В целом, для возведения этажа в четыре приема, три на стены, один на перекрытие, требуется всего семь часов работы бригады монтажников. Это не один день — один этаж. Так как монтажники работают на двух домах одновременно, на самом деле формула такая: два дня — по одному этажу на двух зданиях.
— А почему семь? — поинтересовался Косыгин. Час на первый уровень стены, по часу на второй и третий, даже меньше чем по часу, арматура ведь уже уложена, остается только эта ваша опалубка.
— Арматура хоть и уложена, но панели опалубки людям надо поднимать выше. И сочленений больше, кроме того, выше уровня окна уже пошли розетки и выключатели, а это не только надо коробки под них к опалубке прикрепить, но еще и каналы для проводов. Ну и еще есть кое-какие мелочи. В общем, на верхние уровни стены тоже по часу надо. А потом Вы, наверное, забыли про перекрытие, это уже четвертый уровень и там работа еще медленнее — горизонтальная плоскость опалубки вверху, и работать тяжелее, и операций больше. Ну, и потом, опалубку после всего еще и разобрать надо, спустить вниз, осмотреть и, если потребуется, отмыть.
Вот такие технологии опалубки подарили нам наши занятия космосом. В принципе, ничего необычного, давно бы уже сделали и применили, вся документация готова была, но посчитали тогда, что экономически неэффективно. Панели дорогие, оборачиваемость маленькая, простой бетон ведь долго застывает. А этот бетон — просто подарок судьбы, вон, даже остатки используем, не потому что эти 50 литров жалко выбросить, а именно потому, что застывает быстро — меньше часа и форма освобождается, и никакого пара не надо, как на ЖБК.
Про бетон подробно рассказать при посторонних не могу, — полковник кивнул на журналистов, — хоть грифа секретности пока нет, а может и не будет вовсе, но все равно, рано им знать технологические секреты. Вот спустимся, отойдем в сторонку, тогда и доложусь.
— А как этот бетон в плане теплопроводности? Не будет в таком доме зимой холодно? — задал вопрос Долгих после обстоятельного рассказа подполковника про бетон. Ему почему-то вспомнились заполярные зимы.
— В этом плане это совершенно обычный тяжелый бетон. То, что вы видели, это ведь только силовой каркас здания. Снаружи еще будет облицовка легким пенобетоном, есть одна разработка, очень приличный теплоизолятор и прилипает с затвердевшему бетону отлично. Устанавливается еще одна опалубка и заливается пространство между ней и стеной. После снятия опалубки останется только покрасить стену влагозащитной краской. Можно варьировать толщину этого утепления в зависимости от местного климата. Можно создавать на фасадах различные архитектурные излишества, — улыбнулся подполковник и тут же погрустнел. — К сожалению, показать вам готовые фасады мы не можем. Очень обидно. Силовые панели высокой точности изготовления требуют, станки хорошие нужны, а эти фасадные можно на любом предприятии сделать, особой точности не надо. Вот мы и разместили заказ на обычном гражданском предприятии. А оно нас долго завтраками кормило — позвоните через неделю, позвоните завтра, ах у нас план, лишних фондов нет... Получить то мы их, в конце то концов, получили, нормального качества, да только вот нанести спецпокрытие не успели.
Ну, Владимир Иванович, — поинтересовался Брежнев у Долгих, когда подполковник удалился попить водички, — что ты, как опытный хозяйственник, обо всем этом думаешь?
— Мне нравится, Леонид Ильич, толковое предложение нам показали. Во-первых, сам цемент. один час набора марочной прочности против двадцати восьми суток, это действительно, просто сказка какая-то. Сколько десятилетий люди мучаются — зальешь площадку, такая ровная, что не налюбуешься, а тут через пару часов дождь и все размыло. Или кто-то самый умный решит ночью, что веревка просто так натянута и по еще сырому свои следы на года оставит. Один минус — эти виброизлучатели, которые выдают нужные частоты для разрушения оксидной пленки катализаторов, штука наверняка довольно сложная, в каждом хозяйстве ее иметь не будешь, это не простой молоток или лопата. А без этих виброизлучателей непонятно, как катализатор активировать. Ну да это наверняка не проблема, раз до самой реакции быстрого твердения додумались — найдут и способ, как без виброизлучателей обойтись. Думаю — просто еще какая-нибудь химия нужна, чтобы эту оксидную пленку нарушить, тогда такой катализатор можно просто перемешать с обычным раствором и будет тот же эффект. Пробовать надо, да и не наше это дело, изобретательством заниматься. А вот что наше — это посчитать, сколько этого катализатора в масштабах страны понадобится. Его ведь на тонну цемента почти 8 килограмм надо. Цифр у нас под рукой нет, так что пока остается только гадать — сможем ли мы выпускать здесь достаточные объемы и сможем ли развезти их отсюда по всей стране. Трансиб и без того загружен, а до окончания постройки БАМа еще долго ждать. Может так случиться, что всё военные заберут, им такой цемент ох как нужен, например, мосты наводить или восстанавливать, укрепления всякие строить. Военные, они такие — пока все свои склады не забьют, не успокоятся. А не дай бог, еще и засекретят — нам ведь не надо, чтобы противник за час мог себе качественные укрепления сделать. По сути дела, этот катализатор стратегический материал. Другое дело, если у них такой глины не найдется и им дорого будет искусственный заменитель делать.
Ну а по самому процессу строительства — вздохнул Долгих, — по-моему, ничего необычного. Да, опалубка хитрая, быстро собирается и по другому ее никак не собрать, но главное то как раз — это заложенные в ней допуски. А вот с ними наша промышленность, боюсь, не справится. Мы, как всегда, одну блоху подкуем легко, за день, а две-три это уже непосильная задача даже для целого года. Боюсь я, пустим мы эту опалубку в производство и, постепенно, по соточке-другой в месяц, производственники будут допуски снижать. Дойдет до того, что через год ее вообще собрать нельзя будет. Так что, как бы она не была хороша, сомневаюсь я.
— Да и по экономике, Леонид Ильич, тут не все гладко, как ты мне сватал, — поддержал Косыгин. — В городе без разницы, куда песок и щебень возить, на ЖБК или на стройку — все рядом, откуда экономия? Другое дело, если стройка далеко от завода, который панели делает, и то, если только рядом карьер есть. Да и опалубка эта намного дороже формы, в которой на заводе отливка идет. На заводе конвейер, и технология уже отработана, надо только ассортимент расширить, чтобы не было у нас в каждом городе "третьей улицы строителей". В общем, скорее всего это очередной бесполезный прожект. Но на всякий случай, попробовать надо, запустить здесь опытное строительство, раз уж сырье рядом, построить в этом Белогорске какой-нибудь новый микрорайон. Потом посчитать все, и по деньгам, и по сырью, и по человеко-часам. Сравнить, и уж тогда решать, переходить на этот метод, а если переходить, то где именно переходить. Так-то метод с первого взгляда действительно восхищает, но ты учти, те, кто его разработал, о недостатках никогда не скажут, будут только нахваливать. И везде так, наизобретают, образованных людей в стране теперь, слава богу, хватает, а ты поди разберись, как оно не в единичном экземпляре работать будет, а в серии. Хоть какое-нибудь "министерство оценки и внедрения" учреждай. Никто же, по большому счету, сейчас централизованно этим не занимается, кто по отрасли пропихнуть сумел, тот в дамках, а у кого-то идея в сто раз лучшая, а сгинула навсегда.
Часть шестая
28-7 горком
— Готово? — осведомился Макс у грэйва.
— Основная территория охвачена. Доступность порталов максимум десять метров, синтезаторов максимум тридцать два метра. Оптимальные траектории отхода просчитаны. Управление нервными импульсами подготовлено. Биороботы изготовлены. Программа подобрана.
— А что девушка? Одна дома?
— В квартире, кроме нее, присутствует только ее старшая сестра.
— Ну, сестра нам не помеха. Открывай портал.
Дверь Максу открыла очень похожая на Алёну девушка.
— Что, уже? — удивилась она. — Говорили же, минут через сорок. Мы еще не готовы, только обедать собрались.
— Нет, нет, я совсем по другому вопросу. Хотел Алене позвонить, да телефон в машине забыл.
Девушка подозрительно посмотрела на Макса.
— А Вы дверью не ошиблись?
— Да нет, третий этаж, все правильно. И Вы уж слишком на сестру похожи, значит и квартира та самая.
— Олька, кто там? — послышался из кухни. — У тебя суп кипеть начал, иди, наливай уже!
В коридор высунулась Алена. Увидев Макса, заявила
— Вот! А ты мне не верила! Очень даже бывает! Хватай его, тащи на кухню, он сейчас нам поможет с едой расправиться.
Ольга молча посторонилась. Макс вошел и достал из-за спины букет роз и вручил ей. Розы немного смягчили сердце девушки, и она улыбнулась.
— Одевайте тапочки и проходите на кухню
— Ольга, а никто потом не скажет так грозно — "Кто сидел на моем стуле, брал мою чашку и ушел в моих тапках"?
Макс сыпал шутками и анекдотами, мешая девушкам есть, постоянно отпускал комплименты и вообще так распушил свой павлиний хвост, что даже подумал, не пойти ли ему в Казановы.
— Правильно, Ольга, ты своей сестре не веришь. На вокзале все было совсем не так.
— Как это не так? — возмутилась Алена
— О, это была хитро задуманная комбинация. Я давно мечтал с Ольгой познакомиться. А кто может рекомендовать меня лучше, чем ее собственная сестра? И вот я договорился с кое-какими ребятами и разыграл похищение с погонями и перестрелкой. Ты, Алена, рассказывала сестре, как ты держала руль, а я высунулся в окно и лупил по преследователям из пулемета Максим? Нет? Очень даже зря. В результате наши победили и я, истекающий кровью от ран, был даже поцелован в щечку. В общем, все удалось — результат налицо, меня даже накормили супом и котлетами. Кстати, вы на концерт Брежнева идете?
Алена рассмеялась.
— Узнал все-таки про Брежнева. Олька, это не я ему сказала, честное слово. Я, если пообещала молчать, то молчу.
— А хотите, расскажу, от кого я узнал про встречу в горкоме? Ну вы просто не поверите — Брежнев сам ко мне подошел и билетик выдал.
— Ну хватит заливать то, — отсмеявшись, сказала Ольга
— Я так и знал, что вы мне не поверите. Да кого угодно спросите — хоть его самого, хоть папу своего. Папа видел. Если папу боитесь, ты Алена, можешь у дяди Вани поинтересоваться, он тоже все видел. Они, кстати, через пять минут приедут.
Сёстры ойкнули, отвели Макса в гостиную полистать журналы, а сами скрылись у себя в комнате, переодеваться. Макс присел на диван, взял с журнального столика фотоальбом, начал листать. На очередной странице Макс замер. На фотографии между молоденькими девочками в школьной форме стояла его любимая бабушка. Именно такая, какой она ему навсегда запомнилась — та же самая прическа, тот же гребешок в волосах. Даже вязаная кофта и та была похожа. Родители у Макса менялись с годами, ему трудно было узнать их на тех фотографиях, где они были молодыми, а вот бабушка всегда была одинаковой.
— Вот так — подумал Макс, а о бабушках я и забыл. А ведь должен был вспомнить, родились то они задолго до тридцать седьмого, в котором реальности окончательно и бесповоротно разошлись. Любимая бабушка родилась в десятом, папу родила поздно, уже после капитуляции проклятого сорокового. Десятый год... Это ведь еще до того, как эти миры начали расходиться, до того, как образовалась моя реальность. Значит моя бабушка и бабушка с этой фотографии вообще один и тот же человек, только с разными судьбами. Кто она этим сестрам? Посторонняя женщина, хранящаяся в альбоме только потому, что рядом с ней эти девчонки стоят, или родственница или моя бабушка и их бабушка? Получается, эти две сестры могут оказаться моими сестрами? Не родными, конечно, а двоюродными, раз бабушка у нас одна, но все равно сестрами? Стоп! Алёна приехала из Хабаровска, от бабушки. От этой? Моя бабушка, получается жива? И, пусть она меня совершенно не знает, но это все-таки моя бабушка.
В дверь позвонили. Девушки вышли из своей комнаты, Алена пошла открывать, Ольга приготовилась защищать гостя.
— Это кто? — спросил ее Макс, указывая на фотографию.
— Это мы с Аленкой. А это наша бабушка по папе. Пять лет назад умерла, жалко, молодая еще была, до шестидесяти двух не дожила. А ты чего загрустил? Не бойся, папа у нас добрый, правда, папа? — добавила она, увидев ворвавшегося в комнату отца, который теперь приходился Максу дядей, сам не зная этого.
Дядя внимательно посмотрел на племянника, на лежащий у того на коленях фотоальбом, перевел взгляд на дочек.
— Ладно, давайте быстрее, раз готовы, значит, выходим. А с Вами, молодой человек, мы потом поговорим. Тапочки, кстати, не забудьте снять — добавил он, когда Макс уже собирался выйти на лестничную площадку в дядиной обуви.
По лестнице спускались молча. Из уазика, кроме "дяди Вани", на Макса удивленно глядела еще и мать сестер, Макс узнал ее по семейной фотографии. Пока девчонки усаживались в уазик. полковник спросил Макса
— А что это за жест ты показывал мне на дороге?
— Ну это я честь отдавал. К пустой голове руку не прикладывают, вот я второй рукой фуражку и изобразил.
Полковник усмехнулся и сел в машину.
— Извини, мест больше нет. Хочешь, залезай туда — он показал пальцем назад, на отделение для задержанных.
Макс улыбнулся.
— Нет, уж. Лучше я пешком, быстрее будет.
— Ну, тогда до встречи, — полковник улыбнулся чему-то, захлопнул дверь. Уазик тронулся.
— Как его хоть зовут то, вашего ухажера? — спросил отец у дочек.
Ольга озадаченно посмотрела на Алену, та точно так же озадаченно посмотрела на сестру. Девчонки прыснули.
— А он нам, оказывается, имени не сказал — отсмеявшись, сказала Ольга.
— Представляешь, мать, — сказал полковник, — сначала этот молодой человек с цветами нашу Алену из Хабаровска встречает, битый час из-за нее на вокзале торчит, мне доложили. Потом прихожу домой — он уже в моих тапках на новом диване твои котлеты доедает. Думал — вот поднимусь, перехвачу холодненькую котлетку, с утра ведь маковой росинки во рту не было. Куда там, этот проглот все твои котлеты уже сожрал. А они, дочки твои, даже имени его не знают. Ты можешь в это поверить?
Уазик подъехал к горкому. Обеспокоенная мать отвела мужа немного в сторонку и тихо, чтобы не слышали поникшие от учиненного разноса дочки, спросила
— А он не жулик? Он там мои кольца из вазочки на трюмо не стащил, ты посмотрел?
— Нет, он не шушара какая-то, одет модно, с иголочки, ходит с дипломатом, ездит на машине. На своей машине, мои уже проверили, мало того, с самим Брежневым за руку здоровается и минут пять с ним разговаривает. При этом он еще знает маршрут передвижения, ждет Брежнева на дороге. Я, начальник милиции, всего маршрута не знаю, думал они к Возжаевке рванут, а вот этот знает. Вот такая, мать, диспозиция.
— Ну хоть ты то знаешь, как его зовут?
— Я-то знаю, и дочки твои наверняка знают, только зачем-то Ваньку перед нами валяют. Зовут его Эдуард.
