видно, что Галл Аноним, француз-пилигрим, хорошо понимает в литературе и плохо — в этикете.

Подарить посуду со стола может старший младшему. Только.

"Кубок с государева стола" можно послать боярину. Наоборот — нет. Подарить скатёрки после трёхдневного пира? Их хоть встряхнули? Плащи — малоношенные б/у? Обноски с княжьего плеча? А ветошь в дар императору не посылали?

Император и Король не равны априорно. Но, даже приняв равенство "друзей и партнёров", следует ожидать равенства и в отдаривании. "От нашего стола вашему". Взаимные подарки должны быть разными, но близкими по ценности. Я уже вспоминал барсов Свояка, даренных Ростику. Ничего подобного нет.

Хотя Галл и был участником встречи двух королей — Болеслава III Кривоустого и Кальмана I Книжника (в 1106 г. в Венгрии), но стремление поразить читателей богатством легендарного основателя Польского королевства ("не то, что нынешнее племя", Кривоустого он ругает, но очень осторожно, намёками), заставляет "лепить лажу".

* * *

"Ноноче — не давече". "Тама — не тута".

Нынче золото в Польше редкость, монет золотых нет. Словом "злотый" в Польше много позже назовут иностранные золотые монеты, преимущественно дукаты.

Украшения — есть, дороги. Как и во всей Европе. Но особенно они редки при дворе князя Казимира в Вислице.

Нет удела — нет дохода, всё, что было — потрачено или отобрано в ходе неудачного восстания. Опальный Казик живёт, фактически, "в ссылке под гласным надзором на гос.содержании".

Нефритовые безделушки — здешние тоже видывали. Но вот львов-стражей с закрытыми глазами...

Казик, как и прилично одариваемому князю, важно кивает, а среди придворных шепоток несётся:

— Нахрена ему эти львы? На брачном ложе? Там и конь не валялся. Хоть закрывай глаза, хоть открывай.

А гонцы откатывают "обязательную программу":

— А тако же велено передать княгине Елене Ростиславовне скромные подарки от князя Ивана Юрьевича.

И достают другой моток тесьмы с пиритовыми пластинками, потоньше. И пару хрустальных серёжек-лунниц.

Выбирая подарки княгине, я был ограничен не только их весом/объёмом, но и соотношением ценности даров князю и его супруге в глазах ляхов.

Деталь общепринятого этикета: сеньор не берёт подарки у посла. Как непристойно самому брать и читать присланную грамотку: для того есть секретарь, канцлер.

Нормально так: посол открывает подарок, показывает, называет, произносит уместные слова. И отдаёт слуге господина. Тот подносит хозяину, показывает. Господин кивает, говорит типа:

— Хороша вещица, благодарен.

И кивком отправляет слугу к другому — скарбнику, скотнику, дворецкому. Хранителю мат.ценностей.

Позже, за закрытыми дверями, господин, возможно, трижды перечитает, если грамотный, послание. Может даже и на зуб проверить. Так и с каждым подарком. Но — потом, без посторонних.

Понятно, что из общего правила есть куча исключений. Кто, кому и что.

Пример: Иван III Горбатый ханскую басму топтал. Вряд ли он велел себе под ноги бросить. Взял в руки, поглядел: ага, ханская тамга есть, кинул и топнул.

Казимеж подзывает слугу, сам перебирает подарки жене и посылает слугу мимо княгини, мимо скарбника своего, к красотке, которая, типа служанка, стоит возле госпожи. Девка, не скрывая восторга, принимает подарки, тут же прикидывает тесьму на платье и умильно улыбается господину.

— Чёт тут дело не чисто... — думают себе гонцы.

Но морды держат кирпичные: "в каждом домушке — свои погремушки" — русская народная мудрость.

Парни помалкивают. Княгиня стоит вся красная, и глаза у неё полны слёз.

— Ещё велено нам, коли на то будет твоя княжеская милость, дождаться ответа сестре твоей Агнешке и отвезть тую грамотку назад во Всеволжск. Будет ли ответная грамотка, княже?

— М-м-м... Ждите.

Позже мы смогли частично восстановить и домыслить тогдашние события.

Суть: мозгошторм. Не "штурм", а именно завихрение.

Сразу по завершению приёма Казимир собирает ближников:

— А что это было?

— Дык... сношение, пан князь. Внешнее.

"Внешние сношения" будут много позднее именоваться "иностранными делами". А не то, что вы сразу...

Что характерно: мысль о частном характере послания отброшена сразу.

Общее мнение: грамотка — прикрытие. Хоть и писано от Агнешки и приписка её рукой, но — по велению господина. Не может роба сама, без указки владельца своего, эпистолярным жанром заниматься.

Логично же! Гонцы, подарки. Явно господин рабы в деле. За какой-то свой интерес. Сама-то сестрица... ни умом, ни красой... да и старая она. За ради одной её любви-приязни... не.

Стало быть, "Зверь Лютый с бугра Волжского" чего-то от Казимира из Вислицы хочет.

А сам ли? "Зверь"-то он зверь, но в упряжке Боголюбского.

Тут мнения доморощенных аналитиков, политологов и интриганов разделились: одни уверяли, что инициатива послания исходит от меня, напирая на подарки — явно мои. Другие же предполагали волю Боголюбского. Который своему "дикому братцу грязного происхождения из непролазных дебрей" повелел. А тот — заставил рабыню.

Репутация моя в Польше... мутная. По слухам от киевских и волынских бояр, кои в немалом числе бежали в Польшу.

Ванька-лысый Жиздора лично убил, в Киев вошёл, митрополита ухайдокал, церкви ограбил, кучу всяких зверств и гадостей понаделал.

Холопство отменил! Идиот! Выставил смоленскую княжну нагой публично в собрании высшего панства! Представил проституткой Всея Руси! Превратил торжество похоти в торжество быдла!

По общему мнению: злобный колдун, дикарь лесной и ублюдок беззаконный.

А, ещё. Как-то они смешно по-польски это называли... Типа: спермотогейзер. Бедную Агнешку публично изнасиловал. Добрые люди про то красочно сказывали. Отчего она криком кричала. Почему-то — в восторге. Заколдовал?

Какой может быть интерес к Польше у развратного дикого зверя с Окской стрелки? Он, поди, про славный город Краков и слыхом не слыхивал. Сидит там, в дебрях непролазных, в болотах зловонных, пню молится. Весь в злобствованиях, схизматизме и похотливости.

Поэтому советники Казимижа склонились к мысли, что послание от Боголюбского.

Просто следуя логике: Волынь суждальские взяли. И тем вышли к границам Польского королевства. Они же — границы цивилизованного мира. Который следует единственно правильному учению — римско-католическому.

Глава 701

* * *

Суждений об исторической роли поляков в деле защиты европейской демократии от русских варваров пока не звучит. Исключительно из-за отсутствия демократии. Пока можно защищать только тоталитаризм в форме католицизма.

Поляков в Европе считают нищими дикарями, которые и вошли-то в СРИ исключительно по неуёмному милосердию германских императоров, но настоящими европейцами ещё не стали — недохристианились, недоцивилизнулись.

В 1147 г. в ходе Второго Крестового похода, в Краков приехал Неистовый Бернар со слоганом: "Окрестить или убить". "Окрестить" имеется ввиду — язычников в лоно. Схизматов (раскольников, ортодоксов) — тако же. Тогда в Кракове, кажется впервые, прозвучал прямой публичный призыв к религиозной войне католиков с православными.

Его проповеди, весьма страстные, полные силлогизмов и афоризмов из божественных книг, были великолепны. Но безуспешны: польские князья предпочли вместе с русскими сходить в поход на ятвягов-язычников, чем крестить уже крещёных.

С этого момента церковь Польши всё более воспитывает вражду к православным. Пример — хроники Винцента Кадлубека, которые я уже... Винцент как раз из бернардинцев.

Однако, среди народа такая проповедь находит слабый отклик — явны признаки славянского единства в языке, в обычаях, в общем государстве Болеслава I. Поэтому вбрасывается вторая идея: сарматизм. И религиозная неприязнь к соседним народам дополняется национальной в своём собственном.

"Вы — быдло", говорят поляки полякам. И те соглашаются. Поскольку говорящие — не поляки, а сарматы.

* * *

Первое утверждение: письмо от сестры — отброшено, как попытка ввести многомудрых советников Казика в заблуждение.

Второе: писано по приказу "Зверя Лютого" — отброшено за явной несуразностью. Нечего дикарю чащобному за две тысячи вёрст в Польше искать.

Значит? — Значит, грамотка — сигнал от Великого Князя Русского.

Ура! Мы поняли! А они-то...! Думали нас провести! А мы-то сразу ихнюю хитрость раскололи!

Мда. Сигнал.

О чём? — О... о чём-то.

Чего может хотеть хитрый злобный схизмат, чьи полки выходят на границы Милой Польши?

Утвердившись в понимании инициатора послания, достославное панство начинает мучить мозгИ, или что там у них выросло, по теме: "Что ты имела в виду?". Причём делает это дуалистически в двух с половиной пересекающихся плоскостях.

Это понять не просто, но что поделаешь, если ситуация такова?

Дуализм: или нас поимеют, или — мы. Чем нам это грозит? И — что мы с этого можем получить?

"И хочется, и колется, и мама не велит" — русская народная мудрость. Применима и в политической сфере.

Отношения между братьями — враждебные. Казик — жертва жадности Болека Кудрявого и предательства Мешко.

Первая мысль: Боголюбский, узнав об ущемлениях и гонениях Казика, воспылал огнём гнева и мечтой о справедливости. Вернуть бедному принцу положенные ему владения!

Боголюбский же — правосуд? — Во-от.

Идея не произносится, но — витает.

Не произносится потому, что гос.измена.

Владения у Казика отобраны королём. Утверждать "несправедливо" — прямой призыв к мятежу. В данном случае — и к иностранной интервенции.

Две плоскости: одна — интересы угнетаемого, ограбленного Казика, другая — интересы угнетателя-грабителя, короля Болеслава.

Есть ещё и "полуплоскость" — интересы Мешко, среднего брата. Который против старшего брата воевал вместе с младшим. А потом младшего предал, получив половину его удела.

Мысли и домыслы озвучиваются потоком. Мутным и старательно бессодержательным.

Если ты промолчал, то какой же ты верный слуга Казика? Но всё придуманное постоянно зажёвывается: нынче же послухи Болеслава и Мешко побегут из Вислицы с доносами к господам своим.

Надо сказать что-то приятное и полезное для Казика. Но — нельзя. Поскольку королю будет вредно и обидно.

Может кто думает, что я тут над ближниками Казимежа насмехаюсь? — Нет. Так ведут себя все придворные в мире. Надобно угодить. Господину. Но не обидеть господина вышестоящего. А ежели господа пребывают во взаимной едва скрываемой вражде, то что не скажи, кроме, может быть, "отче наш" — всё перед кем-нибудь виноват будешь.

Особенность здешнего рассуждения — многослойная "вилами-по-воде-писанность".

В Польше плохо знают Боголюбского. Преимущественно, со слов волынцев, которые Боголюбскому десятилетиями были врагами на поле боя.

Злобный, хитрый, высокомерный, православно-упёртый, безбашенный...

Чего он хочет и чего он может — непонятно. Особенно в нынешней ситуации. То ли он собирается Польшу воевать, как только что разгромил Волынь, то ли наоборот, хочет отдать Волынь ляхам, чтобы с такой обузой не возиться, а делать свои дела на востоке? За какие-то деньги, наверное. Может, воинов хочет? Потребует, наверняка, вернуть беглых с Волыни и Киева бояр. Это-то не забота. На каких условиях?

Стоп. Но это же дела не опального нищего принца, а самого короля! Тогда почему грамотка Казику?

А где-то там, далеко на востоке, маячит мутная фигура "Полуночного колдуна". Который — ублюдок. Обращение от него к особе из королевского дома — уже ущерб чести. Но он не обращается, а лишь пересылает письмо от сестрицы. Которая у него, худородного — в рабынях. Что, опять же, есть кровное унижение для всех Пястов.

Это Боголюбский таким изощрённым образом указывает Пястам их место? Как поставщиков наложниц в гаремы его слуг?

Или — пугает? Тот Ванька — "Княжья смерть". Рюриковичей уже резал. Пястам приготовиться?

Казимир — третий в порядке наследования в Польше. И князь Иван — тоже третий на Руси. Равный — равному?

— Что?! Та кочка болотная смеет считать себя равным нашему Казику?! Который королевского рода в двенадцатом поколении?!

Чисто для точности: королей коронованных там парочка. Остальные... разные князья.

— Да плевать! Что он там считает. У русских много земель, рабов и золота. Выдоить и выбросить!

Великолепный скачок сознания: мы не можем понять чего они хотят от нас, давайте лучше придумаем чего мы хотим от них.

Нормальный прагматический подход. Усиленный религиозным различием: клятвы еретиками не обязательны к исполнению. И традициями Пястов: "мы вам обещали? Мы вам ещё пообещаем".

Но как конкретно "монетизировать" имущество и возможности схизматов... да так, чтобы три враждебных друг другу местных брата-князя не сцепились снова между собой... и чтобы, само собой, на пользу Вере Христовой и Милой Польше...

Как бы не были хороши интеллектуальные "молотилки" в мозгах польских бояр, но не имея достаточно знаний на своих "свалках", они "молотят воздух". Фактов почти нет, одни слухи и домыслы. Ещё и ограниченные рамками привычных представлений о диких русских. И страхом сказать лишнее, что может быть понято Болеславом, Мешко или Казимиром... вредно для здоровья сказавшего.

И тут "мозгошторм" выкидывает на поверхность "волну-убийцу":

— А давайте русских сюда позовём!

— Pojebany jestesz (дебил).

— В поход на язычников.

— Co-co?! (Чё-чё?!)

— А со? Двадцать лет назад получилось же! Побьём злобных пруссов! Злобными русскими! Отнесём туда слово Христово! И заберём земли. Под сень. Римского Первосвященника и Круля Польского.

Тема из оттенков грызни между Болеславичами или, максимум, возни с русскими вокруг Червеньских городов, переходит к священной, господу богу угодной, всем цивилизованным миром безусловно поддерживаемой, героической, справедливой... войны.

Это бессмыслица, абсурд.

Но в данных конкретных условиях...

Казимеж отводит от себя подозрение в заговоре против королевской власти, в злоумышлении противу Родины и Церкви.

Болеслав получает надежду на реванш за разгром 1166 г. "Маленькой победоносной войной" снять нарастающее напряжение в стране.

Мешко прикинет: война дело такое. Братья могут там и остаться. Брат Генрих из прошлого похода не вернулся. А я Сандомир получил.

Шляхта, естественно, мечтает о добыче, о новых землях и холопах, церковь — о новобращённых, новых храмах, монастырях, христиане — о торжестве нашей веры. Мы же все веруем правильно? — Лемминги не могут быть неправы.

Все — "за". А уж чужими руками, головами схизматов заплатить за своё будущее процветание... "За" — два раза.

Одна деталь:

"Существует пятьдесят способов вытащить медведя из берлоги. И ни одного засунуть его обратно".

Как вытащить из Волжско-Окской "берлоги" меня и Боголюбского — они сообразили. А вот что потом...

Всё это уже там было. Все проблемы созрели в РИ. Я ничего не менял, не прогрессировал и не альтернатировал. Я всего лишь помог своей наложнице послать чисто личное письмо её брату. Что привело Пястов в... в недоумение.

В таком недоуменном (от: не до ума) состоянии они оказались восприимчивы к призыву, который и так постоянно звучит на разных уровнях:

— Пойдём бить язычников! Во славу Христа и Милой Польши.

"Кого Господь желает наказать — того лишает разума". Если вам "не до ума" — стоит ли удивляться результату?

Служилое дело нехитрое: сиди и жди пока приказа нету. Корм дают, хоть и не богато, место на княжеском подворье указали. Ждём-с.

И сразу же парни понимают, что вокруг них "петли вьют". Не только обычное любопытство: а как оно там вообще? Не по теме этикетной: по здорову ли сестрица князей наших Агнешка Болеславовна? — Куда ширшее, глубжее и детальнее. В духе: а чего там себе думает князь Иван? А лучше:

— Чего снится Государю вашему, Андрею Юрьевичу?

— Тю! А нам откуда про то ведать? Где мы, гонцы-сеунчеи, а где Китай Бешеный?

Но подходцы не прекращаются. То вином поят... чрезмерно. То девок весёлых подгонят. То в истинную веру, в смысле: в католическую, уговаривают. То подольститься пытаются, то услужить. А в благодарность напрашиваются на откровенные разговоры. О Всеволжске-городе и военно-политической обстановке на Руси.

Штатная работа с дальним гонцом при каждом приличном дворе. Гонец же не провод телеграфный, не радиоволна — живой человек. Едет и видит. А приехав и отдав послание, поев и переспав, стремится удовлетворить свою потребность в общении. Похвастать, произвести впечатление. Естественный путь для такого "почесать ЧСВ" — рассказы о приключениях по дороге, о заморских диковинках, о невидальщинах и небывальщинах, которые вы, дярёвня неумытая, в жисть не видывали.

Привирает, конечно. И откровенничает. Тут-то ты его... просто послушай. Вырази восхищение, поахай в волнении, подлей в знак признательности...

Откровенность — дело взаимное. "Ты мне слово — я те два". Гонцы — выученики Точильщика. Кое-какие правила и приёмы знают. Главное: нельзя молчать. Молчун — подозрителен. Нельзя прямо сказать: я про это говорить не буду. Отказ от ответа — уже ответ. И врать нельзя: такое ловится на эмоциональном (не информационном) уровне.

Парни рассказывают всё честно. Про баб. Какая им весёлая бабёнка попалась под Полоцком: оба всю-то ноченьку с ней кувыркались, едва поутру на коней влезли. А ещё две сестрицы в Берестье... такие лихие... так и не выехали — день целый отлёживались.

— А про Всеволжск? Речка там, вроде, Волга?

— А! О! Волга! Там сомы... во! Чехонь — во! Осетры — сами на берег...! Вот те хрест! А в Ниде вашей как?

Подливая, пропуская, смешивая и чередуя, парни исполняют штатную заготовку: "разговори придурка". Неудачно: собеседник вырубился за столом. Быват. Плохо закусывал. Завтра продолжим.

— О! Янек! Живой! А давай головку поправим!

— Не-не-не...!

— По чуть-чуть! Нашего, лечебного. Тут такого нет. Даже и сам король нашей клюковки не пробовал. Прикинь: одна последняя фляжка на всё Польское королевство.

"Первая — колом, вторая — соколом, третья — залётной пташечкой". "Градус надо повышать". Эти и подобные мудрости ребятами усвоены, освоены и озвучены.

* * *

"Лейся водка на просторе,

Не грусти, не плачь жена.

Выпивать в далеко поле

Посылает нас страна".

Ребята — неженаты, "клюковка" — настойка, а не водка. А так всё правильно.

* * *

Как я уже неоднократно... местные крепкого "не держат", навыка не имеют.

"Пока научишься держать язык за зубами, они все уже выпадут".

Процесс "выпадания" уже пошёл. Но процесс "недержания" — даже не начал тормозиться.

Не проходит часа, как бедный Янек, заливаясь слезами и роняя изо рта недожёванный хвостик карасика, делится с парнями подробности своей пропащей жизни. Которая состоит в служении опальному нищему господину. И доношении на него брату того. Хоть и не нищему, но оч-ч-чень жадному.

А годы-то идут, здоровьишко-то о-хо-хо... уже и в боку... кольнуло... девки красные — только за деньги... во, сапоги каши просят. А хмырь этот, скарбник князев, новых не даёт... ни кола своего, ни двора... не, ты глянь! волос! волос уже сивый... а кубышка? а что кубышка? а на что кубышка?... выгонят меня, несчастливого, бездольного... как пса старого негожего... отберут всё, повытряхнут... и куда я? и угла, главу преклонит напоследок, нетути...

Ребята сидят, бред этот пьяный терпят, кивают-сочувствуют.

— Да уж... и не говори... господа-то благородные завсегда-т самых-то верных не ценят... а девки-т красные, эт ты верно сказал, которая ж пойдёт, коли у тя сапоги-то...? Однако ж, не гневи Господа нашего, будет тебе за муки земные — блаженство небесное. Опять же, глянь по сторонам, есть же и кому хужее. Вот ворона сидит, мёрзнет бедная, вся скукожилась. Вон собака бездомная бежит, с голодухи аж трусится. А прикинь бабам каково? Они с самого начала, с мира сотворения, мучаются, по прабабке своей, по Еве, стал быть.

— Так им и надо! Курвам! Сосудам с этим... с мерзостью!

— Не, не скажи. Вот, к примеру, княгиня ваша. Сразу видать, что смирна и благочестива. А грустна с чегой-то, невесела.

— А! Так она и есть курва курвущая! Но Господь наш и Церковь Пресвятая князя Казика научили-надоумили. И наложил он на жёнку свою беззаконную ярмо крепкое за вину тяжкую! Э... но сиё есть тайна.

— Да ну? Не, нам чужих тайн не надобно. "Умножающий познания умножает..." — чего? — Правильно. За это и выпьем. Чтобы... чтобы не умножать. А наоборот — разделять. Между родными и близкими. Садись ближе. А то тянуться далеко.

Выпили-крякнули-закусили. И Янек, роняя от спешки, от стремление рассказать, крошки поедаемого пирога на бороду, торопится сообщить собутыльникам тайну. Которую вся Польша знает и уже на всех перекрёстках о ней откричала. А тут свежие уши. Как же пропустить такое?

Сюжет прост.

А княгиня-то того... нечестная. Не девкой мужу досталася. Блудница-развратница с "младых ногтей". Надоть бы её сразу взад прогнать, да, вишь ты, король-то наш — добер, смилостивился, не велел гулящую на позор выставить. Пусть, де, живёт. Мало ль у нас мышей за печкой обретается?

* * *

"В декабре 1192 г. Ричард I Львиное Сердце оказался в австрийском плену. Враждебный ему французский король Филипп II Август, начал переговоры с Кнудом VI Датским (сыном Вальдемара Великого — авт.) о браке с одной из его сестер. Через этот союз он намеревался воспользоваться древним нормандским правом на Англию, связанным с датским завоеванием, и рассчитывал на помощь датского флота и армии. Кнуд VI, женатый на дочери Генриха Льва, желал избавиться от опеки императора Генриха VI и охотно бы воспользовался поддержкой французов.

Кнуд выбрал "самую красивую из своих сестер, Ингеборгу, украшенную всеми достоинствами". Переговоры о браке велись полгода, когда невеста прибыла во Францию надобности в этом союзе для Филиппа уже не было. Соглашение о выкупе короля Ричарда было принято 29 июня, и Филиппу пришлось спешно исправлять ошибку, которую он совершил, нанеся своим браком оскорбление императору Генриху VI.

14 августа 1193 г. в соборе Амьенской Богоматери Ингеборга сочеталась браком с Филиппом, вдовцом после смерти Изабеллы де Эно. Пытаясь исправить положение, на следующий день после первой брачной ночи Филипп изгнал жену, не консумировав брак. Он предложил датчанам увезти Ингеборгу, но она отказалась покидать Францию. 5 ноября 1193 г. на ассамблее епископов Филипп добился разрешения на развод, ссылаясь на якобы существовавшее родство с Ингеборгой. 1 июня 1196 г. он женился на Агнессе Мерранской.

Ингеборга, оставшаяся без поддержки и не говорившая ни на французском, ни на латыни, всё-таки заявила протест папе. Это стало причиной её двадцатилетнего заточения в замке Этамп, во время которого Ингеборга страдала от жестокости и унижений. К ней не допускали посланников с родины, ограничивали в питании, отказывали во врачебном уходе. Под страхом королевского гнева никто не осмеливался её навестить, женщины из её окружения насмехались над ней и разговаривали как с презренной особой.

Папство на четырёх соборах постановило, что развод был незаконным, так как супруги не состояли в родстве. Иннокентий III 6 декабря 1199 г. отлучил короля от церкви. Филипп ещё до смерти Агнессы Меранской (1200 г.) признал Ингеборгу своей женой, но вскоре снова отверг её.

В январе 1213 г. ввиду предстоявшей борьбы с Англией и императором Оттоном IV Филиппу понадобился союз с папой, он вернул Ингеборге место супруги и королевы. Все десять последующих лет она жила с мужем "как брат и сестра". В своём завещании Филипп предоставил ей 10 000 марок, так как признал, что поступал с ней несправедливо. Овдовев в 1223 г. Ингеборга удалилась от двора и возвращалась туда лишь по случаю больших церемоний. Получив во вдовий удел Орлеан, она провела там остаток жизни".

Это — официальная версия.

Фигня. Извините.

Историки пытаются найти разумные обоснования действиям государей. Предполагая, а точнее, неявно мечтая, что правители стремятся к процветанию поданных.

Да, такое — причина. Увы, лишь одна из множества. Правитель вполне остаётся нормальной голокожей обезьяной. Со всеми, свойственному этому элементу живой природы, свойствами.

"Человек — существо не рациональное, а скорее — придумывающее рациональные причины своим поступкам".

Здесь историки "придумывают рациональные причины" чужим поступкам.

Мотивы короля Филиппа предполагают государственными: стремление к захвату Англии на основе древнего права.

Фигня: были претенденты с куда более обоснованными правами.

Не сходятся датировки: между соглашением о выкупе Львиного Сердца и бракосочетанием прошло полтора месяца. Филипп знал об освобождении Ричарда. Т.е. расчёт на древнее право, даже если он был, уже отпал. Зачем завтра исправлять ошибку, если сегодня её можно не делать?

Филипп ведёт невесту под венец. И на следующий день проводит её коронацию.

Ошибся? — И повторил?

Что случилось за эти два дня такого, что изменило отношение Филиппа?

Ингеборг была стройная, грациозная, в расцвете юной женственности. Восхитительное лицо обрамляли две золотисто-медных косы, толщиной с руку ребенка, спускавшиеся на пышную грудь. На фоне белоснежной кожи изумрудные глаза принцессы казались огромными и бездонными. Красота Ингеборги была красотой статуи без единого изъяна, красотой морской богини! Принцессе было восемнадцать лет.

Красавица. Королева Франции.

"Не родись красивой, а родись счастливой" — русская народная женская мудрость.

"На следующий день после бракосочетания она была коронована. Но по необъяснимым причинам король ужасается ей на следующий день после свадебной ночи. Никто не знал настоящие причины, которые толкнули короля Филиппа к этому, так как летописцы говорили, что королева была приятна и очень воспитана. Свидетели бракосочетания говорили, что король был лихорадочен накануне церемонии и весь следующий день во время свадьбы.

Филипп попросил послов отправиться вместе с Ингеборгой обратно в Данию. Датчане, почуяв неладное, приготовились незаметно улизнуть из Амьена.

У них есть выход: больше нет Ингеборги Датской. Она не только повенчана, но и коронована. Она стала не только супругой французского монарха, но и французской королевой. А какое им дело до французской государыни?

Ингеборга расплакалась, узнав о том, какое отвращение испытывает к ней супруг. Но когда ей сообщили о решении короля отправить ее домой, молодая королева вдруг успокоилась.

Она — королева, королевой и останется!".

Король не смог "исполнить супружеский долг". Ни в первую ночь, ни во вторую после коронации жены. Отчего решил, что Ингеборга — ведьма. Гийом де Шампань, его дядя, пытался вразумить племянника, намекая на то, что его временная слабость, возможно, вызвана болезнью, перенесенной им под стенами Акры, что если подождать, то...

Филипп не замедлил обзавестись тремя любовницами сразу. Вот, мол, временная слабость!

"На следующий день король отправился в монастырь. Ингеборга, которую успели предупредить о прибытии короля, покорно ожидала его в своей комнате. Минули полчаса, показавшиеся вечностью, когда дверь наконец открылась.

Увы! Государь пребывал в крайнем волнении. По его мертвенно-бледному лицу струился пот, руки дрожали, посиневшие губы плотно сжались. Он в ярости захлопнул за собой дверь, но даже ее грохот не смог заглушить доносившихся из келии рыданий...

Не проронив ни слова, король собирался вскочить на коня, но тут с ним опять случился припадок. Закатив глаза и сотрясаясь в страшных судорогах, Филипп закричал:

— Я бессилен! Бессилен! Ничего не могу сделать! Эта женщина меня заколдовала! Ужас! Ужас! Ужас!

Силы покинули Филиппа, он потерял сознание".

Факеншит! Лошадиную дозу "конского возбудителя"! Или король будет счастлив... или у Франции будет новый король. При ошибке с дозировкой.

"На следующий день об этом происшествии стало известно в Париже.

— Ну да! — смеялись сплетники. — Наш любезный государь, желая лишить королеву девственности, увидел, что с невинностью она рассталась еще в родной Дании...

Оскорбительные предположения дошли до обретавшихся в Париже датских студентов, что вызвало жестокое побоище на горе св. Женевьевы. Те, кто верил в невинность юной королевы, дрались с теми, кто вообще ни во что не верил.

Ингеборга отказалась покинуть страну. Она клялась, что и в Амьене, и в монастыре она принадлежала супругу, однако подробностей описать не могла. Это, впрочем, казалось вполне естественным для молодой неискушенной девушки.

Несчастная Ингеборга провела несколько лет в страшной нищете, ибо Филиппу недостало великодушия обеспечить ей содержание. Чтобы выжить, она вынуждена была продавать свои платья и на вырученные деньги покупать себе пищу.

Сопротивление Ингеборги стало началом долгого плена, который длился 20 лет, во время которого она подвергалась любым видам унижения, психологическому давлению, жестокому обращению и крайним лишениям. Четыре церковных собора заключили, что аннулирование брака было не аргументировано, так как у супругов не было кровного родства, что брак был заключён в церкви, что супруга настаивала, что хочет остаться в брачных узах.

Иннокентий III отлучил короля от церкви и наложил на владения Филиппа интердикт — запрещение на совершение будничных и торжественных богослужений, любых таинств. Наказание, наложенное на суверена, тяжким бременем легло на плечи народа. Даже свадьба сына Филиппа, будущего Людовика VIII и Бланки Кастильской 23 мая 1200 г. была совершена на земле английского короля в Порт-Mop. Филипп в конце года вернулся к Ингеборг; однако право называться королевой она обрела только в 1212 г".

В разных историях об этой женщине повторяются два её ответа на один вопрос:

— Почему ты не уехала?

Один:

— Я — королева Франции!

Другой:

— Я люблю его!

Мечты юной девушки о любящем муже, детях, счастливой жизни... Двадцать лет заключения, нищеты, оскорблений... За что?! — А вот.

На что похоже история Ингеборги Датской, внучки Ингеборги Русской, которая внучка Мономаха? — На историю Матильды Тосканской, о которой я уже? Бракосочетание, неоднократные неудачные попытки молодого супруга "исполнить супружеский долг", обвинения женщины в колдовстве, доказательство способностей мужчины множеством любовниц...

Индивидуальная несовместимость конкретных мужчины и женщины? У московских рюриковичей сходный эпизод, куда менее расцвеченный очевидцами, отмечен у Семеона Гордого.

Расторжение брака, приведшее Францию к интердикту, есть следствие персональных особенностей конкретных людей. Их сугубо личных реакций. А вовсе не интересов "нации и государства". Причины не политические, а физиологические. Нормальный историк просто не может принять такие обоснования.

"А нас-то за что?".

За что страдали миллионы французов, лишённых крещения, отпевания и венчания?

Увы, правители — люди. И когда у них "не встаёт" — встают большие проблемы у управляемых ими народов.

"Феодализм — политическая система, при которой власть передаётся половым путём".

Общий интерес хомнутых сапиенсом по теме: "кто, с кем и как" в феодализме приобретает смысл важной политической проблемы. Личные сексуальные девиации правителя толкают его народ в бедствие.

* * *

Елена Ростиславовна попала в ситуацию, сходную с ситуацией Ингеборг. Но чуть иначе. Термин "ведьма" применяли и к ней. В религиозном смысле: как производный от "православная", хотя она, естественно, была перед свадьбой "крещена в лоно". В ходе обычной брани, в ряду "дура", "шлюха", "дрянь", "уродина" и подобных.

Казик вовсе не падал в обморок, не бился в припадке, как рассказывают о Филиппе, не потерял способности осеменять свою супругу. Но не скрывал презрения к ней. Бесчестная, сучка, гулящая, давалка, курвень курвущая... Эти и подобные эпитеты вовсе не обрушились на голову княгини во всём своём многообразии сразу же по утру в первый день супружества, как польская форма германского "утреннего дара", но приумножались и разнообразились постоянно. Изо дня в день втаптывая её самооценку в "ниже плинтуса".

Брак — династический. Обе стороны понимают, что и невеста, и жених несколько... не высшего сорта, но вынуждены соблюдать внешние приличия. Болеславу важен союз, или хотя бы нейтралитет Великого Князя Киевского. Что позволило ему организовать поход на пруссов 1166 г. Вот тогдашний разгром ляхов — это уже сами. Ростику же в Киеве нужно "удерживать в рамках" племянника Жиздора с Волыни. Поэтому всё, что хоть как-то укладывалось в рамки "милые бранятся — только тешатся", вызывало лишь мягкое увещевание тестя.

Забавно, что подобная "династическая второсортность" в паре Ярославна (Фрося Остомысловна) — Игорь (Полковник) дала не только крепкий семейный союз, но и вершину Древнерусской литературы — "Слово о полку Игоревом".

Разные люди из одинаковых обстоятельств делают разные выводы.

В отличие от Ингеборги Елена сразу же забеременела. И просто не имела сил твёрдо настаивать на своём. "Гормональная перестройка организма" делала её поведение неустойчивым. Потоки слёз и упрёки воспринимались окружающими как капризы, обычные для женщин в таком состоянии.

Болеслав Кудрявый, на глазах которого всё происходило, поспешил отправить прибывших с княжной слуг обратно на Русь. Мотивируя это недостаточностью королевской казны для содержания такой оравы бездельников. Не "датские послы", которые сразу же "норовили улизнуть", но результат одинаков: Елена осталась одна на чужбине. Да ещё и в "интересном положении". По счастью, срок рождения дочки заставил заткнуться сплетников, намекавших на ублюдочность ребёнка. Но пол... Феодалам нужны наследники. Девицы же — расходный материал для брачной дипломатии.

Казик поспешил исправить эту досадную неудачу и, после очередного осеменения, Елена родила мальчика. Назвали Казимиром. Через два года он умер.

Казик — потретил. Новый малыш по имени Болеслав уже топает ножками по детской горнице в Вислице. В РИ в 14 лет он свалится с яблони. Насмерть.

Для Казимира брак был навязанным. Свидетельство его унизительной зависимости. Кудрявый использует его как затычку, как бессловесного малоценного слугу.

— К немцам в заложники? — Казик! Поехал!

— Материнскую вдовью долю делить? — А ты-то здесь причём?

Отношение к брату переносилось на навязанный им брак — "скрепя зубами", и на персонализированное его выражение — жену.

Добавлю, что и княжна допускала промахи. Что естественно для всякого человека в новом месте. Увы, такое служило основанием не для доброго научения, а для насмешек, оскорблений и ущемлений.

Глава 702

В Смоленске Елена была любимой и старшей дочерью Великого Князя. Её право гордо носить голову ни кем не подвергалось сомнению. Её мнение имело значение, даже старший брат не рисковал спорить с ней, памятуя о её остром язычке и резком, самостоятельном характере.

А здесь... мужчина на 12 лет её старше, много сильнее, владеющий оружием, как и положено рыцарю, очень хорошенький со своей узкой тёмной бородой, тёмными волнистыми волосами, усами и глубокими выразительными карими глазами, с манерами имперского аристократа, приятный и весёлый в общении, просто даёт ей пощёчину. Когда она выражает своё мнение. А когда она настаивает, меланхолично добавляет ещё наотмашь.

— Твоё дело, курва русская, помалкивать. Пока не спросят.

Казик не проявлял к жене сильных чувств. Не ненависть и ужас, как у Филиппа к Ингеборге. Равнодушное презрение. Переходящее в раздражение по любому поводу. По поводу её существования.

Устраивать навязанной жене какие-то страшные муки он не мог: старший брат не велел, союз с Великим Князем Киевским был важен для Великого Князя Краковского. Да и особой потребности не испытывал: Казик пользовался популярностью среди местных жительниц. И из-за своей довольно смазливой внешности, и из-за "столичности" — опыта жизни в Германии. Пусть и в заложниках, но при дворе самого императора.

Чужесть княгини, попытки вести себя самостоятельно, как ей было прежде свойственно, "прирождённый схизматизм", отсутствие невинности, о чём Казик в подробностях рассказал придворным на следующее после консумации утро, превратили её в мишень, в дичь на той непрерывной "королевской охоте", которую устраивает толпа бездельников-придворных во всяком замке владетельной особы. "Ату её!".

Отмечу, что положение Ростиславы Андреевны в Саксонии было бы сходным, если бы отношение Генриха Льва к ней не было производным от отношения к её матушке, Софье Кучковне, если бы не пришедшие с нею сотни слуг. Герцогиня Ростислава могла, хоть и в ограниченных рамках, быть собой. Княгиня Елена не имела для такого ресурсов.

Князь с княгиней жили на корме его брата-короля, потому и королевская семья, и вся челядь в Кракове с восторгом принимали участие в травле младшей невестки. Законный супруг не только не мог, но и не хотел защитить её от потока всевозможных мелочных гадостей, обрушившихся на совершенно неготовую к этому девушку.

Одна. Совсем одна. Подобно Фросе Ярославне в Пожони, лишённая дружеского общения и пастырского утешения, Елена, однако, оказалась в ещё худшем положении.

"Три тяжкие доли имела судьба,

И первая доля: с рабом повенчаться,

Вторая — быть матерью сына раба,

А третья — до гроба рабу покоряться".

Казимир не был, формально, рабом. Он — князь. Но положение его до обидного подчинённое. И вот такому, "на подхвате", нужно покоряться до гроба, как требуют венчальные клятвы, и рожать сыновей. По требованию пана нашего короля Болеслава Кудрявого.

Нищета, в которой она оказалось, была, отчасти, хуже, чем у Ингеборг. Та, "чтобы выжить, вынуждена была продавать свои платья и на вырученные деньги покупать себе пищу". Здесь нищим был её муж. Который сам существовал на "голодном пайке", на "милости" жадненького Кудрявого. Казимир сам продавал вещи жены. Или дарил их своим любовницам.

Очередные фаворитки князя назначались придворными дамами княгини, не скрываясь носили её вещи. Иногда просто воровали что-либо приглянувшееся. Пока было что.

После смерти Ростика, поражения мятежа Казимира и высылки в Вислицу, последние ограничения хотя бы внешней благопристойности отпали. Тихая мирная деревенская жизнь. В клубке злобных гадюк.

Дамы, занимаясь рукоделием, с удовольствием делились в её присутствии рассказами о любовных успехах её мужа. В простых и понятных терминах обосновывая отсутствие его интереса к ней, законной жене. Удовлетворяя капризы своих прелестниц, князь заставлял жену прислуживать им, даже пребывая с очередной своей "милой склонностью" в опочивальне на супружеском ложе.

Принять на руки сброшенную "милашкой" одежду...

— Ты разложи там аккуратно. Тебе чего, трудно? Не испачкай, дура.

И, раскладывая за занавеской прежде собственное, а ныне уже "милашкино" платье, слушать скрип супружеской постели под супругом на какой-то девке. Не поднимая глаз, поблагодарить за милостивое:

— Ну, чего встала? Иди отсюда.

Выскочить с красными от стыда щеками в прихожую, под насмешливые взгляды слуг. И — радоваться. Что отпустил, что не заставил "оказать мелкую услугу", вроде "подать в постель кубок вина для поднятия сил", не принялся делать ей следующего ребёнка под присмотром и комментарии "милашки", не...

Супруг имеет множество возможностей доставить супруге неприятных ощущений. Дядя "нашего всего" как-то заморил жену голодом насмерть в обычной сельской усадьбе на Псковщине. Заподозрил любовную связь с молодым гувернёром.

А уж тут-то... князь. Самовластный. Пусть только в границах деревеньки Вислица.

Смерть отца, единственного по-настоящему дорогого и уважаемого ею человека, была не только горькой личной потерей. Последняя защита от произвола мужа и Пястов вообще — исчезла. "Муж волен в жене своей". Она ожидала чего-то... ужасного.

Но ничего резко не изменилось.

Для резких действий нужны сильные эмоции, которых у Казика в отношении жены не было. Достаточно было не давать повода для их возникновения. "Жена да убоится мужа своего". Она... "убоялась". Старалась не нарываться, вести себя максимально тихо, незаметно, превращаясь потихоньку в "серую мышку".

Человеческая личность многослойна. Наросшая "мышиная шкурка" сдавливала прежний яркий сильный характер и острый ум, мучая их подобно волосам или ногтям, врастающим в кожу. Меняя, но не уничтожая. В РИ княгиня Елена сумела, после смерти Казимира, найти способ прекратить династическую войну в Польше и сохранить право на трон за своим сыном. В АИ получилось иначе. О чём позже.

К детям её не пускали, друзей-подруг у неё не было. На каждом шагу она сталкивались с презрением, с оскорблениями и утеснениями. В Вислице на это наложилась уже прямая нищета: Кудрявый срезал содержание мятежного братца. "Чтобы не бунтовал, дурень". А тот даже и имеющееся немногое предпочитал тратить не на жену.

"Если жена шопоголик, то муж голожопик". Здесь и без шопоголизма — все "голожопики".

И тут, вдруг... Подарки. Дорогие. Невиданные. Прямо ей. Которые тут же, на глазах у всех, очередная "милашка" мужа забрала себе.

Горечь новой жгучей обиды пробила скорлупу привычной апатии, наросшей на её душе за эти годы. Она разрыдалась у себя в светлице.

Отплакалась. Успокоилась.

"Плетью обуха не перешибёшь".

"Так судил господь".

Беспросветное, безнадежное существование. Ожидание конца. Сиди и жди. Когда ж, наконец, всё кончится.

"Апокалипсис" — мечта. "Страшный Суд" — манящее будущее.

Ничего сделать она не могла. Но внутри, в закоулках души, появилось полузабытое чувство. Надежда. На что-то. На "перемену участи". Хоть какую-то.

С братом Романом она была в отношениях неприязненных, после смерти отца, которого так глупо подвела добрачным сексом, у неё не оставалось во всём мире близких людей.

Но вот возник виновник её бед. Которого она за эти годы многократно вспоминала, проклинала, ненавидела, казнила себя за то... за всё.

Сгубил жизнь её молодую. Мерзавец. Трус. Подлец. Поиграл и сбежал.

Разумом-то она понимала, что произошедшее — стечение обстоятельств, что она сама...

"Пока сучка не всхочет — кобель не вскочит" — русская народная мудрость.

Но так было приятно, естественно взвалить все вины на Ваньку! Который, поди, и сдох уже. Брат-то потьмушников посылал. Раз не нашли — значит...

А тут, оказывается, он, юной девичьей судьбы погубитель, живой! Он-то и есть тот странный "Зверь Лютый", про которого иной раз обрывки разговоров доносятся и до её ушей. Это, оказывается, он, её Ванечка, всяких подвигов насовершал. Стал третьим князем на "Святой Руси", хотя, вроде бы, сидит где-то на Не-Руси. И он о ней не позабыл! Вот, поклон передавал, подарки прислал.

Э-эх... А как хорошо с ним было... Уж и не вспоминается... А, может, он меня заберёт отсюда? — Куда?! Кем?! — Да хоть кем! Вон, Агнешка пишет, что ей в его дому хорошо. А? На её место? Да хоть к ней в прислужницы! Лишь бы из этого беспросветного ядовитого болота!

Нет. Зачем я ему? Старая, детная... Кому нужна женщина, которая даже своему законному не нужна?

"Женщина начинает стареть в двадцать три года" — формулировка французского классика 19 в. на Руси 12 в. есть всеобщее ощущение. Жизнь прошла. Пора начинать. Превращаться в ветхую развалину.

Но — надежда. Не конкретно, а так, огоньком в тумане. Что и как — непонятно. Но какой-то свет где-то там... может быть...

Надо... надо что-то сделать... чтобы как-то... переменить нынешнее состояние.

Княгиня не знала не только "как" сделать, она не знала "что". Что она хочет? Только — чего она не хочет. Вот этого всего.

Тем временем природа шла своим обычным ходом, январские холода сменились февральскими метелями и мартовскими оттепелями. К концу зимы в Вислице узнали о победе её брата Ропака в новгородском походе.

Она не могла ни сбежать, ни написать послание. Ни, даже, просто сказать пару слов гонцам с глазу на глаз. Но "если женщина хочет"... Уж в который раз я убеждаюсь, что даже и морские демоны из "1001 ночи", не в состоянии остановить её устремлений.

Перекусывая нитку в вышивке очередного церковного покрывала со св. Войцехом, княгиня окинула взглядом напоследок полотно и задумчиво произнесла:

— Жаль. Жаль, что до сих пор не отомстили злобным язычникам, погубителям святомученика. А ведь можно и брата моего позвать. У него-то нынче дружина большая да без дела.

— Чегой-то?

— Чегой-то — чего? Большая? Новгород — город сильный. Малым войском такой не взяли бы. А без дела — так взяли же. Новых войн вроде не видать. Боголюбский крепкую власть имеет. На Святой Руси — мир. Гридням делать нечего. А на пруссов идти — им и честь, и добыча. А дай-ка ты мне тот моток красных ниток.

Так две весьма сомнительных идеи — "волна-убийца" и "огонёк в тумане" — наложились друг на друга. И на реальные обстоятельства вроде жадности Кудрявого, социальной напряжённости в Польше, нашей победы в Новгородском походе.

Брошенная мимоходом в девичьей над вышивкой фраза была донесена до Казика. Пережевана и обсуждена в кругу советников. После чего сперва тайным доносом, а после и братским письмом осторожно намякнута Болеславу. И сообщена архиепископу Краковскому. Как результат мучительного мыслительного радения князя Казимира пред святынями.

Архиепископ Гедко, возглавивший Краковскую епархию после гибели своего предшественника в катастрофическом походе 1166 г., воспылал, воодушевился и призвал. Всех христиан к уничтожению зловонной язвы язычества у границ Милой Польши.

А вот примас Польской церкви, архиепископ Гнёзно Ян Грыфита отнёсся сдержанно. Он был занят работами по завершению "Ворот св.Войцеха".

* * *

Грыфита — молодец. Успел даже в АИ сделать эту красоту.

Ворота — массивные двупольные распашные двери, отлиты из бронзы, установлены в Гнезненском кафедральном соборе. Представляют на восемнадцати рельефах сцены из жизни св. Войцеха.

Высота каждой створки — 3,2 м, ширина — 84, толщина — 1,5 см. Левая изготовлена одним куском, правая смонтирована из 24 отдельных частей. На рельефах изображена мученическая смерть святого. Особенно хорошо показано профессионально-деловитое выражение лица палача, закинувшего на коленопреклоненного Войцеха ногу и примеривающегося вскинутым топором.

Сразу во избежание: о натурщиках, позировавших для художника, их судьбе — ничего не знаю.

Напомню: отсутствие казни сожжением подтверждено археологией.

Войцеха продолжили расчленять и после смерти: Болеслав I подарил Оттону III отрубленную от мощей святого правую руку: император и святой при жизни были знакомы, император к этой длани и прежде прикладывался.

* * *

Сначала гонцы ждали ответа на послание. Потом пришло водополье. Парни и кони отъелись, обжились, обросли всякими полезными мелочами. Наконец их позвали "наверх". Выходя из приёмной залы с грамоткой, они поймали напряжённо думающий взгляд Казимира и тоскливый — его супруги.

Гей-гей, поскакали.

Увы — лето, в Полоцкой земле коней пришлось продать, купить лодку. На Верху, на Двинце, уже полным ходом шла стройка — гонцам помогли, дальше уже легче, "с ладошку на ладошку перекладывают". Любой местный начальник понимает, что гонцы идут к "самому". Оттого, что они там скажут, может и твоя судьба повернуться. В ту или иную сторону.

В середине лета добрались до Всеволжска, а у меня...

У меня — редкий случай. Редчайший: у меня всё хорошо. В смысле: всё горит, но не так чтобы до неба полыхало.

Саксин взяли, Новгород взяли, Боголюбский расхлёбывает реформы, рычит, ругается, но сгрызть меня не пытается. Такое, знаете ли, в человецах благорастворение.

Ни одной войны! В смысле: большой. Ни одного недорода! В смысле: всеобщего. Про землетрясения и говорить нечего: десятилетиями не было и ещё столько же не предвидится. Пожары, там, воровство по мелочи, беспорядки по глупости... Красота! Нормальная жизнь! Сейчас каналов накопаем, турбин понастроим, детей повыучим и... лежи-отдыхай.

И вот сижу я, такой весь из себя благостно-позитивно-активный, а тут приносят грамотку от ляхов. И сразу понятно, что Пясты играют в хитрую игру, которую сами себе придумали. В переписку с Боголюбским, намёками, через третьи руки.

Телятки. Даль верно записал: "Хитрее теленка не будешь — он языком под хвост достает".

Агнешка сперва очень обрадовалась письму от любимого братика. Потом занервничала:

— А чего это он так много про гадких пруссов и единство христиан для искоренения язычников? Он, вроде, раньше таким религиозным не был.

Пришлось успокаивать бедняжку. И словами, и руками, и... по всякому.

Потом явились Драгун с Точильщиком и изложили свои выводы из наблюдений гонцов:

— Представляется возможным... с большой степенью вероятности можно предположить... судя по непроверенным сведениям...

Короче: темна вода в облацях. Мабуть.

Мне что Польша, что Пясты... не интересны. Но вот те неявные, невнятные оттенки положения Елены Ростиславовны, которые гонцы уловили и озвучили... без сколько-нибудь однозначных аргументов... слухи, сплетни да домыслы... Сама-то она никаких сигналов SOS не подавала. Может, ей там хорошо? А, может, ей там плохо. Но от моего вмешательства будет ещё хуже?

* * *

Как известно, мужчины намёков не понимают.

— Я же ясно дала понять!

— "Дала" — понятно. А "понять" — что?

* * *

Замужняя женщина — здесь все рвутся в замуж. Статус замужней — выше любого другого. Княгиня. Да тут почти все — даже и мечтать о таком не смеют! Третья дама в королевстве! Муж — красавчик, бабы, на него глядючи, просто кипятком... Да, дом в полтора этажа, не богато. И что? "С милым рай и в шалаше". У неё там дети растут, за шесть-то лет уже обжилась. Было бы сильно плохо — уехала бы к отцу или к братьям. Не люб ей Благочестник Смоленский, так Ропак нынче князь Новогородский, они, вроде бы, не во вражде...

Причин о её делах думать-переживать, вроде, нет. Я и не стал. "Но осадочек остался".

Да, девочка, ты права: мне сразу захотелось повидаться с "принцессой". Но далеко и долго. Самолёты не летают, паровозы не везут, видеочатов... нету. Желание есть, а возможности...

Жизнь всё время подкидывает возможности, некоторые мы выбираем. Даже неосознанно. Так и моя дорога к нашей встрече... долгая, петлистая... стечение обстоятельств.

Второй "осадочек" возник от неявных, но неоднократных призывов к идиотизму. В смысле: пойти выкорчевать язычников-пруссов.

Там, в Каупе на Самбии, сидит мой знакомый Кастусь. Князь Кестут. И моя бывшая наложница-изменщица Елица.

Я этой парочке свою жизнь должен. Они меня из застенка Московского вынули. Понятно, что я им долг отплатил. Трижды. "Пожаром Московским". Убежищем во Всеволжске их разгромленной Московской Литвы. И когда помог им обрести родину в Каупе. И нынче помогаю. То людьми, то товарами.

Я прежде не знал, вовсе не планировал, но так удачно сошлось, что Кестут и Сигурд пришли в свои города, Кауп и Гданьск, как раз в то лето, когда случилась польская катастрофа. Пруссы и поляки были заняты друг другом и не могли слишком активно реагировать на пришлых. Пруссы победили, но и у них были серьёзные потери. Собрать достаточно сил, чтобы сковырнуть Кестута... было не просто. Да и военная победа усилила "дружинное сообщество" во главе с дедушкой Камбилой — князем Тувангсте, находящегося в постоянном, хоть и неявном, противостоянии с Криво-Кривайте и вайделотами-жрецами.

Обе стороны — жрецы и воины — поздравляли друг друга с победой над поляками. И готовились к новой схватке, подобной той, что была в начале столетия. Когда на Самбии лежали холмы из сведённых на убой общинников.

Тогда жрецы победили.

Теперь Камбила рассматривал Кестута и сотни его оружных людей как немаловажный козырь в грядущей битве с вайделотами.

Жрецы тоже это понимали и требовали от своего "верховного" — "дубового" похода (ну, не крестового же!) против новосёла:

— Кестут принёс на наши земли своих богов! Его надо убить! Дубиной! По заветам братьев-основателей!

— Не напрягайся. Поход ляхов показал, что христиане дохнут на землях Перуна. И этот сдохнет. Волей священного дуба.

А Сигурд дал денег битым болеславичам. Под заклад земель, отнятых предшествующим королём у кашубов. "Взял временно в управление". И выгнал оттуда всех королевских ставленников.

В Кракове злобились страшно:

— Гданьские изменники! Они с язычниками торг ведут!

Но деньги Сигурда, получаемые от торговли янтарём и прочим прусским товаром, были важнее.

Кастусь, понятное дело, язычник-перунист. Иначе в том "Священном царстве" князю не выжить. А вот люди вокруг него по большей части уже христиане-православные. И что с ними будет? С учётом Неистового Бернара и его проповеди "Окрестить или убить" всех не-католиков?

Я честно отписал Боголюбскому. Вот, де, ляхи намякивают. В ответ — брань нецензурная. В смысле:

— Тут ближние придурки заели. Нахрена мне дальние?

Логично.

Агнешка пишет новое послание, снова чисто личное. Отвечая на некоторые вопросы, вроде:

— Нет, ксендзов тут нет. Но мне не в тягость. Я уже лет двадцать в православии, как к мужу привезли. Нет, про войну с Польшей тут не говорят и не думают. Да, холопов на Руси более нет, а кто приходит — становится вольным. Да, торг в Багдад идёт немалый, хотя последний год встал.

Насчёт крестового похода на пруссов — ни слова. Типа: не поняли мы. Вы ж прямо не спросили? А мы сами не догадались. Но упоминает, что у нас хорошо идёт янтарь от пруссов. Хотя из-за Новгородских проблем — нерегулярно.

Можно понять так, что мы за мир: война, хоть бы и священная — торговле помеха. Или наоборот: торговля "мерцающая", а мы уже знаем где и что пограбить эффективно.

Мельком говорит о христианах в Каупе. То ли: нафига крестовый поход, коли те и сами крестятся? То ли наоборот: бедные братья по вере страждут под игом злобных язычников. Такое не сказано, но как же может быть иначе?

И добавляет несколько вопросов от меня. О княгине Елене. О её здоровье, о детях. Полюбила ли она шёлковые ткани или как прежде тонкий лён предпочитает...?

Снова пара ребят поскакала в даль дальнюю, повезли свиток с болтовнёй светской. Три тыщи вёрст туда, три обратно. Хоть бы доехали в ту Вислицу до распутицы.

Нет, девочка, не провоцировали мы Пястов на крестовый поход. Мы просто не мешали им мечтать. А всё остальное они сделали сами.

Конец сто тридцать седьмой части

Часть 138 "Все сказали: План прекрасен! Вечер песен! Утро басен!".

Глава 703

— А вот те хрен! А не гвозди!

— Давай. Отдам людям — пусть хреном твоим приколачивают.

Заколебало.

— Коллеги! Вершины образности, вкладываемой вами в выражаемые жаркие душевные чувства по отношению к ограниченности номенклатуры и недостаточности наличных объёмов скобяных изделий, вызывают во мне тяжкие фрустрации и спонтанное слюноотделение. Что опасно для жизни, здоровья и чести присутствующих. Потому извольте прекратить. А то вышибу обоих. Нахрен.

Обиженные спорщики перестали интенсивно обмениваться филологическими "хренами". В смысле: акустическими выражениями сильных эмоций.

Кроме акустики взаимное раздражение выражалось в видимом спектре. Терентий изображал "королевского леопарда-альбиноса при восходе солнца за рекой Замбези": обычный, мертвенно-бледный, "благородный" цвет его, пострадавшей от топора давно покойного придурка, физиономии, пятнился розовым. От чего в моей памяти всплывали обороты типа: "Розовоперстая Эос". Или — Эрос? — Всегда путал.

"От зари до зари...

О любви говори...".

А как заря пришла, то можно уже не говорить, а...

"И слово — делом подтверждает".

Внешность головы Городового Приказа всё более напоминала шахматную доску. С белыми и розовыми клетками. А играть на таком поле следует, вероятно, фигурками таких же цветов. Надо сказать мастерам-хрусталеварам: пусть сделают несколько наборов на пробу. Есть в этом зрелище нечто... эосичное. Или — эротичное? Короче: древнегреческое. Кажется, будет неплохой сбыт.

Второй собеседник придерживался традиционной моноцветности, всё более уходя за красный край видимого. Такой, знаете ли, хорошо проваренный речной рак. С негритянскими, вероятно, корнями — уже и чернотой наливается.

Не думаю, что у Глазко в роду больше темнокожих предков, чем у любого из нас. Все мы, люди-человеки, родом из Африки. И неоднократно. Но вот так багроветь от злости в черноту дано не каждому.

— Итак, коллеги, поместите ваши хрены в предназначенное для этого господом богом и самой природой места. Употребите их соответственно божьему промыслу. Народу нашему на пользу и приумножение, себе — в удовольствие. И извольте завтра к этому времени представить согласованное решение по гвоздям.

— Так он же сам...!

— Что было, то и дали...!

— Стоп! Совместное. Завтра. Идите.

"Коллеги" злобно шкворча под нос и шурша бумагами, синхронно выметнулись из-за стола. И закономерно застряли в дверях.

У меня тут писальня (от "писАть", а не как вы подумали). Вовсе не кафедральный собор с воротами для жеребцов четверней. Потолкались там и, наконец, удалились.

В дверь заглянула удивлённая Агафья:

— А чего это они? Чуть не покусали друг друга.

— Гвозди подковные нужны. А нету. То ли заказа не было, то ли в план не поставили. Мда... Забавно.

— Чего "забавно"? У тебя ближники друг друга чуть не загрызли, а тебе забавно.

— Забавно — завтра будет. Гвозди подковные — для подков. Коли гвоздей нет, то и подков не наделали. Интересно, додумаются они до этого сами?

Она вошла в комнату, автоматически провела пальцем по подоконнику, посмотрела, поморщилась — пыльно. Мотнула головой писарю в углу:

— Сбегай, отроче. Кваску попей.

Уселась на лавку и осторожно произнесла:

— Не моё, бабы глупой неразумной, дело. Но...

— Стоп. Гапа, кончай прибедняться-придуриваться.

— Ишь ты. Придурь ему моя не нраву. Ну изволь. Глупость ты сделал, зря Глазко под Терентия переставил. Собачатся они.

— И? Под тебя вернуть?

— Что? Не! Не дай бог! Ну его, ирода. Ухватит за горло и давит, и давит. Вцепится как пиявка и не отстаёт.

Никогда не слышал о пиявках удушающего действия. Хотя в человеческом обществе и не такие мутанты встречаются.

— Новый приказ под него делать?

— Не. Много чести. Ты его как-то... отдельно поставь. И... Ваня, забери от меня этих... движухеров. Я за ними не поспеваю. Так и погорим все нах... вообще.

Я подробно рассказывал про свою "Столократию". Про "Табель о рангах", правилах производства в чин, отраслевой принцип в противовес обычному здесь территориальному, двухуровневая система "приказ-стол".

Когда это создавалось была куча волнений, надежд, прямо скажу, душевного трепета:

— Вот! Сейчас! Град сияющий! На горах Дятловых! На века!

Как в тот день радовалась и посмеивалась смущённая Агафья. Когда я её посреди многолюдного собрания почти всех жителей тогдашнего Всеволжска в кафтан старшего сотника заворачивал...

Прошло, устарело. Система управления перестала соответствовать объекту управления: объект вырос и усложнился.

Вспоминая прошедшее, я вижу ключевые точки. Этакие тогда казались мелочи!

Начали делать бумагу. "Жестяную", из соломы.

Да нафига?! Вся "Русь Святая" на бересте пишет и не заморачивается!

Но трудоёмкость записи упала на порядок.

Следом пошёл "баскачий обычай". Здешние таких слов не знают, но я-то помню.

Ордынские баскаки проводили на Руси всеобщие переписи. Довольно качественно и регулярно. Для сравнения: перепись 14 в. в Париже (только) даёт 200 тыс. населения по одним источникам и 80 тыс. по другим.

Это переписи для налогообложения. У меня в Пердуновке цели были другие: какие мат.ценности у меня есть? Фактическая ревизия с документированным результатом.

Имея достоверной результат можно работать по отклонениям, приход-расход.

Снова трудоёмкость (при подготовке решений) упала на порядок. Одно дело пройти по десятку амбаров и посчитать там мешки с зерном, другое — заглянуть в книгу движения мат.ценностей.

Росло хозяйство — росло число категорий учёта. Включая, например, отработанные крестьянами дни. Уже не материальные вещи. Пальцем не ткнёшь, на зуб не проверишь.

Следом, по другому поводу, но тоже "по-баскачьи", тотально, пошла запись тех.процессов.

— Батяня мне родовой секрет вытяжки проволоки передал!

— Прелестно. А теперь продиктуй. А то вдруг помрёшь и не передашь.

— Не-е... женюсь, выращу сыновей. Им и расскажу.

— Человек, отказывающийся исполнить мою просьбу, не может быть уверен в продолжительности своей жизни. Даже до завтра. Сыновей может и не... не случиться.

— Ни чё! Бог не выдаст! Свинья не съест!

— Эт точно. Христодул покойничков глубоко в болоте топит, свиньи туда копаться не полезут.

Рефрен "места на кирпичах ещё свободны" стало возможным не повторять часто. Всё-таки, наш народ быстро учится. Хотя, конечно, не с одного раза.

Слоган снова зазвучал при переходе на Стрелку. И постоянно возобновляется при приходе каждой очередной группы переселенцев. Периоды озвучивания сокращаются до 3-5 дней. Кратное снижение расходов. Потому что — опыт. "Ручки-то помнят". Что говорить и куда тащить.

Вроде бы — чего хитрого? Вот соц.работник. Его дело поговорить с человеком. Человеку такое — спокойный разговор с чиновником — редкость, часто первый случай в жизни. А у чиновника набор в полсотни стандартных ситуаций. Кем-то сыгранных, продуманных, записанных. Им — выученных и обкатанных. Он наперёд знает, что человек скажет. Что надо сделать, чтобы тот возмутился-возбудился-занервничал. Или наоборот. Не для всех, для 95%. Остальные — особ случай. Такой материал — к мастерам. Которые посмотрят, подумают. Опишут пятьдесят первую ситуацию. И инструкцию по поведению в ней.

Можно я не буду вспоминать толпы коллег-попандопул, которые про работу с народом, как с совокупностью отдельных людей, уникально-типичных, вообще не...?

Записанное надо как-то обрабатывать, хранить, упорядочивать. Появились архивы.

Ещё жёстче стал "учёт и контроль" в нашем "казарменном коммунистическом" обществе в первую зиму на Стрелке.

Сожрал "ватрушку под подушкой" — убил соседа. Слабостью на лесоповале. Вывод? — Всё движение наличных "ватрушек" — под запись и контроль. "Жрунов" — под кнут и на половинную пайку.

Не хватало всего. Очень... в натяг.

Едва мы начинали как-то... стабилизироваться — все планы рушились.

"Беспощадна судьба, наши планы круша.

Час настанет — и тело покинет душа.

Не спеши, посиди на траве, под которой

Скоро будешь лежать, никуда не спеша".

Я бы "посидел не спеша". Но если я сяду, то другие лягут. Да не под траву, а под снег.

Русь, факеншит. Свежо тут.

Типа: пришли голодные мещярики. Вшивые, больные, озлобленные. А когда я — я ж рациональный человек! — только задумался о том, чтобы их всех выгнать и "закрыть глаза и ворота", на меня так посмотрели... Нет уж, лучше я буду хвою с ёлки зубами перемолачивать, но потерять уважение своих людей... просто смерть.

Смерть, коллеги. Ваша. Реально. От неуважения туземцев. Извините за простоту.

Тогда я повторял себе американскую максиму:

"Неспособность к планированию означает планирование неудачи".

Из чего сделал очевидный вывод:

— Ваня! Итить тебя и трендом, и тенденцией! Научись предусматривать катастрофы.

"Чёрные лебеди как повседневная среда обитания"...

"Летит, летит по небу клин усталый -

Летит в тумане на исходе дня,

И в том строю есть промежуток малый -

Оставили там место для меня!".

Мда... Курлы-курлы и... бздынь.

И ты — посередине. Ищешь тропку. "Наугад, как ночью по тайге".

Тут, знаете ли, древнегреческого стоицизма не достанет, тут нужен наш, исконно-посконный пофигизм.

Или по Черчиллю: "От неудачи к неудаче не теряя оптимизма и воли к победе".

"Воля волею, коли сил невпроворот".

"Силы" пришлось создавать, накапливать, регистрировать и планировать.

* * *

Катастрофы? — Ну-у... если подумать... и знать... то кое-что можно предусмотреть. Хотя бы задуматься.

Эль-Ниньо (исп. "мальчик"), или Южная осцилляция колебания температуры воды в экваториальной части Тихого океана. Область нагретых приповерхностных вод смещается к востоку. Ослабевают пассаты, замедляется апвеллинг у берегов Перу. Противоположная фаза осцилляции — Ла-Нинья (исп. "девочка").

Характерное время осцилляции — 3-8 лет, сила и продолжительность сильно варьируется.

Нахрена?! Где мы, а где Перу?! — Да как сказать. Есть в нас во всех что-то перунистическое. Или правильнее — перуанистическое?

Тихий океан — огромная охладительная система, обусловливает движение воздушных масс. Изменение температуры влияет на погоду в общемировом масштабе.

Сходно в Индийском океане — "Индоокеанский ниньо". Подобное есть в Атлантике: вода вдоль экваториального побережья Африки становится теплее, а у Бразилии — холоднее. Прослеживается связь с Эль-Ниньо.

Для нас важно, что Эль-Ниньо приводит к снижению активности атлантических циклонов. У них там "мальчик", у нас тут... э-э-э... "полярные лисы" толпами. Проще: засуха.

Гражданские войны в годы Эль-Ниньо в два раза чаще, чем в годы Ла-Нинья. Связь между климатом и военными действиями опосредована неурожаями, частыми в жаркие годы.

Кажется, отзвуки этой темы звучат и в "Хищнике": в очень жаркие годы появляется "демон", делающий из людей трофеи.

У этой "осциляции" есть характерное свойство — "сдвоенность". Если один год — засуха, то и следующий будет похожим. Яркий пример: "Голодающее Поволжье".

Не всегда. Не везде. Может, и не будет. И вообще: мне нечем померить температуру возле Перу за много лет. Но... ненулевая положительная корреляция.

"Лучший способ стать пророком — иметь хорошую память" — Черчилль.

* * *

Чтобы погасить флуктуации производства самого главного продукта в нынешнем обществе — еды, пришлось создавать хранилища. На Рязанщине урожай по хлебу скачет и в 21 в. в три раза. "Вся Святая Русь — зона рискованного земледелия". Я про это уже... Про хлебные ямы — уже и подробно... засолку рыбы, птицы, фарш на ледниках, бочкотару, вещевые склады, режимы контроля, пож.без... тоже.

Это огромное хозяйство требует ресурсов. При создании, расширении, просто — при существовании.

"Запас карман не тянет" — русское народное.

Неправда. "Тянет". И даже очень.

Как-то коллеги-попандопулы про создание гос.резерва...

Как и ещё об одном неприятном свойстве: увеличении срока оборота капитала.

В здешнем хозяйстве оборачиваемость — три года. "Вложился" — сделал поле. Два-три года — выпахал. А вот если нужно создать и поддерживать двухлетний запас на случай того Эль-Ниньо...

Другой тип регулярных природных катастроф — паводки. Тут полегче. Это ж не в Перу с горки океаном любоваться! Половодье предсказуемо и по отметкам прошлых лет, и по глубине и плотности снежного покрова в конце зимы. После того, как мы вынесли станции связи, которые и метеорологию меряют, в верховья Оки и Волги — стало возможно... нет, не предсказывать, но, хотя бы, оценивать перспективы.

Кроме природных бывают катастрофы "рукодельные". Да я сам постоянная катастрофа!

Нет, не потому, что "пальцем сделанный", как вы подумали.

С осени 1164 г., когда мы зацепились за Стрелку, идёт ежегодное утроение населения.

Ме-е-едленно.

Утроение.

Такое нормально для какого-нибудь курортного городка в "высокий сезон". Потом межсезонье, население возвращается к нормальному.

Где вы у меня видели "нормальность"?

У меня — не туристы. Они приходят и не уходят. Для того всё и было задумано, чтобы не уходили. Они не платят, а наоборот. И вообще — они здесь жить навечно собрались.

Две категории. "Пришлые". Разных видов. Волей, неволей. И "местные". Туземцы. Которые стали "моими" вместе с землёй, на которой они "испокон веку". Которых мы тоже постепенно превращаем в "пришлых" в других частях контролируемой территории.

Для сравнения: население Европы утроилось с 11 по 14 в. За триста лет. У меня — за год.

Ни одна нормальная соц.структура такого не выдержит.

Ме-е-едленно.

Ни одна.

Тут некоторые рассуждают о соц-изме, кап-изме и фед-изме. Не надо. "Это — другое".

Это режим ЧС. Эвакуация под бомбёжкой из зоны стихийного бедствия. Неопределённой продолжительности. С самоокупаемостью.

Мда... Именно так я оцениваю здешнее житьё-бытьё. "Святая Русь" — зона бесконечного бедствия, переменной, но всегда высокой, интенсивности бедственности.

Мы выкручиваемся. О некоторых методах — я уже... Как выглядит планирование в таких условиях? — Как на пожаре. Присвоил категорию, оценил площадь возгорания, дальше количество расчётов и водомётов — по инструкции.

Увы, для нашего случая инструкций нет. "Сама-сама".

Ещё. Я же прогрессоидное техно-попандопуло. В смысле: из меня постоянно сыпятся инновации. Которые надо внедрять. Потому что — "хорошо". А для этого — планировать.

Типа:

— У позапрошлом годе мы сплели 30 пар лаптей. И все людЯм пошло. У прошлом годе мы сплели 100 пар лаптей. И все люди побрали. В нонешном годе сплетём три ста пар! И усё будет абгемахт!

Нормальное линейное планирование с постоянным мультипликативным коэффициентом. Не у нас.

— Не-а. В нонешнем годе мы вовсе лапти плести не будем. А людям дадим сапоги из нашей, по новому, без кожемяк, сделанной кожи.

— Не... Ну ты, Воевода, и заелдырил. И как же ж такое...? А коров-то скока надоть? А? А сена к ним? А ентого... ну... струменту... чанов, там... отравы ихней... И-ик...

Я уже говорил: инновация — головная боль для любого организатора производства. Если для изобретателя/конструктора/технолога инновация — часть его дела, его души, то планировщик, менеджер работает не с сутью ("сапоги"), а с цифирью. Было: п/л (пар лаптей), стало: п/с (пар сапог). А теперь отследи и измени все материальные цепочки, которые эта замена "п/л" на "п/с" затрагивает.

Нормальное планирование идёт "от достигнутого": было сто "фигурных болтов", сделаем сто десять. Для чего потребно...

Такой подход мы применяем, но очень ограниченно. А уже утроение... да хоть чего!, даёт качественный скачок. Три человека могут помыться одним ведром колодезной воды. Десять... вряд ли. И что? Три колодца в ряд копать?

Другой подход "от желаемого".

— Шорник делает десять сёдел за год. Нужно сто. Сделать фабрику по изготовлению сёдел. С возможностью расширения до тысячи.

Похоже на обратный инжинириг или программную декомпиляцию.

От желаемого, существующего пока только в мозгу Ваньки-лысого или его ближников, раскрути причинно-следственные цепочки назад, к исходникам. Вода, земля, люди... Построй сеть преобразований "исходного" в "желаемое". Согласуй их по технологиям, ресурсам, срокам...

Такое не свойственно хомнутым сапиенсом вообще.

— Пальма. На ней бананы. Влезли и съели.

— А завтра?

— Будет день — будет пища.

Особенно не свойственно в России. Хотя ни пальм, ни бананов не наблюдается.

И совершенно не свойственно религиозному средневековому обществу. "Иншалла", "на всё воля божья". "Птицы божьи не жнут, не пашут, а каждый день напитаемы бывают". Чем? — Божьей милостью. А как её планировать? — Никак. "Пути господни неисповедимы". Молись, говей и причащайся.

У людей кипят мозги, подскакивает давление и спонтанно срабатывает пищеварение. Про бессонницу и неврозы... горстями как с куста.

Тут даже православная надежда на чудо не помогает, тут нужно тюремное: "не жди, не бойся, не проси", или наше-народное: "а пошли вы все!".

По счастью, люди — разные. Всегда есть надежда, что в достаточно обширной выборке найдётся этакий... "фигурный болт с резьбой", который сможет "вкрутиться" и в эту, здесь совсем не типичную, манеру мышления.

Таким уникумом явился у нас Глазко.

Когда-то давно в Пердуновке мы построили канал. Спустили воду из Гудкова болота в речку Угру. Землицы нам гожей понадобилось. Да и подсушить кубло голядских велесоидов было полезно: как бы на том месте какая-нибудь новая нечисть не завелась.

На оголовье канала посадили водяную мельницу. Чисто чтобы водица не пропадала зазря. К мельнице подцепили молотилку. Чего-то надо ж подцепить? Да не простую, хотя здесь и простых нет, а с шасталкой.

Я тогда планами насчёт молотилки и мельницы сильно не хвастался, но, когда рисовал и мастерам задания давал — не прятался. Народу, временами, много собиралось. Селяне слушали внимательно. Мнения... разделились. Потому и не секретничал: интересно знать кто как мои, даже самые завиральные, идеи воспримет. Просто на слух, просто по карябываемым на песке да на вощаницах картиночкам.

Может представить будущее — в чертеже, образом, цифрами? — Можно смотреть на начальника. Кто будущего не представляет — даже и пробовать не надо. Руководитель — всегда воображение пока несуществующего.

Этот Глазко, разглядывая чертежи, сумел вообразить функционирование пока не существующей установки и задать деловой вопрос:

— Слышь, боярич, а тута скока будет? Тута ж по-разному надоть...

Что я немедленно и отметил:

— Точно тебя назвали: глазастый. Верно: зазор между барабаном и подбарабанником надо пробовать и смотреть. Причём зазор неодинаков: вверху должно быть пол-вершка, в середине — четверть, внизу — осьмушка. Заранее точно не скажешь — придётся клиньями выставлять.

Зерно бывает полновесное и щуплое. Бывает сырое. Поэтому молотилку нужно настраивать.

Ну сказал и сказал. Мне тогда много вопросов задавали. Умные, правда, не часто. Вот мужичка и заприметил. И — ничего. Если кто думает, что я его сразу... схватил, расцеловал, возлюбил, научил, воодушевил и... и по всякому уелбантурил, то — нет.

Нормальный мужичок. Жена, дети, изба, корова... Ко мне в подсоблятники не рвался, да и я поводов его дёргать не находил. Что не поручишь — сделает нормально. Без разгильдяйства и саботажа. Но чтобы какой-то изыск или энтузиазм... "В общем ряду". "Как все так и мы".

Зимой, когда я зазывал мужиков грамоте учиться, походил в ликбез. Недолго, каких-то особых талантов... не проявил. Таких в ту пору пару десятков было.

Когда на Стрелку из Пердуновки пришла первая партия переселенцев — и он там. С двумя девчушками.

Жена померла, дочек самому воспитывать... Не у каждого мужика хватит. Не любви или, там, душевного стремления, а просто сил, терпения и внимания. Тут же везде "гендерное разделения труда". Нормальный мужик не может и не хочет заниматься "бабскими делами". Не умеет. А девок надо этому научить. Значит — самому выучиться.

* * *

Когда я как-то заплёл дочке косу, её в школе сразу спросили:

— У вас дома что-то случилось?

— Ага. Мама к бабушке поехала.

Мне было стыдно.

А Глазко дочкам косы плел даже не глядя.

* * *

Снова: хорошо, молодец. Но чтоб как-то особенно... не.

"Не было бы счастья, да несчастье помогло" — русское народное наблюдение.

Таскали брёвна в штабель. Одно сорвалось. Попало ему по колену. Сложный перелом. Оно-то срослось. Как у Ярослава Мудрого — неправильно. Мужик — не князь, коня под седлом во всяк миг не подадут. Ковыляет-шкандыбает. Толку от него на стройке... Грамотный? — В кладовщики.

Дальше сработали те свойства личности, за которые он прозвание своё получил. Глазастый. Внимательный, въедливый, независимый, несколько вздорный.

Я зубами скриплю и слезьми плачу. От досады на себя. Ведь вот же — талант! Но пока бревном ему ногу не сломало — не видел. Сколько же таких мужичков вокруг невидимо ходят! И что делать? Ноги-руки им ломать? Чтобы редкостные свойства душевные проявилися.

На товаре сидеть и не скурвиться... не у всякого духа хватит. У Глазко хватило. Духа для честности, въедливости, чтобы замечать недостатки, смелости, чтобы об этом громко говорить.

Повысить.

Некоторым не понравилось. Чуть не убили. Тросточка у него такая... физиотерапевтическая — пудовая. Побил "расхитителей гос.собственности". Одного — насмерть.

А жоподелаешь? — Неотъемлемое право на самооборону.

Наградить.

Вредный мужичок. Нудный и въедливый. Он и меня пару раз доставал. А уж Агафью сколько... Но — по делу. Завсклад в Дворцовом приказе — это такая должность...

После создания первых приказов, у Гапы, а фактически у меня, оставалось множество функций, которые со временем выросли в отдельные службы. Связисты, разведка, контрразведка, госбезопасность, переселенцы, кораблестроение, флот, дороги, геодезия, геология, география, рацухизация в куче вариантов, казначейство, банки, астрономия, метеорология, метрология, высшее образование, правосудие, типография, духовенство...

Всё это, пока оно ещё не разрослось, не выделилось, нужно обеспечивать. Особенности: большая номенклатура и высокий уровень непредсказуемости. Выше и больше, чем в любом другом приказе. И на "горячем" месте — Глазко.

Нормальному кладовщику говорят: дай.

Тот отвечает: на. Или: нету.

Нач.мат. должен предусматривать. Чтобы "нету" не звучало. Или, хотя бы, не часто.

Глазко приходит к Гапе:

— Надобно полста котелков медных. В складе нет.

— Да на что?

— По весне лодейщики в новые земли пойдут.

— А ты откуда знаешь?

— Слышал.

Понятно, что собирая, к примеру, отряды землепроходцев, Агафья составит перечень потребного, прикажет Глазко оценить наличие на складах, составит заявки на недостающее, передаст производственникам... Это будет. Позже. Увы, как у нас на Руси принято — в последний момент.

А тут мужик сам вперёд просчитывает и прикидывает.

Так это ж хорошо! Давай-давай! Тащишь? — Тащи больше!

Склады есть не только у Дворцового приказа. Если чего нет — идут в соседний. А там... Чаще всего "есть" — у Глазко. Потому что место такое... разнообразное. Отчего у него постоянная информация о текущем дефиците. Что он и отражает в своих докладах и заявках.

В ноябре 1168 г. я собрался в поход Киев. Это "собрался" состояло из двух частей: что с собой брать. И что делать остающимся на месте. Ну не в спячку же, как медведь на зиму, им впадать! Понятно, что всё, прежде задуманное, должно быть исполнено. При этом, очевидно, будут возникать всякие негоразды и несуразицы.

Нормально "разводящим" в таких делах работаю я. Пока меня нет — СПГ. Нет, это не то что вы подумали — Совет Приказных Голов. Но в этот раз я троих — Агафью, Николая и Чарджи — с собой забрал. Оставшиеся головы решили, что им нужен... координатор. Свои-то планы они и сами понимают, а там, где стыки, нужен кто-то независимый, кто с разных сторон посмотрит-подумает. Проблемы почти все — мат.тех.снаб. Старшие кладовщики и так уже у Глазко собираются, согласовывают возможности и потребности.

"Самодеятельность трудящихся масс", неформальный консультационный орган: совет зав.склад. В "Саге о Форсайтах" упоминают "клуб дворецких". Разные "бериморы" собираются, обмениваются. И, временами, выдают своим лордам ценные советы, основываясь на инсайде.

Первый шаг: знать что есть — Глазко сделал сам. В силу своего занудства.

Второй: знать, чего у соседа нет — получился из-за места, из-за более широкой, чем у других, номенклатуры и динамики.

Третий: знать, что кому будет нужно завтра — продумать по логике. В силу наличия мозга.

Результат? — Госплан.

Ме-е-едленно.

Госплан — реакция системы с форсированным интенсивно-экстенсивным развитием на постоянные дефициты в МТО.

* * *

Тут я должен предусмотреть нервические подёргивания ляжек и других частей тел, включая извилины, адептов свободного рынка.

Можно я не буду пересказывать всю "историю экономической мысли"? Так только, пунктирчиком.

Адам Смит, "невидимая рука рынка".

Верю. Коллеги, я — за. "Будут и на Марсе яблони цвести". Когда доберёмся. Из моего 12 в. что до "свободного рынка", что до марсианских садов — одно... как бы это литературно? Однодистанцвенно?

Но "рука" — есть. "Невидимая". Потому как и самого рынка нет.

К 21 в. "в Швеции найдено 80 тысяч серебряных дирхамов, отчеканенных в исламском мире между 670 и 1090 годами. В России, Белоруссии и на Украине таких монет обнаружено 207 тысяч, что является лишь малой толикой действительного трансфера серебра".

"...на один миллион таких монет в XI-м веке можно было купить 10 тысяч рабов".

Уточню: "купить". Не "продать". Продавали, тех, кого довезли, за совсем другие деньги.

Рабы — товар? Дирхемы — деньги? "Деньги-товар-деньги" — формула империализма, высшей стадии капитализма. И, как оказывается, работорговли.

Т.е. рынок есть? — Не-а.

Серебра "Святой Руси" хватило не только на "ордынский выход", из которого в Орде джучиеву монету чеканили, но и на первые московские деньги. Талеры-ефимки пошли лишь с середины 17 в. Причём своего серебра нет. Его ввозят. Преимущественно монетами.

Т.е. рынок есть? — Не-а.

Аль Гарнати даёт цену на печёный хлеб в Курске, "которого достаточно на день здоровому мужчине". Буханку выпекли и продали.

Рынок есть? — Не-а.

Сообщения о торговле, об обмене товара на деньги — есть. А рынка — не-а.

Парадокс...

Факеншит! Это же Россия! "Аршином общим не...". Даже в таком, вроде бы повсеместном занятии как экономика.

Простой вопрос: чьи это сообщения?

"Святая Русь" веками существует в двух разных экономических плоскостях.

Поверху, по нескольким торговым маршрутам: Ладога — Чёрное море ("из варяг в греки"), Ладога — Каспий ("из варяг в хазары"), Каспий — Чёрное море ("из хазар в греки", так шёл Гарнати) идёт торг. Преимущественно — транзит. Из местного — рабы и шкурки.

Вот вдоль этих линий, где — на версту, где на десять — и существует рынок. Дальше — натур.хоз. Где дирхемы — не деньги, а украшения для женщин и коней, монисты и решты.

Пятнами рыночности являются города. Их на Руси — 200-300. Каждый город владеет землёй, на которой его жители выращивают себе еду. Натурально. И таких, наполовину натуралов, горожан, аж 2-4%. А остальные? — А те вообще... полные натуралы.

"Свободный рынок" — абстракция, в чистом виде существовать не может.

Отобрать дешевле, чем купить. В состоянии полной свободы "свободный рынок" мгновенно превращается в бандитизм.

"Руки на затворе, голова в тоске. А душа? — Уже взлетела. Вроде...".

Кто-то становится "регулятором". Чтобы у "сторон сделки" — "души" не сильно вылетали.

Это хорошо видно в торговле Античности и Средневековья: всякая торговая экспедиция в края, где нет "регулятора", есть и экспедиция военная. Торговый караван естественно превращается в бандитский и обратно.

Поскольку торг "с рукой на затворе" неэффективен, то "свободу рынка" ограничивают.

"Не стреляйте в коммивояжёра. Он же коммит как умеет!".

Вариаций ограничений свободы рынка придумано великое множество. Для средневековых городов обычно правило:

— Кто у нас не живёт — тот у нас не торгует.

— А остальные?

— Стоят за воротами, и ждут, когда "настоящие купцы" у них купят.

Именно на "за воротами" и поднялись немецкие Фуггеры.

Глава 704

Из относительно последних (или правильнее — крайних?) всплесков экономической мысли нашего, извините за пиар, прогрессивного человечества вспоминается "монетаризм".

Милтон Фридман: постоянное малое расширение предложения денег. Свободный рынок с минимальным вмешательством государства. Добровольные вооружённые силы, плавающий валютный курс, отмена медицинских лицензий, отрицательный подоходный налог, отмена школьных ваучеров. Постоянное наращивание денежной массы.

* * *

" — Рабинович, зачем вам столько денег? Мы же идём к коммунизму!

— А на обратный путь?".

По пути к капитализму — аналогично.

* * *

Вмешательство гос-ва есть: деньги дорисовывают. Рынок не свободен. Но — "минимально".

Специально уточню для цветмет-экстремистов с уровнем мышления Гарнати или Низами: золотые или серебряные деньги (солиды, дирхемы...) — товар-деньги (с ценностью их изготовления). А "чистые" деньги, которые собственно и нужны экономике — бумажки, электрончики или вытершиеся беличьи шкурки. Куряне это поняли ещё в 12 в.

Из 14 пунктов, предложенных Фридманом в "Капитализме и свободе", в США реализован только один — отмена обязательного призыва.

То ли дело в "Святой Руси"! У нас — ни обязательного призыва, ни мед.лицензий, ни подоходного налога. "Школьные ваучеры" — а кто это? Всё по "певцу свободного рынка". Средневековье. Ни капитализма, ни свободы.

Постулаты Фридмана работают в обществе, привыкшем к жёсткой индивидуальной конкуренции. В странах с переходной экономикой свободный рынок приводит к обнищанию огромного количества людей, обогащению крупных компаний, выводу из-под контроля гос-ва образования и медицины, к маргинализации значительной части населения.

Его максима: "У общества целей нет, цели есть у индивидуальностей".

Попробуйте наложить эту сумму идей на "Святую Русь" 12 в. Какая может быть "жёсткая индивидуальная конкуренция" в обществе, где основная форма собственности, производства и образа жизни — крестьянская община?

И вот тут заняться "монетаризмом"? — А чё? Снизим учётную ставку!

Да, Мономах так и сделал. Один раз. После того, как киевляне выжгли свою Гору.

Такое не инструмент управления экономикой, а средство аварийного пожаротушения.

Фридман — реакция на Джона Мейнарда Кейнса. Который сам — реакция на Великую Депрессию.

Кейнс доказывал необходимость активного вмешательства государства в макроэкономическое функционирование рыночного хозяйства.

Рыночной экономике не свойственно равновесие, обеспечивающее полную занятость. Причина: склонность сберегать часть доходов. Приводит к тому, что совокупный спрос меньше совокупного предложения. Преодолеть склонность к сбережению невозможно.

Черномырдин: "Много денег у народа в чулках или носках. Я не знаю где — зависит от количества".

"Синдром Плюшкина" сидит в каждом. Не каждый сберегает прошлогодний надкусанный калачик и носит кофту в стиле унисекса, но в совокупности... рынок не балансируется.

Гос-во должно воздействовать на спрос: увеличение денежной массы, снижение процента (стимуляция инвестиций). Недостаток спроса компенсируется за счёт бюджетного финансирования.

Забавно. Все уверены, что "свободный рынок" и есть равновесие. Между спросом и предложением. Кейнс добавил мелочь: "полная занятость".

Падение спроса вызывает сокращение производства, разорение товаропроизводителей, увольнение работников, безработица, снижение доходов населения. Дальнейшее падение спроса. Замкнутый круг, удерживающий экономику в хронической депрессии.

Кейнс: если потребитель не способен оживить спрос, это должно сделать гос-во. Если оно оплатит крупный заказ, это приведёт к дополнительному найму рабочей силы. Получая зарплату, бывшие безработные увеличат свои расходы и повысят спрос. Что повлечёт рост предложения и общее оздоровление экономики. Гос.заказ может быть грандиозным и малополезным.

"Пилите, Шура, пилите. Она золотая". В смысле: гос.заказ. Только "распиленное" вывозить нельзя, а то "совокупный спрос" вырастет не здесь, а как у Чапаева — "в мировом масштабе".

Типичные примеры: гигантские стройки, храмы разных богов, общественные работы в Парижской коммуне. Дотируемое жильё, дороги, высокие пенсии, пособия. Военные заказы. Оружие или будет уничтожено в войне, или "списано по старости". Малоценно, но стимулирует.

Получается, что любая "денежная" экономика не может быть "либеральной".

Есть деньги — нет либерализма.

"Каждый трест носит в своей груди семена собственной гибели, как петух, который в штате Джорджия вздумает запеть слишком близко от сборища негров-методистов".

"Денежная" экономика агрессивна. Не только из-за стремления к новым ресурсам. Такое свойственно и феодализму. Например, испанцы стремились захватить золото инков.

Не только из-за стремления к новым рынкам сбыта, свойственному капитализму. Например, "Опиумные войны" в Китае или британский запрет работорговли в Африке.

Биологическое свойство — "накопительство" — присущее даже обезьянам, что показали эксперименты с гиббонами, о чём я уже... принципиально разрушает баланс между спросом и предложением.

Всё, что ты сегодня сделал — ты должен сегодня съесть. "Общество ежедневного тотального потребления". Тактика мартышки на пальме. Иначе — "сжимающаяся спираль хронической депрессии".

"Что с человеком не делай — он упорно ползёт на кладбище". А человечество — назад в джунгли.

К 21 в. известны варианты смягчения "биологии".

1. Банковская система. "Накопления" изымаются из "чулков и носков" и вбрасываются в экономику в виде кредитов.

2. Рассрочка. Сперва "предложение" удовлетворяет "спрос". А уж потом "спрос" оплачивается. "Жизнь в долг". "Крысиные гонки".

3. Налоги. У государства "своих" денег нет. Отбирая их у граждан, оно тормозит "накопления". И тратит отобранное на "грандиозные проекты".

* * *

"Проблемы расширенного воспроизводства необходимо решать не с позиции предложения ресурсов, а с позиции спроса, обеспечивающего реализацию ресурсов".

Факеншит! Так это же проблема всякого прогрессоидного попандопулы!

Кейнс про это ещё когда... а мы и по сю пору не...

"Прогресс" — всегда новые товары. На которые нет спроса, потому что они новые.

Не только вещи.

— Люди! Я научу вас свободу любить!

— Свободу? Не, нам не надь. У нас иной раз воля быват. А свобода... не.

Множество придуманных, спрогрессированных товаров — не пользуются спросом. Потому что в натуральном хозяйстве спроса вообще нет. Как мы создавали спрос на "колёсную мазь"! Сколько воплей и насмешек я тогда выслушал! Теперь-то метут и ещё просят, но чего это стоило.

Повторюсь уж в который раз: коллеги, то что вы смогли придумать и сделать — несущественно. Существенно как быстро мозги аборигенов — консервативные, средневековые, религиозные, крестьянские, родо-племенные... смогут принять ваше очередное гениальное озарение. Их мозги важны — не ваши. Вы тут как петушок: прокукарекали. А солнце? — А фиг его знает.

* * *

"Рыночная экономика не может саморегулироваться, и поэтому вмешательство государства неизбежно".

Кейнс заелдыривает как-то... очень по-совейски. А вообще-то он философ, экономист и исследователь нравов. Считал, что тяга к богатству оправдана лишь постольку, поскольку она позволяет "жить хорошо". А "жить хорошо" — не значит "жить богато", это значит "жить праведно". Единственным оправданием экономической активности человека является стремление к нравственному совершенствованию. Прогнозировал, что по мере роста производительности труда продолжительность рабочего дня будет сокращаться. Отчего жизнь людей станет "разумной, приятной и достойной".

Совместить "потреблятство" (для стабилизации экономики) и "праведность" (для души и философии)...? Потому последователи его "выхолостили". И продолжают.

Гос-во должно сглаживать колебания спроса. Инструмент — фискальное и монетарное стимулирование.

Экономика — "чёрный ящик". На входе: удавки налогов и вентили кредитов. Одно прикрутили, другое открутили. На выходе? — О! Заработало!

Не годится. У меня. Потому что "чёрный ящик" — пустой. Натур.хоз. Если цена на шкурку где-то вдвое поднялась или упала, то для 95% "хозяйствующих субъектов" в этой стране... однофиговственно.

В который раз я это повторяю? В пятый? В десятый? Но слой "рыночного" стереотипа — очень уж толстый, как лобовая броня на танке, с одного раза не пробивается. Что особенно странно в России. Где за 20 в. элементы "натурализма" стремительно распространялись по всей стране раз пять. Даже если они назывались красивым словом "бартер". Где десятилетиями работали "заменители денег". Не только в виде талонов, купонов и карточек, но и в форме поллитры, табачной пайки или "франклинов".

"Свободный рынок", "монетаризм", "кейнсинианство", при всём их многообразии, на "Святой Руси" работать не будут. Потому что здесь монета почти для всех — цацка бабе на шею или решта на узду.

Факеншит! Коллеги, много ли вы видели дам в ожерельях из пачек "франклинов"? Или "тачек" с аналогичными гирляндами по капоту? — Здесь такое постоянный элемент "выхода в свет".

* * *

И остаётся у меня только прямое управление. Оно же — директивное, оно же — командная экономика, оно же — сталинская индустриализация. Чуть академичнее: отраслевое планирование в натуральных показателях.

Не нужно лопат на 10 тыс. гривен — нужно 10 тыс. лопат.

Я уж плакался: как баран бьюсь в трёх березах. "Люди, хлеб, железо". Не — серебро-золото, баксы-тугрики.

Каждая из "берёз" раскладывается на подробности. Вроде портянок для людей или древесного угля для железа. Получаем рост номенклатуры планирования. Стремительный рост.

Коллеги-прогрессоры про такое не пишут. Не интересно им. Но если ты стёр ноги из-за отсутствия портянок, то тебе вообще всё не интересно. И прогресс — тоже.

Напомню иерархию целей.

1. Мне должно быть хорошо. Я — супер-мега-эгоист. Моё личное свойство.

Я. Мне. Точка отсчёта.

Все слышали? Не надо делать из меня патриота, просветителя, демократизатора или "благой вести доносителя".

2. Дети — мрут. Мне от этого противно, мерзко... плохо. Мне.

Значит? — Стоять! Перестать! Не сметь помирать!

Точнее: снизить детскую смертность с трети хотя бы до 3%. Я ж реалист, я ж понимаю, что "совсем" — не получится.

3. Решение — "белая изба". Которая, начавшись с просто трубной печки, развернулась в минимальный обязательный комплекс условий обитания, производства, медицины, образования... и пр.

4. Для "белой избы" — индустриализация.

Специализация, организация, повышение производительности труда... — "пром.революция".

Отдельно для "физкультурников с железом" — не нужно. Воин сродни презервативу — удовольствия не доставляет, скорее, наоборот, препятствует. Но уменьшает душевные волнения по поводу возможных неприятностей. Поэтому — уровень минимальной достаточности. Вы же не будете напяливать три-четыре "противника детей" просто "на всякий случай"? — Достаточно одного. Дабы держать агрессивных придурков вне прогрессируемой территории. За минимальные деньги. А ресурсы направлять на п.4.

Прогнозирование "придурковатости" требует "знать и предусматривать". Для этого у меня и моих людей есть мозги и занудство. Переписка Агнешки с Казимиром — пример сбора информации для прогнозирования.

* * *

Для индустриализации нужны: рабсила (свободная, дешёвая), внешние инвестиции, технологии, обширный внутренний рынок сбыта.

М-м-м... Неправда. Извините.

Чисто между нами. Эк.истки и ист.экомы так и не поняли отчего случаются пром.революции.

"Вода кипит при девяносто градусов" — правда. Кое-какая вода, при кое-каком давлении... кипит и при 90®С. Не всегда.

Достаточно сравнить пром.революцию в Англии и Испанию парой столетий раньше. Денег в Испании больше. Но... не работает. Анализ аналогичных процессов в Германии и Франции показывает, что инвестиции были преимущественно внутренними и, даже, локальными. "Первичное накопление капитала".

"Мануфактурная революция" Петра I шла при усилении закрепощения населения. Какая "свободная рабсила"? Внешние инвестиции отсутствовали. Источник денег — утроение налоговой нагрузки. Какой "обширный внутренний рынок"?

Индустриализация Александра III очень слабо связана с ёмкостью внутреннего рынка. Да и движение капитала в его десятилетия своеобразно: вывоз капитала близок к его ввозу. Основная часть инвестиций — внутренние.

* * *

Ни одного "существенного фактора индустриализации" у меня нет. Даже скоммуниздить — не у кого.

И что? Мне должно быть "плохо"? — "Индейскую избу" вам в... в обиталище!

А если подумать? Конструктивно...

Есть ли в истории примеры, чтобы индустриальный скачок был без этих четырёх факторов? — Без всех четырёх — нет. А вот без любого из списка — постоянно.

Моя ситуация. Технологии — от меня. Это есть. А вот трёх других...

А они обязательны? Китай 21 в.? Тайвань, Южная Корея чуть раньше? У них не было "обширного внутреннего рынка". Экспортно-ориентированные экономики. Нет, потом-то... когда они разбогатели... В начале — нет.

Сходно с моей ситуацией: основной рынок сбыта — Халифат. Коран — читают там. И все деньги — там. Отчего я так запаниковал из-за Саксина.

Занимаемся диверсификацией товаров и регионов. Степь хорошо берёт нашу колёсную мазь и хрустальные подвески. Булгары надорвались на зеркалах. Построим Порожний канал — накормим "голодающую Византию", Кавказ и Самарканд хотят "твёрдое золото"... Но "внутренний рынок" моей Не-Руси... да и со всей "Святой Русью"... в объемах — мелочь мелкая.

Инвестиции — вообще не проблема.

"У Антона не было денег, поэтому стриптизерше в трусы он просто крикнул спасибо".

Не мой случай. Не из-за отсутствия стриптизёрши в трусах.

Деньги — бумажные. Сколько надо, столько и напечатаем.

И это не имеет значения. Также, как и пуды злата-серебра.

— Сколько турбин Теслы можно купить на пуд золота?

— Ни сколько. Пока ребятки не сделают.

Вкладываться нужно хлебом — для прокормления работников, железом — в инструментах. Другими вещами. Которые должны быть на складах. т.е. заблаговременно произведены. Кем? — Моими работниками.

Ну не делают на "Святой Руси" штыковых лопат! И купить их негде! Только у меня на складе.

Особо по хлебу. Английская пром.революция была бы невозможна, если бы не избыток продовольствия у соседей. Крестьянство не могло прокормить формирующийся рабочий класс. Позже (в 1830-х) эта недостача дала отзвук в конфликтах вокруг "хлебных законов".

Сходно у меня: импорт хлеба от соседей — Рязань, Ополье. Для Англии "соседями" были все, кто "на длину морского плаванья". У меня — "на длину сплава по реке".

Противоположный, но сходный вариант — имперская индустриализация. Не импорт хлеба, а его экспорт. Не для "накормить пролетариат", а для "создать". Полученные за зерно деньги коряво, малоэффективно, многостадийно... превращались в инвестиции, в рабочие места.

* * *

Отдельно: "свободная дешёвая рабсила".

Общее место. Британское "огораживание", уничтожившее йоменов. Запрет на эмиграцию, "законы против бродяг", вся Англия — тюрьма. Голодные люди идут на мануфактуры, давшие основу пром.революции.

Имперская индустриализация — освобождённые от земли крестьяне, сталинская — коллективизация. Загнать большинство населения в нищету. "Царь голод".

Так — почти везде. И шире: без всякого капитализма-феодализма, даже в предгосударствах, в вождествах, население перетекает в прото-города только под мощным внешним давлением. Только смертельные угрозы могут заставить хомнутых сапиенсов собираться в "человейники".

"От добра — добра не ищут" — русское народное.

Сперва отними у человека его "добро". А уж потом он пойдёт "новое" искать.

Охотник хочет жить в лесу, крестьянин — на земле. Стереотип моих современников — "в городе хорошо" — недавнее явление.

Сер.19 в. Дания. Копенгаген. Вдоль берега — "коричневое море", 1.5-3 км. сплошной полосы плавающих фекалий. Детская смертность — от 50%. 4 кв.м. на семью в 4 человека. Ну и кто в таком... жить захочет? — Только тот, кому иначе — голодная смерть.

Ведут себя такие люди... соответственно. Городские власти построили ливневую канализацию. Доброе ж дело! Об одном просили:

— Не надо в ливнёвку гадить. Пожалуйста!

Добронравные и законопослушные копенгагенцы восторженно благодарили власти, восхищались и обещались. И принялись опоражнивать свои ночные вазы в этот, столь удобно организованный сток. Увы, море — не река, вдаль не унесёт. Там оно всё и плавает. Отравляя город. Годами. И виновных не найти!

Прошло полтора века. Третье тысячелетие, "космические корабли бороздят". Корнуэл, Британия, прекрасные пляжи. В дерьме.

"Часто люди не осознают, в чем именно они плавают... Только 14% рек Великобритании соответствуют экологическим стандартам... Никто не ожидает, что речная вода должна быть полностью пригодна для питья, но там, где люди плавают или играют дети, не должно быть большого количества человеческих фекалий".

Хотя бы "большого".

" — Семён Маркович, а шо вы делаете для сохранения чистоты нашего Чёрного моря?

— Для сохранения чистоты нашего Чёрного моря мы с моей женой Розой туда ничего не делаем".

Какая высокая гражданская позиция! Ни датчане, ни англичане до такой степени сознательности не доросли.

Для русского крестьянина или марийского охотника пить воду из реки — норма. А село в сотню дворов — дискомфорт. Неудобно, опасно, душно. Нет, через одно-два поколения, их дети и внуки... — нормально, хорошо. Не сейчас. Будем ждать? Без рабсилы индустриализация невозможна. Соответственно откладывается и снижение детской смертности.

Есть пример США вт.пол. 19 в. Масса иммигрантов приезжает в страну. Ирландцы, немцы, поляки, итальянцы... Несколько лет изображают из себя "дешёвую рабсилу". Потом, подзаработав, сваливают на Дикий Запад.

* * *

Эту схему я использую. Но цель-то моя — получение массы лояльных граждан. Т.е. нельзя "обманывать их ожидания". Поэтому "отработка", которую проходят переселенцы в первые годы, имеет смысл, прежде всего, не создания индустрии, а проверки вменяемости. А они, почти все, мечтают крестьянствовать.

Своя изба, гожий надел, добрые кони, баба мягкая, детишки здоровые, коровка-ведерница, кошка у печки... Где тут место токарному высокооборотному?

Более того. Стремясь ускорить формирование социальной опоры, слоя крестьян-собственников, я облегчаю их переход из "принужденно работающих" в "самозанятых".

В американской системе два вопроса: можешь работать? накопил на гомстед?

Первый вопрос у меня заменяется на "хочешь". Не умеешь — научим, не можешь — поможем. Подберём место по личным возможностям.

Уточню: "не хочешь — заставим". И будем заставлять, пока не захочешь. Ну, или сдохнешь.

"У нас кто не работает — тот у нас не ест".

Второй на две трети "легче": треть денег есть? Остальное — товарный кредит от казны.

Это не только сильно ускоряет получение желаемого для конкретного человека, но и увеличивает их число: в жизни разные ситуации бывают. Шесть лет на лесоповале продержаться — одно, а год-два... можно и перетерпеть.

Кратковременное пребывание в работниках означает низкую квалификацию. Копать, лес валить — может. А резьбу на болт нарезать... надо учить. А зачем? — Он же в село уйдёт, будет отгуливать на свадьбах и заручинах и в ус не дуть.

Ни своих голодных крестьян толпами, ни иммигрантов, готовых работать за еду — у меня нет.

Без рабсилы индустриализация невозможна.

Пар-рад-докс.

Хотя... по диалектике. Чтобы кому-то когда-то стало "хорошо", нужно, чтобы кому-то раньше стало очень "плохо".

Мы пытались найти какие-то смягчающие варианты. Сразу учить приютских в городе. Учить подростков из лесных тукымов на слесаря-токаря... Эти меры давали эффект малый и отложенный.

"Человек ищет где лучше". Для крестьянина "лучше" — в деревне.

Ситуация прояснилась, когда мы начали строить Волго-Двинский канал. Припёрло и высветило.

Местность там пустая. Достаточного числа работников из местных — не найти принципиально. Мы загнали туда несколько тысяч военнопленных из флота ширваншаха. Я про это уже...

А дальше? — А дальше эти "рабы государевы", хотя, конечно, они не рабы, начинают себя вести и проявлять индивидуальные свойства. Одни бунтуют или убегают. Их казнят. Другие лентяйничают и саботируют — их наказывают. Третьи просто мрут — их закапывают. Таких большинство. Но есть небольшая группа, которая успешно адаптируются. К новым порядкам, климату, еде, труду... Таким дать возможность роста, улучшения положения.

Человек должен "видеть свет в конце туннеля". И не — "огонёк огнемёта".

Таких людей переводили с больших строек с жёстким режимом на малые предприятия. "Условно освобождённые", "расконвоированные". Они получали, со временем, свою избу, бабу, хозяйство. И, хотя были ограничены в правах, находясь "под опекой", жили довольно свободно, трудились на местных фабриках. Иногда такие заведения называли "частными тюрьмами". Хотя, конечно, серьёзных преступников там не было.

Дети их, естественно, ходили в обычную школу, многие попадали на те же производства. Так формировался "потомственный русский пролетариат". Население русских городов. Из нерусских людей. Потому, что нормальный русский человек 12 в. в город своей охотой жить не пойдёт.

* * *

Тут ожидаются снова... взвизги и вопли современников. "Да я...! Да мы...!".

Увы, коллеги, "вы" — не "они". Не крестьяне святорусские. "Их" представления о достойной жизни и о смерти с вашими... пересекаются. На уровне секса и дефекации. Только. Частично.

Плач типа: "Всё пропало! Хамона нет!" — воспринимается здесь как тяжёлая душевная болезнь в терминальной стадии.

Вот почему я постоянно повторяю об "аутизме попандопулы".

Понять аборигенов... можно. А вот почувствовать...

Заболевшего суслика изобразить можешь? — Ма-ла-дец! Теперь посложнее: попробуй влезть в шкуру своего предка.

* * *

Городская среда более коммуникативна, просвещённа, динамична, организованна, нежели сельская. Естественно, что люди, выросшие в городах, быстрее продвигались в обществе. Подобно тому, как "меритократия" вызывала злобу бояр, ибо их дети проигрывали безродным, но выученным сиротам приютским, так и русским крестьянам предстояло ещё возненавидеть "понаехавших" городских. Отличавшихся не только знаниями и навыками, но этнически и этически.

Русский человек каракалпакско-готского происхождения... — И что? "Вам шашечки или ехать?".

Другим источником рабсилы было сословие "пролетариат", введённое в рамках семисословной системы в Киеве в марте 1169 г.

"Отбросы", "отребье", "десять тысяч всякой сволочи". Люди, которые не имели достаточных источников дохода, не могли себя прокормить. Гос-во, в моём лице, врубало соц.защиту и принимало таких под опеку. Вдовы, сироты, нищие, калеки, воришки, мошенники, душевнобольные, "прикладни", слабосильные...

Контингент отмывали, кормили, лечили и ставили в работу.

Однако часть из них реально "ограниченно трудоспособны".

"Ограниченно"... Есть ряд уровней годности. Годен к строевой. Годен в попы — я про это уже... Годен в крестьяне. Крестьянин, по роду деятельности — универсал. Мы для индустриализации вводили специализацию. В которой масса "негодных" оказывались годными. Для конкретного труда.

— Слепой? Однорукий? Ноги целы? На водомерку, педали крутить.

Расширили распространённый на Руси обычай принимать в дом детей-сирот на другие возрастные группы.

Формально — та же опека. Фактически — распределённый вариант "Всероссийского общества слепых". Находясь в частном доме, живя в привычных условиях большого семейного хозяйства, человек получал от хозяина еду и одежду и приносил посильную пользу. Например, работой на той же прялке. Чем шире распространялись в моих землях разнообразные ремёсла и промыслы, тем выше был спрос на таких людей.

Можно назвать: "благотворительность", "взаимопомощь", "милосердие". Можно — "патриархальное рабство", "эксплуатация человека человеком". Я не христианин и не коммунист, для меня лейблы — не табу.

Гос-ву такое позволяло замедлить рост расходов в части соц.защиты. Хозяину — давало дополнительный источник дохода и чувство самоуважения: "благое дело делаю, на Страшном суде зачтётся". Страждущему — привычную среду обитания в большой семье. Главное, чтобы отсутствовали эксцессы и обеспечивался обязательный прожиточный минимум. Загонять человека спать зимой в собачью будку или кормить из одного корыта со свиньями — нельзя. Это ловится и наказывается больно.

Факеншит! Ну есть в нашем народе придурки и сволочи! Немного, но есть. Надо такой "мусор" выявлять и отделять. "На кирпичики". Чем раньше — тем лучше. "Человек — един в своих проявлениях". Регламентная рутинная процедура. Зубы почистить, уши помыть, придурка посадить...

Не имея возможности использовать "монетаризм", я должен был организовать командную экономику. Для чего — планировать. Без "невидимой руки рынка" всё необходимое требуется делать своими видимыми руками. И — мозгами. У кого есть.

Когда мы перебрались на Стрелку, ограничения, которые довлели мне в Пердуновке, постепенно утратили жёсткость. Остались два главных: моё личное время и рабсила. Всё остальное пляшет... "от горизонта до горизонта".

Какое планирование возможно в таких условиях? Средне-потолочное?

Какие-то евро-дипломаты могут похвастать:

— Мы составили "дорожную карту"!

В моей ситуации и "контурная карта" — недостижимая мечта о детализации.

Поэтому от нормального планирования, с детальным пошаговом описанием, необходимо переходить к... к чему-то другому.

* * *

Мне проще использовать аналогии из программирования. В 12 в. оно и нафиг никому не нужно — компов же нет.

Уж-жас! Но я уже смирился.

А вот философия этого занятия осталась.

Есть три глобальных подхода.

"Снизу вверх". Делаем элементов (bean = боб). Каждый — объект. Объектно-ориентированный подход. Потом собираем их в кучку желаемой формы. Мандалу раскладываем. Пока "бобов" мало и они хорошо продуманы — всё путём. Иначе... барахло. "Гранаты не той системы". Локальная оптимизация (в "бобе") убивает глобальную (системы).

"Сверху вниз". "Пошаговая детализация", "структурное программирование". Придумали — "а чего мы тут хотим вообще?", и пошли уточнять, разбивать на части, подсистемы, ещё мельче... Получаем "водопад" (Waterfall) — объём работы растёт по экспоненте, команда размножается как кролики, теряет управляемость, коды дублируются.

"Agile" (гибкий). Оно же: "ку-ку на болоте".

Звучит хорошо:

— люди и взаимодействие важнее процессов и инструментов;

— работающий продукт важнее исчерпывающей документации;

— сотрудничество с заказчиком важнее согласования условий контракта;

— готовность к изменениям важнее следования первоначальному плану.

Agile работает повторяющимися короткими циклами (в ПО — 2-4 недели), по итогам каждого — продукт с повышенной ценностью.

Схема успешна для решения задач с определёнными свойствами и в небольшой команде из очень мотивированных и компетентных людей.

Чисто между нами: в такой команде работает любая из перечисленных схем. И многие другие. Включая случай с полностью противоположными принципами.

"С Agile вы в реальном времени точно знаете, что именно работает на практике".

Туфта. Извините. Ни одна технология проектирования не даёт "точно знать, что именно работает". Просто сложность объекта (программной системы) превосходит сложность мозгов "знающего".

Для больших компаний подход выражается во фрагментации.

Ericsson (100 000 сотрудников). Использовался пятилетний цикл, подразделения состояли из нескольких тысяч сотрудников. С Agile-управлением — более 100 небольших команд, работающих с клиентами в трехнедельных циклах. Клиент получает ценность раньше, Ericsson работает меньше, получая доход на 1-2 года раньше.

Agile — "зонтичный термин" для широкого круга методологий, разделяющих принципы и ценности.

Одна из модификаций — "Гибрид", смесь "Водопада" и Agile. Когда проекту не подходит неопределенность временных рамок, бюджета и отсутствие планирования. Тут планирование, спецификация требований и дизайн продукта выполняются в "Водопаде". А Agile применяется для разработки и тестирования.

Не пытайтесь "натянуть" Agile на масштабные вещи. Наоборот, нужно перевернуть задачу так, чтобы ее решение могло использовать короткие циклы и малые группы.

Глава 705

Все три философии хороши. В рамках своих задач и при толковых исполнителях. Ни одна из них не годится для моего проекта "СРУ" ("Святая Русь Улучшенная"). Я бы добавил: самодостаточная, адаптирующаяся, модифицирующаяся. Но "СРУ САМ"... звучит как-то...

Причины:

1. Проект очень велик. Разбить на множество маленьких слабосвязанных задач для команд в 5-7 человек... не.

Забавно, но именно такими малыми командами (крестьянскими общинами) и функционирует столетиями "Святая Русь". С коротким циклом — пахота, сев, покос, жатва. Ежедневно "сотрудничество с заказчиком" — с собственным желудком.

Работает. И как вам результат?

У меня другие задачи. "Не натягивается". Нужны команды большей численности и циклы большей продолжительности.

2. Основной результат пром.процессов — тираж материальных объектов. Это принципиально отличается от программирования, проектирования или бизнес-процессов, где результат (информационный объект) тиражируется без существенных затрат. Или вообще один-одинёшенек.

Прямо скажу: "Agile" всегда вызывали у меня раздражение. Слишком много разговоров. Слишком мало дела. Тонкий слой обычной вежливости превращается в бездонную лужу обмана:

— Вася, ты дурак?! Ты чего такого сегодня сказанул?!

— Don't worry, be happy. Не парься. Через две недели переделаем и получим очередной "продукт с повышенной ценностью".

Основные принципы... аналогично.

Пример: "люди и взаимодействие важнее процессов и инструментов".

Никогда не приходилось копать лопатой канаву, когда рядом экскаватор ковшом кидает? Инструменты же не важны? — "Это другое!" — тогда и слова используйте другие.

Кое-что мы применяли. Например: интенсивную обратную связь с объектом управления. Предприятия и общины, фактории и погосты гнали в центр регулярные отчёты, что позволяло изменять планы по мере необходимости.

Это бесило низовых начальников. Они ругали писанину, пропускали сроки, "толкали туфту", "вешали лапшу" и совершали прочие неуставные действия. Их выгоняли. Кому — "дорога дальняя", кому — "казённый дом". На их место приходила молодёжь, которая знала: "лыко — в строку". Каждое "лыко".

В основе возможности — та же бумага, на которой эти отчёты и планы пишутся. На бересте ничего не получилось бы. И оптический телеграф. Снизивший время доставки инфы на полтора порядка, а стоимость ещё больше.

Итак.

Есть ряд "экономических моделей". Из них годна только одна: "сталинская". По условиям "святорусского общества". И она реализуема. Из-за функционирующей системы обратной связи, госсобственности на всё и репрессивного аппарата.

Грубо: сталинизм невозможен без телеграфа.

И не кидайте в меня тапками. Достаточно, если вы задумаетесь о сущности этих понятий и их взаимосвязи.

Есть ряд технологий управления. Не годна ни одна. В силу особенностей объекта управления. Включая размер и темп роста.

Переход количества в качество. Диалектика. Итить её. Количественно и качественно.

В природе есть планирование скачков качества. Например, рождение человека или превращение куколки в бабочку. В человеческом обществе...? — "Что было — то и будет".

Пришлось перейти к тому, что я назвал "гипер-планирование". К созданию множества потенциальных возможностей для движения в нужном направлении.

Типа:

— В этом году вспахать сто десятин целины.

— А засеять?

— Сколько засеять — ближе к севу станет ясно. Сколько у нас семенного фонда гожего наберётся.

Возможность. Которая будет использована. В этом или следующем году.

Не ново. Так ведёт сев всякий пахарь: он не знает вырастет ли колос вот из этого конкретного зёрнышка. Но десятки пудов зерна с десятины — возьмёт.

Чётко понятна неизбежность "всенародного возмущения" "ненужной работой":

— Да кому оно нахрен надо?!

— Мне.

— Да ну! Давай чего горит делать.

— Горит — всё.

— Нахрен! Я лучше полежу.

— И полежишь, и ляжешь. В арыке на болоте.

Часто ни я, ни мои помощники не могли по-простому, наглядно как дрын в лоб, обосновать необходимость той или иной работы. Сравнить вероятности грядущих потребностей, растолковать причинно-следственные цепочки, приводящие, при определённых условиях, от создаваемой сейчас возможности, к возможно важному результату.

Они "тупые"? — Да. Не по количеству нейронов в коре головного мозга, а по образу мышления. В котором алфавит — не нужен, таблица умножения — вредна, корень квадратный — слабительное. Не знают и не хотят знать. Учиться — зазорно. Для их повседневной жизни — не нужно. При этом не хотят быть бессловесной скотинкой, хотят понимать и оценивать цели своей работы. Увы... Объяснить — невозможно. Или начинать надо с азбуки. Остаются "кнут и пряник", "план — до вечера".

"В России нет дорог — есть направления".

"Направлениями" мы и занимались. Чётко понимая и непрерывно страдая от недостаточности нормального, детального, пошагового... планирования.

Меня лично это бесило чрезвычайно. Я же — оптимизатор! Моё дело — сделать наилучшее! А тут приходится... заранее зная, что немалая часть — дерьмо, мусор. "Но я себя смирял, становясь на горло собственной песне".

* * *

Вот на таком "страдании", особенно усилившимся в моё и нескольких важных приказных голов отсутствие во Всеволжске во время Киевского похода, и "поднялся" Глазко. По возвращению я ломать не стал — работает же. Наоборот, дал ему людей и места больше. Тут взвыла Агафья: "пиявка удушающего действия".

Есть два Приказа, основные производители-потребители: Городовой Терентия и Поместный Потани. Первый занимается городками. И всей индустриализацией. Второй — селами и всем сельским хозяйством.

Для меня важнее индустриализация. Хлеб я могу где-то купить. Турбины — нет.

Факеншит! Мне что — перечислять всё, что я не могу купить, хотя умею делать?! — Бумагу качественную, стекло оконное, плуги колёсные, лопаты штыковые, свечки стеариновые...

Поэтому в Городовой и "посадил" "центр подготовки решений".

Не получилось: Глазко не воспринимал себя подчинённым Терентия. Оба упёртые трудоголики. Вложив массу труда и эмоций в подготовку "своего" варианта решения чего-нибудь, они отказывались воспринимать "чужое". Конфликты, в которых они вели себя как бараны, в смысле: бились рогами в стену, выкатывались на меня. Да и вообще, мешали делу.

* * *

"Россия тысячу лет обречена решать вопрос, который не имеет решения... трилемму невозможности. Нельзя одновременно максимизировать свободу, справедливость и эффективность. Нужно решить, что важнее. В разные периоды через кризисы, катастрофы, выбор разных политик решение меняется".

Я ж — оптимизатор? — Ну, Ваня, надо решить. Чего бы тут бы уелбантурить бы. В смысле: максимизировать.

"Свобода". Какая может быть свобода у человека, когда каждые десять лет — массовые голодовки? У голодного только одна свобода — сдохнуть, не мучиться.

Отношения власти и народа похожи на брачный договор. Говорят: "социальный контракт". Власть предлагает населению что-то важное в обмен на особые права для себя.

Моя власть предлагает очень простую вещь: не сдохнуть. От голода и мора.

Там и другие "плюшки" есть: снижение детской смертности, "белая изба", гигиена, медицина, образование, прекращение междоусобных войн, "социальные лифты", отмена рабства... тепло, светло, красиво... Это всё хорошо, но не столь важно.

"Свобода или смерть".

В русском средневековье нет — "или". Есть — "и". Только. Абсолютная свобода оборачивается скорой смертью.

"Справедливость". Здешняя феодально-племенная... с ксенофобией, сословностью, рабовладением, религиозными покорностью и фанатизмом... воспринимается мною как мерзость.

Из "трилеммы" остаётся одно: эффективность. В т.ч. — эффективность бюрократического аппарата, "Столократии".

* * *

Пришлось сделать две вещи.

1. Поднять сложность иерархии. Перейти от двухуровневой системы ("приказ-стол") к... двух-с-половиной-уровневой.

Я всё не мог найти название. Не развит на Руси понятийный аппарат для бюрократических структур. Бюро, агентство, комиссариат, комитет... Ничего исконно-посконного. "Служба"? — Слишком многозначно. Ну, пусть будет "отдел".

Ага, наши остряки не замедлили:

— От дел? От каких дел? От всяких разных?

Отсылка к "раз пошли на дело, я и Рабинович" — звучала только в моём мозгу, но я вздрагивал.

2. Создать отделы, подчинённых не конкретному приказу, а СПГ в целом. Как бы меня не привлекала однородная иерархическая среда — жизнь богаче. "Постричь всех под одну гребёнку" — не получится. Потому и не надо.

Глазко втайне радовался. Хотя на людях старательно изображал бедного подневольного мужичка, мучимого злобными властями.

— Э-хе-хе... О-хо-хо... грехи наши тяжкие... давит и давит... вздохнуть некогда... в гору глянуть недосуг... а жоподелаешь? Не поперечишь же ж... Зверь Лютый же ж... кажный вечер господа благодаряю... что попустил дожить до ночи...

Мне про его нытьё донесли, я спросил прямо:

— Коли тяжко, коли невмочь — могу послать. На лёгкий труд, где попроще. Хочешь?

Он разозлился, молчки "ушёл за красный край спектра". Не поднимая глаз, помотал головой:

— Не, не надо. Господине.

— Тогда не ной.

Так, не поднимая глаз и ушёл.

Ныть перестал. Стал ещё злее.

Обычно я выбираю оптимистов. С ними легче работать: ты ему идею, он — Ура! — и побежал делать.

* * *

"Пессимист — плачет в жилетку, оптимист — в декольте".

Ни жилеток, ни декольте здесь нет.

Факеншит! "Святая Русь" — ничего нет! Даже и поплакаться некуда.

* * *

Глазко был пессимистом. Но не пассивным, типа: "всё пропало!" — и зарыдал убегая, а активным — "адвокат дьявола". Всякую ошибку, всякое "тёмное место" в наших суждениях, он вытаскивал на свет божий и публично издевался. Что заставляло всех не только "говорить подумавши", но и — "крепко подумавши".

Старательно играл роль туповатого, малограмотного мужичка. Который и по писанному-то только по слогам разбирает. В самом деле, он почти ничего не писал. Но читал много и быстро. Первое время — практически всё, что попадало в его службу. Но казалось — просто глянул. И запоминал всё. Потом язвил своих помощников, забывших какую-то цифру из отчётов.

Откуда это у него? — Не знаю. Поэтому и говорю об остром желании всем мужикам ноги переломать: может, и у других чего прорежется?

Вот так, то набычившись до красно-чёрного, то ехидно посмеиваясь, он довёл Всеволжск до "струмилищины".

* * *

Придётся снова вспоминать историю отечества.

К концу 19 в. в Российской империи сформировался специфический типаж — "земской статистик".

В перв.пол. 19 в. Герцен, сидя в ссылке в Вятке, может издеваться: к приезду Наследника велено подготовить сведения о состоянии дел в губернии и об их изменении за последние годы. А таких данных прежде вовсе не собиралось! "Ну, тупые!".

Спустя полвека русская статистика "знает всё". Просматривая сводки по паровозам, например, в 1880-х, я нахожу не только очевидное — страну изготовлению и мощность, не только вес и количество колёс, но и число паровозов "без расширителя". Тут уже и моим современникам нужно подумать — а что это такое, и зачем оно в паровозе и в имперской статистике.

Эти гос.чиновники, подобно тоже гос.чиновникам — санитарным врачам, были "рассадниками революции". Видя, по долгу службы, реальное положение дел в Империи, они почти поголовно оказались антимонархистами. Формы неприятия Империи зависели от личного темперамента. Многие пошли в эсеры и меньшевики. Те, кто остался жив и в России после победы Советской власти, естественно оказались в различных статистических и плановых подразделениях народного хозяйства СССР.

Многие погибли в годы сталинского террора. Однако имперские "земские статистики" успели воспитать следующее поколение профессионалов. Национальные катастрофы и реформы уничтожали "ценителей цифры". Пока, наконец, свержение "коммунистического гегемонизма", к чему многие из них, как "истинные борцы за свободу и справедливость", искренне стремились, дало окончательный результат: вы — не нужны. Государство не хочет знать, что в нём происходит. "Голосуй — сердцем!". Мозги напрягать — вредно. Накопленные за столетие сумма навыков и методов мышления, оказались не востребованы. Вместе с их носителями.

Едва образовался СССР, как в нём схлестнулись два течения. "Генетическое" — экстраполяция существующих тенденций; "телеологическое" — приоритет плановых директив.

Первое — "от достигнутого", второе — "от желаемого".

Базаров предлагал смешение этих течений. Определял как "телеологический стержень" плана "триединый постулат оптимального сочетания роста производительных сил, повышения благосостояния трудящихся масс и развертывания процессов обобществлении".

Слова-то какие! Без привычки и не враз выговоришь. А нам, попандопулам, этими словами, а то и хуже, думать надо! Уж-жас! Если, конечно, вы всерьёз надумали тут что-то изменить. А если цель жизни — "золочёный крысюк на куче дерьма", то и не напрягайтесь.

В 1920-х основой производства было мелкокрестьянское хозяйство, недоступное гос.регулированию. Поэтому гос-во должно сперва "генетически" предсказать темпы развития с/х, а затем "телеологически" задать план развития отдельных отраслей промышленности.

Базаров составил и решил диф.уравнение, описывающее рост нац.пром.производства. Частные решения этого уравнения асимптотически приближались к горизонтальным прямым — замедление роста.

Посадили, выпустили, умер от воспаления лёгких.

Председатель Госплана Громан считал, что советское хозяйство стремится к состоянию равновесия. В войнах с/х пострадало меньше, но темпы восстановления промышленности выше. Тенденция — приближение к довоенному соотношению, в ценностном отношении 2:1. На эти "генетически" выведенные цифры — ориентироваться при планировании.

Сообщил: "Октябрьская революция дала крестьянству меньше, чем февральская революция... Октябрьская революция... ничего не дала крестьянству".

Рассматривал экономику переходного периода как разновидность капиталистической, отрицал существование соц.способа производства в СССР, считая его разновидностью гос.капитализма, на этом основывал методологию планирования. Выступал за полную свободу рыночных отношений: только они автоматически создают контроль за производством.

Посадили, умер.

Кондратьев. Основоположник теории экономических циклов Кондратьева. Теоретически обосновал НЭП.

Сельскохозяйственная пятилетка Кондратьева (1923-1928 г.), сочетала плановые и рыночные принципы. Выступал за углубление НЭПа, возлагая надежды на зажиточных крестьян, поскольку они обеспечивали рост производства, не одобрял монополию внешней торговли.

"Надо... приветствовать российский капитализм, раз мы приветствуем вхождение иностранного".

В 1927 г. отметил несбалансированность первого пятилетнего плана и предсказал дефицит продуктов питания к концу пятилетки.

С его полувековыми циклами нет ясности и в 21 в.

"Во время повышательной фазы кондратьевской волны быстрое расширение экономики приводит общество к необходимости изменения. Но возможности изменения общества отстают от требований экономики, поэтому развитие переходит в понижательную фазу, в которой кризисно-депрессивные явления и трудности заставляют перестраивать экономические и иные отношения".

Арестован, расстрелян.

Я тут закручиваю "повышательную фазу". Старательно подгоняю "изменение общества". Отчего "понижательная фаза", бог даст, откладывается до моего перехода в "мир иной".

Чаянов, "рупор середняков". Отсюда неприятие реформы Столыпина. Большевистское: "Землю — крестьянам!" — его. "...все земли, находящиеся в пользовании крупного помещичьего хозяйства, должны быть переданы в руки трудового крестьянского хозяйства".

"...не разрушая тех сторон хозяйства, где мелкое семейное производство технически удобнее крупного... организовать в крупнейшие кооперативные предприятия, те отрасли, в которых укрупнение давало заметный положительный эффект", организовать отрасли и работы крестьянского хозяйства "в той степени крупности и на тех социальных основах, которые наиболее к нему подходили".

"Кооперативная коллективизация". Отрицал "коммунизацию производства" в с/х, указывая на проблемы: "стимуляция работы", "организация труда", "хозяйствующая воля".

Объект исследований — семейно-трудовое крестьянское хозяйство. Нацелено на удовлетворение потребностей самих членов семьи. Втягивается в рынок с целью продажи излишков и лучшего удовлетворения собственных нужд.

Это моя ситуация. Натур.хоз., которое "излишков" не производит. — А на чё?

Обычное решение в истории — отобрать часть необходимого. Налоги.

Персия, 17 в.:

— Налоги заплатил?

— Так излишков нет!

— У тебя два глаза. Один — лишний. Забираем.

На следующий год — "излишки" появились.

Его "концепция трудопотребительского баланса исходила из того, что крестьянин, используя в своем хозяйстве собственный труд и труд членов своей семьи, стремится не к максимуму чистой прибыли, а к росту общего, валового дохода, равновесию производственных и природных факторов, соответствию производства и потребления, равномерному распределению труда и дохода в течение всего года. Конечной целью трудового крестьянского хозяйства остается потребление, а не накопление денежных средств, рыночные критерии здесь не применимы".

Уточню: крестьянин, как правило, не стремится к росту потребления. "Жрать в три горла" удаётся только Змею Горынычу. Цель: минимизация труда при обеспечении привычного уровня жизни.

Аналог "свободнорождённых" Аристотеля: досуг — важнее труда.

При улучшении конъюнктуры крестьянское хозяйство не увеличивало "валовой доход", а сокращало рабочее время. Он же объяснил ряд парадоксов поведения российского крестьянства, включая отказ от механизмов и прогрессивных методов ведения хозяйства.

Сторонник "вертикальной кооперации" — отдельные направления (сбыт, закупка...), не "интегральные земледельческие артели".

Попытки "облагородить" крестьянина-середняка. Особенно актуальны в 1920-х: результатом революции явилось "осереднячивание" России.

За год до "Великого перелома" — планы построения огромных совхозов.

От страха перед "политикой партии" или от понимания изменения технологии: появление массы механизмов (тракторов...), которые крестьянин семьёй не освоит?

"Организовать... в той степени крупности и на тех социальных основах, которые наиболее к нему подходили" — крупность и соц.основы изменились?

"Сверх того, что необходимо для удовлетворения текущих нужд, крестьянская семья работать не будет, ибо интересы прибыли не становятся для нее преобладающими. Именно поэтому нужна особая кооперативная система".

Кооператив — воспитатель потреблятства? Роста "текущих нужд"?

Утверждал: биологический процесс выращивания растений и животных останется за семейным производством, остальное — кооперативы (переработка, реализация, кредитование, научное обслуживание...).

В России первой трети 20 в. есть аспект, о котором мои современники не говорят.

"Именно требование растущим крестьянским населением "земли", определило падение как Царского, так и Временного, так и всех "белых" правительств".

Сталин от этого старательно отбрыкивался в дискуссиях со своими противниками. Пока те были живы. Но последующее столетие показало: основной вопрос большевистской/ пролетарской революции — крестьянский. Чаянов прямо писал, что его анализ российского крестьянства годится для китайцев, но не для европейцев. В условиях 1920-30-х г. это означало отказ от надежд на мировую революцию в Европе. Сталин это понял (хотя никогда не говорил), Троцкий — нет.

Кейнс (1919 г.): "Необычайные происшествия двух последних лет в России, колоссальное потрясение общества, которое опрокинуло всё, что казалось наиболее прочным... являются, гораздо более следствием роста населения, нежели деятельности Ленина или заблуждений Николая".

Численность населения после войн быстро восстанавливается. Естественный прирост 1923-1929 — 2% в год. В два раза выше, чем в Германии, в четыре — чем в Англии.

Кейнс (1922 г.): "Россия нестабильна снизу из-за разбухания населения".

Чаянов (1924 г.): "общее количество лишних рук достигло предвоенного уровня в 20-30 млн".

В какой стремительно меняющейся стране мы живём!

В 1920-х — "аграрное перенаселение". Угроза социальных катаклизмов. "Бессмысленных и беспощадных". Две войны, массовые голодовки, эпидемии тифа, раздел помещичьих земель, эмигранты миллионами... откладывают проблему, но не решают её.

Через полвека — "опустошение", "безлюдье" русской деревни.

Ещё полвека — "демографическая проблема как угроза существованию России".

"Что с человеком не делай — он упорно ползёт на кладбище". А Россия — к катаклизму.

Не чисто наше.

Германия, Гитлер, "Жизненное пространство арийской нации". Логика сходная: земли мало, население растёт, нужны "свободные земли".

Решение: "людские потери вооруженных сил Германии во Второй мировой войне составляют более 13,5 млн человек, или 75% от числа мобилизованных и 46% от всего мужского населения Германии".

Желающие "свободной земли" получили по два метра. "Демографический спад", рост продуктивности с/х, изменение структуры экономики.

Нацисты решили проблему германской нации. Путём усечения самой нации.

В 1920-х деревня решает проблему "лишних рук" традиционным способом — деградацией производительных сил. По Чаянову: "для русского крестьянина важен не заработок, а занятость всех членов семьи".

"Нам что любить, что молотить. Лишь бы пропотеть". — Заняты же? Всеми членами?

Основная мера борьбы с аграрным перенаселением — передел земли. Рост числа крестьянских дворов. И сокращение их размеров.

Сталин (1928 г.): "Основа наших хлебных затруднений состоит в прогрессирующей распылённости и раздробленности сельского хозяйства. Оно мельчает, особенно зерновое хозяйство, становясь всё менее рентабельным и малотоварным. Ежели до революции мы имели 15-16 млн. крестьянских хозяйств, то теперь... 24-25 млн... процесс дробления усиливается".

Деникин: "непрерывный передел земли приведёт к бесконечной гражданской войне... для дележа остаётся всего только 45 млн. дес. пахотных земель, которые надо разделить между 20 млн. крестьянских дворов".

Кейнс: "многие катастрофы прошлого произошли по причине внезапного исчезновения временно благоприятных условий, обеспечивающих рост населения более уровня, который мог бы быть обеспечен по окончанию благоприятного периода".

"Благоприятный период" для русских крестьян закончился с исчерпанием свободных (помещичьих, монастырских...) пахотных земель.

Вебер (1905 г): "проведение аграрной реформы и установления новых отношений на такой территории и при таком количестве участников, возможно только при деспотическом правительстве и стабильной экономике. Бюрократическое правительство не может решить проблему, потому что неспособно выступать против аристократии и земельных собственников. А демократическому не хватит "авторитарности" и беспощадности к крестьянству".

"Сразу после реформы неизбежен экономический упадок на 10-20 лет, пока новая, мелкобуржуазная России не проникнется духом капитализма".

Об этом и толковал Столыпин: "Дайте нам двадцать лет покоя и вы не узнаете Россию".

В 1923 г. 12% хозяйств давали 54% товарного хлеба, в 1925 12% — 61%, в 1926 11% — 76%.

Такое останавливало (вполне по Чаянову) интенсификацию хозяйства.

Например, (Форд): один трактор с трактористом заменяет 16 человек и 32 лошади.

А куда остальных 15 девать?

Съезд кооператоров (1913 г.): "Единственное, что может спасти мельчайшие хозяйства — образование из них добровольных товариществ для совместного использования земли".

"Интегральная кооперация", колхозы, не вертикальная по Чаянову.

Обратите внимание на дату. До. До коллективизации, революции, большевиков, войны...

Очень умный человек. Ещё и фантастику писал.

Арестован, расстрелян.

Мда... Тут уж, коллеги-попандопулы, кому как повезёт. Тему "аграрного перенаселения" надо решать на Руси века с 15-го. Понятно, что голодоморы и просто моры — регулярны, что катастрофы уровня Батыя или Смуты отбрасывают на столетия. Но если ваши цели чуть шире "примерить золочёную шкурку крысюка", то нужно непротиворечивое решение этой, наиострейшей в русской истории, заботы.

Три другие такого же уровня: всеобщее образование, гигиена и нац.безопасность.

* * *

Глава 706

Многие идеи Чаянова мы используем. Особенно, в части построения хозяйств по Русскому Северу. Система трёх групп показателей для определения предела укрупнения хозяйств. Кредитная, промысловая и сбытовая кооперация.

Работает. Под плотным гос.присмотром.

"Плотным" — вплоть до террора.

В условиях "свободы" власть в очередной "малиновке" захватывают бандиты.

Извините.

Всегда есть люди, которым проще отобрать, чем самому ишачить на наделе.

Особенность в том, что здесь все вооружены. Топор, нож есть у каждого мужчины. И у каждого — личный опыт убийства.

Ме-едле-енно.

Каждый русский — убийца. Многократно.

Посмотрите в зеркало, коллега. Скольких ты зарезал в своей жизни?

Несколько раз в год каждый местный мужчина убивает. Сам, своими руками. Целеустремлённо, обдуманно, преднамеренно. Часто — с шутками и прибаутками. Домашнее, хорошо знакомое. С личным именем. Бычок, поросёнок, барашек. Или лесное, впервые встреченное. Лось, олень, кабан.

Хомнутый сапиенсом... довольно крупное животное. В ряду подобных. Которых убивать привычно.

Свежевание, потрошение, разделка... имеют особенности. Сам забой... отличается не принципиально.

"Гуртом и батьку бить легче".

Социализация новосёлов происходит стремительно, "гурты" формируются в несколько дней. Мы этому препятствуем. Этническим разнообразием, "атомизацией", предварительной обработкой, где персонажи со свойствами "гуртовщиков" проявляются и иллюминируются. Увы, не все.

Иногда "перво-бандитов" бьют "защитники справедливости". И занимают их место. Превращая "благодарность" жителей в "обязанность". "Крыша", "рэкет" — моим современникам знакомо. Одним — из телевизора, другим... по личному опыту.

Не ново — штатный процесс в раннем феодализме.

Если же гос-во вмешивается и, будучи более "организованным насилием", местную самодеятельность бьёт, то наступает "мафиозный мир". Несколько кланов захватывают ключевые места. И, более-менее без поножовщины, отнимают у односельчан разные "плюшки". "Зачатки демократии", вроде сельского схода, тому способствуют.

Такое — норма во всяком сколько-нибудь значительном святорусском селении. Роды новгородских бояр — пример. Другой — патрицианские роды в Древнем Риме. Связь семейная, родовая, местечковая подавляет связь общегражданскую.

Часто в основе возвышения клана лежат вполне положительные человеческие свойства: храбрость, трудолюбие, организованность, образованность... Или естественные: физическая сила, многолюдность работоспособной части семьи. Чаянов вообще считал "демографический фактор" основным в расслоении крестьянской общины. Я про подобное в Корабце над Угрой — уже...

Тормоз на пути "клановости" — моя бюрократия. Не будет мальчишка из урлыка, выучившийся на тиуна, кланяться местным "авторитетам". Не потому, что у него железяка на поясе, а потому, что ребята с железяками, ежели что, очень быстро прискачут. И будут копать широко и глубоко. Так, чтобы от того "авторитета" и "корешков" не осталось.

Террор, коллеги. В отношении "наиболее успешных представителей трудового крестьянства". Включая членов их семей и прочих носителей "неправильной культурной традиции". В совейских терминах: "кулаки" и "подкулачники". Потому что они переходят не только к эксплуатации односельчан путём найма в батраки — я ж не коммунист, для меня это не табу — но и к нарушению законов.

"Капитал стремится во власть".

Это — естественно. И у меня — наказуемо.

А "сращивания" кланов и администрации не происходит, потому что у чиновника цели и перспективы иные. Через несколько лет его переведут на другое место. С этими "добрыми людьми" он точно не останется.

"Самая неподкупная очередь — в туалет". Вторая — к карьерной лестнице.

Террор, присмотр, атомизация, смешение, дающие межличностное отчуждение в социуме, препятствующие его "слипанию", низкий порог вхождения в эмиграцию при конфликте в общине, интенсивная интеграция общины с обществом — тормозят превращение поселения в чей-то аллод.

Только при таких условиях идеи Чаянова о кооперации, добровольности и демократичности управления и распределения дохода, начинают приобретать... пристойную форму.

Итого.

В СССР 1920-х сложились две группировки.

Одна: Н.Д.Кондратьев, А.В.Чаянов и др. Выступали за укрепление семейных крестьянских хозяйств.

Предложение ошибочно из-за свойств такого хозяйства и "аграрного перенаселения".

Вторая: ускоренное развитие индустрии.

Представитель: С.Г. Струмилин.

Называют "пятым классиком марксизма", он себя — "плановиком-коммунистом", разработал системы количественных параметров, сведенных в цифровые ряды плана-директивы, построенного по методу последовательных вариантных приближений.

Его числовые подсчеты на 1926/27— 1930/31 гг. критиковал Кондратьев: делал упор на логической структуре плана в связи с тремя основными типами предвидения:

1) событий иррегулярных.

2) событий более или менее регулярно повторяющихся.

3) общего развития социально-экономических тенденций.

Факеншит! Мой случай! С сильно увеличенным п.1.

Кондратьев считал нецелесообразным детализированные количественные расчеты перспектив на длительное будущее ("фетишизм цифр"); отметил ошибки в предсказании уровней цен в первых контрольных цифрах Госплана, рекомендовал сместить центр тяжести с цифровых расчетов на обоснование важнейших вероятных и желательных тенденций; в тех областях, где "желательны максимальные достижения", детализировать пятилетние перспективные планы минимально, провести глубокую грань между ними и годовыми оперативными планами, "в которых дается наиболее конкретная и в максимально возможной степени... количественная характеристика перспектив и мероприятий".

"Составляемые планы не могут пониматься как строго точная, "казенная" директива".

Как в "Agile" — короткий цикл. Раскорчевать и распахать десятину можно за год. Построить завод — 5-15 лет. И стройке нужны конкретные пуды кирпича и цемента по дням, а не "обоснование важнейших вероятных и желательных тенденций".

Я уж не говорю о планировании поставок на конвейеры автогигантов с точностью до минут.

В проекте Струмилина Кондратьев увидел неправильный диагноз положения и значения с/х, отсутствие согласованности между его развитием и проектируемой динамикой капиталовложений в промышленности, нарушение принципа бескризисного развития производительных сил. Тревогу вызвало исчисление размеров накоплений и капиталовложений в промышленность, исходящее из предпосылки, что для продукции средств производства "рынком является прежде всего сама промышленность"; критиковал оторванность плана от перспектив развития с/х, которые Струмилин полагал предопределенными при наличии плана промышленности.

Думаю, что Чаянов и Кондратьев были правы. В рамках существовавшего общества. В плоскости тенденций его "генетического" развития.

Оставалось "выйти из плоскости".

С повышением к 1928 г. идеологического градуса экономических дискуссий "телеологический" подход трансформировался в "генеральную линию партии" и форсированную индустриализацию. В роли проводника "ген.линии" — Струмилин.

Его кредо: "лучше стоять за высокие темпы, чем сидеть за низкие".

Не сидел. Дожил до 1974 г.

Насколько Чаянов был по мышлению своему "кооператором", настолько Струмилин был "баскаком". В смысле: "хочу всё знать". И, зная, направлять к поставленной цели.

Струмилин:

"плановая работа есть и наука, призванная глубоко изучать объективную реальную обстановку, множество скрещивающихся сил и влияний, законы их взаимодействия, и искусство, уровень которого во многом определяется субъективным фактором...

...план есть прежде всего система императивных указаний, варьируемая в зависимости от классовых привязанностей "архитекторов" этого плана...

...не может быть плана без цели".

"Человек без мечты как птица без крыльев. Гадить может, летать — нет". Мечта, цель — должна быть.

Главное: направить ресурсы не в те отрасли которые приносят прибыль сейчас, а в машиностроительные заводы. Станки используют для производства станков.

Для "товарного фетишизма" — "слепое пятно". Станкостроение, потребляя собственные станки, формально работает себе в убыток, а реально форсированно наращивает мощности. Станкостроение нуждается в энергии, металле и подвозе: 3/4 станков направляется в энергетическое, тяжелое и транспортное машиностроение.

Обеспечила в довоенные пятилетки удвоение промышленных мощностей каждую пятилетку. Потребительский сектор растет теми же темпами, с запаздыванием на пятилетку.

Если доля оборудования, направляемого в потребительский сектор, фиксирована, а мощности удваиваются, то инвестиции в потребительский сектор тоже удваиваются. Банально, но без макроэкономического планирования такое невозможно, поскольку доход капиталиста-машиностроителя формируется из прибылей капиталиста производящего потребительские товары.

"Баланс"... как много в этом звуке...

Опыт балансового планирования применен при подготовке первого пятилетнего плана. Выработана система таблиц баланса народного хозяйства, охватывавшая расчеты по отправному и оптимальному вариантам: объем и структура нац.дохода; соотношение фондов потребления и накопления; баланс производства и распределения нац.дохода по соц.секторам и классам; план финансирования нар.хоза; расчетный баланс взаимоотношений гос-ва с деревней; расчеты народного богатства СССР.

Сразу: часть из этого нам пока не нужна, часть — в упрощённом виде. У нас не так много объектов планирования и связей между ними. Потому что вообще мало населения. И очень высокий уровень неопределённости: вариантов плана пришлось изначально сделать девять штук. От "взлетаем как ракета" до "падаем как камень".

"Метод ведущего звена" применён в единстве с балансовым методом и методом вариантных приближений, иначе неизбежны диспропорции в экономическом развитии. Выделение крупной промышленности в качестве ведущего звена сочеталось с балансовой проверкой прямых и обратных связей промышленности с сельским хозяйством и транспортом.

Такая проверка требует корректировок планов и должна проводиться многократно. Следуя от промышленности по всей цепочке плановых элементов, необходимо добиваться оптимального соответствия между производством, потреблением и накоплением во всех отраслях".

Вот это — активное использование "обратной связи", отработка по изменениям, быстрая корректировка планов с сохранением баланса — обязательное условие эффективности системы. Иначе — суета бессмысленная.

Как выглядит "следуя... по всей цепочке плановых элементов..." применительно к замене лаптей на сапоги — я уже...

Глазко получил от меня втык за задержки, побагровел и перевёл своих планировщиков в режим аврала.

"Струмилин был крайне привержен конкретным числам. По его настоянию в плане нашлось место расчету числа телеграмм, которые будут посланы в 1931 г., среднего числа слов в них, сумме ассигнований на ремонт почтовых сумок.

Тотальная централизация, основанная на гос.собственности на средства производства, объявление рынка "персоной нон грата", провоцировали, рано или поздно, соблазн организовать всю хозяйственную жизнь страны по единому плановому графику, на манер железнодорожного расписания".

"Железная дорога", "расписание"... здесь — заоблачная мечта. "Цифровая экспансия"... о чём вы? Люди цифр не видели, числа буквами пишут.

"Рано или поздно"... Через триста лет — не рано? У меня ограниченный горизонт планирования.

Вечность — для бога. А я — нет. Я — человек. Мне не вечность интересна — жизнь.

It's my life

It's now or never

I ain't gonna live forever

I just want to live while I'm alive

(Это моя жизнь,

Сейчас или никогда,

Я не собираюсь жить вечно,

Я просто хочу жить, пока жив)

Для ценителей.

У меня — не социализм. И не капитализм. И не феодализм. Гос.корпорация. Империалистическая. Антинародная.

Подобно тому, как вся "Святая Русь" есть "империя рюриковичей", общее имение конкретного рода, так и моя Не-Русь есть "общее имение" её граждан. Их мало, и я не стремлюсь резко наращивать из число. Они занимают большую часть позиций в моей Столократии, они и реализуют управление этим "общим имуществом".

Нет даже "внешних одежд", типа обещаний процветания "трудового народа" или "русской нации". Нет выборности властей, нет гражданского общества. Нет массовой правящей партии. Единственное хоть как-то похожее — "Братство русских массонов".

Нет, потому что вот этого всего — нет в здешнем реале. Даже на уровне распространённых идей. И не нужно. Пока.

"Развитие происходит по спирали".

Так и я на уровне идей 21 в. воспринимаю Чаянова как проповедника Agile, а Струмлина — как Waterfall. Какая из этих моделей правильна? — Обе — не. Важно насколько они соответствуют моему реалу 12 в., насколько эффективны в условиях почти поголовно крестьянского, общинного, консервативного общества и требования "Всеволжск взлетает как ракета". При этом "триединый постулат оптимального сочетания роста производительных сил, повышения благосостояния трудящихся масс и развертывания процессов обобществлении" — отсутствует.

Я сам по себе — оптимизатор. "Оптимум" — выбираю я. А возражуны могут оставаться в средневековье. В каком-нибудь другом месте. Ну, или в могиле.

"Обобществление", "эксплуатация человека человеком", прочие лейблы из "классовой борьбы"... не существенны. Для меня "засранец", который гадит у своего крыльца, более вреден, чем "эксплуататор", выжимающий соки из батрака. Второй опасен для жизни одного, первый — для жизни всех людей в селении.

Кроме посаженных или награждённых советских экономистов есть убежавшие.

В.В.Леонтьев — американский экономист российского происхождения, создатель теории межотраслевого анализа, нобелевка "за развитие метода "затраты-выпуск" и его применение к важным экономическим проблемам".

Вундеркинд, арестован, выпущен. Из тюрьмы и из страны. Основание: необходимость лечения саркомы (диагноз не подтвердился).

В ВМВ — консультант ВВС США. Его матрица "затраты — выпуск" для экономики Германии — основа для выбора целей ВВС, для нанесения урона, затрагивающего критически важные производства. Аналогичный баланс для СССР использован США для решения об объёмах и структуре ленд-лиза.

Модель Леонтьева — статическая линейная.

Предполагается: каждая отрасль (фабрика) производит только один продукт; производственный процесс — преобразование на одной фабрике нескольких продуктов в один, соотношение затраченных и выпускаемого продуктов постоянно (нет изменений в технологии). Ряд продуктов не полностью или вовсе не участвуют в производственных процессах — предназначены для конечного потребления.

Подобно обычному бух.учёту, межотраслевой баланс (МОБ) Леонтьева — "некролог", "после того как". Сам Леонтьев сначала использовал метод в 1930-х для анализа американской экономики за 1919 и 1929 г.

У МОБа две функции: статистическая и аналитическая.

Первая: проверка согласованности информации о потоках товаров и услуг.

Врут все. Но — по-разному. Проверка позволяет выявить.

Вторая: анализ состояния, динамики, прогнозирование и моделирование сценариев развития при изменении различных факторов, взаимосвязей затрат, выпуска, спроса.

В основе предположение: затраты на производство продукции являются постоянной величиной.

Повторюсь: не существует моделей планирования, рассчитанных на "чёрных лебедей толпами". Но здесь ещё хуже: сравните с тремя типами предвидения по Кондратьеву.

Чисто например.

Сталин Рузвельту (о лендлизе): ваши танки работают на бензине. Пары наполняют моторное отделение, танки горят. Модифицируйте двигатели.

МОБ Леонтьева такого не предусматривает. В отличие от Струмилина с его "вариантными приближениями".

Вторым (после изменений технологий) проколом МОБа является предположение о независимости затрат при увеличения объёма производства.

Уточню: тема не закрыта и в 21 в. Модель Леонтьева служит основой для семейств разных МОБов, которых экономисты продолжают изобретать.

* * *

"Всё просто как всегда, друзья.

Имейте план в запасе.

На всякий случай, чтоб судьба

Играла в вашем классе!".

Подобные суждения я вываливаю на Глазко. Дополняя основами матриц и систем уравнений. Когда стало понятно, что функции затрат, учитывающие изменения от масштабирования производства (что у нас — постоянно) должны иметь, как минимум квадратные члены (нет, это не то, что вы подумали), коэффициенты при которых характеризуют эту экономию — чуток про производные.

Прикол в том, что и мат.стат. и эк.ебениматика, не ругавшись, не являются для меня "родными" областями.

Так что проповедовать — осторожно.

Есть более близкий нам динамический вариант баланса Леонтьева в дискретном времени. "Близкий", потому что у нас происходит постоянный запуск новых мощностей. Но это... пусть сам додумается.

Сначала Глазко старательно изображал тупицу. Потом... изображать — перестал. Я его понимаю: не просто. Тут и молодёжь... не очень. Но опыт планирования мат.баланса у него уже есть: на складе сидючи приходится предусматривать и балансировать.

Занудство и гонор:

— А я предупреждал! А я говорил!

Хочешь быть всё время самым умным? — Ну и на. Инструмент — вот. Пришлось мужичку поднапрячься мозгами. И не только своими.

А я выделил "отдел" Госплан. Со "столами" Госстат, Госрезерв и Госснаб.

Нет, пятилеток... а уж семилеток... При наших темпах... до вечера дожили — хорошо, утром живой проснулся — счастье. Но иметь трёхлетний план хотя бы по отдельным направлениям — уже кайф.

Получается "Гибрид". Сверху и в важных местах — "Водопад". А внизу, временами, "Agile" — на уровне крестьянского семейства, кооператива, артели, ремесленника.

"Все сказали: — План прекрасен!

Вечер песни! Утро басен!

Культпоход в библиотеку,

Посещение кино!

Все, что нужно человеку,

В этом плане учтено".

"Все, что нужно человеку..." — Глазко учесть не мог. И не надо. Часть оставалась на долю "малых команд". "Нельзя объять необъятное". "Цифровым фетишизмом" не страдаю. Более того, мы постепенно выводили некоторые вещи из "планового хозяйства". Замедляя рост планируемой номенклатуры, повышая самостоятельность хозяйственных звеньев.

Ещё пару слов об экономике.

Я не Чаянов или Струмилин. Совсем не. Они очень умные люди, профи мирового уровня. Я в этом поле... слышал краем уха. Не "коммунист" или "кооператор". Идеологической составляющей у меня нет.

Точнее: есть. Агрессивный гуманизм. Если ты, сволота, цацками на шее красуешься, а рядом люди с голодухи мрут, то мне плевать на твоё классовое происхождение.

"...план есть система императивных указаний, варьируемая в зависимости от классовых привязанностей "архитекторов" этого плана".

У меня нет "классовых привязанностей". Есть "общечеловеческие ценности". Очень простые: люди — должны жить. А не дохнуть по канавам как мухи на морозе.

Не имея идеологических табу, я формирую смесь, многоукладную экономику. С крупными гос.предприятиями, типа пахотных бычьих станций или льнокомбинатов. С кооперативными льнотрепалками и торговыми лавками. С частными мельницами и молотилками. С непрерывно создаваемыми новыми "семейно-трудовыми крестьянскими хозяйствами". С передачей частникам мастерских и мануфактур.

Социальный мир обеспечивается жёсткой бюрократией, непрерывными инвестициями, ростом пахотных земель. Сталин в 1928 г. прямо говорит: наше государство бедное, обеспечить поднятую целину в необходимом количестве мы не можем. А я могу.

"Аграрное перенаселение"... не. Не наша проблема. Пока.

Наоборот. Среди многого, чего мне не хватает — крестьяне. Скажи такое кому из правителей в тысячелетней российской истории — ржать будут. Как лошади. В меру личного воспитания, конечно.

Чего?! Смердятины-сиволапины недостача?! Да ты выглянь из терема!

Беда в том, что мне не нужна "смердятина". И вольные общинники мне не нужны. Нужны крестьяне-собственники. Фермеры. А таких на "Святой Руси" нет. Их приходится создавать. Это — медленно. И — дорого.

Три российские пром.революции — Петровская, Имперская, Сталинская — строились, прежде всего, на отъёме ресурсов у крестьянства. Вплоть до голода.

У меня картинка обратная: казна вкладывается в с/х. Понимая, что это убыточно.

Возможность возникла как результат военных побед (и грабежа побеждённых) в первые годы пребывания на Стрелке. И использования этих доходов для опережающего, не поддержанного спросом, создания индустрии. С немалым объёмом экспортных товаров.

Причём нормальную экспортно-ориентированную экономику здесь не построить принципиально: товарные наценки запредельны. Экспорт-импорт — предметы роскоши.

Для себя мы делаем полезное (прялки, лопаты, топоры, плуги...), на экспорт — дорогое и лёгкое ("твёрдое золото", хрусталь, коран...). Эту экспортную "фигню" можно хорошо продать. Но нечего на неё купить. Несколько позиций: шёлк, цвет.мет... — всё. Остальное — экзотика на развод. "Сильно положительный торговый баланс". Я про это — уже...

"Благоденствующее крестьянство" не даёт достаточно хлеба и скота — не поспевает. А мы и не отбираем, как это делали все "великие российские индустриализаторы". Экспорт приносит финтифлюшки, на которые покупаем хлеб на Рязанщине и в Ополье, скот — в ближней и дальней Степи.

Многоукладовость даёт относительный мир в обществе, хотя бунты и прочие... неудовольствия возникают постоянно. И устойчивость — всегда есть несколько источников хоть чего.

М-м-м... Кроме моих инновушек, конечно.

Такое, в сочетании со стремительным ростом по всем направлениям, с качественными скачками в технологиях, организации, требует планирования. Для которого — "уровень... определяется субъективным фактором...". Струмилин — прав. У меня этот "фактор" — багровеющий до черноты злобно-язвительный Глазко.

Весной 1169 г. мы добились военно-политической победы в Киеве. "Дайте нам двадцать лет покоя и вы не узнаете Россию" — я что, Столыпин? Или Чаянов с аналогичной "коллективизацией кооперации" за пару десятилетий? Два относительно спокойных года. Война на Белом озере и в Новгороде, в Саксине и на Каспии... это заботы, но не кризисы.

Мы успели сделать несколько важных вещей. Стабилизация роста в условиях потока непрерывных гадостей. По Глазко. Упорядочение и интенсификация педагогики. По Хуздазаду. Рывок в двигателестроении. От прокуёнышей.

Эти и ряд других изменений в относительно мирный период позволили встретить очередную волну кризисов... нет, не подготовленными.

"Знать бы где упасть — соломку подстелил". На Руси столько соломы нет, чтобы во всех потенциальных местах послать.

Мы чуть стабилизировались. Внутри себя. Постоянное ощущение: Вот! Сейчас! Всё пропало! — отступило. Всеволжск, подобно доброму кореннику русской тройки, переходил в широкую размашистую равномерную уверенную рысь.

Э... В равномерно ускоренную.

Конец сто тридцать восьмой части

Часть 139 "Мы поедем! Мы помчимся! На циклопах! Утром ранним! И отчаянно ворвёмся. Прямо в с...".

Глава 707

— Г-р-р-р!!!

Нет, это не я своим выговариваю. Это вентилятор работает. Пропеллер. Правый. У левого голосок выше и противнее. Странно. Обороты у обоих одинаковы, а воют по-разному. Надо у техников спросить: почему так. В подшипниках напортачили? Или лопасти разные? Остановимся, вынем затычки из ушей и спрошу. А пока терпи, Ваня. Ты же этого хотел? — Исполнилось. Слушай до несхочу.

Полтора года назад, летом 1169 г., возвратившись из Киевского похода, я устроил "промывание мозгов" нашему гениальному механику Прокую. Хороший парень, но не на своём месте: "место" его переросло. Стал изображать "затычку в фонтане технического творчества".

Я... взволновался. "Затычку" — сорвало, "фонтан" — заработал. Прямо скажу: ошеломляюще. Струи камчатских гейзеров веером до горизонта.

"Вдруг из маленькой парящей площадки ударила прямо в нас косо направленная струя кипятка в сопровождении клубов пара и подземного грохота...".

Мда... похоже. Кипяток... только что не писают. А уж пару-то, пару! Клубами! "Бой в Крыму, всё в дыму".

Факеншит! Откуда что берётся? Пятерым-шестерым желающим я сразу выдал самостоятельные темы для исследования и конструирования. Забубенил без стопора. Но они ж не остановились! Приходят и другие:

— А вот нам бы... чего-нибудь бы... такого-эдакого бы...

"Быкают". Деточки. Ну и на. Вы хочите целей? — Их есть у меня.

Не сразу, не залпом. Непонятно же: потянет ли очередную тему очередной "гений в потенции"? Нет, это не то, про что вы подумали.

* * *

" — Как назвать человека импотентом, не используя этого слова?

— Владелец недвижимости".

Владельцев "мозговой недвижимости" — полно. Но не в этой команде.

* * *

Осенью, после первых результатов, стало видно кто на что годен. Некоторых можно продвигать, давать им самостоятельную работу разных уровней. И переходить от элементов "универсального двигателя", от "кубиков" типа топки или коловратной машины, к интегральным проектам. Вроде высокооборотного станка, судовой двигательной установки или вот: аэросани.

Ещё один наш, чисто русский, "фигурный болт".

Нормальные люди живут в тёплом климате. Испанцам, к примеру, аэросани и нафиг не нужны. Хотя насчёт индусов или семинолов... не знаю. У них там обширные болота — вентилятор в качестве движителя пригодился бы.

У нас — реки. Которые ровные. Когда замёрзнут.

"Зима близко" — пусть так европейцев пугают. У нас не "близко", у нас — регулярно. У них зима — катастрофа. У нас — "Ё-моё! Опять! Да сколько ж можно!".

А жоподелаешь? Тогда... "Сделать из дерьма конфетку".

Ничего нового. На Руси, хоть Святой, хоть Московской или Имперской, езда по замёрзшим рекам — общепринятый элемент жизни. Даже Батый к нам так пришёл.

Идея очевидна и повсеместна аж до 21 в. Потом-то утратили. Почему коллеги не...? — Не знаю. В обе мировые в России были боевые и транспортные аэросани.

Я ребятишкам рассказал, они ушли. И вскоре вернулись, принялись долбать вопросами.

Что вспомнил — вспомнил, что придумал — высказал. Три идеи, отсутствующие у здешних мастеров, заставили открыть рты.

Мне, конечно, лестно. Типа: я — умный. "Пуанкаре — это голова! Ему палец в рот не клади!".

Не надо мне пальцы в рот совать! Откушу нафиг! Только это не я придумал, а наше миллиардо-головое человечество.

Тревожно: чего чистые от правил и "это все знают" детские мозги уелбантурят...

"Всегда выслушайте экспертов. Они расскажут вам, что и почему невыполнимо. А затем сделайте это" — Ханлайн? Вы, таки, правы.

Экспертов по аэросаням здесь нет. Некого слушать, некому говорить: "Невыполнимо! Бред! Ересь!".

Так ребята и не спрашивают — сразу переходят к "затем".

Идеи мне очевидные, но в здешнем реале отсутствующие.

1. Мобильность.

Мои современники чаще видят мобильные, чем стационарные двигатели. Здесь — резко наоборот.

Мельницы — водяные и ветряные — видели. А так-то...

Нормальный святорусский абориген двигателей не видел. Никогда. Вообще. Человек идёт, лошадка скачет, лодочка плывёт...

Возникают требования, которые в здешних мозгах отсутствуют напрочь. Вес, объём, запас хода... Мои проповеди — запоминают. И постоянно забывают.

2. Вибрация. Не от ухабов на дороге, а изнутри.

Трясётся оно. Хоть стоит, хоть едет. Как гайки сами собой откручиваются — знаете? А как с этим бороться?

Пришлось построить вибростенд. Первые узлы после испытаний просто в мешок ссыпали. Потом... "наработали ряд приёмов".

3. Резервирование. В меня это "голубые полковники" вбивали. Тыкая носом в лючки по корпусу МиГа. Потом, уже зная на что смотреть, обращал внимание в разных машинах и системах.

Здесь такое есть. К примеру, у лодки два весла. Одно упустил — до берега и с другим доберёшься. Хотя, конечно, техника гребли меняется. "Запаску" на телегу не грузят. Запасной канат на ушкуй — грузят. И он тихо лежит свёрнутым. ЗиП, не резерв.

Пришлось растолковывать идеи применительно к новым сущностям — к паровым двигателям мобильного типа.

И получилось у нас... помесь "быстроходов Веселовского" с А-3 ОКБ Туполева. Ну, и собственные фантазии — в полном объёме.

Прежде всего, ограничение применения.

Нам не нужны вездеходы.

Все слышали? — Неправда.

Нужны. Но пока невозможны. Поэтому не "по снегу на рельефе", а "по снегу на льду". Только.

Куча мест, где можно лобешником в стенку постучать, вопия: — Не получается! Не получается! — отпали сразу.

Есть понятие "качество аэросаней". Нет, это не про ширину заднего сидения, как вы подумали.

Здесь "качество" — отношение тяги винта к весу аэросаней.

Вес аэросаней должен быть 12-15 кг на 1 л.с. мощности двигателя.

Чтобы аэросани имели хорошую проходимость и скорость, качество должно быть 0,28-0,30. У нас — 0,1. Поскольку — не вездеход.

Две "коловратные машины Тверского" по 20 л.с.

Почему не турбины Лаваля? — Факеншит! Потому, что обороты турбины и пропеллера различаются раз в 20-30! Городить редуктор? — А сколько он весит?

Аппарат получился под сотню пудов весом. Полезная нагрузка — половина.

М.В.Веселовский на аэросанях НКЛ 16/42 при скорости 35 км/час, показал: на преодоление силы трения лыж о снег расходуется до 75% тяги, на деформацию снега при прокладывании колеи — 7,5%, на преодоление сопротивления воздуха — 6,3%.

11,2% тяги — на разгон аэросаней, преодоление подъемов и т.п. Очень незначительная величина.

Ну и нефиг. Преодолевать подъёмы. Ехать будем по ровному. В смысле: по замёрзшей реке.

Сопротивление воздуха урезали формой морды. Не, не моей — аппарата. Туполевская машинка оказалась удачной подсказкой: на скорости встречный поток загоняется под днище и сопротивление падает. Анти-анти-крыло.

Кроме морды поставили "хвост". Шутка из мультика: "крылья-крылья... главное — хвост!" — правда. Аэродинамика — она и в 12 в. работает.

Местность у нас специфическая — Дятловы горы. Я про это уже... Сквозняк, который по ним дует, не только нашу домну надувает и ветряки крутит, но и "аэродинамическую трубу". Нерегулярно, правда. Но нам хватает. Продувают в ней всё, что в ручки изобретательские попадает. Это началось ещё с моих мучений по "брюху" парусов для "бермудин". Теперь там пропеллеры проверяют: тяга от формы пропеллера меняется раза в два-три.

Деформацию снега придавили на четверть. Обычно снег мнут 3-4 лыжи. У трёх-лыжных — носовая рулевая. Мы использовали "мотоциклетную" схему: эту лыжу сместили вправо, след состоит из двух канавок, не из трёх.

У Веселовского 4 лыжи. Нам столько не надо.

Чтобы уплотнение снега происходило плавно, важна форма переднего конца лыжи. Наиболее выгоден изгиб радиусом 1 м.

Для уменьшения сопротивления — в каждой лыже нагружать больше задние концы, чем передние. Неправильное распределение увеличивает потребную тягу на 30%.

"Задняя" нагрузка получилась сама собой: паросиловая установка — это тебе не фунт изюма. Да вообще, хоть чего — совсем не фунт. Двадцать пудов — уголёк для топок, подмоторная рама, чугунные радиаторы на бортах... нижнее расположение двигателя — единственно возможное... два толкающих деревянных пропеллера по два локтя с пядью каждый.

Задрали лыжи на 2%. Лучший материал — нержавейка. Чего у нас... Поэтому клееные: берёзовый шпон, льняная ткань, стальная сетка. По оси лыжи лонжерон из сосновой доски. Все проклеить смолой. Мы монококовые кораблики похоже делаем.

Тормоза ногтевого типа, управление тросовое, одностороннее, раздельное.

И, конечно, "колёсную мазь во все дыры". В смысле: и на нижние поверхности лыж. Тогда это уже "лыжная". Шесть разных мазей на разные температуры составлено! Трение о снег упало втрое.

Вообще-то это "испытательная платформа". Ребята на ней свои идеи испытывают. "Отрицательный результат — тоже результат". Сперва сделали как у НКЛ 16/42: крепёж лыж к стойкам снаружи через амортизаторы. Потом выкинули амортизаторы: на льду не так сильно трясёт. Потом и стойки урезали: легче и сопротивление воздуха меньше. Клиренс уменьшили, сам корпус ниже — внутри не боец с ружьём, а пассажир ползком.

Фару поставили. На "лоб" аппарату. Одну. С "керамической свечой".

* * *

Лампа Нерста. В конце 19 в. (в РИ) — главный конкурент лампы Эдисона. Экономичнее и долговечнее. Но чтобы заработала, нужно полторы минуты её греть. В РИ пользователи не хотели ждать — предпочли эдисоновское изобретение.

"Лампа Нерста" — развитие "керамической свечи" Яблочкова.

Два достоинства: не нужен наполнитель в колбе — инертный газ или вакуум, нет экзотических тугоплавких металлов типа вольфрама или рения.

Для меня критично. Или — Яблочков, или — ничего.

У этой штуки в исходном варианте есть два серьёзных недостатка. Она — одноразовая. Раз зажёг-погасил — всё. Это ещё Яблочков исправил. И требует предварительного прогрева. Известны варианты со встроенной горелкой.

Яблочков использовал изолятор из каолина, который разделял угольные "фитили". Считалось, что этот материал не проводит ток. Но нагретая каолиновая пластинка тоже светит.

Каолин — проводник второго рода, электролит. Как кислота в аккумуляторе. Кислота — жидкая, каолин — твёрдый. Проводит ток только если нагреть, что и случилось у Яблочкова.

Каолин — не единственный твёрдый электролит. Нернст в 1890-х годах пробовал разные вещества. Годится керамический стержень из оксидов циркония и кальция, иттрия, тория, эрбия. Три последних у меня... Нет. На ёлках не растут.

С каолином мы работаем аж с Пердуновки. Есть слои прямо здесь, на Стрелке. Кальций — известняк. Который мы постоянно перерабатываем. А оксиды циркония — огромная песочница, ой, виноват: песчаники в Заволжье недалеко от Всеволжска. Про всё это я уже...

Нагрев Нернст поначалу решал огнём: спичкой или свечой. Затем поместил в стержень платиновую проволочку. При включении проволочка грела керамику, после автоматически отключалась. Нагрев — от полутора минут до получаса.

Лампа Нернста потребляет вдвое меньше энергии, чем лампа накаливания, её свет наиболее близок по спектру к солнечному. Свет такой сильный, что закрывают матовым стеклянным колпаком. Лампа накаливания без колбы не работает, а электролитной лампе колба нужна, в основном, для защиты от ветра. После перегорания спирали всю лампу накаливания только выбросить, в лампе Нернста — поднять защитное стекло и поменять сгоревший стержень.

Лампы с дугой между угольными электродами тоже не годны: нестабильность светящейся точки в пространстве. Электроды выгорают и нужна механика, которая будет их перемещать. Или "точка" смещается и делает невозможным применение с отражателем: уползла из фокуса.

Лампы Нерста в РИ продавали миллионами. Триумф твёрдого электролита длился 10 лет. В 1905 г. на рынок вышли первые лампочки с вольфрамовой нитью, которые могли гореть почти неограниченное время и — самое главное! — включались сразу. В 1909 г. выпуск ламп Нернста прекращён.

Платины для "стартёра", для разогревающей нити, у нас нет. И что? Не жить?

Из того же песочка, откуда выплавляем цирконий, получаем и двуокисть титана TiO2. Плавим с древесным углём. Получаем TiC. Классная вещь: сверхтвердый материал с серым оттенком, прочный и жаропрочный.

Пока чисто "алхимическое" производство: золотники из тигеля. Отработаем технологию, поставим нормальную печку: сырья вдоволь. А ещё есть сходное месторождение на юге, в мокшанских землях.

У этого титанового карбида температура плавления 3260Ђ150 ®C. Можно и "лампочку Ильича" забабахать.

Именно так его и применяли в 1920-х годах: для нитей в лампах накаливания. Вольфрам дорог был.

Пока не нужно: вакуум делать тяжко.

Рабочая температура лампы Нернста — 1600 ®C. А не 2200 ®C, как у вольфрамовой нити. Срок службы — 400-700 часов. Не полтора часа у Яблочкова. И не у нас — у нас на порядок больше. Платины-то нет, перегорать нечему. Сила света в полторы-две сотни свечей получается без каких-либо наворотов.

Чего пока никто не знает: как будет вести себя эта штука в условиях непрерывной вибрации. Понятно, что плохо, но насколько? Лампочка Эдиссона с нитью накаливания из обожжённого японского бамбука сдохнет сразу — уголь при тряске рассыпается.

Я ж и говорю: "испытательная платформа". Лампа — один из десятков испытываемых элементов.

* * *

Как лампу поставили — сразу же пошли клички: "Одноглазый", "Кривой".

Как-то... негативно. Назвали "Циклоп". Хотя я предлагал "Царевна-лебедь". В смысле: "а во лбу звезда горит".

Увы, Пушкина здесь не знают. Гомера — тоже, но нежный женский образ для этого аппарата... не пошло.

Гомер был, похоже, древнегреческим гражданином славяно-китайского происхождения. Сумел объединить кровосущее насекомое ("клоп") с мировой энергией (ци — энергия, наполняющая Вселенную). "Ци-клоп" по-русски — энергичный сосун. Э... в смысле: энергетический вампир.

Что порадовало: хохмочки, которые Веселовскому пришлось вставлять в НКЛ с автомобильным бензиновым двигателем против замерзания — нам не надобны. Затопил топку — уже тепло. А минус 20 за бортом, на котором висят чугунные радиаторы, повышает КПД установки... драматически.

Я же говорил: у нас зима не "близко", у нас — регулярно. Глупо этим не пользоваться. Осенью затопи и раз в день пару поленьев подкинь. До весны.

Ничего нового: так КАМАЗы в Уренгое работали. Ночь, поле, ряды машин... и каждая — тук-тук, тук-тук. С ноября по май.

Ребята гоняют эту "испытательную платформу" вблизи Всеволжска по Оке и Волге. Всё что можно — ломается, всё что нельзя — ломается тоже. Я с горки благостно наблюдаю. Радуюсь.

Ума набираются! Прям видно как! Аж завидки берут.

Тут прорезается шпынь из-под печки. В смысле: по телеграфу.

Ой! Извиняюсь! Государь наш. Едрить его, короновать и помазывать. Андрей, извините за выражение, Боголюбский.

— Езжай. В Полоцк.

— Хто?! Я?!

— Быстро. Хрень там. Разберись.

Воля государя. Итить его самодержавно. И ять — абсолютистически.

Ваня, ты хотел "абсолютную монархию"? — Сбылось. Теперь вставай на задние лапки и верноподданнически издавай уместные звуки типа "яволь герр супер-мега-квадро-херр!".

Понятно, что я со своими дерьмократичностью, либерастичностью и пофигичностью могу хоть кого, хоть и нашего, почти абсолютного и, вероятно, святомученического, послать. В далёкое пешее сексуальное... Но ведь потом и самому туда же идти придётся! Что бы оный абсолют там сыскать, вернуть, отмыть и заново абсолютизировать. И зачем мне этот смех?

С другой стороны: чего это — "вставай на задние лапки"? Эта команда для тех, кто на четвереньках бегает. А я-то — ого-го-го! — "хомо эректус".

Нет, это не про тот "эректус", про который вы сразу...

И я поехал.

"Домашняя думА в дорогу не годится". "Гладко вписано в бумаги, да забыли про овраги. А по ним ходить". "Ни один план не переживает столкновения с противником".

Как человек, много занимающийся планированием, я хорошо понимаю всю... эфемерность этого занятия. "Когда человек планирует — господь смеётся". Или — плачет.

Короче, в Полоцк я попал. Не так и не тогда. Хорошо хоть — туда. Город-то в этот раз не переехал. О чём далее.

Не просто так. Своих дел по тому направлению надо понаделать кучу.

У нас с Боголюбским сложилась... "чересполосица". Как на поле крестьянской общины. Что при моей тяге к построению "линий" (транспортных, связных...) крайне раздражает.

Бурлаки тянут расшивы по берегу. Берег надо обустраивать? — Берег должен быть мой. Хотя бы один. А на нём люди живут. Со своими тараканами и начальниками. В чём разница? — Первые бегают, вторые не шевелятся.

Шебаршин: "К вопросу о парламентском иммунитете: как можно поставить на место человека, если его нельзя посадить?".

Это — и про любого "мужа вятшего" без всякого парламентаризма. На "Суждальских" землях у меня "права посадки" нет. Приходится просить Андрея. У него свои резоны. Да и долго получается.

Особенно напрягает участок от Мологи до Зубца — там оба берега "чужие": суздальский и новгородский. "Висит" Суздальский анклав Белозерье. После Новгородского похода мне отошли куски Смоленского и Новгородского княжеств. Там тоже... мутно.

Андрей... Я бы сказал — жадный. Но не скажу. Правильнее: расчётливый. Пока его не припрёт — снега зимой не допросишься. Хотя на церкви, к примеру, жертвует широко.

Видать — припирает. Богородицей.

Ничего, за этот поход он мне Мологу отдаёт. А там, глядишь, и Белозерье приберу. И вообще, просматривается интересная комбинация с обменом владений. Не, не моих. "Что моё — моё" — это твёрдо. Я-то и вправду — "жадный". В смысле: ну очень сильно хозяйственный.

Короче: надо навести порядок на Верхней Волге и Западной Двине. Попинать строителей на Волго-Двинском канале. Да и сам Полоцк... интересен.

Основное достоинство "Циклопа" — он едет. Сам. Всегда. Во всяк час.

Вроде бы — очевидно. Ан нет: множество моих современников такое понимают, но не чувствуют.

Повторюсь. Гужевой обоз идёт со скоростью пешехода. 20-40 км/день. Можно запрячь резвую тройку и промчать это расстояние часа за три-четыре. А потом? — А потом они отдыхают-с.

С-скоты. В смысле: лошади.

Можно новых запрячь. Если они есть. И получаем систему почтовых трактов с ямскими станциями. Гонец у Дариев проскакивал по царской дороге вёрст триста в сутки. В 17 в. государев гонец за сутки доезжал от Смоленска до Москвы (400 вёрст).

Такое — дорого. Очень. Дороги добрые кони, дорого их содержание. ДОроги дорОги. И, конечно, такое возможно только под "одной шапкой".

Мы отделили передачу информации от передачи материальных объектов, введя телеграф. Екатерина Великая могла отправит пару рот против Пугачёва почтой. Не в конвертах, если кто так подумал, а почтовыми тройками. Я так не могу. Не из-за отсутствия Пугачёва.

Поэтому — "Циклоп". У него крейсерская скорость — вёрст 20 в час. Мало? — Да. Но — всегда. И ночью тоже — потому что лампа. Правда, станции иметь надо. Не с конями-ямщиками, а с углём. У машинки запас хода 10 часов. Каждые двести вёрст нужно иметь заправку. Угольный склад. 10 часов едем, полчаса грузим. 400 вёрст в сутки. Если, конечно, нет каких-нибудь... негораздов и несуразностей.

Нет нужды ночевать "на земле". Да и отобедать можно "на борту".

Странно: в сани, кибитку, кошеву седоки на трактах "заваливались" — ехали в полусидячем положении. Но спать — на станциях. Там их отогревали, обедом кормили, чаем из самовара угощали.

Забавно: в курьерской тройке от лошадей — пар валит, а пассажир — от холода трясётся. Термопару подцепи — ток давать будут.

А у нас "самовар" с собой — топка греется непрерывно, горячая вода — всегда.

Хуже: хотя корпус фанерный, но стоило щели законопатить — внутри тепло, хоть в подштанниках гуляй.

Не, гулять не получится — низко. Заполз внутрь, забился в спальник, отдыхай-придрёмывай.

Впереди два водителя напеременку рулят, посменно матерятся.

"Кто за рулём не матерится, тот за дорогой не следит" — следят, слышу.

Водятлы. Нет, надо что-то с обсценной лексикой делать. Не люблю я этого. Будучи смолоду сам ценителем, употребителем и созидателем в этой области... слушать примитивные конструкции из слов-паразитов... Штрафовать и в сортир ночевать отправлять. Или поймаю японца. Какая связь? — Так прямая же! Японец научит моих матерщинников японскому языку. И они будут выражать свои чувства красивыми поэтическими японскими словами.

Как изысканно и выразительно, например, звучит цветочно-букетное слово "икебана". Сделал паузу после первого слова... и выражаешь. Всю полноту чуйств. А глагольные формы? А в повелительном наклонении? Воодушевляющий призыв к повышению производительности труда флористов: "а ну-ка ик-ебану-ка!".

Мы ж русские люди? — Нам внятно всё. И острый, и сумрачный. Смыслы. Или вот — сакуровый. Достаточно чуть образности: "Обломали беднягу. Как ветку цветущей сракурки близ выгребной Фудзиямки".

Ленятся думать. Даже о родном, исконно-посконным... Что уж про прогресс говорить? Человек — един в своих проявлениях. Тупой, он и в Африке тупой. Буду наказывать.

В хвосте борт-механик уголёк подкидывает, муркает себе под нос что-то задушевное: с манометром общается. Уговаривает. Как девицу красную. Уговорит. Он, собственно, поэтому в поход и сбежал. На котле всего два манометра, а девиц уговоренных... больше.

В середине пассажиры с вещами вперемежку лежат-терпят.

Почему "терпят"? — Потому, факеншит!, что ходовые испытания и практическое применение — две большие разницы! Толпами вылезают мелочи, которые на часовом прогоне не видны или не важны.

Проще: сервиса нет. Совсем. "All exclusive". Даже сортир... Высунувшись в открытую дверь, судорожно держась за косяк, подкидываемый на ухабах, обдуваемый морозным воздухом, выслушивая шёпот пилотов:

— Сща всю машину обделает...!

А останавливаться... лучше не надо — лыжи примерзают.

* * *

"Опять как в годы золотые

три светлых плещутся струи...

И вязнуть танки боевые

в раздолбанные колеи".

Перебрасывали нас однажды. Из отсюда — туда. Неважно. Дня три или четыре. Товарняком. Туалеты... не предусмотрены. Эшелон длинный, воинский. Остановки не предусмотрены. Вот и висишь. В проёме. Но это-то фигня. А вот по-большому... Только с помощью товарищей.

Никогда не отрывайтесь от коллектива, коллеги. А то так и останетесь. Наполненными собственными фекалиями на марше. Ну, или по Блоку: "лежишь и смотришь. Как живая...".

"Люди, читающие газету сидя на унитазе, готовы к любым новостям" — народное наблюдение.

Увы, тут ни газеты, ни унитаза. А готовность надо поддерживать.

* * *

Но главное — вибрация. Не та непредсказуемо разнонаправленная и разносильная тряска, которая происходит от ухабов на сухопутных дорогах в неамортизированной повозке, а мерная, непрерывная дрожь от работающих двигателей. И, конечно, неумолчный рёв винтов.

Вибрация — плохо. Что-то где-то трётся, бьётся, ломается. Или я уже подзабыл, как дизель на мотовозе тарахтит? Как тепловоз на каждом такте передёргивается? Может, такое — в пределах нормы? После десяти-то лет безмоторного существования. Может, зря переживаю?

Не знаю, как в войну на аэросанях в атаку ходили — шума от них как от бомбера на взлётной, издалека о себе сообщают. Такая, знаете ли, громко рычащая коробчёнка. А в ней лягушёнка. Семь. Лягушёнков.

Экипаж — три человека. Четверо пассажиров: я, Сухан, мальчишка-вестовой. И — Курт.

Бедный зверь. В этом грохоте. Я ж не знал! Что будет столь выматывающе. Наушники мы ему сделали, овчину постелили, но...

Короче: такой командой можно тысячную конную армию разогнать. Если встретится. Кони от подобного рёва разбегаются. А кто из ворогов останется — погибнет мучительной смертью: выскочившая из коробчёнки команда во главе с князь-волком, озверевшим от многочасового шума, порвёт любого.

Рвать будем ме-е-едленно. Чтобы до-о-олго.

Лучше долго слушать стоны умирающих, чем непрерывно — рёв пропеллеров.

Насчёт лошадей — не шутка. Лошадь — животное пугливое. Громкого шума не выносит, вида нового движущегося — боится. Когда боится — убегает. Быстро-быстро.

Люди — аналогично. Любая встреча с гужевым обозом — цирковое представление. Джигитовка. С санями. По снегу. В панике.

Я и не знал сколь много на "Святой Руси" джигитов. Сплошь и каждый.

* * *

Не считайте "святорусских" аборигенов придурками, которые всякого скрипа боятся. Посмотрите на британские законы времён первых паровых дилижансов. Серы и серуньи, а также их вышколенные дворецкие, лошади и собаки, так реагировали на самобеглую повозку, что "колыбель демократии", в смысле: британский парламент, напринимал запретительных законов, закончившийся требованием: впереди каждого паровика должен идти человек с красным флагом.

Мда... Как-то на первомайскую демонстрацию похоже.

Не, не догоняем мы мировой образец либерализма-империализма. С его гуманной заботой о душевном состоянии собак, лошадей и людей. Мне по делу срочно. А пугливые... или осмелеют, или сдохнут. Извините.

* * *

Поход готовили. Не только уголёк запасти, но и выдвинуть по маршруту нужных людей. Увы, Урюпу я нашёл ещё в Городце Радиловом.

Есть у меня такой... душегуб-администратор. Однажды тогдашний воевода Городца своего имени — Радил, ещё Долгоруким сюда поставленный, подослал ко мне во Всеволжск диверсионно-разведовательную группу.

А я — как святой! Ни сном, ни духом! Но сработала система. Приём новосёлов организован так, что сразу они нагадить не смогли. А посмотрев на наше житьё-бытьё, сильно усомнились в нужности нагаживания.

Урюпа был старшим в той ДРГ. Уже попав в поруб, ругал меня матерно. За то, что я его, убийцу, разбойника закоренелого — думать заставил. Не о том, как очередного прохожего на большой дороге на ножи булатные поставить или кистенём приголубить, а о собственной судьбе. И о возможности выбора.

Я тогда удивлялся:

— Слышь, Урюпа, а чего ты такой умный? Думаешь связно, говоришь внятно.

— Э-эх, Воевода... Покуда в засаде лежишь, купецкий обоз поджидаючи, об чём только не передумаешь.

* * *

" — Скажите, ребе, долго ли еще ждать перемен к лучшему?

— Если ждать, то долго...".

Ждать мы не стали.

* * *

Душегуб — перевербовался, Радила — зарезали, Городец — взяли. А Урюпу я посадил. Нет, не так как вы подумали, а посадником. В тот самый Городец.

Город и округа были подвергнуты "сплошной реконструкции". В смысле: прежнее население выселено, "атомизировано" и расселено по другим местностям. Сами жилые места перестроены — не выношу полуземлянок! "Так жить нельзя! И вы так жить не будете!". И заселены новосёлами из разных племён.

Потом, так уж получилось, Городец превратился в "индустриальный центр". В основе — затоны чуть выше города, куда удобно складывать спускаемые по Волге плоты. Крутые обрывы плоской горы, на которой городок стоит, где ветерок гуляет и удобно "деревянные реакторы" поставить. И близкая Балахна с соляными источниками.

В Балахне качают рассол, привозят в Городец. Здесь из него выделяют хлор и получают хлорку. Для электролиза нужен ток. Для чего — электростанция. Генератор, турбина, котёл, уголь, реакторы, дрова... Я про всё это — уже и подробно...

Все тех.прибамбасы требуют людей. Люди — организации. Организацию и делал Урюпа. Ликвидация старого, создание нового, потом — создание супернового, пром.производства. Такой... "универсальный менеджер". Самородок. "Управлять можно всем" — сам додумался.

Глава 708

У нас сформировалось два типа управленцев: "от станка" и "от сохи".

Первые — занимаются пром.процессами. Локально. К примеру, есть у меня Хоц, управляет судостроительным. Способен понять тех.процесс и организовать людей для его исполнения.

Другие — организуют территории, жизнь людей на ней. Например, Самород. Нынче приводит удмуртов к "обще-зверятическому" образу жизни.

Урюпа — редкий случай. Универсал. Может, потому что разбойником был? Знает, что любые люди мрут под ножами одинаково?

За эти годы он малость оброс жирком, но прежние ухватки шиша лесного не растерял. С первого взгляда понятно: опасный человек, зарежет — не запнётся. В его деле такое помогает: люди разные, не всех добрым словом вразумишь.

При всей внешней готовности к агрессии, реальных конфликтов у него мало. И к нему не лезут с глупостями, и он чётко понимает свою "зону ответственности". Например, график ремонта генераторов исправлять не пытается.

Важная особенность: при всей такой мрачности годен в учителя. В наставники. Способен кратно и внятно объяснить не только "что" и "как", но и "почему" и "зачем". Вокруг него сформировалась группа людей — носителей технологии "реконструкции территории", которая, с моей подачи, получила название "команда ликвидаторов". Или — "могильщиков феодализма".

— Здрав будь, Урюпа. Ты — здесь. А быть должен там. Почему?

— И тебе здравствовать, Воевода Всеволжский. Не поспеваю однако. Сменщика на моё место ты прислал, да он покудава в делах...

— Туп? Бестолков? Ленив?

— Н-не... Молодой, гонористый. Забот местных не чует. Так оставить — дров наломает. А оно ж... душа ж моя тута положена... Жалко. Да ты и сам, поди, знаешь.

Постояли, посмотрели друг на друга.

Да, Урюпа, знаю. Видел, как Прокуй от сердца каждую очередную прибамбасину отрывал. Сам нынче вот... Нахрена мне тот Полоцк?!

* * *

Факеншит! Не пойму я. Наши святые да угодники душу в дела свои не вкладывают? Закуклились аки гусеницы плодожорные? А мир, в котором они живут, мир божий — "глаза б не смотрели", "отряхнём его прах с наших ног"? Куда "высшая сила" закинет — а и пофиг, начальству виднее. "Не можно сметь своё суждение иметь". Ничего не любо, не сладко, не дорого.

* * *

— Знаю. Но время вышло. Ты нынче должен быть во Ржеве.

— Дык... тута ж...

— Всех дел не переделаешь. Помирать придёт — и тогда будешь доделки доделывать, довязки довязывать. В коробчёнку свою не возьму — места нет. Потому — сам. Завтра. Двойной тройкой, с превеликим поспешанием. Не поспеешь — пойдёшь в ОТСОС.

Только головой крутит, глаз не поднимает.

— Дык я пойду... ну... собираться.

— Пойдёшь. Но позже. Сперва сменщик твой о делах доложит. А ты послушаешь. Может чего напоследок...

Понеслось. Полтора часа — совещание.

Это — предел: после нормальные люди не только тупеют, но и озлобляются. Начинают грызть друг друга без повода. Мне-то пофиг — "мышь белая, генномодифицированная". Но я тут не один, надо и об людях думать.

Нынешнее состояние дел, проблемы, планы на будущее. Я почти всё это знаю: "работа с бумагами" у меня построена эффективно. Но — почти. Это показательно: о чём мне не докладывают, что важным не считают.

И ещё мне интересны люди. Которые те бумаги пишут, мои указивки исполняют. Я почти всех их знаю. Снова — "почти".

Ещё: люди меняются. С годами. С делами. Был мальчик-одуванчик, а выросла, к примеру, казнокрадная сволочь. Бывает.

Если я знаю не "почти всё", а просто "много", то это уже катастрофа, системный кризис. Довести достоверность и полноту информационных потоков в обществе до 100% невозможно. Но к этому надо стремиться, вылавливая дольки процентов. "Дьявол кроется в мелочах" — в вот этих дольках.

Наконец, Урюпу и других начальников отпустил, взялся за инженероидов.

Тема — турбодетандер. Для Городца Радилова нынче — очень актуально.

* * *

— Чаво?! В 12 в. турбодетандеров — нет! И быть не может!

— Кто это сказал? Чётче коллеги. Если в 12 в. уже десятилетие функционирует Ванька-плешивый, который прогрессерит как уелбантуренный гейзер возле факом шитирующего вулкана, то турбодетандер становится важной и неотъемлемой деталью "святорусской" действительности. Вписывается в средневековый пейзаж конгруэнтно, имманентно и безальтернативно.

* * *

Что воздух состоит из разных газов стало ясно в конце 18 в. Когда Лавуазье открыл азот. И — поименовал. У французов и у нас — азот. У прочих — нитрогениум.

Это я ребятам рассказал. Прогрессирую, факеншит! Шесть веков упреждения — как с куста. Но я ж потребовал от них разделения воздуха!

Смысл понятен: или варить железо и потом его науглероживать, или варить чугун и потом углерод в нём выжигать. Оба способа приводят к получению стали, которая нам нужна.

Выжигать чем? — Дутьём.

Что дутьё важно — известно кузнецам... всегда. Об этом в "Молении Даниила Заточника" сказано.

Дутьё воздухом мы организовали в "домне на сквозняке". Я про это — уже...

Рассказал, что воздух — смесь, и ребята сразу спросили:

— Эта... ну... а чего в той смеси того... горит?

— Кислород.

Не оксигениумом же его называть!

— А вот как бы...?

— Можно. Детандер.

— Хто-о?!

— Устройство. Преобразует внутреннюю энергию газа в механическую энергию. Газ, совершая работу, охлаждается.

* * *

Из трёх вариантов разделения воздуха, мы сразу перешли к турбодетандерам. Дросселирование воздуха через тонкую трубку малоэффективно. А к поршневым системам... у меня инстинктивное отвращение.

Так что сразу — в 30-е 20 в.

Ура! Восемь веков упреждения! Полёт нормальный!

Машинка с улучшениями от акад. Капицы. От него и "реактивный одноступенчатый центростремительный". Вот тут турбина Лаваля очень даже уместна. И по размеру, и по оборотам. Хотя, конечно, есть тонкости: более длинные лопатки на колесе, более короткие каналы подвода воздуха.

Парсонс, рассчитывая свои многоступенчатые турбины, полагал пар почти несжимаемой жидкостью. Капица рассматривал воздух как воду: "...правильно выбранный тип турбодетандера будет как бы компромиссом между водяной и паровой турбиной".

Его установка здорово снижает требуемое давление воздуха на входе. На порядок. А мы с высокими давлениями работать не умеем. Цикл низкого давления 0,6 ¤ 0,7 МПа. Снижение давления — от применения турбодетандера и увеличения (от 3000 мЁ/час) потребляемого воздуха.

Так-то всё просто: сжатие, охлаждение, расширение. Отчего — сжижение. При медленном подъеме температуры из жидкого воздуха испаряются благородные газы, затем азот и остается жидкий кислород.

Для получения особого чистого продукта — повторить. Но нам пока не надо.

Первичное охлаждение... в наших климатах... Доберусь до Ойямикона — построю сжижатель. Там и без наворотов 67,7 ниже нуля.

* * *

Едва получили первые результаты, как сразу прибежали металлурги:

— А давай попробуем!

* * *

"И тут прозвучала магическая фраза, на протяжении многих веков служившая двигателем науки и прогресса:

— А почему бы нам не смешать все это и не посмотреть, что получится?".

Ну-у... оно ж для них и предназначено? — Давай.

* * *

Я не учёл... их способностей. Они набили вагранку древесным углём. Пылью. Специально перетирали. Залили жидким кислородом. Старательно, чтобы всё промокло. Получили вариант оксиливита. И подожгли...

Бабахнуло... знатно. Хорошо, что на отдельно стоящей вагранке испытывали. И поджигали издалека. Потерь в личном составе нет. Вагранку... остатки разобрали.

* * *

В ВОВ при обороне Москвы оксиликвитом снаряжали авиабомбы — смесь сфагнума и древесного угля, набитая в железобетонный корпус бомбы, непосредственно перед вылетом заливалась жидким кислородом и сохраняла взрывчатые свойства в течение 3-4 часов.

Взрывчатка впервые применена при проходке Симплонского тоннеля в Швейцарии в 1899 году; в CCCP в 1927-1932 г. на строительстве ДнепроГЭС, в 1942-1956 г. при открытой разработке Норильским горно-обогатительным.

В РИ, кроме исключительных обстоятельств, использование аммиачной селитры всегда дешевле. Но у нас нет аммиачной селитры.

Вообще.

Пока.

* * *

Посидел-послушал. Уровень их проблем... По администрированию — ещё понятно. По технологии... Уже не всё.

Но я же "орёл"! В смысле: ширяюсь. По поднебесью. Нарезаю. Круги. И поливаю. Жидким.

В этот раз "жидким" будет...

— Та-ак. С этим понятно. Делайте как считаете нужным. Но выход продукта не снижать! А то Марана вам головы поотрывает: она нашла, что кислород некоторым больным здорово помогает. И учтите: защитить вас от "богини смерти"... я могу только попытаться.

Последнее — шутка. Гуманистическая, а не только производственная составляющая в их мотивации должна быть. Про "правило четырёх спасибо" — я уже... Одно из "спасиб" — спасибо от людей.

Объяснять им, что у нас куча "горячих" производств и все хотят поднять температуру "кислородным дутьём", а там маячит кислородно-ацителеновая сварка... Они или уже знают или скоро додумаются.

— Теперь о другом. Вы азот выпариваете. В воздух выпускаете. Впустую. Не говорил ли я, что всё, попавшееся вам в руки, должно быть использовано с пользой?

— Э... но это ведь... оно ж ненужное! Оно ж мусор!

— Мусор — у людей в головах. Всё что есть в мире божьем — от бога. Значит — человеку, творению божьему — на пользу. Только подумать надо. А вы ленитесь. Грустно мне. Печалюсь я. Э-хе-хе... Ладно. Что вы знаете о плазменных электродах?

"А в ответ тишина".

А что ты хотел, Ваня? Развёрнутого ответа с чертежами и расчётами?

Сама идея проста: вокруг электрода среда ионизируется, получается объёмный разряд. Довольно устойчивый.

— Значится так. Берём рассолу. (Нет, это не про утро понедельника, если кто так подумал). Над ним размещаем электрод. Даём ток. Между электродом и рассолом продуваем азот. Который вы нынче по думательной лености своей в воздух выбрасываете. Получаем аммиак. Всё понятно?

— А... ну... это который от мочи?... воняет и глаза режет?... да.

— Счастливые люди. А вот мне нефига не понятно. Расстояние от поверхности рассола до электрода. Форма электрода. Как тот аммиак собирать и хранить? И ещё много чего.

— Э... а зачем? Ну, это всё?

— Аммиачную селитру делать будем.

* * *

Аммиак во всём мире в 21 в. делают по Габеру. Человечество тратит на это 1% всей вырабатываемой энергии. Необходимо: температура — 500®C; давление — 400 атм; катализатор.

Такое... не потянем — давление.

Как взлетает колонна синтеза — видел. Два часа, после утраты контроля за процессом, росло давление. Потом... ф-р-р... пошла. Вверх. Как ракета. И легла рядом. Потерь нет — персонал эвакуировали заранее. Только одна дура по площадке бежала, через плечо глядела: во-во сща рванёт. Упала в канализационный люк, сломала ногу.

В 21 в. игры идут вокруг катализатора. Сам Габер использовал порошок осмия. Где я тут такое...?

Сам аммиак никому даром не нужен. Ну, разве что в нашатырь. Но из него делают азотную кислоту и азотную селитру.

Кислоту мы нынче получаем "алхимическим" способом. Чуть модернизировав описание Ломоносова, из пирита получаем серную. Потом ею получаем азотную. Я про это уже...

Процесс Габера:

из азота и водорода синтезируют аммиак, часть которого окисляют до азотной кислоты и реагируют с аммиаком, в результате чего образуется нитрат аммония:

3H2+N2?2NH3 при давлении, высокой температуре и катализаторе;

NH3+2O2?HNO3+H2O;

HNO3+NH3?NH4NO3.

Платины для катализатора у нас нет и ещё долго не будет. Отпадает напрочь.

Ещё недостаток: природный газ. В процессе Габера часто работает водород от многостадийной конверсии природного газа или каменного угля.

Этого у нас просто нет. Ни того, ни другого.

Аммиачная селитра, она же нитрат аммония, основа... много чего.

* * *

Всё вышеизложенное... можно поплакать на досуге.

"Плачь, мальчик, плачь. Мы многое теряем в жизни". А более всего — иллюзии и надежды.

Такое давление, платиновую сетку, пропан-бутан...

"Никогда эсминец под моим флагом не войдёт в нейтральные воды. И не выйдет из них". Особенно — гружёный мочевиной.

— Мда... а если подумать?

— Да о чём тут думать?! Хрень! Бред! Глупость! Невозможно! Никогда у меня не будет "молочных рек" с азотной кислотой! И "кисельных берегов" из нитрата!

— Полностью согласен. Но если присмотреться к деталям...

* * *

Можно рыдать и биться головой обо что-нибудь твёрдое. А можно... использовать не каталитическую, а плазменную активацию азота.

Греть и давить — основа хим.процессов. Но сами-то вещества — из атомов состоят. Из электронов с протонами. Из электричества. Так почему же не...?

Не ново. Окислять атмосферный азот кислородом с привлечением электричества — конец 19 в. Х.Биркеланд и С.Эйде прогоняли воздух под давлением через электрическую дугу переменного тока напряжением 5000 В и мощностью 500 кВт, вращающуюся в постоянном магнитном поле, образуя плазменный диск диаметром 2 м. Получали в дуговом разряде оксид азота (II) NO, окисляли кислородом воздуха до диоксида NO2, растворяли в воде, образуя азотную кислоту.

"Солнце, воздух и вода — наши лучшие друзья".

Плазма ("солнце") — от Биркеланда. Остальное — везде.

Правда, "солнца" надо много: 15 МВтч на тонну оксида.

Процесс Габера тоже энергоёмкий: 1 т аммиака — 3.2 МВтч.

А зачем нам столько солнца? В смысле: плазмы? А давайте работать с "гидратированными электронами".

Такие возникают в растворе при взаимодействии воды и плазмы, образующейся в результате разрушения молекул N2 под действием электрического тока. Гибридный электролитический подход. Позволяет получить аммиак в мягких условиях.

При атмосферном давлении.

При комнатной температуре.

Без катализаторов.

Тут знатоки говорят: "Ё!...", а остальные поднимают ветерок, хлопая ресницами.

Объясняю для "ветреных".

Плазма образуется в зазоре между поверхностью жидкого электролита и соплом из стали, по которому при атмосферном давлении подают азот. Образующиеся в плазме свободные электроны попадают в электролит, где гидратируются.

Гидратированные электроны, полученные на границе раздела газ/жидкость, восстанавливают азот до аммиака. 100% N2 превращается в NH3.

Аммиаку не с кем вступать во вторичные реакции окисления — эксперименты проводили не с воздухом, а с чистым азотом или смесью азот-аргон.

Это — моя ситуация. Я использую "отходы производства" — азот, остающийся от получения кислорода. Можно ли так с атмосферным воздухом? — Не знаю. Это ребята расскажут.

Ключ: восстановление гидратированными электронами протонов (H+) до радикалов водорода (H·). Скорость реакции зависит только от концентрации H+, не от катализатора.

Есть у меня подозрение, что энергоёмкость процесса можно сократить с единиц МВтч до десятков КВтч. Но... Ваня, закатай губу взад. Не, не в анус, а как было.

* * *

Просидели до утра. Поприкидывали вариантов. Можно использовать воду. А можно слабую серную кислоту. Меня не оставляет чувство, что всё это лучше подогревать, но не сильно, ближе к сотне градусов. Форма электрода... цилиндрическое сопло — понятно, но, кажется мне, что двойная плоская пластина, почему-то с пальчиками, будет лучше. Что-то типа моего "рябинового листка".

У ребят глаза заблестели, мозги заработали, дёргают из рук друг у друга листки с записями, пытаются перекричать, переспорить. При нашем уровне теории ионических процессов... Ой, виноват: ионизационных.

— Думайте, коллеги. Время не ждёт. Но выпуск кислорода не снижать. Заявки на оборудование — к Агафье. Лишнего не просите, необходимое — получите.

Сам — в "Циклопа", затычки — в уши. Хорошо, что у меня зубы свои — не так звенят. От этой... виб-б-брации.

Три года назад мы получили первую "алхимическую" азотную кислоту. И, среди прочего, сразу же взялись за взрывчатые вещества. Нитроглицерин, динамит, нитротолуол... Толуол у нас из сосновой смолы, как у П.Пеллетье в 1835 г. (в РИ).

Параллельно шли работы по "инициирующим ВВ". Взрываться могут многие. Да хоть мука пшеничная. А вот взрыватель... Пробовали ртуть. Как мы киноварь для ртути получили — я уже. Проверяли соединения серебра — Николай сильно возмущался: Живые деньги! На всякую хрень!

Пришлось перейти к свинцу. Свинцовая соль азотисто-водородной кислоты, мелкокристаллический белый порошок. Инициирующая способность в 5-10 раз выше, чем у гремучей ртути.

Как? — видишь ли, девочка, "мальчик" Изя — гений. Он атомарные связи каким-то... "третьим глазом" чувствует. Если внимательно и терпеливо слушать его блеяние, то... то получаются очень неплохие взрыватели.

Нет, я про это рассказывать не хочу. Не знаю, кто твои записи читать будет. В мире достаточно придурков. Которые свои проблемы почитают наиважнейшими и готовы решать их даже и взрывчатыми веществами бризантного типа.

Да я сам такой! Поэтому других — не надо.

Через три года возник кризис в отношениях с Византией. Там посчитали, что мы слишком "много на себя берём". Выглядело это как инспекция "Порожнего канала".

Типа:

— Это не мы, ромеи, вам палки в колёса ставим. А вы, русские, свои обязательства не выполняете. Поэтому вам должно устыдиться и убраться. В леса дремучие и трясины вонючие.

Привезли это посольско-инспекционное золочёное стадо на трассу канала. Показали им ход работ. И подняли в воздух несколько тысяч тонн породы.

Похоже как в РИ русские с маньчжурами в 17 в. на Амуре договаривались: за здравие посла нужно давать залп из пушек. Пушек у русских мало. Залп... не представительно. Так они закопали шесть бочек с порохом и рванули. У маньчжурского посла кровь с носу пошла. А русский воевода вежливо спрашивает:

— Положено приветствовать троекратно. Повторить?

Посол отказался. И это хорошо: пороха у русских уже не было.

Византийцы тоже от повторения отказались. И вообще — уехали взад. В смысле: в Константинополь. Где и объяснили:

а) канал строится. Как договорено.

б) с этими русскими спорить — себе дороже. Они ж не только пустую степь, а и какой из наших городов вот так приподнять могут.

ТНТ оказался эффективным средством для склонения партнёров к сотрудничеству и избавления от мозговых тараканов. Но это так, дипломатия. Увы, нам пришлось использовать ВВ для боевых задач. В форме "пояса шахида". Отчего я потерял двух важных для меня людей. Позже расскажу.

Дорога... Это не место — это состояние души. Не важно едешь ли ты на коне, как Мономах, или в непрерывно трясущемся и воющем монстре с паровым приводом. Не важно — по суше, по воде или вот как мы сейчас — по твёрдому фазовому состоянию вещества. В смысле: по льду. Важно, что у тебя есть цель, к которой ты движешься. А пока получаешь впечатления.

"Едва отъехали от города, как пошли писать чушь и дичь по обе стороны дороги".

"Чушь и дичь" — наблюдаем.

Экипаж — молодцы, подсуетились. В Городце из подручных материалов соорудили наш герб — "чёрт на тарелке" и "Циклопу" прямо над "глазом" пришпандорили.

Опознаватель "я — свой" — важно. Гражданские обозы при встрече с нами просто разбегаются. "Ой да широка ты, Волга-матушка. Ой да...". Даже и в заснеженном состоянии. А вот те, где вооружённый конвой... Мне только с собственными вохрами сражаться. Да и стрелу ненароком поймать можно.

Это ещё одна мелочь, которая на полигоне не проявляется, только в дороге среди "диких туземцев". А то мои вояки понимают туго:

— НЛО? Сажай и руби.

— А если без "Л"?

— Тогда руби сразу. Чтобы и "Н" отвалилось.

Едем. Отсыпаюсь. Пытаюсь. Приезжаем в очередной городок. Ночь-полночь — провожу инспекцию. Местные знают о моём путешествии, стараются заранее все огрехи прибрать. "Вымыть шею". Тут не "внезапная проверка готовности", а запланированный "оборзев". В смысле: обозревание состояния.

* * *

Герцен, описывая посещение Наследником Вятской губернии, отмечает, что высочайше было указано никаких специальных улучшений к визиту не делать. В одном месте построили давно ожидаемый мост. Это вызвало такое неудовольствие, что мост тут же разломали.

У нас такого нет. Я ж не наследник. Поэтому, пусть и в последний момент, но сделали — молодцы.

* * *

В Костроме мой посадник выехал со свитой встречать на лёд реки. Драйверы мои, в смысле: водители "Циклопа", решили повыпендриваться. Разогнались хорошенько и шагах в десяти резко затормозили. С заносом.

Факеншит! "Тормоза ногтевого типа"... Дрифтеры, прости господи.

Лошадка под посадником сделала, с испугу, резкое движение. Задом. И ускакала. Им же подкидывая. А беднягу-посадника мы долго выковыривали из сугроба. Потом внутри прибирались — всё ж посыпалось. А так в Костроме всё хорошо. В смысле: могло быть хуже. Льнозавод надо удваивать и выносить выше по речке, специализацию фильтрационного лагеря нагружать просветительством, колодцы на горе копать, мостовые расширять-тянуть... Обычная текучка. Мелочи. Из которых и состоит человеческая жизнь. Если они не делаются или делаются неправильно, то наступает "системный кризис". Оно мне надо?

Едем. Места знакомые. Тоже с Суханом ехал. Только в обратную сторону и тройками. Тут мы на разбойников нарвались. Провожатых наших, добрых гридней суждальских, на льду рубили. А мы выскочили. Потому что у Сухана новая душа наросла. Перестал быть зомби, бездушным, безынициативным, стал живым человеком. Он тогда нашу тройку и вывернул. А я как-то... не сориентировался.

Забавно. Человеком он стал. Но зомбячиские свойства сохранил. И молчит. Прежде же был говорун-правдоискатель! Ему нынче тоже тяжело: слух у него прежний, зомбийский, очень тонкий. А в этой коробчёнке, где постоянно гудит... неприятно. Терпи. Придём в Ярославль — отдохнёшь.

* * *

"Фразу: "Надо ещё немного потерпеть" скоро запишут в Конституцию".

Сочиню Конституцию — запишу. Пока — терплю неконституционно.

* * *

Ярославль — город Суждальский. Наместник — Боголюбским ставленный. Боевой воевода, мне по Киевскому походу знаком. Выехал меня встречать. С сопровождающими лицами. Бояре, дружина. Тоже верхами. А выше, по берегу Волги вдоль крепостного вала — простой народ стеной толпится, глазеет.

Я своих предупредил: не дрифтить, едрить вас коленвалом!

Про коленвалы они не знают, нет у нас такого. Но смысл уловили. Подъехали тихо, медленно. Я чин-чинарём вылез. Ну, думаю, сейчас хлеб-соль, или чего там у них по этикету встречи мимо проезжего князя положено.

Следом за мной из двери вывалился Курт. И зевнул. Во всю его чемоданную пасть. Укачала зверушку дальняя дорожка.

Лошади местные и так от безобразия в нашем лице, в смысле: в лице "Циклопа", нервничают, на месте пляшут. А тут такое... здоровое, зубастое, мохнатое. И — пахнет. А что порыкивает не князь-волк, а вентиляторы... А они их раньше слышали?

Кони взбесились, брыкаются, понесли... Ускакала господа Ярославская в город. Зеваки увидели, что вятшие бегут-удирают и сами в ворота. Давка, вопли. Развлекуха. Кого с откоса сшибли, кому так морду набили. Ворота закрыли, на забороле — воины.

Всё, факеншит, Ярославль в осаду сел. Будто войско булгарское подошло.

А я местного градоначальника из снега выковыриваю. Снежок тонкий, наместник побился. Но, вроде, целый, успел ноги из стремян выдернуть. Во, и шпоры моего производства — звёздчатые. Молодец, прогресс понимает.

И тут чувствую... запах.

А это к нему Курт подошёл. Типа: помочь мне. Ухватил воеводу за воротник. Пастью. Встряхнул, потянул, перевернул. И встал. Нос к носу. Разглядывает. Принюхивается. Периодически позёвывая.

* * *

"— Яша, ви знаете, говорят шо от поноса помогает морковь.

— Сеня, я даже представить боюсь каким образом".

Моркови у меня нет — помочь не смогу. Никаким образом.

"Конь в яблоках и гусь в яблоках...

Какие разные судьбы".

А уж боярин в собственных "яблоках"...

* * *

Вот же блин же. Правда жизни. Наложение впечатления на пищеварение. И чего делать?

— Слышь, боярин. Ты, никак, обделался?

— А... э... о... и-и-и...

Подняли страдальца, повели к городу. Осторожненько. А то он от полноты и разнообразия ощущений... ходит медленно, в растопырку и прислушиваясь. К себе.

Близко к воротам не подойти: какой-то придурок со стены стрелу пустил. Постояли-покричали.

— Отдавайте нам нашего наместника!

— Да забирайте.

Ворота не открывают. Скинули канат, потащили беднягу на стену. А он... ему вообще... всякое движение... кроме тёплой воды по всему "ниже пояса"...

* * *

У вас давно такого не было? Только в далёком детстве? То есть практические навыки... утрачены? Вот и у боярина тоже. Можете легко представить его состояние.

Чисто для знатоков.

30% новобранцев после первого боя отстирывают подштанники. Некоторые, в ходе десантирования на пляжи Гуадалканала под аккомпанемент своих пушек, успевали выкинуть из штанов лишнее на бегу. Во время атаки. О чём позже и написали.

Японцы как нюхнули — сразу с позиций отошли.

У меня? — Было дело. Когда ахил порвал.

Какая связь? — Так прямая же! Организм-то один.

"Счастье — это увидеть туалет и успеть до него добежать" — Жванецкий? Тогда — я счастливый.

* * *

Наконец, ворота открыли, зовут "на посадников двор, на почестный пир".

Опять не слава богу: только в городские ворота вошли — все собаки залаяли, все кони заржали. Прочие скоты... издали положенные им природой прочие звуки. В тревожно-панической тональности и максимальной громкости. Копытные — копытят, рогатые — рогатят. В смысле: бодаются. Остальные... грызут, мычат и кукарекают.

Шалман, факеншит! Рок-фестиваль в дурдоме. А всё Курт виноват. Он часами лежит на своей овчинке. Ни побегать-проветриться, ни сполоснуться-вымыться. А зверь-то уже давно матёрый. Запашок от него... концентрированный.

Мои кони во Всеволжске к нему привыкли. Гнедко, тарпан мой неукротимый, даже наезжает, учить жизни пытается. А здесь... сочетание внезапности, шума пропеллеров, его вида-запаха. Главное — массовость. Здешние скоты, друг на друга глядя, друг друга слыша и чуя, сами себя и пугают. Стадные животные, что возьмёшь.

Они так всю эволюцию выживали! Какой-нибудь истерик решит, что тень в кустах — хищник. И — побежал. И всё стадо за ним. В африканской саване тысячные разнородные стада кидаются вскачь. Из-за истеризма какой-нибудь мелкой антилопишки. Потом потихоньку останавливаются.

"А куда это я бегу? А зачем я это делаю?". И снова: жевать-жевать-жевать. Или — сношаться. Если сезон подходящий.

Много-много "эмоциональных зеркал". Четвероногих. В городе. Двуногие, кстати, тоже. Но у них долг и стыд.

"Хоть есть готовые обделаться везде,

Да только смех страшит и держит всех в узде".

Начали как-то... вылезать. Все пешком. Лошадку в сани запрячь — часа через два-три, не раньше.

Интересно. А если куртовой мочой на вражье войско побрызгать? На конное? У меня немало конных противников вырисовывается. Конница — основной род войск в средневековье. Так это... ф-р-р по ветру... ворогу в морду... А?

Феромоновое оружие.

Да ну! Фигня!

Но бактериологическое я использовал. Кыпчакская Приволжская орда так и не восстановилась. Отравляющие газы — были. Применение в Каловой заводи дало мощные социальные последствия. Над слезогонкой на основе хлора у меня работают. Тоже против лошадей — у них чувствительность выше. Конный герой может геройничать только там, куда его лошадка привезла. Ежели коняшка привезёт витязя в ж... Э-э-э... в смысле: в глубокий тыл. То он в том тылу... много навоюет.

Мара сделает экстракт... проверить эффективность... хорошо бы местного наместника к ней — от него тоже... выразительно. Откармливать разными смесями... проверять едучесть... единицы вонькости... применять по людям...

— Курт, перестань пугать туземцев. И их скотину. Вестовой, запиши для памяти: "Феромоны. Оружие. Курта — к Маре".

Глава 709

В Ярославле свои проблемы. В смысле: мои, но чуть с другой аранжировкой. Впрочем, наместник после своего конфуза, особо не упирался, со всем соглашался. Только в конце попросил:

— Княже, ты насчёт моего... ну, там на реке... от волка твоего... не сказывай. А то люди... смеяться будут.

— Смеяться будут дураки. Которым князь-волк в глаза не глядел, в лицо не дышал. А я, само собой, не скажу. Ты ко мне по-людски, и я к тебе по-человечески.

* * *

"Смешное наносит чести больший ущерб, чем само бесчестие" — Ларошфуко? Я не вижу в произошедшем ни смешного, ни бесчестного.

* * *

Ещё он отдал мне мандат.

Это я так называю — местные говорят "государева грамотка".

По сути — карт-бланш от Боголюбского.

"Карт-бланш" — это я так называю, местные таких слов не знают.

Я бы сказал — пайцза. Но буду неправ: пайцзу нынче на шею в Китае вешают. Где Ярославль, а где Китай? И не на шею.

"Князь Иван Юрьевич действует по моему слову... Всем людям русским повиноваться... как мне самому, Государю Всея Руси...".

Во. И печать из золота. Как от басилевса царю алан посылали. Правда... весом не в две нумизмы. Позолота по свинцу. Буквы заглавные киноварью выписаны. Внушительно. То-то её местные сразу "золотой грамоткой" назвали.

В сопроводительном послании разные... ценные указания. Судя по тону... аж пожалеть Андрея хочется. Заедает его княжьё да боярство. Числом и бестолковостью. Как-то он оказался не готов к такому... многолюдному идиотизму.

Переборы. Ещё одно место для меня памятное. Здесь наш первый "Обводной", первый Волжский канал построен. Много чего тут впервые сделано. Походил, потрогал, с людьми поразговаривал.

Видны провалы. Закономерные.

Создание и эксплуатация — разные вещи. Стройка идёт "на ура!" — жёсткий контроль, обильное снабжение. На Ангарском каскаде (в РИ) каждая очередная ГЭС съедала в первый год непропорционально большую долю фонда оплаты труда. По две-три зарплаты получали. Потом... каждый год всё "тощее и тощее".

У нас сходно. Сделали, заработало, самое вопиющее доделали-устранили. И пошла рутина.

— А чё там? Оно ж само катится.

Сам только камень с горы валится. Да и то не всегда. Строители ушли, и осталось... "забытое место". Особенно зимой. К навигации как-то оживёт.

"Как-то" — мне не надо, надо — "хорошо".

Пришлось местных несколько... активизировать. Терентию высказать. Глазко по ушам проехаться. Он же телеграммы читает? — Ну и на.

Молога. Меня тут чуть не убили. "Божье поле" с нурманом.

Последствия — и по сю пору.

Одно — Сигурдом зовётся, в Гданьске сидит. Про другое пришлось местному посаднику напомнить.

— Славный князь Иван Юрьевич! Сведомо нам, что по воле Государя и Великого Князя Всея Руси Андрея Юрьевича, город наш Молога с волостью отдан тебе во владение. Дозволь звать тебя завтрева по утру в главный храм наш, в церковь Успения, дабы боярство, и духовенство, и гражане и иные люди добрые, тебе на святом кресте присягу принесли.

— За приглашение — спасибо, добрый посадник моложский Жирослав Георгиевич. Только ты, верно, запамятовал. У меня после того "божьего поля", что тут вот, в Мологе, случилося, чему ты сам свидетелем и судией был, епитимья на осьмнадцать лет. Вход в божий храм мне заборонен.

Постарел Жирослав. Хоть и немного лет прошло, а сколько тут случилось.

Толковый мужик — спас городок. Не единожды.

Прошлой зимой суздальские да государевы рати могли город в пыль разметать, в уголья выжечь. Когда гридни с городового Новгородского полка с семьями отсюда в Саксин шли, тоже могли быть... негоразды. Обошлось. Удержал. И местных, и пришлых.

Вот не верю я твоему склерозу! Твоё предложение — что? Провокация? Выставить меня преступником закоренелым? На церковь нашу святую — "плюёт с высокой колокольни"?

Или это глупость? — Тоже не про тебя. Прежде дураком не был, с чего ныне вдруг поглупел?

В Мологе нашей фактории нет, но есть рядом: полтора года мою люди переделывают Усть-Шексну. Отчёты твоей разведки (в РИ) аж в берестяные грамоты Новгородские попали, до историков дошли. Ты про наши порядки точно знаешь. Так с чего ж ты ванькой прикидываешься? На публику работаешь?

В городке наверняка есть новогородцы из числа пострадавших от Ропака. Точно — есть родня. Таких... "жертв режима".

Боярство русское — все друг другу родственники-свойственники. А собственность у боярского рода... социалистическая. В смысле: общая.

Лавируешь в народоправстве? Впопулизме прожить хочешь? Типа: я — не я и корова — не моя. "Не корысти ради, а токмо волею пославшей мя...".

Зря, дядя. Я думал ты умнее. "Тёплых изблюю из уст своих".

* * *

"Инструктор-горнолыжник:

— Запомните: дерево лучше объезжать с одной стороны".

А тут, похоже, пытается сразу с двух.

* * *

— Ещё. Мне — не присягают. Присяга — городу. Всеволжску. Обществу. Жив я, нет ли — а присяга стоит. Через шесть лет после первой — вторая. Присяга гражданина. С полными правами. Ну, про то ещё говорить рано.

В первые месяцы существования Всеволжска, усевшись на Стрелке с горстью людей, я пытался решить очевидные, актуальные тогда проблемы.

Верность? — Присяга.

Слово "клятва" на "Святой Руси" не используется. "Не клянитесь. И не кляты будете". Я про это уже...

Возможна моя личная смерть? — Очень даже. Поэтому присяга не мне, а городу. Кто там будет властью после меня — отдельная тема. Но присяга сохраняется.

Когда я под Киевом зарубил Жиздора, присяга ему умерла вместе с ним, и с Боброком, например, куда легче было разговаривать.

За основу тогда взял клятву граждан древнего Херсонеса. Но ритуалы и смыслы полисной организации общества и монархической — всё сильнее не совмещаются.

Кое-что я понял сразу. Наше специфическое — большой поток новосёлов. Отсюда — срок натурализации и повторная присяга с чуть другой формулировкой.

Монархизм нарастает. Пропуская, в идеале, развитой феодализм. Надо как-то менять. Совмещая ритуалы раннефеодальных империй, племенных по сути, и чего-то из нового, даже — новейшего времени.

* * *

Во Всеволжске есть ряд... деятелей, которые пытаются подтолкнуть меня к подобию законов Перикла о метеках.

Демократия Афин во главе с Периклом процветала. Основываясь на бесправии подавляющей части населения: не имели прав женщины, рабы, как частные, так и государственные, и метеки — чужестранцы, чаще всего греки из других городов. Эти не могли: владеть землей, наследовать, выступать и защищаться в суде, быть выбранными на общественные должности. Граждане — только совершеннолетние сыновья отца-афинянина.

В 450 гг. до н. э. Перикл ужесточил закон: гражданство только для детей, рожденных от обоих родителей-афинян.

Через несколько лет сожительница Перикла знаменитая Аспазия, уроженка Милета, родила Периклу сына — Перикла Младшего. Ублюдка. Она ж — метечка! Отец озаботился его статусом после смерти сыновей от первой жены во время чумы. Обратился к Народному собранию с просьбой даровать последнему сыну гражданство. В порядке исключения просьба была удовлетворена.

"Слюшай! Уважаемый человек просит! Э!".

Перикл Младший дослужился до чина стратега, командовал эскадрой и был казнён по приговору Народного собрания. За то, что, вместе с другими стратегами, не смог в последующую после битвы и победы бурю подобрать тела погибших моряков. Один Сократ был против. Но его не послушали.

Стремление уничтожить конкуренцию за "место под солнцем", придавить "понаехавших", возвысится на их фоне и за их счёт — естественно. Социальная форма проявления инстинктивной, обще-стадной ксенофобии.

— Нахрена нам победители после победы? Они ж не сожгли правильно? — Обезглавить!

Мне интересны "победители", а не "происхожденцы". Поэтому "естественность" — в задницу. Извините.

Дж. Мэдисон, один из американских отцов-основателей, идеолог "системы сдержек и противовесов" при разделении "ветвей власти", противопоставляет "демократию" и "республику". Называет классическую демократию Афин — "республикой", приводит примеры из афинской истории почему "республика" плохо. Кажется мне, что Мэдисон противопоставляет "прямую" демократию — демократии "представительской". Причём оба варианта (афинский и американский) — рабовладельческие.

Надо позаимствовать разумное, не подхватив "блох идиотизма". Найти такую форму правления, которая будет эффективной для форсированного прогресса. Сумеет превозмочь тотальный биологический консерватизм хомнутых сапиенсом, родовое, крестьянское, христианское... стремление к неизменности. При том, что никакая форма правления не держится без полного краха или существенных изменений, которые тоже результат крахового состояния, более трёх-четырёх веков максимум.

Проще: сдохнет — каждая.

Как сделать — пока не знаю.

* * *

— Присягу начнём завтра с утра. На святынях. Вот тут, на льду Мологи.

Это я Крещение по Крестителю модифицирую? Из раннефеодальной "империи рюриковичей"? С учётом времени года.

— Дык... а... А как же? А храм?

— Свод небесный видишь? Храм. Самого. Или не сказал Господь: "Я не в домах из дерева и камня. Расколи кусок дерева — и Я буду там, подними камень — и там найдёшь Меня"?

Апокрифы, вроде Евангелия от Фомы, которое я цитирую, здесь известны не намного меньше, чем канонические.

— Быть всем. Боярам, духовным, гражанам, посадским, крестьянам. Мужчинам и женщинам.

— И бабам?!

— В царство божее — гожи, а в присягу нет? Быть.

— А хто не?

Это ещё что за морда, геморроем замученная, в разговор влезла?

— А таким в три дня с города уйти. Куда подальше.

К ночи остались за столом в "узком кругу". Местных вятших человек шесть-семь да я. Вижу как "геморройная морда" — посадника тишком в бок толкает, шепчет ему чего-то. Тот, типа незаметно, отпихивает.

— Что за перепихунчики, господа бояре моложские? Сказать чего хотите или спросить об чём?

Жирослав полу кафтана из-под соседа выдернул, покрутился усаживаясь, да и осмелился. Спросить.

— Поведай нам княже. Без обид да ущербов каких. А чего с нами будет? С господой моложской. Да и с самим городом нашим славным. Под твоей, стал быть, рукою.

* * *

"Что такое время? — это ветер

Вновь играет рваными цепями.

Время — доползём ли, долетим ли до ответа?

Что же будет с Родиной и с нами?".

Интерес — понятен. Ответ — очевиден: с Родиной — хорошо, с вами... по-разному. Одни — доползут, другие — долетят, третьи — лягут.

"Поживём — увидим, доживём — узнаем, переживём — расскажем". Каждый — своё.

* * *

Правду сказать? — Так я нынче без конвоя. Нет, это не то, что вы сразу подумали: Охрим одноглазый дома остался, позже догонит. А всякие... негоразды — очень даже предсказуемы. Но лжа мне заповедана.

О-хо-хо... э-хе-хе... Только правду, ничего, кроме правды... на прямой вопрос — прямой ответ.

— Изволь. Будет как с Городцом Радиловым. С Костромой. С Усть-Шексной. Взамен "Правды Русской" — "Правда Всеволжская". Кто захочет из-под власти моей уйти — пусть уходит. Кто захочет волей ко мне на новые земли — поможем. Кто не захочет волей... пойдёт неволей. Город, посады — снесу, перестрою. Про "белую избу" вы слышали. С печкой-теплушкой, с крышей черепичной, с полами да потолками дощатыми, с окнами стеклянными... Здесь будет тако же.

— А... а мы?! Люди-то как?!

На нетерпеливого молодого боярича зашикали, одёрнули.

— С людьми — как всегда. Помыты, подлечены, подучены. Обуты, одеты, накормлены. В работах проверены, на новые земли посажены. С наделом, скотом, инвентарём, семенами... Кто неженат — женится, у нас девок хватает. Будет жить-поживать да добра наживать.

— Да нахрена мне твои девки! У меня тута хоромы! Усадьба, анбары, земля, пристань! Я — боярин новгородский! Мои деды-прадеды тута сидели, когда таких как ты и в заводе не было!

Здоровенный, бородатый под глаза, богато одетый мужичина. Перстнями на пальцАх можно цветомузыку играть. "Хозяин жизни и окрестностей". И правда — зачем ему девки? У него и так, поди, гарем. Такого зарезать... пропотеть придётся. Да и могилку ему потом большую копать...

* * *

"Мы редко до конца понимаем, чего мы в действительности хотим".

Вот ещё один... непонятливый. Он более всего хочет жить. Но этого пока не понял.

* * *

— Твоё майно — твоя забота. Подымай задницу да дуй в Новогород. Здесь останешься — пойдёшь как все. У меня просто: с новосёла всё долой. Ни нитки, ни волосины. Топор в руки да на лесосеку. Там сразу видать: то ли ты сам по себе боярин, то ли так, от дедовой славы бубенец заливчатый.

Мужик на меня чуть через стол не кинулся. Аж шкворчит. Как сало на сковородке. Но посадник помешал, начал рукавами махать, гостей дорогих умирять-выпроваживать.

— Всё-всё, посидели и будя. Время позднее, завтра утро ясное встанет, а слова громкие поувянут. Доброй ночи, сладких снов, мягкой перинушки... утю-тюшеньки, баю-баюшки...

Гости дорогие зубами скрипят, мордами кривятся, злоба паром с ноздрей летит. Но Жирослава слушаются, выпроваживаются.

Закрыл дверь в трапезную, сел за стол. Глаз не поднимает, пальцем по столу водит. Из лужицы пролитой бражки мальву рисует.

— А со мной что?

Взор вскинул. И опять. Лепесточки вырисовывать. Может, ему красненького капнуть? Для реализма цветности.

— По душе я бы рад, кабы ты ко мне в службу пошёл. Посадник ты толковый. Вон сколь много доброго моложанам сделал. Одно то, что сумел ушкуйников да волынцев Подкидыша, князя Романа Мстиславича, в прошлом годе из города без большой крови вытолкнуть. Той зимой... ты ж ведь город спас. От ратей суждальских да государевых. Самому-то Господину Великому Новгороду куда как больнее досталося. За глупость да воровство их беспросветное. Люди здешние... я ж вижу, как они на меня злобятся. Загрызли бы. Но слова твоего слушаются.

Это всё — общественно-политическое. "Умение управлять людьми". Но есть у меня и личная причина говорить с Жирославом по-доброму.

— И ещё. Дело. Тогдашнее. С нурманом. Ты ведь мог... струсить. Перед тверским князем. Или полениться. Или иные выгоды себе сыскать. Выдать меня им головой. Или уже на самом поле как-то вывернуть... противу моей пользы.

Сидит, в стол смотрит, головой встряхивает. Жалеет, поди, что не помог тогда нурманам придавить сопляка. Тощего, плешивого, полуголого. А прирезали б меня и не было бы... последующих потрясений. Ни Государя Боголюбского — в Киеве, ни вокняжения Ропака — в Новгороде. И нынешнего выбора не было.

"Ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным" — международная мудрость.

Тогда, на "божьем поле", ты сделал "доброе дело" — судил по правде. А вот считать ли нынешнюю перемену судьбы "наказанием"... тебе решать.

— Проще: скажешь, князь Иван, прими в службу — приму не задумываясь. Только... тяжко тебе будет. С азов подниматься. Родовитость — у меня не в счёт. "Мёртвые — к мёртвым, живые — к живым". Предки славные... тихого им лежания. Годы прожитые, раны боевые — не в счёт. В счёт — ум, опыт, сила душевная. Знания да умения. Оно-то всё у тебя есть. Да ведь начинать-то надо с ничего, с земли. Вровень с мальчишками безусыми, безродными. Доказывать. Им всем. Делами своими. Не прошлыми, а вот, нынче, "здесь и сейчас". Такое иным — боязно, иным — зазорно. Учиться. Моим законам, моим порядкам. Молодым учиться легко — мозги-то ещё пустые. А тебе... трудом перебарывать придётся. Задницей пересиливать.

Чего взглядываешь недоверчиво? Так и будет. Молодой раз услышал — запомнил. А тебе придётся долбить и вдалбливать. В свою голову. Седатую уже.

— И ещё. Ты — добрый посадник. Да только привык жить по накатанному. "Что было, то и будет". Тут чуток подкрасил, там чуток подправил. Нынче ты слышал: Мологи не будет. Будет новый город. На том же месте, с тем же именем, но — другой. С другими людьми, с другими домами. Больше, чище, богаче, здоровее. Иной. Так — везде. В любом месте, на любой моей службе. Ты не мне — себе скажи: ты — потянешь? Чтобы не по колее катиться, а каждый день об новый ухаб биться и его с дороги убирать? Что скажешь?

Молчит, сопит. Удручённо.

Я жесток? — Нет. Жестоко было бы "поманить и бросить". Уговорить к себе в службу, а потом годами, изо дня в день, долбать служебным несоответствием. Этого не узнал, того не сделал... дурак дураковский.

Может, тебе стишок прочитать? Для яркости образности?

"Ах молодость — весёлые картинки.

Весь в ярких красках беззаботный путь.

Не успеваешь застегнуть ширинку -

Как тут же снова просят расстегнуть!

Ох старость — память рвётся паутинкой.

Всё в прошлом и былого не вернуть.

То забываешь застегнуть ширинку,

А то не успеваешь расстегнуть...".

Нет, не поймёт. Не только из-за отсутствия ширинки в здешних портках. Рано ему такие вирши слушать. Вот проживёт ещё лет двадцать — тогда и смысл воспримет. А пока только обидится.

— Лады. Торопить не буду. Утро вечера мудренее. Завтра ответишь. Неволить, ущемлять как-то... не стану. Решать тебе. Не тяни.

Опочивальню мне отвели в посадниковом тереме на втором поверхе. Вот туда местные и пришли меня убивать.

Идиот. Я.

Не ново. Охрим бы такого не допустил.

Терем сложен из толстенных брёвен. Потолок, как на Руси принято — из полубрёвен с земляной засыпкой. Окошечки — волоковые, в четыре ладони размером. Выход один, на гульбище. Ежели бы дверь заперли, да запалили — от нас и косточек не осталось.

Почему не запалили — понятно. Терем — посадника. А он — свой, власть привычная. За поджог, напомню, на Руси "вышка". А уж за своё майно... Тогда надо и его со всей служилой верхушкой убивать.

На войне, как и в жизни, побеждает не тот, кто сильнее, а тот, кто делает меньше ошибок.

Идиоты. Они.

Пошли толпой меня убивать.

Две комнаты. В дальней я с Куртом улеглись, в передней — Сухан с вестовым. Экипаж "Циклопа" вообще в город не входил, на пристани в домишке остался. У них там кое-какой ремонт назавтра намечается. Их и не трогали.

Я, конечно, приморился. И с дороги, и от "почестного пира". Но сплю мало — беломышесть моя спать не даёт. А уж когда Курт рядом шевельнулся да уши навострил...

Тёмно, факеншит. У божницы огонёк чуть теплится. Ночничок средней вонькости. Лежу-слушаю. Тихо. Померещилось? Не, слыхать — идёт кто-то. Несколько. Тяжёлые. Крадутся. Слонопотамы беременные.

Напомню: терем — деревянный. Дерево усыхает и начинает скрипеть. Избавиться от этого можно. Залить монтажной пеной... подбить клинья... металлические анкеры... перебрать пол... уложить фанеру... протянуть саморезами...

Проще: всего этого либо просто нет, либо дорого. Здесь не принято.

Понятно, что по гульбищу и прислуга бегать может. Но среди ночи, толпой... Во, железка звякнула. Придётся, Ванюша, вставать.

Пока кафтан с кольчужкой, да сапоги со вставкой, да плевательницу в рукав... Курт носом дверь в прихожую открыл. В полутьме видно: Сухан уже по-боевому. Стоит. С топорами своими у косяка дверного.

С другой стороны вестовой на лавке дрыхнет. Невинный сон младенца. Посапывает сладко. Умаялся парнишка. Ну и пусть спит. А то будить, вскочит спросонок, шуметь начнёт. Пользы от него в бою... А гости-то уже за дверью. Притихли. Переминаются там. Вздыхают. Промеж себя шепчутся.

Темновато, но глаза присмотрелись. Видно: ножик всунули и норовят крючок поднять.

Робята! Да кто ж так делает! Я ещё вовсе зелёным был, а в Рябиновки в поварне щеколду куда как быстрее и правильнее...

"Подготовленный человек сражается не потому, что хочет, а потому, что не может поступить по другому". — Мы подготовлены? По-иному не можем? — Бой.

Тут крючок отскочил, и они толпой, комом таким — внутрь. Первые — молча. А дальние там... с криком:

— А-А-А! Бей! Руби!

Нас пугают, себя воодушевляют. Сами в тёмном, морды бородатые, шапки мохнатые... только белые пятна лиц да мечи, вперёд выставленные, светлеют.

"Хорошо, что не негры попались".

Ну и я... по белым пятнам... и ниже... частым пук-пуком... в ком тёмный и орущий... как однорукая царевна-лягушка.

У той-то две руки: "Махнула левым рукавом — стало озеро, махнула правым — поплыли по озеру белы лебеди".

Махнул левым рукавом с "плевательницей"... нет, озеро — не "стало", озеро — потом натекло.

Мы нынче "плевательницы" полегче делаем, чем как я булгар на Аише встречал-приголубливал. Калибр поменьше, обойма половинная. Из-за растущей однородности металла стволы и ресиверы более тонкостенные.

Легче, удобнее. И я этим удобным — пук-пук-пук... Пульки семимиллиметровые чугунные... в вваливающийся и вопящий худоразличимый ком человеческих тел. С пятнами лиц и полосками мечей...

Они не ожидали.

Напомню: команда "ложись!" здесь бывает в опочивальне да на конюшне при порке. В бою лечь — стыд, позор. "Не упал" — основание для гордости.

У вятших навык отсутствует напрочь. Они — гордятся. "Ура! Мы ломим!".

Первых от пуль отбрасывает назад, они падают, орут, визжат... В дверном проёме — куча мала. Потом топот по гульбищу. Задние убегают.

— Курт! Взять!

Здоровенная тёмная мохнатая туша с места под верхнюю притолоку — прыг.

По-футбольному — нулёвка. Верхняя средняя. И там завизжало, загремело, затопало. Когти невтяжные, на бегу, по настилу, молотит как... как табун испуганный. А с той стороны из-за стены мах мечом. Вслед моему волку. В дверной проём видать. Вроде, не достал. Затаился гадёныш.

Сухан — не волк и уже не зомби. Ему командовать — нужды нет. Человек — может сам решать кого убивать. Мах мечом шёл сверху вниз. Мах топором — сверху наискосок.

— А-а-а!

Попал. И сразу броском туда. За дверь, на гульбище. Звякнуло. И крик сразу прервался. И ещё парный звяк. Странно, Сухану одного удара хватает. Или там ещё кто был?

Вернулся в опочивальню, лампадку раздул.

Ты смотри! А они ещё шевелятся. Жить хотят. Зря.

Пульки тратить — они денег стоят. Достал "огрызки" свои.

Моя ошибка. Нужно было достреливать. Но я... сэкономил. Решил, что осталась чисто "финальная приборка". А дорезать удобнее клинками.

Пятеро. Впереди оказался тот здоровяк, который на меня на пиру чуть не бросился.

Крепок. Я как чувствовал: "такого убивать — пропотеешь". На ноги поднялся, меч не выпустил. Судя по тому как руки держит, я ему в живот попал. Ходячий мертвец: после таких ран при здешней медицине — три дня до кладбища максимум. А то можно и быстротечную гангрену за несколько часов устроить. Но пока... вооружён и очень опасен.

Ну них...! Как же так?! Как я просмотрел?!

На лавке справа — мой вестовой. Лицом к стене. С мечом в спине.

Когда я начал стрелять — началась свалка. Одного из бояр кто-то толкнул. Тот полетел носом вперёд, инстинктивно выставив меч в руке. И убил парнишку. Насквозь пробил. Потом поймал от меня пульку. В позвоночник. Ишь как его на полу возле лавки выгибает. А меч так в моём и остался.

Факеншит! Загляделся.

Здоровяк, держась левой за брюхо, правой сделал выпад. Какой-то он... не по чину шустрый. В смысле: не по ранению. Привычно перехватываю его клинок своим правым, отвожу в сторону, ещё правее. Сам шагаю ему навстречу, уходя влево. Меч скрежещет по "усам" "огрызка". Хороший у него меч, длинный. Похож на полуторник немецкий. Темновато — клейма не разглядеть. Зарежу придурка — погляжу.

Пропускаю провалившуюся вслед за мечом тушу мимо себя, привычно бью левым укол в его спину...

"Привычно" — потому что эти связки нарабатывались годами, часть моих постоянных тренировок. Как и положено остриё пробило шубу. И — скрежетнуло по металлу!

Факеншит! Не сработало!

Итить-едрить-бронировать! Да что же у него там?!

По кольчуге мой "огрызок" так не идёт: сведённое в гранёное жало остриё попадает в колечки и рвёт их. Что-то пластинчатое. Ламиляр? Импортный или отечественный? Византия или Гомель? Зарежу придурка — погляжу.

Мать! По сторонам смотри! А то не ты с этого кабана, а с тебя самого доспех снимут. Да будут гадать-судачить: много ль за него плачено.

От моего неудавшегося укола, превратившегося в сильный толчок в спину, здоровяк проскочил мимо меня и врубился плечом в притолоку у двери в опочивальню. Но ориентации не утратил и сразу же развернулся ко мне лицом. И — мечом. А спиной — к стене.

Мне тоже пришлось развернуться. К нему — лицом, к недобиткам — спиной.

Один с перебитым позвоночником выгибается. Другому я мозги вынес, пол-головы нет, аж потолок забрызган. Третий кровью горлом фонтанирует. А вот четвёртый... с-с-сволота.

Не вставая с пола, держась левой за бок, правой махнул мечом. Мне по ногам. Ему пришлось тянуться, удар в падении. Лицом в пол. Но — достал. И — не понял. Удар хорош, но лёг на стержень вставки в сапоге. "Аппарат Елизарова". Я про это уже... Так этот гадёныш ещё и потянул! Разрезал мне пол-голенища!

Ну, я и врубил другой! С носка. И тут же присел: здоровяк мечом по горизонту на уровне плеча... как вертолёт пропеллером. Мало что не жужжит. И сразу назад, к стенке спиной. А я за ним, с полуприседа. У него правая с мечом налево ушла. И я ему правым — укол в рукав вдоль. И — повернуть. Он дёргает, клинок рукав шубы рвёт, но не отпускает. Он меня локтем в грудь. А я его — в шею. Левым клинком.

Идиот! "Плевательница" убрана в рукав. Так бы пукнул издалека, а так... коротким клинком...

Укол шёл через его правое плечо, и когда он меня чуть оттолкнул получился разрез на весь просвет внутренней яремной вены.

Ох-хренеть! Итить-поить-умывать!

Хорошо успел глаза закрыть. И — рот.

Из этой вены фонтан бывает метра в четыре. Выше, чем из сонной артерии. Гидроудар по физиономии. Гейзером по фейсу. А я не могу его отпустить! Отойти нельзя — правым клинком его правую удерживаю. В которой у него меч. Я отшагну — он мечом по кругу ударит и меня достанет.

Держать! Дерьмо жидкое.

Кровища хлещет. Пинками в ритме пульса. Прямо мне в лицо. За широт, на грудь, на рукава. Толчками. Помпаж. Мужичина дёргается, пытается правую освободить, потом — перекинуть меч в левую. Вроде, перехватил. Но всё мокрое, скользит. Повернуться не может. Повернуть ко мне меч остриём — не получается. "Фактор времени". Слабеет. Потом выронил. Глаза помутнели. Дрожь по телу пошла. Голова запрокинулась. Коленки задрожали. И подогнулись. Сполз. По стенке вниз.

Однажды, на людоловском хуторе над Десной, похоже сползала маленькая девочка, наскочившая на мою косу. Тогда мне это было... в диковинку. Но я быстро учился. И зарезал всё её семейство. Той же косой. Горбушей.

Теперь, с высоты многолетнего опыта человекозарезания, кровевыпускания и телорасчленения, могу компетентно утверждать: у той девочки давление было в норме. А вот у этого... гипертония. От адреналина и алкоголя. Поэтому — плещет и выплёскивает.

Сзади шорох. Факеншит! Да чего ж они такие живучие! "Отфутболенный" очухался, пытается до своего меча дотянуться. Лица не видно — всё кровью залито. Но тянется. "Головку держит". Ух ты какой... настойчивый.

Подскочил к бедняге, оседлал. "Огрызком" снизу по горлу — шарк. У нас так баранов режут. На скотобойне. Про сотне в день. Я ж — любопытный? — Напробовался до автоматизма.

Завалился, придурок, перхает. Тоже кровью... поливает.

Что ж ты, собака, делаешь?! Ты ж уже покойник! А всё гадить продолжаешь!

Зарезанный извернулся и насунулся перерезанным горлом на мой прорезанный сапог. Именно что на место разреза! И своим жидким дерьмом, в смысле: кровью, налил его по щиколотку.

Факеншит! Бараны гигиеничнее дохнут!

У меня на даче в первой жизни в садовом шланге такой мощной струи не было! Правда, недолго. Во, вентиль уже... закрутился.

А я кровищей залит... от мисюрки на голове до каблуков сапог. Сплошняком. В сапогах хлюпает. Всё мокрое, липкое, пахнет... Скользкое. Всё. На полу уже лужи стоят. И ещё течёт. Точно про царевну-лягушку: "озеро станет". Стало. Теперь, очевидно, поплывут по нему гуси-лебеди. В чужих кишках и мозгах.

Чуть не упал, поскользнувшись. Хотел "огрызки" вытереть — сухой тряпки не найти. Так и пошёл. Следы кровавые, руки-ноги в растопырку...

Глава 710

Да уж. Уелбантурил. Мокренько. И заелдырил. Кровопролитненько. Посаднику Ярославскому легче было — у него мокро да липко в одном месте. А у меня по всему фасаду. Головой тряхну — с носа капли летят. Не, не сопли, если кто так подумал. Ярославский до такого... не оконфузился.

Ваня, а есть что-нибудь хорошее? В твоём мокро-противном состоянии? — Есть! Ресницы пока не слиплись.

А, ещё! Можно пописать не снимая штанов и не рискуя опозориться — всё равно никто не заметит. Да и самому... однообразно: всё мокрое, липкое и холодное.

Судя по формам проявления моего чувства юмора... близость смерти произвела впечатление. На мои мозги. Или что там, у такого идиота как я, в черепушке болтается.

Сквозь дверной проём видно: на гульбище свет принесли. Надо глянуть.

Справа... да, прав, два трупа, один на другом. И отрубленная кисть руки с мечом в стороне. Рядом половинка мозга из прорубленной шапки вытекает. Неторопливо. Слизью.

Холодец заказывали?

Идиоты. Покущальщики. Идти на такое дело, на "Зверя Лютого", в простой шапке, без шелома... Так тебе и надо, одним придурком на земле меньше стало. Двумя. И там пятеро. Повышаем качество грядущей русской нации — семеро олухов уже не размножатся.

Слева... На верхней площадке теремного крыльца — моложский посадник. В исподнем и в испуге. Вокруг трое-пятеро из дворни. В аналогичном и со свечками. А мои где? — А, вижу. Внизу у крыльца Сухан какого-то мужичка за шиворот держит. Куртом пугает. Сунет мордой волку к морде и назад. И спрашивает чего-то. Потом снова.

Это он зря. Курт, конечно, очень многих людей умнее. И сила в нём какая-то потусторонняя. Но дразнить его не надо. А уж когда вокруг человечьей кровью так пахнет... Хотя правильнее — разит.

Подошёл к посаднику, клинок ему под бороду:

— Ну, Жирослав, сказывай. Как ты убийц ко мне подослал.

— Я... не... душою клянусь... не...

— Не лги. На твоём дворе. Твои гости. Колись, падла! Пор-рву! Загр-рызу! По косточкам р-разбер-ру! В сор-ртир-ре зар-рою-ю!

Я наступал на него, рыча, держа клинок возле его горла. Кто-то из дворни дёрнулся — пришлось клинки перекинуть. Левый к его горлу, правый — в сторону. Все отшатнулись. Замерли. Клинок весь в крови. И с рукава кафтана капает.

Шажок, другой... Пришли. Жирослав спиной в стенку упёрся.

— Не... господом богом... не знал... не пускал... не велел... П-правда.

Врёт? "Знает кошка чьё мясо съела". Знает, но не признает?

Я наклонился прямо к его лицу, оскалился, показывая кончики клыков. И поймал краем глаза движение во дворе.

Успел. Успел отдёрнуть остриё клинка от его шеи и, удерживая рукоять большим и указательным, ухватив остальными пальцами за рубаху, сдёрнуть в сторону. Сваливая на гульбище, падая сам сверху. Клинок скользнул по его скуле, оставляя кровавую полосу. А над нами, там, где только что была моя спина, задрожала, завибрировала в стене, брошенная со всей силы сулица.

— Лежать!

Метнулся к перилам гульбища.

Во дворе шёл бой.

В смысле: уже прошёл. Шагах в двадцати лежал воин в доспехе. С мечом на поясе, со щитом, в шеломе. Похоже — из посадниковой стражи. Во рту — топор Сухана. Ниже стрелки-наносья влево торчит топорище.

Все нормальные люди кидают топоры в вертикальной плоскости. Зомби — нормальный? Вот мы и расширили набор приёмов. Зомбизм прошёл — профессионализм остался.

Прямо у меня на глазах Курт догнал убегающего к воротам светловолосого парня, без шапки, в длиннополой одежде, с сулицей наперевес, вспрыгнул ему на спину, сбил в снег, резко рванул пастью за загривок...

Факеншит! Я же говорил, что князь-волка дразнить не надо!

Голова юноши, окружённая разлетающимися по сторонам длинными светлорусыми волосами, вращаясь на лету, перелетела ограждение гульбища, с коротким деревянным стуком ударилась о стену терема, упала на помост и закрутилась волчком.

— Ми... ми... Ми-и-итенька-а-а...

Жирослав, сидевший, прижавшись, у стены, негромко завыл и пополз на четвереньках к перевернувшейся, завалившейся набок, голове.

— Сын, что ли?

Я обернулся к стоявшему невдалеке столбом, очень похожему на оторванную голову, парню в шубейке на исподнее. Тот не отвечал. Пришлось сделать шаг и ткнуть ему в лицо так и не убранный в ножны клинок. Парень непонимающе смотрел на залитую кровью, блестящую, почти чёрную, сталь у него перед носом. Попытался отодвинуться. Перильца гульбища помешали. И он, неотрывно глядя на полотно "огрызка", с пенными капельками слюны в уголках рта, скосив глаза к носу, начал осторожно сползать на колени.

— А-е-е-о-йй. Е-е-е-ё. П... пле... племяш.... У-ю-ю-й... с-с-сестры евоной... о-й-ё-й-ох... с-сы... сынок.

— А сестра где?

— К-кто? Е-е-евоная? На... на жальнике. А... а батяня евоный... в прошлую зиму... в Новгороде... ваши... насмерть... А Митенька... уй-юй-юй... как матушка преставилась... сюда, к вую своему, к Жирославу, стал быть, Георгиевичу... а тот его... ой-ё-ё-ёй, как своего... сыночка родненького прежде помершего... а тута...

А "тута" — мы. "Зверь Лютый" собственной персоной. Из слуг государевых — самый наизлокозненный.

— Бери коня, скачи к суздальским. Скажи им: князь Иван, властью данной Государем, велит спешно идти на посадников двор. Быстро! Ну!

Пришлось дать ему пинка. Слетев, панически визжа, по ступенькам, воткнувшись в сугроб у подножия крыльца, парень "включился" и, неразборчиво вопя: "Коня! Коня! Твою мать!", кинулся к конюшне.

В городе, кроме местной стражи, с прошлой весны стоит отряд суздальских гридней.

На той стороне Волги, возле селения с выразительным названием Наэбаница (топоним очень устойчив, есть и на картах НКВД 1933 г.) под телеграфной вышкой сидит человек Точильщика. А в самой Мологе есть наши "доброжелатели". Отчего я знаю, что в суздальском отряде три десятка молодых бояричей из приехавших к Боголюбскому для присяги. Лет по 16-20. Серьёзно учить таких уже поздно, а отпускать ещё рано. Знаю и командира: Дяка. Знакомец мой по делам Киевским. Там был десятником. Нынче — сотник. Отслужит пару лет без провалов — шапку боярскую примерять можно.

Я про него знаю — агентура доложила. Посадник про мой визит знал — тоже агентура с пограничья. А вот Дяка — только приблизительно. Видимо, поэтому и увёл отряд в марш-бросок. Напоследок, перед прибытием высокой инстанции, проверить боеготовность подразделения. "Почистить пёрышки", "отрихтовать морды", "навести блеск". На завтра я планировал встречу с ним и его "орлами".

Стоят они на другом конце городка, затемно, вроде бы, вернулись со своих манёвров. Хорошо бы. Потому что я не понимаю кто тут против меня. Тысяцкий здешний — ставленник Боголюбского. За столом он был. А вот в спальню ко мне не ходил.

Нет, это не про то, о чём вы сразу, а про то... из-за чего я тут... в этом во всём... как эскадрон девственниц после дефлорации.

Тысяцкий, вроде бы, "наш", но, например, Даньслав в Новгороде не был тысяцким. А войском командовал. Ежели и здесь найдётся такой... шустрый, да поднимет на меня город... Или кто из придурков в набат ударит... Один-то вояка местный только что мне сулицу в спину метал. Жаль, только "плевательницу" взял, надо было "поливалку" прихватить.

Про пулемёт — позже. В "Циклоп" погрузили, а вот сюда, на "почестный пир", не принёс, поленился. Истины спецназа забыл: "Пот экономит кровь". Не пропотел прежде — не экономлю нынче. Снаружи — уже весь. В кровище. Пока чужой. Теперь бы и собственной не... расщедриться.

Запоминай, Ваня, в состав сервировки для застолья с аристократами следует обязательно следует включать ручной пулемёт. Без вилки для рыбы и ложечки для десерта обойтись можно, без пулемёта — нет.

По двору бегали полуодетые и полуобутые люди. Пара мужичков, бородатых и в шапках, но в подштанниках и босиком по снегу, сняли запорное бревно с ворот. Посланный мною парень, тоже в распахнутом тулупчике на белье, без сапог, шапки и седла, "охлюпкой", только недоуздок успел на коня накинуть, вылетел со двора, обнимая лошадиную шею, как девицу желанную.

А как же эти, убийцы мои несостоявшиеся, во двор попали? Ворота были заложены. Через калитку? А кони их где? Бояре пешком по городу не ходят. Значит, были коноводы. Значит, в семействах свежеубиенных уже знают. Что-то. О резне придурков "по-зверолютски". С подробностями. Страшными и ужасными.

Интересно: в вот прямо сейчас сочиняемых слухах я невинных убийц сырыми съел или сперва посолил и пожарил? Но что съел — точно. И очевидцы во множестве сыщутся.

Очень жаль, что не взял "поливалку" — подымут, подымут на меня город. В набат ударят. Как пить дать. А у меня четыре пульки в "плевательнице" осталось. Два "огрызка" за спиной да кольчужка под насквозь мокрой покрышкой. На аналогично промокшей подкладке. Ещё и сапог... чавкает. Зар-раза.

Ну-ну, Ваня. Ты чего, испугался? Носиком похлюпаешь? Сапогу в пару.

Фигня. У меня есть Сухан и Курт. И это меняет дело. Без пары десятков профессионалов нас не взять. А трем сотням местных мужичков... Умоюсь ещё раз кровью. Ихней. Приму душ на душу. И их умою. А потом, хоть на пепелище, хоть на погосте, построю. Заново. Как — мне решать.

* * *

"Человек, не уважающий другого, бессилен сделать ему добро" — Тагор? Вы, таки, правы.

Я не уважаю средневековых жителей. Изначально. Потому что они средневековые. Нет, есть некоторые, кто своими действиями доказывает право на моё уважение. Это люди в моём окружении. Следует не только думать о них, проявляя заботу, но прислушиваться к тому, что они сами думают. Есть ещё несколько. Достойных. Обладающие ярко выраженными талантами, которые отсутствуют у меня. Андрей Боголюбский, Кирилл Туровский, Илья Муромский... ещё пара-тройка. Да, пожалуй, и всё. Типовой абориген... вызывает отвращение, тоску, жалость... Не уважение.

Так я, по Тагору, и не собираюсь делать ему — его "добро". Потому что его "добро", ограниченное сытым брюхом до конца жизни и царством божьим во всё остальное время — не есть моё "добро".

* * *

— Сухан, брось ты их. Посмотри лучше за воротами.

Сухан, негромко беседовавший, стоя на коленях, лицом к лицу с двумя другими местными стражниками, тоже коленопреклоненными, со связанными уже руками, без мечей и шлемов, мягко катанулся, вставая на ноги.

И, резко махнув топором, одному за другим быстро разбил им головы, завершая каждый удар решительным рывком инструмента в сторону. Куски мозгов из развалившихся черепов полетели на снег. Следом густо плесканули волны крови.

— Ты чего?!

— Врут.

Человек ловит, в своём кругу, обман на невербальном уровне. Зомби делает это же, но на порядок качественнее — думать-то нечем, чувствовать ничего не мешает. Пост-зомби сохраняет предыдущий уровень восприятия. И восстанавливает уровень решительности пред-пред уровня. Вот, убирает источники лжи, очищает мир.

Похоже на мою Гапу. В части: видеть лжу. Правда, она дурней топорами не рубит.

Мда... С каждым ударом его топора качество грядущей русской нации возрастает... драматически.

Нет-нет-нет! Я не льщу себе несбыточными иллюзиями. Врали, врём, и будем врать. "Я иду — по ковру. Ты идёшь — пока врёшь. Они идут — пока врут".

Мда... грамматические склонения останутся. Но "точка покоя" чуть-чуть сместится.

Спустился по крыльцу. Возле последней балясины, вцепившись в неё как в мамкину сиську, одновременно стуча зубами и подвывая, крупной неровной дрожью дрожал знакомый. Виноват: морда знакомая, "геморройная". Так вот кто последним на дело шёл, первым убежал!

Ухватил чудака за плечо, врубил по почкам, оторвал от деревянной "сиськи", бросил носом на ступеньку, прижал сапогом. Задрал полу богатого азяма и начал протирать клинки.

Ну, наконец-то! Не люблю непорядок. Особенно в оружии.

— Чего лежим, кого ждём? Сказывай.

— А... эта... я скажу! Я всё скажу! Как на духу! А... чего говорить-то?

— А чего хочешь. Как захочешь, так и судьбу себе выберешь.

Я старательно стирал с клинков уже загустевшую на холоде кровь несостоявшихся убийц. Всё-таки, мои "огрызки" — изделия с... нетривиальной топологией. Есть места, куда с куском азяма подлезть... не просто. И порезаться можно.

О, блин, уже. Смешал свою кровь с кровью своих убийц. На боевом клинке. Типа: у нас теперь кровное братство.

Мда... ну типа — да. Они ж — упокойники? А я первый раз умер ещё у поворота на Кащенку. Здравствуйте, братья-мертвяки! Хотя какое может быть "здравствовать" у мёртвых? — Наверное, вечное. Тогда — не-братья: мне в вечность ещё рано. "Вечный покой — для седых...". А я — лысый.

Подошёл взъерошенный Курт. Шерсть на загривке ещё не улеглась, хвост по бокам хлещет. Адские огни в глазах...? — Не хочет смотреть мне в лицо, морду отворачивает. Стыдно? За свой восторг от чужой смерти? — Э-эх... как я тебя понимаю, волчара.

Успокаивается зверь. Волшебный зверь — передо мной, лютый — во мне.

Курт понюхал прижатую к ступеньке "морду", отчего мужикашка замолк. И сразу продолжил. Дачу показаний. Ещё более торопливой, местами неразборчивой, истерически плачущей скороговоркой.

Суть простая: сам дурак.

Факеншит! Что крайне не ново.

Людям нельзя говорить правду. А я сказал. Народ надо обманывать, ублажать и убаюкивать. А я... взбодрил. "Открыл глаза". Показал грядущее.

"Зрячий народ" крушит всё "в поле своего зрения" — в "чуть дальше носа".

Ведь знали же: со мной воевать вредно! Противу Боголюбского бунтовать — опасно! Но... "Мартышка с кашей в кулаке" — выпустить прежде ухваченное, отчины-дедины, "всё что нажито честным трудом... куртки замшевые тоже три...". Не смогли. И никакие знания, никакой опыт соседей — не помогают. "История учит, что она ничему не учит". Усадьбы, амбары, пристани... "только через мой труп!". Ну и на. Четыре трупа на дворе, два на гульбище, пять в опочивальне. Если в набат ударят... и ещё будет.

Послушав за столом моё описание их будущего, собеседники-сотрапезники отправились по домам. Отчего я и не вижу среди трупов тысяцкого и ещё двоих. Остальные решили продолжить "гулевание последнего дня" в хоромах у того здоровяка.

* * *

"Последний нонешний денёчек

Гуляю с вами я, друзья.

А завтра утром, чуть светочек,

Заплачет вся моя родня".

В народных песнях — вековая мудрость. А они не поверили. Народу! Вот родня и заплачет.

* * *

На "отпевании светлого прошлого" к ним присоединились ещё несколько... "деятелей". Обильное винопитие сподвигло к героизму в части установления справедливости.

"Зарежем плешивого и будет всем счастье".

Аналогичный случай был в Бердичеве. Ой, виноват — в Боголюбово. Когда (в РИ) Боголюбского убивали. Тоже — только через винный погреб. Храбрецы-то есть, да вот только храбрости без вина... недостача.

Идиоты. А дальше — что? Я не про то, что Боголюбский ответит. Не про то, как ответили (в РИ) убийцам его самого. С выкапыванием даже трупов и утоплением гробов в озере.

Мой СПГ пошлёт взыскивать: у меня с ближниками отношения не только служебные, но и душевные. Да и прикидывать последствия они... вполне.

"Враг Всеволжска — мёртвый враг".

Это не гонор, а неоднократно проверенная необходимость. Как мы Калауза Рязанского, Приволжскую орду, Саксинского хана... — я уже... А Ольбег, к примеру... В Мологе будет хуже, чем Мономах с Минском сделал.

Но они этого знать не хотят.

"Бог не выдаст, свинья не съест" — кого будем нынче считать "свиньёй"? Я, к примеру, такая всеядная "свинья"... И "подсвинки" у меня такие же.

"На бога надейся, а сам не плошай".

Не, "сам"... сложно это, думать надо. Прикидывать, просчитывать. Не, "чуйствовать" — проще.

* * *

"Первое формулированное внушение тотчас же передается вследствие заразительности всем умам, и немедленно возникает соответствующее настроение. Как у всех существ, находящихся под влиянием внушения, идея, овладевшая умом, стремится выразиться в действии. Толпа так же легко совершит поджог, как и какой-нибудь высший акт самоотвержения; все будет зависеть от природы возбудителя, а не от тех отношений, которые у изолированного индивида существуют между внушенным актом и суммой рассудочности, противодействующей его выполнению.

Блуждая всегда на границе бессознательного, легко подчиняясь внушениям и обладая буйными чувствами... толпа, лишенная всяких критических способностей... чрезвычайно легковерна...

Необязательно толпа должна быть многочисленна, чтобы способность видеть правильно то, что происходит перед нею, была бы в ней уничтожена, и чтобы место реальных фактов заступили галлюцинации, не имеющие с ними никакой связи. Как только несколько индивидов соберутся вместе, то они уже составляют толпу...".

Вот такая "маленькая толпа" сформировалась из недопивших гостей на подворье здоровяка. А "большая", из множества жителей городка, сформируется когда "чады и домочадцы" убийц-неудачников в набат ударят.

* * *

"И скучно, и грустно, и некому морду набить". Разве что зарезать. И так будет во всех русских городках. А их три сотни!

Или форсировать "классовый подход"? Р-революционный террор. "Аристократов — на фонари!".

Мда... Что я, монтаньяр какой? И фонарей нет...

Моё несколько рваное течение мыслей, происходившее на фоне "отходняка" после истерического кровопролития рукопашной схватки, было прервано топотом и храпом коней на улице. Выкрики команд, звяканье железок. Потом всё стихло. Пауза. Аккуратный стук в ворота:

— Эй, православные. Есть кто дома?

Вежливый. У нас пара свечек на гульбище горит, с улицы отсветы точно видны. Но сперва спросился.

— Заходи, добрый человек. Не заперто.

Воротины, аккуратно приподнимая, дабы в снегу, ежели не убран, не застряли, толкнули. Внутрь неторопливо, не пугая или провоцируя, въехали, одна за другой, две пары гридней. И тут же развернулись в ряд. Передо мной, перед крыльцом.

Щиты и копья подняты. Защита — есть, угрозы — нет. Ага. А подтоки в стремена не упёрты. Уронить копьё на руку — раз. Поднять коня в прыжок ударом шпор — два. На счёт "три" — я и все, кто тут, на нижних ступеньках крыльца... как шашлык на вертеле. При хорошей выучке "раз-два" можно совместить.

Следом въехали два всадника — командир с сеунчеем. И двумя цепочками, не привлекая к себе внимания, просочились вдоль воротин во двор небольшие группы лучников. Сколько у него бойцов на улице — не видно. Вернее всего, все на конях. По свистку на три счёта будут во дворе. А свисток висит у него на груди.

— Не признал или как?

— Э-э-э... Здрав будь, Воевода Всеволжский. Не, признал. Не враз. Уж больно ты нынче... окровавлённый. С головы до ног весь залитый. Личность твою разглядеть... затруднительно. Даже когда Киев брали... по-чищее был.

— Хуже, Дяка. Ещё и в сапогах кровища хлюпает. И тебе — здравствовать.

Дяка медленно поворачивал голову, оглядывая двор через выкружья своего полузакрытого шлема. С такой шапкой беглый взгляд по сторонам не бросишь. Под рукой напряглась холка Курта. Я оглаживал князь-волка, чувствуя, как снова поднимается его шерсть.

Сомневается. В дружественности.

— А Жирослав... ну... посадник... где?

Что посадник и сотник меж собой в дружбе, в докладах прежде и разговорах нынче — проскакивало. Вот косвенное подтверждение: именован по имени, без отчества. Что при их ранговой близости свидетельство душевной дружественности.

Князь бы рявкнул:

— А Жирик где?! А подать его сюда!

Слуга бы из вышколенных, кланяясь на каждом слове, поинтересовался:

— Не соблаговолит ли твоя милость указать нынешнее местопребывание господина посадника Жирослава, сына Георгиева, внука Завидова?

Нетипично: суздальцы для местных — оккупационный гарнизон. Туземная власть успешно демонстрировала приязнь захватчикам?

— Слуги в опочивальню повели. Взволновался он сильно. Там по гульбищу глава племянника его, оторванная, катается. А тело вон.

Дяка внимательно посмотрел куда я рукой указал. Труп. Без головы. С сулицей в руке. Рядом ещё два. Руки связаны, в доспехе, с выброшенными на снег кусками мозгов. Посреди пятен бурого, напитанного кровью, снега. По другую сторону — ещё один, с топорищем, торчащим из места, где раньше был рот.

— Упокойников-то... Четверо?

— Ещё семеро там, на гульбище и в опочивальне.

Кто-то из гридней восхищённо присвистнул. Дяка хмыкнул, тряхнул головой, потянулся снимать шлем.

— Да уж. У нас у всех за всю Мологу столь упокойников не набралося.

— Ты погоди шелом снимать. Надо чтобы ещё не прибавилось. Давай гридней к церквам. На колокольни — чтобы никого. К городским воротам. В город, из города — никого. Стражу... разоружить. Привести... у тебя на постое место крепкое есть? Туда. Ущербу не делать. Воли не давать. До света пусть посидят.

Что городская стража думает — не знаю. Один из них пытался меня убить. Двое других... врали так, что Сухан их зарубил. А зачем честному человеку врать?

— Командуй, сотник.

Дяка оставил мне пяток своих молодцов и отправился занимать ключевые точки. Надеюсь, обойдётся без... эксцессов.

* * *

Технология гос.переворота неоднократно и подробно рассматривалась мыслителями и деятелями, нашего, извините за выражение, глубоко законопослушного и миролюбивого человечества. Вспоминаются некоторые суждения Макиавелли, Наполеонов, первого и третьего, Пилсудского... Мне ближе Ленинское. Увы, вокзалы, телефон, телеграф... здесь отсутствует. Просто ключевые точки. Причём на всё сил у меня не хватит. Торговую площадь, посад, пристани... нечем.

* * *

Старший в пятаке отправил пару к воротам. А сам с совершеннейшим восторгом принялся рассматривать меня.

— Ты чего? Так взахлёб глазами ешь — дырку проглядишь.

— Ты... эта... ну... я ж... Домой приеду — расскажу. Это ж... Редкость редкостная! Все мои — с зависти умрут. Ну! Точно! "Зверь Лютый" — вот как тятеньку увидать! В одном шаге! Не, у нас никто про такое! Да ещё, ну, в крови. Весь! В после боя. Сразу! В славе и в зверстве своём во всю, ну... красоту несказанную. А голову тому... ты оторвал? Руками?

— Нет, вот он, князь-волк.

— Ой... чудо-т какое! Князь-волк! Настоящий! У нас про них только сказки сказывают, а тут... А он, ну... живой? Правда? А погладить можно?

— Откусит. Руку или голову.

— Э-эх. Вот кабы погладить... ну... да после той рукой, которой самого князь-волка... Дуняша б сразу дала...

— Возьми слуг, вынеси и обдери мертвяков. Давай, гридень, бой ещё не кончился.

* * *

"Война закончена тогда, когда похоронен последний павший солдат" — А.В.Суворов? — Нет. Это кто-то в конце 20 в. придумал и полководцу приписал. Но звучит правильно.

А тут... Тут, кажется, ещё не все, кому следует — "пали".

* * *

Ещё вечером должен был придти в Мологу мой отряд из Усть-Шексны с воинами и чиновниками из "команды ликвидаторов". Мы их днём по дороге обогнали. Но, видать, что-то случилось. Обоз, конечно, идёт медленно, но не настолько же! Послал пару молодцов с моей запиской искать пропавших да поторопить возчиков, а сам в поварню.

Нет, не жрать с испугу, как вы подумали: у меня от переживаний аппетит не прорезывается. Там горячая вода. Вот это всё... жидкое, липкое, стремительно подсыхающее — очень хочется смыть.

Пока отмывался сам, пока перепуганные прачки пёрли... э-э-э... прали моё грязное, пока оно сохло, "геморройная морда" поливал мои уши своими признаниями.

Врёт, конечно. Клевещет и злобствует. Но пресвитера церкви Успения я попросил гридней ко мне... пригласить.

Как без рук. Я про своё обычное окружение. Ни Ноготка, ни Николая. Ни спросить людей правильно, ни барахло правильно сложить. Даже записать некому. Из убитого вестового добрый муж вырасти мог. Не вырастет. Надо было будить. Хоть бы под лавку спрятался. Надо — было...

"Морда" просветила меня по важному поводу: состояние дел в пограничье. В смысле: по Волге.

После нашей победы прошлой зимой в Новгороде и последующих репрессий, масса вятших оттуда кинулась в вотчины. Отсидеться. "От греха подальше". Тут пошёл "белый передел". В смысле: не с "чёрным народом", а между аристократами. Отчего начавшая формироваться вооружённая оппозиция Ропаку сразу развалилась: вятшие принялись резаться между собой. Примерно так мы с Ольбегом ещё позапрошлой осенью предполагали. В городках установилась власть Ропака, в селениях... по всякому. И тут — зима. Как всегда у нас: нежданно-негаданно.

Сколько пришлых может прокормить весь в два-три двора? Крестьяне "борцов за новгородские вольности" бьют. Не по злобЕ, а в предвкушении голодухи. Жгут, травят. Если мятежников один-два — их режут сонными, если десять-двадцать — наоборот. Но жрать нечего всем.

"Борцуны" побежали дальше. Боголюбский такое предвидел и уже с лета начал расставлять отряды бояричей по волжским крепостицам.

"Призывники" хороши тем, что приходят присягать Государю со своим оружием и конями. И жалование, как своим гридням, им платить не надо. Хотя, конечно, фураж и продовольствие надо обеспечивать. Про исконно-посконную манеру русских князей кормить дружину со своего стола — я уже... Так что каких-то особо сильных неудовольствий со стороны "детей боярских" не было: "по обычаю". А вот местные градоначальники напряглись. Если в городок на полторы сотни дворов заявляются 30-40 здоровых "добрых молодцев", то... со жратвой — не очень.

Корм, прямо, в форме добычи, или через торг с крестьянами, давал левый, новгородский берег в результате непрерывных "операций по поддержанию мира и в человецах благорастворения". От такой "благодати" местное население, оказавшееся между мятежниками из Новгорода и гриднями из Суздаля, разбегалось куда глаза глядят. В начале зимы отряды Боголюбского заняли часть пунктов и на Новгородской стороне (Торжок, который Новый Торг, Старицу, которая пока Городец...). Моих это затрагивало мало: и лодейные, и, позже, гужевые караваны, шли вдоль суздальского берега. Хотя, конечно, с вооружёнными конвоями.

Мирное же население новгородских окраинных земель, поглядев на вычищенные от зерна амбары, на пустые хлева, на сожжённые избы, на "мятых" баб и девок, било в досаде шапками в землю и шло искать "новой доли". Многие присоединялись к моим караванам.

Для оценки.

От Пено до Шексны по Волге вёрст триста. Речные долины — наиболее населённая местность на "Святой Руси". Плотность — двор на версту. Для окрестностей Городца Радилова я это подробно уже... Чем севернее, тем плотность ниже. Но есть население не только на Волге, но и на притоках. От Зубца до Мологи правый берег суздальский, левый новгородский. От Зубца выше — правый берег был смоленский, теперь мой. Левый — новгородский.

Ромочка Благочестник — нехороший человек: своих оттуда убрал. Мне пришлось спешно отправлять людей: при безвластии с одной стороны реки и мятеже с другой — такое дерьмо повылазило! А караваны должны идти без проблем.

Тут — зима. По Валдаю веси стоят в 5-10 верстах друг от друга. Нищая земля, пришлым не прокормиться.

Не так — "прокормиться". В лесу с голоду не помрёшь, если не дурак. Но на это уходят всё время и силы. И — "низкая удельная экологическая производительность вмещающей среды". Большую толпу дармоедов, в смысле: воинов, в одном месте не соберёшь.

Отмечу, что и по Западной Двине мне отошло вёрст триста. Обеих берегов. С примерно такой же плотностью населения.

Проще: две тысячи семейств — верхняя оценка населения на переданных мне территориях. Тысяч двадцать душ. Это вдесятеро больше, чем мы угнали из Киева два года назад. Но состав (много детей) и темп (не в один обоз) позволяет корректно переселять, обрабатывать и расселять.

Исключение — Молога. Боёв в ней не было, проходившие войска вели себя пристойно. Регион относительно благополучный — не сожжённые в недавних "приключениях" Луки или Руса. Не северные лесные пустыни. Хлеб есть: блокада закончилась прошлой зимой, а Ополье недалече. Посадник — свой, прежний.

Ропак укреплял прежде всего "ось", свою часть "пути из варяг в греки": Ладога-Волхов-Ильмень-Ловать. До Мологи "руки не дошли". А Боголюбский, занятый своими делами, брать под себя всю Бежецкую пятину Новгородской земли не спешил. Ни сам центр волости — Бежецкий верх, ни столь важные и мне знакомые Верхний и Нижний Волочки. Вот народец мятежный в эту сторону и побежал.

В Мологе власть прежняя, только гарнизон суздальский. Гридни в дела гражданские не лезут, воров-смутьянов не ищут. Утёк с Новагорода живой? Ну и сиди тишком. Жирок наращивай, ножики натачивай. А там... поглядим. И тут — Ванька-плешивый, "Вас здесь более не будет".

Обидно, понимаешь.

Глава 711

Я сидел голый, в накинутой на плечи какой-то шубейке, начищал вынутый из кафтана, мокрый от крови, панцирь.

"Не вычистишь сразу — после семь потов сойдёт. И всё едино — ржа погрызёт". Это Будда в смоленской оружейке вбил в меня накрепко.

Поглядывал на сохнувшее над плитой, густо пускавшее пар, обмундирование, когда во дворе затопали кони — "сыскари" вернулись.

— Сыскали потеряшек. Идут, княже. Через два часа здесь будут.

— А с чего ж они припозднились?

— Дык... медведь повстречался.

* * *

"Я гнала свою корову во росу.

Повстречался мне медведь во лесу".

Не корову, а обоз, не "во росу", а по делу, не "во лесу", а на реке. А так всё верно.

Мда... таких флуктуаций на полигоне не предусмотреть, в Госплане не запланировать.

* * *

"Циклоп" — ревёт. Громко. Я про это — уже. Зимой медведи спят. Я про это — тоже и подробно. Изредка бывают медведи-шатуны. "Ходячие покойники" — шатуны зиму почти всегда не переживают. Такой недоумерший мишка услышал в лесу нашего "Циклопа" и пошёл посмотреть. Типа: а кто это в моём лесу рычать осмеливается? Может, его съесть можно?

Мы на аппарате обоз догнали, поболтали и дальше поехали. Обоз трёхает себе. И тут...

"Однажды, в студёную зимнюю пору

Он из лесу вышел. С ним — сильный маразм.

Глядит: телепаются в волжском просторе

Лошадки. И много чего по возам".

Выскакивает из леса это больное лохматое голодное безобразие. Шатуны всегда больны и голодны.

Про пугливость лошадей — я уже... Ор и ржач стояли на всю округу. "Ржач" — это не то что вы подумали, а то, что издают лошади в панике. "Ор"? — Тоже самое, что "ржач", но у хомнутых сапиенсом.

Медведя закололи. Не без приключений. Потом два часа собирали сани и барахло по снегу. Среди людей и лошадей есть побившиеся. А тут селеньеце на берегу. Встанем, отогреемся. А уж по утру...

Жесткость требования к моменту прибытия явно обозначена не была. Да и по сути: а с чего спешка? — Пришли бы поздним утром, отдохнувшие, подлеченные. Решение старшего по команде — разумное. Никто ж не знал, что я народу русскому правду говорить вздумаю! Отчего меня тут убивать соберутся. Мой прокол. Ребят ругать не за что.

В набат в городе так и не ударили. В одной церкви придурки сунулись — их гридни пуганули. Была попытка выехать из города — развернули. Правда, кто очень хотел — через стены перелез и утёк. Мои взяли городок под контроль, начали следствие о покушении на убийство князя Ивана Юрьевича. Меня, то есть. Очень удачно получилось: подворья убиенных сразу конфискуется — есть куда поставить и чем кормить отряд, аборигенов напрягать нет нужды.

А я поехал в эту... Наэбаницу. Рапортовать Государю о случившемся.

Стыдно, однако. Как дурак. Хотя почему "как"?

Одна надежда: шифровка сообщения ограничит всенародный хохот. Всё Залесье о моей глупости узнает, конечно. Но позже.

Некоторые коллеги очень переживают по теме шифрования информации. Спасибо за заботу о секретности. Но надо представлять себе здешнюю реальность.

Выйдите и сядьте. На травку под ясным ночным небом. Звёзды видите? Мигают. — А теперь дешифруйте. Морзянку далёких светил.

"Если звёзды зажигают — значит это кому-нибудь нужно?". А если они мигают — значит этого кто-то ждёт? — Да ну! Хрень! Бред! Бессмыслица!

Вот примерно так смотрят на мои вышки туземцы. В их опыте есть подача сигналов криком, дымами, колокольным звоном, маханием руками или факелами... Мигания светом — нет. Первый уровень защиты — отсутствие идеи у аборигенов. "Видят, но не разумеют".

Второй... Вот сыскался гений, который понял, что световое помигивание что-то означает. А что именно? — Сел и смотрит. На вышку телеграфную. Час смотрит, два... Тьфу на неё! Ноги замёрзли!

На вышку не надо смотреть, надо записывать. Стабилизировать достаточный массив информации. На чём? На бересте? — Не получится: скорости процарапывания и мигания разные, не успеешь.

"Достаточный" — реально большой. Кто тебя будет кормить, поить и обогревать это время?

Третий уровень. Вот у тебя рулон бересты с царапульками, короткими и длинными. Какая система кодирования используется? 6-7-8 бит? А понятие "бит" есть? Просто сама идея? Длина кода символа — фиксированная или переменная?

Напомню: у Морзе — переменная, у Макарова в семафорной азбуке и в КОИ-8 — постоянная.

Вот только после этих, фундаментально отсутствующих у аборигенов идей и смыслов, появляется четвёртый уровень: а какую конкретно буковку эта цепочка помаргиваний означает? Таблица кодировки символов.

Это тоже решаемо. Если знаешь что-то о самом тексте.

В начале всегда: "Юстас — Алексу"? — Ну теперь всё понятно!

А если нет?

Пробить такую многослойную защиту "новизнями", неизвестными здесь идеями — необученный абориген не может. Не может додуматься. Потому что в эту сторону и не думает. Как и мы, глядя на звёзды.

"Среди миров, в мерцании светил

Одной Звезды я повторяю имя...".

И они такие же. Всё про какую-нибудь... "звезду".

Но это ничего не значит. Потому что есть "обученные" — мои телеграфисты. Молодые ребята. Которым свойственно хвастать. Перед девушками, например.

* * *

"Людям легче держать на языке горячий уголь, чем тайну" — Сократ? Сколько лет прошло после Вашей смерти, а ничего не изменилось.

* * *

Девушкам эта двоичная тряхомудрия тоже... малоинтересна. Им бы всё больше про "звезду". Но безудержную болтовню деревенского флирта иногда слышат и люди взрослые, смысленные.

Проще: идеи "утекают в массы" через моих людей. Что меня, типа, радует: у масс повышается их образованщинность. Но сами "идеи" — "массам" непонятны и неинтересны. Многократно больше туда же, по тому же механизму безответственной болтовни, утекает инфа. Само содержание передаваемых по сети текстов.

"Не корысти ради, а пользы для". Для самоутверждения. Статус свой приподнять хочется. "Болтун — находка для шпиона". Обученный болтун — обученная находка. Это запрещено и наказуемо, но... хомнутые сапиенсом удивительно болтливы. Ещё со времён макак и других бандерлогов.

Парадокс: секретность сообщения нужно обеспечивать не в отношении туземцев — они сами понять смысл мигающего над их головами не в состоянии. А в отношении собственных служащих.

Для защиты от своих введена система шифрования. Грубо говоря: 123 в восьмеричном коде следует читать не как буковку "А", а как буковку "Б". Классика, "код Цезаря" — постоянное смещение по алфавиту.

Пример: "КВАС" есть, зашифрованное сдвигом на одну букву по алфавиту, "ЛГБТ". Квас известен на Руси ещё с дохристианских времён. Предки уже тогда шифровались!

Так и говорили:

— У тя квас есть? А давай-ка его в баньку. Там и... и употребим.

Конечно, в баню. А куда его ещё? Самое помытое место. "Где и стегают берёзовыми ветвями". Садо-мазо? — Вот до чего археокриптография доводит! Конечно, только при неуёмном стремлении везде видеть анус. Э-э-э... в смысле: желаемое.

Тут мне вспомнилась "Энигма". Её фундаментальный недостаток с первым диском, последующие усложнения... Потом в памяти всплыли некоторые аспекты асимметричного кодирования с ключом шифрования в 128 бит, генерируемого от хаотичного движения мышки по коврику... цифровые сертификаты "авторитетов" с их репозитариями... Я плюнул и мы остались с вариациями "Цезаря". И отдельной службой шифровальщиков.

Предвидя возмущение экспертов в столь деликатном деле, сразу уточню: сказанное — для линий связи. Агентурная разведка работает иначе. Как? — Коллеги, а ключ от квартиры, где деньги лежат, вам не нужен?

Замечу, что уровень предательства в спец.службах разных стран и эпох — величина довольно постоянная, 2-5%. Практически не зависит от идеологии или материальных условий. Важнее "честь мундира", "верность знамени". Предательство идёт от неудовлетворённых амбиций. Это выявляется и, в моих условиях потока быстрых изменений всего, естественным образом минимизируется.

Факеншит! Вам подробнее? А про ключ от квартиры — повторить?

Цель — не спрятать инфу от туземцев. Цель: спрятать инфу от телеграфистов. Их — немного. Инфы — немного. Поэтому и шифровальщиков немного. Они сидят там, где регулярно идёт что-то военное или политически важное. В Боголюбово. В Рязани. На конечных станциях — там постоянно возникают какие-то... конфликты.

Мой вестовой — их шифрованию учат — погиб. Но в Наэбанице такой мастер есть: сведения от агентуры с сопредельной стороны не следует пускать в открытый оборот.

Написал коротенький рапорт. Э-эх, давненько я сам ручками ничего официального не писал. Надо... каллиграфически. А то шифровальщик-бедняга чего-то не поймёт, переврёт. Как бог на душу положит. Потом переврёт телеграфист. Потом все телеграфисты от этой Наэбаницы до Боголюбово... Пора, пора вводить обязательный контроль чётности. И корректирующие коды! Линии растут, ошибки приумножаются... руки не доходят.

Через день, дождавшись окончания ремонта "Циклопа", убедившись в корректности начатой "реконструкции" Мологи, прихватив в качестве вестового отрока из Усть-Шекснинского отряда, я двинулся дальше.

Ужас? — Да брось ты, красавица. Меня много раз пытались убить. С самого начала, с Волчанки ещё. Кабы не тогдашняя суматоха от сбежавшего из-под топора воспитателя моего, не мой обморок... я ж в общем ряду стоял. К плахе с топорами.

В Рябиновке, в Пердуновке, в Смоленске. На Десне у Снова половцы, в Луках бояре, в Киеве... Всего уж и не упомню. А, ты про тайные покушения? И такое бывало не единожды. Вот, Урюпу вспоминал. Теофил ко мне так пришёл.... Бог? — Да, бог сберёг. Были разы. Когда только чудом.

Только когда чудо — раз за разом, это уже не чудо, а "Dura Lex".

Я — учился. Учился не попадаться, учился предусматривать. И людей вокруг себя учил. Каждый случай давал повод подумать. Чтобы не только точь-в-точь, но и ничего похожего. Это — труд. Время, деньги, люди... Это — навык. Мой и людей моих. Постоянный. Въевшийся. Непрерывный контроль всего вокруг. Не: а с откудова нынче дождь принесёт? А: кто из этих добрых людей мне нож в бок сунет?

Увидела человека — задала себе этот вопрос. Увидела другого — повторила. Они идут, смотрят... примеряются? Окно? — Оттуда может быть стрела. Калитка открытая? — Сулица прилетит.

Мудрец был, Оруэллом звать. Повоевал малость. "Иногда иду по улице и ловлю себя на том, что присматриваюсь к окнам, выбирая хорошее место для пулеметного гнезда". Сделай следующий шаг: представь, что такой мудрец здесь уже ходил, место выбрал, обустроил. Найди и предусмотри.

"Волчий взгляд" — отчего? Наросло. "Святая Русь" наградила. В первой-то жизни такого не было, чтобы кто-то меня убить хотел. Побить, отобрать чего — бывало. А вот чтобы насмерть... Только здесь.

То-то и беда, что попандопулы этого не понимают, сыпятся сюда будто на пляжу поваляться. Как цыплятки желторотые. А здесь такие... коршуны когтистые стаями кружат.

Посадник Жирослав, видимо, убоявшись, что суждение моё о нём переменится, что посчитаю его виноватым в этой истории, на другой день с города уехал. В Новгород. Полагается, де, ему по новому закону часть родовой вотчины, надобно присмотреть, в права вступить. В самую распутицу его там, в деревеньке, где он обосновался, прирезали. Сыск вели люди Ропака. Коряво и поздно, "по остывшему следу".

Говорили, что его — его же смерды убили. За многие насилия и ущемления им учинённые. В тот год подобных историй много было: крестьяне вдруг увидели в лицо своих господ. Не — "притрёхал мужичок на дровнях в Новагород да стоит посередь двора боярского, шапку в руках мнёт. Всякому в сапогах кланяется, а дворня, сытая да гладкая, над ним шутки шутит".

Наоборот стало: боярин, беглый да битый, да чуток слуг. А вокруг — море крестьянское. Которое видит. Как тот господин репу пареную лопает. В сортир ходит. В носу ковыряет. Чем он от нас лучшее? Шапкой? Так сшибём!

Я в такую версию не верю. Посадник был человек разумный, беду наперёд чуял, народ не по делу, по глупости ущемлять... Не.

Другие сказывали, что в деле племянники его. Поместье покойного им отошло. Выгодополучатели. Но розыск их вину не показал.

Версия политическая не рассматривалась. Но есть у меня чувство — то была месть. Родни тех, убитых мною убийц. Месть умному человеку, кто умел "верхним чутьём" перемены чуять, от бед уворачиваться. Не кинулся "по-русски рубаху рванув на груди" меня убивать-резать. Не поднял моложан умирать "за святые вольности новгородские". Пытался и сам уцелеть, и людей — всех, и вятших, и подлых — уберечь от мечей моей да суздальской дружины. "И нашим, и вашим". Сумел. А это обидно и завидно. Вот, по суждению моему, и сошлось: месть и зависть.

И человек разумный, и мне не враг. А убили. "Свои". От дел моих: его "свои" стали ему "чужими", а "мои" — "своими" не стали. Не схотел он сторону выбирать, решил между остаться, своей жизнью жить. Не дали. "Тёплых изблюю из уст своих".

Молога — исключение. Опасное, кровавое. И это хорошо: напоминание. Резкое и наглядное. Про то, что тёплая халява под названием Всеволжск — вовсе не весь мир. Я-то привык к своей ракушке, к сплетённому за эти годы кокону. У меня-то в дому — тепло и светло, умно и безопасно. А мир вокруг, чуть выйди за околицу — прежняя сволочная сущность. Так что душик из человеческой крови, если не из твоей, резко... бодрит и освежает. Головой начинаешь крутить, взгляд чётче, слух тоньше. Мысли простые: не как бы пятилетку за четыре года, в три смены, двумя руками, за одну зарплату... А — доживёшь ли до вечера? Или тебе... сулицей в спину заелдырят.

Полезное напоминание.

Дальше было поспокойнее. Заглядывая в городки с суздальскими наместниками и гарнизонами, я больше не проповедовал грядущий апокалипсис "по-Всеволжски". Боголюбскому я послал обстоятельный, сколь мог увидеть, отчёт по всем его городкам. Но это — уже из Зубца.

Ещё одно памятное место.

Тут меня тоже пытались убить, коней свести. Прямо среди бела дня на дворе. На тропке к сортиру. Тут я доброго человека, старичка благостного — в попутчики взял. Наводчиком лютых шишей лесных оказался.

Теперь мой наместник сидит.

Здесь местная верхушка сама без шума отъехала. Кто дальше служить. В Суздаль, в Боголюбово. Кто просто по вотчинам. Попа переменили. Добровольцам помогли переселиться. "Незаможникам", кто прокормиться не может — тоже. "Городские патриции"... ну какие в русском городке на полтораста дворов — "патриции"? Кто уехал, кто затих. "Всеволжский торг" давит местных лавочников просто фактом своего существования.

Зубец — порадовал. Успешный пример реконструкции. Без крови, казней, разрушений. Население частью разбегается, частью высылается, частью адаптируется. Городок перестраивается под мои санитарные и жилищные нормы.

Так и должно быть. Ещё бы и фабричку какую сюда посадить. Будет место работы — можно новосёлов селить. А следом и местные подтянутся.

Следующий городок, Ржев, произвёл тягостное впечатление.

Нету. Пепелище. Одно отличие от сожжённой половцами Сновянки, которую я в своём Деснянском походе посещал: обожравшиеся мертвечиной волки толпами не шляются. Но застарелый многомесячный сладковатый запах падали и горький — пожарища... висит в воздухе. Как топор в курилке.

Благочестник отозвал отсюда своих служилых людей. Ржевцы — "сами с усами" — собрали вече, выбрали себе посадника и тысяцкого. Зажили вольно, демократически, народно. Я ж дерьмократ и либераст? — Зачем же людям мешать? Да и других забот полно.

Мимо городка идут мои караваны, торг кипит, местных мастеров нанимают валить лес, строить лагеря для Волго-Двинского канала. Городок цветёт и богатеет. Власть своя, народная, инвестиции мои, бездонные.

"Живи-поживай, добра наживай".

* * *

"Два одесских приятеля:

— Знаешь, Фима, до женитьбы я не подозревал, что молоко можно поставить в холодильник неправильно".

Во Ржеве не было ни одесситов, ни холодильника. И жениться друг на друге мужи ржевские не собирались. Но повод для криков "неправильно!" всё равно нашли.

* * *

Местные сцепились между собой. Типа: а мостить ли улицу от пристани?

Про варианты мощения в русских городах я уже подробно в Кучково, когда меня там босыми ногами по колотым коровьим костям...

Раз больше одного варианта, то есть пространство. Для выражения своего гонора и поднятия статуса. Ещё поговаривали о каких-то дополнительных поборах на мощение. О "распиле бюджета". Какого-то. Между "своими". Какими-то.

Народ послушал и сказал:

— Нехрен! Немощёными походим! Деды наши и прадеды и весной и осенью по грязи на косогор раком лазали! И нечего! Только здоровее были. И — праведнее!

Демократия восторжествовала, большинство победило. И вышибло меньшинство из города. Обиженные далеко не пошли, перебрались за Волгу. И через полмесяца вернулись. С ушкуйниками новгородскими. По простому: банда бродячая.

Город взяли изменой, власть переменили, политических противников по теме мощения улицы, били плетями и разбивали им дворы и морды.

Да это-то фигня. Но набродь разграбила факторию и сожгла вышку. Люди мои, по счастью, выбрались.

"Я за любой кипеж, кроме голодовки". И нанесения мне ущерба.

Побитые "не-мощуны" тоже бежали. Со слезами и жалобами. А тут ещё ушкуйники попытались разгромить мой караван.

Это — смертный приговор. Демократия, как и любая другая форма правления, прекрасна. Пока не мешает мне жить. Гос.имущество уничтожили, гос.служащих побили. Да ещё и на гос.транспорт покусились. Преступление троекратное. С отягчающими.

Трафик на "стройку века и континента" нужно обеспечивать — пришёл мой отряд и взял город.

Точнее: сперва выжег, а потом взял. В моих командиров система приоритетов вбивается жёстко: первое — выполнить задачу, второе — сберечь личный состав. Всё остальное... в свободное от двух первых время. Соответствующим инструментом они обеспечены. Про огнемёты на ушкуях — я уже... Понятно, что такие установки можно и на телеги поставить.

В ветреный денёк затащили пару таких "опылителей" на горку, к городку с наветренной стороны. Поставили на катки, прикрыли щитами и подвели к стенам. Кто на городни вылез — прогнали стрелами. Шагов с двадцати... "опылили". Раз, другой... Оно и полыхнуло. Как и положено полыхать стоячему сухому дереву на ветру в жаркий день. Бандиты, олигархи, демократы и просто жители кинулись бежать. Кто — семейство и майно спасать, кто — свою буйну голову.

Как мы эрзянский мятежный городок сожгли — я уже... Здесь хуже: даже ворота открыть не успели, так и пёрли верхом через забороло. А с той стороны с арканами уже ждали.

Население частью погибло, частью разбежалось. Остальных вывезли в мои земли.

Новгородцы разных оттенков, как "идейные", так и просто бандиты, ещё дважды пытались подойти к городку. Пришлось проводить карательные операции. И здесь, и выше у Пено.

Абсолютно ненужная, бессмысленная суетня. Поэтому — начисто. "Чтобы помнили".

На день пути от Волги по новгородскому берегу люди и скоты угнаны, все селения выжжены. Дабы разбойникам прокорма и обогрева не было. "Выжженная земля"? — Нет, "поле". "Поле дураков в стране чудес".

Городок потихоньку восстанавливается. Работает "строительный конвейер", везём хлеб, присылаем новосёлов...

Опыт магистралей, вроде КВЖД или Суэцкого канала, показывает: мало построить дорогу. Нужно взять под устойчивое политическое и хозяйственное управление обширные соседние территории. Не "полоса отчуждения", а провинции. "Где тонко, там и рвётся". "Тонко" возле магистрали быть не должно.

Нужно брать под себя земли по линии Пено (или выше?), Осташков (которого ещё нет), Торжок (который пока Новый Торг), Тверь (которая Боголюбского. Или "Тверь" левобережную, которая выгорела и заброшена?).

Нах-х-хрена?! — А вот. Иначе покоя не будет.

* * *

Я не понимаю коллег-попандопулов. "Пойдём! Побьём! Захватим!". А дальше? Так оставить? — Здесь, в огромной дуге Волги, обращённой к югу, формируется бандитское кубло. Мы эту язву чуток, по краям, по-обкусывали. Но ведь оно снова наполнится! И снова полезет наружу. Как тесто из квашни. Ядовитое.

Здесь прекрасная земля. Интересная. В ней много чего есть. К примеру: Осташков это Селигер. "Серигерский путь" Новгорода. Один из основных торговых маршрутов на юго-восток. Его взять — уже неплохо. Кто? Кто это будет делать? Кто пойдёт по этой земле, грамотно и с любовью её разглядывая? Замечая те полезняшки и вкусняшки, которые здесь — на каждом шагу, которые местные не видят, до которых у них "руки не доходят"? Кто будет строить здесь селения, дороги, мосты? Да не по прежнему, не две-три полуземлянки — деревня, а как у меня — 60-100 дворов с белыми избами и всем прочим?

Не прокормятся? — Кто это сказал?! Ты рыбу сиг видел? А ты знаешь, какого размера она вырастает в здешних краях? А что это ближайший родственник байкальскому омулю? И по вкусу — тоже. А тут целое озеро этих сигов. Которые не проходные, а озёрные. Так и называется — оз.Сиг. А рядом Волга. Плотин-то нет! Осетры каспийские сюда икру метать приходят. Так это я только про простейшее, про рыбку, что вот — бери, само в руки лезет.

Инвестиции? Серебро кусками? — Оно здесь и нафиг никому не нужно. Нужны люди. Знающие и умеющие превращать вот такой пустынный голодный лесной край в цветущую многолюдную местность. Такие люди есть. У меня. Они — по счёту. Они — уже. Дела делают. В других местах. Спешные. Важные.

Мне и жаль местных жителей: не знают, что могли бы жить много богаче, здоровее, лучше. И зло берёт: да живите вы как хотите! Только мне не мешайте.

Увы, не мешать — не могут. Там уже крутится новгородское боярское отребье. Тянет из местных соки. Втягивает их в свои "удалые" разбойные игры. Кого страхом, кого голодом, кого обманками.

* * *

Весной, когда здешние леса чуток подсохли, отряды егерей Авундия с запада, устремляясь к Селигеру, гридни Ропака с севера от Игнач-креста, "призывники" Боголюбского с юга от Твери, двинулись зачищать край. Пришлые новгородцы подставляли местных, те разбегались... К осени умиротворение было завершено.

Конец сто тридцать девятой части

Часть 140 "И по камню-камушку длинно зас...".

Глава 712

Наконец — зона канала.

О-ох. Красота-то какая...! Понятно, что дерьма разного — на каждом шагу. Стройка идёт — бардак растёт. Но это... "рабочие моменты". Главное сделано. Работает, шевелится. Бараки эти уродливые разломают. Или под склады переделают. Торчащие обгрызенные кусты — выкорчуют. Кучи земли растянут и травкой засадят. Характерные коробочки сортиров... снесут, а накопленное — на поля-огороды. Тут такие урожаи ожидаются!

Не сразу — дерьмо должно вылежаться. А то будет как в Бердичеве. Ой, виноват — в Кембридже.

* * *

"В 12-14 в. кишечными паразитами были заражены 58% монахов и 32% горожан. Монахи в средневековом Кембридже просто кишели паразитами! Наиболее распространенными разновидностями гельминтов были аскариды и власоглав. монахи использовали человеческие фекалии в качестве удобрения для своих огородов".

Коллеги, вы как? Восемь способов изгнания, от зубов, на память, среди ночи...?

Здесь "изгнание" — не про оппозицию или демонов, это-то вы всегда и с особым изыском. А вот глисты... Молочно-чесночная клизма — регулярно? Курс — неделя. Потом повторить. Нет, святая вода не помогает. Сильно солёная селёдка... и не пить... даже против солитера работает.

Нет, коллеги, "солитер" это не крупный бриллиант, вправленный в украшение отдельно, без других камней. Откуда у вас там бриллианты?

Представьте. Вляпнулись вы, к примеру, в кое-какого царя Фёдора. Или в ещё какого Ивана. Выходите вы, благостно и просветлённо, отстояв обедню и прослезившись, на царское крыльцо. А вокруг народ московский ликует. Море народное. Кланяется, припадает, восхваляет и норовить край платья вашего облобызать. А вы знаете, что у каждого третьего — внутри глисты. Разных классов и отрядов. И на Пасху с ними надо целоваться. Не с глистами, конечно, а с их носителями.

Восславьте же господа нашего! Ибо всё сущее в мире дело рук его! И ежели в ходе христосования вам в рот, или на щёчку, или на ручку, или на платье, добрый христианин-переносчик перенёс яйца, не свои, конечно, но аскарид и власоглавов, то такова воля Его!

Молитесь, коллеги, и очищайтесь. Душой. Ибо тело есть прах земной. Только молитва! И никакой селёдки.

Или, к примеру, идёт заседание Боярской Думы. Обсуждают насущное: восстание Стеньки Разина и вытекающие из этого неприятности. И тут "наш человек в ихнем теле", в смысле: попандопуло в образе государя нашего, богом помазанного, Алексея Михайловича Тишайшего, поглядывая в повестку дня, сообщает:

— И последний вопрос. Всем присутствующим срочно провериться на глистов. В Тайном Приказе.

Всё. Крах и бздынь. Пошла бифуркация. Разин победил, история изменилась, трудовой народ, в форме не награбившихся досыть в Персии донских казаков, пришёл к власти... Последствия сами посчитаете.

Другой вариант. Вышли вы на Лобное место. Сняли шапку, перекрестились на купола золотые, поклонились на все четыре стороны и возвестили:

— Здрав будь, народ московский! А для этого — снимай штаны и заходи на эстакаду.

Что добрый народ московский вам скажет? — Правильно: спасибо. Те немногие, кто выживет после клизмы, бунта и излечения от глистов.

Мне? — Мне проще. Ещё на воровской заимке возле Пердуновки, когда меня вошки заели, я устроил своим ближникам обривание с кипячением и прожариванием. Было много недовольных.

Нынче недовольных — ещё больше. Но мне пофиг. "Фильтрационный лагерь" — уже комплект технологий, включая и очищение внутренностей человеков. Луково-чесночная кашица, настойка лука на водке по столовой ложке... некоторые за добавкой приходят и рукавом занюхивают.

И дело не только в аборигенах. Ежели вы, коллеги, не следите за чистотой в кишечниках окружающих, то и сами... Или — исключительно в скафандре. Герметичном и с наддувом.

Странно мне. Как-то в попаданских историях... про глистов... не встречал. А здесь это такой же элемент жизни, как кони или собаки. Не, глистов больше.

Прикиньте: герой-нагибатор весь в апофеозе своего побеждания и нагибания, отдышался, вытер пот, выпил чаю, нагнулся... тут высовывается солитер и спрашивает:

— А булочку?

Уж-ж-жас...

* * *

А пни по косогору чего стоят? У тебя корнедёра нет? А рассаду где разводить будете? А чего это у тебя тут крыша течёт? Дверь на одной петле висит — дрова лишние завелись? Отмостку почему не сделали? А это что?! Какой дурень велел воду в бетон лить?! Понятно, что больше. Больше дерьма, а не бетона. Где технолог? Чего — недосмотрел? Лычку долой, через голые погоны досматривать будешь. Какого хрена бочки пустые под снегом? Навес сделать не мог? Лопата железная стоит, ржавеет. За неё серебром недополучено. Тебе моих денег не жалко? Вычту из жалования.

И понеслось. При моём неуёмном желании всё увидеть, пощупать, понадкусывать... Землечерпалки наши... Удивительно: такой уродливый аппарат, а работает. Ребята кое-какие улучшения сделали. Разумно. Но через год-два-три у нас будут уже кораблики с паровыми двигателями. Там их рацухи... не все пойдут. А с этими что делать? Разобрать? Или, вот как есть, загнать на другой канал? Камско-Печорский? Там тоже грунт мягкий и уже пора переходить к копке. Или сплавить по Двине? Расширить "копанку" в Ловать и все притоки и озера по трассе? А эти дуры железные, в которых лафеты вываривали? Разбирать и тащить? Туда же?

Между нами: я — не знаю. Сколько мы с Глазко не ковырялись — не могу принять решение. Мое решение. Глазко в этом деле... не его уровень. Я нынче как тот "витязь на распутье". В смысле: косоглазю мозгами в раскорячку.

* * *

Объясняю. А то мои коллеги как-то... пропускают.

Толстой в "Войне и мире" показывает необходимость предвидения для главнокомандующего.

Вечер после Бородинской битвы. Раненых солдатиков везут в Москву. А дальше? Гошпиталя вывозить? По какой дороге? А гражданское казённое имущество? А артиллерийские парки?

— Да не знаю я!

— Да мне плевать! Что ты знаешь или нет. Ты дай приказ. Хоть в Туруханск. Приказ. Чтобы, когда взыск начнётся, я мог честно сказать: эт всё Михайло Илларионович. С меня взятки гладки.

Мда... Раненых так и не вывезли.

Предвидение необходимо не только на войне, но и в мире.

Стройка — ряд последовательных стадий. Которые выполняют разные люди. С разными навыками и инструментами.

Изыскания. Результат: тут можно построить. Вот оценки по объёмам работ.

Обустройство. Другие люди, объёмы, тех.процессы. Результат: тут можно жить и работать. Вот такому количеству людей с вот такими технологиями.

Само строительство. Копаем, укрепляем, рубим, соединяем...

Благоустройство. Всё лишнее — убрать, всё необходимое — облагородить и разумно приукрасить.

Запуск в эксплуатацию. Это ещё стройка. Потому что вылезают все ляпы.

В Великой Китайской Стене есть небольшой странный участок — поперёк. Историки долго не могли понять — а нафига? Потом нашли сообщение о казни. Подрядчик попутал стороны света. Голову ему отрубили, но переделывать не стали.

* * *

Наш канал... насколько я вижу по азимуту... построен правильно.

Но это ничего не значит. Видел в 21 в. как при подаче давления в водопровод в двенадцатиэтажном доме из всех электрических розеток — вода фонтанами. И не надо мне указывать, что электричество по проводам, а вода по трубам. Провода тоже в трубы укладывают. "Кабельная канализация" — не слышали?

Здесь нет розеток. И это единственное, что успокаивает.

Стадии стройки могут частично перекрываться. Изыскатели, например, отработав трассу, более не нужны. И куда их? А с учётом моих манер... Команды специалистов размножаются почкованием.

Здесь бригада в десяток ребят. Таскали свои теодолиты и нивелиры с линейками, били шурфы, считали кубосажени, вешки расставляли. Сделали. Теперь бригада переформировывается в две-три: есть толковые парни, чего ж их тормозить? Пополнятся и отправятся на новые трассы. Какие? — Это вопрос мне. Не им, не Глазко, не Терентию — мне.

На юге строят Окско-Донской через Иваново озеро. Я про него уже подробно... На северо-востоке — Камско-Печерский. Там изыскатели ещё нужны, но всё меньше. Есть два южных проекта: Порожний канал на Днепре и Волго-Дон. Туда ребят пускать нельзя: Дикое Поле, головы поотрывают. И не важно, что нынче в Степи мир. Там нет власти, которая может обеспечить их безопасность.

В голове крутятся два варианта Транс-Уральских маршрутов. Включая тот, от которого в 21 в. в Челябинске городской пруд остался. Снова: пройти-глянуть — можно, поковырять-промерить — ещё нет.

Надо расширять наш канал "Тополиный лес" от Ветлуги к Югу.

Так, всё-таки, делать, как в РИ, Вюртембергский канал? Между Шексной и Сухоной. При общей длине 127 км копали 7. Остальное или углубляли, или так оставили, построили за три года. Сразу учесть последующие реконструкции и выйти на уровень конца 19 в.: 10 шлюзов, суда длиной 40 м, шириной 8,5 м, осадка 1,4 м, грузоподъемность 320 т. Или шире и глубже? Вдруг я надумаю подлодки из Сормова на Мурман таскать? Ой, в смысле: "шилохвосты".

Прежде по Шексне мы вольно ходить не могли. Теперь... А так ли, как в РИ, оно мне надо? — Здесь другое распределение населения, экономических зон, вероятных противников... Но ТЭО сделать нужно.

Регулярно вспоминается Беломоро-Балтийский. С картой на пачке.

"Белого медведя видишь? Во-от. Он за Уральский хребет на минутку отлучился" — совейский фольк.

Понятно, почему он был нужен СССР. А мне? Вроде бы не...

Другое, тоже давно обдуманное: Угра-Болва, Ока-Десна. Тот волок, по которому Мономах на вятичей ходил, где сидела, пережидая весеннюю распутицу, овдовевшая, сбежавшая из Вщижа, княгиня Ростислава Андреевна. Ростя... Как-то она в своей Саксонии обретается? Скучает, поди. А то, может статься... Генрих Лев — мужчина яркий... или иной какой "милый друг" образовался... Дай бог ей удачи. Во всём.

Есть чуть другой вариант в этом же направлен: Угра-Жидра.

Мда... Копать — надо. Но — нельзя. Владения Черниговского князя Гамзилы. Который... скользкая сволочь. Извините.

Ребят там убивать не будут, не Степь. Но работать не дадут. Будет серия вязких бюрократически-дипломатических конфликтов. Пока Гамзила у власти... лезть туда — нарываться.

"Я конфликтов не боюсь! Если надо — конфликтнусь!".

Но надо понимать. Что — почём. И — как. Чтобы — "на один укус". И — "до не видать вовсе".

Другой подобный вариант — Ока-Угра-Десна-Осьма-Днепр. Елно-Дорогобуж. Я про этот путь — уже... Я по нему сам ходил, ножками-ручками-глазками, мухи там злые... Нельзя. Ромочка Благочестник. Те же помидоры, только с патокой.

Коль Зубец — мой, то естественно сделать Волга-Днепр. Вазуза-Вязьма, Тоже... лично протоптано. Снова Ромочка Благочестник.

Беда не в деле, беда в политике. Кто меня укорял, что экскаваторов нет? А что с ними делать? Соседу подарить, чтобы он ещё злее стал? Землю копать можно, чужое княжество — нет.

* * *

Ещё напрашивается Березина.

Во вт.пол. XVI в. Рейнгольд Гейденштейн, секретарь Стефана Батория, участник похода на Полоцк, описывает водораздельное пространство между Березиной и Западной Двиной:

"через эту часть Литвы протекают две отдельные реки, обе судоходные; оне... отстоят друг от друга не более 5000 шагов и обе вливаются в два большие и в очень далеко отстоящие моря".

В царствование Сигизмунда III возник проект соединения Днепра с Неманом каналом от Березины до Вилии — притока Немана. Королевич Владислав (который — царь московский в 1610-1613 и титулярный до 1634 г.) взял на себя "Przekopanie nowego portu z nizu Berezyny rzeki do Wilii". Сейм в 1631 г. одобрил и дал денег. По неизвестным причинам не осуществлено.

Уточню: это кому-то "неизвестным". А так-то в 1632 г. началась "Смоленская война".

Во время исследований составлен проект соединения Березины не с Вилией, а с Уллой, притоком Западной Двины. Найденный позднее среди польских бумаг Борисовского земского суда, подал мысль Российскому правительству. Сам проект разработан в 1701 году.

Факеншит! Проект Российского правительства! Канала! На польской территории! Во время войны!

И? — Новую столицу Российскую вообще в Шведском королевстве построили. У Петра Великого — были великие планы.

Я же говорил: нам внятно всё. И острый, и сумрачный. Или вот — польский. Смысл. Если он там есть.

Указ от 25 февраля 1797 г. Павла I предписывал действительному тайному советнику Сиверсу, как "главному директору и распорядителю работ", "устроить водяное сообщение" между реками Днепр и Западная Двина. На строительство выделено 329 387 рублей. Построен в 1797-1805 г.

Там, в столице, одного царя убили, другого поставили, Суворов освобождает Италию и переходит через Альпы, в стране административная реформа — создание министерств. А тут — копают. Инерционность большой государственной машины. Хотя без этих потрясений копать могли бы и быстрее.

Березинская система использовалась для сплава леса. Судоходство осуществлялось только в первое десятилетие (потом тут побили Наполеона и сожгли мост, а новый построили низкий) и на отдельных участках — в XX в. Движение грузов в одну сторону: из бассейна Днепра в бассейн Западной Двины.

Ну, это-то не от воды зависит, а от строителей. Оно так и задумано было: помочь белорусскими дровами замерзающей Европе.

Есть там деревня Волова Гора в 25 км. от отсутствующего пока Лепеля. 8 вёрст суши между озёрами Береща и Плавно. Которые — бассейны разных морей, Балтийского и Чёрного. Обычный хмыжник по буеракам: "небо, ельник и песок". Ой, виноват, не ельник, а сосна с примесью лиственных. И очень много малины.

Ежели полякам всё равно что копать, то не прокопать ли нам всё? Березина — Двина, Березина — Неман. И, для комплектности: Двина — Неман. Такой... элегантный треугольничек. Транспортная развязка в лесных дебрях.

В РИ сделали похоже. Березинская водная система дополнена Вилейско-Минской. Всё та же Вилея, приток Немана, соединена со Свислочью. Которая приток Березины.

Юго-западнее построят (в РИ) канал Огинского, 54 км, между р. Щара (Неман), и р.Ясельда (Припять). Ещё юго-западнее Днепровско-Бугский канал: р.Пина (Припять) — р.Мухавец (Зап.Буг), 196 км.

Севернее — Августовский канал между системами Немана и Вислы, 102 км.

В 21 в. выглядит как игрушка. Широкие, залитые солнцем, поля. Два параллельных вала, засаженных тенистыми деревьями. Под сенью стелется неширокое шоссе. А рядом — прямая как стрела гладь самого канала. Неширокого, почти без камня или железа. "Прямолинейный след человечества".

Нынче там... трясины да болота, дебри да чащобы.

Я называю сотни км. Это длина маршрута, а не копки. Все каналы идут, большей частью, по озёрам и руслам существующих рек.

Про топологический консерватизм хомнутых сапиенсом — я уже. Селения вокруг Белого озера ставились в урочища, освоенные ещё в неолите. Трасса Беломоро-Балтийского почти везде следует "Петровской дороге" — по которой Петр перетаскивал кораблики из-под Архангельска на Ладогу.

Полагаю, что и эти каналы 18-19 в. строились вдоль существовавших прежде торговых путей. Вариации "пути из варяг в греки". А вот из "варяг в хазары" путь только один: Ладога-Волхов-Ильмень-Мста-Волга. Кажется, именно эта уникальность и есть причина возвышения и существования Новгорода.

Остальные "пути" были в истории "пережаты" военно-религиозными конфликтами. Днепровско-Бугский — фанатизмом польских последователей св.Бернарда, Неманский и Двинский — сперва "Священным царством Криве-Кривайто", позже — фанатиками-крестоносцами или фанатиками-протестантами.

"Гитлеры приходят и уходят". А география остаётся.

Уже в 21 в. Западную Двину и Днепр предлагают соединить 80-километровым каналом между Витебском и Оршей: "вполне возможно добиться минимальной — четырехметровой — глубины всего речного фарватера от Балтийского до Черного моря...".

* * *

Забавно. Новгородский путь — наихудший из возможных. Шторма на Финском заливе и Ладоге, мощные встречные течения в Неве и Волхове, Гостинопольские пороги, долгая и холодная зима, кружной маршрут... Все эти "объективные обстоятельства" существуют всегда. И — несущественны. Лучше проливать "кровавый пот", вытаскивая бурлаками кораблики по Неве и Волхову, чем "умываться кровью" при встречах с аборигенами на куда более удобных и тёплых маршрутах. Цена злобности местных бесшерстых обезьян. Поддержанной этническим и религиозным разнообразием. Может, такой "плюрализм" не нужен?

Когда я замкну свой "3Б" — Новгород захиреет.

"Замкнуть маршрут" — означает "пробить" Двину до устья. Или прокопаться до Немана и там — до устья. Или копать до Висленской системы. Над устьем которой "висит" Гданьск. Со знакомыми мне Сигурдом и Самбориной, вдовой убиенного мною князя Володши.

Все эти каналы — "хорошо бы". Но не горит. Потому что "тухнет" — Благочестник. Из важнейших игроков в этих землях. Любое моё действие вызовет его противодействие. Не по смыслу, типа: "А вот у меня пошлины снизятся". В Смоленском княжестве нет пошлин. Все налоги — прямые, с местных общин. Его бесит источник — Ванька-лысый.

"Такой личный неприязнь чувствую — кушать не могу!".

Факеншит! Хоть бы он сдох! С голодухи...

Спокойно, Ваня. Не зверствуй чрезмерно. Ты же "Зверю Лютый", а не "Зверь Глупый". Пусть "сама-сама". Но подготовиться... надо.

Союзники-клиенты Благочестника сидят сейчас князьями в Полоцке и Витебске.

Нет, Витебск и Орша — не его владения. А уж Березина, Вилия, Улла — тем более. Но на этой земле намертво сцепились "рогволдовы внуци".

Внуки Всеслава "Чародея", князья витебские, друцкие, минские рвут край на части. Сходно как остальные рюриковичи рвут "Святую Русь". Полоцк — аналог Киева. Только маленький. Сходно с "большими" рюриковичами, наводят на Русь, на свою, Белую, разных поганых. Только не степных, а лесных, литвинов.

На "Святой Руси" десяток земель. И пять разных систем управления. Они формируются, развиваются. Про монархизм, про отсутствие уделов в Смоленском или Суздальском княжествах — я уже... В Полоцкой земле мало того, что постоянно образуют новые уделы, так и отношение боярства и князей — специфично.

В Новгороде "малых бояр" задвинули далеко, про "коммунальную революцию" 1137 г. — я уже... Или, из недавнего, история в Луках, где "малые" клялись в верности князю, а "великие" устроили мятеж.

В Полоцкой земле политика строится с учётом интересов всего боярства. И мельчайшего — тоже. С мощнейшим влиянием соседей. А ещё извечный конфликт между минскими дреговичами и остальными кривичами...

Без получения власти в зоне канала — крупная стройка невозможна. И — бессмысленна.

Надо это кубло, хоть и невеликое, но вонькое, к порядку приводить. Мономах делал-делал — не доделал. Мстислав Великий бил-бил — не добил. Может, Боголюбский справится? "Мышка бежала, хвостиком махнула... Снесла деду яйцо. Нафиг". Из Боголюбского такой мыш, что не только яйца — головы поотрываются. Вот бы его настропалить...

Не-не-не! Я не интриган-провокатор! Я ж об Руси Святой радею! Из самых лучших побуждений!

Государь! Всея Святыя Руси! Едрить-монархинизировать! Топни ножкой!

Хрен там. Заботы от такого топота он видит. Куда лучше меня. А вот выгод...

Куда слать освободившихся на Волго-Двинском канале изыскателей? Запад? Западная Двина, Неман, Висла, Днепр, Буг, Березина, Припять? И их притоки. С полоцким князем у нас дружба. Через Ропака. Но... Он не один. Со сложными взаимоотношениями. И с местными боярами, и с князьями-родственниками. Так что за грамотку от него — в ином месте могут и в лесу тишком закопать.

Южнее Туровские князья. Тут вроде бы, хорошо. Ещё южнее Волынь. Там Искандер с полками стоит. Вроде бы мир. Но местные на пришлых злые. Резать не осмелятся, но в болота направить... за милую душу.

И, конечно, сама Двина, Западная. Которая Даугава. Где вблизи моря, на горке с правой стороны, сидят ободриты. Сбежавшие от саксонцев после разгрома, учинённого Генрихом Львом и Гунцелином фон Хагеном. Про Льва и Гунцелина — я уже и много...

Поют свои древние песни Чернобогу, повелителю зла.

"Во время пиров и возлияний они пускают вкруговую жертвенную чашу, произнося при этом... заклинания от имени богов... считая, что все преуспеяния добрым, а все несчастья злым богом направляются. Поэтому злого бога они на своём языке называют дьяволом, или Чернобогом, то есть чёрным богом".

"Славяне для того почитали Чернобога, как злое божество, что они воображали, будто всякое зло находится в его власти, и потому просили его о помиловании, они примиряли его, дабы в сей или загробной жизни не причинил он им вреда".

Интересный подход. Не — "добро победит зло", а — "зло ослабнет, если к нему по-доброму".

Пройдёт лет тридцать и следующее поколение этих беглецов от онемечивания и окатоличивания, славных воинов и закоренелых язычников, будет радостно приветствовать католических германских проповедников и просить о защите. От других воинов и язычников — местных ливов. Потом и потомки ливов будут радостно приветствовать освободителей от немецкого гнёта. Потом — наоборот. Несколько раз. А Чернобога забудут, перестанут умиротворять причину несчастий.

"Бога чёрного

из древнего царства,

ставшего обиталищем ворона,

старый алтарь стал просто камнем,

поросшим зелёным мхом".

Устье надо брать под себя. И трассу. И прилежащие провинции.

Ваня, а ты не лопнешь? — Да я-то причём?! У людей, глядящих на проплывающее мимо имущество, рефлекс однозначный, хватательный. Фраза: — Дай! — уже признак высокой культуры и развитых общественных отношений. А уж lapni ludzam (добро пожаловать)... Господи, не доживу.

* * *

Все нормальные попандопулы отличаются решительностью. Выскочит эдак на белом коне на крутой бережок и ручкой энтуазистически:

— Копать! Там!

И подлые людишки побежали-зашебуршили.

А у меня... не, энтузиазму — по ноздри. А вот решиться... надо подумать. Зачем-то. Чтобы смердятина-сиволапина попусту задницы не рвала?

* * *

Вот такие мысли мучили мою душу в ту неделю, которую я наслаждался видом завершающейся стройки, ровной линейкой пробитого канала между Корякино и Соблаго, сияющими белизной свежей древесины домиками персонала, краснеющими суриком створками шлюзовых ворот, достраиваемым эллингом, рёбрами поставленных стропил на будущих мастерских...

Многослойный фильтр. Технология, геология, экономика, политика. Последнее двуслойное: "могу/не могу", "нужно/не нужно". И это — самое важное. "Не могу, но нужно. — Так сделай! Так, чтобы смочь". Не по землечерпалкам, а по степени враждебности локального правителя. Нынешней и прогнозируемой.

Изменение политической ситуации в регионе, отчасти созданное мною, быстро расставило приоритеты. Уже через два месяца я мог чётко сказать — где спешно вести трассировку, куда загонять землечерпалки.

Воля Боголюбского вырвала меня из моей "берлоги" на Стрелке. Заставила придти в новые места, увидеть здешние земли, услышать людей. Понять, сколь здесь много интересного, "вкусного". И как тут плохо, "неправильно". Он — меня послал. А дальше — я сам. Со своей манерой смотреть и видеть, думать и делать.

Хорошо, что Боголюбский — русский царь, а не эфиопский. А то я бы и там чего-нибудь... уелбантурил.

Очень интересно на Двинце. Здесь, на западном конце канала, строился первый для нас судоремонтный.

Всеволжский завод, всё-таки, более судостроительный, хотя, конечно, ремонт всего плавающего там идёт. Здесь тоже будет ремонт. Но важнее — финальная сборка. Едва весной снесёт лёд на Волге, как сюда притянут пару корпусов "шилохвостов". Поставят мачты, навесят рули и реи, натянут канаты. И пойдут мои морские кораблики вниз да по реченьке.

"Плыли по реченьки серые гуси".

Шилохвост — утка, но велика ли разница? Да и "гуси" тоже будут: корабелы заканчивают проект корабля следующей серии. Водоизмещение вдвое больше, размеры, мачты, паруса — соответственно. Ещё куча мелочей, о которых забыли или сделали нехорошо. Поэтому и Корякинский судоремонтный строят с запасом.

Потолковав с местными начальниками, уяснив проблемы, поинтересовался:

— А как у вас с работниками? Что-то русских мало.

— Так разбежались! Ряд повторять не хотят. Все по домам тянут. Не силком же их...

В округе идут преобразования. Про Зубец и Ржев — я уже... Работники оттуда рвутся домой. Там их семейства — надо защитить, ежели что. Идёт перераспределение собственности, можно за бесценок взять. Немало народу переселяется: есть возможность не ломаться на корчёвке, а ухватить чужую добрую пашню. По лесам бегают боярские отрядики. Что крестьян тревожит. С западной стороны, по Двине, тоже не славно: Благочестник увёл своих людей, а моя власть... запаздывает.

— Так у вас, значит, одни басурманы трудятся?

— Ага. Только они уже не басурманы, а православные.

Начиная с прошлой весны мы отправляли сюда военнопленных. Преимущественно из разгромленного Отсендиным Диком флота ширванского шаха. Или экипажи кораблей, нарушивших "правило четырёх фарсангов". Ещё: разный сброд из Саксина и окрестностей.

Были попытки мятежа. А вот попыток убежать практически не было. И дело не только в правильно организованной охране: для южан здесь чересчур дикая природа. Слишком далеко от дома. Та же причина, по которой русские витязи, взятые в плен русскими же витязями, идут махать веслом на галеры в Средиземном море, а не остаются на Руси: чтобы не было надежды на возвращение.

"Бежал бродяга с Сахалина" — можно. Дорога ножками пройдена, люди понятные, погоды знакомые. А вот "бежал бродяга с Мадагаскара"... увы.

Прогрессируя новое для Руси явление — каторгу, я, естественно, вспоминал вершины прогресса, достигнутые всем нашим прогрессивным, извините за выражение, человечеством, в этом, безусловно, прогрессивном занятии.

Почему так много "прогресса" в одном предложении? — А вы прикиньте: ни одно животное такого не умеет. Адам Смит говорил, что единственное, что отличает человека от животного — деньги. Неправда. Опровергнуто экспериментально. Обезьяны, как и люди, работают за деньги, воруют их друг у друга, копят, транжирят, платят за секс... А вот тюрьму — никто. Хуже: далеко не всякое, а только сильно прогресснутое общество, дорастает до тюрьмы. У дикарей, которые "на лицо ужасные — добрые внутри", тюрем нет. Там сразу кай-кай.

Про заимствование технологий рабовладения от вершины западной цивилизации, в смысле: греко-римской — я уже? Да, гречники вспоминали всё и подробно. А то "вдали им светил Магадан, столица колымского края".

Это, если кто не понял — иносказательно. До Колымы мы пока не дошли, Магадан не построили. Но сходные места уже есть, трудников там ждут.

Принудительная система у нас своя, ещё с Пердуновки. Опыт накоплен, заимствования воспринимаем. Принципы те же: внимание к объекту и фильтрация.

Христодул ещё тогда ввел должность "зампочел". Заместитель по человекам. В милом отечестве аналог обычно обозначают термином "кум". "Классово чуждые" персонажи — аристократы и духовенство — отсекаются сразу. Не потому, что что-то сделали. А потому, что остальные от них ждут, что они чего-то сделают. Лидеры по рождению и воспитанию.

Потом отсекаются выдвигаемые самим контингентом лидеры. В один-два прохода. То, что "прорастает" после такой "прополки"... можно использовать. Эти персонажи в прежнем своём состоянии, в Ширване, или ещё где, были "мусором", отбросами. Назад они не хотят и других не зовут. Они хотят жить здесь и хотят жить хорошо. Для чего подгоняют своих со-узников и сотрудничают с властью.

Не без эксцессов, конечно. Но с этим слоем проще: "под ними" полно таких же, стремящихся занять их место. Не наследственных, не обладавших прежде какими-то особенными преимуществами. Шир.нар.массы. "Деревянные солдаты Урфина Джуса" мечтающие стать капралами. Тоже деревянными.

— Силком к Христу загоняли?

— Избави боже! — и троекратно перекрестился. — Мы ж мулл отделили. Никаких молитв, работа — всю неделю. Но кто крестился — в воскресенье молебен и отдых. С кормёжкой опять же. Кормить-то трудников надо? — Свиней пригнали. Каша с салом. Там и сала-то... один запах. Но кто не хочет — тот не ест. Через неделю — уже и не может. Хотеть. Промеж них свара началась.

— И как?

— А как всегда. Крещёных попы отпевают, нехристей так закапываем. Крещёным — сомы да раки, нехристи — за сухарь до драки. Чисто по их собственному закону. По ихнему закону выкресту — смерть. Так мы крещёных десятниками поставили. Ап-ап... а накось выкуси. По закону своему подпрыгнул — к деревцу на ночь привязали. А там над лесом комары тучей жужжат, ждут-поджидают. Когда ж им мясцо тёпленькое на прокорм притащат. Остальные... они же упёртые, но не дурные. Кто сильно хотел в царствие божие — уже. А кто не торопился — крест принял.

— И сколько же у тебя таких осталось?

— Чуть поболее шести сотен.

— Из пяти тысяч, которые тебе прислали?!

— Ну, пяти-то полных и не было. С сотню железом убили, с десяток комарикам скормили, десяток водичкой на морозце залили — остыть, сильно горячие попались. Двоих, имамами звали, в выгребной яме утопили — уже больно злобствовали. Ещё с пяток — в болоте. Шестерых повесили, троих на кол посадили. Как ты муромских "конюхов солнечного коня". Принародно. Ну, чтобы помнили. Что надо дело делать. А не ковы ковать. И двух сотен не наберётся, которых сказнили. А остальные сами, по воле божьей.

Мда... Обмундирование мы не выдавали. Первые пришли летом, но то, что для нас — летняя водица, то для южан — душ ледяной. Целыми днями в воде, в болоте. Валуны из морены выковыривать — за счастье: сухо. Потом пошли дожди. Одежду с мёртвых снимали, на себя напяливали.

Я к этим "добрым молодцам с Апшерона" или ещё с откуда — вражды не испытываю. Родились-выросли, жили как все. Нанялись подзаработать. Кто в войско ширван-шаха, кто просто на корабли. Они, поди, про "злобных русов" прежде только сказки слыхивали. Делали что начальство велит. Оно ж кормит, платит! Оно ж знает! Мы ж — могучие, мы ж всех побьём!

Ошиблись. Начальники ошиблись, а получили все. Вон, в сторонке на горке, аккуратные ряды холмиков под снегом.

"И лежат они там в ряд. Глазницами в рассвет".

Весна придёт — холмики осядут. Года три — всё сгниёт. И будет на Валдае полянка. С мощным слоем гумуса. Цветы красивые, наверное, вырастут.

Только так. Потому что есть ещё два варианта.

Или не делать. Оставить всё как есть. Тогда — "Погибель земли Русской". И похожие полянки по всей Руси. Треть от 8 миллионов.

Или загонять сюда русских крестьян. И тогда они под такими же холмиками лежать будут. Потому что есть работа, вот такая. С лопатой по пояс в болотной жиже. И будет та же "Погибель". Только не от Батыя, а от меня.

Не. При всей моей гумнонистичности, интернационализнутости и общечеловекнутости... Сдохнет тот, кто поднял оружие. На меня и моих людей.

"И подснежники цветут у дураков на голове". Без обид: вы — ошиблись.

Завершение стройки высвобождало ресурсы. Что позволяло укреплять позиции уже за водоразделом, по Двине. Укатил в Велиж догнавший меня Урюпа, сдвинулись в том же направлении высвободившиеся конвойные отряды. Множество чиновников отправилось к новым местам службы. Формировать собой "колониальную администрацию" в перешедших в мою власть городках и волостях.

Наконец и я снова завалился в очередной раз отремонтированного "Циклопа".

"Здесь

?взрывы закудахтают

в разгон

?медвежьих банд...".

Сделаем взрывчатку — будут и взрывы. А пока разгоняем зверьё вентилятором. Зверьё — прячется, людьё — аналогично.

Вот тут нас с Тихим Летом волки гоняли. Как шубных вшей.

"Человек — это звучит гордо".

"Не знаю где, но не у нас".

"У нас" человек "звучит" вкусно. Особенно голодной зимой для волчьей стаи.

Заехал в ту деревеньку, в которой мы от волков отсиживались.

Ничего не изменилось.

У меня там...! Каналы! Турбины! Турбодетандер...! А тут — ничего. Мужички в сермяге, бабы в тягости... даже детей больше не стало. Сколь народили — столько и умерло.

Ан нет — есть изменение. Снег от околицы с внешней стороны отгребают.

Во! Ванька-прогрессор. Это я научил! Это от меня свет мудрости произлился!

Разговаривать с пейзанами... невозможно. Сперва их наглухо заклинила моя машина. Просто стоят и смотрят. Ни на слово, ни на жест не реагируют. Задерживают дыхание, потом, когда воздух кончается, вздыхают тяжко. Ступор. У всех.

Наконец, начали шевелиться. Спрашиваю:

— А вот было такое, что два гонца княжьих у вас от волков прятались?

Почему-то старательно пытались обмануть:

— Не, не было, не видали, не слыхали...

Юлили-виляли, пока я пальцем не ткнул:

— Снег от забора убран. Кто научил?

Вот только тогда сознались. Повалились в ноги, завыли-запричитали. Покаялись: были такие.

Они, вишь ты, решили, что тех княжьих людей волки съели. А теперь вину на них взвалят.

* * *

Коллеги, я предупреждал. Логика в суждениях туземцев есть. И её можно понять. Ежели вам её объяснят.

* * *

— Я смотрю, у тебя топор новый. Откуда?

— Дык... ну... эта... дали... за работу. На канаве.

Топор — мой. В смысле: всеволжский. Нанимая людей на стройку, мои ребята расплачивались не деньгами, которые крестьянам не нужны, а товарами.

— Так ты на канале работал? А чего ушёл?

— Дык... эта... волки... однако... и эти... лихие люди... ну... в соседней волости... всё пожгли-пограбили... тама страсти такие...

Далее пошёл довольно красочный, но слабосвязанный, рассказ, о том, как "лихие люди", неопределённой этнической принадлежности и политической направленности (дословно: дьяволы хвостатые с подголосками и слугами на конях кровожадных и огнедышащих) истребили невыразимое множество добрых христиан в соседней волости. Рассказ, не смотря на густую насыщенность паузами, вздохами и междометиями, явно отдавал картинами Страшного Суда и Апокалипсиса. Причём всадников было много больше четырёх. Что свидетельствует о неисчерпаемом богатстве народной фантазии и успешной работе местного приходского попа.

Сама церковь вёрст за сорок, в Старой Торопе, но попец оттуда оставил яркое впечатление своими риторическими навыками.

— А чего ж туда, к Двинцу, не перебрался?

— Не... тута... эта... отчина-дедовщина... вот... землица, стал быть, наша. Не... не схотели... обчеством...

Удивительно. У канала построено три больших селения принятого у меня образца. С белыми избами и всем прочим. Там есть работа, за которую платят. И хлебом — тоже. Охрана. Школа, больничка. Надел дают. Не...

Какая тут, нафиг, отчина-дедовщина?! Редкая весь более десяти лет на одном месте стоит! Ты ж уже здешние земли выпахал! Через год-два — или неурожай, или рыбка в речке не пришла. Или два в одном. Тогда — голодная смерть. Так сделай ЖЖ! В смысле: ж..пу — в жменю. Ведь и сам сдохнешь, и детей заморишь! — Не...

Ну и хрен с вами. Поехали дальше. Искать того, "одного из семи".

Глава 713

Устье Торопы. Нас тут с Тихим Летом развернули. Пришлось уходить с Двины. Потом тайно обходить блок-пост по заметённому лесу. Чуть коням ноги не поломали. Грелку из брёвен делали...

Теперь на блок-посту мои стоят. А дальше... пусто. Сожжённый Подкидышем Торопец так и не восстановился. Ребята мои там лазают, разбойничков бьют, людей на новые земли зазывают. А так-то... Надо загонять туда "комплексную бригаду", затаскивать материалы, пробивать волоки дальше, на Новгородскую сторону.

В верховьях Торопы переваливают в речки Сережу или Смяту. Там и деревни такие стоят. На первой — Волок, на второй — Волоковое. В половодье волок в Смяту — 10 вёрст. Обе речки притоки Курьи. Которая впадает в Ловать низко, возле Холма. По волокам битые Ропаком новгородцы в эту сторону бежали.

Вычищать землю от всяких "лихих людей" придётся. А вот волоки... А оно надо? Ежели Балтийский торг пойдёт прямиком по Двине, а не по Ладоге?

Мотор ревёт.

"Вот, новый поворот, и мотор ревёт

Что он нам несёт — пропасть или взлет,

Омут или брод

И не разберёшь,

Пока не повернёшь".

"Новые повороты" — согласно руслу Двины. Пропастей или взлётов "Циклоп" не понимает: он же только по ровному. Омуты и броды ему не интересны. Зима: те и другие подо льдом. А так всё верно — не разберёшь, пока не повернёшь.

Повернули. Разобрали. Велиж.

В январе 1169 г. депутация от Велижа просила во Владимире-на-Клязьме Боголюбского "изгнать хищника киевского". Таких "депутаций от городов русских" тогда с полсотни собралось. Так в РИ. В моей АИ — ещё и принять "под высокую руку". Мой расчёт оказался верен: Жиздор и Подкидыш представляли для смоленских рюриковичей "прямую и явную угрозу". Благочестник был готов поступиться многим, чтобы втянуть Боголюбского в войну с тройственным союзом Волыни, Киева и Новгорода.

Боголюбский присягу горожан принял, но ничего в городке менять не стал — не до того было.

Городок, формально, государев. Фактически — оставался смоленским. В нём шёл набор воинов, подготовка к походу Ропака. К весне 1170 г. — городок формально мой, передан Ромиком в уплату за участие в Новгородском походе. Фактически ничей: Ромочка своих людей вывел. "Тьфу на вас! Подавитесь!". А мои ещё не пришли.

Дальше началась демократия. С осложнениями.

Торговый люд хочет вести вольный торг по Двине (к Витебску) и недалёким Каспле (к Смоленску) и Усвяче (к Новгороду). Не хочет погранцов.

Они правы: я — Не-Русь. Для меня граница — элемент обязательный. Как это ударило по Белозерским, когда мы Усть-Шексну получили — я уже... Не надо иллюзий — народ в курсе.

"Добрая слава лежит. А худая бежит" — русская народная.

Введение карантина, обязательное посредничество в торговле и прочие мои... инновушки — для купцов — "худая слава".

Есть "про-новгородские". Эти в растерянности: оба пути — по Ловати и по Торопе — выжжены, сам Новгород разгромлен.

Есть "про-полоцкие": следующий большой город по Двине — Витебск, Полоцкое княжество.

Есть "самостийники":

— Господин Великий Велиж! Звучит! Государев город! Звучит!

Эти убытки/прибыли считать не хотят, им свободу подавай.

* * *

"Главный выбор человечества — между свободой и счастьем, и для огромного большинства счастье гораздо лучше" — Оруэлл? Вы правы, но есть громкое меньшинство, которое предпочитает несчастье.

* * *

Городок отдан "Зверю Лютому". Не захвачен — уступлен. А мы?!

"Без меня меня женили" — наше народное, хорошо знакомое.

Народ впадает в недоумение. И там же остаётся. Причём все три обкорзнённых персонажа — Благочестник, Боголюбский и я — ничего не делают. Вообще.

Свобода! Полная! От всякой власти.

Отчего в людях возникает смущение, волнение и в головах шевеление. Нет, это не про вошек, как вы подумали.

Мои приказчики добираются до городка, зовут людей на стройку канала, на переезд, закупают товары, открывают факторию, сверху по реке идут команды геодезистов и связистов — ставят вышки. Народ начинает понимать, что "Зверь Лютый" — это не шутка. А новая власть.

Здесь не было ни кровавой бойни как в Мологе, ни выжигания как во Ржеве. Самые буйные ушли ещё с Ропаком. Потом, когда начали новгородские вотчины делить, туда рванули самые пронырливые. А самые осторожные перебрались к родне внутрь Смоленского княжества.

— Поглядим-ка, посмотрим-ка. Издалёка. Как тут "Зверь" лютовать будет.

Всё политически и экономически продвинутое население сбежало. Если в городке из трёх сотен дворов три десятка, из самых удобных и богатых, стоят пустые, то проблема размещения моих людей решается просто: "Занимай и живи". Везде бы так.

За пару дней до меня в Велиж приехал Урюпа со своими "ликвидаторами" и освободившейся полусотней гридней из лагерной охраны. Поговорил с людьми. Спокойно, обстоятельно, без моих воплей: "всё снесу! всех сошлю!".

Аж стыдно.

Учись, Ванюша, с людьми разговаривать. Тоже самое, но другими словами. Всё больше: "а кто похочет...", "а коли обчество градское решить созволит...", или там: "ежели случится вдруг великая нужда...".

Попандопуло хреново! Героизьму нанюхался? "С людьми надо жить!". Хоть бы какими средне-средневековыми они не были. Даже с глистами в кишках, тараканах в головах и вошками в бороде они — люди. Они имеют значение. Куда большее, чем твои выверты с плазменными электродами. Они без электродов проживут, электроды без них — нет.

Интересно смотреть, как Урюпа работает. Посидел, покивал, повздыхал. Выразил понимание и сочувствие. Раз десять выслушал одну историю разными словами. Раз двадцать перекрестился. Пару раз глянул сурово. Спросил с прищуром, будто примеряясь:

— А ты хто? Тя сюды звали? А двор твой где?

Сообщил, что будет завтра. Выслушал вопли и возражения. Ответил на конкретные вопросы:

— Меняле сидеть у фактора на дворе. Никаких запретов на торгу нет и не будет. Окромя торговли падалью гнилою. Гридни станут в пустые дворы. К купцу Калашникову да к боярину Разуваеву. Корм коням и людям — хозяйский что есть.

Недовольство было, но буйного возмущения не было. Та форма, которую я хотел бы видеть. Всенародного "одобрям-с" не жду, любовь народная мне не грозит. Лишь бы за ножи не взялись да "красного петуха" не подпустили. А то убивать придётся.

Я уж собрался дальше. Чуть ниже местечко интересное. С популярным названием — Сурож. Как раз напротив устья Усвячи. Живут там сурожане. Не греки, как в Суроже Крымском — нормальные славяне-кривичи. Городок под Витебским князем.

Такой перекрёсток многие желают держать. Это одна из причин, почему Давыд Попрыгунчик несколько лет назад в Витебск княжить ходил.

Попрыгунчика я соблазнил. Прямо в церкви. Нет, не так, как вы сразу подумали. Просто описал ему его вероятное будущее. И предложил поучаствовать в альтернативной истории. В альтернативной истории его личной жизни. В роли Чрезвычайного и Полномочного посла Государя Всея Руси при дворе Императора Рума. В смысле: Византии. С перспективой перехода в состояние "серого кардинала" Всея Византийская Империя. В качестве оператора самоходного вибратора будущей императрицы-регентши.

Попрыгунчик согласился. Приятно, что не ошибся в человеке: редкостный прохиндей. Задуманные в Киеве планы реализуются при его существенном и со стороны незаметном участии. Кажется мне, по доходящим сообщениям, что ему там нравится. Для меня императорский двор — шевелящийся клубок гадюк. Для него... "как рыба в воде".

Нынче в Полоцке князем Всеслав Василькович, в Витебске его брат Брячислав, ещё один — Изяслав — княжит в Городце между Минском (Менеск) и Брестом (Берестье), четвёртого, самого младшего — Володшу (Всеволода) — я зарезал.

Этот "мерзавец в корзне" организовал убийство моей Любавы.

Любава... единственный человек в этом мире... могла вырасти "мне в плечо". Забили. Насмерть. С-с-... спокойно, Ваня.

Исполнителей поставили на "мёртвый якорь" в Волге. А инициатор...

На "пиру победителей" в Янине спровоцировал на атаку, поймал на "огрызок".

Зарезал. Публично.

Перед Боголюбским, князьями русскими и прочей честной господой. Отчего и получил "плаху с топорами", заменённую в последний момент на "ссылку с высылкой". В смысле: Стрелку.

Ожидал вендетты. Но Васильковичи убийство брата проглотили. Мои люди лазают по всей Двине, и во владениях Васильковичей каких-то особых гадостей не наблюдается. Рядом земли Смоленские — есть с чем сравнить. Брячислав приезжал к Боголюбскому, присягал. Два других брата не приезжали, отговариваясь сильной надобностью быть на месте, но в церквах в городах своих публично клялись в верности. Такая... дистанционная присяга. Засчитывать? — Не мой вопрос. Боголюбский считает, что годится, в крамольники не записывает.

Братья объявили об изменениях в законодательстве. Рабы освобождены, мыта отменены, дружины уполовинены.

М-м-м... типа.

С рабами и мытом — просто. Явный "конфликт интересов". Есть инициативные жертвы. "Спасение утопающих — дело рук самих утопающих". Очевидным образом находятся преступники. Тут только одно — "не спать". После каждого сигнала кто-то должен сесть.

А вот с гриднями... Надо от бюджета заходить. А менять налоговую систему... трудоёмко.

Полоцкий Всеслав, полоцкая и витебская дружины ходили на Новгород вместе с Ропаком. Лояльны. Но какого-то энтузиазма в деле строительства "единой и неделимой..." не проявляют. Обычное: "Вперёд не забегай, назади не отставай, в серёдке не подпрыгивай". Типовая манера слабого правителя, "как все так и мы".

Вражда трёх ветвей потомков "Чародея", постоянные вмешательства Смоленска, Новгорода и литовцев заставляют всех вести себя очень... взвешенно. Последние годы на поле ещё игроки добавились: веча Полоцкое и Витебское. Сами приглашают князей. В Полоцке заставили предыдущего князя принести клятву о вольностях вроде новгородских, крест целовать.

А сестра их Мария замужем за Гамзилой. Что, конечно, особого значения не имеет. Но создаёт возможности попросить по-родственному помощи. И получить. Был как-то в РИ такой случай.

Так, стоп. Это не турбины конструировать. В княжьих замыслах да вымыслах разбираться — пусть у Боголюбского голова болит. Он в этом деле "собаку съел". Или ещё какую скотину немалого размера. Моё дело: "пробить Двину до устья". Для этого доехать до Витебска. Сыскать там того Брячислава-кандальника и потолковать с ним по-дружески.

"Кандальник"? — Его целую зиму под открытым небом в кандалах держали.

В 1159 г. тогдашний полоцкий князь Рогволод Борисович дал город Изяславль Брячиславу в удел на паях с Володшей. Минские Глебовичи осадили городок. Братья проспали атаку, их схватили. Володшу посадили в темницу, Брячислава держали скованным. Я ж рассказывал...

"Человек предполагает, а Господь располагает" — русская народная мудрость.

Движение людей, связанное с завершением работ на канале и моим пребыванием здесь, позволило порешать кое-какие местные проблемы. В частности, замкнуть линию телеграфа. За прошедшее лето она была вдоль Двины, в основном, построена. Оставались два разрыва. Люди знали о моей инспекции, о "трепетном отношении" к связи и связистам и предприняли меры. Что дало результат:

— Господин светлый князь Иван Юрьевич! В ознаменование твово сюды прибытия дозволь докласть об приключившейся ныне, в нашу превеликую радость, новости. Хрень, стал быть, мигальная, заработала!

Мда... Я, конечно, понимаю. И труд авральный на морозе в здешних лесах, снегом заметённых. И стремление поделиться радостью от выполненного важного дела. И некоторую долю карьеризма. Честолюбие, в разумных приделах — очень даже неплохо. Но формулировать... можно и не столь пафосно.

— Молодцы! Благодарю за службу! Всем участникам — премия месячным окладом. Список достойных награждения и повышения — мне. Так, говоришь, заработала? И что, с первого раза проверка прошла?

— Э-э-э... прошла. Только... мы там ещё чегось получили. Непонятное. Ну совсем. А в шапке-то ясно писано: ВК-ВВ и, это вот, ЛР.

Шапка типовая: Великий Князь — Воеводе Всеволжскому. ЛР — не любовный роман, как кто-то подумал, а — Лично в Руки.

— Показывай.

Не часто такое вижу: тетрадь телеграмм, в которой заполнена только первая страница. Вот проверочная. А ниже абракадабра.

— Молодцы. Иди погуляй, после позову.

Хорошо, что я хохмочки с шифровкой сам придумывал. "ЛР" — маркер шифрования. А в конце текста номер кода. Посидел час, получил... приказ.

* * *

"Почтовый ящик открываю я с волненьем.

А вдруг он, как и всю неделю, пуст".

Бывали в моей жизни периоды, когда разные "почтовые ящики" доводилось открывать "с волнением". Заглядываешь и надеешься: лишь бы там ничего не было. А оно... вот.

* * *

Офигеть! "Гнев державный" в натуральную величину. Хорошо, что в телеграфном виде. А вот ежели бы нос к носу... Андрей из меня бы не только взглядом душу вынул, но и останки покусал. Не из вражды ко мне, а от осознания собственной глупости.

Мда... А я ещё недоумевал почему заговоров, мятежей и восстаний не наблюдается.

Наблюдается. Но как-то... меленько, не по канону. Зря волновался-беспокоился. "Сбылась мечта идиота" — всё как у всех.

А ведь я говорил! Я предупреждал! Про эту скотину жирную...

Суть.

Ещё выбираясь из Киева я понимал, что эту страну враз не провернуть. "Слишком большая песочница". И, будучи "оптимистом безоглядным по натуре", даже находил в этом прелести. Будем "проворачивать кусками", "рубим хвост кошке по частям"... нет нужды собирать силы сразу против всех противников, будем бить по одному.

Идея-то хороша. Только противник и "по одному" может быть достаточно сильным. А уж коли вокруг него и иные соберутся...

Другое. Так-то я понимаю. Но в уме, "каждый день перед глазами" не держал. Неизбежность мятежа при резких изменениях общества.

"Дворцовые перевороты" затрагивают малое количество людей. Достаточно ликвидировать одного-двух персонажей, как у противника не остаётся лидеров.

Чем шире круг ущемляемых переворотом и распространённее навык вооружённых действий, тем вероятнее и шире мятеж.

* * *

Большевики многим наступили на "больную мозоль". Результат — не замедлил. Первый мятеж (Керенского-Краснова) — через три дня. Тут же — мятеж Петербургских юнкеров. Потом Московских. Эти ещё можно отнести к категории "дворцовые перевороты". Но дальше... Дутов, Каледин, Корнилов, чехословаки, левые эссеры... Разворачивание белого движение было бы невозможно без многотысячного чехословацкого корпуса на Транссибе.

* * *

Относительная мирность последних двух лет обеспечивалось мягкостью реформ. Напомню: сельское население на Руси 95-98%. Его мы почти не затронули.

Другое же состояло в быстрой ликвидации лидера противника — "хищника киевского", Жиздора. А его брата, их детей мы убедили сдаться. И сдать нам Волынь. Романа Подкидыша я, основываясь на показаниях Агнешки о его "тайне рождения", очень удачно "вывел" в Саксин.

Враг оказался обезглавлен. В переносном и, частью, в прямом смысле.

Дальше, по классике, должна была начаться свара между союзниками. Но она тормозилось необходимостью вернуть Ропака в Новгород и личными свойствами Благочестника. Причём ещё троих смоленских княжичей: Рюрика, Попрыгунчика и Храброго, мы, вроде бы, перетянули на свою сторону. Они хотели кусок по-жирнее, и смогли его получить с помощью Боголюбского.

Вместо того, чтобы "ставить к стенке" враждебную "святорусскую" аристократию, мы предложили им два способа "уйти": или к Подкидышу в Саксин, или к Ропаку в Новгород, получая там вотчины.

"Нельзя загонять крысу в угол".

Святорусские "крысюки" имели несколько свободных выходов помимо основного: присяги Боголюбскому.

Недовольные были. Но никак не могли "слипнуться в ком" достаточного размера.

"Настоящих буйных мало. Вот и нету вожаков".

Ни Благочестник Смоленский, ни Гамзила Черниговский на роль лидеров "всенародного" бунта не годились по личным свойствам. "Бессмысленность и беспощадность" требует "безбашенности". Этого недоставало.

"Свято место пусто не бывает".

Брат Жиздора Ярослав ("братец"), взятый в плен в Киеве и вывезенный в Боголюбово — сбежал.

"Братец" сильно отличается от своего старшего брата Жиздора.

Я уже вспоминал, что (в РИ) в большом походе на половцев в начале княжения Жиздора "братца" поставили командовать в обоз. Что для князя... уникально. Ещё до вокняжения Жиздора, "братец" сговаривался с другими князьями, чтобы получить себе в удел кусок побольше. За спиной уже приглашённого в Киев старшего брата. Это — измена.

Как-то странно (не с братом) он вырвался (в РИ) из Киева.

Личные свойства вызывали неприязнь у собратьев-князей и у жителей. Права Ярослава на Киев не признавали Черниговские Ольговичи, ему не симпатизировали киевляне.

"Не симпатизировали" — мягко сказано. И не только киевляне. Ярослав был посажен отцом в Турове (1146 г.) — выгнали. В Новгороде — выгнали (1154 г.) Потом правил в Луцке.

В РИ он сумел стать Киевским князем, но отказался выполнить обещание дать удел в Киевской земле Гамзиле. Обман?

Тот двинулся на Киев. Ярослав бежал, оставив противнику жену, сына и казну. Трусость?

Узнав вскоре, что Киев пустует, вернулся. За то, что киевляне не защитили его жену и сына, стал грабить город, не щадя духовенства и монастырей. Жестокость?

Поняв, что смоленские княжичи его более поддерживать не будут, быстренько сбежал обратно в Луцк. Слабость?

Чуть позже Ольга Юрьевна, жена Остомысла, убежит (в РИ) от мужа к этому Ярославу. Остомысл потребует выдачи, получит отказ, заплатит полякам три тысячи гривен. Те сожгут в Луцком княжестве два города. "Братец" "убояша и посла княгию ко брату ея Михаилу в Торки".

Единственное, что ему удавалось — оборонять Луцк. Не всегда такое было его личной заслугой — то деблокирующая армия появлялась, то предводители осаждающих ссорились между собой, да и вообще, русские вести осады не умеют и не любят.

Вот такой персонаж, учуяв, что мнение в обществе меняется, воспользовался затурканностью Боголюбского множеством приезжих и сбежал. И появился в Луцке. А там его ждали.

У нас на текущий момент четыре полка "нового строя". Государево войско. Полки четырёхэскадронного состава.

Э-э-э... Слова "эскадрон" на "Святой Руси" нет, говорят — "сотня". В основе — мои штаты. Что означает полторы сотни душ в сотне, восемьсот человек и тысяча лошадей в полку.

* * *

"...я шел мимо роты всего из 60 гусар и насчитал 225 повозок, из которых почти половина была запряжена четырьмя или шестью лошадями. Я не говорю об одиночных лошадях, женщинах и детях, которых без счета шло следом" — о польских крылатых гусарах, 1648 г.

Соотношение между числом "активных штыков" и общим числом "рыл" в подразделении — постоянная проблема.

Пример: стрелковая дивизия РККА по штатам военного времени от 13.09.1939 г. Численность: 18 906 чел. При этом 4212 винтовок в стрелковых подразделениях. Понятно, что в дивизии есть 534 ручных и 162 станковых пул., 327 мортирок для метания ружейных гранат и многое другое. Включая полевой хлебозавод (196 чел.) и вет.лазарет (45 чел.). Но победа — движение стрелков, как бы важны и хороши не были все поддерживающие и обеспечивающие.

Это соотношение ярко выражено в феодальных ополчениях, где собственно бойцы-рыцари составляют 1/8 — 1/15 от общей численности. Противоположная картина в племенных ополчениях, где почти каждый — воин.

В Российской империи по штатам 1810 г. в полку (10 эскадронов, 1480 рядовых гусар или улан), помимо явно не воющих казначея и квартирмейстера, находились: аудитор (военно-судебное дело, следствие), 2 священника, 2 церковника, полковой лекарь, 2 батальонных лекаря, 1 младший лекарь, 2 фельдшера, 1 полковой костоправ, 10 цирюльников, 10 лазаретных служителей, 1 надзиратель больных, 1 вагенмейстер (старший по полковому обозу, отвечал за подъемных лошадей), полковой писарь, 2 младших писаря, 2 батальонных писаря, ложник и 4 его ученика, оружейник и 4 его ученика, седельник и 6 его учеников, коновал (ветеринар) и 10 его учеников, кузнец и 10 эскадронных кузнецов, 10 плотников, 2 профоса (военно-полицейские функции, исполнение наказаний), 27 фурлейтов (возчики полкового обоза), 87 денщиков.

Сравните "рота из 60 гусар" и "225 повозок" или "1480 рядовых гусар" и "27 фурлейтов".

У нас — ни пулемётов, ни мортирок. И, конечно, роскошь крылатых гусар нам не по карману. Мы с Искандером стремились найти оптимум. Между потребностями боя, где нужны почти только одни бойцы, и потребностями жизни, где бойцы почти не нужны.

У меня доля нестроевых меньше. Ближе к императорской армии начала 19 в. Впрочем, у меня и полков пока ни одного — сотнями обходимся. У "государева войска" — больше. Причины очевидны: гридни не хотят жить без слуг. Коня после проездки вымыть — разумный воин сделает сам. А вот навоз убрать — эт пущай сиволапые вошкаются.

В имперской армии такое обламывалось. Иоганн фон Дрейлинг, курляндский дворянин, в 15 лет поступил юнкером в Малороссийский кирасирский полк в декабре 1808 г.:

"Здесь я ничем не отличался от любого кирасира, и моих сил едва хватало на то, чтобы переносить все эти трудности. Нечего было надеяться на помощь какого-нибудь солдата, всякую работу мне приходилось выполнять самому. Ежедневные строевые учения с утра до вечера, еженедельные смотры, частые караулы, уборка лошади, чистка сбруи и амуниции, ежедневно употреблявшихся и ежедневно пачкавшихся, — все это да еще ответственность по службе требовали неимоверных сил и выносливости. Целый день мы не снимали мундиров. Ночью в палатке, при свете свечи нужно было готовить все к следующему дню; четыре, самое большое пять часов удавалось выгадать для сна, а тут еще ночные сентябрьские морозы и скудная солдатская пища! Здесь мне пришлось самому и белье стирать в ближайшей речке...".

"...легко-кавалерийский полк являлся крупным соединением, организационная структура которого позволяла действовать совершенно автономно, полностью обеспечивать все свои нужды. Регулярно, примерно раз в один-два года, полки меняли места своего базирования (чтобы не обременять долгими постоями население), совершая при этом переходы в несколько сотен верст и быстро восстанавливая в каждом новом городе или селе деятельность всех своих подразделений, как строевых, так и хозяйственных".

В "Мёртвых душах" Чичикова мобилизуют в партнёры для танцев, поскольку мужчин не хватает, "как и во всяком русском городе, где не стоит уланская бригада". Для обеспечения дам танцорами легкую кавалерию и переставляли по России.

Здесь не военный городок, не "место постоянной дислокации", а "постой по обывательским квартирам". Солдаты живут в частных домах. Такое является изнурительной повинностью для местных, создаёт кучу бытовых конфликтов между туземцами и солдатами. Препятствует повышению боеготовности, дисциплинированности и санитарии. В три-четыре раза подскакивает число пожаров. Да и дорого: за постой приходится платить, на каждом новом месте "восстанавливай деятельность всех своих подразделений, как строевых, так и хозяйственных". Через год-два всё бросай, новое место, новое обустройство.

В императорской армии как офицеры, так и нижние чины, вступают в браки. Обзаводятся хозяйством и детьми. Вся эта толпа следует за полком, требуя массу обывательских подвод для переезда и изб для проживания. Фурманов в 1919 г. ругается об этом уже в Чапаевской дивизии.

В гвардии не так, гвардейские полки, как правило, стоят в столице, в одном месте годами, если не столетиями. Там возникают солдатские слободки с именами полков. Там возводят и казармы для личного состава.

* * *

Три варианта размещения: в казарме, по обывательским квартирам, по своим избам — присутствует и в "Святой Руси". Но в другой смеси, нежели в Российской Империи перв.пол.19 в. Причины: малочисленность профессиональных воинов и локальность задач.

У нормального русского князя полсотни бойцов. Семь сотен — максимальная, один раз в летописях названная, численность дружины Великого Князя Киевского. Да и задача у гридней очень точечная: защищать господина. Не Русь Святую, не Веру Православную — хозяина.

Поэтому дружины вне войны не бродят по Руси, как "уланские бригады", а стоят в княжеских городах. Молодёжь и некоторые ближники живут на княжьем подворье на казарменном положении. Былину про Добрыню и Маринку я уже вспоминал, там Добрыня с княжеского двора девять лет не выходил.

Гридни постарше женятся, обзаводятся в городке или в посадах домовладением, живут там со своими семействами, являясь на службу "согласно плана мероприятий".

Чуть иначе в городовых полках. Там воины всегда живут в своих домах, казарм и съёмных квартир нет вовсе.

"Съёмная квартира"... это я так называю для простоты. В реале квартиру не "снимают", а назначают. Это повинность, их "раскладывают".

— Вот, Вася, постоялец. Ты его будешь кормить, поить и спать ложить. И не вздумай обижать. А то придёт конюший (начальник княжеской дружины) к нашему посаднику (высшее должностное лицо в городе), и они так тебя обидят... Как самого звать — забудешь.

Для обоих типов формирований постой — крайняя редкость. Понятно, что в жизни бывает всякое, что отряд, выдвинувшийся в поход, вынужден либо "стоять лагерем в шатрах", либо размещаться в мещанских и крестьянских домах. Но в мирное время "уланская" схема не используется.

Даль уже в сер. 19 в. даёт присказку:

"Батько! Лезет черт в хату. — Не замай, лишь бы не москаль (т. е. не солдат. Малоросс.)".

Мне чётко понятно: ставить войска в дома к гражданским можно только в крайнем случае. Потому, например, что они там вошек наберутся. И ещё много чего. Полк должен стоять в своём городке, где заблаговременно оборудованы казармы, арсенал, пункты питания, склады, контрольно-пропускные пункты, турники, манеж, лечебницы, человеческая и конская, полоса препятствий и прочее, вплоть до выгребной ямы на всю ожидаемую совокупность задниц, и чисто выметенной дорожки к штабу.

"Постой" — одна из сотни крупных проблем, возникающих при формировании армии. Не самая большая, но и не из мелких. Тех-то вообще тысячи.

Искандер со мной согласен, остальные наши военачальники... не совсем.

С Искандером понятно: он фанат службы. Перфекционист. Всё должно быть чики-чики. Лучше, чем в легионах у Цезаря. Которые он представляет по Плутарху с Вегецием. А какое может быть у воина "чики-чики" в избе-полуземлянке? Ну, кроме тех "чики-чики", о которых вы сразу...

Комплексов типа "городок военный" в природе не существует. Не только у нас, но нам от этого не легче. Прежде так строились долговременные военные лагеря римских легионов. Потом из них города выросли.

Во Всеволжске я как-то рассказал Артемию об этой идее. Умный мужик: подумал, почесал затылок...

— Да. Так, вроде, не худо будет.

И нарисовал план военного лагеря постоянного действия.

Потом было немало споров, Аким Яныч требовал для стрелков отдельного "красного уголка". Чарджи издевался по поводу конюшен. Вояки ещё много чего хотели. Удалось хотелки свести к относительно разумному виду, Фриц спроектировал, Терентий построил.

У меня военный городок есть. Это не состояние, а процесс. Он непрерывно меняется. Сейчас, например, пристраивают пуляльбище. Стрельбище-то у нас есть. Там стрелы летают. Но уже видно, что будут и "поливалки" с пульками.

Почему раздельно? — Факеншит! Гаубицы в пистолетном тире не пристреливают! О подробностях применения "плевательницы" — чуть позднее.

У меня войск "первой линии" мало. Можно назвать "ударные" части. Те кто реально пойдёт в бой громить врага. "И на вражьей земле мы врага разгромим малой кровью, могучим ударом...". "Могучий удар" — они делать будут. "Малая кровь" — тоже их.

Есть охранные и конвойные сотни. "Охранные" охраняют то, что внутри от того, что снаружи. Конвойные — наоборот. Разница не так уж велика, но есть специфические приёмы, которым нужно учить.

Ещё есть погранцы. Это "охранные" доведённые до предела: у них "внутри" — вся держава. И лесные егеря. Эти вообще ничего ни охраняют: ищут и режут.

Искандер тоже захотел военные городки для каждого полка. Я ему даже вариант проекта послал. Но... нет денег, нет людей, нет времени... А сами вояки не хотят. Понимая, что переход на казарменное положение укрепит дисциплину и ужесточить спрос. Спрос — и с них лично.

— Давайте как городовые живут. Воюют же они не худо.

— Они — в своих домах, своими хозяйствами!

— И чё? И наши купят-построят. А покудава и на постое побудут.

Искандер знал, как надо, хотел этого, кое-что делал. Но... слишком много затыков и препон. Да и Русь велика: не поспевает. А его помощники... не все горели "священным пламенем борьбы с мировой энтропией в военном деле".

Дальше одно из другого вытекает: такую толпу народа и коней, с учётом качества и размера типового домовладения, можно поставить на постой только в крупном городе. Это — помимо вопросов где взять хлеба и мяса людям, сена с зерном лошадям. А уж где учить строевой и боевой...

— Вы там сами как-нибудь... по переулочкам, по закоулочкам...

Напомню: традиционная система подготовки русского гридня (и западноевропейского рыцаря) сводится к индивидуальному фехтованию и выездке. Часто не в форме обучения, но в форме соревнования. Слаживание — княжеские охоты. Строевая ("налево кругом"), общефизическая ("упал отжался"), групповая ("поворот все вдруг") — отсутствуют.

Ещё. В Империи времён воинской повинности набор в конкретный полк из конкретной местности шёл 2-3 года. Потом — из другого региона. Т.е. "Владимирский полк" — не полк, набранный во Владимирской губернии. Равно как и Преображенский — не из сельца Преображенское.

Такое препятствовало возникновению землячеств и дедовщине. Позже, в ПМВ, Российское правительство перешло к созданию нац.формирований типа Польского легиона, эстонских, латышских, ассирийских, армянских, кабардинских, молдавских, эллинских, украинских... и прочих. Тогда и в русских частях появилась система землячеств. Которой активно пользовались большевики. Маршал Жуков вспоминал, как он разваливал российскую армию, ведя антивоенную пропаганду в подобном землячестве.

Мы это понимали, старались смешивать в каждом подразделении людей из разных земель. Отдавали предпочтение суздальским в качестве командиров. Но... Командиры хотят так, а народ хочет наоборот. И потихоньку-полегоньку полки сепарируются. Как те сливки у Лаваля.

Этнос один — русский. Но земли разные. Все хотят к своим. Которыми считают только земляков.

В Государевом войске нынче четыре полка. И ни одного полностью укомплектованного. Один стоит в Переяславле Южном, второй в Новгороде, третий Искандер осенью выдвинул в Теребовлю — в Степи опять какие-то... движения происходят. А четвёртый — в Луцке.

Аборигены в городе недовольны. Всем вообще: у них "родных князей" отобрали. И, в частности, озлоблены постоем и ценами на рынке.

* * *

Странно мне. Что-то не вижу в попаданских историях ярких примеров того, как добрые люди православные, получив от попаданца-прогрессора некое добро, "съев" это добро, отвечают, вместо благодарности, бунтом. Нашим, русским, "бессмысленным и беспощадным". Убивая и сторонников героя, и друг друга, превращая окружающий мир в пепелище, в дерьмо. Не по проискам сатанинским, не под влиянием вражьей пропаганды обманной. А в силу своего собственного, глубоко народного, душевного чувства.

— Сдохни! Чтобы не было!

* * *

"Брюхо вчерашнего добра не помнит" — русская народная.

То полезное, что дала новая власть, вроде отмены рабства, мыта и сбора хоругвей, уже "съедено", уже "само собой". Кое-что, вроде перераспределения подворной подати, зависло из-за слабости конкретного наместника. Отсутствие разгрома, выжигания города уже не считается проявлением миролюбия Государя, а признаком его слабости:

— Да ежели бы те суждальские сюды тока сунулись... мы б их всех...! На одну ладонь посажу, другой хлопну...!

"Потому что мы — банда!".

При этом идёт набор. В гридни принимают местных.

Дальше серия совпадений.

Напомню: на Руси — "лествица". Которую мы, типа, отменили. Но по которой все думают. Включая Боголюбского.

Нет, чуть иначе: ему любой закон — не закон, если Богородица лично не подтвердила. Но он отлично понимает как думают, чего ждут от него другие. Он куда лучше меня оценивает вероятность и силу возможного противодействия конкретному изменению. Поэтому старательно избегает "резких движений без крайней необходимости".

* * *

В РИ в ближайшие годы Андрей постепенно утрачивает эту способность чувствовать "мнение народное". Хотя, конечно, сам "народ русский" значения не имеет, важно "мнение" элиты.

Отчасти такое результат нарастания ощущения богоизбранности. Проявившись в пляске перед иконами на Бряхимовском полчище, это самоощущение нарастает и крепнет.

Другая причина: объективное возвышение Боголюбского, принятие им высшего титула на "Святой Руси" — Великого Княжения. Расширение его зоны ответственности.

И, конечно, возраст. "Не замечаем по себе: чем старее — тем хуже".

Масса мелочей становятся не то, чтобы незначимыми, а просто не хватает сил и времени. Что позволит его противникам в РИ довести дело до убийства.

* * *

Глава 714

Конкретно: вот внуки Мономаха. Он сам, Перепёлка в Киеве, Мачечич во Владимире-Волынском, Владимир Андреевич (Добренький) в Луцке. Два последних посажены по "высоте" доступных столов, родовитости и по их собственному, прежде явленному, желанию.

Я Андрея отговаривал: Добренький слабенький уже, помрёт неровен час.

Андрей рявкнул:

— Ты чего-то знаешь? А коли нет — не твоё дело.

После моих тут похождений пророкизмом хвастать... не уверен. Да и вообще предсказывать чужую смерть... занятие вредное для здоровья предсказателя.

Добренький идти в Луцк не хотел, хотел в любимый Дорогобуж. Годы, когда его отец сговаривался с Долгоруким за Волынь для сына в обмен на помощь — прошли. Желание ухватить кусок побольше, влезть повыше... перегорело. Но Боголюбский исполняет обязательства своего отца и о желаниях Добренького не спрашивает: было обещано? — получи и распишись.

Факеншит! Не потому, что Добренький лучший, а потому что лествица. Потому что другие князья смотрят.

— Всё по старине, по закону и обычаю. Не дергайтесь, служите Государю верно, и до вас очередь дойдёт.

Став наместником, Добренький управлял "спустя рукава". И не хотел, и сил не имел. В январе прошлого 1170 г. (как и в РИ) помер. На смену ему Боголюбский прислал старшего сына Жиздора Святослава. От первой, разведённой жены, исключён из порядка наследования. В РИ ему довелось в эти годы побыть князем Берестья. В АИ — Луцк.

У Боголюбского свои резоны. Я так, краюшки ухватываю. Например: в главном городе княжества сидит Мачечич. Который — коллекция подлостей.

Для этого Святослава-Ублюдка, молодого мужчины лет двадцати двух, отодвинутого из-за происхождения с места первого наследника своего отца, наша с Боголюбским система — "все рюриковичи по крови — равные рюриковичи" — мёд и мёд. Не так, конечно, как для какого-то конюха, мамашка которого колысь под князя подлегла. Его и так считают князем. Но каким-то... ненастоящим. Типа:

— Ты посиди там, возле параши, нужен будешь — позовут.

А тут он сразу в наместники второго города в княжестве.

При этом Луцк не его город: родился и вырос во Владимире-Волынском. Там он был бы "свой", а здесь... ну, так, один из примазавшихся. К новой власти.

Мачечич ему — старший родственник. Совершенно невыносимый. Впрочем, на "Святой Руси" вообще мало людей, которые Мачечичу не враждебны. Наверное, только те, кто с ним дела не имел и про дела его не слыхал. Или имеющих в нём крайнюю нужду, как смоленские княжичи в РИ.

Ублюдок хотел бы во Владимир. Мачечич это понимает и злобится. Ублюдок тоже понимает, что тот понимает.

Мелкий эпизод из непрерывного потока государственных решений. "Разделяй и властвуй". Но не своей прямой волей, а пусть они сами, согласно их собственным желаниям и представлениям. Без открытого конфликта, но создавая условия для их стремления "приобрести благосклонность государеву".

"Система сдержек и противовесов" по-феодальному.

Эти общие суждения описывают ряд конкретных событий. Типа: Мачечич шлёт Боголюбскому донос на Святослава-ублюдка. Тот пересылает в Луцк. Из Луцка тоже отвечают доносом. На Мачечича. С аналогичной судьбой. Отчего оба персонажа "рвут задницы", "закручивают гайки" и стараются "быть большими роялистами, чем сам король".

При этом Мачечич помнит, что по "лествице" — он должен был быть Великим Князем. Он, конечно, от такой чести отказался. Сам. Добровольно и публично. Но...

Об этом помнят все заинтересованные лица, которым перемена власти... представляется выгодной. Это понимает Боголюбский. А Мачечич понимает, что Боголюбский это понимает. И, в силу своего подленького характера, предполагает подлость от других.

Добавлю: у Ублюдка нет своего "двора", "своих" людей. Их и прежде мало было, а когда он сдался в плен, то и последние разбежались. Вся верхушка в городе из суздальских, отношение к которым волынцев и так-то... А уж когда те власть... Да ещё власть "по-новому"... При этом у Ублюдка очень ограничена "свобода манёвра": в городе стоит государев полк, который каждый день надо кормить. И каждый день разбирать свары гридней с гражданскими.

То самое "изнурение постоем" выглядит как сотня ежедневных точек конфликтов.

Толстой в своих кавказских историях описывает враждебность между российскими солдатами и российскими жителями — Гребенскими казаками. Унтер ведёт смену караула по улице специально на группу весело болтающих парней и девушек. Чтобы те ушли на обочину, "чтобы знали своё место". Прямая аналогия есть в Коране, как обязанность мусульманина при встрече с иноверцем.

Толстой "смело" намекает, что это малое православное племя (казаки) куда ближе по своим обычаям и духу к своим противникам-чеченцам, нежели к собратьям по языку и вере — солдатам.

"Влияние России выражается только с невыгодной стороны: стеснением в выборах, снятием колоколов и войсками, которые стоят и проходят там. Казак, по влечению, менее ненавидит джигита-горца, который убил его брата, чем солдата, который стоит у него, чтобы защищать его станицу, но который закурил табаком его хату. Он уважает врага-горца, но презирает чужого для него и угнетателя солдата. Русский мужик для казака есть какое-то чуждое, дикое и презренное существо, которого образчик он видал в заходящих торгашах и переселенцах-малороссиянах, которых казаки презрительно называют шаповалами... этот христианский народец, закинутый в уголок земли, окруженный полудикими магометанскими племенами и солдатами, считает себя на высокой степени развития и признает человеком только одного казака; на все же остальное смотрит с презрением".

Казаков здесь нет, но: "на все остальное смотрит с презрением" — общее место в отношении любых местных к любым пришлым. Исключение: если пришлые местных режут. Тогда презрение заменяется страхом и ненавистью.

Полк смешанный, т.е. множество "чужих". Само присутствие — стеснение. Угнетатели. С оружием. Но не режут. Боятся? "Потому что мы банда"?

Короче: все недовольны. И тут "братец" бежит из Боголюбово в Луцк.

Бздынь.

Прямая измена.

Позже мы докопались: инициатором был Мачечич. Но действовал так осторожно, что, если бы не некоторые случайности, мы могли бы его только подозревать.

Существенно то, что последующие события не были чисто спонтанным народным возмущением. Типа восстания на броненосце "Потёмкин": а чего это вдруг мясо червивое?!

"Никогда такого не было, и вот опять".

Был заговор. Был план. Были подготовленные люди. Как обычно, большая часть событий произошла не так, как хотели заговорщики. Да и хотелки у участников были разные. Но стремились-то они в одну сторону. Как муравьи, который тянут добычу каждый на себя, но все вместе — в сторону муравейника.

Причём оба князя — Мачечич и Ярослав-братец — дядя и племянник, давно знакомы. В том числе и со стороны "тайных ковов": подельники в заговоре по захвату городов себе в уделы при вокняжении Жиздора. Об этом я уже...

Боголюбского провели. "Братец" отъехал поклониться святыням в Ростов. Про "камышовую тросточку" Преподобного Авраамия — я уже... К ней приложиться и поехал. И как-то долго не возвращался.

— А где?

— А приболел. В усадьбе по дороге отлёживается. Уж и святых даров причастился вроде.

Боголюбский был уверен, что пока жена и сыновья "братца" на месте — тот дергаться не будет. Он же не знает, как я из РИ, что оба брата (Жиздор и Ярослав) убегали, бросив свои семьи противникам. Такая... "семейная культурная традиция".

"Братец" бежал быстро — я и говорю: побег готовили. С очевидным и недоказуемым участием Гамзилы. Черниговские были в деле. Но "воровали исключительно по своей личной воровской воле". Полторы тысячи вёрст, по дорогам, со сменными конями — две недели.

Бежал бы он через мои земли — его бы тормознули, у меня "паспортный режим". Даже и через Рязанские — поинтересовались бы. А так...

Беглец прискакивает в Луцк и захватывает наместника Святослава-Ублюдка в опочивальне. Как такое же проделал Давид Попрыгунчик в РИ в Киеве с Всеволодом Большое Гнездо — я уже...

Разница получилась сразу. В Киеве Всеволод — человек византийской выучки, Давид — интриган неоднократно битый и выворачивающийся. Оба — умные хорошо выше среднего. Привычны считать следствия и придерживать эмоции. Оба избегают всякого "с необратимыми последствиями". У них годы личного дружеского общения в рамках "вышгородской шестёрки".

В Луцке сошлись дядя с племянником, десятилетиями жившие возле Жиздора. Как тот от Ростика из Киева выезжал, вынося дверные косяки — я уже... Славные воины, храбрые витязи, "видишь хам — руби нафиг". Без тормозов. Семейная культурная традиция.

Родственники поссорились, обменялись. Оскорблениями и угрозами. Позвенели железяками. Племяш, молодой и здоровый, брюхатого, замученного дорогой дядю малость уронил. Тут набежали воры-бунтовщики, наместника повязали, выволокли на двор и по истеричной команде "братца":

— Руби выблядку голову!

Исполнили сиё незамысловатое движение.

— Ап-ап... А... А как же? Он же князь!

— Этот-то? Ненастоящий. Мало ли наши князья баб топчут? Ежели всех в князья ставить — корзней не напасёшься.

В городке стоит полк. Полковник — один из воевод Боголюбского.

Про Бориса Жидиславича, воеводу "суждальского наряда", вельможу из близкого круга Боголюбского, которого я подозреваю в троекратной (по летописям) измене, я уже...

В АИ я его подставил. В Белозерском деле сущность изменническая проявилась. Помер, бедняга, в застенках у Манохи. Но такой изменник в том кругу уникален только своей летописностью. Андрея, напомню, убивали многолетние сподвижники, боевые сотоварищи, родственники его первой жены.

Полковник тянет время:

— Это не наша забота, у нас план боевой и политической, у меня приказов нету, может, на то воля государева...

"Братец" зовёт полковника на двор и предлагает присягнуть. Ему, Ярославу Мстиславичу. А тот соглашается! Ритуал проводят прямо тут. Спешно. На паперти замковой церкви Иоанна Крестителя. Потому что полковник к князю не один приехал, а "с сопровождающими его лицами". Один из которых, молодой сотник из рязанских, потрясённо спрашивает:

— Другая присяга? Так это ж измена!

Начинается свалка, кто-то из вестовых пробивается с княжьего двора и скачет в "окольный город", где и стоит полк. Замкомполка растерялся, начштаба струсил, среди военнослужащих оказались предатели, из Верхнего Города валит толпа местных бояр со слугами, оружно, конно и бронно. Отовсюду выскакивают обыватели с воплем:

— Бей суждальских!

Совсем не Варфоломеевская ночь. И не потому, что день, и нет религиозной розни. Но подобные массовые народные восстания горожан по истреблению чуждых гарнизонов, наполняют страницы исторических хроник.

Понятно, что посак посадский для гридня опоясанного — не противник. Но чего стоило (в РИ) похоронить того же Добренького, когда такие же обыватели Киевские были против — я уже...

В полку половина местные. Не конкретно луцкие, а вообще волынские. И начинается бой уже между воинами. Верные новоявленному князю бьют верных Государю.

Как обычно в таких ситуациях, следуют грабежи, пожары, изнасилования, добивание раненых, выявление пособников, казни, сведение счётов и прочие зверства, выражающие "народную душу".

Потом многочисленная коленопреклонённая толпа, стоя на забрызганном кровью и мочой, лошадиной и человеческой, снегу перед городским собором с умилением сердечным и восторгом душевным наблюдает выход "братца" в княжеском корзне, в окружении поющих "осанну" священников в богато шитых золотом облачениях.

И вид хорош, и запах приятен, и звук восхитителен. Правда, смысл — дерьмо дерьмовое. Но это головой думать надо. В толпе такое не делается. Толпа бьёт головами в мусорный снег и проливает слёзы радости. От обретения "настоящего" хозяина.

Человек из недобитых верных скачет в Киев. Там... бардак.

Перепёлка сразу начинает... кудахтать. И убегает в любимый Переяславль. Такое же он пару раз устраивал в эти годы в РИ.

В Киеве тоже начинаются беспорядки. По счастью, не столь массовые, кровавые и организованные.

Мой резидент в Киеве гонит гонца в Курск — мы за это время дотянули туда телеграф.

Честно скажу: если бы не наша с Буй-Туром взаимная приязнь, основанная, чисто между нами, на моих детских воспоминаниях о "Слове о полку Игореве", которого в моей АИ нет и не будет, то фиг бы я велел тянуть к Курску линию, есть и другие "горящие" направления.

Из-за телеграфа и подготовленной почтовой службы сигнал проходит втрое быстрее, чем побег "братца".

Попав в сеть, инфа идёт во Всеволжск, откуда пересылается мне, но я в тот момент, "вне зоны действия сети". И — Боголюбскому.

Реакция Боголюбского — бешенство. От собственной глупости. Эта жирная сволочь! Был же! Прям в руках! Это ж не какие-то злые степные тараканы из-за тридевяти земель вдруг прискакали! Ведь видел же, что мерзавец! Сунул бы в темницу — никто и не вякнул бы! А теперь...

Люди побиты. И ещё побиты будут. А ведь есть и другие гадости во множестве.

В прошлом году был конфликт со свеями. Мы ж ввели "монополию внешней торговли". Место выделили — Ладога. Но свеи хотят в Новгород. Отчего случилось кое-какое... попихивание. Выпихнули. Надо выносить "зону свободной торговли" дальше. Куда? Корелы, Копорья, Орешка и Яма ещё нет. В устье Невы крупных поселений... отсутствуют.

Есть Юрьев Эстский (Дерпт, Тарту), в котором князем Мстислав Храбрый, младший из смоленских Ростиславичей. Но Юрьев вовсе не на море стоит. Или лезть дальше, брать Колывань? Лет пятнадцать тому араб аль-Идриси на Сицилии для своего короля Роджера написал о Балтийском море:

"К городам Астланды (Эстляндии — авт) относится также город Колуван (Quoluwany). Это маленький город вроде большой крепости. Жители его землепашцы, и их доход скуден, но у них много скота".

Тянет-крутит Благочестник: не уполовинил свой и городовые полки. Поскольку, де, надо помогать брату Ропаку в Новгороде, Рюрику Стололазу во Пскове и Храброму в Юрьеве.

В Степи заваривается нехорошая коалиция. Весной, возможно, три орды пойдут на Русь. А каждый мужчина у степняков — воин. Конный.

И тут нужно снимать полки, останавливать обучение, тратить ресурсы — слать противу мятежников.

Андрей сам на Волыни не раз воевал, на Луцк походом ходил, там, в стычке на мосту, чуть не погиб. Все возможные подробности — ярко представляет.

"Где тонко, там и рвётся" — русское народное наблюдение. Нынче "тонко" оказалось на Волыни. Надо "штопать". Кому и чем?

Справиться с мятежным государевым полком можно двумя-тремя другими такими же. Но их нельзя сдвинуть. Потому что будут другие многие ущербы. Можно начать собирать какие-то новые силы, попытаться договориться с мятежниками, внести в их ряды раскол...

Время. Расходы. Потери.

Масса желающих всунется побыть посредниками, установить братскую любовь, сберечь Русь Святую и народ православный. "Худой мир лучше доброй ссоры", "восплачем же братия", найдём взаимоприемлемый компромисс, и нашим и вашим...

Какой может быть компромисс с изменником?! Боголюбский на такое предложение скажет... как и положено говорить комкавполка в состоянии крайнего раздражения. Главным миротвором и об братской любви радетелем будет Благочестник. Он оскорбится:

— Я! Со всей душой! Помолясь, прослезясь и причастившись! А меня... называть разновидностью лошадиного поноса...!

Гамзила и Мачечич его поддержат. Сокрушённо скорбя, слёзно умоляя, искренне взыскуя и лишь об в человецах умиротворении радея. И себе кое-каких "плюшек" за труды.

Подробности и оттенки даже начинать не хочу. Запах дерьма сразу слезу вышибает. Потому прекрасно понимаю телеграфный вопль Боголюбского:

— Ванька! Бегом в Луческ! Задави гадёнышей!

Меня потрясает прозорливость Боголюбского. Дело, по которому он послал меня в Полоцк, было, конечно, важным. Но куда менее катастрофичным, чем мятеж "братца". Не зная, ещё до события, Боголюбский каким-то чутьём (по Анохину? "свойство опережающего отражения действительности..."? ) уловил близкие негоразды в этих краях. И отправил меня туда, используя первый попавшийся повод.

У него — полвека личного опыта выживания в этом "собачатнике для князей", который "Святая Русь". Восемь поколений "благородных" выживальщиков. "В эмбриогенезе заготавливаются "впрок" различные формы деятельности" — про это? Врождённый инстинкт? Или — приобретённая интуиция с "дофаминовыми нейронами"? — Не знаю. У меня такого нет. Почему я в эту династическую политику и не суюсь.

Ванька, в моём лице, произносит:

— Ё! Едрит-ангидрит...!

И ряд других слов. Прямо по словарю японского языка. Но это так, акустическое выражение возникших эмоций.

Есть дело. Нужное.

Ну, снял косыночку, ну, почесал плешиночку, ну, помянул судьбинушку... А дальше-то что?

Как оно всё мне... Не хочу!!! Но надо. А раз так... Пишу депешу, шифрую своим личным кодом, заелдыриваю...

Текст простенький:

— ВВ-ВК. ЛР. Подвинье, Витебск, Полоцк, с волостями — моё?

Наглый шантаж. Вымогательство. "С ножом к горлу, с пистолетом к виску, с кастетом к затылку".

Мы ж с Андреем вместе! Общий дом горит! А я тут... Он мне этого не простит!

Ай какой я нехороший! Злобный, хитрый, чужеродный... Фу! Ваня, фу! Ка-акой я противный! А-моральный.

Увы, суть деятельности правителя состоит в эффективности. А не в эффектности. В целесообразности, возможно одетой в покровы морали. Какой-то. Сиюместной и сиювременной.

"Покровы"? — Что бы "гусей не дразнить".

Увы, Боголюбский такой "гусь", что его хоть дразни хоть нет — найдёт повод укусить. Не найдёт — сгрызёт. Зубастых гусей не бывает? — Вы ещё не всё видели.

* * *

Государь наш Пётр Алексеевич лично рубил головы бунтовщикам и других заставлял. Аморально? — Безусловно.

"Прошло сто лет, и юный град,

Полнощных стран краса и диво,

Из тьмы лесов, из топи блат

Вознесся пышно, горделиво".

И поныне стоит. А моралисты — сгнили. Как и а-моралисты. И тогдашние морали.

* * *

Получить от Андрея эти земли — другого пути не вижу. А мне — надо. Не лично мне — гроб не "мерседес", багажника не имеет — всей нашей богом спасаемой "Святой Руси". Я ж для людей, для народа русскаго! Во избежание гадостей от всяких немцев со шведами, поляков с литовцами, ледоходов-ледоставов суровыми зимами, для подъёма благосостояния, расцвета торговли и ремёсел, культуры и науки, гумнонизьма и дерьмократии, укрепления государственности и, даже, где-то в перспективе, процветания всей совокупности гиббонов всей планеты. Ой, виноват: человечества, конечно.

Отправил. И тишина. То ли на трассе метели метут, то ли вышка где упала, то ли телеграфистов волки съели.

Спать не могу — мучаюсь. А не слишком ли я...? А попал ли я в "окно ожидания"? Да и вообще: а оно мне надо? Можно ж как-то... и с нынешними властями... потихоньку-полегоньку... не беря на себя... все ж люди... можно ж договориться...

Ага. Как с ханом Саксинским.

Нервишки — сами по себе, делишки — сами.

Три очень интеллектуально насыщенных дня. Ну очень. Из инструментов: линия связи, которая то работает, то нет. Несколько человек на подхвате. Навыков штабной работы — ни у кого. Чуток собственных мозгов. И всё.

Гоню запрос "Ванька-Центру":

— Спросить у Боголюбского подробности. Гонца из Курска в Киев и обратно — узнать состояние дел. Точильщику: что известно об участниках. Выдвинуть к Двинцу охранную сотню — здешних я заберу. Мастеров-дознавателей из Двинца — ко мне.

И тд, и тп.

Думал, считал, прикидывал. Ресурсов нет. Всё, что подготавливается во Всеволжске — там. Можно использовать только то, что на Двинце. Да и то не всё.

"По амбару поскреби, по сусеку помети; авось и наберется".

Поскрёбыши. Армия "колобков". Главное — на "лису" не нарваться.

— Вот что, Урюпа, я у тебя бойцов заберу. У тебя и так хорошо получается. Народ тебя слушается. Ещё турма к тебе со Ржева отправляется. А у меня, вишь ты, опять на руках война.

— Э-э-э... свеи?

— Нет, хуже — свои безобразничают.

На четвёртый день сигналка. От Государя. С одним словом:

— Да.

Ой-ёй-ёй...

Факеншит же уелбантуренный! Ну нахрена я в это...

Уселся, руками голову подпёр.

Ваня! Во что ты опять вляпался?! На кой оно тебе надо?! И одно, и второе? И Луцк, и Витебск с Полоцком.

Нет, так-то я понимаю. Но как представлю сколько всякого... надо будет перевернуть, перетряхнуть да по местам поставить... Уйду. Уйду я от вас, злые вы все. Уйду в тайгу, уеду в тундру. Буду ягель щипать да от волков ненецким унитазом отмахиваться. И чтоб ни одна гадина, кроме гнуса, над ухом не жужжала, кровушку мою не пила.

Да брось ты, Ваня. Первый раз что ли? "Глаза боятся, а руки делают" — русская народная. Закрой глаза и делай руками. Нет, не то, что вы сразу. Это и бабы хорошо делают. И не только руками.

Давай, Ванюша, про дело, что ты всё о себе? Трудоголик хренов. "Делавар" недоваренный. И что ж меня тогда, на Волчанке, не убили-то? Нынче куда как полегче было бы. Не только сгнил бы, но и рассосался. "Стал бы просто землёй, травой". И шелестел. На ветерке. Тихохонько.

Погрустил-поплакался. Принял стопочку.

Не помогло.

Тогда поехали.

И поехал я в славный город Витебск. Охрим с конвойными меня наконец-то догнал — его туда. В смысле: вперёд. Чтобы ждал и на месте осмотрелся.

"Жди меня, и я явлюсь,

Всем князьям назло.

Кто не ждал меня, тот пусть

Скажет: — Принесло...".

Завалился в "Циклопа", хотел после трёх дней интенсивного думанья да планирования выспаться. Куда там: "остроумие на лестнице" пришло. И про то не сказал, и об этом не распорядился... А вышек-то уже нет...

Во, знакомые места пошли. Бывал я в Витебске. В первой своей жизни. Вон там, с восточной стороны, было кафе. С характерным названием "Жиранука". Не-не-не! Это мы так называли. А так-то оно "Журавинка". Кормили вкусно и дёшево. Но — давно. Или правильнее: не скоро?

А живут здесь женщины. Не, бабы на Руси везде живут. А вот "вить бабы же ж!" — только здесь. От речки Витьбы. Или такая реакция чисто личная, когда к гражданским выпустили?

Очень непохоже. Боголюбово почти не изменилось. Ярославль или, там, Ростов Великий, вполне узнаваемы через восемь веков прежде. Уж на что Смоленску досталось, уж как его ни раскатывали в пыль и наши и не наши во всех войнах, а узнать можно. Витебску тоже досталось немелко. Но сравнивая тот город, который я знал в 20 в., в котором "Славянский базар", кабаки, родственник женился...

* * *

"Я снова был в Вене. Как же я изменился!" — пан Лец? Витебск — не Вена. Но я уже явно другой.

* * *

А, вон она. Витьба. Речка-речушка. А тут вполне себе даже река.

О! Никогда не видал — Замковая гора. Её два раза срывали: часть в 19 в., часть в 20. А тут стоит себе. С восточной стороны, если покопать, найдётся селище балтов, которых к IX веку сменили кривичи. Город — от княгини Ольги. Про её систему погостов по Руси — я уже... В 1020 г. полоцкий Брячислав Изяславич (сын того мальчика Изи, которого мама Рогнеда поставила с мечом за занавеской — уж очень своему "бывшему", Владимиру Крестителю, досадить хотела) напал на Новгород, на обратном пути был бит дядей своим, Ярославом Мудрым. Ярослав заставил племянника примириться и, в знак примирения, отдал ему два своих удела: Витбеск и Свяч (Усвяты).

Вот! Человек был! Мудрый! Полный комплекс обслуживания: и побил, и одарил.

Недавно тут поставили первый каменный храм: Свято-Благовещенская церковь, шестистолпная трёхапсидная крестово-купольная. Средний неф шире боковых. Византийские мастера-фресочники работали. Кладка стен интересная: чередование доломитовых тёсаных блоков с двумя или тремя рядами плинфы. Сходное в огороде "града Ярослава" в Киеве видел. Хорошенькая церковь, аккуратненькая. Только барабан с куполом на край сдвинут. Мне как-то посерёдке привычнее. Хранят местные эталоны мер веса и длины; переписчики трудятся, детей учат.

Сколько ту церковку ломали, в 1961 г. вообще взорвали остатки стен, ещё в 5 м. высотой. К 1999 — восстановили.

Эталоны поменяю, переписчики от безработицы разбегутся, детишек по моим программам учить будут.

Спокойно, Ваня. Не раскатывай губу заблаговременно. А то так с отвисшей и останешься. "Да" Государя ещё не означает "да" "на земле".

Как во многих приречных городах, здесь говорят о нескольких "горах". На Замковой — детинец княжеский. Холм усечённой пирамидой высотой 15 м с плоской площадкой (130 на 60 м) на вершине. По краю — вал с деревянной стеной и заборолом.

Про соседнюю в 19 в. легенды ходить будут:

"В Воксальской горе обитает заклятая царевна-красавица.; там посреди великолепного чертога, освещённого бесчисленным множеством огней, восседает она на золотом троне, одетая вся в белое, а подле ней лежат груды золота и бриллиантов. Накануне Купалы царевна выходит из горы и рассыпает вокруг себя бриллианты, которые впрочем немедленно превращаются в прах, как скоро прикоснётся к ним рука человека. В двенадцатом году, перед народною войной, она звонила по ночам в соборный колокол; но едва приближались к ней, как тотчас же исчезала".

Как это к "Хозяйке медной горы" на Урале или к княгине-утопленице под недалёкими Усвятами? — не знаю.

А вон с той стороны телевизионный завод будет, мы там как-то... ладно, в другой раз. А там — мебельная фабрика. Я после неё и песен толком не слыхал. Какая связь? — Там прямая же! Притащили новый станок, вроде жужжит, а под кожухом фрезы не видать. Ну, родственничек мой и решил проверить, палец сунул. Сустав снесло, даже чирка не слыхать. После этого с гитарой — всё. Так только, иногда аккордеон возьмёт. Даже и не погулять толком.

Тут на весь мир — ни одного аккордеона! Уж-жас!

А вон там — место страшное. "Пятый полк". Когда-то будет стоять Пятый железнодорожный полк. С 1941 по 1944 — концлагерь. 100 тыс. уничтоженных. 400 братских могил. В одной — останки в семь рядов.

"Всё земля приняла

И заботу, и ласку, и пламя".

Примет. И людей. Вот так. Если я тут со своими делишками провошкаюсь.

Подъехали под ту Замковую гору, вылез, потянулся, ножками потопал, ручками похлопал. Зубы звенеть перестали. И из других висящих частей тела как-то... немота ушла.

Спускаются. Встречальщики. Разодеты богато. Будто женихи на свадьбу. Коня ведут. Породистого. В дорогой попоне, с седлом изукрашенным. Узда — вся в блямбах серебряных. Аж под хвостом чего-то поблескивает.

Чего-то мне коняшка не нравится. Нервный он какой-то. Всё норовит задом вперёд выскочить. И пена на удилах.

Этикет. "Я хотел въехать в город на белом коне". "Хотел" — не существенно. А въехать обязан. Иное князю в моём лице — оскорбуха и обижуха. Но конь мне не нравится. Или опоили его чем?

— Светлый князь Иван Юрьевич! Достославный князь Брячислав Василькович, князь Витебский, изволит просити тебя заехати погостить по-дружески. А для чести велено привесть тебе лучшего коня с княжьей конюшни. Вона, красавец какой.

И Охрима с конвойными моими не видать. Почему-то. Паранойя? — Может быть, может быть...

Тогда... тогда все пешком пойдём.

— Благодарствую князю твоему на добром слове, зайду, не премину. И конь хорош. Однако ж, надобно его на ходу посмотреть.

— Дык... ну... вот седло. Не дозволишь ли помочь, не надобно ли стремя подержать?

— Под седоком у коня другой ход. Курт, выйди и скажи гав.

Курт вылез из "Циклопа". Оглядел встречальников, зевнул во всю свою чемоданную пасть. И сказал "гав". Как тепловоз: на три тона.

"И женихов как будто ветром сдуло

Один лишь князь рыдает наверху".

Мне снизу не видать, но уверен, что Кандальник с башни подглядывает. Рыдает, поди, сейчас. Слёзы утирает. От хохота. Кто в седле сидел — на снегу лежит, кто на снегу стоял — в сугробе торчит. Ни чё, Микула Селянинович покруче шутки закручивал. А я так, по малолетству балуюсь.

Двое конюхов, что коня под уздцы держали, в сугробе друг друга ищут. О! Нашли. И оченно испугались. Неужто кого другого встретить надеялись? А конёк, пожалуй, успеет добежать до канадской границы. Ой, до соседнего княжества, конечно.

Хорош бы я был, кабы такой красавец меня посередь горы скинул. Ванька-лысый верхом ездить не умеет! Позору...

— Ну как, боярин, живой? Тогда пошли пешки. Хозяина твоего ждать заставлять — не по вежеству.

Идём-гуляем. 15 м высоты горки — это от подола по стенке. Но мы ж так не полезем? Топаем в обход, наслаждаемся пейзажем и аккомпанементом.

"Под злобное рычание,

Коровное мычание,

Паническое ржание

Шагаю в терема...".

По всей округе псы на цепях давятся, кони ржут, коровки мычат. Козлы кричат. Непристойно. Козлов... много. Вороньи стаи — свет белый закрывают. А каркают как! А уж как гадят! Тут и моя коробчёнка рыком рычит, на берег лезет: возле пристани сараюшку приглядели.

Первопрестольный праздник, господа! Народное гулянье! Ванька-колдун с цирком проездом. Чёсом по России. "Только у нас, только один раз!". Порхающие слоны и утки-арифмометры — после антракта. Первое представление бесплатно! Спешите видеть! Князь-волк и князь-зверь на променаде! За посмотреть денег не берём!

Народ суетился, сбегался и застывал. С открытыми ртами. Я не стоматолог, но беглый первичный осмотр показывает довольно низкий уровень пародонтоза и кариеса. Что не удивительно: "Если хилый — сразу в гроб".

А вот и княжие хоромы. Невелики, не новы. Когда ж городок этот прошлый раз палили? Лет пять тому сюда минские подошли, да смоленские быстрее успели. И минские Глебовичи убоялись. А до того? Лет пятнадцать? Вот и стоит терем, стариной своей хвастает.

К моему удивлению и удовольствию Кандальник не только встретил меня на нижней ступеньке крыльца, но и не замер там с отпавшей челюстью. Хотя поклон, конечно, глубокий — младшего старшему.

Когда Курт потопал за мной в терем, осторожно выразил несогласие:

— Э-э-э... Иване... псине в хоромах не место.

— Так то псине. А это ж свой брат князь. Только что на четырёх ногах да с хвостом. А кто у нас без греха?

Выговаривать имя "Брячислав" мне непривычно. И не только мне. Почти вся Русь о такое спотыкается. Полоцкие рюриковичи первыми отделились от "общего древа". Как обычно в аристократических семьях, у них сформировалась своя система родовых имён. Часто встречаются Рогволд, Всеслав и Брячислав. Чего у других рюриковичей нет.

Как принято на Руси — сразу за стол.

* * *

Тут, вероятно, от меня ждут описания типа:

"...стол пестрел запеченной в золе говяжьей небной частью с трюфелями, телячьими хвостами по-татарски, жирным "девичьим" кремом, горлицами по Ноявлеву и бекасами с устрицами, похлёбкой из рябчиков с пармезаном и каштанами, гусями в обуви, голубями по-султански" и т.д. Оригинальное блюдо: говяжьи глаза в соусе, название: "поутру проснувшись".

Или такое: "Индейки с шио, терины с крылами и пуре зелёным, утки с соком, маринад из цыплят, окуни с ветчиной, пулярды с труфелями, рябчики по-испански, черепахи, чирята с оливками, гато компьенский, двенадцать салатов, семь соусов, хлебцы тарталеты".

Сойдёт и меню "малого обеда": "суп; отварная курица с цветной капустой; мясо с картошкой; четверть жареного барашка, утка и бекасы (на одном блюде). Кроме того на столе: разварная говядина, котлеты, сосиски, лангусты, различные гарниры из тушёных и жареных грибов и овощей. Десерт: апельсины, яблоки, персики, вишни, слоёные пирожки и бисквиты".

Государыня Екатерина Алексеевна, чьи меню я привожу, была женщина в еде непритязательная и хотя накрывала придворным разнообразные угощения, сама всем деликатесам предпочитала квашеную капусту в любом виде. Она ею даже умывалась. Любимым блюдом была разварная говядина с солёными огурцами или квашеной капустой. С удовольствием угощалась щами да кашей у тех вельмож, кто чревоугодием не страдал.

* * *

Я сам по себе всеяден как Екатерина Великая. Но тарталеток нет, терины с крыльями (а кто это?) в здешней природе не наблюдаются, апельсины... не по сезону.

Ещё две мелочи, которых мои коллеги как-то...

Стандартов общепита здесь нет. Поэтому кулинарные изыски в любом новом месте чреваты... Да, коллеги, вы угадали: "Несёт меня. Течение. Сквозь запахи. Осенние". Не смертельно, но долго. И опять же, я чего сюда приехал: с Кандальником потолковать или свой желудочно-кишечный трепетно послушать?

Другая тема специфически Ванькина: жить хочу.

Тема разумом воспринимается и, к моему удовольствию, коллегами освещается. Но как-то... убого. Типа: ввели должность "грибной человек" и заменяем по мере выбытия.

Увы, этого недостаточно.

Прежде всего, забудьте про "с пылу, с жару". Вот стоит перед вами вышеперечисленное великолепие. Вы сидите и облизываетесь. Соком желудочным умываетесь. А "грибной человек" ходит, пробует, внимательно прислушивается к вкусу, к собственным ощущениям. И делится впечатлениями:

— Во-во! Вот это блюдо! Очень хорошо. Прямо на языке тает! А вот тут... тут перчинка. Под сурдинку. А сверху ещё и малинку...

Не все "грибные люди" умирают от отравления. Некоторым просто головы рубят. Чтобы не дразнились.

Не буду про то, что ждать нужно... неопределённое время. Про белую поганку я уже...? — На другой день. Так что кушать вам, господа коллеги, только тёпленькое, заветрившееся и вчерашнее.

Необходимо менять и собственное поведение. Ничего в рот не тащить. Вазочку с конфетами увидел? — пройди мимо. Миска с яблоками стоит? — отдать детям. А уж когда у окружающих глисты... или брюшнотифозная палочка... а палочка Коха? Я уж не говорю про контактные яды.

Короче, коллеги, каждое принятие пищи вне своего дома, да ещё в высокородном собрании... В русскую рулетку не пробовали? И помните: здесь от съеденного умирает много больше людей, чем от воткнутого всех разновидностей.

Позвал Курта, тот меж нами с князем взгромоздился передними лапами на стол. Нюхает угощения.

Господа боярская сразу в крик. "Кипит их разум возмущённый":

— Ах-ах! Как же можно! Псину здоровущую да к пиршественной трапезе! Обида смертная! Наше едево собаке! Пса смердячего с мужами вятшими за один стол!

Эт пожалуй покруче, чем Калигула Инцитата в Сенат избрал.

"Что ж, разве звук весёлый ржанья

Был для империи вредней

И раболепного молчанья,

И лестью дышащих речей?

Что ж, разве конь красивой мордой

Не затмевал ничтожных лиц

И не срамил осанкой гордой

Людей, привыкших падать ниц?".

Курт — не конь. У него нет гордой осанки. Зато есть другое свойство: верность. Чем, похоже, ему есть кого посрамить. За этим столом.

Глава 715

Когда Курт Кандальника чуток плечом... тот побледнел. Но молчит. Только поглядывает искоса, как чудовищная башка серого зверя к его миске примеряется.

— У князь-волка, княже, нюх куда как лучше нашего. Ежели в еде гниль какая или отрава — враз учует. Это не в обиду тебе или кухарям твоим, а порядок у меня такой заведённый. Сам, поди, слыхал сколь у меня на Руси недругов, кто меня извести хочет. Ну вот, теперь миску для князь-волка — со стола он есть не будет. И нам с тобой можно закусить. Чем бог послал.

* * *

" — Абрам, уже таки голову сломала! У одних свадьба, у других похороны. Всё в один день. Шо выбираем?

— Похороны.

— Почему?

— Всё то же самое, только без подарков".

Коллеги, дипломатические переговоры на высшем уровне — и не похороны, и не свадьба. Жрать и нажираться, как на упомянутых мероприятиях — не надо.

* * *

Вино местное я не пью, пиво не люблю. Предложил Кандальнику стопочку своей "клюковки" из фляжки — оказался. Тоже... умный. Сидим, попиваем. Водичку потягиваем. Каждый из своего кувшина. Именно, что не "водочку", а водичку. Колодезную.

Телятина отварная хороша. Но со специями. Курт отфыркивался, мог и не учуять. Пироги красиво смотрятся. Румяные, с пылу, с жару. А с чем? С грибами? Прелесть! Про говорушку и бледную паганку я уже...? Лучше хлебушек.

Разве это жизнь? — Да. Это жизнь аристократа в феодальной иерархии. На твоё место всегда есть претенденты. Я уж не говорю про итальянскую "аква тофану", посредством которой сотни итальянок избавились от своих мужей. А жо поделаешь? Христианство, итить его ять, патриархальность, разъедрить её либерастией. Разводов почти нет, владения — наследственные. Хочешь жить лучше — убей. Кто — мужа, кто — родственника, кто — вышестоящего.

* * *

"Заболел миллионер. Родственники собрались у постели больного:

— Скажите, доктор, надежда есть?

— Абсолютно никакой! У него обыкновенная простуда".

У некоторых не хватает терпения даже простуды дождаться.

* * *

В застолье идёт обычный порядок совместного приятия пищи "по-святорусски". На иконы перекрестились, молитву прослушали, тост за государя подняли. Обязательные вопросы задали: как дошли? Здоров ли твой скот? А баба?

Тут я несколько разнообразил.

— Сыны твои здоровы, учатся хорошо. Проказничают помаленьку, но без злобствования. Вот давеча старшенький твой соседу-соне полу кафтана к лавке пришпилил. Тут учитель спрашивает, а соня и встать не может. Повеселились недоросли.

У Кандальника два сына в Боголюбово. Хомячок в письмах Агнешке описывает разные мелочи из жизни княжичей при дворе Государя. Агнешка те письма мне читает. Я ж про это уже...

Отмяк. Сильно зажатым был, а о сыновьях вспомнил — помягчал.

О делах беседа зашла. Вот, де, в Луцке мятеж, Государь велел разобраться. Нынче собираю дружины. День-два — сюда придут. Ты бы, княже, подготовил чего надобно, я-т серебром заплачу. А то пойдём со мной. Задавим мятежников — тебе честь государева будет.

Кандальник осторожненько отнекивается. От чести быть карателем. Но обещает помочь чем надобно. Главное: даст проводников аж до самого Луческа.

Уж в который раз я об этом? Но — печёт.

"Дорожная система Святой Руси".

"У русских — дорог нет, одни направления". Это — правда. Но не вся. Остальное — ещё хуже.

Дороги на Руси — реки. Витебск на Двине. Луцк (Луческ) — на Стыре. Которая приток Припяти, которая — Днепра. Нормально идти к Луцку — идти по Днепру, переходя в эти притоки. По льду реки — что за забота? Перейти с Двины на Днепр вообще норма: варианты натоптанного "пути из варяг в греки".

Мелочь мелкая: Верхний Днепр — Смоленское княжество. В котором — Благочестник. Сунуться туда от Велижа, например, с отрядом в сотню-две бойцов... рвануть вверх по Каспле к Днепру... будет воспринято как неспровоцированная агрессия. С немедленной силовой реакцией. Нет, потом-то, утерев сопли кровавые и похоронив павших, всё разъяснится, все договорятся.

Потом. Дело — не сделано.

Но есть подробность. Зовётся Орша. Городок в этом столетии несколько раз переходил от Полоцка к Смоленску и обратно. Нынче — Витебское княжество, 80 вёрст на юг. Дальше идём "по лезвию": по Днепру, но прижимаясь к правому берегу, старательно избегая свар с левобережными, смоленскими. Вниз к Могилёву и дальше к Речице. Здесь повернём. А то дальше на юг — крюк велик будет.

Той дорогой пару лет назад выводил из-под Гомеля своих "чёрных клобуков" Михалко. Я про это уже... У меня людей и коней куда меньше. Он смог, и я смогу.

От Речицы на запад. Мозырь, Туров, Давид-Городок. Но не увлекаясь — дальше Минское княжество. Свернём на юго-запад, Дубровица и Столин на Горыни. Там ещё одна Рецица и местное Берестье. Уже рукой подать: по прямой вёрст 120, по путям... а фиг его знает.

Сумма катетов больше гипотенузы. Но напрямки не пройти.

Прямо, по-птичьи, Витебск-Луцк вёрст 600. По дорогам... раза в полтора больше. И эти дороги ещё найти надо.

* * *

Как-то мои коллеги, что аишники, что фентазийщики, привыкли к GPS. Или к указателям на каждом перекрёстке. В средневековье такого нет. Просто: вот развилка. И можно выбрать любую дорогу.

" — Скажите, пожалуйста, куда мне отсюда идти?

— А куда ты хочешь попасть? — ответил Кот.

— Мне все равно... — сказала Алиса.

— Тогда все равно, куда и идти, — заметил Кот".

Куда бы вы ни хотели попасть — дороге всё равно.

* * *

Маршрут строится "впоперёк". Поперёк знаменитого Припятского коридора. Двести вёрст, по которым в обе мировые войны только разведчики лазали. Географический фактор, который постоянно учитывали генштабы всех сторон. Разгром Юго-Западного фронта у Киева в 1941 г. был бы невозможен не только без немецких понтонов у Кременчуга, но и без успешного обхода Припятского коридора на севере.

"Чрезвычайно плоская, однообразная болотисто-лесистая равнина с разностями высот между отдельными пунктами не более 5-10 м. Одна только гряда совсем небольших высот тянется от Любомля через Ковель на Владимир-Волынский; имеется еще небольшая незаболоченная возвышенность удлиненной формы западнее Овруча, господствующая над низким лесным ландшафтом. "Затопленность" глинисто-песчаных или болотистых почв повышается к северу. Особенно сильно заболочены леса по берегам рек Стоход и Горынь.

Весьма разбросанные лесные массивы занимают более половины территории. Скудость почв, их примитивная обработка и изолированность области от внешнего мира обусловливают бедность населения, часты голодовки. Перед ВМВ имелось шоссе первостепенной важности Брест — Киев (через Ковель, Луцк, Житомир) и частично шоссированная дорога Житомир — Мозырь (через Коростень), соединяющая север и юг области. Кроме этих дорог, имелись лишь проселочные ("грейдеры").

Сама область не представляет собой единого целого. Леса, растущие нередко на мокром грунте, как правило, превратились в дикие, непросматриваемые заросли, но местами прерываются довольно значительными свободными участками. Населенные пункты, за исключением небольшого числа местечек, представляют собой примитивные деревни. Особенно неприятны для действий войск многочисленные мелкие реки и ручьи, впадающие в Припять. Они являются фронтальным препятствием для всякого противника, который пожелал бы прорваться через болота с запада на восток или с востока на запад. Годных для передвижения дорог совсем мало. Легкие деревянные мосты построены в давние времена и выдерживают лишь местные телеги...".

"Я не раз бывал в Припятской области и в 1915 и в 1941 г. и должен констатировать, что в 1941 г. особого улучшения условий по сравнению с 1915 г. не чувствовалось. Исключение составляют лишь немногочисленные крупные дороги, которые в 1941 г. были лучше, чем в 1915".

"бедность населения, часты голодовки...".

"Подкрался робко к странникам

Крестьянин — белорус,

...

— А счастье наше — в хлебушке:

Я дома в Белоруссии

С мякиною, с кострикою

Ячменный хлеб жевал;

Бывало, вопишь голосом,

Как роженица корчишься,

Как схватит животы.

А ныне, милость божия! -

Досыта у Губонина

Дают ржаного хлебушка,

Жую — не нажуюсь!".

В 12 в. всё... хуже. "Грейдеры" — а что это такое? "Довольно значительные свободные участки" — веков через семь. Ковеля, Ровно — нет. Есть Коростень, Овруч, которые я обхожу. Бобруйск — боярская усадьба. Могилёв — княжий погост. Мозырь уже городок, передан Долгоруким Свояку, в тот момент Новгород-Северскому князю. С 1161 г. — Черниговский, потом Киевский, нынче Туровский.

Идёт неторопливый разговор, про географию, про погоды — это тоже часть географии. Чётко понимаю, например, что соваться конницей в Припятскую область летом — самоубийство. А так, пока речки, ручьи и болота подо льдом, есть шанс.

И тут у одного из бояр "сносит крышу". Выпил, видать много. Или закусывал мало? И задаёт он, пусть и чуть менее эмоционально, тот же вопрос, с чего бойня в Мологе началась:

— А мы? А с нами что будет? Вы там, с Боголюбским, все меняете, перетряхиваете да перетрахиваете. А мы-то куда?!

Забавно. Мой диалог с Боголюбским по теме передачи мне владений шёл шифровками. Я абсолютно уверен, что о нём никто не знает. Но народ наш... сплошь эмпаты с телепатами.

А я — способен учиться на собственных ошибках. Поэтому Охрим с конвойными — сыскались ребята — на гульбище стоят. В углу Курт лежит. Возле — Сухан с "плевательницой" на плече. Уже понял: ручной пулемёт есть обязательный элемент столового прибора попандопулы-прогрессора во время массовых мероприятий на аристократическом уровне.

Пулемёт в обнажённом состоянии... Уж больно машинка... не от мира сего. Первое впечатление посторонних: оглобля с яйцами. С четырьмя. Что вызывает... разнообразные эмоции.

Та-ак. Надо дать представление. О восприятии.

Понятия "фаллопротез" здесь нет. А ассоциации — есть. Как и у всего нашего, извините за непристойность... приумножающегося человечества. Пока мы с Кандальником стратегии стратегируем, два поддатых боярина, уже не обращая внимания на застолье, развернулись к Сухану и рассуждают об особенностях моего поведения, как они его понимают:

— Слышь, Славомысл, эт ему для чего?

— Да всё для того. У его ж, слыхал поди, бабья в дому, что деревов в лесу. Вот он их по три штуки враз и насаживает. Как Илья Муромец поганых на копьё.

— Так они с этого сдохнут!

— Кто? Поганые? Так для того и насаживал.

— Не! Бабы!

— Не, не дохнут. Колдун же ж. Родют они. Как икру мечут. В евоном городе, слышь-ка, цельна улица теремами застроена. Выблядков своих селит. Да ты глянь. Вишь тама круглеется? Аж две пары. Эт чтобы на всех хватило. По самые по ноздри.

— Ага. Ну. А тута, на пиру, на что? Тут-то баб нету.

Воровато оглянувшись в мою сторону, Славомысл наклонился к уху слушателю и донёс свою "славную мысль":

— А ещё, грят, ён ентой... оглоблей... и мужиков тако же.

— По трое?!

— Хужее! Брюхатит!

— Мужиков?!

— Ну. По трое. За раз.

И, преисполнившись гордости за свои "славные мысли", Славомысл важно покивал в лицо потрясённому до протрезвления собеседнику.

Так что я, типа, готов к неприятностям и возмущению шир.нар.масс. Разница в том, что мне в Мологе от местных ничего не надо было. А здесь нужна помощь в важном деле. Поэтому отвечаем чисто... правдиво. Я бы даже сказал: истину глаголю. А как иначе? — Богородица же ж! Мне же ж лично! Лжу заборонила!

— А будет с вами как Господь соизволит. В неизбывной милости своей всеобъемлющей. Божий промысел — от сотворения мира. С оттудова ещё судьба твоя Провидением установлена. И ни я, ни Государь противу господней воли — никогда!

И истово перекрестился на образа.

Боярин на мою отповедь с ласковой улыбкой на лице яростно закрутил головой. Я ж чистую правду сказал! Ну и куда ты теперь? Противу Священного Писания попрёшь?

Кандальник рядом тянется за огурчиком солёным в миску перед нами. И я вижу, что у него под обшлагом кафтана белая тряпица на запястье замотана. Вроде бинта, как бывает при растяжении. Но вот для этого конкретного человека, с его личной историей...

Перехватываю его руку, разглядываю. Он, не сразу сообразив, резко выдёргивает руку, спускает обшлага пониже. Сидит злой, покрасневший. После вздёргивает нос, нагло и озлобленно смотрит на меня.

А застолье всё замерло. Чего-то я не то сделал? Обидел? И князя, и господу? Судя по тому, как шорохнулся Курт в углу — серьёзно обидел. И вот сейчас они все, униженные и оскорблённые, обиженные и ущемлённые, вскипят своими возмущёнными разумами. Или у кого что есть.

Бить будут? — Если будут, то не бить, а убивать.

* * *

Однажды великий русский писатель Ф.М. Достоевский, пребываючи уже в зените славности, популярности и олимпнутости, в смысле: на Олимпе отечественной словесности, был приглашён на светский раут. Где обратилась к нему некая дама с давно назревшим у неё вопросом. Такая же. В смысле: светская.

— А вот правду ль говорят, что вы в каторге бывали, в кандалах хаживали?

— Правда.

— Не верю! Будучи совершеннейшей поклонницей вашего гениального таланта, не могу и вообразить, чтобы столь милейший и добрейший сочинитель мог пребывать посреди зловоннейших отбросов нашего общества.

Тогда наш руссо-олимпиец, будучи крайне раздражён навязчивостью и беспардонностью означенной дамы, совершил совершенно непристойный и, позволю себе сказать, аморальный жест. Нет, это не то, что вы сделали бы на его месте.

Наш, знаете ли, душевед и людолюб, задрал штанины с кальсонинами и спустил... Нет, вы снова ошиблись — носки. Явив обществу столь интимное зрелище, что многие из присутствовавших дам немедленно потребовали себе нюхательной соли: шрамы от ножных кандалов на лодыжках.

Дама — ахнула, общество — содрогнулась, гений — оправился и выпил.

Времена были буколические. Литераторов пускали на светские рауты даже в носках и нижнем белье.

Нынче... Где вы видели кальсоны на сочинителе? А кандалы? А дам?

* * *

Брячислав Василькович — единственный из известных мне русских князей, которого держали в кандалах.

Князей убивают. Как Бориса и Глеба. Сажают в поруб. Как Всеслава "Чародея" или Судислава Псковского. Ослепляют. Как Василько Теребовльского. Но никогда не "забивают в кандалы".

Не так. Такое случалось несколько раз. При захвате и транспортировке. Кратковременное ограничение свободы при перемещении. Так действуют и в 21 в.: заключённого вводят в зал суда в наручниках и, поместив на скамью подсудимых, наручники снимают. Или наоборот, приводят в камеру и снимают браслеты. Но постоянно, месяцами — в кандалах не держат.

Полный гарнитур из 4-6 колец (бывают шейное и поясное кольца) с цепями между ними — крайнее унижение. Низведение до состояния раба, скотины, быдла. Ты — в моей воле. Ты безволен, бессилен, беспомощен. Ничтожество. Которое даже убить... лень. Жри, что дают, сиди где велят.

В истории "Чародея" есть странный пассаж.

Противники, Ярославичи, сунули его в Киевский поруб. Тут их побили половцы на Альте. Народ Киевский требует от Ярославича оружия.

— А не то поставим князем Чародея!

Кто-то из дружины советует:

— Надо подманить Чародея к окошку едой. И ткнуть его через окошко копьём.

Т.е. "Чародей" не был прикован к стене. Обладал свободой перемещения по достаточно обширному помещению. Так, что просто пустить стрелу, как сделали воеводы Мономаха половецкому хану Илтарю в бане, не получается.

Войти внутрь охрана не рисковала. Почему? — Так он же "Чародей"! С наузой на маковке.

Говоря о Порогах, Константин Багрянородный сообщает: русы гонят толпы закованных рабов. Т.е. кандалы на "Святой Руси" — давно и хорошо известное приспособление. Археология русского Причудья показывает в одномоментно вымерших усадьбах 10 в. множество скелетов с бронзовым браслетом на запястье — аналог рабского ошейника в других местах-эпохах.

Длительное ношение кандалов даёт характерные кольцевые шрамы. Брячислава не просто унижали "безволием" — ему поставили клеймо. Холоп. На всю жизнь. Подобно букве "В" от "Вор", выжигаемой на лбу в имперские времена, или вырываемых ноздрей. Его не спрятать как "лилию" на плечике графини под платье или как "кольцо" в кальсоны Достоевского. Стоит вытянуть руку, сдвинуть рукав — все видят. Вспоминают, сочувствуют, насмехаются. Ты сам каждый день по многу раз видишь эти отметины. Или полоски ткани, их закрывающие. Закрывающие от взгляда, но не от памяти.

Ежедневное пожизненное напоминание. Унижение. Себе — от себя, себе — от всех.

Мда... забавные ребята эти Минские Глебовичи. Экую редкостную муку мученическую придумали. И ведь без явного нарушения закона, без смертоубийства или, там, кастрирования с ослеплением. Надо бы с ними поближе... пообщаться.

Я отвёл глаза от рук Кандальника. Из-под спущенных рукавов только кончики пальцев торчат.

Подумал. И сформулировал:

— А не хочешь ли ты сесть князем в Менске?

Бздынь.

Непонимание. Недоверие. Радость. Всё затопляющая, неконтролируемая. С мощным привкусом злобы. С торжеством. С чувством давно ожидаемого справедливого возмездия.

И — снова в ракушку. В три слоя: пошутил, поди, сволота злобная; ура!, наконец-то!; а как же... ну... нынешнее.

А в трапезной... я слышу как дышит Курт. Остальные — не дышат. Ждут. Даже не ответа от князя, а от собственных мозгов. Когда моё предложение, обозначенная возможность, уляжется там в извилинах, сцепится с остальными шестерёнками. Устаканится.

Процесс устаканивания сопровождался недержанием. В форме покрикивания:

— Там ж Глебовичи! Они ж князья русские! Менск — удел ихний! Родовой!

Вот и ещё один нервный прорезался. Расшифровался. Преждевременно, судя по косому взгляду Кандальника. Таким взглядом хорошо на скаку голову ворогу рубить — в один чирк. Да уж, разные люди на княжеском пиру за одним столом сидят. И эта история с нервным конём...

А с другой стороны: а с чего родовитому боярину — бесчестному князю служить истово? Чести-то у того нет — в кандалах сиживал, в холопах хаживал. У меня, к примеру, на усадьбе с полста кощеев в схожих наручниках шустрят. А ежели что — плетей.

Вывод: всё, здесь сказанное, ещё до свету ускачет в Менск на добрых боярских конях.

— Глебовичи государю не присягали. Оттого считать их князьями русскими — причин нет. Доли в Русской земле им не дадено. Значит, сидят они в Менске не по праву, а лишь упущением людей государевых.

Позиция озвучена. Глебовичи — враги. Не Кандальнику, не мне — Государю Всея Руси. По основанию: нарушение "закона о присяге".

До Минска вёрст триста. Через 3 дня там об этом разговоре узнают. Могут ударить в спину на походе, могут поддержать "братца" в Луцке, могут... Плевать. Сейчас мне нужна позиция Кандальника.

— Так как, княже? Пойдёшь со мной к Луческу?

Связочка понятна? "Ты мне — я тебе". Но не прямо, а через гос.интересы в части обеспечения стабильности, законности и правопорядка.

Кандальник как-то вернулся в реал. Набычился, посмотрел в стол. А там снова белые тряпицы из рукавов торчат.

— Когда?

— Через день.

— Всех брать?

— Кто похочет.

— Гонцов в Оршу?

— Да.

Всё. Тема завертелась. Дальше, конечно, куча вопросов. Одвуконь? С санями? Три недели? И пр, и др.

"Нет нужды управлять людьми тому, кто может управлять их желаниями".

Нужно желание. Самого человека. Сильное. Страх, жадность, любовь, ревность... Любое. Но — сильное. Здесь сработала месть. Мечтание отомстить обидчикам, унизившим таким... уникальным для "Святой Руси" способом.

Нормальный разумный взрослый мужчина, отец семейства, был этим ежедневным оскорблением, "которое всегда с тобой", доведён до состояния едва сдерживаемого бешенства, непрерывно кипящей под коркой внешних приличий ненависти. И тут я предложил. Возможность исполнения его страстного желания.

"Жить без страстей, конечно, можно

Но как на свете без страстей прожить?".

На другой день пришла моя сотня, ещё через день соединённое войско пошло к Орше.

Первые дни переходы короткие. Что-то забыли, что-то порвалось, сломалось. Постоянно прискакивают отставшие. Из Витебска добавилось десятка три гридней, в Орше ещё десяток. Прибегают бояре. Мобилизационного призыва нет, хоругви собирать — отменено. Но "охотников" собирается немало. Кто за хабаром, кто за славой. И ещё две причины.

Одни хотят выслужиться в государевом деле.

Это-то понятно. Кому:

— На и отвяжись, я в службу уже ходил.

Кому наоборот:

— Я в службу ходил, благодарность заслужил, теперь давай. Ставь меня повыше.

Но есть и другие: "Под "Зверем" служить — со славой быть".

Клуб фанатов Ваньки-лысого? Хорошо хоть без фанаток. Пока. Как-то я к такому... не готов.

Мне чётко понятно, что весь русский народ мне... не приятель. А уж вятшие всех мастей — враги. Ну не вписывается боярин-вотчинник-натурал (с натур.хозом) в индустриальную Русь!

А тут добровольцы толпами!

Робяты! У нас же классовые интересы враждебные!

А они просются и просются...

* * *

Как сообщил нам тов. К.Маркс: пролетариат не может выработать у себя классовое сознание. Только тред-юнионистское. Посему лучшие представители класса эксплуататоров, поскольку они шибко грамотные, должны это сознание "выработать". И — "привнести".

Наши народовольцы попробовали. Сходили. В наш народ. Не привносится? — Пошли "другим путём".

Помимо философии сознания, есть практика управления. Сколько в первом составе СНК было рабочих вот прям от станка? А пахарей тока-тока от сохи? — Правильно, ни одного. Ибо управление, как и иное ремесло, требует знаний и навыков. У станка или сохи таких знаний не наберёшься. Ленин точно формулирует: мы любую кухарку выучим управлять государством. Т.е. не просто кухарка, а рабфакнутая. Прошедшая достаточный ряд факов.

А пока кухарка проходит этот ряд — управление остаётся у "лучших представителей" "паразитов и кровопийц".

Во Всеволжске тема выглядит иначе, чем в гос-ве "освобождённого труда". Причина: начинали с "пустого места". Поэтому сразу учим "кухарок". Дефицит кадров, конечно, жесточайший. Но держимся. А представителей "нахлебников и эксплуататоров" принимаем на общих основаниях. Типа: вот — лопата, там — болото, копай.

Они и не идут ко мне. А я... дал слабину — потерял Трифену.

Не, не хочу.

Но вот же опять! Мир искушает меня. Задачи растут, зона ответственности расширяется, своих людей не хватает. Ну возьми в "свои люди" "лучших представителей"! Они ж не виноваты! В своих родителях. Ты ж социальный расизм устраиваешь! Как те польские сарматисты. Или большевики с их "классово чуждым происхождением".

Нет.

Единичные случаи возможны, система — нет. Не по рождению, а по воспитанию. Младенец — любой — мне гож. А уже отрок... со своей культурной традицией... надо смотреть. Очень пристально.

* * *

Здешние добровольцы мне не со-трудники, а попутчики.

"Люблю тебя я до поворота. А дальше как получится".

Я их использую, они меня. Чисто бизнес, ничего личного.

Да вот беда, хомнутый сапиенсом в любой "бизнес" вкладывает свои личные эмоции. Обезьяны мы, прости Господи.

Бояре-добровольцы знают, что у меня ни хабара, ни полона брать нельзя. Кивают, соглашаются. Но, подозреваю, всерьёз не воспринимают. А вот репутация полководца...

У меня?! Полководца?! Я ж тихий... беленький и пушистенький... Мне б на постелюшку. Можно — на диван. С хозяюшкой. Диванный эксперт. Вот там я — да. А полки... вводить-выводить... Только по нужде. По большой.

— А кто Киев взял? Во-от. Как Луческ на копьё возьмём — про пушистость свою расскажешь. А ныне показывай место в лагере куда становится.

Они мне просто не верят!

— Ванька-лысый? — Придуривается. Не хочет с собой брать. Дельце-то, видать выгодное. Делиться не хочет.

— Точно. Колдовство какое новое прячет. Ты про его чудище одноглазое слыхал? Навроде игрушки младенцев забавлять, лепесточки крутятся. А ревёт как сохатый в гоне. Так он это чудо в Витебске оставил. Типа: а ненадобно. А теперь прикинь чего он к Луческу тянет.

Меня восхищает здешний народ. Не имея надёжной информации, ничего толком не зная, они по каким-то несвязанным слухам, исходя из недостоверных, а то и прямо ложных посылок, ухитряются получить истинные выводы. "Из дерьма — конфетку". В информационной области.

Так не только в 12 в. Я наблюдал подобное в позднем СССР. Телик — гонит одно. А в трамвае на задней площадке... не то, что бы против, а как оно есть.

Это к тому, что для похода на Луцк имеется у меня "козырь в рукаве". Хотя этот-то "козырь" — как раз в рукав не влезает. Я про свою длинноствольную "поливалку".

* * *

Напомню.

Лет пять тому я вспомнил, в очередной раз, винтовку Жирардони. Пневмат такой был. В самом начале 19 в. вооружали им австрийских пограничников. Французы очень возмущались и пленных стрелков, в нарушение правил "благородной войны", расстреливали на месте.

Мне оно... ни к чему. Мои блочные луки по всем параметрам лучше или не хуже того пневмата. В той области применения, в которой пневмат использовался.

Но есть же и другие! Области. И я сделал себе пистолет. "Рукавница" — в рукав убирается, незаметно носится, оттуда и плюётся. Вот есть в РИ "гаковница", а у меня "рукавница". Только рукав надо широкий. Судя по моим разборкам с булгарским караваном на Аише и с берендейским ханом в Киеве — плюётся эффективно. Насмерть.

Работает? Хорошо? — Куда бы этот "фигурный болт" ещё бы заелдырить? Чтобы — ширее уелбантуривать и глубжее факом шитировать.

Полтора года назад я поразил своих механиков "двойной омегой по-любительски". Трубки срочно понадобились. Для паровичков. Я уже про это очень подробно...

Как отходы технологии вернулись идеи и о ружейных стволах. Взяли всё ту же "Жирардонишку" и начали её "портить". Её-то делали под конкретную задачу: "ружьё пограничника". Максимальная автономность, минимальный вес, максимальная привычность стрелку.

Имитировали привычное пороховое ружьё. Отсюда форма курка, коробки, приклад.

Приклад — ресивер с сжатым воздухом. Нехорошо. В аркебузе приклад — средство повышения безопасности: чтобы вспышка пороха не выжгла глаза стрелку. Здесь наоборот, ресивер потенциально опасен — взорвётся, не выдержав давления, на солнышке, например.

Ружьё — и без приклада? Как это?! Не бывает!

В нынешнем моём мире про приклад никто не знает. Вот на тысячи вёрст — никто! Кроме моих арбалетчиков. У них смысл другой: фиксация при специфической форме заряжания — в "поясном поклоне". Удивляются: а что это за хрень такая неслыханная? Оно же длинное! Оно ж тяжёлое! Но, видя необходимость, терпят.

Убираем ресивер под ствол, как у меня "рукавница" сделана. Меняем коробку и спуск.

Нет приклада — удлиняем ствол. Ещё удлиняем, до "Смуглянки Бесс" в юности. Ей устроили "обрезание" потому, что центр тяжести далеко от стрелка. А мы сильно нагружаем казённую часть: центр тяжести у стрелка почти в руке.

У Жирардони винтовка многозарядная, но не автоматическая: после каждого выстрела надо оттянуть затвор и поднять ствол вверх. Тогда круглая свинцовая пуля из трубчатого магазина скатится через дырочку в ствол. Ставим в магазин пружинку. Во: уже стволом махать не надо. Сама-сама в ствол лезет.

Меняем затвор. У Жирардони он большой и корявый: на каждый выстрел стрелок, сидя где-то за камнем, должен большим пальцем затвор отжать.

Не надо нам такого. Затвор полностью убираем внутрь коробки. Снаружи только рычажок. Затвор не продольно-скользящий, как распространено в 21 в. Он поворотный, но слово занято для другого типа. Ну не знаю я, как эту пипочку, которая на оси влево-вправо поворачивается, назвать! Пусть будет "пипочный".

"Кто щёлкал затвором на левом колене...".

"Щёлкал"... а подробнее?

Принять патрон из питателя (обоймы, магазина...), дослать патрон в ствол, запереть ствол, наколоть капсюль, отпереть ствол, выбросить гильзу.

Половина элементов "щелканья" — исчезает.

Нет затвора со штоком, который туда-сюда прыгает — упрощается и облегчается коробка, снова можно увеличить длину ствола.

Шептала нет! Ни переднего, ни заднего! Шептать некому! Уж-жас!

Нет гильзы — нечего выкидывать после выстрела. Нет пороха — нет порохового нагара. Из-за чего у "Смуглянки Лиз" между пулей и стенками ствола просвет в 1 мм.

Винтовка Жирардони имела восьмигранный кованый нарезной ствол калибра 13 мм.

Не кованых стволов в эту эпоху нет: сварка тут такая, я про это уже...

Мы, в силу "двойной омеги", имели возможность нормально, не на "играющей" оковке, проковать ствол. И куда более тяжёлым молотом, чем делали оружейники в Европе на рубеже 18-19 в. Несколько иначе, но и ресиверы получаются более прочными: обычно их собирают пайкой из трёх частей. Мы же тянем из одного куска металла "крючком". Сам металл более однородный. Напомню: металлурги увидели льющееся железо только во втор.пол. 19 в.

Повышение прочности позволяет не только компенсировать рост веса, но и повысить давление. У Жирардони ок. 33 атм. Хотя видел модерновые имитации под 800 psi (57 атм). Вот примерно такое и сделали.

В 21 в. знаю охотничье ружьё с 200 атм. Баллоны у дайверов — 300. Нам пока... рано.

Для сравнения: у ДП на "зеркале" затвора 2500 (3500) кг/см2.

В оригинале для нужного давления требовалось качнуть ручным насосом 1500 раз. Здесь — закачать надо вдвое. У Жирардони насос маленький, типа велосипедного. Понятно: всякий лишний фунт, когда по горам бегаешь — тянет. У нас? — У нас ничего нет! Даже гор. Сделали ножной насос типа автомобильного. Стало 200.

Уполовинили калибр. 7.5 мм. Фронтальная площадь пульки почти вчетверо меньше — сопротивление воздуха аналогично.

Но она ж лёгкая стала! Отношение поперечного сечения к массе пули определит степень её торможения в полёте.

Меняем пульку.

Масса пули патрона 7,62в54 мм R от 9,0 до 13,75 гр. (обр. 1891 г.). Надо в этот диапазон.

Пуля у "мосинки" не круглая, как у Жирардони, а цилиндроконическая. А мы чё? Не могём?

И сделали мы пульку. Чугунную. В вершок длиной. С двумя выступами на ведущей части по 0.5 мм каждый.

Сразу во избежание: никакого фрезерования. Пули литые, выступы — следы технологически необходимых литьевых канавок, по ним воздух выходит. Обязательна двойная сетка на выходном контроле — минимум/максимум. Первые партии давали до трети брака, нынче меньше десятой. "Вылижем" технологию — будет в пределах процента.

Носик пульки построили по "оживалу Кармана". Образован дугами двух окружностей. "Острота" формы определяется отношением радиуса окружностей к калибру. У нас около 6. Летят лучше.

Пули в 21 в. составные. Типа: стальная оболочка, свинцовая рубашка, штампованный сердечник из мягкой стали (малоуглеродистая сталь марки 10 заместила 50% массы пули со свинцовым сердечником). Это уже для АКМ.

Тут просто: свинец дорог. В СССР. А уж у меня... вообще. А чугун мы гоним сотнями пудов. Да, у чугунов или сталей удельный вес раза в полтора меньше. Ну так сделай пульку чуть длиннее!

"Не до жиру — быть бы живу" — русская народная мудрость. Ей и следую.

Ещё деталь. Доводилось видеть, как АК непрерывно отстреливает магазины тазиками. Держать — только в брезентовых рукавицах как у сварщиков. Пластмассовые детали от температуры "плывут". Однако механика и ствол сделаны из столь качественного металла, что уже и светиться начинает, а ничего не клинит и за угол не уводит.

Оружейные стали. У меня такого нет и не предвидится.

И не надо.

Все слышали?

Делаем ружьё. Без ружейных сталей.

Тут прибегают эксперты, начинают стучать руками-ногами... Не надо.

Надо знать школьную физику. Температура вспышки пороха от 200®С. Вот ствол и греется.

В пневмате — воздух. Который расширяется. И охлаждается. Я про турбодетандер — уже...? Проще: поднять температуру на 200®С или опустить — две очень большие разницы.

Ружьё Жирардони — штуцер: винтовые нарезы. Такие, как делали на рубеже 18-19 в. Два, в пол-оборота по всей длине ствола, очень широкие. Поля между нарезами в те времена часто меньше, чем ширина самого нареза.

Делать в стволах нарезы начали в конце 15 в.: чтобы в них скапливался нагар от пороха. Нагара было столько, что без чистки после двух-трех выстрелов заряжать в ствол калиберную пулю затруднительно. Ствольный вариант придорожной дренажной канавы — мусороотстойники.

Потом нарезы сделали винтовыми. Даже древнейшие из сохранившихся, германских мастеров нач. XVI в., нарезные штуцеры укладывали девять пуль из десяти в 45 см круг с дистанции 140 м. В то время лучшие из гладкоствольных показывали такую же точность на расстоянии 50 — 60 м, а рядовые — и вовсе порядка 30.

Пока оружие оставалось дульнозарядным преимущество прицельного выстрела сводилось на нет слабостью заряда и низкой скоростью заряжания.

Заряжание — по "пластырной" системе. Сферическая пуля, несколько меньшего диаметра, чем калибр ствола по полям, заворачивалась в пластырь — кусочек кожи или ткани. Аккуратно вколачивали молотком и шомполом.

Спешка приводила к перекосам и деформации мягкой свинцовой пули, что снижало точность стрельбы. Без спешки штуцера имели в три раза большую точность и втрое меньшую скорострельность. Впрочем, низкая скорострельность на поле тогдашнего боя не важна: все стреляют редко. "Пуля — дура...".

Срок службы штуцера 100 — 200 выстрелов. Нарезы повреждались шомполом, быстро засвинцовывались, заполнялись окалиной, стирались при чистке ствола. Для сохранности наиболее ценных образцов шомпол делали из латуни, а в дуло при прочистке вставляли защищающую нарезы трубку.

Такая штука хороша на охоте. В руках какого-нибудь Соколиного Глаза. Поэтому с массовым применением нарезного огнестрельного столкнулись англичане во время американской войны за независимость. После чего в британских войсках появились подразделения стрелков-штуцерников. Отсюда, например, "Приключения королевского стрелка Шарпа".

Еще недостаток винтовки — относительно низкая мощность. "Тугой" ход пули в первый момент движения в стволе и опасность срыва с нарезов у дульного среза не позволяли использовать большой заряд пороха. Дальность эффективной стрельбы из гладкоствола оказывалась выше (200 — 240 против 80 — 150 м).

"Не попадёт, но убьёт".

Преимущества гладкого ствола проявлялись в залповом огне по плотному строю пехоты или лавине атакующей конницы. Так в Европе и воевали. Французский батальон времён Наполеона даёт 16-18 выстрелов в секунду. Как скорострельный пулемёт. По сомкнутому строю противника...

Ещё пара деталей.

Пуля, пройдя по нарезам, вращается вокруг оси, совпадающей с осью ствола. Шарик, вылетая из гладкого ствола, вращается вокруг оси, поперечной оси ствола. Пуля из нарезного — "вкручивается в пространство", из гладкоствольного — "наматывает" его. Это даёт возможность использовать "эффект бумеранга", "выстрел за угол": траектория снаряда, вылетевшего из "положенного на бок" гладкоствола, куда более криволинейна.

При полёте пули более 2.5 сек. необходимо учитывать Кориолисову силу. Баллистические таблицы для круглых снарядов с учётом таких эффектов попадались в первой жизни.

У Жирадони казнозарядное ружьё. Круглая свинцовая пуля упала в казённик, дунули воздухом. Пулька вдавливается в нарезы, деформируется, "освинячивает". Те же заботы, что у дульного штуцера, только без порохового нагара.

А это хорошо? Тратить энергию на утаптывание свинца в нарезы — правильно? Засвинцовывать ствол — разумно?

Обычно нарезы овальной или подпрямоугольной формы. Но в 1604 г. Балтазар Дрехслер ввёл остроугольную. После 1666 г. в Германии распространились винтовки с очень глубокой и острой нарезкой в форме шести-, восьми— или двенадцатилучевой звезды. Скользя по острым граням, пуля легко входила в ствол и крепко держалась в нарезах при самой большой их крутизне. Но глубокие "лучи" плохо поддавались чистке. Заложить под пулю мощный заряд пороха по-прежнему нельзя. "Звездчатую" нарезку получали "чинки" — известные с XVI в. мелкокалиберные винтовки для охоты на птиц. От прочего длинноствола их отличал приклад, предназначенный для упора не в плечо, а в щеку.

Выступы на пуле. "Крылышки". Сбивать? — А зачем? У нас же "двойная омега", швы сварки по всей длине. Вычищаем-выравниваем, протягивая через ствол твердосплавную головку button-дорн. Нагреваем трубу в середине, и по бельгийскому оружейнику нач. 19 в. (я рассказывал), сворачиваем вдоль продольной оси. Получаем нарезное ружьё!

"Крылышки" входят в нарезы. Красота!

Ага. Не-а. "Нарезное" хорошо, но не так.

Мы же ствол из половинок собираем? — Нарезы в половинках пробиваем штампом. "Сворачивание" выкидываем: при операции края шва стремятся сдвинуться друг относительно друга — прочность шва падает. Дорнирование с его заморочками тоже выкидываем. Но сам шов изнутри... неровен. Закладываем медную проволоку и получаем пайку. Про качество русской пайки — я уже... Медь заполняет шов, лишнее при ковке выдавливается внутрь ствола, где легко снимается при внутренней шлифовке.

— Медь?! В ствол?! Потечёт! Брызгами!

— Спокойно. Пороха нет. Температуры и давление видите? Можно и медь.

Глава 716

Пороха — нет. Множество знатоков и ценителей хлопают себя по щекам и ляжкам, восклицая:

— Как это?! Как?!!!

Не надо какать. Это моё личное решение. Можно считать проявлением дофамина, веретенообразных нейронов, предсказаний по Анохину... Интуиция. Каждый раз, когда логика приводила меня к необходимости созданию чёрного пороха, я испытывал... отвращение.

— Не... ну, типа, я понимаю... но — не... как-нибудь потом... тут вот и другой способ...

Теперь, когда я вдруг дорос до многозарядной и автоматической, у меня нет кучи проблем пороховых штуцеров.

Кстати, если измерить точно диаметр пули калибра 7.62 мм, то он не 7.62 мм, а 7.92 мм. Калибр определяется не диаметром пули, а диаметром канала ствола по выступам нарезов: он-то и составляет 7.62 мм. 0,3 мм разницы (у Мосина и последующих) обеспечивают вращение пули по нарезам. Калибр российской трехлинейки 7.62 мм, немецкой — 7.92 мм, но они одинаковы. В одних странах калибр определяется между полями нарезов (наименьший диаметр ствола), в других — между доньями нарезов (наибольший диаметр).

Часть оболочки пули не влезает в ствол по полям. Её сдирает об нарезку, превращает в окалину, в нагар.

Для уменьшения "шкуродрания пули" нарезы делали очень широкими, иногда шире полей между ними. Использовались многогозаходные (до 32) винтовые нарезки. Смысл один: уменьшить "свежевание" пули в стволе.

У меня этой проблемы нет вовсе. Да, более жёсткий металл "крылышка" пули стачивает боковую грань нареза ствола из стали. Не пуля "освинячивает" ствол, а ствол "обжелезячивает" пулю. И это несущественно: пуля лежит на "рабочей" стороне нареза. А он глубокий — пока ещё сотрётся.

Для корабельной артиллерии начала 20 в. попадалось выражение: "У него снаряды болтаются в стволах, как младенцы в люльке". Да, обтюрация пули в стволе ухудшается, а дальность-точность снижается. Но это происходит медленно. А вот другая опасность — застревание пули в стволе — мне не грозит.

Итого.

У Жирардони 10-граммовая пуля имеет начальную скорость 200 м/с. Первые 10 пуль убойно летели на 150 шагов, следующие падали ближе.

У винтовочных пуль начальная скорость — 700-1000 м/с, пистолетных — 300-500 м/с, промежуточных— 700-800 м/с.

Мосинка забрасывала свою тяжёлую пулю аж на две версты. ДП — за 3.5.

Удвоение давления, удвоение длины ствола, четырёхкратное уменьшение поперечного сечения пули при сохранении веса, отсутствие сминания пули в стволе, цилиндроконическая форма... дали восьмикратное повышение дальности убойной стрельбы. Вместо 150 шагов (ярдов) — верста. При сохранении прелестей пневмата: отсутствие вспышки, малошумность, слабая отдача, низкие температуры.

И куда такое... изделие? На кой оно нам? — Я знаю! Я вспомнил! А чего хорошенького делает товарищ Сухов в "Белом солнце пустыни", сидя на крепостной стене в поджидании ворогов, из винтовочного ствола? — Правильно, товагищи! Пулемёт!

Мда... как-то я... Но вот же! Ствол же!

Конструкция принципиально отличается от РПК, РПД и ДП. У ДП масса 12 кг, общая длина 1270 мм, а ствол только 605 мм. У нас почти всё — ствол.

Чтобы иметь стабильную баллистику, вместо одного ресивера у Жирардони и у моей "рукавницы", поставили четыре. Вместо одного трубчатого магазина на 20-22 пули у Жирардони, поставили четыре плоских однорядных. Ресиверы попарно под ствол. Отчего и говорят: "оглобля с яйцами", а магазины попарно горизонтально у коробки. Поэтому добавляют: "... и с крылышками".

Почему 4 магазина? — Пружина. Общая беда: пружина слабеет. У нас пока нет приличных пружинных сталей для спиральных пружин. Надо сделать на плоской, как у РПК. Хотя, конечно, пулька — не патрон с гильзой, толкать легче. Раза в три. Может, трёхрядный магазин поставить...?

Неудобно, громоздко, чувствительно к ударам. Ресиверы на резьбовых соединениях висеть не могут — пришлось городить защитную клетку.

Прицел поставили простейший секторный. Почему не оптику? — непонятна надобность. И ещё много непонятно. Переключение ресиверов и магазинов идёт рычажками. Громоздко, нефункционально. Одиночного боя нет. Нет курка — нет нужды бить по капсюлю, ввиду отсутствия оного. Спусковой крючок — подпружиненная клавиша. Пока держишь — затвор бегает, отпустил — остановился. Я приноровился бить короткими — 2-3 выстрела, очередями. Скорострельность как боевая у ДП — 80/мин.

Сейчас ребята во Всеволжске придумывают "трёхблинный" вариант: диск для пуль, как у Дегтярёва, сверху и два диска-ресивера снизу. Мы ж "двойную омегу" ковать умеем? А в чём разница? Вдоль штампом бить или в круг?

Почему Жирардони до такого не додумался? — Он имитировал привычное ружьё: обязателен приклад и нет "блина".

"Диск как у ДП" — про внешность. Внутри — барабанный как у РПК. Из-за отсутствия гильзы нет смысла в длинной дуге для широкого основания патрона. Пульки ставим параллельно оси барабана.

Всё сильно упрощается. Пуля из трёхсоставной (оболочка, рубашка, сердечник) и разнометаллической (одна сталь, свинец, другая сталь) становится монолитной. Гильза, со своей латунью, порохом, капсюлем — исчезает как класс. Радиаторы, водяной как у "Максима" или воздушный, как бывало у ДП, или защитный кожух, как у ППШ... остаются, за ненадобностью, только в моей тайной тетрадке с названием "Хорошо бы...".

Тут должна явиться толпа юных и горячих. С воплем типа:

— А вот мы всех... тра-та-та....!

Я их понимаю. Когда у тебя в руках такое... длинное, мощное... круглое и продолговатое... заливая и сметая... рвётся и дрожит... как свой собственный...

Спокойнее, коллеги! Каждый выстрел — денег стоит!

Пусть и небольших. Пукнул — куна улетела, вдарил — ногата упорхнула. В белый свет, как в копеечку, деньги разбрасывать? Тогда и останется только держать крепко своё... рвущееся и дрожащее... обеими руками.

Уточню: себестоимость чугуна у нас раз в двадцать ниже. Речь об оценках недополученной прибыли. Но это ж тоже деньги!

Отстрелял боекомплект — гривна. Две коровы улетели. А говорят, что коровы не летают... Пять БК — цена человеку по "Русской правде". Вам людей не жалко? Которых вы могли выкупить и на волю отпустить? Да, у нас уже нет работорговли. А вокруг?

Пяток БК — минимум для обучения пулемётчика. Выучил одного согражданина — другого в рабстве оставил. Такая арифметика. Приблизительная, но помнить надо.

Я цикл обучения прошёл. Мне — нужно. Потому что я — "Зверь Лютый". И ещё потому, что нужно было создать методику такого обучения. А по созданию методичек у меня опыта побольше, чем у местных.

Игры с "поливалкой" дали ещё одно: понимание изменения тактики.

"Дистанция атаки".

Две толпы, вооружённые колюще-рубяще-дробяще-режущим, разворачиваются в линию в десятке-двух шагов друг от друга, и, наговорив обидных слов, собравшись с духом и с силами, кидаются в драку. Примерно так же ведут себя перед штыковой атакой армии уже и в наполеоновскую эпоху. Подошли строем, дали залп, "аля-улю" — побежали.

Все хотят подойти поближе, чтобы не бежать далеко.

Дистанция увеличивается для конницы. Крылатые гусары атаковали с 50 шагов — пространство, на которой коня можно разогнать в карьер.

Три элемента атаки: сближение, построение, бросок.

Появляется массовое дистанционное оружие — дистанция растёт. Если у противника полно дротометателей, которые закидывают за полсотни шагов, то сближаться вы будете до этого рубежа. А иначе во время построения, подготовки к броску — будут потери.

Одно решение — жесткая дисциплина.

Монгольский лук "нум" более грубое оружие, чем западнотюркский "комон". Половцы закидывали стрелы дальше и точнее, чем монголы. Разница не велика, но на поле боя важна. Монголы, сближаясь с кипчаками, начинали нести потери раньше.

Фридрих Великий: "Солдат должен бояться своего капрала, больше чем противника".

Монголы, испуганные "Ясой" Чингисхана, не убегали, а форсировали сближение, выходя на дистанцию, где их луки при массовой стрельбе были эффективнее изящных луков и метких стрелков западных тюрок.

Все знают, что такое "перестрел". Вот валит толпа лесовиков. Они привыкли, что их луки дальше полста метров стрелу не закинут. На такой дистанции, чуть дальше, они и останавливаются. Подтягиваются, уплотняются, строятся. Оружие поудобнее перехватывают. Сопли выбивают. Обмениваются впечатлениями и планами. В безопасности.

И тут вдруг обнаруживается, что в природе есть составные реверсивные луки, у которых перестрел 200-250 м. Туча стрел обрушивается на неготовое, прежде всего морально, воинство. Которое, понеся безответные потери, убегает. Сперва в "зону безопасности", потом — вообще.

Более продвинутые отряды изначально готовятся к атаке на дистанции "за перестрелом". Там они собираются, выравниваются. Там командиры дают последние наставления и воодушевляют бойцов.

Обычно перед строем собирается группа конных предводителей. Для самых последних, особо ценных, указаний. Типа:

— Вася! Твой левый фланг! Надери им задницы! Петя! Центром, чуть отставая. Порви их в клочья! С богом! Ура, товарищи!

И тут начинает работать моя "поливалка". С убойной дальностью в версту. Группа командиров, с ординарцами, адъютантами и знаменосцами — выкашивается.

Цель не поясная или ростовая — "полотно", метра три в высоту, десять-двадцать в ширину.

Феодальные армии управляются движением знамён. Знамя упало, командир убит — "конница разбита, армия бежит...". Битва проиграна, пора разбегаться. Вот на этом этапе начинается атака собственно кавалерийских и/или пехотных подразделений.

Просто дальность той же "мосинки" такого эффекта не дала бы. Также, как и автоматичность ППШ (200-300 м прицельной дальности). Но их сочетание с общепринятой здесь тактикой подготовки к атаке, "как с дедов-прадедов", приводило к сокрушительным результатам.

"Поливалка" — тяжёлое и громоздкое оружие. Сошки — были понятны сразу. А вот с рукояткой пришлось помудрить. На первых образцах стояла пистолетная на казённом конце. Плохо: без упора в плечо стрелять неудобно. Пробовали булл-пап. Не годится из-за размеров ресиверов и патронного барабана. Пришли к убирающемуся прикладу. Нет, не орехового дерева, как у "Смуглянки Лиз" — стальной решетчатый.

Дальше — очевидно. Дура тяжёлая? — Использовать как станковый. Для подвижности — тачанка. Это даёт стабильность взаимного положения частей установки. Тогда два больших баллона на днище и жёсткие трубки. Труба, на которой ствол поворачивается и через которую подводится воздух. Ресиверы — принадлежность транспортного средства? — добавляем компрессор. Тачанка едет — компрессор работает. Во избежание конденсата закачиваемый воздух осушаем через фильтры крупнозернистой поваренной соли.

Потом — по логике применения. Пулемётная турма (взвод): четыре тачанки, повозка с боезапасом, повозка с прочим имуществом, разведка, обслуга... Такие подразделения придавались частям и соединениям в условиях интенсивных боевых действий. Например, полкам "Русского легиона" в период походов в "Святой Земле". Да, дорого. Но эффективно.

Чисто для знатоков.

Не надейтесь, что степные племенные ополчения при виде пулемёта разбегутся. Если такая машинка начинает работать при атаке конницы противника — уже поздно: её просто игнорируют. Её ж не видно и не слышно! Степняки в атаке так визжат, что и соседа не слышат. И видит такой воин только впереди себя и не далеко. Нужно уничтожить от трети до половины атакующих, чтобы атака захлебнулась. Чтобы джигиты вышли из своего "боевого безумия", стали оглядываться по сторонам и соображать: почему вокруг все падают? Чего-то тут неправильно, не пора ли сваливать?

Хорошо, что я сообразил это до Переяславльского боя и не пытался остановить кыпчаков пулемётами.

* * *

Судя по тому, как быстро появились у Орши смоленские гридни, на пиру в Витебске были "доброжелатели" не только Минских Глебовичей. Но мы никого не трогаем, тихо-мирно, вдоль да по речке, в смысле: по льду великой русской реки...

"Скатертью дорога" — русское народное пожелание. В моё время носит негативный смысл, типа: а проваливай-ка ты!

В русском средневековье смысл иной, доброжелательный — дорог "скатертями" нет.

По льду — хорошо. Я даже загрустил, что "Циклопа" в Витебске оставил. Увы, оно ж только по ровному. Вот прокопаем 80 верст канала от Двины до Днепра, тогда... Зато саней собрали много.

Обычно возчики идут пешком рядом. Поэтому и ругают обозы: тяжело, медленно.

Тут загрузили не сильно и скомандовали: рысью!

Мда... Не помогло. В гробу они всех командиров видали.

Шестерых выпороли. Публично, но не насмерть. Остальные забрались в свои дровни и... бегом-бегом. Я сказал, а Кандальник приказал: одна лошадка тянет, другая сзади налегке бежит. Потом меняются. Парных, дышловых запряжек тут нет, а тройками гнать... это уметь надо.

Идём налегке, боевых коней не томим, вьюков не тянем. Но лошадки крестьянские... это... это слёзы. Обнять и плакать. Обнять и лошадку, и возчика. И плакать всем вместе.

Отвык. У меня идёт отбраковка. Худых коней забивают сразу. Много пригоняют из Степи тарпанов. Они, конечно, маленькие. Но много, резво и дёшево. Своих выведенных коней пока нет, но то, что попадается на глаза — пристойно. А тут...

Крестьяне ловят какие-то поскрёбыши в конском поголовье. Доброго коня не вырастить на крестьянских кормах. А и вырастишь... хорошо, если купят. А то просто отберут.

"Тут Вольга стал да он покрикивать,

Колпаком он стал да ведь помахивать:

— Ты постой-ко ведь, оратай-оратаюшко!

Кабы этая кобыла коньком бы была,

За эту кобылу пятьсот бы дали.

Тут проговорил оратай-оратаюшко:

— Ай же глупый ты, Вольга Святославович!

Я купил эту кобылу жеребеночком,

Жеребеночком да из-под матушки,

Заплатил за кобылу пятьсот рублей.

Кабы этая кобыла коньком бы была,

За эту кобылу цены не было бы!".

Микула Селянинович мог и князю так ответить. Нынешние "селяниновичи"... не рискуют.

Вот и топчется по реке... Кобыла здесь по полугривне. Как корова. Молока чуть меньше, тяги чуть больше. А так-то...

* * *

В 1916 г. в России было 38,2 млн. лошадей. На 170 млн. душ, из которых 15-20% — горожане. На "Святой Руси" 8 миллионов душ. Надо иметь два-три миллиона коней. Коллеги, подскажите: где взять столько добрых лошадок? Я уж не спрашиваю как сделать так, чтобы половину из них в первый же год не угробили.

Кто там ругался на мою ЭКИПу? Типа: реактивный самолёт! В 12 веке! Ах-ах! Невозможно! Самолёт — фигня. Он — один. А вот миллионы гожих лошадей...

* * *

Всё мы сделали правильно: и выпороли, и старших назначили, и возы не перегружали, и лошадки сменные... — не помогает. Полчасика побегали и снова в развалочку, ногу за ногу...

Факеншит! Это не саботаж или леность — это навык. Жизненный. На "Святой Руси" бегают только дети. Взрослые — трусцой при пожаре. Недалеко и недолго. Я про это уже...

Если администрирование и технологии не справляются, то... То — "фигурный болт".

В последние сани посадил возчиком парня из моей охраны. А пассажиром — Курта. Который внимательно оглядел наше транспортное... стойбище. И негромко сказал:

— Р-р-р.

Подумал и для особо глухих повторил погромче:

— Р-Р-Ряв!

Заработало. Будто бабка пошептала: все бегом бегут. У возчиков глаза на лбу: они и не знали, что их клячи такие резвые. А уж если ветерок с хвоста обоза... всякая клятура рысака изобразить норовит.

Ужас лошади как средство повышения войсковой мобильности? — А жо поделаешь? Не втыкать же им ножики в спины. Как делал милый добрый музыкант в "Последнем из могикан".

Как от Речицы свернули с Днепра, пошли... заботы. Бездорожье. Ну, не так уж, чтоб совсем. У нас в Заволжье и куда более глухие места видал. Но... глубокий снег. Темп сразу упал вдвое. Сотня вёрст — трое суток. При всех погонялках. И тридцать саней, пятая часть обоза — потери.

Лошади ложатся и не встают.

Возчика можно выпороть. Объяснить и снова выпороть. А с лошадью что делать? Она просто лежит и дрожит. А сил встать уже не имеет. Остаётся прирезать, освежевать. Мясо — в котёл, шкуру — хозяину. Пошли дальше.

Интересно мне. Кто-то из энтузиастов разного "тра-та-та" в глаза умирающей лошади смотрел? Дорезал? Потрошил? Ладно, людей не жалко. Но ведь чтобы добраться до места, где случится апофеоз "тра-та-тушки" нужны кони. И под вашу задницу, и под БК. А они — дохнут. Понимают это, смотрят и умирают. От вашего апофеозизма.

Днёвку отстояли, отдохнули, пополнились. И санями, и бойцами. И снова — марш-марш. По Припяти.

Моим современникам эта речка вспоминается по Чернобылю. А так-то одна из важнейших рек "Святой Руси". Вариант "пути из варяг в греки". По ней когда-то сплавлялись готы. Те ещё, древние и черноморские. Позже скатывались балты. Потом — славяне разных волн и племён. Прямая дорога в "колыбель славянской нации".

Факеншит! Я же знаю, что вы подумали! Формулировки типа: "наш путь ведёт к Чернобылю" — не надо. Это... антиисторично.

Не буду насчёт достоверности "колыбельности", но что не "прямая" — точно. Мало у какой большой русской реки столько "загибов на версту". На сотне вёрст по прямой до Турова насчитал 60 поворотов, треть заворачивает больше, чем в обратном направлении.

Но речка широкая, 60-80 м. Берега низкие, хоть и лес стоит, но ветер самый пухлый снег сдувает, идти легче.

А вот и Туров видать. Замковая гора торчит. Лет через 60 здесь так вдарит землетрясение, что городище найдут только в 60-х 20 в. Детинец на мысу, 1 га. Через ров от него "окольный город" в 1.5 га. Ров ещё в начале 20 в. будет постоянно наполнен водой — болото вокруг.

Здесь, вдоль Припяти, нет полуземлянок — вода близко стоит. Наземные срубные постройки из сосны. 16-18 кв.м. Как в такую площадь втоптать большую семью? С печкой на треть, со скотиной в зимнее время? Живут бедно, но, по здешним понятиям, не худо — у многих не только глинобитные, но и дощатые полы. А иначе никак — болото везде. И стена вокруг детинца — кирпичная. Мало кто из городов русских нынче таким "каменным ожерельем" похвастать может.

Княжество маленькое и бедное, территория покрыта лесами и болотами, для земледелия пригодны лишь отдельные районы. Занятия жителей — рыболовство и охота. И торговля — на Западный Буг.

Старинный город. "Рогволод перешел из-за морья и держал власть свою в Полоцке. А Тур держал власть в Турове, от него же и туровцы прозвались".

Рогволда зарезал Креститель, в те поры ещё не крещённый, добиваясь Рогнеды, а куда Тур делся — никто не знает. Много их было — варяг, усевшихся тогда, в 9-10 в., князьцами на Руси. Верх взял один клан — рюриковичи. Остальные... "пошли поленьями в топку этногенеза" русского народа. Но своеобразие у городка осталось.

В 1005 г. Святополк (ещё не Окаянный) основал в Турове храм по латинскому обряду. После его брака с дочерью Болеслава Храброго тут появился латинский епископ Райнберн. В Турове возникло епископство западного обряда. Это ещё до Великой Схизмы, называть туровцев еретиками — не надо.

Отсюда же вышел и нынешний наш главный святитель Кирилл Туровский. Я про него уже... Митрополитит нынче в Киеве.

Про туровских князей — я рассказывал, про осаду, самую длинную в истории "Святой Руси" (10 недель), говорил. Вот эта кирпичная стенка, вовремя поставленная, и оказалась непреодолимым препятствием для волынских. Похоже на Московский белокаменный кремль, который остановил литовского Ольгерда.

Про ублюдочность этой ветви рюриковичей — упоминал. Их было пять братьев, в прошлом году (1170, как и в РИ) умер старший, мой двойной тёзка Иван Юрьевич.

Признание их родового равенства с остальными рюриковичами, воздействие писем Евфросинии Полоцкой, сдача Волыни, бывшей долгое время то опасным врагом, то союзником, обеспечили лояльность этой семейки. Что позволило Ропаку позвать дружины этих князей в поход на Новгород, и изменить порядок наследования.

В РИ княжество дробится на уделы в 1167 и в 1174 г. Мы это малость переиграли, переведя часть городов под прямое управление государя. Из шести — три остались княжеские. Князья недовольны: доходы упали сильно. Но терпят и ужимаются. Та же ситуация, что и во многих других местах: пока Боголюбский победитель и не сильно за горло берёт — бурчат потихоньку. Чуть Государь дрогнет, пройдёт успешный мятеж хоть где — всё посыпется.

Как сварить лягушку? — Если кинуть в кипяток — выпрыгнет. А вот если в холодную воду, да котелок поставить на не сильный огонь... Она сварится и не заметит. Вот и Боголюбский русских князей как ту лягушку... Только "огонь" нужно постоянно и равномерно усиливать.

Каждая "лягушка" имеет имя собственное. И ко мне — личное отношение.

Миша (Глеб), предпоследний из братьев, парень лет восемнадцати. У меня с ним сложились добрые отношения. Заочно. Может быть из-за совпадения моих имени-отчества с его старшим братом. Я это уловил и ответил доброжелательно. С моей подачи он был поставлен в Туров в обход старших. Самый младший пока у Боголюбского в "прыщах", который чуть постарше — в Пинске. А самого старшего — Святополка — Андрей, после небольшой командировки на грань Степи, задвинул в Давыдов Городок.

У этого Святополка устойчивые личные связи с Остомыслом.

Нет, я не о том, о чём вы сразу... Не везде Андроник Комнин успел явить свою необузданную сексуальность. Хотя мне понятен ход вашей мысли.

Святополк ездил (в 1157 г.) по поручению Остомысла к Долгорукому за Иваном Берладником. Не срослось. Но Остомысл выбрал для этой миссии именно его. И, что пока не случилось, ездил (в РИ) в Польшу, просил вернуться Ольгу Юрьевну, жену Осмомысла, и его сына. А в 1183 г. отказался опять беглого Остомышлёныша принять. Напомню: отношения между Остомыслом и сыном — чётко враждебные.

— Здравствуй, Миша.

— Э-э... Здравствуй, Иване.

Мы обнялись. Без поцелуев в губы, в щёчку или в плечико, как истинно по-русски принято в княжеском кругу, но крепко.

А парень-то растёт, уже и щетинка под носом появилась.

Вокруг пронёсся вздох свиты. Сломали этикет. Статусы... посыпались в мусор. Да ладно бы только мой с Мишиным — всехние. Конюший мишин к моему сотнику... теперь как? Эта тема — позиционирование при смешении иерархий — ежедневно, ежеместно и ежелично. Я об этом уже столько... и так всегда. Но не навсегда. Надеюсь. Вот вырастут мои "птенцы" во множестве — им статусы по "Табели" определены. А пока терпи, Ваня.

— Князь Витебский Брячислав Василькович, князь Туровский Глеб Юрьевич.

"Кандальник" старше годами, богаче, но младше уделом. Поэтому представляю в таком порядке.

Познакомил, тоже обнялись. Но куда осторожнее, отстранённее. Оба друг о друге слышали. То-то Миша украдкой на руки Кандальника поглядывает. А тот в рукава втягивает и злится.

— Ну что, Миша, в дом пустишь, или так и будем на дворе стоять? А то замёрзли мы дорогой.

— Ой! Да! Конечно! Уж и стол накрыт! Пойдём!

Уже входя в трапезную Кандальник тихонько спросил:

— А чего ты его Михаилом кличешь, коли он Глеб?

Мой ответ куда громче:

— Так глебов на Руси пруд пруди. А Миша один такой, не перепутаешь.

Миша мою реплику поймал, раскраснелся от похвалы.

— А ещё Государь наш крёстным именем прозывается. Да и я тако же. Вот мы и привыкли.

Ага. "Мы с государем привыкли...". Кто с мозгами — уловил.

Обязательные вопросы, обязательные ответы, суета по размещению отряда.

Я площадь городка назвал? Площадь городского подворья — говорил. Площадь теплой избы — сказал. Вот и прикиньте сколько воев тут поставить можно.

Напомню: это — столица. Столица княжества, один из древнейших городов Руси. Попытайтесь всунуть сюда хотя бы уланский полк. Хотя бы на дневку. Я уж не говорю о годичном постое.

Конечно, здесь знают о мятеже в Луцке. Хуже:

— Намедни прибегали людишки от Мстислава Изяславича, подбивали народ туровский побивать ярыжек государевых.

— И как?

Ответ идёт с середины стола, здоровенный бородатый мужик, весело ухмыляясь:

— А побили мы тех болтунов-баламутов.

Дядя не из княжьих, да и посажен далеко. Десятский из посадских?

— Всех? Насмерть?

— Не. Двое в порубе сидят. Сразу не убили, а чего с ними теперь...? Снег убирать поставим. Весь. Ха-ха-ха!

Кто ухмыляется, поддерживая бородача, кто морщится. Здесь, ещё больше, чем в Витебске, должны быть люди "воровского" "братца". Как бы не был ко мне дружествен Миша, а за всеми ему не уследить. Он, может, и обидится, но мне моя жизнь дороже. Придётся снова звать Курта за стол. И ещё:

— Княже, дозволь людям моим с теми ворами потолковать. В застенке.

Миша кивает, вестовой отправляется на двор передать команду, Курт обнюхивает угощения, вызывая взволнованную реакцию сотрапезников:

— А я? А мне? А чего он от рыбы морду воротит?! Нешто отравлено?!

А сбоку внимательный острый взгляд Кандальника. Он ко мне всю дорогу присматривается, а сейчас сравнивает моё поведение у него в Витебске и здесь. А нет ли какого ущерба его чести? А кого я более ценю: его, битого, кандалами униженного, или этого юнца Мишу?

Народ принимает "по граммульке" кружками, в трапезной уже жарко, за столом пошёл перекрёстный разговор.

* * *

" — Пейте три раза в день.

— А какие таблетки?

— Причём здесь таблетки?".

И правда: таблеток на "Святой Руси" нет вообще, а пьют не худо.

* * *

Раскрасневшийся от тепла и выпитого Миша вдруг спрашивает:

— Иване... А можно...? Можно и я с тобой...? Ну, в Луческ...

Подобное в последние дни я слышал неоднократно. В разных вариантах. От бояр. А вот князь... Кандальника я сам совратил. Возможностью его мести. Поманил, уговорил. Там было понятно: без его помощи дело не сделать. А Мишу...? Что он может дать? Десяток гридней да пару десятков возчиков? А выдёргивать верного человека...

Война — дело такое. Вариативное. Туров — тыл. В случае неудачи, между нами — вполне возможной, вероятный район отхода и переформирования. Канал снабжения. Магистраль. И на юг, к Киеву, и на восток, как мы шли. Оставить такой пункт без присмотра...

"Никогда не добьётся победы тот, кто слишком много думает о резервах" — поверим корсиканцу? А "слишком много" — это сколько?

Горячий, ждущий, молящий взгляд молодого парня. Молодого? В его возрасте даже в моё время... по горам, по долам... с калашом на плече... с магазинами в "лифчике"... вполне себе домашние детишки... а он — князь русский.

Просьба — публичная. Если я скажу "нет", то его окружение — да весь город! — подумают о нём... нехорошо. "Сопляк, слабак, недоросль". Я такое ещё в Пердуновке проходил. Когда совсем вроде бы негожий к бою парнишка рвался с прохожими пруссами резаться. Лишь бы вместе с мужами добрыми, со всеми.

Здешние приврут-придумают: "Государь ему веры не имеет. Скоро, поди, задвинет его кудысь-бы в дебри, а сюды к нам нового...".

— Лады. Пойдём. Только смотри: сгибнешь — с того света выну. И накажу. Больно.

У него — радостная улыбка. Очень неуверенная.

Я, типа, пошутил, но... "Зверь Лютый". Колдун. А вдруг и правда "вынет"? Про оживших покойников здесь все знают, в каждом доме рассказывают. Как-то... чертовщиной, будто сквозняком, по застолью дунуло.

Выпили. "Чтоб со скорою победой возвращался ты домой". И всё: по утру — дальше. Мише собираться, нам с Кандальником людей своих проверить.

Пожалуй, самое главное — та парочка подсылов в порубе. До этого я шёл вслепую, не имея информации о состоянии дел в Луцке. Эти двое — мелочь, посаки посадские. Но кое-что важное я узнал. Другие города мятеж не поддержали. Мачечич дружину не прислал. Часть верных из мятежного полка сумела выскочить из города и разбежалась в разные стороны. Встречу — будет с кем поговорить.

Утром снова по саням и марш-марш. Следующая остановка — "Проклятое место", Давидов городок.

История для здешних — из базовых, архитипичных.

Про Святополка Окаянного мои современники слыхали. Второй эпизод сравнимого уровня — ослепление Василька Теребовольского.

Всё очень хорошо начиналось:

"В год 6605 (1097). Пришли Святополк, и Владимир, и Давыд Игоревич, и Василько Ростиславич, и Давыд Святославич, и брат его Олег, и собрались на совет в Любече для установления мира, и говорили друг другу: "Зачем губим Русскую землю, сами между собой устраивая распри? А половцы землю нашу несут розно и рады, что между нами идут воины. Да отныне объединимся единым сердцем и будем блюсти Русскую землю, и пусть каждый владеет отчиной своей: Святополк — Киевом, Изяславовой отчиной, Владимир — Всеволодовой, Давыд и Олег и Ярослав — Святославовой, и те, кому Всеволод роздал города: Давыду — Владимир, Ростиславичам же: Володарю — Перемышль, Васильку — Теребовль". И на том целовали крест: "Если отныне кто на кого пойдет, против того будем мы все и крест честной". Сказали все: "Да будет против того крест честной и вся земля Русская". И, попрощавшись, пошли восвояси".

Братолюбиво и патриотично. Второй раздел "Святой Руси", Любеческий съезд. "Владимир" здесь — Мономах, Олег — "Гориславич", город Владимир — Волынский. Съезд зафиксировал новую форму — крупное феодальное наследственное землевладение. Чуть позже Мономах всё переиграл: заново собрал почти всю "Святую Русь" под "одну шапку". Но очень благостно, пребывая в неизбывной печали о грехах сродственников своих.

Один из грехов — дело Василька, о котором повествует очевидец, поп Василий.

"И пришли Святополк с Давыдом в Киев, и рады были люди все, но только дьявол огорчен был их любовью. И влез сатана в сердце некоторым мужам, и стали они наговаривать Давыду Игоревичу, что "Владимир соединился с Васильком на Святополка и на тебя". Давыд же, поверив лживым словам, начал наговаривать ему на Василька: "Кто убил брата твоего Ярополка, а теперь злоумышляет против меня и тебя и соединился с Владимиром? Позаботься же о своей голове".

Факеншит! Не "Святая Русь", а предбанник преисподней! Только от креста святого нацелованного оторвались, как Сатана уже "в сердце влез" и там распоряжается.

Давыд, которому Волынь — яркая личность. Сын Игоря Ярославича, не получил никакого наследства. Первый на Руси князь-изгой. Отправился в Тмутаракань. Княживший там Олег ("Гориславич"), двоюродный брат Давыда, в 1079 г. выслан в Византию. Давыд подсуетился и на следующий год сам стал Тмутараканьским князем. В конце 1083 г. братан вернулся и его вышиб.

В 1084 г. захватил Владимир-Волынский. Снова вышибли.

Пошёл в устье Днепра, захватил Олешье, стал собирать с греческих купцов мыто. Это сократило доходы Киева и вызвало неудовольствие императора Византии. Великий князь Всеволод Ярославич (правил в 1078-1093 гг., папа Мономаха) вызвал Давыда в Киев и, чтобы утихомирить его, дал ему Дорогобуж на Волыни.

Эдакий "живчик окровавлённый".

"Святополк же сильно смутился и сказал: "Правда это или ложь, не знаю". И сказал Святополк Давыду: "Коли правду говоришь, Бог тебе свидетель; если же от зависти говоришь, Бог тебе судья". Святополк же пожалел брата своего и про себя стал думать: а ну как правда все это? И поверил Давыду, и обманул Давыд Святополка, и начали они думать о Васильке... И стал Давыд говорить: "Если не схватим Василька, то ни тебе не княжить в Киеве, ни мне во Владимире". И послушался его Святополк.

И пришел Василько 4 ноября, и перевезся на Выдобечь, и пошел поклониться к святому Михаилу в монастырь, и ужинал тут, а обоз свой поставил на Рудице; когда же наступил вечер, вернулся в обоз свой".

Выдобечь — Выдубецкий монастырь арх. Михаила возле Киева; именины Святополка 8-го ноября, христианское имя Михаил.

"И на другое же утро прислал к нему Святополк, говоря: "Не ходи от именин моих". Василько же отказался, сказав: "Не могу медлить, как бы не случилось дома войны". И прислал к нему Давыд: "Не уходи, брат, не ослушайся брата старшего". И не захотел Василько послушаться. И сказал Давыд Святополку: "Видишь ли — не помнит о тебе, ходя под твоей рукой. Когда же уйдет в свою волость, сам увидишь, что займет все твои города — Туров, Пинск и другие города твои. Тогда помянешь меня. Но призови его теперь, схвати и отдай мне".

И послушался его Святополк, и послал за Васильком, говоря: "Если не хочешь остаться до именин моих, то приди сейчас, поприветствуешь меня и посидим все с Давыдом". Василько же обещал прийти, не зная об обмане, который замыслил на него Давыд. Василько же, сев на коня, поехал, и встретил его отрок его, и сказал ему: "Не езди, княже, хотят тебя схватить". И не послушал его, подумав: "Как им меня схватить? Только что целовали крест, говоря: если кто на кого пойдет, то на того будет крест и все мы". И, подумав так, перекрестился и сказал: "Воля Господня да будет".

Как, однако, удобна "выученная беспомощность": коли правда — Бог свидетель, коли ложь — Бог судья, коли не знаю — воля Господня. Самому думать, решать — не надо.

"И приехал с малою дружиной на княжеский двор, и вышел к нему Святополк, и пошли в избу, и пришел Давыд, и сели. И стал говорить Святополк: "Останься на праздник". И сказал Василько: "Не могу остаться, брат: я уже и обозу велел идти вперед". Давыд же сидел как немой. И сказал Святополк: "Позавтракай хоть, брат". И обещал Василько позавтракать. И сказал Святополк: "Посидите вы здесь, а я пойду распоряжусь". И вышел вон, а Давыд с Васильком сидели. И стал Василько говорить с Давыдом, и не было у Давыда ни голоса, ни слуха, ибо был объят ужасом и обман имел в сердце. И, посидев немного, спросил Давыд: "Где брат?". Они же сказали ему: "Стоит на сенях". И, встав, сказал Давыд: "Я пойду за ним, а ты, брат, посиди". И, встав, вышел вон.

И как скоро вышел Давыд, заперли Василька, — 5 ноября, — и оковали его двойными оковами, и приставили к нему стражу на ночь. На другое же утро Святополк созвал бояр и киевлян и поведал им, что сказал ему Давыд, что "брата твоего убил, а против тебя соединился с Владимиром и хочет тебя убить и города твои захватить".

И сказали бояре и люди: "Тебе, князь, следует заботиться о голове своей; если правду сказал Давыд, пусть понесет Василько наказание; если же неправду сказал Давыд, то пусть сам примет месть от Бога и отвечает перед Богом". И узнали игумены и стали просить за Василька Святополка; и отвечал им Святополк: "Это все Давыд". Узнав же об этом, Давыд начал подговаривать на ослепление: "Если не сделаешь этого, а отпустишь его, то ни тебе не княжить, ни мне". Святополк хотел отпустить его, но Давыд не хотел, остерегаясь его".

Милая история в кругу близких родственников. Посидели-выпили-заковали. Подобные истории, с ложными доносами, клятвопреступлениями, изменами крестоцелованию, обманами и подозрениями и есть неотъемлемая часть жизни элиты "Святой Руси". И не только: про Пястов я уже — у них чаще и жёстче.

Глава 717

"И в ту же ночь повезли Василька в Белгород... и привезли его в телеге закованным... и повели в избу малую. И, сидя там, увидел Василько торчина, точившего нож, и понял, что хотят его ослепить, и возопил к Богу с плачем великим и со стенаньями. И вот вошли посланные Святополком и Давыдом Сновид Изечевич, конюх Святополков, и Дмитр, конюх Давыдов, и начали расстилать ковер, и, разостлав, схватили Василька, и хотели его повалить; и боролись с ним крепко, и не смогли его повалить. И вот влезли другие, и повалили его, и связали его, и, сняв доску с печи, положили на грудь ему. И сели по сторонам доски Сновид Изечевич и Дмитр, и не могли удержать его. И подошли двое других, и сняли другую доску с печи, и сели, и придавили так сильно, что грудь затрещала.

И приступил торчин, по имени Берендий, овчарь Святополков, держа нож, и хотел ударить ему в глаз, и, промахнувшись глаза, перерезал ему лицо, и видна рана та у Василька поныне. И затем ударил его в глаз, и исторг глаз, и потом — в другой глаз, и вынул другой глаз. И был он в то время, как мертвый. И, взяв его на ковре, взвалили его на телегу, как мертвого, повезли во Владимир".

Попробуйте развернуть это описание в реалистическую картинку. Как несколько матёрых мужиков дерутся, матерятся, как "боролись с ним крепко, и не смогли его повалить. И вот влезли другие...". Подскочили? Набросились? Пнули под колено? Как затрещали рёбра князя. Как он дёрнул головой, рыча и выгибаясь до хруста своих костей, перед приближающемуся к глазу ножом...

Кто там обвиняет меня в жестокости? — Просто представьте себя свидетелем.

Прелести средневековья. Именно в это и стремятся попасть мои современники, воображая себя рыцарем на белом коне (которому выкалывают глаза? который сам?) или прекрасной дамой этого рыцаря.

Попал в попаданцы? — изволь принять участие в подобном. Преступником, жертвой или соучастником — как получится. Ну, или сдохни.

Поп Василий, рассказавший эту историю, человек мирный, от Поросья далёкий, поэтому и не различает торков и берендеев, название племени превращает в имя собственное. Но чётко следует русской традиции, явленной и в истории убийства св. Глеба: само злодейство должен совершить инородец, "не наш человек".

"Наши люди на такси в булочную не ездят". И русских князей — не режут.

"И, когда везли его, остановились с ним, перейдя Звижденский мост, на торговище, и стащили с него сорочку, всю окровавленную, и дали попадье постирать. Попадья же, постирав, надела на него, когда те обедали; и стала оплакивать его попадья, как мертвого. И услышал плач, и сказал: "Где я?". И ответили ему: "В Звиждене городе". И попросил воды, они же дали ему, и испил воды, и вернулась к нему душа его, и опомнился, и пощупал сорочку, и сказал: "Зачем сняли ее с меня? Лучше бы в той сорочке кровавой смерть принял и предстал бы в ней перед Богом". Те же, пообедав, поехали с ним быстро на телеге по неровному пути, ибо был тогда месяц "неровный" — грудень, то есть ноябрь. И прибыли с ним во Владимир на шестой день. Прибыл же и Давыд с ним, точно некий улов уловив. И посадили его во дворе Вакееве, и приставили стеречь его тридцать человек и двух отроков княжих, Улана и Колчка".

"Звижденский мост" — Воздвиженск, город западнее Киева, в верхнем течении р.Здвиж.

"Владимир же, услышав, что схвачен был Василько и ослеплен, ужаснулся, заплакал и сказал: "Не бывало еще в Русской земле ни при дедах наших, ни при отцах наших такого зла". И тут тотчас послал к Давыду и Олегу Святославичам, говоря: "Идите в Городец, да поправим зло, случившееся в Русской земле и среди нас, братьев, ибо нож в нас ввержен. И если этого не поправим, то еще большее зло встанет среди нас, и начнет брат брата закалывать, и погибнет земля Русская, и враги наши половцы, придя, возьмут землю Русскую". Услышав это, Давыд и Олег сильно опечалились и плакали, говоря, что "этого не бывало еще в роде нашем". И тотчас, собрав воинов, пришли к Владимиру".

Что первым делом делает русский князь узнав о преступлении? — Правильно, плачет. А уж потом, отрыдав, утерев слёзы и неизбежные сопли, созывает подмогу.

Мономах в этот момент — рядом с Киевом, в Броварском бору за Днепром.

"Такого зла" — родичи не ослепляли друг друга. Погибали князья в бою; было подозрение, что Ярополк Изяславич погиб от Ростиславичей, но подозрение только; притом там была явная вражда; Всеволод был схвачен вероломно, но не ослеплен; никогда еще не было такого вопиющего вероломства и насилия.

"Владимир же, и Давыд, и Олег послали мужей своих к Святополку, говоря: "Зачем ты зло это учинил в Русской земле и вверг нож в нас? Зачем ослепил брата своего? Если бы было у тебя какое обвинение против него, то обличил бы его перед нами, а, доказав его вину, тогда и поступил бы с ним так. А теперь объяви вину его, за которую ты сотворил с ним такое". И сказал Святополк: "Поведал мне Давыд Игоревич: "Василько брата твоего убил, Ярополка, и тебя хочет убить и захватить волость твою, Туров, и Пинск, и Берестье, и Погорину, а целовал крест с Владимиром, что сесть Владимиру в Киеве, а Васильку во Владимире". А мне поневоле нужно свою голову беречь. И не я его ослепил, но Давыд; он и привез его к себе". И сказали мужи Владимировы, и Давыдовы, и Олеговы: "Не отговаривайся, будто Давыд ослепил его. Не в Давыдовом городе схвачен и ослеплен, но в твоем городе...". И сказав это, разошлись.

На следующее утро собрались они перейти через Днепр на Святополка, Святополк же хотел бежать из Киева, и не дали ему киевляне бежать, но послали вдову Всеволодову и митрополита Николу к Владимиру, говоря: "Молим, княже, тебя и братьев твоих, не погубите Русской земли. Ибо если начнете войну между собою, поганые станут радоваться и возьмут землю нашу которую собрали отцы ваши и деды ваши трудом великим и храбростью, борясь за Русскую землю и другие земли приискивая, а вы хотите погубить землю Русскую". Всеволодова же вдова и митрополит пришли к Владимиру, и молили его, и поведали мольбу киевлян — заключить мир и блюсти землю Русскую и биться с погаными".

"Вдова Всеволодова" — мачеха Мономаха, половецкая княжна Анна. Мономаху было пятнадцать лет, когда отец привёл в дом вторую жену, девочку чуть младше сына.

"Услышав это, Владимир расплакался и сказал: "Воистину отцы наши и деды наши соблюли землю Русскую, а мы хотим погубить". И уступил Владимир мольбе княгини, которую почитал как мать, памяти ради отца своего, ибо сильно любил он отца своего и при жизни и по смерти не ослушивался его ни в чем; потому и слушал он ее как мать свою и митрополита также чтил за сан святительский, не ослушался мольбы его".

"Не дали ему киевляне бежать" — помнили об изгнания отца Святополкова — Изяслава Ярославича; понимали, что Святополк будет добывать свой стол, будут усобицы, за которые поплатится город.

И что с того, что государь — вор? Лишь бы не было войны.

"И начали слать друг к другу мужей и помирились на том, что сказали Святополку: "Это козни Давыда, так ты иди, Святополк, на Давыда и либо схвати, либо прогони его". Святополк же согласился на это, и целовали крест друг другу, заключив мир".

"Я вам обещал? — Я вам ещё пообещаю". Я вам крест целовал? — Я вам ещё поцелую.

"Когда же Василько был во Владимире, и приближался Великий пост, и я был тогда во Владимире (Волынском — авт.), однажды ночью прислал за мной князь Давыд... сказал мне: "Вот молвил Василько сегодня ночью Улану и Колче...: "Слышу, что идут Владимир и Святополк на Давыда; если бы Давыд меня послушал, то я бы послал мужей своих к Владимиру с просьбой воротиться, ибо я знаю, что сказать ему, — и он не пойдет дальше". И вот, Василий, посылаю тебя, иди к Васильку, тезке твоему, с этими отроками и молви ему так: "Если хочешь послать мужей своих и если Владимир воротится, дам тебе любой город, который тебе люб, — либо Всеволожь, либо Шеполь, либо Перемышль".

Я же пошел к Васильку и поведал ему все речи Давыда. Он же сказал: "Того я не говорил, но надеюсь на Бога. Пошлю к Владимиру, чтобы не проливали ради меня крови. Но то мне дивно, что дает мне город свой, но мой Теребовль — мое владение и ныне и в будущем"...

И повелел слуге своему идти вон, и сел со мною, и стал мне говорить: "Вот слышу, что хочет меня выдать полякам Давыд; мало он насытился моей кровью, — хочет еще больше насытиться, отдав меня им. Ибо я много зла сделал полякам и еще хотел сделать и мстить за Русскую землю. И если он меня выдаст полякам, не боюсь я смерти, но скажу тебе по правде, что Бог на меня послал это за мою гордость: пришла ко мне весть, что идут ко мне берендеи, и печенеги, и торки, и сказал я себе: если у меня будут берендеи, и печенеги, и торки, то скажу брату своему Володарю и Давыду: дайте мне дружину свою младшую, а сами пейте и веселитесь. И подумал: на землю Польскую пойду зимою и летом, и завладею землею Польскою, и отомщу за Русскую землю. И потом хотел захватить болгар дунайских, и посадить их у себя. И затем хотел отпроситься у Святополка и у Владимира идти на половцев — либо славу себе добуду, либо голову свою сложу за Русскую землю. Других помыслов в сердце моем не было ни на Святополка, ни на Давыда. И вот, клянусь Богом и его пришествием, что не замышлял я зла братии своей ни в чем. Но за мое высокомерие низложил меня Бог и смирил".

Нормальный подход славного русского князя: соберём шпану степную, поскольку своих силёнок маловато, и пойдём бить ляхов, за что — есть. "Есть" — уже в том, 11 веке. "Завладею землею Польскою". Потом угоним в рабство болгар дунайских. Побьём христиан погаными. Потом одними погаными побьём других: половцев торками.

Это всё — месть за Русскую землю, героизм с готовностью сложить голову. И высокомерие, за которое Бог "низложил и смирил".

Что ГБ посчитал высокомерием: отомстить за Русь? Сложить голову за Родину? Завладеть Польшей? Захватить болгар? Побить половцев? За что-то конкретно или по совокупности?

"Потом же, с приходом Пасхи, пошел Давыд, собираясь захватить Василькову волость; и встретил его Володарь, брат Васильков, у Божеска. И не посмел Давыд пойти против... Володаря, и затворился в Божеске... И стал Володарь говорить: "Почему, сотворив зло, не каешься в нем? Вспомни же, сколько зла натворил". Давыд же стал обвинять Святополка, говоря: "Разве я это сделал, разве в моем это было городе? Я сам боялся, чтобы и меня не схватили и не поступили со мной так же. Поневоле пришлось мне пристать к заговору и подчиниться".

"Перевод стрелок". Оба благор-р-родных рюриковича, сотворив такую выдающуюся гадость, старательно спихивают вину на другого. "Не виноватая я! Он сам пришёл!".

"И сказал Володарь: "Бог свидетель тому, а нынче отпусти брата моего, и сотворю с тобою мир". И, обрадовавшись, послал Давыд за Васильком, и, приведя его, выдал Володарю, и был заключен мир, и разошлись. И сел Василько в Теребовле, а Давыд пришел во Владимир. И когда настала весна, пришли Володарь и Василько на Давыда и подошли ко Всеволожю, а Давыд затворился во Владимире. Стали они около Всеволожя, и взяли город приступом, и запалили его огнем, и побежали люди от огня. И повелел Василько иссечь их всех, и сотворил мщение над людьми неповинными, и пролил кровь невинную".

А как же: "был заключён мир"? Володарь — клятвопреступник? Они все такие?

Невинная жертва, к коей явлено милосердие, которого "низложил Бог и смирил". Едва "низложил" прошло — устраивает резню. А как же заповедь христианская о прощении, о "не убий"? Божий "урок" — не впрок?

"Долг платежом красен": Володарь освободил Василька — "в 1121 году Василько отдал всю свою казну полякам, чтобы выкупить из неволи Володаря".

"Затем же пришли к Владимиру, и затворился Давыд во Владимире, а те обступили город. И послали к владимирцам, говоря: "Мы не пришли на город ваш, ни на вас, но на врагов своих, на Туряка, и на Лазаря, и на Василя, ибо они подговорили Давыда, и их послушал Давыд и сотворил это злодейство. А если хотите за них биться, то мы готовы, либо выдайте врагов наших". Горожане же, услышав это, созвали вече, и сказали Давыду: "Выдай мужей этих, не будем биться из-за них, а за тебя биться можем. Иначе отворим ворота города, а ты сам позаботься о себе"... И сказал Давыд: "Нет их здесь"; ибо он послал их в Луцк.

Когда же они отправились в Луцк, Туряк бежал в Киев, а Лазарь и Василь воротились в Турийск. И услышали люди, что те в Турийске, кликнули люди на Давыда и сказали: "Выдай, кого от тебя хотят! Иначе сдадимся". Давыд же, послав, привел Василя и Лазаря и выдал их... на рассвете повесили Василя и Лазаря, и расстреляли их стрелами Васильковичи, и пошли от города. Это второе отмщение сотворил он, которого не следовало сотворить, чтобы Бог был только мстителем, и надо было возложить на Бога отмщение свое, как сказал пророк: "И воздам месть врагам и ненавидящим меня воздам, ибо за кровь сынов своих мстит Бог и воздает отмщение врагам и ненавидящим его".

За эти активные действия Василько и не был причислен к лику святых. Святые — покорные. Те, кто принял смерть, пусть и со слезами, но без сопротивления. Как Борис и Глеб. А их братья, кто пытался драться, или хотя бы убежать от рвавшегося к власти Ярослава Хромца, так и остались просто князьями русскими.

Потом была длинная усобица, в которой рюриковичи воевали все против всех, с активным привлечением ляхов за полста гривен золотом, мадьяр и легендарного хана Боняка, поющего с волками.

В 1100 г, 30 августа собирается съезд в Уветичах. "Братский суд".

"собрались на совет все братья — Святополк, Владимир, Давыд, Олег, — и пришел к ним Игоревич Давыд, и сказал им: "Зачем призвали меня? Вот я. У кого на меня обида?". И ответил ему Владимир: "Ты сам прислал к нам: "Хочу, братья, прийти к вам и пожаловаться на свои обиды". Вот ты и пришел и сидишь с братьями своими на одном ковре — почему же не жалуешься? На кого из нас у тебя жалоба?". И не отвечал Давыд ничего. И стали братья на конях; и стал Святополк со своей дружиной, а Давыд и Олег каждый со своею отдельно. А Давыд Игоревич сидел в стороне, и не подпустили они его к себе, но особо совещались о Давыде. И, порешив, послали к Давыду мужей своих...

Посланные... сказали ему: "Так говорят тебе братья: "Не хотим тебе дать стола Владимирского, ибо вверг ты нож в нас, чего не бывало еще в Русской земле. И мы тебя не схватим и никакого зла тебе не сделаем, но вот что даем тебе — отправляйся и садись в Божском остроге, а Дубен и Чарторыйск дает тебе Святополк, а Владимир дает тебе 200 гривен, и Давыд с Олегом 200 гривен". И тогда послали послов своих к Володарю и Васильку: "Возьми брата своего Василька к себе, и будет вам одна волость, Перемышль. И если то вам любо, то сидите там оба, если же нет, то отпусти Василька сюда, мы его прокормим здесь. А холопов наших выдайте и смердов". И не послушались этого ни Володарь, ни Василько. А Давыд сел в Божске, и затем дал Святополк Давыду Дорогобуж, где он и умер...".

Особенности русского княжеского правосудия приводят меня в недоумение. Что закономерно: я ж не князь роженый, я ж больше по общечеловеческим ценностям.

Непосредственный исполнитель, нанёсший "тяжкие телесные": "торчин, по имени Берендий". Соучастники: Сновид Изечевич и Дмитр. К ним претензий нет: слуга в воле господина своего. Понятий: "личная ответственность", "преступный приказ" — нет. Не люди — "говорящее орудие".

— Резал? Вешал? Расстреливал?

— Да. Но исключительно по приказу.

Трое наушников-бояр: Туряк, Лазарь, Василь. Их вина в том, что они сообщили своё мнение о планах Василька. Неважно: было ли это выдумка, навязанная Сатаной (а кто, кроме святых праведников, может Сатане воспротивиться?), или неверно понятая реальность. Или — истина.

Суть сообщения не опровергается никем, кроме самого Василька. Один голос против трёх. Донос не был ложным? — Это неважно. Важно лишь деяние князей-организаторов. С позиции морали: ай-яй-яй. И наказания: невозможно. По политическим мотивам.

Сочетание в одном лице правителя и судьи делает правосудие... неправосудным. Нет разделения "ветвей власти" — нет наказания за преступление. Остаётся только возложить "исполнение наказания" на ГБ, Или — личная месть. Чем Василько с братом и занимаются. Успешно. Следствие: Галицкое княжество.

Особенно хорош в этой истории Мономах. "Услышав это, Владимир расплакался". И не только. Он, скорбя о Земле Русской, добивается сохранения одного из преступников Великим Князем Киевским, другому даёт 200 гривен "на обзаведение". Ещё, что в этом фрагменте явно не сказано, пытается отобрать у ослеплённого Василька Теребовлю.

Слепой княжить не может! Это ж все знают! Пусть у брата живёт, а то и мы прокормим.

Василько отказался. Братья ещё и повоевали с Мономахом. С благодетелем? Или с феодальным хищником, попытавшимся "по случаю" "отгрызть" чужой удел?

Позже внук Мономаха Изя Блескучий, собирает в тумане у Теребовля гридней сына Владимирко Остомысла. И режет их как баранов, потому, де, что охранять некому.

Не из этой ли истории неприязнь к Олегу ("Гориславичу") и Владимиру ("Мономаху"), которая звучит в "Слове о полку Игореве", в творении внучатой племянницы Василька Ефросинии Ярославны?

Хорошо видна не-самовластность князей русских. Вече говорит Давыду: "Выдай! Иначе сдадимся".

Это ли не измена? Вокняжение представляет собой взаимную клятву князя и общины. Сходна с брачными клятвами "вместе в счастье и в горе". А тут: делай, что велят, а то отворим ворота.

В ходе тогдашних событий бегавший от Киева до Кракова и обратно Давид повторил прикол Святополка Окаянного: "убежал в пустое место". Между Волынью и Туровым. Но не помер, как брат дедушки, а основал город. Давид-Городок на реке Горынь в 14 км от ее впадения в Припять. Название станет официальным позже. Пока просто Городок. Таких названий вокруг много, поэтому часто говорят Давыдов Городок. Как на Волге — Радилов.

Давид основал и убежал. В Дорогобуж. Где и помер в возрасте 55 лет.

"В год 6620 (1112)... скончался Давыд Игоревич месяца мая 25 и погребено тело его 29 в церкви святой Богородицы Влахерны на Клове".

Клов — ручей около Киево-Печерского монастыря, престижное место. Такие "знаменитые" названия есть и в других древних русских городах, в Смоленске, например.

Мономах, в тот момент Великий Князь Киевский, поспособствовал почётному погребению. Он же брато— и боголюбивый.

Вот с такими людьми, коллеги, надо тут "жить и работать".

Братоубийца Святополк Окаянный "бежал в пустое место между Чехами и Ляхами", где и помер. Это — символ мерзости. Открыжили.

А в этом эпизоде? Они все — остались. Они — русские князья, они — цвет "Святой Руси". Организаторы и соучастники преступления. Преступлений. Они воспроизводят свои семейные традиции в следующих поколениях. А вам надо доброжелательно, или восторженно-льстиво — смотря в какую страту вы попали, смотреть им в глаза. Улыбаться. Сотрудничать. Устанавливать доверительные отношения. Зная, что в любой момент кто-нибудь из них может воткнуть вам нож в спину. Или в глазницу, как Василько.

Вот за этим сюда попадируют?

"Дела давно прошедших дней", все участники умерли. А городок остался. Построен на месте древнего городища при слиянии рек Горынь и Неправда. Не путать с Непрядвой. На холме жилые дома и церковь, вал, палисад и ров (ширина 15 м).

Замковая гора возвышается на 5 м над меженем Горыни, округлая площадка диаметром 100-110 м. В южной части вала выемка: въезд. Вал из речного песка. Внутри насыпи — ступенчатые деревянные конструкции. Ширина в основании — 10 м.

Главная улица выложена колотыми дубовыми плашками на деревянном каркасе из лаг, положенных вдоль и поперек. Здесь же найдено много остатков стеклянных браслетов разного цвета восточного происхождения. Другие улицы: ширина 1,5-2 м; не имеют сплошного покрытия, с одной стороны тротуары — отесанные длинные бревна. Вдоль улочек, почти впритык друг к другу, жилые дома. Однокомнатные, 4x4 м, из сосны. C внешней стороны обмазаны навозом, смешанным с корой. Двери шириной в полметра, деревянные полы и глинобитные печи. Примыкают плетеные из лозы хлева.

Пройдёт восемь веков и 6 мая 1936 г., в день св. Юрия, в первой половине дня, когда большинство взрослых будут на богослужении в древней Юрьевской церкви, в восточной части Давыд-Городка вспыхнет пожар. Внезапно поднявшийся ветер за несколько минут разнесёт огонь. Сгорит треть города.

С этой же стороны, на правом берегу Горыни, на Замковой горе вспыхнет древняя деревянная Воскресенская церковь. После пожара прихожане решат построить новую, каменную. Начнут копать котлован под фундамент, но не могут никак докопаться до грунта — культурный слой в пять метров. Так и нашли помост из толстых дубовых досок, а под ним в ряд гробы.

"В северной части городища, на глубине 4-5 метров под деревянным помостом, открыли подвал, в котором правильными рядами, с отступом около полуметра, дубовые гробы — числом 13. При нас (1938 г. — авт.) были открыты в раскопе еще два таких же гроба.

Гробы очень редкого типа: ящики из дубовых досок, длиной 2,30 м. В концах днища и крышки сделаны пазы, в какие установлены концевые и боковые стенки без наклона ко дну и крышке. Нигде нет гвоздей и вообще следов железа. Доски красного дуба, вырублены топором, признаков использования пилы нет. Соединение отдельных частей — исключительно плотное, с применением пазовых запусков.

В гробах кости. Никаких вещей не найдено, кроме туфель из лосиной кожи... Под черепами везде следы густых волос светлого цвета.

Сохранились остатки одежды из полотна, женского капюшона, куски очень тонкой ткани, а также кружева с тесьмой голубого шелка".

Что это за люди? У Давида было два сына. Один, Всеволодко, стал князем гродненским, зятем Мономаха. Второй, Игорь, дожил до 50-х годов 12 в. Вот он сюда и лёг? С семейством: среди похороненных мужчины, женщины, дети. Мор прошёл? Поэтому и отсутствие вещей, и странная конструкция гробов. Был какой-то один мастер, который вот так строил. Остальные гробовщики... вымерли? А потом и сам... упокоился.

В захоронении есть ещё одна странность. Найденная керамика датируется от 12 до 17-18 веков. На поверхности менялись государства — Русь, Литва, Польша, Россия. Веры, правители. Но кто-то из местных приходил сюда, в склеп давно умершего княжеского семейства, в подполье действовавшей церкви, ставил плошки с маслом, жёг свечи, пил вино, поминал. Души детей и внуков князя-клеветника, ослепителя, грешника... Полтысячелетия. Род "тайных хранителей"?

После смерти княжеского семейства сам удел перешёл под Киев, потом под Волынь. Реорганизуя Волынь, Боголюбский вспомнил эту историю и поставил сюда князя. Который и сидит нынче в здешнем замке за валом из речного песка.

"Из-за особенных, чисто полесских условий своего существования, укрытый среди пущ и болот Давыд-городок даже в периоды своего наибольшего расцвета не имел городской линии укреплений. Защищённость полностью основывалась на мощи древнего детинца, его природных и искусственных оборонных качествах".

Вот сюда мы и пришли. Князем здесь Святополк Юрьевич, самый старший из ныне живых туровских братьев.

Святополк, которого я называю про себя "Миссионером" — с миссиями от Остомысла ездил — мне ровесник. Точнее: моему здешнему телу. Невелик, довольно субтилен. На лице постоянно доброжелательная улыбка. Которая пропадает, если он полагает, что его никто не видит. По счастью, сменяется не на злобную гримасу, а на задумчивое выражение.

Откуда знаю? Есть люди, в ведомствах Точильщика и Драгуна, которые деньги получают за то, что я знаю. Недешевое, кстати, удовольствие — знать какой князь как улыбается. И — чему.

Та же лабуда, что и в Турове: обнимашки, но с настойчивой попыткой чмокнуть в щёчку по этикету, размещение людей с рефреном: "некуда! полно уж!", с застольем и визгами из зала:

— Убери зверюгу! Покусает!

— Не, не покусает. Порвёт. В куски. Ежели сильно дёргаться будешь.

Без восторженности и сердечной доброжелательности Миши, но в границах пристойного поведения радушного хозяина. Проблемы рассадки, кому ошую, кому одессную... Рассадить четырёх князей... не просто. Моего начальника обоза вздумали посадить ниже местного ключника. Пришлось вмешаться, указать. Что у обоих забот на дворе немерено, идите, люди добрые, пользу делать. А выпить-закусить мы вам оставим.

— А скажи, Святополк, у тебя засланцев с Луческа нет ли?

— Есть, как не быть. Сидят четверо. От князя Ярослава утекли.

Та-ак. Забавно. Люди от бунтовщиков убежали, а их местная власть в темницу кинула. А власть-то... законная? Или — воровская? У меня паранойя? — может быть...

Беглецов из поруба вынули, помыли, покормили и разговорили. Да они и рады поплакаться. Местные каких-то особых злодейств к ним не применяли, просто сунули в яму до времени. Они рассказали и о казни нашего законного ставленника, и об участии разных персонажей. Выяснилось, что наш полковник, ростовский боярин Матей Шибутович, активно поддержал "воровского братца", немалый вклад в успех мятежа внесли и проповеди пресвитера замковой церкви.

Начали формировать списочек кандидатов на скорый чартер в царство божье. "Ибо они — войдут". В смысле: павшие за их правду.

Мои ребята копали инфу, а в трапезной шёл нормальный, небогатый, по городку, феодальный пир. Всякое мое движение, слово рассматривалось и прослушивалось десятками глаз и ушей. Иногда озлобленных, иногда восторженных, но более всего — напряжённо оценивающих. В их числе и три пары глаз княжеских.

Как-то вокруг меня княжьё приумножается. Я ж, вроде, наоборот, "Княжья смерть"? Или меня ждёт судьба флейтиста из Гамельна? Золочёные крысюки толпой под дудочку?

В Витебске я Кандальника в поход уговаривал, в Турове Миша сам напросился, здесь — третий вариант:

— Послушай, брат. А не пойти ли тебе с нами в поход? А? Вместе. И дело хорошее, государево. Ежели, конечно, князь Иван согласен.

Миша начал, было, с воодушевлением. Потом сообразил, что такие предложения делать ему не по чину и сдулся. Он-то сказал от души. Родной же брат! А вот остальные... загрузились. И я, кстати, тоже. Хотя и обдумывал тему, но реакция участников... требует быстрого анализа и решения. И не то только важно, что Миссионер решит, но и как. Аргументы явные, озвученные, и неявные, на лицах едва улавливаемые.

— Что ответишь, княже, брату своему?

— Э-э-э... городок у меня маленький, дружина и вовсе... у вас-то вона какое войско, моих-то и не видать... но ты верно сказал: дело государево, мятеж умирять надобно, усобица — язва, тело государства русского пожирающая...

Молчу и улыбаюсь. Не хочет.

И правильно делает: если я пойду и одержу верх — он помогал. Вот, беженцев сберёг и мне отдал, корм, постой предоставил. Мятежникам в помощи отказал. Явил верность Государю и присяге. Пожалуй, даже и удел себе побогаче попросит. Обоснованно.

А если я в Луцке сгину, если "братец" победит, то он снова чист: войско пришло, с ножом к горлу... побрали-пограбили... я ж всей душой за тебя, но силов нетути...

Единственно разумная позиция "маленького князя", микрогосударика: присоединиться к победителю. Кто поступал иначе... "потомства не оставил".

А мне что лучше? Тащить его с собой, ставить в строй, жить рядом в лагере, ожидая измены его или его людей? Они, между прочим, тоже человеки. Со своими свободами воли. Как то Владимирское вече, сказавшее князю Давиду: "Выдай...". Или оставить его здесь, в тылу? Предполагая, что при всякой моей неудаче он перекроет здешнюю дорогу?

Он знает, что я знаю, что он знает...

— Пойдём, княже. Воров противу государя надлежит бить всем. Мы, рюриковичи, все заедино. За Государя. Всяких... прикладней, кто корзно зазря носит, давить надобно.

Не хочет. Но после моих слов... для отказа нужен явный аргумент. Ногу сломал, понос одолел, город сгорел...

Ага, а вот и задумчивое выражение на лице, о котором мне доносили. Мелькнуло и снова вежливая улыбка.

— Ну, тогда собираться надо. Гости дорогие, с за стола не гоню, пейте, гуляйте. А мне людишкам указать надобно.

Резаться со мной не будет, но на дорезание явится обязательно.

Он убежал, я за ним — послушать беженцев, да и остальные скоро разошлись.

Ещё затемно двинулись по Горыни дальше от Припяти.

Прежней воли, когда просто шли следом за проводниками, уже нет. Дозоры выдвинули, охранение. Отряды примкнувших сводились всю дорогу, теперь жёстче: кто, с кем, как в колонне место держит, вооружение, кони, командиры...

Два дня топали мирно. Но в Дубровице — перепуганный суздальский боярин, наместник Боголюбского:

— Третьего дня прискакивали. Малым числом. Звали в волю ихнего князя перейти. Стрелы пускали.

— А ты?

— А чего я?! У меня вона: три старика да два сопляка. Ворота закрыть кому — есть. А вот со стен бить...

— А местные?

— А хрен их знает! Вроде бы в церкви клялися... А вот на стены... как-то не...

Топаем по Горыни дальше. Вот так выглядит здешняя война, коллеги. Она не плохая или хорошая, она... санитарно-транспортная. Сумел не угробить своих переходами по заснеженным лесам, речкам, болотам... может, и победишь. Только провести толпу людей и коней без значимых потерь... Я не говорю — вообще без потерь: такое невозможно.

В марше через Степь к Киеву два года назад я потерял дорогой четверть людей и треть лошадей. Там была бесконечная бешеная скачка по открытым продуваемым пространствам. Здесь — лёгкой рысцой по лесным и заметённым. А потери... как бы не такие же.

Горынь сужается. Петляет всё круче, чаще. Уже просто неглубокая канава занесённая "по плечи" снегом. И, углядев устье речушки Вырки, проводники поворачивают на запад.

Иду как слепой. Не я иду — меня ведут.

"Мы туда идём, куда нас ведут.

Мы туда едем, куда нас везут".

А и страшновато мужней бабой на Руси быть. Хотя они, поди, привыкли.

Драгун уже лет семь рисует карты. Но вот для этого региона... а уж ориентиры на местности... под снегом...

Трое возчиков дезертировать вздумали. Вместе с майном, что в санях везли. Хотел, было, Курту скормить. После одумался. Князья и попы кинулись просить за дезертиров. Пошёл народу навстречу, явил милость: запороли. Насмерть.

Обоз сжимается, но быстрее не бежит. Через два дня резкий поворот на юг. Теперь прямо, дня три.

Почему так? "Братец" ждёт нас с юго-востока, от Киева. Можно принять ближе в ту сторону, но я хочу, чтобы у него и его людей сложилось впечатление "окружают!".

Другое же состоит в том, что иные западные князья, кто и хотел бы к нему примкнуть, спешить с этим не будут, пока мой отряд здесь гуляет.

С той стороны тоже это понимают.

На другой день — контакт с противником. Я бы сказал — огневой, но огнестрела здесь нет.

Луки мои хороши. А ребята, хоть и не из первой линии, не драгуны Любима, и уж тем более, не конно-оборотные стрелки Чарджи, но навык имеют.

"Конно-оборотные"? — Выучены на полном скаку оборачиваться, вставая в стременах, и пускать стрелы в догоняющего противника.

Здесь подпустили на полста шагов и принялись в два лука метать стрелы, точно и без остановки. Против моих четверых с двумя проводниками луцких было втрое. Не из мятежных гридней, а из людей боярских. Они кинулись в атаку, да только по нынешнему снегу... медленно. Сначала быстро не подъехать, потом быстро не уехать. У нас — трое раненых — там же тоже стрелки были. У них трое убитых да двое пленных. Сборная солянка: своих подбирать не стали.

"Кто с коня упал, тот к "Зверю" попал".

Начали пленных спрашивать. Один сразу горлом попёр:

— Воры! Разбойники! Мы! Луческие! За своего князя...!

Пришлось уточнить:

— Ты с крипторектальным инфоинициатором никогда не сталкивался?

— А? Чё? А эт чего?

— Это паяльник в заднице.

Э-хе-хе. Лихие девяностые. Кому — дефолт, кому... иное и в других местах.

Пока первый пытался совместить... отсутствующий здесь электропаяльник или его средневековый заменитель с безусловно присутствующей у него частью тела, другой пленник всё представил, вспомнил, что они тут со "Зверем Лютым" общаются. И честно, как на духу... Жаль, знает мало.

На другой день опять стычка, покрупнее и кровавее. Затем ещё одна. Уже правильно организованная лесная засада. Час провозились, пока вынесли. Половина противников, с десяток бойцов — гридни. Сразу чувствуются разница в выучке. А ежели у "братца" сотен пять таких? И куда я лезу?

Я оказался прав: мой обход с севера и некоторые движения Искандера на юге, создали у "братца" и его ближников ощущение "стратегической неопределённости", сомнений в том, откуда будет главный удар. При этом и мы, и бунтовщики кратно преувеличивали силы противника. "У страха глаза велики". Попавшиеся подсылы и пленные врали кто во что горазд. Рассказывая так, как, по их мнению, будет полезно для их здоровья. Разница, пожалуй, в том, что появились беженцы и перебежчики от "братца". С самого начала часть гридней бежала из города и попряталась в здешних лесах. Другие перебежали уже в ходе дорожных стычек.

Говорят, что Луцк стоит на реке Стыре. В 12 в. это неверно: Луцк лежит в реке Стыре.

"Стыренный город". Его у нас, у Государства Русского, "стырили". Не впервой. Мачечич как-то "стырил" Луцк у родственников. "При неизвестных обстоятельствах".

Та двухкилометровая петля, которую рисует здесь речка, в 12 в. — речной плёс, в котором лежат три острова.

Самый восточный, самый маленький и самый крутой — крепость. В 14 в. (в РИ) Гедимин отдаст город сыну Любарту и место назовут Любартова гора. На горке будут строить и перестраивать уже каменные крепости. Но рельеф задаёт характерные свойства. Ни рва, ни вала здесь нет. Высоченные, метров в 8, почти вертикальные обрывы от льда на реке. Поверху по краю поставлены городни метра в два высотой, на них — забороло, выше — двускатная крыша. Воротная башня, странноватой, сужающейся кверху формы — похожа на позднюю, каменную польско-литовскую. Каменная — квадратная. Но контрфорсы придают ей вид сужающейся.

Все нынешние укрепления будут срыты в 1259 г. По приказу одного из тёмников Батыя — Бурундая.

Вход один: с западной стороны мост в окольный город. Мост... Это то место, где Боголюбский в очередной раз проявил своё героизм. А его очередной конь — преданность хозяину. Боголюбский атаковал — конно! — через этот мост ворота крепости. Была жаркая схватка. Под Андреем копьём пробили луку седла.

Как-то мне такая перспектива... получить ладонь-другую острозаточенного в паховую область...

Конь умер, и Андрей похоронил его с почестями где-то здесь, на берегу Стыря, "ради хоробрости его комонской". Надо было узнать у Андрея точное место, съездил бы поклонился. И коню, и мне, и Боголюбскому было бы приятно.

А уж как было бы приятно всем окружающим! Тема для почесать языки:

— Слышь, Зверь Лютый скотину палую поднимает и с ней разговаривает!

— Да ну... с того коника, поди, только костяк и остался.

— Во! И я про то! Костяк, слышь-ка, с ямы поднял да давай выспрашивать. Ну, про мост, стал быть, где тама тесины гнилые, где огорода слабая...

— А... А конь?

— А чё конь? Он же костяк, дышать-то нечем. Так они эдак... мыслию. Голова к голове и давай... ну... лясы точить. А чё ты хочешь? Колдун же. Полуночный.

Глава 718

Мост — высокий: напротив другой остров, "окольный город". Со стороны крепости чуть ниже, и понижается дальше. На западном краю его — береговая стенка метра в два, с широким пляжем под стенами. Стены — такие же, городни с заборолом. Севернее — третий остров. Самый низкий и не укреплённый. Посад. Его в половодье частью заливает. На самом высоком месте церковь с колоколенкой. На колоколенке — я. С князьями и подзорной трубой.

— Ну, братие, князья русские, чего делать будем?

— Ой! Бабы по воду пошли! С коромыслами!

Миша полон восторга: впервые в жизни в руки попала подзорная труба. Смотрит и видит. Вдали как вблизи. Вот, баб разглядывает.

— Хорошенькие?

— Хто? А... Не, не разглядеть, в платках.

— Тю, Миша, добрый муж бабу может разглядеть и сквозь платок, и сквозь одежду. Дай-ка глянуть.

Оп-па. А вот это интересно. Нет, это не про то, что вы сразу подумали, представив средневековых русских горожанок толпой и без одежды. Тут тема куда актуальнее: откуда и куда они идут с коромыслами. Понятно, что по воду, но каким конкретно маршрутом?

— Надобно людей слать, договариваться, мириться. Ибо вся земля русская молит: не погубите. Ибо если начнем войну между собою, поганые станут радоваться и возьмут землю нашу, которую собрали отцы наши и деды трудом великим и храбростью.

Обращение мачехи к Мономаху процитировано близко к тексту. Миссионер хорошо знаком с летописными источниками. Это только благие пожелания или план конкретных действий, "удар в спину"? Ещё дискуссия или скоро преступление?

— Есть два пути избавить "Святую Русь" от поганской напасти. Один — молитвы Господу нашему. Это дело иноческое. Коли ты хочешь этим путём идти, то почему ты во князьях? Прими схиму и вознеси Создателю. Жаркие чаяния свои. И воздастся тебе по молитве твоей.

Молчит, сопит. Но крепок: вежливую улыбочку с лица не спускает.

— А другой?

Два брата, а столь не похожи. У Миши вся душа на лице. Аж рот открыл мудрость вкушать.

— А другой... Другой прост: побить поганых. Так, чтобы они и дорогу на Русь сыскать не могли. А для того стать сильными. Сила в единстве. В едином Государе всея Руси. Люди, отринувшие присягу — уже не люди. Пища. Для мечей наших. Не по злобствованию и не по добрствованию, к ним обращённому, но по целесообразности. Цель — защитить Русь. Способ — изничтожить изменников.

Стоят, терпят. По-разному. Кандальник примерят да взвешивает. Миша в голове крутит: идея-то не нова. Но вот же, Мономах, за ради сохранения мира, изуверов тех, "ослепителей", простил, даже и денег дал.

Мономах не мог "иллюминировать" ни преступников-князей, ни "облагодетельствованного" им Василька, ни преступившего клятву о мире его брата. Братаны же! Родная кровь же! А вот дедушка его, Хромец, прозванный Мудрым, число родных братьев уполовинил. И какой путь лучше?

Миссионер держит улыбочку. Хотя она несколько... утратила живость. Моё предложение насчёт иночества — оскорбление. И — угроза. Просто проглотить такое он не может.

— Однако же, Иване, проливать кровь братскую — Сатану радовать.

— Эт точно. Ярослав убил племянника своего. Повеселил нечистого. Более такого веселия ему сделать не доведётся. Мы помешаем.

— Однако же, Бог только может быть мстителем, и надо возложить на Него отмщение свое.

— Вот именно. И Бог избрал нас. Орудием мести своей. Мечом карающим. Ты, Святополк, чувствуешь себя мечом в руце Вседержителя? Помолись же и возрадуйся.

Молчит. Сопит. И прислушивается. К себе. А вдруг и правда... где-то в теле... клинок вылезает.

— У нас войска — и трёх сотен нет. А там государев полк, да горожане на стены повылезут, да бояре местные к князю своему пришли. В трое-вчетверо. Да ещё и на стенах.

Кандальник насчёт братской любви и миролюбия иллюзий не испытывает. Как его братаны над ним поиздевались — у него на руках написано. За Землю Русскую радеть да слёзы лить — с этим к Мономаху. У нас тут дела конкретные: как бы не побили больно.

— Правильно говоришь. Потому бери людей своих да сделай завалы на въездах на улицы. Заборы да дворы разломайте. Рогатки постройте. Дабы мятежники нас ненароком не застали. Ты, Миша, шли людей своих в дозоры вокруг города. Из моих по паре возьми. На пять вёрст вокруг. А ты, Святополк, сыщи человечка толкового. Чтобы к бунтовщикам сходил и мириться сказал. Передал слова мои о любви, дружбе и к миру неизбывной склонности. И чтоб ему сразу голову не ссекли.

— А ты чего?

— А я поеду-покатаюсь. Охота мне на здешние стенки поближе полюбоваться.

Посад на острове... мусорный. Домишки бедные. Но много новых: когда полк сюда поставили немало народу пришло. Как у тех римских легионов, о которых я уже... Войско получает деньги и тратит. У гражданских — возможность заработать.

Через час, проверив, что работы сдвинулись, дозоры высланы, с Охримом и командой поехал покататься. Забавно было посмотреть, как поп от Миссионера, отчаянно труся, подобрался к западным воротам "окольного города" и принялся орать, поглядывая в лист с моим текстом.

Смысл тот же, что у Владимирского веча в истории Василька: выдайте злодеев. Или отворите ворота. А то будет как во Всеволоже: возьму город приступом, запалю огнем, побегут люди от огня. И я велю иссечь всех.

Я — "Зверь Лютый". Не забыли православные?

Поп орёт, народу на стене много собралось. Потом "особы приближённые к власти" появились. Принялись на попа покрикивать. Но у попа глотка лужёная, за версту слыхать. Начали горожан со стены сгонять. Типа: нечего вражью пропаганду слушать. А те уходить не хотят. Поп разгорячился, грамотку мою за пазуху сунул, кроет уже экспромтом.

Не "экскрементом", как вы подумали, а "экспроматом": матюками пополам со Святым Писанием. Перегавкание человеческое на всю реку.

Стали в него стрелы кидать. Не на убой, а на испуг. Так он на берегу от бочки сломанную крышку нашёл и как щитом прикрывается. Надо такого храбреца к себе в службу брать.

Наконец, зацепили нашего переговорщика. Тут уж мои галопом подскакали, раза три стрельнули, мужика подхватили и утащили.

Дядя от адреналина отойти не может. Все хохочут. Перевязали, напоили, обласкали, похвалили, наградили. Вернулись в лагерь, гридни радостно переглядываются:

— Во, натянули нос луческим!

— Ну что, братия, всем понятно, что толку от разговоров не будет? Поэтому спешно ладить лестницы. Не менее десяти аршин. Ночью — штурм, ночи нынче светлые, не заблудитесь.

Разложил схемку городка, показал. Отряды выдвигаются конно к западному берегу речки в лесок. Там спешиваются. Предусмотреть коновязи и коноводов. Оттуда с лестницами идут по льду к западной стене "окольного города". Стрелами давят защитников, лезут на стены.

Факеншит! Одна мысль о том, как они это делать будут... приводит меня в панику. Натурально. Если в отрядах найдётся хоть десяток, кто прежде всходил на стену города в штурме... уже много. Одна робкая надежда: на сеновалы все лазали. Кто для дела, кто для удовольствия. Все. Вот чем русские принципиально отличаются от половцев.

Оружных — убивать, пленных — гнать из города на лёд. Выйти к мосту в детинец. Дальше — по обстоятельствам.

— Там же государев полк! Они ж нас просто сметут!

— Миша, что ж ты такой нервенный? Нет там государева полка, он в детинце стоит.

— Так долго ли?! Выскочат оттуда! И всех нас пешими порубают.

— Не-а. Не выскочат.

Расклад, конечно... не в нашу пользу. Хоть и не столь худо, как кажется.

Посчитаем.

Моя сотня. Конвойные. Вооружены по стандарту. Были бы там только горожане, хоть четыре сотни, хоть шесть — вообще не о чём. Но выучки для большого воинского боя... для взятия крепости... слабовато.

Гридни княжеские. Десятков семь. Вооружены хорошо. Для конного боя. С выучкой... аналогично. Княжеские дружины невелики, большой бой с сотнями бойцов, да ещё со штурмом... опыта такого почти ни у кого. Одно радует — добровольцы.

Бояре и люди их. Сотни полторы. С вооружением... хуже. И хуже не только с выучкой, но и с дисциплиной. Если запаникуют, то разбегутся как зайцы.

Итого: бойцов сотни три с хвостиком.

У "братца".

Номинально полк пять сотен клинков. Штатное расписание заполнено не было изначально. Сотни четыре. Во время мятежа — некоторых убили, некоторые сбежали. Некоторых посылали в дозоры. С которыми мы сталкивались. И по другим направлениям. По оценке от перебежчиков — в городе две с половиной-три сотни. Стоят в самом детинце.

Сукин сын "братец"! Сделал то, чего не сумел наш ставленник: убрал воев с постоя, перевёл в казармы. В крепости много чего есть: терема, конюшни, амбары... Подвал, здоровущий, каменный, у восточной стены, можно и в 21 в. посмотреть. "Братец" всё это вытряхнул, а гридней поставил. Жить так нельзя, но до весны дотянуть...

К нему прибежали мятежные бояре. Но за два года, как было объявлено, что хоругви собирать не надо, дружины их поуменьшились. Многие из здешних бояр погибли в Киеве во время нашего штурма. Или были захвачены в плен и угнаны ко мне на копку арыков. Сотня бойцов. Так-то мятежников много больше. Но остальные больше языками да рукавами махать.

Сотни четыре-шесть горожан. Которые или сами на стены полезут, или их туда погонят. Бойцы... и по навыку, и по вооружению... очень не очень. Но на стенах, за семьи и дома свои биться будут яро. Или нет. Если, как во Владимире Волынском, скажут "братцу": а пошёл ты.

Вот и считай: то ли их восемь-десять сотен, на стенах, против наших трёх. Миссионер так и считает. То ли их — три, у нас — три, и мы уже в городе. Если местные ворота откроют.

Я? — Я по всякому считаю. Арифметика... Ей же всё равно что считать. Хоть апельсины в бочках братьев Карамазовых, хоть пульки в моей "плевательнице".

Остатки полка и самые ярые мятежные бояре — в детинце. Берегут изменника, или он их с глаз отпускать боится — неважно. При штурме они оттуда выскочат и ударят по нам. На стены полезут или откроют городские ворота, конно вылезут на лёд и там всех моих пешими порубают.

"Выскочат" — через мост. Вот этот. Имени храброго коня Боголюбского.

"Узкое место". "Горлышко". Ну как же не подержаться?

От моста до речного льда метров восемь. Узкая расселина с крутыми обрывами. Наверх не забраться. "Штурм Чертова моста при переходе Суворова через Альпы"? Я что, Александр Васильевич?

Снизу опоры подрубить? С обоих сторон крепостные стены. От детинца — ещё и башня. Пойдёт звук — ударят стрелами. Посылать людей на такое... Вот было бы у меня кило тола... там достаточно пару столбов... Нету.

Но есть мелочь. Стена "окольного города" у моста не замкнута. Ни башни, ни ворот. Понятно: бабы. Местные жительницы спускаются здесь к реке набрать воды. Поэтому с северной стороны от моста в стене пустой промежуток метров в шесть. От него спуск по тропинке к пробитым во льду полыньям. Тропка так себе, конём не пройдёшь. Но баба с коромыслом — вполне.

А поверху гуляет стража и с бабами перешучивается. Нет чтобы помочь бедным женщинам. Нельзя, не по чести: на коромысле только женщина воду несёт.

Разобрались, настропалились. Ждём-с. Темнеет.

Кандальник, командующий штурмовой колонной, повёл людей. Я напутственное слово сказал. Типа:

— Выжечь эту язву злокозненную! Мощным напором! Могучим ударом!

Мда... может и зря. А то они пошли, а я остался. Как-то это... не способствует поднятию духа. Здешние вояки чётко понимают: командир — впереди, на лихом коне. Должен быть. А я за их спинами...

Ладно. Ждём.

Ага. Свист слыхать. Дудки моих на три тона высвистывают. Началось.

Как в Елно свисток применил, так и пошло. Трубы сделать? — Сделали, попробовали. Мои говорят: дудка удобнее. Да и сама меньше и легче.

С той стороны — шум, колокола в "окольном" ударили. Пора!

Крестьянские санки, двое мужиков в драных тулупчиках и в чём-то торчащем в разные стороны на головах, резвенько устремились. К устью той расселины, где мост. Дистанция метров сто пятьдесят. Днём они со стен в нас стрелы кидали. Пришлось поберечься, есть раненые: две обозные лошади.

Дровни пробегают пустое пространство замёрзшей реки, прижимаются под обрыв "окольного". Вправо и набок. Санки послушно встают на ребро. Возчиком у меня Сухан. Лошади от него всё ещё шарахаются. Но когда с вожжами — не перечат.

Всё барахло валится на лёд, я жду окрика сверху, но там нет никого — все побежали на западную стену отражать штурм. Скидываю на снег этот идиотский треух (или малахай?), туда же драный крестьянский тулупчик.

Ну вот, теперь как человек. Передёргиваю плечами. Всё путём — "огрызки" на месте. Откинув выпавшую овчину, осторожно поднимаю свою "оглоблю с яйцами и крылышками".

О-хо-хо... как-то оно будет... первое боевое... Заливает азарт. Руки не дрожат, но уже жарко. Во, и капля на носу. Не то — уже пот, не то — ещё сопли. Сща-сща... столько возился-учился-мучился... сща оно как заработает... Приходится себя одёргивать, чтобы совсем уж в эйфорию... Сошек не хватит: слишком большое возвышение надо. Это ж у меня чисто пехотный, а не зенитный. И — снег. А снегоступов к пулемёту...

Укладываю ствол на бортик саней, пытаюсь пристроить поудобнее, понадёжнее.

Факеншит! "Стрельба с полуприседа" не проходили! Предохранитель — долой, ресивер, магазин — втыкнуть. Целик с мушкой со... совмещаются. Две точки есть. Теперь третья должна появиться — цель. Видно... плоховато. Ночь. Пусть и светлая, но туманная. Вверх пятнадцать, вперёд полста. Это я уже в аршинах считаю.

Ну? Где эти храбрые витязи и славные богатыри? Давайте, ребятки, вылазьте. Сща уполовинивать буду.

Сухан выпряг лошадку, спутал ей ноги. Выпряг — чтобы не дёрнула в процессе. Спутал — чтобы не убежала далеко. Осторожно проходит под самым обрывом и втыкает в снег два колышка с красной лентой. Обозначил полынью.

Над головой из города шум всё сильнее. Орут уже массово. Колокола трезвонят муторно. Что-то горит.

Удивительно. В такую погоду запалить костёр... очень не просто. А в жилом месте чуть что — пожары.

Чуть не пропустил. Ворота в башне стали открываться. Открылись. Там какая-то команда. И неспешной рысью по двое выезжает конница мятежников. Хорошо ребят выучили. И равнение, и дистанцию — держат.

Мост метров тридцать длиной. Когда первые доехали до правого от меня конца, я нажал пуск.

И — ничего.

Итить...

Вот это был момент! Обделаться не успел исключительно по физике — из-за жидкостного характера процесса. Пневматика оказалась быстрее гидравлики. Парня, ехавшего во втором ряду с моей стороны вдруг швырнуло на соседа.

"Тихая смерть". Меня не видно и не слышно. Темновато. "Поливалка" стрекочет негромко. Конница, рысью, на мосту, в шлемах с меховыми "прилбицами"...

Две длинные очереди. С переключением ресивера и магазина. Надо переделать — отвлекает. От столь увлекательного занятия — массового истребления безответных врагов.

Две очереди выкосили колонну на мосту. Кони и люди снесли перила и рушились с высоты на лёд.

А они едут и едут, скачут и скачут! Визжат и вопят.

Сам мост и лёд под ним завалены телами, ползущими и издающими. Разное уместное.

Всё залито кровью. И прочими лошадино-человеческими жидкостями. Не так густо как в Мологе, но объём больше. И ещё и вытекает.

Наверное, так выглядел этот мост, когда Боголюбский здесь в атаку ходил. Полужидкая свалка.

Несколько человек прорвались в "окольный город", но, судя по звукам, мои уже перелезли стену и рубятся всё ближе.

Я снёс человек... ну двадцать, максимум. Но построенная там, за воротами крепости конная колонна не может ни повернуть, ни проехать вперёд. Какой-то умник командует, на мост выскакивают несколько спешившихся бойцов и принимаются лихорадочно, скользя на мокром, сбрасывать с моста туши. Конские. Потом и человеческие. Вот уже и раненые полетели. Вопя от страха.

Я не прислушиваюсь — я бегу. Вслед за Суханом по той бабьей тропке. И как они тут с коромыслами ухитряются? Чуть-чуть не нае... перильца бы хоть поставили, придурки. Задыхаясь под грузом "оглобли", выскакиваю наверх.

Красота! Не все придурки на стены убежали: Сухану ещё две звёздочки на фюзеляж. Промежуток в стене раза в два шире самого моста. И я укладываюсь на землю сбоку. Нахваливая себя за сошки — какой я молодец! И злобно ругая себя же за пистолетную рукоятку: идиот! Ты же видел! Ты же сам на пуляльбище понял...!

Да. Но руки — не дошли.

Спешенные мосто-чистильщики бегут назад к своим коням, колонна выравнивается, начинает двигаться... и я, пользуясь своим чуть боковым положением, выкашиваю её вдоль. Снова остановка движения. Опять вопли, ржание, бьющиеся кони, валящиеся под копыта и с моста люди.

"А я парень стреляный, воплям не поверил я.

И по камню-камушку длинно засадил".

Башня над воротами облицована камнем. Известняк какой-то. Короткая очередь, и эта облицовка каменным крошевом, с треском и пылью рушится на головы застрявших в воротах. Чувство — будто трус пришёл. Не тот трус, о котором вы подумали, а в смысле: землетрясение. Но и ваш трус — тоже пришёл. Ко многим. Они там толпятся, и я, пользуясь открытыми воротами, укладываю туда, уже внутрь башни, последний рожок.

Ну вот. Теперь придётся и сабелькой помахать. Если найду. Так-то у меня палаш, Сухан подал. А следом с той же тропинки появляется красный на всю голову... виноват — на всё лицо Охрим. Со своим стандартным для подобных ситуаций приветствием:

— Ну... ты... ля... вооще..

Как и предполагалось, после того, как я начал стрелять — это не видно по мне, но видно и слышно по противнику, Охрим с телохранителями и коневодами кинулся сюда. Так-то тут свободно не поскачешь. Всё просматривается да простреливается со стен, но когда "кровь полилась ручьём", стражи на стенах... отвлеклись.

Подскочили к началу тропки — а для кого мы разметку у полыней (или правильнее во множественном — полыньёв?) устанавливали? И пешком вверх.

— Тю. Эт только начало. Башню надо занять. А то ворота закроют и будем мы на этом мосту... как тот конь Боголюбского.

Они бы закрыли ворота. Но проём завален тушами коней. Они бы нас сверху расстреляли, но по ровному мы бегаем быстрее, чем они по лестницам.

Нижний этаж заняли, выше хода нет. И на ту сторону, внутрь крепости... какие-то бешеные. Скачут туда-сюда.

Башню вычистили. Всё-таки, "рукавница" — мощная штука. Даже в варианте с уменьшенной мощностью. Высунешь за угол и пук-пук. Или попадёшь, или так испугаются.

Тут в башню набежали мои гридни из штурмового отряда.

Стрелки бегом-бегом на стену. "Мне сверху видно всё. Ты так и знай". Прямо впереди перед церковью Иоанна Крестителя собралась конная толпа, построилась. И сработали полсотни моих лучников. Через три секунды — второй залп. Ещё через четыре — третий. А там уже валят туровские и витебские. Слева, у дальней стены, княжеский терем. Там "братец" и особо закоренелые отбиваются. А ещё левее — конюшни и казармы. Вот туда и ору:

— Я! Князь Иван! Воевода Всеволжский! Зверь Лютый! Кто жить хочет — кидай сброю! Кому охота к дьяволу на вилы — выходи вперёд! Всех побью! Упрошу Сатану сковородки жарче греть! Выходи на бой! В преисподней ждут не дождутся!

Ну и прочую хрень, обладающую, по моему скромному мнению, некоторой актуальностью в текущей ситуации.

Которые в конюшнях начали сдаваться. А их не рубят! Разоружают, вяжут, на колени вдоль стены ставят. У меня ж конвойные — они этого удовольствия уже на Двинце до несхочу наелись. Им лишний раз бедолаге руку вывернуть или в морду стукнуть — причина нужна. Гонора: вот я какой сильный! — уже нет.

Кто-то из пленных меня в лицо знает, кричит:

— Княже! Господине! Вот он я, Вася! Я же не злобЕ, я ж для спасения имения государева! Христом богом клянусь!

— Разберёмся.

Была у меня мечта. Что "братца" в этом деле как-нибудь... прирежут, придавят, с моста вниз головой об лёд... Не-а. Живой и невредимый. Вылезает на крыльцо.

— Поди сюда, князь Иван, меч мой прими.

Да уж... выживальщик. В Киеве выжил и здесь уцелел.

Кивнул гридню из своих, тот подошёл меч взять.

— Что ты быдло своё ко мне посылаешь?! Я князь роженый! Прямой от семени Мономаха! Мне со смердами твоими ручкаться невместно!

— Охрим. Четверо. Разом. По крыльцу.

Свита "братца" ещё с мечами стоит — бой не кончен.

— Э-э-э...

— В кого попадут.

Там сперва не поняли. Потом посыпались. Кто назад, кто вперёд, кто в стороны.

Выживальщик, однако. Высокой пробы. Выкарабкался из-под застреленного боярина. Подал моему бойцу меч.

— Оную персону ободрать. Взять в узы. В поруб. Сторожить. Побежит — рубить.

Дальше... обычная фигня. С осложнениями.

Коллеги мои про такое... не очень. Если по простому: разгребание дерьма. Своего, союзного и вражеского.

Плохо. Плохо то, что не тотально. Всех убивать-резать — понятно. Никого не трогать — тоже понятно. А вот "пропустить через грохот, отделить избоину"... тяжко и трудоёмко. Да ещё и нормальной команды нет. Понятно, что дорогой я к людям присматривался, разговаривал, но... есть сомнения. В чём сомнений нет: будут грабить. Русские гридни, что княжеские, что боярские... "Охулку на руку не кладут" — кладут чужое.

Ладно, хотули — после. Сперва казна. Имение княжеское. Ну, и боярское, и церковное. Всё, взятое в крепости — в кучи.

— О, Святополк! Эк тебя по оплечью... Ты б поберёгся.

— На службе Государя Русскаго живот свой сильно беречь — ворогов тешить.

Мда... Грамотный мужчина с умением чётко формулировать. Поэтому Остомысл его по делам разговорным посылал?

— У тебя плотники есть? Надобно виселицу построить. На три персоны.

— В-виселицу? На... на три?

Напомню: на "Святой Руси" не вешают. По экономическим соображениям. Верёвка, столбы... дорого это. Проще ссечь голову. Мечом или топором.

Вот и улыбочку снесло. Он, кажись, под "тремя персонами" понимает трёх князей, кто со мной пришёл.

— Есть среди бунтовщиков деятели, коим надлежит организовать встречу. С Господом. Наибыстрейшую. Вон там, перед папертью пусть поставят.

Ванька-вешатель? Что ж, компания с такими прозвищами у меня не худая. Неоднозначная, но, безусловно, все за Россию радетели. Столыпин, Муравьёв, Александр II... "Ванькин галстук" по типу Столыпинского? — Не, сперва надо просто галстуки организовать, туземцы такую деталь мужского туалета ("туалет" — не то, что вы сразу представили) не знают.

Вставало солнце. Серый сумрачный рассвет в наполненном морозным паром воздухе. В "окольном городе" выли бабы, в детинце стояли на коленях мрачные мужики. С вывернутыми за спину руками, частью в белье, частью битые.

Похоже, как когда-то на Волчанке.

Похоже. Да я не тот. В спутниках своих. В одежде и теле. Главное — в мозгах и душе. Своих. Двадцатьперовековых. Всё более становящимися двенадцативековыми.

Это хорошо или плохо? — Кому как. Мне? — Мне больно, противно, страшно. Страшно ощущать себя действующим экспонатом из музея русского средневековья. Необходимо. Уже не для выживания своего. Для уничтожения. Вот этого всего, музейно-экспонатного. Пусть они, экспонаты, там, в витринах под стеклом. В жизни — не надобны.

— Братия, князья русские. Славная господа боярская. Воины храбрые, люди добрые. Государь наш, посылая меня, дал мне грамотку золотую. Вот она. Сим повелевает Государь творить суд и расправу именем его. Всякое слово и дело моё есть слово и дело Государя нашего.

Стою на крыльце св. Иоанна, толпа заполнила площадь. Мои гридни, чужие, пленные. И местные. Уже как-то... шевелятся, не умирают. Даст бог, и не умрут. А расскажут другим таким же. Народу русскому.

— Властью данной мне Государем объявляю суд над зачинщиками мятежа, над изменниками присяге. И первый из злодеев — князь Ярослав Изяславич.

Трое других князей сидят рядком на лавке сбоку. Хорошо, что сидят. Публичный суд над русским князем — дело редчайшее. Так когда-то Мономах с другими судил Давида Игоревича, "ослеплятеля". Сидя с ним на одном ковре. Так, через полвека, будут судить галицких князей, выкупившие их из мадьярского плена и приговорившие к повешению, галицкие бояре.

Миша потрясённо смотрит на меня, открыв рот. Такое увидеть... ну эт вооще! Города на копьё берут куда чаще, чем князей судят!

Кандальник хмуро рассматривает свои руки в рукавицах. Его в кандалы сунули без суда. Преступно. Если "братца" осудят, то и обидчикам Глебовичам такое пройти придётся. По правде. Не по прежней, где князь отвечает по делам только своим уделом. А по новой, государевой. По которой тех злодеев, как его когда-то, в оковы закуют да в пустой двор под дождь да снег кинут.

Весело посматривает по сторонам Миссионер. Всё закономерно, предсказуемо. Да, "братец" накосячил. Сбежал от Государя, поднял мятеж, куча народу побита. Вон, под мостом мертвяки в три ряда лежат и ещё прибавляется: выкидывают и из города, и из крепости. После отвезут куда-нибудь, отпоют и закопают.

Луцк у "братца" отберут. Чего-нибудь другое дадут. Бужск, там, или Дорогобуж. Ещё и деньжат, поди, подкинут. Как Мономах с братанами тому Давиду-"ослеплятелю".

Бедные русские князья. Они, как и все нормальные люди, прогнозируют по своему опыту. По опыту соседей и предков. По прежнему, по известному. Не видят, не понимают, что к ним в Русь, в их княжеский круг впёрлось попандопуло.

Удивительно: вот же расстрелянные из пулемёта под мостом! — Да, это интересно, странно, тревожно. Не порубленные, не проколотые, не стрелами пострелянные. Дырки входные маленькие — едва палец войдёт, а в выходные — кулак влезет. Будто зверь какой, вроде медведя или вот этого... князь-волка, рвал. Волшба какая-то. Надо вызнать поподробнее.

А то, что человек, создавший такую нездешнюю сущность — сам по себе не от мира сего, что он думает иначе, что он "Зверь Лютый"... домыслить не могут.

— Ярослав Изяславич. За тайный побег твой из Боголюбово, за обман Государя, лишаю тебя княжеского достоинства. Ты более не князь русский. Снимите с него корзно.

Оп-па.

А вот этого никто представить не мог. Не бывало никогда такого! Князя можно лишить жизни, свободы, зрения, но нельзя лишить рюриковизны!

Увы-увы. Уже два года "князь русский" не семейство, а сословие.

Да, в него вписывают по роду. Но раз вписывают, то и выписать можно.

* * *

" — Заяц? Придёшь завтра утром, я тебя на завтрак съем. Записываю.

— А я не приду!

— Тогда вычёркиваю".

Вычеркиваю. "Братца". Из списка русских князей.

* * *

"Братец" потрясён не менее остальных, покорно переносит совлечение с плеч прежде наброшенного корзна. Потом взрывается, пытается что-то кричать, брызжет слюнями. Охрана, по моему жесту, проводит успокоительную процедуру. По почкам.

— Другое. Ты, прикладень Ярослав, подговорил людей здешних на мятеж противу Государя. По прямому слову твоему убит наместник Государя, твой племянник князь Святослав.

— Он приблуда! Ублюдок! Как и ты сам!

Крепок дядя. В поясе. Брюхат. С одного раза не прошибить. А с двух?

— Святослав Мстиславович, сын брата твоего, рюрикович. Русский князь, Государем установленный. Действие твоё есть злодеяние многократное. И наказуемо может быть лишь одним. Смертью. Через повешение. Решение объявлено. Привести в исполнение немедленно.

Вот тут ахнули. Растерялись все. И князья, на которых я поглядываю, и толпа, и осужденный. И даже охрана. Хотя я им намекал.

Э-эх, был бы со мной Ноготок... куда как всё проще было бы. Я уже зарекался ходить по "Святой Руси" без пулемёта? — С личным палачом — аналогично.

Единственный, кто не растерялся — Курт. Поскольку ему любые разновидности обезьян, с любой родословной — пофиг. Сидя у меня за креслом, он поглядывал на толпу. И, уловив изменение эмоций, вылез. Постоял, разглядывая собравшихся своими жёлтыми глазами. И негромко рыкнул в полную людей площадь.

Не буду приводить статистические оценки эффективности воздействия. Типа: у стольких сердечко остановилось, у стольких наоборот, вдруг заработало... не-сердечко.

Охрана "братца" очухалась. Встряхнули головами и потащили "объект" к новостройке. К "воротам да с перекладиной". "Братец" пытался вырываться. Но... это ж конвойные, в этой части у них опыт имеется.

— Иване! Стой! Он же князь! Он же рюрикович! Его ж нельзя!

— Ты прослушал, Святополк. Это — уже не князь. Это — прикладень. По сословной системе Святой Руси — пролетарий. Вор, попавшийся на воровстве противу Государя. Мерзость перед ликом Господним.

Ребята почти всё сделали правильно. Всё-таки, кое-какой практический опыт они на Двинце получили. Притащили, поставили на лавку, накинули петлю... Не учли вздорности и грузности "братца": он, толкаясь и пинаясь сбил их с лавки. И саму лавку. И повис. Дёргаясь в петле.

"Танец висельника".

Недолго. Минуты три.

В звенящей тишине шёпот:

— Зверь. Зверь Лютый. Княжья смерть.

— Да, Святополк. По счастью, мы с тобой на одной стороне. На стороне Руси и Государя.

Он не контролировал себя. Впервые я видел его в ужасе, совершенно бледным, с дрожащими руками и губами, с которых, независимо от желания, сорвались мои прозвища.

Да уж. Народ у нас... припечатает. Ты ещё сам не знаешь, что и как делать будешь. А тебя уже поименовали. Остаётся только следовать мудрости народной.

Нет, присутствующих князей я вешать не буду. По корзням — хватит. Дадим дорогу и "меньшой братии". В смысле: из следующих сословий.

— Другой злодей, особенно воровавший противу Руси Святой. Ростовский боярин Матей Шибутович. Полковник государева полка. Изменил присяге Государю. Принял присягу воровскую. Выдал верных присяге воев злодеям. Отчего те и погибли. Сам, рукой своей, убил двоих, кто мятежу пытались препятствовать...

Я не зря общался с перебежчиками прежде и с пленными нынче. Все эпизоды пересказывать не буду. Список длинный, есть и сомнительные. Сказанного достаточно.

— За измену Родине — повесить. Приговор привести в исполнение немедленно.

Матей, стоя на коленях на снегу, орёт:

— Не виноват я! Сатана соблазнил! Бес попутал! Вот он (машет головой в сторону висящего тела)! Прельщал! Улещивал! Слаб я! Но искуплю! Трудами своими!

Этот прекращает суетится, едва петлю накидывают. На цыпочки становится. Пытаясь высказать какие-то волшебные слова, чтобы... ну...

Мда... опыт у парней есть, но мало. Отступая не глядя, один из вешателей промахивается мимо края лавки, валится на уже повешенного "братца". Тот, отклонённый подобно маятнику, качается назад. И своей мёртвой, но не ставшей от этого менее инерционной массой толкает лавку. Истошный крик полковника переходит в хрип. И резко обрывается. Позвонки сломались.

Люди вокруг смотрят на меня с ужасом. Одни — впечатлённые содеянным. Другие от понимания: на виселице три места. Кто будет третьим? Иные же истерично-радостно. Вот мы какие! Вот чего мы можем!

А вот спокойных, вдумчивых, даже и скучающих взглядов — нет. Плохо. Профессионалов — нет. Эмоции правят бал.

Впрочем, для того публичная казнь и задумывается.

Ваня, нашёл позитивное? — Переходи к третьему отделению.

— Поп Василий. Пресвитер церкви святого Иоанна Крестителя.

Попа вытаскивают из церкви за моей спиной. Шустро спускают по крутым ступенькам каменной лестницы и ставят, как и предыдущих, на колени в снег. Поп сразу вспоминает, что "важнейшим из искусств для нас является кино". И начинает его "крутить". Не как "волшебник из голубого вертолёта", но тоже бесплатно.

Эмоционален, обличителен, пафосен. Языком владеет. Пока точный тычок охранника не заставляет прикусить.

В толпе слышны плач и крики. Масса народа, прежде отодвинувшаяся от крыльца, от места вынесения и исполнения смертных приговоров, теперь посунулась вперёд. Я слышу, как Охрим на верхней площадке лестницы, командует своим стрелкам:

— Стрелы. Наложь.

Что ж, я не против народного возмущения. "Голову хорошо рубить когда она поднята". В первых рядах будут наиболее горячие. Всех мятежников так не выявить, но уполовинить полезно.

— Ты, поп, приносил клятву верности Государю нашему. Как и все священнослужители в Святой Руси. Крест целовал. И своё крестоцелование порушил. Ты принимал клятвы изменнические воровскому князю. Ты окормлял злодеев, благословлял воров на дела воровские. Ты виноват трижды. Как человек, свершивший дела злодейские. Как пастырь, поведший паству свою по пути гибельному. И как сосуд благодати божьей, осквернивший частицу дара Его, бывшую в тебе.

Все слышали? Церковникам — три вины. Чимахай это чётко установил.

— Посему приговариваю тебя, попа Василия, к повешению. Немедля.

Выдохлись. Все выдохлись. В толпе просто скулёж. Гридни, по большей части, смотрят тупо. А как там мои князья? — А так же, они тоже человеки. С прошлого вечера обход, штурм, бой...

Х-ха. А Миссионер смотрит напряжённо. Улыбочки доброй нет, но взгляд вполне. Что-то он соображает. Прикидывает, планирует.

Вот только на третий раз у моих палачей получилось правильно.

Попа поставили. Нет, не "на попа", а на лавку. Отошли-посмотрели. Стоит. Губы шевелятся. Молится, наверное. Один подошёл, лавку сапогом пнул. Народ ахнул. Негромко. Скорее даже облегчённо: "кино" закончилось.

Что ж, последние титры:

— Идите, люди добрые, по домам, господа славьте, дела свои делайте. Кто в воровстве не участник — тому вовсе ничего. Остальным — по делам их. Вешать никого не хочу. Коли более крови не будет — и не стану. Идите.

Толпа рассасывается, командиры посылают гридней по службе. Миша, встряхнув кудрями и выбросив из головы только что произошедшее, убегает. Кандальник подзывает своего конюшего и негромко втолковывает:

— Видел? Понял? У кого из наших чего из грабленного сыщется — рядом болтаться будет. И ты тоже.

А ко мне подходит Миссионер.

— Да уж. Уделал ты местных. Удивил-удивил. Попа. Боярина ростовского из самых родовитых. И князя. Как шавок бездомных... Но я не об том. Сыскался тут человечек один. Знакомец мой. По Галичу. Вот он сказывает, что в там ныне...

Кубло. Боже мой, какое кубло! Но есть шанс поспеть.

Я уже восхищался интуицией Боголюбского? — во-от.

Но это уже другая история.

Конец сто сороковой части

copyright v.beryk 2012-2023

v.beryk@gmail.com