Чудеса без правил Книга первая. Хоттабыч вернулся

— Можно сесть и выдохнуть устало

В расписной знакомый потолок,

"Боже мой, как мало нас, как мало!

Ты, да я, да Лермонтов, да Блок!"

На лице у Ерёмина было написано такое неподдельное удивление, что Кузьма захохотал, потом снова достал бутылку с "Бехеревкой" и разлил по кружкам — бокалов в кладбищенской сторожке отродясь не было.

— Елена Казанцева, поэтесса и бард, знавал её. Я вообще одно время с бардами тусовался, а потом откололся от них... — сказал, выпив, Кузьма.

И потом, отвечая на немой вопрос Паши, продолжил:

— Фальшивые они. Поют про любовь и верность, а сами блудят, поют про товарищей и дружбу, а сами гадят друг-другу исподтишка, интриги плетут. Злословят друг на дружку за спиной, завидуют. А уж про Родину сколько спели... Но, случись война — первые побегут туда, где жопу свою можно укрыть! Так что я иногда читаю их стихи, слушаю песни, но больше интересуюсь настоящей поэзией. Лучше Ахматовой или Ахмадулиной ни один бард ещё не смог сочинить. Все эти визборовские "лыжи у печки стоят" так и остались костровыми песнями...

Паша кивнул головой, но всё же решил возразить:

— Ну, барды — согласен, знавал их, тоже одно время в горы ходил, все эти песни у костра... Но вот насчёт поэтов ты не прав — много сейчас есть современных поэтов, интересных. Вот послушай...

Паша снова наморщил лоб, вспоминая, затем прочитал:

— Часть недоигранной мелодии,

Остывший желтый серпик месяца.

Потерянный конец истории

Мой ангел скоро перебесится...

Кузьма помолчал, затем спросил:

— Очень здорово написано. А кто это написал?

Паша помотал головой. Почему-то, когда он читал эти строки, вдруг сами собой слёзы появлялись у него на глазах. Он не думал, что воспоминания вот так внезапно смогут рвануться из самых потаённых уголков души, куда он их старательно заталкивал...

А потом они сжали его горло, и ни вздохнуть, ни охнуть...

Глава третья. Мой ангел скоро перебесится...

Это была даже не любовь. Точнее, не совсем любовь. Или не только любовь. Это было какое-то наваждение.

Паша тогда не только занимался альпинизмом и ездил в горы — он ещё внезапно обнаружил у себя талант певца и поэта. Сначала он стеснялся показывать свои стихи, но под влиянием старших товарищей, взяв в руки гитару и научившись на ней играть, вдруг стал сочинять песни. Свои песни. А когда осмелился спеть их однажды у костра, с удивлением увидел, что его песни людям нравятся. И даже очень нравятся. Так постепенно Паша вырвался из узкого круга костровых исполнителей и дорос до фестивалей авторской песни. А потом стал лауреатом нескольких таких фестивалей. В общем, кочевая спортивная жизнь плавно переросла в кочевую жизнь барда. Правда, альпинизм Паша к тому времени уже забросил, выполнив по скалолазанию норматив кандидата в мастера спорта, а вот сочинительством увлёкся не на шутку. И вот на одном из таких фестивалей авторской песни в Крыму он встретил ЕЁ.

На этом бардовском фестивале Паша, как всегда, выступал со своими песнями. Точнее, принимал участие в конкурсном концерте. Он тогда ещё не стал известным автором-исполнителем, но уже снискал популярность в тусовке и его имя стало мелькать в афишах небольших концертов авторской песни в разных городах бывшего Советского Союза. Денег эти концерты почти не приносили, но известность и популярность того стоили. Потому что постепенно его стали приглашать выступить всё чаще и чаще.

Вечером, после фестивального концерта, его пригласили попеть у костра в одном из палаточных лагерей. И вот во время своего вечернего выступления он и познакомился с ней.

В сущности, ничего в этой девушке такого не было. Он даже сначала и не заинтересовался Машей — так её звали. И только когда он узнал её фамилию, что-то в его сердце ёкнуло. Потому что фамилия у неё была очень нежная — Зайкина. Маша Зайкина. И сама она была очень нежная, даже, можно сказать, трепетная. Смешно получилось — Маша и Паша. Они сидели рядом после его выступления, и Маша что-то взахлёб говорила Паше, хвалила его песни, рассказывала о себе, о своих друзьях, с которыми она приехала сюда. Поначалу девушка привлекла Пашу вовсе не своей экзотической красотой — неброской, но очень запоминающейся, не умением много и быстро говорить, словно щебетать, и даже не своим голосом — Маша прекрасно пела и вообще училась в консерватории на композитора. Просто она была необычайно милая и мягкая. С ней было легко и свободно. А ещё она была очень умная. Потому что всё своё детство провела с книгами — также, как и Паша. У них сразу же нашлись и любимые авторы, и любимые книги. А потом пошли поэты, потом — фильмы, потом театр, живопись, музыка... Проговорили они почти всю ночь — ходили по ночному черноморскому побережью, и говорили, говорили... И даже не подумали о том, что можно, например, искупаться. Голышом. Ночью ведь так часто парни и девушки купались вместе голыми в Чёрном море. Особенно на фестивалях авторской песни, которые проходили в Крыму. Традиция...

Вот только ни Паше, ни Маше не хотелось ничего, кроме возможности просто быть рядом. И говорить, говорить, говорить... Паше казалось, до встречи с этой девушкой он всю жизнь молчал. И только сейчас научился говорить. Это было волшебно — говорить, когда тебя понимают. И принимают таким, какой ты есть! Самое настоящее блаженство, когда тебя понимают и принимают! Наверное, это было то самое чувство, которое потом назовут любовью. Но тогда это была еще не любовь — это было доверие и единение. А ведь для любви нужен ещё и третий компонент — близость. В том числе и интимная.

И вот как раз к этому ни Паша, ни Маша не стремились. Им и так вдвоём было хорошо. Даже слишком хорошо, чтобы портить это единение банальным сексом.

А вот Машины приятели считали иначе. И после того, как счастливые и улыбающиеся "недовлюблённые" под утро вернулись в палаточный лагерь, Пашу ждал сюрприз в виде рассвирепевших "мачо" из Мариуполя — города, откуда приехала на фестиваль Маша Зайкина.

— Эй, Ромео недоделанный, поговорить надо? — резко выдохнул один парнишка из компании, которая поджидала Пашу недалеко от Машиной палатки.

— Рома, не надо, ребята, вы чего? Мы просто гуляли! — Маша бросилась к своим друзьям.

Но те её мягко отстранили, а Рома выкрикнул:

— Я Диме ещё расскажу о твоих ночных похождениях, "просто гулёна", а вот к твоему ухажёру вопросы у нас отдельно будут!

Паша улыбнулся и сказал:

— Маша, ты иди, поспи немного, не волнуйся. Ребятам просто хочется немного размяться, утро ведь, зарядка не помешает. Я обещаю никого не травмировать, ты мне веришь?

Маша улыбнулась и погрозила ему пальцем:

— Смотри, ты обещал. Аккуратнее там, ребятам еще выступать.

С этими словами девушка скрылась в своей палатке, оставив своих "телохранителей" в полном изумлении. Ну, они же не гуляли с Пашей всю ночь, а он не делился с ними подробностями своей биографии. Иначе парни не стали бы вот так резко нарываться. Но слово было сказано и мужской разговор должен был состоятся. Тем более, что повод был вроде бы железный — "какой-то хмырь охмуряет нашу девчонку". И по всем канонам Паша должен был пояснить свою наглость и ответить за своё поведение.

— Так ты что, спортсмен? Ну, идём, спортсмен, "на зарядку по порядку, на зарядку, на зарядку становись", — кривляясь, пропел Рома.

— Парни, идёмте на пляж, там и поговорим. И разомнёмся, и зарядку сделаем, — миролюбиво произнёс Паша и, повернувшись к своему визави спиной, направился к пляжу.

Этого Рома вынести не смог и с криком "Я тебе сейчас сделаю зарядку!" попытался врезать Паше ногой под зад. На что тот просто внезапно повернулся вполоборота и как-то незаметно рукой перехватил ногу Ромы, которую тот занёс для удара. Секунда — и грозный нападающий грохнулся на спину, зашипев от боли.

— Я же сказал — идём на пляж, там вам падать будет удобнее, — улыбнулся Паша и, как ни в чём ни бывало, зашагал в сторону моря.

Когда Машины приятели, немного ошарашенные произошедшим, высыпали на пляж, Паша стоял и разминался, выполняя свой обычный утренний комплекс упражнений — растяжка ног, повороты головы, туловища, приседания. Он, казалось бы, не обращал внимания на мариупольских бардов, решительно настроенных на выяснение отношений.

— Слышь ты, хрен с бугра, кончай выпендриваться! Зарядку он тут делает! Счас как заряжу тебе в табло — сразу зарядишься по полной! — снова выскочил вперёд Рома.

Паша улыбнулся.

— Тебя как зовут, зарядное устройство?

Рома набычился.

— Я тут с тобой не знакомиться пришёл.

Паша рассмеялся.

— Ну, ты уже со мной немного познакомился. Ещё хочешь?

Рома взбеленился.

— Ты счас со всеми нами познакомишься, дятел!

Паша нахмурился.

— А вот это уже серьёзная предъява. Обоснуй! Иначе ответить придётся.

Вперёд вышел ещё один парень, более массивный, нежели шклявый и малорослый Рома.

— Мы тебе ничего не должны обосновывать. Это ты сейчас ответишь нам.

Паша демонстративно продолжил растягиваться, бросив через плечо:

— Я вам ничего не должен и отвечать не собираюсь. К тому же вы пока и не спросили у меня ничего.

Парень сплюнул и, заводя себя, выкрикнул:

— Да мы если спросим, то ты тут ляжешь, спортсмен. Нечего к нашей девчонке клеиться!

Паша снова улыбнулся, прекратил разминаться и, обращаясь ко всей компании, спросил:

— Ребята, вы же взрослые люди. Маша тоже взрослый человек и сама может решать, с кем, где и когда ей гулять. Шли бы вы к себе, а то какое-то детство у вас играет в одном месте, защитнички.

Эти миролюбивые слова "шли бы вы к себе" почему-то привели к обратному действию — они как раз Рому вывели из себя. И он ринулся в бой. Подскочив к Паше, парень с ходу попытался было устроить реванш и снова занёс ногу для удара, намереваясь пробить что-то вроде какого-то корявого "майя гери" в живот своему противнику. Паша точно так же, повернувшись в пол-оборота к нападавшему, снизу подцепил левой рукой летевшую ему в живот ногу, а правой рукой, прихватив эту ногу в районе пятки, резко рванул её вверх. И поскольку Рома не обладал растяжкой балерины, то закономерно улетел сначала вверх, а потом вниз. Песок оказался заметно мягче утоптанной земли на полянке возле палаток, поэтому заметного урона поверженный "борец" не ощутил и тут же вскочил, отплёвываясь от попавшего ему в рот песка.

Но сразу же активизировались остальные четверо из клана "мстителей". Первым атаковал тот самый мощный парень, обещавший уложить "спортсмена". Он, судя по ухваткам, занимался боксом и вполне мог своими прямыми и боковыми положить не только Пашу, но и любого противника в течении нескольких секунд. Если бы попал.

Паша не стал подставляться и изображать боксёрскую "грушу". Он моментально ушёл уклоном влево и одновременно поднырнул под правую руку боксёра. При этом свою правую руку он набросил на левое плечо атаковавшего его парня и своей левой рукой сразу же замкнул на его шее удушающий захват, который называется "анаконда". Эта комбинация в смешанных единоборствах называется "треугольник руками". Со стороны можно было подумать, что парни внезапно решили обняться. Но через три секунды обнимавшийся с Пашей боксёр стал дёргаться, а потом вдруг рухнул на песок. А его соперник склонился над ним и похлопал его по щекам. Остальные резко затормозили.

— Что с ним? — спросил уже было занёсший руку для удара высокий и жилистый парень, который собирался поддержать своего товарища в нанесении побоев "клеятелю их девчонки".

— Ничего страшного, лёгкий обморок, от негодования задохнулся мальчик, сейчас придёт в себя, — улыбаясь, ответил Паша и выпрямился.

— Ребята, давайте прекращать дурака валять, я уже двоих из вас повалял, вы хотите быть на их месте?

— Слышь ты, спортсмен-самоучка, мы тебе сейчас покажем, кто тут дурак, — снова выскочил вперёд неугомонный Рома.

Паша рассмеялся.

— Рома, ты, видимо, верующий?

Рома тут же окрысился.

— Да, верующий, но тебя это не касается. Ответишь за Машу сейчас же!

Паша перестал улыбаться и тяжело вздохнул.

— Ну, что ж, бог троицу любит.

С этими словами он как-то внезапно оказался рядом с Ромой и сделал неуловимо быстрое движение правой рукой. После чего Рома резко согнулся и, хватая ртом воздух, сдулся, как пробитый футбольный мяч. Казалось, было даже слышно, как парень спускает воздух через стиснутые зубы.

— Парни, Маша просила вас не травмировать, и я пока своё слово сдержал. Но если вы так и дальше будете продолжать, то сами себя покалечите. К тому же вас много и я в этой толпе могу случайно промахнуться и кого-то серьёзно задеть, пока вы своими граблями тут размахиваете. Оно вам надо? Вы же вроде интеллигентные люди, в авторскую песню пришли не руками-ногами махать? Словам можно всё решить, не так ли? А если руками хочется помахать, то чего же вы все на одного? Не по понятиям это, не по-пацански. И, потом, сначала надо предъявить мне что-то, а не вот это детство — "с нашей девчонкой гуляет". Вы ещё скажите — "на нашей улице ходит".

Высокий парень, поднимая шатавшегося и постепенно приходящего в себя боксёра, кивнул двоим своим стоявшим чуть поодаль приятелям:

— Валера, Стас, объясните ему.

Те, не говоря ни слова, тут же кинулись в драку. Но Паша моментально переместился в сторону нападавших и встретил первого неуловимым движением правой руки, хлестнув расслабленной кистью нападавшего парня по лицу, а второму нанёс той же рукой удар открытой ладонью навстречу, но немного сбоку. Получилась такая звонкая оплеуха, которая буквально срубила толстяка, набегавшего с явным намерением растоптать врага. Первый нападавший схватился за глаза и завыл, присев на корточки. Второй, получив оплеуху, опрокинутся навзничь и запричитал:

— Уй-юй-юй-юй, бляяяяяяя, больноооо....

Паша, внезапно оказавшись возле высокого, перехватил его руку в районе кисти и, проведя болевой приём под названием "рычаг кисти наружу", тихо спросил:

— Тебе сейчас руку сломать, или, наконец, уймётесь?

Высокий, сразу став низким, согнувшись от боли, прошипел:

— Пусти, больно, всё, всё, давай поговорим... просто поговорим...

Паша отпустил руку парня и проворчал:

— А раньше поговорить сложно было? Предупреждал ведь вас, непути...

Впоследствии ребята из Мариуполя оказались вполне нормальными и компанейскими людьми. Потянула их на скользкую хулиганскую тропу "мстителей" уверенность в том, что они должны блюсти "честь и непорочность" Маши Зайкиной. Которая, как оказалось, встречалась с их приятелем и, по их словам, даже почти была его невестой. Вот это "почти" и давало компании право решать за Машу, как ей проводить своё личное время. А самым ревнивым оказался именно Рома, поскольку этот самый "жених" был его лучшим другом. Именно поэтому он и начал поднимать кипишь, склоняя свою компанию вправить мозги наглому ухажёру "почти невесты" его лучшего друга.

И вот ведь как бывает в жизни — не устрой мариупольские барды Паше сцену ревности, и не попытайся они вызвать его на эдакую дуэль, может быть, ничего бы и не было. В том смысле, что у Паши с Машей не возник бы позже роман, который плавно перешёл в нечто большее. Ну, встретились, ну, пообщались, ну, прогулялись. И всё! Мало ли с кем Павел Ерёмин вот так встречался и так же расставался? За всю свою спортивную карьеру на сборах и соревнованиях он столько раз знакомился с разными привлекательными девушками, что не считал эти знакомства к чему-то обязывающими. Встретились, познакомились, потом расстались — порой даже кроме самого факта знакомства больше и не было ничего. Просто разговаривали, общались. Вот так же, бывало, жили в палаточных лагерях — гитара, костёр, романтика. Но тогда Паша был ещё совсем юным и в основном интересовался девушками лишь в романтическо-платоническом аспекте. Как настоящий ботаник-книгочей, воспитанный на книгах и фильмах советского периода, где после того, как девушка и юноша целовались, авторы не рассказывали, что же было потом. А в фильмах камера стыдливо уходила в сторону потолка...