В сознании Рурхана все снова погрузилось в темноту, он пришел в себя лежа на пляже. Он долго сидел, пытаясь как-то все разом навалившееся уложить в голове. Ему вдруг стало стыдно и так неудобно. Он считал Нахирона злом, вторгшейся в его внутренний мир темнотой, а тот пожертвовал собой, дав возможность жить ему. Ему захотелось извиниться перед Нахироном, попросить прощение за все, но было уже поздно. Теперь он просто не имеет права покончить с собой. Он обязан Нахирону, обязан продолжить жизнь. Пытаясь найти силы жить дальше, он решил все как-то разумно переосмыслить.
Все произошедшее ужасно. Однако вопреки всему он вернулся, он выжил. Он сейчас сидит на этом пляже, его жизнь продолжается. Ведь он действительно находится всего в шаге от счастья, такого сияющего и желанного. Он, наконец, может к ней вернуться и остаться с ней навсегда. Снова прослезившись, он приходил к пониманию. Его семья, погибшая в Стране Волка, конечно, была дорога ему, но его любимая была просто бесценна. Собой его любовь затмевала и убитую семью, и погибший народ. По сравнению с ней все другое, что было в жизни, тускнело.
Затем неизбежно возникло сопротивление, отторжение, еще не осевшая душевная боль нахлынула с новой силой. 'Нет, моя семья мне дорога. Продолжить жить и быть счастливым все равно, что предать их. Предать свой погибший народ', — говорил он себе, думая о трагедии своего народа, из чувства уважения к погибшей семье, стараясь забыть про свою любовь, обязывающую его продолжить жить. Но разве это было возможно? Он долго не давал себе расслабиться, стараясь не растерять осознание трагедии народ Страны Волка постигшей. Но благодаря Нахирону вспомнив про свою любовь, истинное счастье, семью, что обрел в мире артэонов, он неизбежно отдалялся от своих переживаний. Начавшие проскакивать теплые эмоции, было не унять, они просто неконтролируемо уносили его на своих волнах куда-то далеко, размывая холод, сковавший его душу. Согретый душевным теплом, что возникало при мысли о ней, он смог по-другому посмотреть на трагические события. Его семьи нет, это тяжело и жутко, но он не имеет права уйти, ведь у него в этом мире еще есть счастье, обретенное среди артэонов, другая половина его жизни. Забавная непоседа Фиалка в качестве супруги, за которой ему просто интересно наблюдать, две милейшие прекраснейшие мамы и даже любимая собака, это не считая друзей которые не менее важны. Переживание трагедии своего народа угасало, только счастье оставленное жизнью среди артэонов сиянием заволакивало все внутри. Ее образ, возникающий в сознании, оживлял сердце, биение которого сопровождалось какими-то приятными светлыми нотками, ощущение которых заставляло замирать. Казалось, он вышел из забвения смерти, но в шаге от облегченного вдоха снова возник протест. 'Остаться среди артэонов значит быть счастливым, переступив через трупы своих родных', — так он говорил себе и в то же время внутренне понимал, что не может ее бросить. Какое-то время он метался, вернее сознательно не давал себе забыть об ужасе, постигшем его народ, в то время как эмоции уже давно растаяли и жаждали только покоя.
'Я понимаю, участь моего народа ужасна, я виноват в этой трагедии и заслуживаю быть задранным волками вместе с ними. Не понимаю, как, но я уцелел, моя жизнь продолжается. Моя основная жизнь, сделавшая меня собой, погибла, и было бы логично мне погибнуть с ней, но у меня есть вторая жизнь. Как бы ни хотел я разделить общую участь своего народа, покинуть этот мир я не могу. У меня в этом мире еще остались люди, ради которых стоит жить. У меня есть семья, обретенная среди артэонов. И самое главное у меня есть любовь, которая заставляет забыть обо всем и никогда меня не отпустит. Я не имею права бросить ее. Я должен остаться в этом мире, как бы от этого не было тошно, каким бы предателем себя не ощущал, я не могу. Не могу бросить их, просто не имею на это права. Разбить ей сердце, омрачить своим уходом жизнь этих прекрасных созданий, что были так ко мне добры, это значит допустить самую страшную трагедию, в которой я могу быть виновен. Тем более я обязан Нахирону, не могу предать его, сделать бессмысленной его жертву. Похоже у меня нет выбора.
Значит, моя любовь это, то единственное ради чего я остаюсь, ради чего продолжаю жить, последнее, что у меня осталось в этом мире. Я должен, обязан забыв обо всем сделать ее счастливой, только так я могу оправдать продолжение своего существования. Теперь никакого меня больше не будет, больше я себе не принадлежу. Ничто на этом свете не будет для меня важнее ее счастья', — как обычно на самом краю, когда уже ничего не казалось важным, только любовь, необходимость заботы о ком-то вопреки всему вывела из забвения заставив жить дальше. Не без помощи Нахирона, конечно же.
То затмение разума, что он пережил в разрушенном доме своей семьи в Стране Волка, наглядно показывало его истинное отношение вещам. В те минуты его разум помутился, он себя не контролировал, будто временно сошел с ума, и тогда контроль над ним взяло нечто подсознательное, будто оголилась его душа. Стоя посреди разрушенного дома заваленного трупами семьи он испытывал боль, думая только о том, как к этому отнесется его любимая. Не мог представить, как после этой своей кровавой ошибки он сможет снова смотреть в ее наивные теплые глаза. Это звучало как бред, как какое-то безумие. И в то же время наглядно показывало, что вопреки всему разумному она для него дороже всего на свете, дороже семьи погибшей в Стране Волка.
Успокоившись, он по-другому посмотрел на все что натворил. Ведь он фактически покончил с собой, убил себя повесившись. И если бы ни чудо он был бы мертв. Он поступил как настоящий эгоист, позабыв или вернее просто наплевав на свою любовь. Ему стало страшно. 'Но я же не контролировал себя. Я будто сошел с ума в те секунды', — пытался он оправдаться перед своей совестью. 'Тем более я должен продолжить жить, только чтобы исправить эту ошибку, этот неверный безумный шаг'.
— Здравствуй Рурхан, — услышал он голос Кратона за спиной. Этот голос прозвучал в ту самую секунду, как только переживания стали отпускать его измученную душу.
— Правитель Кратон, — Рурхан сразу же подскочил с земли и смиренно из уважения склонил голову. Сначала он как обычно воспринял Кратона как на своего правителя и мудрейшего старшего друга, но затем, взглянув на него в контексте произошедших событий, увидел в нем соучастника всего ужаса, что постиг его народ и Армидею.
— Уже не правитель, — ответил Кратон. Видя внутренний мир Рурхана, он понимал, что сейчас его ожидает тяжелый разговор. Он старался держаться от Рурхана на расстоянии. — Ведь править больше нечем.
— Ответьте мне, пожалуйста. Вы все знали? Вы знали что, отправляясь в Страну Волка, я стал частью какого-то больного геополитического плана по приручению и использованию моего народа? Или вы осознанно обрекли мой народ на погибель? В итоге вы этого хотели? Этого острова? Все произошедшее какой-то ваш безумный план, попытка вернуть свой народ в тишину и покой лона природы, оторвав от блеска Армидеи о котором вы мне сказали тогда?
Кратон подошел к воде и замер глядя на бескрайний океан, в то время как Рурхан не сводил с него взгляда в ожидании ответа.
— Для начала хочу пояснить, что я не был соучастником Духа. Весь произошедший ужас для меня такая же трагедия, как и для тебя. Как и для всех. Все мы стали жертвами его всевышней воли. Но... я знал об истинных целях миссии 'Таяние Снегов'. Я дал на нее добро. Там все было сложно. Это не я а в первую очередь стратеги из СБК желали руками твоего народа изменить ситуацию на юге. Меня просто зажали обстоятельствами, заставили пойти на это, предложив солидное вознаграждение. Я мог бы отказаться, это было не смертельно, но я согласился. Мне все это казалось чем-то бредовым, идиотизмом. Я был уверен, что ничего не получится, и твои соплеменники просто пошлют наших представителей, как и всю нашу цивилизацию куда подальше. В итоге все обернулось жуткой трагедией, которую было сложно представить, которую никто не прогнозировал. Сейчас я лишь могу сказать, что мне очень жаль. Я пришел извиниться перед тобой. Я долго ждал этого разговора. Хотел помочь тебе пережить случившуюся катастрофу с самого начала. Но, к сожалению, по возвращении из Мерзлого леса ты не был самим собой. Тогда твоим телом руководило нечто иное, только сейчас ты стал Рурханом. К сожалению, только сейчас этот разговор стал возможен.
Прости меня Рурхан, прости, что оказался настолько слеп, что не предвидел надвигающегося кошмара. Прости меня за все, через что тебе пришлось пройти, ведь в моих силах было этого не допустить. И сейчас, когда уже ничего не исправить, просто пойми, что ты ни в чем не виноват. Это мы тебя использовали, сделали пешкой в своей игре. Использовали твою наивность, желание изменить этот мир в лучшую сторону. На самом деле ты просто наивный мальчишка, который хотел как лучше. Если кто из нас и виноват в случившемся, то только я. Только не вини, не мучай себя. Истинно из нас двоих вина лежит только на мне.
— Да ладно вам. Я тоже тот еще дебил. Ведь судьба предупреждала меня, а я оказался полным тупицей. Говорите все произошедшее воля Духа, и мы как обычно ее заложники? Получается вы тоже своего рода жертва. Вы и так уже наказаны. Погибло все, что вы так долго создавали, — Рурхан видимо мог злиться только на себя, к окружающим у него не было претензий.
— Я любил золотой город всей душой, хоть и всегда по-старчески ворчал и был всем недоволен. Не описать, как было больно заранее все знать и быть полностью беспомощным, будучи не в силах что-либо изменить. Я знал о том, что все погибнет, он поведал мне свои планы. Я пытался его отговорить, выторговать для своего народа участь попроще. Но его логику было не сломить. Два полиса силы всегда будут обречены на борьбу друг с другом. Ради мира кто-то должен уступить, один из полисов должен быть уничтожен и в нашем случае это Армидея. Не представить каких трудов стоило заставить себя со всем с этим смириться и продолжить жить дальше, будучи пешкой в сценарии, написанном безумцем. Всесильным безумцем. Хотя о чем это я? Ведь ты сейчас прошел через нечто подобное, также силой заставил себя жить дальше. Я ради народа, ты ради любимой. Сейчас во всем мире только ты один меня понимаешь.
На глазах Рурхана снова проступили слезы. Он чувствовал себя беспомощным, обманутым судьбой, забытым богом. Ему было тяжело осознавать, что все произошедшее воля Духа, а он всего лишь смертный. Он отвернулся от Кратона, ему снова захотелось остаться одному и пожалеть себя.
— Не надо Рурхан, не отворачивайся, — он подошел к Рурхану и тихо его обнял. Уже знакомое искусственное душевное тепло стало заполнять Рурхана изнутри. — Давай переживем этот тяжелый момент вместе. Мы должны продолжить жить, должны быть сильнее. Не ради него, пошел он к черту. Он вовсе не бог, он непонятно что, местами он безумен подобно смертным, забудь про него. Мы должны продолжить жить ради родных, любимых, должны стать сильнее ради них.
— Согласен, — ответил Рурхан шмыгнув носом. — Нужно возвращаться к жизни. Попробовать жить заново.
Уже в темноте они побрели вдоль берега в сторону лагеря.
— Можно одну интересную деталь? — Кратон.
— Да конечно, — Рурхан постепенно отходил от своих переживаний. Предвкушая встречу с ней он удерживал себя от того чтобы улыбнуться.
— Во время нашего первого разговора я сказал что-то о переменах. О том, что твой приход не может быть случайным и обязательно принесет нам какие-то изменения. Если бы я тогда знал, сколько смысла было в моих словах!
— Мой приход перевернул все с ног на голову. Знал бы, что все так будет лучше бы не приходил, сдох бы где-нибудь, — и тут он как обычно вспомнил про Селину, про свою обретенную любовь. — Ну, или пришел бы, как идиот, вопреки всему разумному...
ОСТРОВ
Спустя пару месяцев палаточный городок окружающий акрополь, разросшись на пару километров вдоль берега, был закончен и готов для заселения. Наступил так всеми долгожданный день всеобщего пробуждения. Рурхан хлопотал над их будущей с Селиной комнатой, наводил последние штрихи. Он хотел, чтобы все было максимально идеально. Конечно, маленькую коморку в брезентовой палатке с деревянным полом было сложно сравнить с их теплой, так любимой пронизанной ароматами комнатой в Армидее, все же Рурхан сделал все, чтобы сделать это место уютным. Палатки, в которых предстояло ютиться, были растянутыми в длину. По центру длинный коридор по бокам маленькие комнатки. Вместо стен брезентовые занавески, вместо кроватей раскладушки. Рурхан, в их будущей с Селиной комнате, сдвинув две раскладушки, положил сверху сколоченный деревянный щит, соединивший их, в итоге получилось подобие двухместной кровати. Даже для Шатуна он сколотил будку, поставив ее у кровати, по максимуму сделав все, чтобы это место хоть немного походило на их комнату. Хоть все и было деревянным неотесанным и грубым, но все же он старался, зная свою возлюбленную, надеялся, что ее это позабавит.
— Извиняюсь можно? — отодвинув брезентовую занавеску в комнату, вошел Джейсон. Как и все обитатели Новой Армидеи, на первое время он облачен в темно-синий комбинезон вроде тех, что некогда носили солдаты под броней, сверху на нем, как и положено армидейский плащ. С самого начала жизни на острове он выглядит счастливым, в его глазах читается покой, никакой подавленности и напряженности, таким в Армидее он не был. Джейсон, был из числа вчерашних армидейцев, которые собой олицетворяли наглядное доказательство приятных перемен, что приносил остров. Рурхан в это время, установил цветы в вазу из бутылки с обрезанным горлышком на прикроватной тумбочке. Этот букет он собирал долго и упорно, постаравшись включить в него все прекраснейшие из многочисленных цветов, которыми пестрит их новый дом. Она любила их живыми, поэтому он сразу поставил их в воду. Увидев Джейсона, он подскочил едва, не уронив свою импровизированную вазу с цветами.
— Да конечно заходи. Ну как? — оглядел он комнату.
— Да нормально. Селинка это не Алекса. Тем более все это временно. Скоро запустим лесопилку и начнем строить нормальные дома. Ну, ты как готов?
— Я даже волнуюсь немного.
— Как раз волноваться больше не о чем, — улыбнулся Джейсон. Нет больше армии, как и Армидеи. Малдурум, его чудовище и все связанные с этим проблемы, мешавшие нормально жить, все это осталось там. Здесь в новом мире нет нужды в безумии. Он больше не солдат, теперь он, как и все просто артэон. Его разломанной пополам жизни пришел конец, теперь он может быть счастлив, как и все остальные. Погибель Армидеи стала для него освобождением, их новый мир он полюбил всем сердцем, и поэтому сиял от счастья. В предвкушении долгожданной встречи со своей любовью, с которой он теперь останется навсегда, этого здоровяка переполняла нежность.
Стоял жаркий солнечный день, так многими ожидаемый. Из ворот акрополя потоком хлынуло, наконец пробудившееся гражданское население. На всех темно-синяя легкая униформа, составляющая внешний вид жителей Новой Армидеи на первое время, обтягивающая у женщин, широкая у мужчин, прикрытая армидейскими плащами. Артэоны после долгого сна с непривычки щурились на солнце. Некоторые непривычно чувствовали себя в своих телах, будто заново к ним привыкая, двигались медленно и осторожно удерживаемые за руки родными и друзьями. Мужчины все это время работавшие над возведением лагеря, многие с цветами встречали своих родных, наконец пробудившихся от долгого сна. Толпа оглашалась радостными криками и смехом воссоединившихся семей. Рурхан и Джейсон подошедшие поздно, оказавшиеся где-то в середине толпы встречающих высматривали своих родных. Рурхан глядя на окружающих корил себя за то, что не догадался принести сюда собранный для любимой прекрасный букет. Из толпы вылетел нашедший их по запаху Шатун. Неописуемо радостно было снова увидеть своего лохматого четвероногого друга. Собака, начав лаять, позвала их за собой. И вот заставляя сердца замирать, среди толпы появились знакомые лица.
