Пробуждение

— Погоди, что за...

— Ересь? Так верования в те примитивные времена тоже примитивные были, у примитивных то существ. А я уже был к тому времени там тогда одним из величайших правителей, не смотря на весь примитивизм. Это ты меня ещё более простенького, элементарного не знаешь.

— Так дети?..

— В те времена у подобных существ? Да, чисто символично-ритуально. Да и пока есть — помнишь, пропали, ушли — с глаз долой из сердца вон, уже и не помнят как выглядят, как звать... Ну разве что-то очень яркое и много блестючего связано с этим кем-то, тогда — помнят по-дольше. Я то свою сокровищницу на протяжении многих воплощений собирал. Так что тебя, на которого вся моя сокровищница ушла — запомнил. Мда... С тех пор много прожитых жизней и эпох минуло. Обычно дети просто появлялись откуда-то где-то на окраине обжитых и контролируемых кое-как племенем, а то и поселением, территорий. Как в обычных компьютерных играх. Как в так любимых многими виртуальных играх с полным погружением. У нас тогда поселение очень крепким царством считалось. Его охраняли могущественные демоны. Которые нас периодически жрали. Так что общество периодически скидывалось на призыв авантюристов, которые в кругах возрождения возраждаются, и пока авантюристы своими не стали — кормили ими демонов, посылая на различные задания. За это демоны вещами необходимыми для призыва авантюристов бывало делились: шкура, кости, сердце... обломки оружия... Иногда призывали сразу героев. Это тех, на которых особенно мощные артефакты пошли. Ну... Это когда королю... Эм-м-м... Когда над обществом нависает страшная угроза, со стороны повелителя демонов — это король или шаман соседней страны, хотя, бывает и своей, если ты ещё не понял, — то чтобы с ней справиться, призываются герои...

— Мда... Но что-то явно пошло не так...

— Да, шаман тогда от меня хотел избавиться, а я — от шамана. Но общий враг примиряет. Пусть ты и забрал из нашего могучего королевства множество воинов на борьбу с дальним повелителем демонов, но мы посчитали тогда, что это даже и к лучшему. Всё безопаснее тебя спровадить, чем отдавать свою власть в руки незнаемого демона. Мы то с шаманом за многие тысячелетия дружбы изучили друг друга во многих перерождениях. А вот тебя... Тебя — не понимали... Слишком уж непонятным ты для нас демоном был, непривычным.

Помолчали, переваривая сказанное.

— Ну да ладно... Что там дальше было? Ну... когда Штирлиц встретился с резидентурой.

— Погоди, ты хочешь сказать, что мы, наш род, пошли от этой микроформы знака? От настолько примитивных существ?!? — в голосе юноши сквозило удивление вперемешку с разочарованием.

— Нет, что ты. Конечно же не от таких. Хотя... в чём-то, возможно даже... Я же говорю: уже по тем временам, этот облик считался мифологическим, легендарным. А мы пошли от гораздо более простеньких и примитивных существ, — гордо ответил отец. — Тут не стесняться, не расстраиваться, а гордиться надо, что мы, наши предки, смогли от столь малого развиться до столь сложного. Главное свой примитивизм не забывать, развивать во что-то большее, понимать. И в этом наша Сила. При определённых условиях даже простейший элементаль может выжрать и убить даже реального бога.

— Ладно, проехали, — махнул рукой сын.

С отцом он был не то чтобы согласен, но и возражать глупо. Тем более, чувствовалось: не договаривает папан что-то, юлит, уводит разговор в сторону от чего-то, что считает пока не нужным знать сыну.

— Не все ещё подтянулись к тому времени. Да и моя команда (я пока неузнан был, познакомился с ними) как-то слишком вжилась тогда в роль. Такое ощущение, что под забвение попали, пообтесались в том мире, что-то вспомнили, но многое забыли. Очень уж стремились на войну с каким-то мировым злом. И меня в свой отряд звали. Да и как-то чувствовал — не готовы ещё. Нужно было кое-что достать, закладочку в дальней пещере. Они в принципе тоже туда стремились. Но не знали координат и как туда пройти. Так что я туда один пошёл.

Отец непонятно хмыкнул.

— И нашёл ты там какую-то странную фиговину на скелете демона нашего племени?

— Нет. Я ж заранее готовился. Послал кое-кого, чтобы по тем координатам закладку сделали. Бластер замаскированный под копьё, так что и стрелять и колоть-рубить можно. Для аборигенов это за божественный артефакт вполне могло сойти.

— Копьё?

— Ну да... Не подумал. Я ж говорю: заранее готовился. Думал совсем в другом облике пойду. Только когда откопал заначку — понял, что для того, чтобы копьё держать — нужны нормальные руки, а теми когтистыми как у богомола лапами и так рубить-колоть-рвать противника нормально.

— Так, так, так... Кажется кое-что становится понятно... Глубоко же ты зашёл в слой Силы. Ой глубоко в прошлое. Не думал даже, что ты на такое способен.

— А что? — деланно ревниво отликнулся сын, уязвлённый в том, что его недооценивают.

— Да нет, ничего... Ничего такого... По-идее, там все ходы-выходы пространства прошлого почти полностью заняты и удерживаются. Каждую точку пространства берегут. Начинал то ты пусть и с пробуждённой Силой, но всё же не полностью пробуждённой. И удержаться в то слое прошлого столь долго — это не хилое достижение для тебя возможно. Не думал, что настолько долго... Ладно, пока нормально. Заодно кое-на что из истории свет пролил. Что дальше?

— Так как для некоторых действий всё же лучше обычные человеческие руки, начал процесс преображения. Правда облик хоть и сел как влитой, изменить на людской оказалось сложновато, пришлось окуклиться не на долго.

— Угу, угу... Через двести лет по времени той локации, ты вышел с копьём в уж не узнаваемой местными, но знакомой для твоих форме. А потом по меткам прошёл и соединился со своей командой. Так?

— Да, — без удивления ответил юноша. Его отец всегда славился проницательностью и свести некоторые факты воедино, непонятные для других, в некоторых случаях для него было просто как: дважды два равно четыре.

— Значит это был всё-таки скелет шамана. Он всё бредил о каком-то сверх-оружии, что чует в пещере. Это не тогда, а потом, в других перерождениях. Только прошёл наоборот с другого конца времени видать. Вот он то из пещеры той не выбрался. Людской облик по твоим следам принял. Мы его за вообще непонятное, а значит опасное существо приняли, да и закололи от греха подальше. Он вообще какую-то несъедобную херню в руках держал даже присмерти не отпуская. И лишь после смерти принял свой нормальный облик. По которому шамана и опознали. Только это лет за пятьсот до того было. А тело вместе с непонятной фигнёй — камнями завалили. Боялись превратиться в столь слабое существо, умирающее с одного удара. На артефакт грешили. Думали, что если уж наш шаман так ослаб, то если какому Повелителю демонов этот артефакт в руки дать, то тоже ослабнет и его тоже можно будет с одного удара... Что за фигню и откуда приволок тот шаман, так и осталось неизвестным. Но много героев погибло, будучи уверены, что ослабляющий артефакт уже в руках того, кого они убить стремились. Так что мы здорово поступили, что фигню ту камнями завалили. Мне тоже пару раз в других перерождениях доставалась эта фигня. И не раз это спасало мне жизнь. Так что спасибо шаману.

— Это всё хорошо, но может перестанем копаться в прошлом и решим что делать с предателями?

— Не спеши сын. Это прошлое, как видишь, в некоторых случаях для кого-то может стать будущим. Ты вернулся, живой, почти целый и почти здоровый — это уже много. Сначала надо разобраться что к чему. Да и было ли вообще предательство. И если было — то чьё и почему. И только тогда, когда будем уверены — уже думать дальше: что к чему и почему?

— Отец, но ведь они...

— Молчи, юнец. Ты слишком молод и многого ещё не понимаешь. Те проклятья, с которыми ты пришёл, тоже просто так абы кому не вешаются. Бывет конечно. В том числе с себя на другого перекидывают. Но чтобы сразу столь много разных очень специфических — это редкость. И пережить их сам ты врядли мог. Вполне возможно, что только благодаря тому, что наши тебя атаковали — ты выжил.

— Так объясни! — чуть ли не закричал юноша. — Научи. Я умный, я пойму. Но никак не могу понять, почему мы бездействуем, пока враги захватывают наши территории, нашу собственность. Пока на карте одна за другой гаснут подконтрольные нам точки.

— Это очень просто. У нас, Русских, одна из любимых тактик войны с противником на своей территории: тактика партизанской войны. Чем дальше в лес, тем толще партизаны. Потому что сначала надо подготовить позиции, разгадать планы противника, а потом заманить глубже некуда. И когда у противника растянуты коммуникации и логистика, снабжение — он становится обессилен собственными успехами. Это конечно не всё, но то, над чем тебе стоит подумать. Преимущество мощной структуры в том, что она может позволить себе большие потери, а потом обернуть ситуацию так, что потери вовсе не потери, ибо отыгрывается всё с большим прибытком. К тому же бездействие — тоже действие. Пока враг знает о нас, о том, что мы живы, но не знает точно где мы и когда и как нанесём свой удар, хотя бы потому, что и сами этого пока не знаем, ибо ещё не решили — он вынужден учитывать нас. Но списав со счетов, посчитав проигравшим, начинает делить шкуру неубитого медведя. В том числе докапывается до спецально оставленных закладок в архивах, куда в обычное время не могли пройти. Да и при делёжке добычи часто начинается грызня. А уж когда то и дело начинает всплывать компромат на них, на их предков... Эта незримая война зачастую уносит гораздо больше жизней, чем активные боевые действия с массированными бомбардировками и артобстрелом, битвах армия на армию.

— Но...

— Ты вернулся — молодец. А теперь докладывай спокойно. Вернуться — это лишь первая часть марлезонского балета. Ну а пока — антракт. До начала следующей части.

Глава 17.

Юноша откинулся в кресле и пригубил коньяка.

Докладывать?

Надоело. Не этого он ждал по возвращении от встречи с отцом.

Впрочем, в том состоянии, в каком он дошёл, крепкие объятия отца его бы добили. Может оно было бы и к лучшему? В конце концов, с ним произошло очень много неприятного за казалось бы такой короткий, но столь длинный путь. И о многом хотелось бы умолчать.

Молодой человек испытывал те самые сакраментальные муки творчества, которые испытывает каждый разведчик по возвращению в контору после выхода в поле: как бы так дать отчёт, чтобы вроде как и по теме и чтобы начальство было довольно, но, главное, как бы не спиздануть лишнего...

Отчёт начальству — это одно, а вот отчёт себе в своих поступках и действиях — это иное. А вот тогда, когда и себе то отчёт дать не можешь — какое уж тут: давать отчёт другому? Особенно когда столь многое проходит по глифу секретности: "перед прочтением — съесть". И далеко не всё съедобно. Хотя, как говорил какой-то мудрец: "Съедобно, условно съедобно всё, кроме душ. Души — не съедобны. Потому что если ты их ешь — они выжирают тебя изнутри.".

Очередная порция коньяка, прокатившись во рту, утекла в глотку... Теряется связь, теряется... Вот пока во рту держишь — чувствуешь вкус. А как проглотил — уже слабеет вкус, его уже почти не помнишь. За этими философскими мыслями, закусил коньяк шоколадкой.

Залез через нейросеть на странички сестры в соцсетях. Сразу с нескольких разных аккаунтов лайкнул несколько фоток и видосов, где она с подружками моет кошечку. Что может быть привлекательного в том, чтобы разглядывать мокрых кошек, у которых шерсть облепило худощавое тельце — он не понимал. Не, может быть и мило в чём-то, но... пушистые и то лучше выглядят, по крайней мере естественно. Однако приходилось ставить нравлики. Юноша печёнкой чуял: так надо. Сестра увидит, что он лайкнул. Подобреет. Подобреет сестра к нему — мягче и добрее к нему будет отношение отца. А это — тут уж не печёнкой, а нижней чуйкой чуял — ой как может понадобиться. Впрочем, некоторые подружки сестрички, на фоне мокрых кисок, прижимаемых к облегающим фигуры футболкам и платьецам, выглядят очень даже ничего. Их можно и ещё с нескольких аккаутов лайкнуть. О! А вот тут мокрая киска лежит на коленках какой-то девушки в очень короткой юбочке. И зоркий глаз сразу заметил, что трусиков на ней нет. Эту фотку можно и поактивнее лайкнуть. Завёл новый аккаунт и эту же фотки дизлайкнул, поставив палец вниз. Ибо если бы кошечка не продавливала короткую юбочку, картина была бы ещё интереснее. Впрочем, и так довольно занятно и будоражит воображение.

— Греховные мысли одолевают тебя сын мой, — произнёс отец. — Вижу. Всё вижу. Я тоже подписан на эту страничку.

Под фотографией вслед за лайками и дизлайком юноши, появился лайк с одного из аккаунтов отца.

— Но вот на счёт девушек тебе на ближайшие несколько сотен лет лучше забыть. В лучшем случае секс игрушки, либо, если уж совсем неймётся, бабы без яичников, либо мужики, причём кастрированные очень граммотными специалистами, чтобы точно не зачали.

— Почему? Что за... — начал возмущаться юноша.

— После таких проклятий, которые ты где-то подцепил, лучше бы тебе вообще идти путём аскета. Потому что у тех монстров, что могут ныне от тебя породиться, разума не будет, а если и пробудится, то для их же блага было бы оставаться неразумными. Либо, если блудить неймётся, сам себя кастрируй, причём на всех Силах и обликах разом, и положи яйца на полочку. По крайней мере свой удар можно исцелить и потом прирастить яйца обратно. Так что отложи греховные мысли подальше, а исцелишься, переборешь проклятия, научишься этим пользоваться, повзрослеешь разумом, тогда, но не раньше, подобные мысли уже святостью будут считаться, потому что если сможешь пройти этот путь, то многие самочки будут мечтать зачать от тебя.

В этом был смысл. Плодить детей, у которых нет ни шанса на нормальное существование разумным — даже у зверей не в почёте. Таких уничтожают из милосердия к вероятным детям, чтобы не плодили подобное. Либо специально выводят агрессивные породы дикого зверья из своих кровных врагов, на которых охотятся без зазрения совести, иногда приручают и держат как цепных зверей.

— Ладно. О сексе действительно рановато пока думать. Тем более что девушек поблизости нет. Ну разве что твоя красотка секретарша. Но мне столько не выпить.

— Ой, да ничего страшного... На такие случае современная фармацевтика придумала множество любовных зелий, укрепляющих мужскую силу и повышающих привлекательность потенциальных сексуальных партнёров.

Отсмеявшись над шуткой отца, юноша всё же спросил то, что уже давно занимало его мысли:

— Почему ты так спокоен? Мы уже потеряли практически всё. Семьи и рода наших вассалов предали нас, устроили на меня охоту. Сейчас захватывают и ставят под свой контроль наши территории, предприятия, опустошают наши банковские счета... А ты ничего не делаешь. Почему?

— Надо правильно расставлять приоритеты, сынок. К тому же это для тебя эта игра во многом внове. Для меня же — привычна. Да и посмотри сводки: ничего необратимого пока не произошло. Ну поменяли несколько чиновников на местах. Ну посадили нескольких проворовавшихся слишком сильно. Ну казнили может кого-то. Даже боевых действий почти нет. Ну разрушили парочку городов и сёл. Но даже это пока только за прощупывание может сойти, не более того. Это как шептунка пустить: вроде не громко, но зато воняет, может и неприятно пахнет, но не смертельно.