— Хотим! — ни на секунду не задержался с ответом Хамсай.
— Ты знаешь, где оно лежит, — догадался более умный Зебур.
Стёпка кивнул.
Хамсай пронзительно сверкнул колючими глазками:
— Никак отыскали-таки свой клад?
Стёпка ещё раз кивнул.
— Где? — выдохнули оба. — Неужто в замке?
Стёпка состроил загадочную физиономию.
— А подлинное ли золото?
— Самое что ни на есть.
— Весское поди? Али оркландское?
— Не угадали.
Хамсай подёргал себя за ухо:
— Неужто элль-фингская ухоронка?
Стёпка помотал головой.
Хамсай сердито стукнул кулаком по столу:
— Не томи душу. Признавайся, чьё золото сыскали?
— Ничьё.
— Не быват такого, — отрезал Зебур. — Золото, оно завсегда чьё-то.
— Хорошо, тогда моё, — поправился Стёпка.
После столь глупого заявления гномы обидно захихикали и продолжалось бы это, наверное, долго, если бы Стёпка не выудил из кармана двойной драк. Он поставил его на ребро, щёлкнул по краю пальцем, и драк — вжжжж! — золотистым весёлым волчком закрутился перед враз замолкшими гномами. Он, танцуя, обогнул ендову, докатился до края стола и... Хлоп! Зебур успел первым. Его крепкая ладошка прижала монету к столу. Рассмотрев её внимательнейшим образом с обеих сторон, обнюхав и чуть ли не облизав, он с неописуемым выражением лица передал золотой Хамсаю.
— Глянь-кось чё.
— Двойной дракеон, — благоговейно признал тот, проделав те же манипуляции. — Ничей.
— Мой, — поправил Стёпка. И добил гномов окончательно: — Можете оставить его себе.
— Мы слушаем тебя, уважаемый Стеслав, — просипел Хамсай после того, как с трудом прокашлялся.
— Зело внимательно и со всем почтением, — добавил и Зебур.
Стёпка приосанился и очень серьёзно произнёс:
— Я и мой друг Ванесий предлагаем вам стать хранителями княжеской сокровищницы.
И воцарилась над столом долгая потрясённая тишина.
* * *
Степан, Ванька, Глукса и Смакла с дракончиком на плече поднялись по лестнице, поморщились, когда их быстро, но бережно ощупало поставленное здесь недавно новое охранное заклинание, затем вошли в комнату и остановились перед князем, сидящим не на троне, как по-наивности ожидал Стёпка, а на обычном деревянном стуле с высокой резной спинкой. Рядом с князем не было ни важных бородатых бояр в шубах, ни плечистых телохранителей с бердышами. Присутствовали только сам Могута, его сын Боеслав и какой-то незнакомый пожилой дядька, возможно, секретарь или писарь, скромно притулившийся в углу.
Обстановка в княжьей светлице с прошлого раза не изменилась, единственно вместо широкого ложа у окна теперь стоял заваленный свитками стол. На мальчишек приветливо смотрел бодрый, полный сил мужчина, без малейшего признака недавней хвори. Если бы не отсутствие ног ниже колен, князь выглядел бы совершенно здоровым человеком.
— Безмерно рад видеть моих спасителей, — густым сочным голосом произнёс князь. — А так же их спутников и сподвижников.
— Добрый день, — поздоровался и Стёпка. Все остальные молча склонили головы, чувствуя себя довольно скованно. Не каждый день приходится разговаривать с князьями.
Боеслав из-за спины отца весело подмигивал, показывая, не тушуйтесь, всё нормально, никто вас не съест и не укусит. Княжич вовсю пользовался тем, что отец сейчас его не видит, и его легкомысленное пацанское поведение забавно не соответствовало торжественности момента.
Стёпка перевёл невольно сдерживаемое дыхание и расслабился. А и правда, чего это они так разволновались? Во-первых, это уже не первая встреча с Могутой, а во-вторых, они же не просителями сюда пришли. Напротив, это князю сейчас переживать придётся — его такие новости ждут, что ой-ой-ой!
— Присаживайтесь, — пригласил князь.
Мальчишки послушно уселись на стоящую у стены лавку.
— Мне поведали о том, как вы уговорили элль-фингов вернуться в степь, — Могута намеренно не упоминал о сундуках с золотом, хотя, разумеется, прекрасно о них знал. Не доложить князю о подобном событии его помощники никак не могли. — Благодарю тебя, демон Стеслав, тебя, демон Ванесий, тебя, дракончий Смакла, и тебя, будущий чародей Глукса, за свершённое вами! — он с улыбкой оглянулся на сына. — Я верно ли всех назвал?.. Ах, да! Также благодарю и вашего удивительного дракона. А теперь нам с Боеславом хочется услышать всё из первых уст.
Рассказывал в основном Ванька. Он сбивался, порой перескакивал с одного на другое, размахивал в запале руками, но ничуть не смущался и перед высоким слушателем не робел. В князе он видел не столько правителя Таёжного улуса, сколько недавнего пациента, и поэтому воспринимал его чуть-чуть как лечащий врач (забавно, но это так). Жутко смущающиеся гоблины постепенно превозмогли первоначальную зажатость и тоже вставили свои пять кедриков. Похоже, эта троица только сейчас, заново переживая свои приключения, до конца осознала, какой опасности они себя подвергали и что именно им удалось совершить.
Чувствующему себя везде как дома дракончику быстро надоело топтаться на плече у Смаклы. Для начала он перелетел на стол, затем, не отыскав там ничего интересного, устроился на спинке княжьего стула. Где его и принялся с удовольствием поглаживать и почёсывать Боеслав. Князь тоже время от времени косился на изумрудноглазое чудо.
Поскольку сам Стёпка в элль-фингской авантюре участия не принимал, он, не слишком прислушиваясь к героическому повествованию, исподволь разглядывал Могуту. Вот, говорил он себе, совсем рядом, руку протяни и дотронешься, сидит правитель огромного края, целой страны, человек, которого многие тысячи людей (и нелюдей, если вспомнить обитателей обеих Упырелл) считают своим законным и единственным князем. Когда он приказывает, ему подчиняются даже тролли и вурдалаки. Он может объявить соседям войну — и все послушно пойдут воевать, убивать и погибать. Он издаёт и подписывает важные и нужные законы. Он имеет право судить и даже приговорить кого-нибудь к смертной казни. Он умеет на равных общаться с главами других стран и знает, чем можно приструнить строптивых бояр и воевод. Он почти как президент и даже круче. А я сейчас смотрю на него и вижу обычного человека, мужчину средних лет, невысокого, бородатого, ничем особо не отличающегося от того же, скажем, Купыри. Почему-то в детстве я думал, что все короли, цари и прочие императоры — это большие, почти великанского роста люди. Самые сильные и могучие. Глупо, конечно... А ещё очень странно сейчас представлять, что Боеслав, с приоткрытым ртом слушающий Ванькину болтовню, через несколько лет, когда повзрослеет, станет таким же важным, серьёзным и не боящимся принимать на себя тяжкую ответственность правителем. И княжить он будет благодаря в том числе и нашим стараниям. Не проклянёт ли он потом демонов за такой подарок?
— ...и тогда мы вернулись, — закончил Ванька. Он потрогал лежащий в кармане перстень и покосился на Степана, мол, когда про сокровища признаваться будем?
— Что скажешь, Боеслав? — спросил князь у сына.
— Экая жалость, что меня не взяли! — простодушно воскликнул юный княжич.
— К элль-фингам мы больше не полетим, — сказал Ванька, глядя на засмеявшегося князя. — Но если вы разрешите, мы можем покатать Боеслава на драконе.
— Мы поговорим об этом позже. Однако же, как я понимаю, это не всё, — князю нельзя было отказать в проницательности. — Что-то вы ещё для меня припасли, не так ли, Стеслав?
— Да, княже, — Степана словно какая-то сила заставила встать и склонить в коротком поклоне голову. — Есть ещё одно очень важное... дело, — он сделал глубокий вдох, как перед прыжком в воду, и сказал: — Ванька, доставай кольцо.
Могута долго разглядывал перстень, особенно его заинтересовала выгравированная корона с гербом. Наконец, передав красивую безделушку изнывающему от любопытства сыну, он предположил:
— Весское золото?
Стёпка замотал головой:
— Нет-нет. Мы... Как бы это правильнее сказать... Короче, мы нашли не два сундука, а намного больше. Целую сокровищницу, полную золота.
— Двадцать больших сундуков, тринадцать средних и шесть маленьких, — уточнил Ванька. — Всего тридцать девять. Было сорок один, но мы два маленьких отдали элль-фингам. А ещё там куча всякой золотой посуды и украшений. Это кольцо оттуда.
Забавно, до чего по-разному среагировали на неожиданную новость Могута и Боеслав. У княжича от восторга глаза засияли ярче самый ярких самосветок. Несколько дней назад демоны несказанно поразили его, вернув легендарный оберег, а ныне вновь взбудоражили душу и сердце, позволив прикоснуться к ещё одной, не менее волнующей тайне. Какого мальчишку не манили к себе таящиеся в глубинах мрачных подземелий древние клады! Кто в детстве не мечтал заглянуть хотя бы одним глазком в пещеру Алладина! Боеслав был такой же мальчишка, он страшно завидовал удачливым демонам и всем существом жалел, что не случилось ему отыскать ту сокровищницу вместе с ними.
По лицу же князя Могуты догадаться, о чём он думает, было абсолютно невозможно. Он так спокойно слушал, словно не о несметном богатстве шла речь, а о чём-то обыденном, привычном, каждодневном. Вспоминая рассказ Ваньки про Жигюрзу, пересчитывающего скрюченными пальцами монеты, Стёпка втихомолку радовался. Таёжный князь оказался совершенно другим человеком, и главное — не алчным. Хотя... Может быть, он просто хорошо умеет сдерживать свои эмоции? С его-то жизненным опытом!
— Так отец-заклинатель ныне сидит на большой куче золота? — задумчиво протянул Могута. Ха, вот и объяснение его невозмутимости. Князь просто прикидывал новые расклады и, видимо, даже мысли не допускал, что у золота может оказаться другой хозяин. — Это многое меняет. Спасибо, что поведали о том.
Стёпка ещё сильнее замотал головой:
— Нет-нет, всё не так! Отец-заклинатель про золото пока вообще не знает. Никто не знает, кроме Купыри. И это золото наше с Ванькой! Мы ведь его не просто нашли, мы его своим пожеланием исполнили. Его там никогда не было, а теперь оно там есть. Хотите посмотреть? — вдруг предложил он. — Глукса, ты ведь там тоже был. Прикажи хозяину отвечай-зеркала вызвать того, из сокровищницы. Пусть он его разбудит.
Провернуть подобный трюк подсказал Купыря. Оказывается, с помощью отвечай-зеркала можно было увидеть не только его хозяина, но и помещение, в котором висело это чудесное изделие завражских чародеев-стекольщиков.
Докричаться до обленившегося хозяина золотых отражений не составило особого труда. На магические вызовы виртуальные коллеги по зазеркалью всегда отзывались исправно и даже с удовольствием, шибко страдая, видимо, от скуки и одиночества.
Когда зеркало, пару раз мигнув, показало сокровищницу во всей красе, почти каждому из присутствующих захотелось восхищённо ахнуть. А кое-кто и не сдержался. Качество картинки было потрясающее. Золотое изобилие на зеркальном экране смотрелось намного ярче, чем в жизни. Золото в сундуках сверкало и переливалось, золотые блики жарко горели на лоснящихся боках кувшинов, масляно плавились в золотых подносах и стекали золотыми каплями из наполненных золотым дурманом чаш. Зрелище завораживало, притягивало и околдовывало. Хотелось смотреть и смотреть, не отрываясь.
Князь с княжичем, онемев, с головой погрузились в сказку. Подошедший поближе секретарь, звучно сглотнул и что-то выронил из рук на пол. У Ваньки, уже получившего за два посещения сокровищницы прививку от золотой лихорадки, взгляд и то заметно затуманился. Смакла, без труда сумевший превозмочь чарующий морок, с гордостью посматривал по сторонам: ага, вот мы каковские, видали, что у нас есть и что мы могём?
— Спасибо, Глукса, — произнёс Стёпка намеренно громко, чтобы разбить всеобщее нездоровое одурение. — Скажи ему, пусть выключает.
Зеркало послушно погасло, его хозяин, тоже заметно ошалевший от увиденного, восторженно подёргивал лохматой головой и что-то беззвучно бормотал.
Вместе с угасшим золотым сиянием схлынуло и наваждение. Дивная сказка осталась за стеклом, и все вдруг обнаружили, что для них опять началась обычная жизнь — порой скучная, порой маетная, порой излишне суматошная.
— Мы отдаём всё это золото Таёжному княжеству, — торжественно объявил Стёпка и добавил уже обычным голосом. — Мы отдаём его вам. Но с одним условием.
— Я слушаю, — невозмутимости князя позавидовал бы и сфинкс. Но прямой взгляд его светлых глаз так и пронзал Степана насквозь. Боеслав же, буквально оцепенев, стоял с приоткрытым ртом и, кажется, даже не дышал.
— Мы нашли для сокровищницы хранителей и просим, чтобы вы их сейчас приняли и подтвердили наш выбор.
— Дай-ка я попробую догадаться, — протянул князь. — Купыря?
— Я ему предлагал, но он отказался.
— Хм-м... — Могута покосился на гоблинов. Кто-то из них? Навряд ли. Молоды ещё. — Боеслав, а ты что скажешь?
Опомнившийся княжич долго смотрел на Степана, как будто хотел прочитать подсказку в его глазах, но не увидел ничего, кроме лёгкой смешинки. Тогда, припомнив, похоже, что-то из услышанного во время учёбы, неуверенно произнёс:
— Маг-секретарь Феридорий говорил нам, что во всём свете не сыскать лучших хранителей, нежели гномы.
Ну что ты будешь делать! Стёпка только руками развёл:
— Вот это да! В самую точку! Молодец, Боеслав! Там внизу ждут два замковых гнома — Зебур и Хамсай. Я сказал им, что если вы согласитесь, они станут хранителями.
— Вы сами сделали сей выбор? — поинтересовался Могута.
— Нам Купыря посоветовал, — признался Стёпка. Скрывать не было смысла.
Подобный поворот князю пришёлся явно не по душе. Могута построжел взглядом и едва заметно поджал губы. Видимо, решил, что замковые чародеи таким образом хотят сохранить контроль над золотом? Но ежели у казны несколько хозяев, то казна, почитай, вовсе не твоя. Обид и упрёков не избежать, а там и до раздора недалеко. Стёпка, помня более чем подробные наставления Купыри (тот так и говорил, что князю не понравится), тут же поспешил пояснить:
— Пусть гномы поклянутся Боеславу на обереге. Тогда они будут служить не чародеям, а всему княжеству.
И Могута, поразмыслив, признал, что так будет лучше всего.
— Зовите гномов, — велел он.
Ступени у лестницы были довольно крутые, не рассчитанные на коротышек, поэтому правильнее было бы сказать "несите гномов". И Стёпка их принёс.
* * *
— Я, княжич Боеслав, сын владетельного князя Могуты, внук Крутомира принимаю на вечную службу замкового гнома Зебура и обременяю его должностью Хранителя.
— Я, княжий гном-хранитель Зебур из Летописного подбашенного колена, молотом и наковальней клянусь верно служить как всему роду Крутомирову, так и Таёжному княжеству. Клянусь такожде хранить и умножать вверенную мне казну.
— Я, княжич Боеслав, сын владетельного князя Могуты, внук Крутомира принимаю на вечную службу замкового гнома Хамсая и обременяю его должностью Оберегателя.
— Я, княжий гном-оберегатель Хамсай... кхм... из... кхм... Летописного заколодезного колена, киркой и обухом клянусь верно служить как всему роду Крутомирову, так и Таёжному княжеству. Клянусь такожде оберегать и умножать вверенную мне казну.