Но логика безупречна: если тварь невозможно заметить ни одним из доступных мне зрений, то почему бы просто не научиться смотреть ее глазами, чтобы различать местоположение по пределам видимости? В теории, знаете ли, все просто и понятно.

Начать хотя бы с того, что я совершенно не мог управлять скопированными у Раугиля Ясновидящими глазами. Или я что-то сделал не то, или так и должно быть — сразу и не разберешься, похоже, придется тренироваться. Кроме того, я в упор не помнил, как должны функционировать мои собственные глаза. И это меня до крайности смущало.

Чужие глаза оторвались от книги, чтобы встретиться взглядом с...

Попытка удивленно моргнуть закончилась ничем. Для хозяина глаз это лицо было так же знакомо и привычно, как его собственное — просто видел он его совершенно по-другому, нежели я.

Никогда не замечал, что густой ухоженной челкой Шаэтиль закрывала жутковатый шрам, рассекающий лоб и часть брови. Не замечал сильно выпирающих скул, не замечал, что она всегда немножко хмурится, прищуривая глаза — извечная хелльская вьюга в которых оказалась не такой серой и монотонной, как ее видел я, — вдруг выяснилось, что в привычной белизне то и дело мелькает многоцветный вихрь.

Я замер, пытаясь справиться с потрясением. Сознание упорно твердило, что я сплю и такого просто быть не может.

Расписанное невидимыми раньше красками дивное видение хищно сощурило вьюжно-звездные глаза, хорошенько размахнулось... и врезало брату по морде, да так, что обозрение развернулось на сто восемьдесят градусов. Раугиль зажмурился и потряс головой. Перед моим взглядом заплясала темнота чужих закрытых век.

М-да. Интересно, что будет, если тварь тоже зажмурится. Для нее самой ее веки прозрачны или все-таки нет? Скорее всего, придется узнавать в ходе эксперимента.

Пляшущая темнота рассеялась, превратившись в очертания знакомой комнаты с чрезмерно высоким потолком и огромным окном, занавешенным темной тканью. Мгновением позже пришло осознание: это уже то, что вижу я. Мои глаза.

И я чертовски давно не моргал...

Впрочем, выпрыгнувшего из пространственно-временного портала Раугиля мало волновали трогательно стекающие по моим щекам болезненные слезы.

— Знаешь, я был бы чертовски благодарен, если бы ты так больше никогда не делал, — первым делом заявил наследный принц, умильно краснея. — Зрение — это все-таки очень личное.

— Хорошо, — легко согласился я, с наслаждением моргнув. — Но Ясновидящие глаза мне все-таки нужны.

Эданна отвернулся, впившись вьюжным взглядом в тонкую полоску сероватого света, пробивавшегося сквозь щель в занавесях.

— Каков ты на самом деле в глазах окружающих... малоприятное знание, честно.

— Да не затем... — растерялся я.

— Затем, — мрачно усмехнулся Рау. — Когда отец попытался смотреть глазами твари, ему показалось, что он просто отражается в зеркале.

— То есть? — окончательно запутался я.

— Неважно, — тряхнул буйной головой Эданна. — Попробуешь — поймешь. Кстати, чтобы управлять чужими глазами, нужно внушить их хозяину, что он хочет того же, что и ты.

— Здорово, — фыркнул я. — "Привет, я хочу тебя убить. И ты тоже этого хочешь", так, что ли?

Раугиль задумчиво склонил голову набок и прищурился.

Мой левый глаз ни с того ни с сего задергался в тике, и я потер его указательным пальцем, глядя в потолок.

— Вот видишь? — спокойно поинтересовался Рау. — Способов много. Начиная от нервного тика и заканчивая простым внушением в стиле "против лома нет приема, окромя другого лома".

— Ты... — в голове что-то щелкнуло, и детское возмущение утонуло в холодном расчете. — И как часто ты этим пользуешься?

— Исключительно чтобы убеждать упрямых ослов, — с невинным видом ответил главный дипломат Хеллы.

— Ну спасибо, — буркнул я, нахохлившись. — Убедил...

Кажется, помимо всего прочего, придется скопировать у него тот отдел мозга, который отвечает за владение магией, ибо мои собственные познания в этой области стремятся скорее даже не к нулю, а в полный и безнадежный минус.

Скопировать мозг. Угу. Главное — в очередной раз не свихнуться в процессе.

— Не туда! — рука Даргила резко опустилась мне на плечо, не позволяя сделать роковой шаг.

Я подпрыгнул на месте и с чувством дернулся вслед за пробежавшими по всему телу мурашками.

— У тебя руки ледяные, — пискнул я, и чужая верхняя конечность дипломатично убралась с плеча, а проводник проскользнул вперед и, с невинным видом оглядевшись, прилепил жвачку под роскошный настенный гобелен.

— Вообще, конечно, предполагается удерживать нить пальцем, — прокомментировал Эльтанн, — но она постоянно рвется. Я так однажды чуть не угробил посла Ирейи, пытаясь угодить местным служанкам.

— Кстати, — спохватился я. — Та ловушка на Дворцовой площади, точнее, ее продолжение...

— Абсолютно не опасна, — хмыкнул Даргил. — Ее в свое время поставили прямо под опочивальнями Владык, соединив пространственным порталом подземелье со сто сорок третьим этажом. Mortalis vulturius чувствуют, лежит на проходящем мимо их матки существе проклятие или нет, и...

— Морталис чего? — я в очередной раз почувствовал себя идиотом. Это начинало напоминать дурную привычку.

— Mortalis vulturius, — терпеливо повторил проводник. — Это очень крупные зеленые жуки с тяжелым светящимся панцирем и ядовитым рожком на голове. По идее, они должны были нападать на любого, кто проходит мимо улья к личным комнатам Владык и не несет хоть какого-нибудь проклятия. И, естественно, ловушка не работает.

— Почему?

— Ну, — Даргил позволил себе немного нервный смешок, — скажем, сколько раз ты сегодня подумал что-нибудь в духе "проклятый городок. С проклятой династией правителей-убийц"?

— Ты смотрел моими глазами? — напрягся я. После расцвеченного эмоциями и красками звездно-вьюжного восприятия Раугиля мое собственное видение мира казалось каким-то тусклым и скучным, и передавать это отношение кому-то еще решительно не хотелось.

— Только один раз, — честно ответил Даргил и немного развел руки в стороны, повернув их ладонями ко мне, — что-то вроде хелльского жеста открытости-доверия-извинения, — по крайней мере, я привык его так трактовать. — В самом начале. Было интересно, увидит ли боевая химера дворцовые ловушки или нет.

Я смутился.

— Нас не совсем для этого создают...

— Я уже понял, — добродушно усмехнулся проводник.

Движущаяся лента покорно зашелестела, стоило нам на нее встать, и направилась в указанном Даргилом направлении. Монотонные серовато-белые стены, покрытые тоненькой резьбой, с приличной скоростью понеслись мимо; их то заливал бледный дневной свет, то расписывали новыми узорами танцующие тени, а я не без труда преодолевал желание превратиться в кого-нибудь максимально быстроногого и удрать отсюда подальше.

— Даргил?

— А?

— Ты был на приеме в честь передачи Права Охоты?

Проводник, не отрывая серовато-белого взгляда от стремительно приближающегося пятна темноты, молча кивнул.

* * *

— Только не наступай! — заранее предупредил Даргил, деликатно оттаскивая меня от левой половины злополучной пятой ступени лестницы, ведущей на Главную площадь. — Есть и менее варварские способы туда попасть, честно.

— Например? — послушно затормозил я. — Ты же не поведешь меня через спальни Владык?

— Поведу, — совершенно некультурно заржал до того на редкость спокойный Эльтанн. — А сюда вывел исключительно для того, чтобы попрощаться перед тем, как Шаэтиль снесет нам обоим голову за нарушение ее драгоценнейшего покоя.

— Я дурак, понял, — покорно согласился я. — А откуда тогда? — с желанием немедленно попасть в спальню хелльской принцессы помогло справиться только то, что мои глаза будут смотреть на нее так же, как и прежде — как на замученную серенькую мышку, которую кто-то смеха ради обучил боевым искусствам. О том, какой звездной и прекрасной ее видел Раугиль, лучше не вспоминать.

Насмешливо прищурившись, проводник целеустремленно потопал к западному краю площади, но, не пройдя и километра, остановился, с видом чрезмерно задумавшегося о предстоящем рекорде спортсмена попрыгав на одном месте. Ничего не произошло.

— И? — растерянно поинтересовался я.

— Встань на плиту прямо передо мной, — распорядился Даргил. — И приготовься падать примерно с трех-, четырехметровой высоты.

Я скептически взглянул на ничем не приметную (кроме размера) серовато-белую плиту.

— Лучше б я провалился около лестницы и просочился, — сам собой вырвался обреченный вздох.

Мой проводник рассмеялся и протянул мне руку на прощание. Я покорно шагнул навстречу — и едва успел коснуться расслабленных кончиков ледяных пальцев.

Плита резко накренилась, и я, отчаянно матерясь, провалился в приветственно распахнувшуюся дыру.

Подозреваемый номер четыре остался наверху.

Превращаться прямо в полете — не самое удачное решение, но, по сути — что мне оставалось? О каменный пол пещеры чувствительно треснулись уже кошачьи лапки. Презрительно фыркнув, краем ставшего крайне самодовольным сознания отметил, что длинный полосатый хвост сам собой начал настороженно повиливать из стороны в сторону.

В пещере не пахло вообще ничем. Не было не то что запаха камня — даже запах стерильности начисто отсутствовал.

Хоррррошее начало.

Шорохи... нет, тоже ничего. Только равномерно капает вода да жужжат зеленые светляки в коридоре — пришлось приложить изрядное усилие, чтобы удержаться от искушения погонять по пещере какого-нибудь жука. Основная часть усилия ушла на то, чтобы перестать переминаться с одной задней лапы на другую, разминая мышцы.

Сообразив наконец, что так дело не пойдет, я принял эпохальное решение расстаться (временно) с нынешним (без сомнений, самым совершенным) обликом. Обиднее всего почему-то было за хвост, но и тут пришлось себя пересилить, отправляя тело в более привычную человеческую ипостась.

Еще одна мысленная команда организму — изменить глаза. С душевным состоянием при смене разберемся потом.

Проблема номер два, куда как более актуальная: чтобы видеть чужими глазами, нужно знать или место, куда смотреть, или существо, чье зрение тебе понадобилось. Будем надеяться, моего скромного желания хватит.

Первые несколько секунд ничего не получалось: перед мысленным восприятием мелькали чужие лица, оборачивающиеся через плечо фигуры; серовато-белые башни и арки, оплетенные летними виюнами — паразитным иллюзионным заклятием, имитирующим обычные растения; чьи-то комнаты с огромными окнами, человек, прикрывающий лицо от яркого света. Где-то среди всей этой мешанины затерялась звездноглазая Шаэтиль, восседающая на отцовском троне — перед ней, покорно склонив голову, стоял на одном колене такой же вьюжный Даргил.

А потом перед чужим взглядом возникла Главная площадь. И скачками приближающаяся фигура резко обернувшегося проводника.

Что? Ну нет!!

Пришлось спешно перестраивать мозг, но как это произошло, я даже не заметил: едва восприятие расцветилось линиями магических потоков, потянулся в голову твари, стремительно несущейся вперед, с одной мыслью, слившейся в единый непрекращающийся крик: стой! Не смей его трогать!

"Нелюдь" со сдавленным рычанием затормозила у самых ног Даргила и яростно замотала головой: перед глазами заметались плиты и так и не сдвинувшиеся с места сапоги.

Придурок! Да беги же ты!

Остатки позаимствованной у генератора энергии пошли на передачу моих размышлений проводнику, но тот лишь устало вздохнул, глядя немного мимо твари:

— Теперь я, да? Где же твоя совесть, дружище...

Демон! Шевели ногами! Еще же есть шанс!

Даргил стоял на месте.

— Да побежишь ты наконец?!

Словно услышав меня, тварь перестала рычать, и, с неожиданной силой вышвырнув меня из своей головы, по-кошачьи размяла мышцы задних лап и прыгнула.

* * *

Снег планомерно пробивал недавно восстановленный защитный купол над площадью — медленно, терпеливо, снежинка за снежинкой засыпая плотный энергетический узор, ища лазейки, округлыми холмиками скапливался в слабых местах заклинания, постепенно разрывая прочные связи. По стремительно пустеющей Главной площади неспешно прогуливались придворные маги, рассеянно разведя мерно светящиеся руки в стороны; Эльданна Шаэтиль, такая же серовато-белая и невзрачная, как небо над ее городом, непринужденно сидела на корточках рядом с забрызганным кровью трупом.

Меня все еще знобило после неудачной трансформации: попытавшись превратиться в "нелюдь", чтобы хоть как-то обследовать логово, я застрял посреди изменения, оставшись чем-то средним между собой, Раугилем и какой-то непонятной, но вполне разумной — по-своему — дрянью: никакого особого желания немедля выхватить у первого встречного кусок горла я не ощутил, но оставалось другое чувство, классифицировать которое я не смог. Оно жгло в груди и покалывало в лапах, не позволяя оставаться неподвижным, взрываясь нестерпимой болью при попытке отступиться... только вот от чего?

— В общем, точно могу сказать только одно, — опомнившись, продолжил я начатый ранее доклад, — у вашей твари отчетливо выраженная магическая природа, скорее всего, это даже не оборотень, а какой-нибудь маг, наложивший на себя заклинание.

— Насчет природы и без того ясно. Но вот поведение этого мага... нерационально, — тихо пробормотала Шаэтиль, глядя мимо меня. — Но по-другому вроде и не объяснить. А что насчет логова? — наличие совсем недавно остывшего мертвеца под боком ее, казалось, ничуть не смущало.

Вот ведь двинутая на голову семейка...

— Прямо в той ловушке. В углу пещеры небольшой закуток с энергетической, гм, люлькой. И еще... — я неловко поежился, — эта "нелюдь"... она вообще все видит в качестве энергетических плетений. Первый раз наблюдал схему внутренних магических узлов прямо в человеке, — я нервно хихикнул. — И кусает эта тварь вполне прицельно.

— Главный узел, — понимающе кивнула Шаэтиль, кончиками пальцев коснувшись собственного горла. — Надо понимать, чтобы энергия зазря не пропадала. Как... по-человечески.

— Наверное, — я запрокинул голову, уставившись в монотонное небо, рассыпающееся снежной пылью.

— И, Гилвайн... — принцесса немного замялась, видимо, наконец начав смотреть своими глазами, оставив мои в покое, — не знаю, что там движет этой нелюдью, но до тебя она доберется во что бы то ни стало.

— Знаю, — буркнул я. — А где Рау?

— С утра возился со своим планетолетом, — растерянно пожала плечами Шаэтиль и обернулась к подошедшему к ней магу. Я промолчал.

Проклятый серый город.

И жители — такие же, как он.

Снегопад наконец прекратился.