Присутствующие не смогли сдержать удивления, увидев перед собой городских гостей. Все потянулись здороваться пренепременно за руку. С Силантием они даже облобызались троекратно, как старые и добрые друзья.

— Мужики, — начал после приветствий Жидков, — здорово, что вы все здесь, потому как у меня к вам наиважнейшее, просто архиважное дело имеется. Просьба у меня к вам есть.

— Давай, уже излагай, что ты тянешь кота за яйца? — поторопил гостя Силантий. — Поможем, чем сможем.

— Получил я тут депешу из губревкома18. Пишут, что по донесениям разведки в наши края из Китая возвратился есаул Шишкин. Ага, тот самый, что в августе тут злодействовал. Помните, как он внезапным налётом город захватил? Так говорят, из Китая его китайцы попёрли и этот злодей снова здесь.

Приказано силами Змеиногорского гарнизона найти и уничтожить банду есаула Шишкина. Гарнизон у меня, сам знаешь какой, тут бы город удержать, не то, что за казаками по горам зимой гоняться.

У вас тут цело войско уже обучилось.

— Вот видишь, — перебил предревкома Рогов, — а ты спрашивал, зачем я всех военному делу обучать начал.

— Да я понял уже... Дай дальше сказать. В общем, хочу я предложить твоим бойцам заняться ловлей Шишкина. По последним сведениям он разграбил рудники Семёновский и Опеньшевский в нашем уезде. Село Верх-Алейское позавчера захвачено. Как всегда партактив расстреляли, председателя повесили на воротах, реквизировали запасы продовольствия и боеприпасов. Вчера их видели около Плоского, движутся в направлении Змеиногорска.

Перебив предревкома, в разговор вступил его напарник, военком Змеиногорска, — тут дело такое... у нас гарнизон набран из мобилизованных осенью крестьян и ненадёжен. Кроме того, с дисциплиной полный швах. Ротный молодой из томских студентов, справиться с мужиками не может. Боюсь, что грохнут его, как только Шишкин палить начнёт.

— Мужики, — взмолился Силантий, — я чем вам помочь могу? Бойцы у нас есть, это правда, целая рота наберётся, все сознательные, можно сказать, идейные. А видели вы, с чем они тренируются? Вилы, косы, жерди всякие. Вы же у нас все винтовочки ещё по весне изъяли.

— Винтовки, наганы, патроны к ним, даже гранаты по паре штук всем выдам. — Тут же пообещал военком. Нам из Барнаула после летних событий этого добра прислали с запасом. Если хорошо себя покажете, заслужите, так сказать, доверие, оставлю вам на ответственное хранение. Буду ходатайствовать в губревкоме о создании в Беспаловском самостоятельного гарнизона самообороны.

Бастрыкин, Мамонов и Русаков сразу повернули головы к Рогову и Новосёлову. Те, как ни в чем не бывало, продолжали внимательно слушать гостей. В воздухе повисло ощущение чего-то необычного, тревожного и одновременно радостного.

— Если оружие дадите, тогда разговор другой, — кивнул головой Мамонов.

— Другой, то другой, — перебил его Рогов, но у меня тут друга идея есть. В условиях, когда гарнизон ненадёжен и слаб, оборонять город — только лишние жертвы. Вам товарищи из Барнаула каку задачу поставили? Напомните, пожалуйста.

— Силами гарнизона города Змеиногорска найти и обезвредить, — начал зачитывать телеграмму Жидков, — банду есаула Шишкина, бесчинствующую в верховьях рек Алей и Уба. Об исполнении доложить не позднее...

— Вот! Видите! — Рогов перебил предревкома. — Вам следует, согласно приказу, найти банду. Значит так, — отправляйте ваш гарнизон в полном составе на поиски. Сами эвакуируйтесь к нам в Беспаловский. Город оставляйте Шишкину, это будет для него ловушка. Он спокойно в город войдёт, начнёт грабежи обывателей, тут мы его и накроем.

— Интересный коленкор, — недовольно проворчал Грузинский, — а грабежи, значит, для тебя — так, кот начихал? Как же будет выглядеть потом наша родная советская власть в глазах мирного гражданского населения?

— От грабежей никуда не деться, — продолжил Рогов, — вашему гарнизону, даже с нашей помощью, город не удержать, а вот внезапной атакой вполне можно разбить и более многочисленное войско. Только решать надо сразу. Прямо сейчас надо решать.

— Чего там решать! — вздохнул Жидков, — прав товарищ, надо сегодня всё успеть сделать. Ты, товарищ Грузинский, займёшься гарнизоном. И, знаешь, бери провиант, оружие и веди мужиков сам, студентика этого пристрелят, неровён час, а тебя должны послушаться, ты всё-таки против самого Пепеляева воевал. Я займусь эвакуацией и вооружением Беспаловского отряда. Тебя, товарищ, как звать-величать? — обратился он к Рогову

— Моисеем Фёдоровичем зови, товарищ, — усмехнулся в усы Рогов и обвёл взглядом соратников, собравшихся за столом.

...

(Окрестности Змеиногорска. Банда есаула Шишкина)

Михей Иванович Мельниченко вместе с Антоном Панкратовым до родной станицы Солонешной добраться так и не сподобились. В верховьях реки Песчаной пересеклись их пути с «армией» есаула Шишкина.

Есаула китайские власти вытурили из окрестностей Кобдо за «плохое поведение». С атаманом Кайгородовым у него тоже не срослось. Александр Петрович у себя в Алтайской сечи конкурентов не терпел. Он хоть и принял бежавшие с Бухтармы казачьи отряды Смольянинова, Шишкина, Ванягина, выдал патроны и провиант, но связываться со слишком самостоятельными командирами не захотел. Пришлось остаткам бывшего казачьего войска Иртышской линии скрываться по тайге, в надежде, что когда-нибудь про них забудут.

Мельниченко и Панкратов, опасаясь за свои жизни, предпочли присоединиться к Шишкину. Отряд невелик — около двухсот сабель. Имелся один пулемёт с парой лент, которые берегли как зеницу ока. Панкратову выдали красные казачьи погоны с тремя лычками урядника, а Мельниченко вахмистра.

Пятнадцатого декабря передовой разъезд Шишкина, спустился к южной окраине Змеиногорска, не встретив на пути ни одного человека. Казаки не стали углубляться в город, лишь погарцевали вдоль дороги на старый рудник и вернулись к основному отряду.

— Господа, — обратился Шишкин к своему «штабу» в лице сотника Фалалеева и хорунжего Захарова, — по донесению наших дозорных Змеиногорск никак не охраняется. Красные либо спят, либо здесь какая-то хитрость. Хотелось бы услышать ваши предложения. — Он закурил толстую самокрутку.

— Я бы произвёл разведку боем, — Захаров настроен решительно. Он молод, горяч, даже поражения последнего года не охладили его пыл.

— А я бы всё-таки дождался утра, — сотник настроен более осторожно. — Утром сам бы сходил в город, зашёл бы на базар, послушал, о чём обыватель толкует, а после бы решал, что делать дальше.

— Степан Васильевич, всё ты правильно говоришь, — перебил сотника Шишкин, — но нет у нас, ни сил, ни времени. Тут если даже красные нам засаду приготовили, то есть шанс выхватить приманку из мышеловки и удрать снова в горы.

— Предлагаю, лихим ночным налётом занять город до утра, а на утро по темноте, уйти по Карболихе через Колыванский хребет. Это позволит сбить преследователей со следа, если таковые будут. — Снова оживился хорунжий.

— Поддерживаю! — Шишкин щелчком отправил окурок в сугроб. — Вряд ли красные ночью будут нас брать. Я бы на их месте дождался утра и взял бы казачков-разбойничков тёпленькими. Через час выступаем.

...

(город Змеиногорск)

В полночь сотня на рысях входила в спящий город. Змеиногорск встретил налётчиков тишиной, нарушаемой лишь редким собачьим лаем. За ставнями домиков городских жителей было тихо. Отблески пламени факелов играли на синих сугробах плохо очищенных улиц. Уже через пять минут казаки остановились перед зданием дома горных офицеров, где размещался уездный ревком. Окна его чернели подобно дуплам. Никаких следов жизни видно не было.

Фалалеев не спеша поднялся на крыльцо. Стукнул осторожно сначала костяшками пальцев, потом кулаком. Ревком, как и весь город, спал глубоким сном.

— Ломай, робяты, двери, — скомандовал сотник, — не хрен больше время терять. Берем только патроны, жратву и курево.

Через минуту входная дверь выломана, и казаки рассыпались по комнатам. Большинство дверей были распахнуты, а комнаты за ними — абсолютно пусты.

— Василич, — крикнул, выбегая на крыльцо Мельниченко, — здесь ничего нет! Похоже, нас ждали.

— Проверьте заводской склад, а эту конуру сожгите нахрен! Только проверьте, чтобы никто из наших там не остался. — Скомандовал сотник.

Через минуту языки пламени нехотя стали вгрызаться в сухие стропильные балки. Вскоре из окон повалил густой белый дым, сквозь который пробивались языки пламени.

После того, как обнаружилось, что ни на складах завода, ни в казармах гарнизона не осталось ничего полезного, казаков охватила неудержимая злость. Вместо того, чтобы немедленно оставить город, они начали поджигать всё подряд.

Пытавшихся призвать к порядку, просто посылали на хуй, рыча и брызжа слюной в лицо. Хорошо, что зимой огонь разгорается не так шустро как летом, а то бы от Змеиногорска не осталось бы ничего.

...

Из Беспаловского всполохи пламени над городом увидели сразу. Но чтобы дойти пешим ходом потребовалось около часа. Деревянный центр города уже был охвачен пожаром. Между домами метались перепуганные жители. Беспаловцы вступили в борьбу с огнём, по ходу дела отстреливая, увлечённых грабежом и не ожидавших нападения, казаков Шишкина. Почти две сотни бойцов методично очищали квартал за кварталом, и уже через пару часов город был свободен от бандитов. Пожар к этому времени тоже прекратился.

Взвод всадников под личной командой батьки Гришана рванул одновременно с пешими частями и, обогнув город со стороны кладбища, наткнулся неожиданно для себя на «штаб» Шишкина.

— Рысью! — Заорал батька во всю глотку. — Ма-а-а-рш!

Никто не успел даже выстрелить. Всех командиров взяли в плен. Шишкин, Захаров, Мельниченко сидели связанные по рукам и ногам прямо на снегу, ожидая решения своей участи. Лишь Панкратова, пытавшегося сопротивляться, застрелили, и он лежал, подставив обезображенное лицо холодному декабрьскому ветру.

В возбуждённом мозгу Рогова внезапно созрел очередной план.

— Кто тут Шишкин? — Обратился он к пленникам. — Не боись, красным не отдам, а вот себе на службу взять готов.

— Не трудись, любезный. Мы тебе не верим. Да и сам ты разве не красный? — хрипло выдавил Мельниченко.

— Я скорее чёрный, — усмехнулся Гришан. — Красных мы спровадили в горы, ваш отряд ловить. А сами вас здесь встретили. Сейчас, похоже, наши ваших в городе добивают... Но мне нужен Шишкин. Мне что, прикажете, по одному вас расстреливать?

— Не надо никого расстреливать, я, Шишкин Дмитрий Яковлевич, есаул Сибирского казачьего войска, Георгиевский кавалер, к вашим услугам.

— Вот это добре! — Обрадовался Гришан. —Пойдём, брат Шишкин, переговорим о делах наших скорбных.

— Как? Прямо здесь разговоры будем разговаривать? — удивился такому повороту Шишкин. — Может в избу какую-нибудь?

— У стен есть уши! — Усмехнулся в усы Гришан. — Слышал, господин есаул, таку присказку? Я бы не хотел, чтобы о наших с тобой разговорах узнали власти уезда. Мы с ними дружим, но... короче, сам понимаешь. У них человека расстрелять, что муху прихлопнуть... Может вас всех троих до Беспаловского сопроводить? Тут всего верст семь будет.

— Давайте так. Лучше идти, чем сидеть тут на снегу и геморрой себе отмораживать. — Согласился с предложением Шишкин. — Господа, вы согласны? — обратился он к Захарову и Мельниченко.

Не успели казаки ответить, как приблизилась разношёрстная толпа во главе с Жидковым. Все возбуждены, размахивают руками и что-то кричат в радости от быстрой и лёгкой победы.

— Неужто самого Шишкина взяли? — обрадовался предревкома, увидев сидящую на снегу фигуру в офицерской шинели с алыми погонами есаула. — Молодец, Моисей Фёдорыч! Выношу тебе личную мою благодарность! Шишкин, ну ка встать, бандюга, когда к тебе представитель советской власти обращается.

Шишкин продолжал сидеть неподвижно

— Товарищ Жидков! — Встрял батька Гришан. — Дозволь мне с этими паразитами пообщаться. У меня к ним личные счёты имеются. Мы его чутка поспрашаем, а потом вам отдадим. Девайте потом его куда хотите.

— А если этот бандит от вас сбежит? — засомневался Жидков. — Ты глянь, как он глазенапами зыркает.

— Куда он ночью да зимой, да со связанными руками сбежит? — попытался выцарапать Шишкина Гришан.

— Ладно, забирай эту сволочь до утра, но смотри, не подведи меня. Сдашь мне его не позже полудня живым и по возможности невредимым. Тогда мы с мужиками сегодня будем победу отмечать. У Миронихи самогону на всех хватит, так что могёшь присоединиться.

— Договорились! Сейчас, только этих бандитов до места сопровожу и к вашей компании пристану. Где гулять будете, решили уже?

Да у меня в дому и соберемся, — сказал, чуть подумав, Жидков. — Эти же гады и совет сожгли, и военкомат, и заводскую управу. С-с-суки! — Он с размаху заехал сапогом под рёбра пленному.

— Часа через два будем с моими командирами вместе, смотрите весь самогон не выпейте, — пошутил напоследок Гришан. — А ты, вашбродие19, поднимайся и пошли. Вы двое, тоже, кончайте прохлаждаться. Да не вздумайте, в самом деле, стрекача задать...

...

— Как же мне с вами быть, вашбродие? — начал беседу с вопроса батька Гришан. — Видал, как Жидков твоей головы хочет.

— Ну и отдай, моя голова сейчас ничего не стоит, — Шишкин равнодушно посмотрел в глаза своего нечаянного спасителя. — Чего ты сам мучаешься и меня мучаешь? Всё равно конец один. Застрели, а труп отдай. Тебе зачтётся.

— На кой хрен мне сдался такой зачёт? Сам подумай. Мне такие люди, как ты, край как нужны. Ты же грамотный офицер, говорят, карты сам умеешь составлять?

— Кому сейчас нужны какие-то карты? Всё катится в тартарары, и ты хочешь, чтобы всё катилось по карте?

— Ты, Шишкин, не понял, а говорили, мол, умный... — Гришан вздохнул. — Попробую ещё раз. Я собираю отряд удачливых, умелых, умеющих отдавать и исполнять приказы бойцов. Я сам такой. Новосёлов Ванька, вообще везунчик. Раз десять от красных уходил. Про партизанского генерала Ефима Мамонтова даже ты, наверное, слыхал. Колька Бастрыкин из Волчихи — народный талант! Это он летом Змеиногорск на штык взял. Про тебя тоже говорят, мол, Шишкин, кого хочешь, вокруг буя обведёт... Вот! Поэтому у меня для тебя есть предложение. Ты идёшь ко мне в отряд, как начальник штаба. Учишь мужиков тактике, правильному сочинению приказов и всему такому прочему.

— Допустим, — в глазах есаула вспыхнул огонёк надежды, — а как ты с тем большевиком, что на нас напрыгивал, объясняться будешь? Он же перед начальством страсть как выслужиться хочет...

— Жидков такой... Придумаем что-нибудь.

— Например, пристрелим при попытке к бегству... — Мамонтов включился в разговор. — Так! Было темно, лица он твоего не видел, распознал только по погонам. Мы сейчас всё решим.

Трупов в городе много, подберем схожего роста, твою одёжу на него напялим. Жидкову скажем, что ты рванул в гору. Пришлось нам тебя стрельнуть. Труп в твоей шинелке ему предъявим. Если Жидков даже и засомневается, то до правды докопаться у него не получится ни-за-что. — Ефим Мефодьевич выразительно произнёс последнее слово по слогам.