Три Заряницы

— Леда, — с укоризной посмотрел на неё Стас. — Разве я за благодарности тебе помог? Ты — брата моего дочь, племянница моя. Сам Бог велел, чтоб я помогал тебе.

— Тогда скажи, что больше не гневаешься, — вскинула она на него обиженные глаза. — Мировую со мной испей. У меня и вино хорошее есть. Заморское, сладкое. Эй, слуги! — крикнула она. — Несите быстрей вина ягодного, что батюшка о прошлом годе привёз.

— Леда, зачем? — Стас с трудом вырвал свой плащ из её рук. — Что ты выдумала? Не за что мне гневаться на тебя.

— Знаю, гневаешься. Даже осуждаешь. Только нет моей вины перед тобой. Люди напраслину возводят, а ты веришь всему, — с укоризной покачала она головой.

Стас нахмурился и подозрительно посмотрел на княжну, но Леда в ответ глядела кротко и прямо, и он, вздохнув, опустил взгляд.

— Ну что, миримся? — спросила, с надеждой глядя княжна и Стас пожал плечами.

— Я с тобой не сорился, но если так хочешь, давай мировую.

— Спасибо, дядя, — Леда сделала вид, что хочет встать и снова наигранно скривилась. — Болит, — вроде извиняясь, улыбнулась она. — Потерпи немного: пусть служанки ногу вначале забинтуют, а ты пока в палатах обожди с нянюшкой, а я через секундочку позову тебя. Ладно? — кивнула она ему на дверь и ведьмак, вздохнув, что приходится задержаться, вышел.

— Быстро вино сюда несите и специи душистые!

С княжны в секунду слетело приветливое выражение и она чуть не вырвала из рук служанки поднос с вином.

— А вы чего стоите?! — напустилась Леда на застывших у кровати прислужниц, и те заметалась по спальне. — Кубки, кубки серебряные несите, лахудры бестолковые, — она зубами вытащила пробку и, как только слуги поставили перед ней кубки, плеснула в них до половины вина. — Чего застыли? Работы мало?! — снова огрызнулась на челядь и когда горничные девушки принялись лихорадочно хватать кто шитье, кто веник, кто тряпку; незаметно вытащила оба пузырька.

'Главное не перепутать, — испугалась вдруг княжна, чтоб не спутать приворот с отравой, но пузырьки заметно отличались по размеру и она быстро спрятала больший пузырёк обратно, а содержимое маленького опрокинула в кубок, стоящий справа. — Ух! Кажись всё!'

Она обильно притрусила вино специями и наконец вытянула ногу.

— Где вас носит, козы драные? Долго мне ждать? — с силой двинула 'больной' ногой по кровати так, что аж загуло и, как только повязка была наложена, крикнула дяде, чтоб входил.

— Вот, — протянула она ему кубок. — Испей со мной, дядюшка, за моё здоровье и за наше примирение.

— Будь здорова, — кивнул Стас и быстро пригубил вино, но вдруг резко закашлялся. — Что за отраву ты сюда всыпала? — спросил с трудом отдышавшись и Леда побелела как снег, испугавшись, что перепутала пузырьки.

— Специи там, — с трудом выдавила сиплым голосом и дядя поморщился.

— Не клади больше столько — как полынь горькое.

Он встал и пошел к двери.

— Ты лежи, я лекаря всё ж пришлю, — сказал, закрывая дверь и Леда с облегчением выдохнула.

'Слава тебе, Господи, удалось! Теперь только ночи дождаться и никуда не денется — её будет'.

* * *

Едва пригубив поданного вина, Стас понял, что Леда подлила приворотное зелье, но скандала учинять не стал. Уж больно стыдно было за племянницу. Вышел на лестницу и сплюнул липкую горечь, оставшуюся на губах.

— Дура. Сколько не учи, а всё толку нет. Не раз и не два в своей жизни сталкивался он с тем, что его хотели отравить, но вот привораживать решили впервые. И оттого досада на бесстыжую племянницу, заставляла еще больше краснеть и хмуриться.

— И ведь, как пить дать, ночью заявится.

Он оглянулся на дверь за спиной и малодушное желание, пойти и рассказать всё её отцу, чуть не заставило его спуститься во двор к князю, но поразмыслив, он решил не омрачать брату прощание с сыном.

Сделал шаг в сторону лестницы, чтобы идти наверх, проверить, как устроилась Луша и вдруг остановился.

Амулет, что всегда висел у него на шее, должен был защитить его от любого отравления; неважно, что это было: яд, или отбирающая магическую силу разрыв трава или даже приворотное зелье — так, во всяком случае, его учили; но то, что он чувствовал сейчас, опровергало эту науку.

Его со страшной силой тянуло наверх, туда, где сейчас должна была быть Луша; и противиться этой силе он был не в состоянии.

Ноги сами понесли его наверх и, позабыв обо всём на свете, он побежал в знакомую горенку, где в прошлый раз, утешал обиженную подлой княжной девушку.

Дёрнул дверь и застыл на пороге, глядя безумными глазами на разговаривающих у окошка Лушу и рослую прислужницу.

— Выйди отсюда, — резко приказал он служанке, и та испуганно метнулась к двери.

— Что с тобой? — Луша с тревогой подошла к нему, и не в силах больше терпеть, он сорвался.

С силой впечатал её в стену и впился в губы жгучим поцелуем.

— Что ты?.. — попробовала она оттолкнуть его, но он только сильнее вжался в неё, не прекращая покрывать её лицо горячими поцелуями и шепча словно безумный.

— Молчи.. не могу больше.. нужна...

Он чувствовал, как она всё слабее и слабее вырывается и что-то дикое и неуправляемое с довольным урчанием млело у него внутри. Приворотное зелье всё-таки сработало, хоть и не так, как рассчитывала княжна.

Его руки легли ей на грудь и сжали такие желанные холмики, а из горла вырвался хриплый стон. Девушка вздрогнула, снова дернулась; и замотанный в ладанку Заревик вдруг соскользнул на сторону, касаясь его амулета. Последовала короткая вспышка и Стаса с невероятной силой отбросило в сторону.

Она вскрикнула и испуганно отскочила, а потом в панике бросилась обратно.

— Стас, что с тобой?! Ты живой?! — она затрясла его, с тревогой вглядываясь в невидящие её глаза. — Подожди, сейчас я воды тебе дам.

Подбежала к ведру с водой и зачерпнула ковшик воды. Вернулась и упала рядом с ним на колени.

— Пей.

Ведьмак сделал несколько глотков, а потом отобрал у неё ковшик, и вылил остатки себе на голову.

— Прости. Не хотел тебя пугать, — он сел и покачал головой, пытаясь прогнать шум в голове. — Знатно меня приложило.

— Что с тобой случилось? Ты зачем на меня так ... набросился?

— Да... в общем... — поморщился он, — неважно... Я потом тебе расскажу. Ладно?

Она вскинула на него ничего не понимающие глаза и медленно кивнула.

— Ладно.

— Я пойду. А ты ужинай и ложись спать.

Стас выскочил на лестницу и, не обращая внимания на головокружение и слабость, начал быстро спускаться. Полученный от Заревика разряд разрушил большую часть магии приворотного зелья, но он все ещё не доверял себе и спешил как можно быстрее уйти к себе. До утра остатки магии окончательно развеются, а пока лучше держаться от неё подальше.

* * *

Красава выскочила из кухни и, не помня себя от злости, понеслась к неверному боярину.

Вот ведь, как всё повернулось. А она-то надеялась, планы строила; о доме, что он для неё купит, мечтала... дура.

Хотя чего это она дура? Сам ведь обещания раздавал и на жену постылую жаловался.

Она преодолела последний лестничный пролёт и с силой толкнула дверь в светелку, где обычно Зван давал уроки Вельке.

Боярин как раз ужинал и, несмотря на недавнюю кончину жены, на аппетит не жаловался.

Красава исподлобья метнула в него грозный взгляд. Переступила порог и с такой силой захлопнула двери; что свечка, стоявшая на столе, переломилась и покатилась; марая воском скатерть.

— Ну, здравствуй, Званушка. Вижу, ждал, кручинился без меня, — кивнула она на стоявший на столе кувшин с вином и чарку.

— Ты кто? — удивился боярин, отодвигаясь от стола и оглядывая её с головы до ног настороженным взглядом.

— Коротка же, я гляжу, у тебя память... страдалец. — Красава зло хохотнула и смерила Звана недобрым взглядом. — Позабыл, значится, уже?

— Ума лишилась, холопка?! — вспыхнули яростью глаза боярина и, схватив приставленную к столу резную палку, он замахнулся на неё; но Красава оказалась проворнее толстого полюбовника.

Словно уж проскочила она у него под рукой и, ухватив стоявшую на столе миску с похлебкой, со всей силы расколола её о голову боярина.

Зван зашатался, схватился рукой за измазанный кровью и похлебкой висок и медленно начал заваливаться со стула. Красава взвизгнула и, испуганно отскочив, уставилась на лежащую на полу неподвижную тушу.

— Убила, — едва слышно выдохнула она, зажимая себе рот руками. — Батюшки-светы, что ж теперь будет? — её взгляд заметался по горнице, ища спасения, и наконец до неё дошло, что надо как можно быстрее бежать отсюда.

Она подскочила к двери и застыла, прислушиваясь, а потом осторожно приоткрыла дверь. Убедилась, что на лестнице никого нет, выскочила из горницы и, что было сил, понеслась на кухню.

До вечера примернее её работницы в тереме не было.

* * *

Княжна выждала пока нянька в соседней светелке перестала стонать и ворочаться, и осторожно выбралась из постели. Прокралась в общую залу и медленно отворила двери в сенцы, ведущие на лестницу.

Два рослых челядника, приставленные охранять её покои, пьяно храпели; одаренные 'на радостях, что братец живой и здоровый вернулся' большим кувшином вина; и Леда, брезгливо поморщившись, переступила через их перекрывающие проход тела.

Еще днём она велела смазать все засовы и дверные петли жиром, и теперь почти бесшумно прокралась в сторону отведенных дяде покоев. Осторожно тронула дверь и тяжёлые петли даже не скрипнули.

Если торговка не обманула, зелье должно было уже подействовать и Стас теперь всецело и полностью её, и плевать её на какие-то дурацкие запреты и условности. Только его она хотела и только его видела рядом с собой. Сильного, властного, и невероятно желанного. Никому больше не позволит она встать между ними, никого к нему не подпустит. Если понадобится, сторожевой собакой сделается, а из рук своих уже не выпустит.

Она неслышной тенью скользнула в горницу и на цыпочках подошла к кровати. Секунду смотрела на спящего Стаса и больше не раздумывала: задула ночник и рубашка с тихим шорохом упала на пол; села на край кровати, а потом и полностью легла и жарко прижалась к спящему мужчине, но уже в следующую секунду оказалась подмятой под него и в губы ей выдохнули.

— Луша?

А потом с глухим разочарованием, оттолкнули.

Леда вскрикнула, и сердце её загорелось от ненависти и ревности к сопернице. Всё на что она надеялась, всё чего так страстно желала, рушилось на глазах, и в отчаянии она вцепилась в него, обхватила его голову руками, и впилась жарким поцелуем в губы, пытаясь своей страстью изгнать ненавистную соперницу из его сердца.

А когда рука дяди легла ей на затылок, возликовала, но блаженство её длилось какую-то секунду.

Ведьмак за волосы отодрал её от себя и безжалостно сбросил на пол. В ночнике сам собой зажегся огонь и его глаза опалили её презрением.

— Ты, я гляжу, совсем сраму не имеешь?

Дядя, разъяренным зверем, вскочил с кровати и ногой отбросил к ней валяющуюся около кровати шелковую рубашку.

— Одевайся и пошла вон отсюда. И чтоб я тебя больше не видел, дура бесстыжая!

— Бесстыжая?! — всхлипнула Леда и, проведя рукой по губам, вдруг поменялась в лице и вскочила. А потом, в бешенстве разорвала рубашку, и с вызовом посмотрела на ведьмака. — Докажи теперь, что я бесстыжая, докажи! Скажу силой затащил, к разврату склонял, уйти не позволил... надругался...

Дядя окинул её взглядом с головы до ног, и столько ненависти было в нём, что Леда вздрогнула и опустила наглые глаза.

— А ты, выросла, Леда.

Она еще больше сжалась от того, как он смотрел на неё и сделала шаг назад.

— И на мать похожа стала, — продолжал он, наступая на неё. — Та тоже способов не выбирала, чтобы своего добиться, только ума у неё больше было, — Он шагнул еще ближе. — Ты что в самом деле думаешь, что я позволю хоть одно слово лживое обо мне сказать?

Леда, которая попятилась от него всё это время, снова дерзко вскинула взгляд.

— Я... я отца позову... Он заставит... Всё равно мой будешь, никому другому не достанешься. Думаешь, не вижу, не понимаю? Она идет, ты взгляд оторвать не можешь, зеркальце мое подарил, а она никто — холопка грязная! — угрожала и одновременно оправдывалась княжна.

— Хуже человека, зверя нет, Леда, а ты маленький, но опасный хищник. От отвращения, прозвучавшего в голосе Владыки, Леду заколотило.

— Поэтому я с тобой говорить больше не буду. Ты слов, всё равно не понимаешь. Он сделал еще шаг и Леда, споткнувшись о неожиданно оказавшийся за спиной порог, вывалилась из комнаты.

— Пошла вон, маленькая дрянь и чтоб я эту чушь больше не слышал, а не то я с тобой по-другому поговорю.

В неё полетела рубашка и дядя захлопнул двери, а Леда без сил повалилась на пол, скуля, как раненое животное. А потом резко замолчала и с ненавистью посмотрела на закрытую дверь.

— Любви моей не захотел? Значит, ненависти отведаешь.

Она вскочила и, не обращая внимания на наготу, рванула со стены горящий фитилёк и побежала в свои палаты, думая лишь о припрятанном в спальне втором зелье.

* * *

Стас вышел, а я закрыла за ним дверь и без сил привалилась к стене. Ноги всё еще дрожали, а губы горели от его поцелуев.

Даже не знаю, как на ногах устояла, когда он меня целовать начал — обо всём позабыла. Даже не вырывалась, кажется. Или вырывалась? Не помню — помню, что говорила что-то, а что не помню.

Словно в бреду дошла до кровати, и без сил повалилась на неё, зарываясь в мягкую перину.

Какое-то странное оцепенение навалилось на меня, и я боялась думать сейчас обо всём, что произошло, но и не думать не могла, раз за разом прокручивая в памяти, как он ворвался ко мне; но так и не понимала, что с ним случилось.

— Может, соскучился? — впервые пожалела, что я такая неопытная. — Так всего час прошел, как виделись.

Так и не придя ни к какому ответу, я махнула рукой.

'Все равно. Главное, что меня любит, — я счастливо улыбнулась и, наконец расслабившись, заснула'.

А среди ночи вдруг резко вскинулась, смущенная и задыхающаяся от того, что приснилось.

Провела рукой по губам, всё еще ощущая его поцелуи, и странная волна жара пробежала по коже.

'Что ж ты сделал со мной, Стас? — чуть не застонала, от накатывающей волной истомы'.

Что-то странное происходило со мной. Словно сон никак не хотел отпускать, заставляя сердце биться чаще и бросая то в жар, то в холод. Грудь сладко ныла и как ни стыдно было признаться, мне просто до боли захотелось, чтобы именно сейчас он был рядом и погасил тот пожар, что буревал в моей крови.

— Стас, — чуть не плача, слетело с языка, и я до боли закусила губу.

Перед глазами снова встали, картинки из сна и я судорожно сжала кулаки, чтобы не стонать и не бежать к нему среди ночи. Только это было уже сильнее меня. Мне так плохо было без него, что ноги сами понесли к нему.

Я почти дошла до его двери, когда что-то неприятно кольнуло внутри, и я на мгновение замешкалась. Застыла, прислушиваясь, и в этот момент дверь в его комнату распахнулось, а я оцепенела от вида абсолютно голой княжны, вываливающейся из его покоев.