Широка страна моя родная (Точка перехода-2)

— Оружие на землю!

Аккуратно поставил АПБ на предохранитель и опустил возле своих ног. Подбежавший старший наряда попытался взять у меня из рук удостоверение, но я не позволил.

— Читайте так, сержант.

Тот подсветил фонарём и козырнул!

— Извините, товарищ майор, разрешение на ношение оружия можно посмотреть?

— Пожалуйста!

Сержант подобрал пистолет, понюхал ствол, сверил номер с номером в разрешении и вернул оружие мне.

— А с этими что?

— Да кулаки у пацанов чесались. Докопались, что мы с девушкой по их территории ходим. Молодёжь, кровь бурлит! У троих в карманах ножи оказались. Отобрал, чтобы случайно не поранились, и положил 'героев' мордой в пыль подумать о том, как нехорошо задираться с незнакомыми людьми.

Сержант засмеялся.

— Ну, сейчас мы у них ещё документы проверим, перепишем адреса и фамилии, поговорим с ними о том, чья здесь территория... Можете идти, товарищ майор!

Я козырнул в ответ и потянул за собой Людмилу, но та высвободила руку, подошла к лежащему на животе главарю и... лупанула ему носком туфельки между ног, раздвинутых на ширину плеч.

— От этого ещё никто не умирал! — прокомментировала она сдавленный вопль парня.

— Извините сержант! — засмеялся, я вслед за нарядом, оттаскивая в сторону сердитую подружку. — Этот имел неосторожность намекнуть на то, что ещё ни одна девушка не умирала от того, что её кто-то... гм... Ну, вы поняли...

— Так они её изнасиловать хотели? — встрепенулся старший наряда.

— Да нет. Я же говорю — у них просто кулаки чесались. А этот в перепалке ляпнул, что куда больший мастер в постельных делах, чем я, и предложил ей разнообразить свой сексуальный опыт. И всё. Просто предложил.

Заскочить в магазин за бутылкой какой-то настойки мы всё-таки успели, и, влив в трясущуюся от спадающего нервного напряжения девушку целый стакан напитка, я отправил её спать.

Советск, 36 год, 13 июля, среда, 25:50

Утром я Людмилу на работу не отпустил, а позвонив Тариэлу Вагановичу, соврал про то, что нас с ней вызывают на допрос по поводу вчерашнего вечернего нападения. Вместо этого она помогла забросить в 'буханку' мои немногочисленные вещи, нагрузившись которыми я ещё четыре дня назад без чьей-либо помощи рысачил по холмам вблизи Лаборатории ? 1. На машине мы и отправились на вокзал. Пораньше ещё и для того, чтобы не пересечься с Ларисой, которая сегодня должна была заступать на суточное дежурство. Пусть это останется для нас обоих кратким приятным эпизодом, не повлёкшим никакого продолжения.

С моей любимой приехали только Дед и Семён Маркович, за которыми Воздвиженский прислал отдельную машину. А мы впятером — охрана, я, Наташа и Людка — завалив 'буханку' Натальиным багажом, двинулись заселять выделенную нам квартиру.

К Людмиле жена отнеслась весьма настороженно. Вот тебе и 'неревнивая'! Но я, пока мужики перетаскивали в квартиру наши баулы, взятые с 'Удачи', успел рассказать ей историю девушки, и Наташа облегчённо вздохнула.

— А я-то уже чёрт знает что себе нафантазировала! Ты бы хоть рассказал, что у вас тут происходило!

— Чуть позже, счастье моё! Чуть позже! Как я по тебе соскучился!

Чего ржёте-то? Небось про побочный эффект вспомнили?! А просто поверить в то, что я люблю свою жену и по-человечески скучаю без неё — слабо?

Чёрный передал, что нас с Наташей ждут в СГБ после полудня, и мы с ней и Людмилой остались разбирать привезённые вещи.

Квартирка оказалась достаточно просторной и при этом уютной. Мебель лишь самая необходимая: пара диванов в раздельных комнатах, шкафы для одежды, письменный стол в комнатке поменьше и обеденный в большой. Буфет, кресло, простые деревянные стулья. Почти во всю длину квартиры — лоджия шириной метра полтора с выходами из большой комнаты и с кухни. На неё можно будет выносить стол и устраивать ужины на свежем воздухе. Действительно свежем, поскольку автотранспортом Советск не богат, а улицы и дворы засажены деревьями. Кухня спартанская: столик, угловой диванчик, две табуретки, обитые плотной тканью, газовая плита, мойка, разделочный стол и три шкафчика. В одном из шкафчиков — несколько тарелок и чайных чашек на проволочной сушке для посуды, а в ящике стола — разнобойные ложки-вилки. За распашными дверцами шкафчика — несколько разнокалиберных чугунных сковородок и видавших виды эмалированных и алюминиевых кастрюль. От предыдущих жильцов остался источенный до предела тупой кухонный нож.

Ванная и туалет раздельные. В ванной приютилась древняя по конструкции, но довольно свежая по дате изготовления стиральная машина-бочка. Забыли, небось, такие? Выпускают их здесь на заводе бытовой техники в Уране!

— Да уж! Не наша 'Голубая мечта' в Порто-Франко! — резюмировала Наташа. — Но и не моя кровать в общежитии ВИИЯ. Так что жить можно!

Пока девушки возились с влажной уборкой, я переоделся из камуфляжа в летний костюм и сбегал за продуктами в магазин, расположенный через дом. Кроме того, что можно было сжевать без приготовления, купил кусок нежирной свинины и замороженную курицу в полиэтиленовой упаковке с надписью 'Золотое яичко'. Производство — город Золотое. Заодно — три десятка яиц в лотке из серой прессованной бумаги. На удивление, были в наличие свежая картошка и овощи: огурцы, помидоры, редиска, разные травки. А ещё — бочковой квас! Сейчас сбегаю домой за какой-нибудь тарой, и мы окрошечку сварганим!

Пока я возился на кухне с то ли поздним завтраком, то ли ранним обедом, девушки успели закончить с уборкой и распихиванием вещей по шкафам. А поскольку, как говорил кот Матроскин, совместный труд для моей пользы объединяет, на мой зов к столу они явились вместе, улыбающиеся и мило щебечущие. Причём, Люда — в одном из Натальиных платьиц, прихваченных ещё из Москвы. Ничего, что оно было Людмиле великовато, она уже знала, где и сколько ушьёт, чтобы всё стало впору.

После еды мы усадили свою гостью за компьютер, который ей супруга уже продемонстрировала, смотреть 'Человека с бульвара Капуцинов'. В наушниках, разумеется, поскольку 'через эти динамички ты всё равно ничего толком не услышишь', а сами отправились... Вы правильно догадались. Официально это называется 'поговорить на семейные темы'.

Разумеется, пришлось рассказать моей любимой, и откуда свеженький шрам на лопатке, и что вообще вытворял её супруг в дни разлуки. Разумеется, упустив эпизод с чудо-чаем горничной Ларисы. А она — о скучной жизни в Магнитке и приключениях экипажей судов, оставленных нами почти в устье Студёной. Рассказывали всё это друг другу в перерыве между более приятными занятиями... И к тому моменту, когда Люда принялась хохотать над стонущим с кляпом во рту пастором, мы уже выглядели чинно (если не считать Наташиного выражения лица сытой кошки), были прилично одеты и готовы к выезду в СГБ.

После краткого разговора с Наташей, Воздвиженский попросил её подождать меня в приёмной.

— Жалуются на тебя, Николай!

— Анатолий с Андреем, что ли?

— Если бы! Прокуратура! Вот, с утра принесли мне бумагу с требованием разрешить твой арест. Пишут, что ты, пользуясь служебным положением и угрожая оружием, напал на прохожих, одного из них избил, а остальным грозился убийством. И лишь прибывший милицейский наряд сумел пресечь это безобразие. Но ты, воспользовавшись удостоверением сотрудника СГБ, отказался подчиняться задержанию и убыл в неизвестном направлении вместе с девушкой, взятой тобой в заложницы. Что скажешь?

— Я вам, товарищ генерал, даже могу назвать фамилию человека, подписавшего это писюльку. Шнеке, верно?

— Хм... И где же вы успели с ним пересечься?

— Не поверите, Максим Георгиевич, но я его никогда в глаза не видел.

История Людмилы вызвала сочувствие генерала.

— Это ты правильно поступил, что девчушку спрятал! А жена как к ней отнеслась?

— Вроде бы нашли общий язык.

— В общем, подашь на неё заявку на перевод в санчасть Лаборатории ? 1. А я прикрою тебя от этого 'Улитки'.

— Кого?

— Шнеке. Его фамилия с немецкого переводится как 'Улитка', хотя, как ты верно подметил, он внешне больше на слизняка похож. Были на него материалы, которым следовало бы дать ход... Но учти: ещё раз узнаю, что ты на улицу высунулся без охраны, голову сниму! По крайней мере, до тех пор, пока на связь с Большой Землёй не выйдешь, никаких кино, посиделок в ресторанах, и прогулок под луной!

— Блин, а мы сегодня вечером договорились с Иваном Андреевичем, Семёном Марковичем, Строковым, Толиком и Андреем посидеть где-нибудь.

— Если с Толиком и Андреем, то сидите на здоровье. Но без них — ни-ни! Ни ты, ни супруга! Даже в магазин! И девицу эту не выпускай из дому одну, если не хочешь узнать, что она скоропостижно стала фрау Шнеке.

Вечером мы действительно устроили посиделку в небольшой частной забегаловке неподалёку от моего дома. По названию заведеньица, 'Баку', было ясно, кто по национальности его хозяин и какой кухней в нём кормят. Не 'Рогач' Арама, конечно, но близко по качеству блюд. И подбор напитков соответствующий: натуральные виноградные вина, коньяк, чача.

Мужчины подзаряжались крепкими напитками, дамы весь вечер тянули красное полусладкое. Причём, Наташа даже не одолела полбокала, уже поверив, что начинаются нелёгкие месяцы беременности. Ели, пили, рассказывали... Мы с Чёрным, Серым и Строковым — о наших боевых приключениях, жена, Дед и Райзман — об их встречах в Магнитке. Вспомнили, как драпали от тайфуна, про бой на острове Тонком. Помянули погибшего в нём парня с Анадыря и Носова, убитого по приказу Сквирчевского. Наташа призналась, как ей было страшно во время первой нашей схватки с дорожными бандитами по дороге из Нойехафена, Райзман поведал о позапрошлогодней битве с чеченцами под Береговым. А Людмила лишь удивлённо хлопала глазами и переводила взгляд с одного рассказчика на другого. Пожалуй, за этот вечер она наслушалась столько удивительных историй, сколько за всю свою жизнь не слышала.

— Не тушуйся, сестрёнка, скоро и для тебя начнётся интересная жизнь! — приобнял я девушку. — Одобрил генерал твой перевод в Лабораторию ? 1. Послезавтра туда вместе едем! На передовую борьбы за лучшее будущее Советской Республики. Только мы с Наташей на время, а ты — на постоянную работу! Все женихи, переходящие 'Стену', твои, поскольку именно ты их и будешь встречать.

— Что, уже послезавтра будете пробовать связаться? — встрепенулся Чёрный.

— Не знаю. Если у Васенко всё готово, то да. Да и не сразу всё может получиться: техника-то по здешнему летоисчислению шестнадцать лет бездействовала, а по тамошнему — и того больше!

Лаборатория ? 1, 36 год, 15 июля, пятница, 15:20

Всё прошло нормально! Аж от сердца отлегло.

Наутро мы сопроводили Людмилу в госпиталь, где она уволилась, получила расчёт и трудовую книжку со второй записью в ней: 'Уволена переводом в МСЧ ? 011. Приказ ? 07.215 от 14.07.36'. После этого побегали по магазинам, закупая вещи первой необходимости для девушки, а когда сопроводили её домой, поехали в УВД получать Наташин паспорт. Да и мне в мой наконец-то поставили печать о прописке. Оттуда — прямиком на службу. Ну а вечером занялись сбором вещей, которые нам понадобятся в закрытом городке. Дело могло затянуться на несколько дней, и нужно быть готовыми прожить их в нормальных условиях.

До Лаборатории добирались на 'уазике'. Не таком, как был у меня, навороченном, от итальянской фирмы 'Марторелли', а на 'классическом' армейском, с брезентовым верхом, сиденьями, обшитыми 'шкурой пожилого дермантина' (в смысле — с потёртой, растрескавшейся от старости обшивкой) и бензиновым карбюраторным движком. Тесновато, жарковато впятером, но часок можно потерпеть.

Наконец-то я смог спокойно посмотреть на места своей боевой славы без прикидок, куда сыпаться с брони в случае обстрела или откуда удобнее гранаты бросать. Поржали с мужиками, рассказывая, как Симоненко задержали на три часа пустышками — ничем не подтверждёнными транспарантами 'Осторожно, мины!'. Показали девушкам обгорелое пятно от сожжённого мной грузовика перед мостиком. На самом мосту возились строители, расчищая полотно для демонтажа подорванных балок.

Ещё два чёрных пятна на месте сгоревших 'Градов', несколько воронок от миномётных мин. А сам объезд дорожники уже успели благоустроить, даже полный привод врубать не пришлось при форсировании овражка с ручейком. Следом и до артпозиции с пятнами вытоптанной травы добрались...

А в четырёх километрах — первый КПП, где у нас проверили предписания и документы. В обе стороны от дороги за ближайшие холмы тянется 'колючка', на которой через равные промежутки висят предупреждающие знаки 'Проход и проезд запрещён' и уже знакомые 'Осторожно, мины!'. Вдоль дороги и примкнувшей к ней практически вплотную 'железки' — тоже колючая проволока с теми же табличками.

Ещё один КПП. Теперь уже с дзотами по бокам от дороги. Вдоль очередного ряда колючей проволоки протоптаны тропинки. То ли для обхода охраняемой территории, то ли для смены дежурных в дзотах, парочка которых угадывается на склонах холмов в отдалении.

Долина здесь сужается, её прикрывают довольно крутые горы, образуя ограниченный скалами угол. А впереди уже солидный блок-пост из бетонных блоков. За ним — пара железных ворот, одни для автотранспорта, другие для железнодорожного. И трёхметровый бетонный забор, упирающийся своими краями в скалы. Где-то в полукилометре от ворот в обе стороны — по бетонному ДОТу. Да здесь не только батальон, здесь полк пехоты вряд ли прорвётся! Если без танков, конечно.

При въезде на территорию за забором, шмонали и нас, и машину. А поскольку Васенко уже вышел навстречу, долго ждать его появления, как того требовал ещё не отменённый приказ Воздвиженского, не пришлось.

Мужчины обнялись с Григорием Никитичем, как старые друзья. А разве не так? Сначала опасный морской переход, потом трудный перелёт и особенно — безумная посадка 'летающей лодки' на шоссе. Столько вместе пережито!

Серый, подсадив провожатого из числа солдатиков, поехал с ним к 'штаб-квартире', как в шутку охарактеризовал административное здание Васенко, а мы всей компанией решили пройтись пешочком по тенистой аллейке, слушая рассказ начальника Лаборатории о том, как он здесь готовился к отражению нападения.

Документы нам оформили молниеносно. В том числе — на три комнаты в общежитии: нам с Наташей, Анатолию с Андреем и Людмиле.

Казармы роты охраны, дом офицерского состава и общежития для персонала располагались в отдельном секторе, ближе к внешнему забору. Почему внешнему, а не просто к забору? Да потому, что был ещё один, внутренний, отделяющий, так сказать, промышленную зону от жилой. И проходной в промзону являлось как раз административное здание.

Кабинет начальника Лаборатории по здешней административной 'моде', на которую я уже обратил внимание, располагался в торце здания на верхнем, втором этаже, и его окна выходили на обе стороны. Нет, вру. На три. Два окошка с торца глядели на горный массив с крутыми скалистыми склонами, и через них было просто не на что любоваться.