Та сторона

— Писец! — лаконично прокомментировал я услышанное. — И что теперь на территории СССР творится?

— А что там может твориться? — пожал плечами Евсеев. — Крупнейшие промышленные центры и административное управление были уничтожены в первую очередь. А поскольку свято место пусто не бывает, в 1967-70 годах возник целый ряд оккупированных, а также относительно независимых государств и квазигосударственных образований. Попросту — захватившие власть политики, военные или крупные бандитские группировки контролируют территории, мало связанные друг с другом. Ну, там где оккупации нет. Мы уже около года изучаем то, что там происходит, так что уже даже успели составить политическую карту этих 'государств'. И наверху принято решение начать наведение порядка ТАМ.

— Отсюда? Из этих мест? — удивился я. — Это же ж*па мира!

— Вот именно! — хмыкнул полковник. — Радиации после атомной войны минимум. Местное население очень немногочисленное. Зато есть возможность установить контроль над важнейшими ресурсами: нефть, железо, медь, газ, древесина, пахотные земли. Место очень удобное для того, чтобы затем двигаться хоть на восток, хоть на запад. Ну и, кроме того, 'высоколобые' подсказку дали, в каких именно местах Проход можно сделать настолько 'широким', что хоть пароходы через него туда-сюда гоняй. Кстати, не так уж и много подобных мест.

— Только как эти ресурсы гонять, если тут до железной дороги три дня лесом, два дня болотом? — усмехнулся Веремеев.

— Всему своё время, майор. Всему своё время. Но начинать удобнее всего именно отсюда, как мы просчитали. А там уже и до мест, где 'чугунка' проложена, доберёмся...

Грозу переждали, и бегом по лесным дорожкам, ведущим через горки, на запад. Всего-то чуть больше семи километров от фермы, тоже 'оккупированной' 'учёными в погонах', до самого́ Зилаира. Точнее, от места, где она расположена в нашем мире, до деревни этого мира.

Перед заброской Евсеев не только показал нам на карте 1960-х годов домик, где поселился агент, но и фотографии, сделанные этим человеком. Так что идентифицировали домишко мы сразу. Хорошее место, у самого леса, никаких свидетелей. А поскольку уже смеркаться начало, и электричества тут нет, то и вовсе можно незаметно прокрасться.

Сомнения в словах полковника у меня ещё оставались, но после того, как я собственными глазами увидел деревушку, исчезли окончательно: не врал 'конторский', рассказывая нам про иной мир!

17 июня 1980 года, майор Веремеев

Входили в дом через открытую дверь по всем правилам, прикрывая друг друга. Но внутри оказался не наш агент, а пацан с девчушкой, мирно посапывающие под одеялом, прижавшись друг к другу. Судя по разбросанной одежде, мы их застукали 'на горячем'. И пока я размышлял, как с ними быть, по ушам резанул отчаянный визг.

— Тихо! Тихо! Никто тебя не обидит! — постарался я говорить успокаивающим тоном девчонке, которой зажал рот рукой.

Девчонка некоторое время пыталась вырываться, но куда ей справиться с моей хваткой? Пацан же, которого держал Громов, к счастью, не орал, как его подружка, а что-то другое сделать в железных лапах 'качка'-десантника, просто был не в состоянии. Впрочем, и девица буквально спустя минуту перестала вырываться.

— Если не будешь орать, мы вас обоих отпустим. Поняла? Не будешь кричать? Вот и ладненько.

Ребятня, освободившись из наших рук, быстро натянула очень уж истрёпанное одеяло по самые подбородки.

— Ну, а теперь рассказывайте, кто вы такие, что здесь делаете, и куда подевался человек, который тут жил ещё несколько дней назад.

— Я Стёпка. А это Зулейка. Грозу пережидали.

Хорошо, видно, пережидали! Зря времени не теряли. Из молодых, да ранних. Пареньку-то на вид лет пятнадцать, да и девица вряд ли намного старше.

— Пришлого позавчера 'баскаки' убили. Валерка Седиков хотел Лилю Абызову изнасиловать, а Пришлый её у него отбил. В смысле, побил Валерку и не позволил Лилю обидеть. Вот 'баскаки' его и застрелили.

Глупо, чёрт возьми! Как глупо.

— А где похоронили... Пришлого?

— Нигде. Его 'баскаки' в пруд сбросили, — явно чем-то беспокоясь, ответила Зулейка.

Про 'баскаков' я читал в 'оперативке', данной нам полковником для вхождения в курс дела. Так местные называли местную шайку бандитов, занимающуюся сбором продуктов в этой части 'Волго-Уральской свободной республики', объединяющей кусок Башкирии, Оренбургской и Самарской областей, лежащих между Волгой, Уральскими горами и рекой Урал. Агент знал о них только то, что они базируются в селе Исянгулово, куда после 'Болезней' стянулись уцелевшие жители окрестных сёл. Удобное, кстати, место, это Исянгулово: река, множество полей, несколько дорог сходятся, а неподалёку горные леса начинаются.

— Я писять хочу! — вдруг выдала девочка.

Громов от неожиданности гыгыкнул.

— Чего ржёшь-то? Лучше бы принёс помойное ведро, я его у порога видел! — оборвал я товарища. — Извини, Зуля, но пока мы с вами не договоримся об остальном, выпустить вас я не могу. Писяй тут, за печкой, а мы пока за столом посидим, отвернувшись.

Какое-то время, судя по шуршанию ткани, заняло одевание, в ходе которого Зулейка пару раз шикнула на дружка: 'Отвернись! Не подсматривай!'

— Всё уже! — сообщила она, красная, как рак, сидя на кровати рядом с тоже одевшимся Стёпкой.

Да мы слышали, что уже всё. Извини, девочка, но отпускать тебя просто так во двор я не могу. Даже в сопровождении Грома.

— Искали что-нибудь в доме?

Пацан молча кивнул.

— Нашли?

— Вещи разные. Носки, майки, трусы...

— И коробку какую-то с хвостиком Стёпка нашёл. Он баловаться ей начал, а я сказала, что это опасно.

Ага! Вот откуда, значит, несколько секундных включений маяка, задающего координаты точки прохода, зафиксированные оператором установки перед самой нашей заброской!

— Где?

Стёпка нехотя вынул из ящика маяк, который я, бегло осмотрев, сунул в карман разгрузки.

— Ещё что-нибудь нашли?

— А что-то ещё было?

— Сейчас проверим. Гром, займись!

— Отпусти́те нас. А? — заныла девочка. — Мамка ругаться будет...

Ну, да! В таком возрасте 'мамка ругаться будет', это очень веский аргумент! Особенно, если мамка не знает, что её девочка... Как бы это помягче сказать? В общем, уже не девочка.

— Придумать что-нибудь сможешь, чтобы мамке объяснить, где ты пропадала? Ну, чтобы она не догадалась про то, чем вы тут со Стёпкой занимались.

Покрасневшая Зуля подумала и кивнула.

— Тогда иди. Но только никто не должен знать о том, что ты нас здесь видела. Иначе не только мамка, но и все про это узнают.

Шантажировать, так шантажировать!

— А Стёпка?

— А со Стёпкой мы ещё чуть-чуть поговорим. Кроме того, тебе же самой лучше будет, если вас с ним вместе не увидят. Гром, пропусти ребёнка!

Зулька, натянув на ноги резиновые калоши, сделанные из обрезанных сапог, быстро выпорхнула на улицу. Но не рванула прямо вдоль неё, а кустами двинулась в сторону пруда.

Стёпа тем временем с удивлением наблюдал, как сержант выкладывает разнообразные диковинки, вынутые из тайников, сделанных агентом. Карманная рация, ещё один маячок, диктофон, портативная камера, пистолет Стечкина с запасными магазинами...

— А это что? И вообще, кто вы?

— Много будешь знать — скоро состаришься. Ты ничего этого не видел. Понял? И нас тоже не видел. Расскажи лучше: эти 'баскаки' давно в Исянгулово уехали?

— Одни уехали, а другие тут торчат. Они вчера возвращались из Юлдыбаево, и у них 'эмка' сломалась. Седиков двоих у машины оставил продукты караулить, с двумя сюда пешком пришёл. Отобрал мотоцикл у старика Валеева, послал их на нём в Исянгулово за запчастями, а сам второй день в сельсовете медовуху пьёт.

— Медовуха — это хорошо! — хмыкнул Громов, закончивший 'шмон'. — Я бы сам с удовольствием башкирской медовушки попробовал! Она, говорят, очень даже ничего.

— А не знаешь, Стёпка, далеко отсюда у них машина сломалась?

— Да нет, недалеко! У мостика через речку Баракас. Мостик-то уже почти развалился, они вброд сунулись, а когда выползать в горку стали, машина-то и сломалась. Что-то там в ней 'стукануло'.

— 'Стукануло' — это ещё лучше, чем медовуха! Это надёжно, — улыбнулся я. — Проще трактором приволочь, чем в чистом поле ремонтировать.

— Они и хотели трактором, да солярки после посевной ни у кого не осталось. Денег-то у людей нет. Вот грибы пойдут, бабы солений наделают, тогда и поедет кто-нибудь продавать их в Исянгулово. Может, на уборочную и привезёт полбочки солярки на всех. А там картошку продадим, лес, овощи всякие, сено...

— Он там один в сельсовете? Седиков-то. Или кто-то с ним вместе пьянствует?

— Да кто с ним пить будет? С этим гадом опущенным!

Ого, какие словечки Степан знает!

— А с чего ты решил, что он опущенный?

— Да все говорят. Его же перед Болезнями в тюрьму посадили за изнасилование. Там, говорят, таких обычно сразу опускают. В Исянгулово, может, про это не знают, вот и поставили десятком 'баскаков' командовать. А в Зилаире люди помнят. Вот он и не любит зилаирских, дерёт всегда с нас три шкуры... Дядь, я тоже писять хочу!

Я подумал, переглянулся с сержантом, усевшимся на табуретку, и кивнул.

— Ладно, Стёпка, иди. Совсем уже стемнело, действительно мамка тебя может хватиться. Только ни слова! Ни про нас, ни про то, что сам здесь был.

— Ладно, дядь! — подорвался пацан и быстро вылетел на улицу.

17 июня 1980 года, 17 июня 2020 года, сержант Громов

Ведьмак, проследив взглядом за пацаном, вылетевшим из домика, выждал ещё минуту-другую, и спросил:

— Ну, кого брать будем? 'Петуха' или гавриков, которые машину караулят?

Я наморщил лоб.

— Знаешь, майор, по понятиям как то западло с 'дырявым' возиться. Я бы его просто шлёпнул, и дело с концами.

— Ты, Иван, отвыкай от понятий. Нам с тобой на зону уже точно не вернуться. Слышал же, что полковник говорил? Либо служим, либо в расход нас пустят. Я предпочитаю служить. Может, и ненамного дольше проживу, но шанс потрепыхаться имеется. Так что забывай про 'западло'.

— Да мне тоже как-то больше по душе самому стрелять, чем пристреленному лежать. Я думал, п*здит краснопёрый про 'параллельный мир', а тут сам убедился в том, что это правда. Может, и с остальным не соврал.

— Так что скажешь по делу?

— 'Петух', конечно, более ценный кадр, из него больше информации высосать можно. Но как его через всю деревню к Проходу приволочь? Это же километра полтора по улицам тащить, а потом семь вёрст до места, где нас забросили. Проще, наверное, бедолаг, караулящих машину, взять. Вместе с машиной. Представляешь, сколько коллекционеры заплатят за 'эмку', на которых советские генералы в войну катались?

— Не путай одну машину с другой. В 60-е 'эмкой' называли ещё и грузовик 'Урал-355М'. Что-то вроде Зил-130, только более примитивное. А то, что с этим Седиковым слишком много возни будет, ты верно гуторишь. И вообще: давай-ка отсюда сваливать.

— Боишься, что пацаны нас сдадут?

— Не то, что боюсь, но не хотелось бы раньше времени перед местными 'светиться'. Малолетки же: мамка по заднице врежет, они, чтобы 'отмазаться', и начнут рассказывать, что какие-то странные дядьки их в доме Пришлого 'в плену' держали. Да и я бы с Базой связался, прежде чем принимать решение о том, кого брать.

Деревня уже почти полностью погрузилась в темноту, только небо на севере по-прежнему оставалось более светлым, чем обычно. Всё-таки середина июня, самые короткие ночи в году. Да кое-где в окошках всё ещё светились тусклые огоньки керосиновых ламп.

Один из маяков, найденных в доме агента, воткнули в землю, отойдя всего пару сотен шагов от опушки леса. 'Контора' установила ретранслятор на антенне сотовой связи, и через Проход связь с вышкой действовала в любой точке в окрестностях деревни. Спустя пару минут красный светодиод на маячке сменил цвет на зелёный, а вокруг приборчика возникло едва различимое в темноте голубоватое свечение. И тут же ожила рация.

— База на связи.

— База, Ведьмаку: как слышно?

— Ведьмак, слышу нормально.

— База, докладываю...

И рысцой по лесным тропкам, только уже на восток, к тому месту, где нас сюда забросили. Хорошо, что берцы пропитаны отталкивающим воду составом, иначе бы на мокрой после ливня траве мои ноги давно бы уже хлюпали в ботинках с высокой шнуровкой.

Евсеев тоже рассудил, что брать надо сначала караулящих машину.

— Если Седиков исчезнет без свидетелей, то нагонят в деревню бандитов, и люди ни за что пострадают. Завтра его будем брать, среди бела дня.

Машину на дороге нашли быстро, воспользовавшись приборами ночного видения. Дальше было дело техники: ручка-крюк поворачивается до упора вниз, дверь на себя, жертва выбрасывается из кабины и вырубается ударом в голову. А пока он 'отдыхает', руки стягиваются за спиной пластиковыми 'наручниками', и проводится беглый обыск.

Добычей стали два ППШ, по запасному диску к ним и пара самодельных ножей.

— Чё, совсем охренели? — подал голос первый оклемавшийся. — Да вас же, бл*дь, зароют за то, что на нас руку подняли!

— Очухался? Это хорошо! Пасть закрой и делай, что говорят, — рывком поднял его на ноги Веремеев. — Гром, ты там своего не пришиб?

— Да нет, вроде как шевелится.

— Тогда поставь его на ноги и волоки сюда.

Обычные молодые мужики, одетые по местной 'моде': растоптанные кирзачи, сатиновые штаны, пиджачок поверх рубашки в цветную клеточку. Ах, да! Кепочки свалились на землю, пока деревенские модники из кабины пикировали. Это Ведьмак поправил, даже грязь с картузов отряхнул.

— Слушаем сюда! Удар по почкам заменяет кружку пива. За каждое сказанное не по делу слово — 'кружка пива'. Таким же 'пивом' награждается тот, кто плохо шевелит ногами. Ясно? Тогда вперёд, за мной! А Гром будет на раздаче 'пива'.

Я по себе знаю, насколько неудобно ночью топать по лесу со связанными руками, поэтому не особо свирепствовал, когда пленные спотыкались и падали. Просто брал за шкирку и ставил на ноги. Но осмелившийся спросить 'Куда ведёшь, начальник?', заткнулся после тычка в почку и весь оставшийся путь молчал. Он же и полетел первым мордой вперёд в голубоватое свечение Прохода, когда мы прибыли на место.

— Часа четыре можете отдохнуть, — разрешил Евсеев, заслушав рапорт майора. — А мы пока этими займёмся.

Он повернулся к охренело щурящимся от яркого электрического света 'баскакам'.

— Оружие сдавать? — поинтересовался Веремеев.

— Лучше сдайте вещи агента и трофеи. А ваше оружие и снаряжение вам уже утром понадобится.

Ну, спасибо за доверие, гражданин полковник! Впрочем, я и сам теперь понял, что после этой ночи никуда отсюда драпать не буду. Хоть с оружием, хоть без оружия.

18 июня 2020 года, майор Веремеев

Поутру Евсеев, вызвавший нас к себе в комнатёшку домика 'фермы', где, похоже, всё это время допрашивал пленных 'баскаков', выглядел вымотавшимся. Лицо покрасневшее, глаза тоже, руки подрагивают от выпитого кофе.

— Будете? — ткнул он пальцем в баночку с гранулами. — Мне уже хватит, а вам — самое время, чтобы взбодриться. Тогда сами намешивайте, как вам нужно. Вам сегодня полдня на ногах, а то и больше.