Поймать ветер

— Может, он что-то вспомнит о твоих родителях. Вернее, о том, что происходило в Мглистых землях лет двадцать-тридцать назад.

Сама встречаться с кладезем памяти отказалась, довела меня до входа в каморку, где жил старик, и улизнула. Мол, потом расскажешь, если что-то узнаешь и сочтешь нужным поделиться, а мешать она не хочет.

Поговорив с полчаса с Желудем, я понял, почему Малинка не желала с ним видеться. Дед был изрядно не в себе и выглядел совсем ветхим, едва ли не просвечивающим, как истертая ткань, но при этом нес такую похабень, что даже меня начал вгонять в краску.

— Когда я ребенком гостила у Вепря, Желудю еще хватало сил разгуливать по замку, и противный старикашка не упускал случая ущипнуть меня пониже спины, — призналась Малинка, когда я вкратце пересказывал нашу беседу.

— Да ладно тебе, детей щиплют безо всякой задней мысли, особенно если они не золотушные. А ты наверняка была миленькой девчушкой, с задорным носиком и кругленькой попкой. Эти части тела у тебя и сейчас очень славные, — не упустил возможности немного поддразнить Малинку.

— Вот-вот, — хмыкнула та. — Поэтому я и не пошла с тобой. Теперь дед щипал бы меня уже с целым возом задних мыслей, а я должна была бы терпеть из уважения к его сединам.

Шутки шутками, а из потока не очень связных воспоминаний Желудя мне-таки удалось кое-что выудить. Если верить его словам, у предпоследнего Туманного лорда из законных детей была только дочь, которая и стала наследницей. Когда она вошла в пору, все поехало вкривь и вкось. Девица спуталась с каким-то проходимцем (очень похоже на моего папашу-айра) и понесла от него. Старику-отцу ничего не оставалось, как поженить парочку. Может, все бы и кончилось миром, да брат девицы, бастард Туманного лорда, совсем разобиделся. Титул и земли достались сестрице, а она, хоть и рождена в законном браке, оказалась потаскухой. Разве это справедливо? Пока был жив старый лорд, парень прикидывался добрым братом, но когда через несколько лет после свадьбы старик отошел к праотцам, с молодой госпожой и ее мужем что-то случилось. Я так и не смог добиться вразумительного ответа на вопрос, убили их или нет. Не знал Желудь, кто родился у влюбленной парочки: мальчик или девочка, и что стало с дитем. Но даже эти отрывочные сведения выглядели подозрительно, и я вполне вписывался в историю в качестве чудом уцелевшего законного наследника.

Что отнюдь не приводило в восторг. Сидя в подземелье, я успел подумать, как нелепо выглядел бы на месте Туманного лорда. А насмотревшись в замке Вепря на с утра до ночи чем-то занятую Малинку, и, еще пуще, послушав ее сетования, совсем расхотел менять свою бродяжью жизнь.

Плюнуть бы на поиски правды, но целый рой вопросов, надоедливо жужжа в голове, по-прежнему не давал покоя: кто я, что сталось с моими родителями и, самое главное, какую тайну скрывает моя память (вернее, ее отсутствие).

— Тебе надо поговорить с колдуном, — предложила Малинка.

— С колдуном! Знаешь, сколько они просят за свои услуги? Хотя, знаешь, конечно, — я провел пальцем вокруг ее пупка (свободно разговаривать мы могли только ночами, поэтому все беседы проходили в постели, что нас обоих вполне устраивало). — И вдруг, получив деньги с меня, он захочет стрясти золотишка и с Туманного лорда? А то еще залезет без спросу мне в голову, и Хозяин Подземья ведает, чем это обернется. Пожалуй, лучше смертью, чем безумием.

— Да-а, Перчик, осторожность у тебя в крови, — голос звучал с обычной издевочкой. — Я знаю одного колдуна, которому можно доверять. И платить ему не придется.

— Ты с ним спала?

— Ну что ты, право, все об одном? — хихикнула, но на вопрос так и не ответила. — Скажи лучше: согласен с ним встретиться?

— Если ты ручаешься, что это не опасно...

— Не опасно!

— Хорошо, — вздохнул я. — Проводишь или объяснишь, как его найти?

— Он живет в Окоёме, башне у восточной границы Багряного Края. Как раз на пути в Брег, нашу столицу.

— Ты хочешь, чтобы я отправился с тобой?

Признаться, я думал, что наместнице мои услуги не понадобятся.

— А ты уже собрался уходить?

Собрался... Три болота, я должен был уйти сразу, как только Вепрь вцепился в свою драгоценную племянницу во дворе замка! Все-таки я — непроходимый болван. Когда еще думал про лисов, отгрызающих лапу, чтобы выбраться из капкана, а сам продолжал увиваться вокруг гостеприимно распахнутых железных челюстей. Хотя какие там челюсти? По-моему, Малинке будет так же больно отпустить меня, как мне — уйти... Ох, не льсти себе, Перец! А если это правда, ты вдвойне дурак, что позволил всему зайти так далеко.

— Собрался уходить? — сладенькая приподнялась на локте и заглянула мне в лицо.

Голос ее стал тонким и жалким. Ночами, в постели, девочка в последнее время вела себя странно, будто раскисала. Не то чтобы мне не нравилось, наоборот. Я ведь хорошо знал, какая она сильная и уверенная, а со мной становилась нежной и, пожалуй, уязвимой. Не беззащитной — Малинка легко могла бы за себя постоять и словом, и делом, позволь я себе какую-нибудь глупость, а именно уязвимой. Я чувствовал, что могу ощутимо ранить ее, не прилагая к этому особых усилий. Потому, услышав, как сладенькая повторила вопрос, вместо того, чтобы уговорить ее отпустить меня, сгреб в охапку и прижал к себе.

— Нет. Только глупец упустит возможность поболтать с проверенным колдуном, да еще бесплатно.

Все верно, глупец. Боюсь, плата, которую мне придется отдать за слабость и промедление, будет гораздо больше любых требований колдуна. Разве что попросить его сварить отворотное зелье, ежели такое бывает. Не для меня, для Малинки. Чтобы она сама послала меня подальше. Тогда я смогу уйти, оставив в капкане кусок кровоточащей плоти и заткнув дыру в груди ворохом воспоминаний — лучшей наградой.

Три болота, ну что за бред родится в моей голове? Как бы мне из сказочника и впрямь в песенника не превратиться. От бабенок, правда, и в этом случае отбоя не будет, особливо ежели научусь слезоточивые стишки складывать.

* * *

Вот так я и оказался в хвосте отряда, едущего в Брег, столицу Багряного Края. Малинку сопровождал Вепрь с двумя дюжинами солдат и Ясмень с десятком своих людей. Я ездить верхом не умел, но сладенькая приказала конюхам подыскать для меня лошадь поспокойнее и объяснить, как с ней управляться. Не скажу, что эта затея мне понравилась, но с сонной кобылкой не первой молодости мы кое-как нашли общий язык. Может, айрова кровь помогла, уж не знаю. Проверять эту догадку, пытаясь оседлать жеребчика, у меня желания не возникло.

Путь до Брега, по словам Малинки, должен был занять неделю с небольшим. На ночь Вепрь решил останавливаться на постоялых дворах, и сладенькая, нимало не смущаясь, распорядилась, чтобы я спал в ее комнате.

— Мы не в твоем замке, дядя, — заявила она. — Вдруг Левкоя (так звали ее тетку) проведала о наших планах и подошлет убийцу?

— Полагаешь, этот твой Перец справится с наемником? Давай уж я к тебе на ночь по паре солдат приставлять буду, — проворчал Вепрь, огорченный нежеланием племянницы соблюдать приличия и в то же время признающий справедливость ее опасений.

— Перец будет не один, а со мной. Вдвоем мы управимся не хуже твоих солдат.

Лорду ничего не оставалось, как согласиться. Ясмень, к моему удивлению, воспринял известие на редкость спокойно. Вежливо предложил Малинке услуги охранника, она любезно отказалась. А вот моя жизнь после этого стала сложнее. Отвергнутый лорд, похоже, отдал распоряжение своим людям, и они при каждом удобном случае пытались досадить неугодному слуге. То чей-нибудь жеребец куснет мою сонную кобылку, и она взбрыкивает, сбрасывая седока на землю. То сам Ясмень отстанет, а потом пронесется мимо, будто за ним свита Хозяина Подземья гонится, огрев нас с лошаденкой плетью, чтоб не мешались, да еще обрызгав летящей из-под копыт грязью. Про тычки да ругань и вовсе молчу — это были сущие пустяки.

Однажды чуть не отлупили как следует, якобы спутав с кем-то, когда я вышел по темноте на двор. Хорошо, десятнику Вепря тоже приспичило. Мужик был уже в возрасте, и явно благоволил к Малинке. Я не раз замечал, как он улыбается в пышные, почти седые усы, поглядывая на сладенькую. Улыбается по-доброму, но отнюдь не по-отечески. Не удивлюсь, если узнаю, что он тоже ее щипал, когда она девчонкой у дяди гостила. Ну а на меня десятник глядел ехидно. Его мы вряд ли провели, но он, видно, имел правило помалкивать о своих догадках.

Так вот, три бугая приперли меня к стенке, один даже по уху съездить успел, да я увернулся, и удар получился смазанный, в голове почти не гудело. Стою, жду следующего, как вдруг появляется Брус, тот самый десятник.

— И чем же перед вами Перец провинился? — спрашивает спокойнехонько.

— Неужто это слуга госпожи Уртики? — солдаты Ясменя запереглядывались в фальшивом удивлении. — Ты что, Брус, в темноте видишь?

— Да я не один тут такой, оказывается, — хмыкнул десятник. — Ступайте-ка, парни, отсюда, с этим я сам разберусь.

Бугаи быстро убрались: Ясмень, небось, велел вздуть слугу без свидетелей. Брус подошел ко мне поближе.

— Да, теперь точно вижу — ты. — Я не мог различить в темноте его лица, но был уверен, что глядит мужик со своей обычной ехидной улыбочкой. — Послушай-ка доброго совета: хватило ловкости под юбку залезть, так и сиди там, не высовывайся. На твою шкуру мне плевать, а девчушка позора не заслужила. Ты же понимаешь, надеюсь — отлупи они тебя, Крапивка тут же кинется к Ясменю, а он только того и ждет. Расчитывает, в гневе она себя прилюдно выдаст.

— Понимаю, — буркнул я. — Спасибо за помощь, возвращаюсь под юбку, — и двинулся к двери.

Брус хохотнул и что-то сказал, но я не расслышал и переспрашивать не стал. Поднимаясь по лестнице, не сдержался и двинул кулаком в стену. Ну почему я такой мелкий? В папашу пошел? Он тоже не мог постоять ни за себя, ни за свою женщину? Если верить старческой болтовне Желудя, так и есть. Как же я-то уцелел?

Малинка, конечно, ничего не узнала ни о том происшествии, ни о других. Она ехала с дядей в голове отряда и днем меня почти не видела, но все равно довольно быстро начала догадываться о происках Ясменя. Как-то вечером, углядев у меня на плече красную полосу — след от плети — спросила в лоб, я, понятное дело, заверил, что все в порядке. Попыталась настаивать, я уперся.

— Вы, мужчины, как дети...

— Вот и оставь нам наши мальчишеские забавы, — проворчал я.

Пусть десять раз отлупят или вообще убьют, но позволить ей за меня заступаться? Нет уж!

Тогда-то я и стал по-настоящему жалеть, что не могу толком постоять за себя по-мужски, с мечом в руках или хоть кулаками. Раньше мне это было не нужно: в случае опасности либо удирал, либо, если не получалось, давал себя отлупить, стараясь защитить от ударов жизненно важные части тела — пах и лицо. Теперь Малинка лишила меня обеих возможностей. Сбежать от нее, не сказав ни слова, я не мог, позволить себя избивать — тем более.

Вскоре мы добрались до границы Светаны. Здесь гористая местность заканчивалась, впереди лежали холмы и долины Багряного Края. На последней скале (или первой, если смотреть с запада), возвышалась каменная башня. Крутой склон прорезали ступени длинной лестницы, которая заканчивалась у высокой и узкой двери.

— Дядя, мне нужно увидеться с Дёреном, — заявила Малинка.

— Мне тоже, — ответил Вепрь. — Остановимся здесь на ночь, — и отдал распоряжения солдатам разбивать лагерь.

— Эй, Перец, проводишь меня в башню, — окликнула сладенькая командным тоном, спешившись.

— Да, госпожа.

Мы долго поднимались по лестнице, она оказалась длинней, чем виделось снизу. Ступени покрывали круглые желтоватые пятна лишайника — видно, посетители бывают здесь нечасто. Я опасался встречи с колдуном. Ни разу с их братом не говорил, только видал издали. А баек про них ходит... И чаще всего не слишком лестных. Хотя, может, люди, лишенные дара, просто завидуют? Вон, айров вообще нечистыми духами прозвали. Да и чего бояться, если Малинка за Дёрена этого вроде как поручилась?

Девочка остановилась у деревянной двери, усаженной железными бляхами, и постучала. Я гадал, откроет ли колдун сам, или у него есть слуга. Тут тяжелая створка бесшумно отворилась, но за ней никого не было, только камни, по которым расплескались стремительно ворвавшиеся внутрь слонечные лучи. Сладенькая шагнула через порог, я за ней. По-прежнему никого не видно... Неужто хозяин приказывает предметам на расстоянии? Будто подтверждая шальную мысль, дверь медленно закрылась сама.

— Дёрен, я с другом, — Малинка подошла к винтовой лестнице, начинавшейся в углу, и позвала, задрав голову вверх.

Я тем временем оглядывался по сторонам. Круглая комната с высоким потолком, с каменными стенами без украшений, свет падает через ничем не забранное окошко над дверью.

— Кто нам открыл? — спросил у сладенькой.

— Я, — раздался низкий голос. По лестнице спускался человек в темном балахоне до пят. Когда он приблизился, я разглядел, что ткань синяя, почти черная, напоминающая цветом вечернее небо. Казалось, на ней вот-вот проступят звезды.

Цвет ткани я рассмотрел без труда, а внешность колдуна удивительным образом ускользала, и даже не от глаз, а от сознания. Поначалу показалось, что передо мной человек без возраста. Я встречал таких: им может быть от двадцати пяти до пятидесяти — разброс приличный. Но здесь был иной случай. Мужчина постоянно изменялся, вернее, неуловимо менялся его возраст. Вот он начал молодеть, лицо разгладилось, черты перестали быть заостренными, приобретая юношескую мягкость. В первые мгновения показалось, что я просто ошибся из-за скудного освещения, но (три болота!) теперь на меня взирал мальчишка лет шестнадцати, высокий, плечистый, но совсем юный.

— Здравствуй, Уртика, — улыбнулся сладенькой. — И тебе привет, мальчик.

— Доброго дня, хозяин. Только какой я тебе мальчик? Ты... — мой язык внезапно прилип к нижним зубам, не в силах двинуться, а пацан снова стал меняться.

Пара вдохов — и мужчина лет на десять постарше меня лукаво усмехнулся.

— Тебе надо научиться придерживать и своего дружка, что пониже пояса, и врага, что болтается во рту.

Я тут же прекратил попытки отлепить язык от зубов и принялся проверять самое дорогое. Ежели колдун начудил в одном месте, запросто мог учинить порчу и в другом.

— Что происходит? — забеспокоилась Малинка.

Убедившись, что в штанах все в полном порядке, я перевел дух. Девочка смотрела на меня с примесью недовольства. Пусть бы лучше на колдуна дулась: ну как у меня после его советов не встанет? И неужто ее совсем не удивляет стремительное изменение возраста Дёрена? Или она к этому привыкла за время предыдущих встреч? Я бы вряд ли смог... Вон, мужик-то совсем одряхлел, даже плечи опустились.

— Не волнуйся, Уртика. Ты же не сама за советом пришла, его привела. Вот я и наставляю мальчика на путь истинный. Таким, как он, трудно мужать без отца, и дальше будет непросто. Айры — народ скрытный. Они не станут откровенничать с полукровкой, зная, что родитель никогда не бросит свое семя, раз позволил ему взрасти.