Мы начали проверять и перепроверять наше снаряжение, особенно наши личные РПС и разгрузки. На это было потрачено много заботы и внимания, потому что это был единственный комплект снаряжения, который мы всегда имели при себе, даже если бы были в бегах и потеряли все остальное. Первоочередной задачей были боеприпасы. У каждого на поясе было по шесть магазинов на тридцать патронов к штурмовой винтовке, первый из которых был направлен вперед и размещен патронами вверх, так как он вставлялся непосредственно в оружие. Каждые несколько дней мы разбирали наши магазины, избавляясь от пыли и грязи, затем проверяли и смазывали пружину и перезаряжали их. Некоторые парни заряжали только по двадцать девять патронов в магазин, чтобы не перенапрягать пружину.

Вторым приоритетом были гранаты. Каждый парень брал по четыре фугасные гранаты в два подсумка. Сторона, на которой вы их носили, зависела от того, были ли вы левшой или правшой. Взрыватели хранились отдельно от гранат и ввинчивались в них перед боем. Третьим приоритетом была еда. Каждый человек упаковал достаточно жратвы для обычных двадцати четырех часов работы, но не полный двадцатичетырехчасовой рацион. Как правило, мы брали с собой два готовых блюда, которые, чаще всего, ели холодными. Еда была засунута в задний подсумок, потому что это было последнее, за чем нам нужно было тянуться в спешке.

Если бы мы действительно отправились в бега, то могли бы позволить себе раз в три дня по одной порции отварного мяса в пакетиках — ровно столько, чтобы сохранить себе жизнь. К еде прилагался ключевой элемент снаряжения — ложка, обычно прикрепляемая к нашей РПС с помощью отрезка паракорда. Если бы мы потеряли свою ложку, нам пришлось бы есть грязными руками, а это означало бы напрашиваться на тошноту. Четвертым приоритетом была вода. Каждый из нас уложил по две пластиковые литровые фляги, к одной из которых прилагалась наша пластиковая кружка, чтобы сэкономить место. У некоторых парней также была складная альпинистская емкость для воды, которую можно было использовать для сбора дополнительной питьевой воды.

Пятым приоритетом был набор для выживания. Сюда входили стерилизующие таблетки для очистки грязной воды для питья; личная аптечка первой помощи; перочинный нож; спички; плюс зажигалка (обычно дешевая одноразовая). Один индивидуальный перевязочный пакет был закреплен спереди к нашим разгрузкам зеленым армейским скотчем, чтобы мы могли легко оторвать его и наложить на огнестрельную рану. Шестым приоритетом была радиостанция PRC 112. Это была аварийная сверхвысокочастотная система связи «земля-воздух». Это был радиомаяк, размером с обычную портативную рацию, с антенной, которая в сложенном состоянии позволяла вести переговоры в эфире. Она обеспечивала связь только в прямой видимости и, как и многое из нашего снаряжения, была архаичной и часто ломалась.

Седьмым приоритетом было наше оборудование для определения местоположения. У нас была засекреченная тактика, методы и процедуры, а также специальное оборудование, которое мы использовали, чтобы скрытно обозначить наше местоположение и вызвать поисково-спасательную команду на вертолете.

У каждого из нас в разгрузке также был набор для маркировки зоны выброски, состоящий из скалдного конуса из флуоресцентного материала, который должен был использоваться для обозначения ЗВ (зоны выброски) — безопасной и расчищенной зоны для спуска парашютистов. Наконец, каждый человек мог взять с собой таганок для сухого горючего и несколько таблеток топлива. Это был относительно тяжелый набор, и мы могли выжить на холодных пайках, но горячий чай отлично поднимал боевой дух и мог стать спасением. Опять же, это был личный выбор.

В 07:15 мы повторно доложили Джону о плане миссии. То, что мы пытались сделать, было сложным, и многое могло пойти не так. Это был изолированный, неизвестный район глубоко в тылу противника. Краткий отчет дополнил доклад патруля, предоставив штабу четкое представление о наших намерениях, а также о действиях в случае возникновения проблем. Это также давало четкое представление о нашем маршруте на случай, если Джону придется посылать команду ПСС на наши поиски.

Я проинформировал Джона о том, что мы намерены быть на аэродроме не позднее 22.00, что оставляет нам пять часов на разведку, обеспечение безопасности и маркировку ВПП. Мы бы ненадолго остановились бы на машинах и провели первоначальную разведку пешим порядком. Затем мы бы использовали одну машину для прикрытия остальных, проверяя взлетно-посадочную полосу на 360 градусов. Мы делали первое 360-градусное сканирование с помощью нашего тепловизора «SOPHIE», который был выдающейся частью снаряжения.

Эффективная дальность действия «SOPHIE» составляет 2000 метров, как мы бы ее использовали, и вы можете использовать увеличение, чтобы получить более близкое представление о том, что вы рассматриваете. Мы использовали его в первую очередь как оптическое средство для ОБЦ (обнаружения ближних целей), но его также можно было использовать в качестве средства наведения на цель, чтобы уничтожить любые обнаруженные войска противника. Если бы на аэродроме была интенсивная деятельность, мы, возможно, не смогли бы совершить осмотр на 360 градусов пешком. В этом случае мы бы разъяснили штабу Следопытов, где именно мы обнаружили иракские войска, и порекомендовали бы им посадить вертолеты подальше от взлетно-посадочной полосы.

Мы бы отметили ВПП с помощью фонариков с ИК-фильтрами (видимыми только при ночном видении) и наших специальных ИК-маркеров. Мы также передали бы по радио координаты GPS точного места, где должны были приземлиться вертолеты. «Чинуков» было достаточно только для размещения роты, поэтому 1-й ПДД прибудет тремя волнами, каждая из которых будет состоять из трех вертолетов и примерно девяноста вооруженных людей. Остальная часть боевой группы последует за ним позже. Я закончил рассказывать Джону о нашем плане, и Джейсон начал излагать дальнейшие действия.

— При обнаружении противника: мы продвигаемся, сообщаем о местонахождении противника и определяем альтернативный маршрут, чтобы избежать встречи с ним. Контакт: мы открываем ответный огонь, прерываем контакт, отправляем доклад о контакте, затем продолжаем миссию. Засада: мы открываем ответный огонь, проезжаем через засаду и продолжаем выполнение задания. Если патруль разделится, мы продолжим движение, подождем тридцать минут, затем вернемся к последнему пункту сбора для непредвиденных ситуаций, которых у нас три к северу от Насирии.

Поскольку мы не могли отметить точки ЭПС (экстренного пункта сбора) на картах, каждый из наших пунктов должен был быть легко узнаваемым и запоминающимся объектом. Я выбрал электрическую распределительную станцию в качестве нашего последнего пункта сбора на пути в Калат-Сикар. Она состояла из леса опор, расположенных недалеко от главного шоссе, на небольшом расстоянии вниз по грунтовой дороге. Ее было невозможно пропустить.

Между ней и Насирией было еще два пункта сбора, каждый из которых представлял собой заметную дорожную развязку. Каждый ЭПС был рассчитан с учетом установленного расстояния до цели и пеленга, чтобы снизить риск инцидента «синий по синим» (дружественный огонь). Точка сбора была установлена в 200 метрах к востоку от ориентира, и мы должны были подойти к ней с востока

При подходе к ЭПС вы выходили к границам ЭПС, который проверяли с помощью ПНВ и тепловизора. На самом деле вы отправлялись в пункт сбора только тогда, когда были уверены, что там нет врага, гражданских лиц и бродячих собак. И вы позаботились о том, чтобы все присутствующие товарищи знали о вашем приходе. Если ЭПС по какой-либо причине был непригоден для использования, вы бы двигались к следующему.

Если бы нам пришлось вызывать ПСС, мы бы отметили ВПП для экипажа ПСС, чтобы он прибыл, с заранее подготовленной планировкой, используя либо камни, либо ИК-маркеры. Когда прилетал вертолет ПСС, мы принимали неагрессивную позу — оружие на земле, руки за головой и на коленях. По очевидным причинам с нами будут обращаться как с врагом, выдающим себя за британских солдат, пока не будет доказано обратное.

Джейсон завершил начатое.

— Присутствие сил противника на аэродроме: проводим разведку, докладываем о численности противника в штаб Следопытов и при необходимости нейтрализуем. «Синий по синим»: не открываем ответный огонь, укрываемся и обозначаем патруль как дружественные войска.

Трикки провел доклад по связи, который был коротким и хорошим. У нас было два сеанса в день, один в 08.00 и один в 16.00. Если бы мы пропустили один или несколько сеансов, Джон предположил бы, что мы, возможно, были скомпрометированы и находились в бегах. Если мы попадали в ситуацию «потеря связи», когда мы не могли связаться с дружественными силами, мы возвращались в Корпус морской пехоты США и выпрашивали, одалживали или крали какое-нибудь оборудование. Не было никакого смысла обеспечивать ВПП на аэродроме, если мы не могли сообщить, что для 1-го ПДД все чисто, чтобы зайти на посадку.

Наконец, Трикки напомнил всем о наших позывных: ‘

— Позывной патруля — Погром Три Ноль. Позывной Дэйва — Мэверик Один. И кодовое название миссии — операция «Смерть или слава».

Его последнее замечание подняло настроение. Все рассмеялись. У миссии не было официального кодового названия как такового, но, поскольку появились неофициальные, Трикки попал в точку с этим названием. В конце брифинга мы сверили наши часы. Когда мы отправлялись на операцию, нам нужно было следить за тем, чтобы каждый боец подразделения работал точно в одну и ту же минуту и секунду. Это важно по многим причинам, и особенно для воздушной поддержки.

Специалист по связи Следопытов Пит выступил вперед. Он вытянул левую руку и пристально посмотрел на свои часы.

— Примерно через две минуты будет семь пятьдесят семь по Зулу, — объявил он.

Каждый из нас перевел стрелки своих часов на одну секунду дальше от 0757. Теперь у нас оставалось две минуты до начала синхронизации, и мы потратили их на просмотр карт и спутниковых фотографий Калат-Сикара.

— Шестьдесят секунд, — предупредил Пит. — Тридцать секунд. Семь пятьдесят семь Зулу через пятнадцать секунд. Пять, четыре, три, два, один. Время!

По команде Пита каждый из нас включил свои часы и был синхронизирован. Пит и сам сделал то же самое ранее тем утром, получив синхронизацию своего времени из штаба королевских ВВС в Кэмп-Тристаре. То, что здесь происходило, было гораздо серьезнее, чем просто наземная война в Ираке. Британские и американские вооруженные силы выполняли воздушные миссии со всех сторон света: от авианосцев, курсирующих у побережья, до скоростных реактивных самолетов, вылетающих из Иордании, Саудовской Аравии и Кипра, и даже B52, запущенных с баз в Великобритании.

Вы никогда не будете проводить всю воздушную кампанию из одного места, поскольку это сделало бы его крайне уязвимым для нападения на его авиабазу. Но координация воздушной кампании в стольких разных странах и часовых поясах была сложной задачей, поэтому мы синхронизировали время по штаб-квартире Королевских ВВС. Один вице-маршал авиации, британский или американский, отвечал за всю воздушную кампанию, и его тайминг был согласован непосредственно с Пентагоном и ПОШ (Постоянным объединенным штабом). Вице-маршал авиации передавал синхронизацию времени своему начальнику штаба, который передавал ее по цепочке во все наземные подразделения, включая наше.

Пилоты будут прилетать из множества часовых поясов, при этом им придется координировать свои действия с наземными войсками с точностью до секунды. Если вы были на земле, вам могли выделить непосредственную поддержку с воздуха на очень сжатые сроки, даже на несколько минут или секунд, и вам нужно было быть на сто процентов уверенным, что вы работаете точно по местному, или зулусскому, времени. То же самое относится к прыжку HALO над целью или к эвакуации при ПСО. Ключевым моментом здесь была военная точность, равно как и ношение надежных часов!

Я носил часы «Булгари» и делал это уже несколько лет. Мало кто осознает это, но дешевые часы, как правило, теряют несколько секунд каждый день. Со временем они накапливается. Мои «Булгари» обошлись мне в 2000 фунтов стерлингов — деньги, которые мне приходилось экономить. Каждые «Булгари» имеют уникальный номер, и я гордился их изящными, простыми линиями и точным швейцарским механизмом. В них нет лишних функций — только прочный черный ремешок и элегантный, чистый циферблат, который точно показывает время, что было именно тем, что мне было нужно.

У них также было сапфировое стекло, практически неразрушимое. Сапфировое стекло — самый твердый оксидный кристалл, известный человеку, поэтому оно находится на одном уровне с алмазами по шкале твердости. (Бриллианты имеют десятую оценку по шкале твердости Мооса, сапфировое стекло — девятую.) Сапфировое стекло обладает такими качествами, как чрезвычайная прочность, твердость, термостойкость и коррозионная стойкость, что означало, что циферблат моих часов вряд ли развалится в середине эксплуатации.

Многие солдаты, как правило, носили так называемые часы «милитари», на которых имелись всякие кнопки. Проблема с ними заключалась в том, что, будучи Следопытом, вы часто обнаруживали, что продираетесь сквозь заросли по-пластунски. И хотя вы, возможно, отключили все функции звукового сигнала и подсветки, было слишком легко опереться всем весом на часы или зацепиться ими за какой-нибудь кустарник и снова включить их. Представьте, что вы находитесь в нескольких ярдах от вражеской позиции, когда внезапно ваши часы начали мигать или пищать.

У «Булгари» вообще не было функции подсветки, только мягко светящийся тускло-серебристый циферблат. У него также не было никаких звуковых функций. Когда я был офицером-кадетом, я боксировал за Сандхерст. Я был вынужден носить этот «Булгари» на правой руке, потому что моя левая рука распухла и покрылась синяками после того, как я нокаутировал соперника. Я решил, что ношение часов справа принесло мне удачу, потому что в то время я был одним из немногих офицеров, отобранных для службы в парашютно-десантном полку.

С тех пор я решил носить «Булгари» на правом запястье. Они работали не от батареек, так что в игру не мог вступить закон Мерфи: если что-то может пойти не так, то так и будет. Не было никакой опасности, что батарея сядет как раз в тот момент, когда мы приближались к аэродрому Калат-Сикар.

— Сейчас 0758, и мы выдвигаемся через двенадцать минут, — объявил я парням из моего патруля. — Ладно, поехали.

Когда мы выходили из штабной палатки, у меня мелькнула мысль о Джоне. Вскоре он отправит на операцию все шесть патрулей Следопытов. За последние сорок восемь часов он отдавал приказы и получал сводки от всех нас, и он был в радиосети двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, поддерживая связь со своими патрулями. Предполагалось, что он также будет присутствовать на групповых инструктажах бригады и иметь представление о том, какой вклад могли бы внести Следопыты. Он был перегружен информацией и, должно быть, близок к эмоциональному выгоранию. Меня снова поразило, что как заместитель командира Следопытов я обладал лучшим из обоих миров.