Стартап "Русь" (написанные главы вместе)

— Не он, а она. Говорю же, животина это. Из дальних краев, — добавил Олег, подумав.

— Думай, что хочешь, а не видал я еще зверей с голубыми глазами, — с сомнением покачал головой поп. — Травам где обучен?

— Везде понемногу учился. Хочу книгу написать о всем, что узнал в странствиях своих. О божественной мудрости всего сущего, — решил Олег на всякий случай обозначить приоритет церкви перед наукой.

— Ты мне ботву-то на уши не вешай про божественную мудрость, — неожиданно осадил его Афанасий. — Без тебя разберутся.

Афанасий еще раз прошелся по избе туда-сюда, потом, словно на что-то решившись, уселся напротив Олега и пристально посмотрел ему в глаза:

— Вот что. Ты, я вижу, человек не плохой, хоть и чудной. Не хороший, но и не плохой. Потому, расскажу тебе положение дел, а ты подумай, как тебе поступить. Живем мы под казарским ханом. Прямо скажу, хреново живем. — Отец Афанасий опустил на стол сжатый кулак. — Раз в год его дружина объезжает села и собирает десятину — молодых парней в работные или на военную службу, ребятишек, чтоб растить в своей вере и понятиях. Ну, и девок, само собой, для глуму. Еще берут мехом, медом, орехами, зерном. Те двое, которых ты зашиб, ехали в дозоре перед казарской дружиной. Приезжают обычно дня за два-три, людишек отобрать и старосту поторопить, чтобы к приезду дружины десятина была готова. Ты, конечно, можешь уйти. Мы народ мирный, кровь христианскую на себя не возьмем. Только подумай, что казары с нами сделают, когда придут и не найдут тебя?

Поп замолчал и внимательно смотрел на Олега. Тот задумался, наконец ответил:

— Думаешь, если меня выдадите, как-то по-другому будет?

— Выдавать тебя никто не будет, христопродавцев тут нет, — ответил Афанасий.

— То есть, предлагаешь самому сдаться? Мало от выдачи отличается.

Олег замолчал. Священник все так же внимательно следил за ним.

— До вечера думать буду, — наконец сказал Олег и поднялся.

— Твоя воля, — тяжело вздохнул отец Афанасий.

Олег повернулся, чтобы выйти.

— Погоди. Второй дом от погоста, там по зиме старик Матвей помер, бобылем жил. Можешь там пока остановиться, коли сразу не утечешь. — поп махнул рукой куда-то за спину. — На край села иди, мимо не пройдешь.

— Спасибо, — сказал Олег и вышел.

* * *

Мимо дома, указанного священником, пройти действительно было трудно. Поросшая бурьяном и кустарником хибара с повалившимся плетнем, сгнившая соломенная крыша, два черных проема крошечных оконцев — неплохое место для обреченного на смерть встретить свои последние дни. Дверь просела и долго не хотела открываться. Наконец Олег даже не открыл, а просто сдвинул ее в сторону и через сени вошел в сырую, пропахшую мышами избу. Глаза не сразу привыкли к полутьме, пара небольших прорубленных в стене отверстий практически не давали света.

Сначала Олег разглядел какое-то странное сооружение под одним из окошек. Судя по копоти и лежавшим рядом поленьям, это была допотопная печь. Колченогий стол, почерневшая лавка, да что-то вроде нар с кучкой тряпья в углу — вот и вся обстановка. Скорее всего, после смерти старика, селяне вытащили все, что могло оказаться полезным в хозяйстве. Не из природного воровства, а из практичности, не пропадать же добру.

Олег скинул ногой на утрамбованный земляной пол тряпки, лег на допотопную кровать, заложив руки за голову, закрыл глаза и сделал дыхательное упражнение, вычитанное им в каком-то глянцевом журнале. То ли помогло само упражнение, то ли воспоминание о цивилизации, но мысли вдруг потекли в нужном направлении. Он, Олег Соболев — профессиональный высокооплачиваемый политконсультант из XXI века, тридцати двух лет. На первый взгляд, в новом мире профессия не бог весть какая полезная. Но это только на первый. В активе у него неплохая подготовка по психологии, причем, самая, что ни есть практическая — манипулирование общественным сознанием. Дорогой и, надо признать, отличный прослушанный курс по менеджменту, проще говоря, по управлению и организации работы коллективов людей. Разные знания, почерпнутые целенаправленно и случайно. А главное, огромный опыт работы по всей стране — от Москвы до отдаленных поселков, общение с людьми разных сфер деятельности, понимание, как работает власть, что такое местные элиты, и как со всем этим бороться.

Он поднялся и заходил по небольшой комнате. Технологии, обустройство быта, нормальные печи, кирпич, дома, сортиры, в конце концов — все это потом. Сейчас главное выжить, выкарабкаться из той безнадежной ситуации, в которую, казалось, попал. Да, можно уйти, никто его не неволит. Не факт, правда, что Афанасий не приставил к нему парочку соглядатаев, которые удавят его где-нибудь по дороге из села. Норов у батюшки, по всему видать, крутой. Однако даже если так, то уйти не проблема. Но что он будет делать дальше? Так и скитаться ему что ли от села к селу в чужом мире, пока не нарвется на лихих людишек или на бусурман? О том, что станет с селянами, когда сюда нагрянут ханские дружинники, он не сомневался.

Когда раньше Олег читал книги про попаданцев, его как психолога всегда занимал один вопрос. Вот, например, герой весь такой с правильными понятиями, сильный, смелый и умелый попадает в другой мир или в другое время. А там, бац — фашисты, например. Война. И вот как он в этой параллельной реальности будет относиться к этой войне? В его-то мире все уже закончилось, деды свое дело сделали. А тут вроде и фашисты чужие, и люди как будто советские, но как бы уже не совсем свои. Как за них на смерть идти? Мир-то параллельный, а жизнь своя, и траектория у пули не параллельная, а очень даже перпендикулярная. Не верил Олег в тех книжных героев, было в их героизме что-то ненатуральное.

Тогда не верил, а сейчас вдруг очень понял и подивился гибкости человеческого сознания. Он чувствовал себя здесь и сейчас на своем месте. А того мира, где он был еще сутки назад, для него словно уже не существовало. А раз так, то он будет выживать. И не просто выживать, а жить. А для этого ему нужна цель, настоящая сверхзадача. И эту сверхзадачу Олег, кажется, уже знал.

* * *

Когда Олег уходил от Афанасия, матушка сунула ему в руки узелок:

— Снеди собрала, чем Бог послал.

Сейчас голод давал о себе знать. Олег вышел на покосившееся крыльцо, сел и развязал тряпицу — пяток вареных яиц, кусочек сала и половина хлеба. Хаски подошла, понюхала и недовольно фыркнула.

— Как звать-то тебя, — спросил Олег, очищая яйцо.

Он задумался. Можно было так и звать, Хаски. Но от друга собачника Олег знал, что всякие шипящие, свистящие в кличках собак не приветствуются. Глухие и невнятные согласные вроде Л, М или Ф тоже нежелательны, не говоря уже о Ха. Ник у пса должен быть коротким, звонким и отчетливым, как команда сержанта на плацу.

— Герда? — собака не реагировала. — Правильно, нечего животным человеческие имена давать. — Жучка?

Хаски отвернулась и посмотрела куда-то вверх.

— Ладно-ладно, я пошутил. Будешь Дарой. Дара, яйцо будешь?

Собака подошла, осторожно понюхала и взяла с ладони угощение.

— Ну, вот и договорились.

Олег поделился с именинницей хлебом, поднялся и решительно шагал к избе отца Афанасия.

Глава 3

Поп был дома не один. Когда Олег, постучавшись, шагнул в избу, Афанасий что-то обсуждал за столом со здоровым мужиком в годах, чья черная борода обильно была тронута сединой. Говорившие замолчали и ожидающе уставились на вошедшего.

— В общем, подумал я тут, — решил не тянуть кота за хвост Олег, — остаюсь я.

Поп как-то странно посмотрел на второго мужика, и в его взгляде Олег без труда прочитал выражение: "Ну, что я говорил?".

— Но при одном условии, — добавил он.

— Да ты присядь, — подтолкнул ему ногой табуретку отец Афанасий. — Познакомься — это Михаил, наш староста, стало быть.

Олег сел.

— Сдается мне, драться нам надо.

Староста громко хекнул, почесал в бороде и сказал густым басом:

— Драться он хотеть. Ишь, великий вой. Ты думать сначала, потом говорить.

— Думал я. Нет у нас другого выхода. Ни у вас, ни у меня. Что с деревней казары сделают, когда придут?

Олег сделал короткую паузу, как учили на курсах по проведению презентаций. Собеседники молчали.

— А я вам скажу, что они сделают, — начал он говорить, слегка понизив он голос. — Сначала разграбят все. Все, до последнего зернышка выгребут. Только вас не будет волновать, чем вы детишек будете в зиму кормить. Потому что всех мужиков загонят в часовню, обложат соломой и спалят.

Собеседники внимательно слушали. Олег наблюдал и постарался подстроиться под их ритм дыхания.

— Баб, кто годится, снасильничают по несколько раз, вы даже догореть не успеете. А сгодятся им от десяти лет до шестидесяти. Надругаются казары над вашими дочками, женами, да матерьми. Детишек и немощных стариков просто вырежут. А деревню сожгут.

Олег пока не знал, являются ли его собеседники визуалами или аудиалами, потому решил раскрасить картинку:

— И останутся здесь только головешки, вороний грай, да запах горелого мяса. И только мухи...

— Хватит! — грохнул кулаком по столу староста.

Все замолчали.

— Сколько казар обычно за данью приезжают? — решил Олег переходить к следующему этапу переговоров.

— Две дюжины, не боле, — отозвался Афанасий. — Но ты их людей побил, могут еще отряд привести, который по другим деревням дань собирает. Они потом объединяются и большим обозом к себе на Юг в столицу идут.

— Значит четверть сотни где-то.

— Сколько? — удивился Михаил.

— Две дюжины, — поправился Олег, — это индийский счет такой. А сколько взрослых мужиков в деревне?

Михаил прикинул:

— Четыре дюжины есть. Даже и пять, я думать.

— Есть такие, кто с оружием знаком?

Собеседники как-то молча потупились. Наконец отец Афанасий, махнул рукой, поднялся и вышел из избы. С крыльца послышался его короткий залихватский свист. Через пару минут вместе с ним вошли двое. Один широкий в плечах светловолосый детина со шрамом на щеке, второй — длинный, сухощавый, но жилистый мужик постарше с маленькими, близко посаженными глазами. У обоих на поясах висели широкие ножи в кожаных чехлах.

— Это Добр, — кивнул поп на светловолосого, — а это Кузьма, — кивок на жилистого.

Олег усмехнулся. А ведь не отпустил бы его Афанасий. Приставил двух головорезов следить. Надумай он навострить лыжи, прирезали бы его где-нибудь на дороге и прикопали, вот и вся недолга.

— Олег, — представился он и пожал вновь прибывшим ладони.

— Не христианское имя, — буркнул Кузьма, сверля его взглядом.

— Не я выбирал, — развел руками Олег.

Двое уселись на лавку под иконами.

— Он драться хотеть, — наябедничал староста.

Добр посмотрел на Олега с интересом. Тот, не желая выпускать инициативу, спросил:

— Оружие в руках держать приходилось?

Оба только усмехнулись.

— Вижу, что приходилось.

— Добр и Кузьма две зимы назад в деревню пришли, — пояснил Афанасий. — Охотой промышляют, белку бьют, куницу. Волка опять же, когда тот лютовать начинает. Ну, и еще по делам помогают, — неопределенно повертел он пятерней в воздухе.

— Оружие у народа какое есть?

— Какой оружие? — Махнул рукой староста. — Луки мало-мало, кто на охоту ходить. Топоры все иметь, но то для работать, не воевать.

— Делаем так, — Олег поднялся и зашагал по узкой избе туда-обратно: на курсах объясняли, что в стаях лидер контролирует самую большую территорию. — Сегодня перед заходом солнца соберите у часовни всех мужиков, способных сражаться, говорить буду. Сейчас мне нужен провожатый отвести на то место, где казар побили.

— Варька отведет, — кивнул поп.

Олега немного смущало, что его слушают и не прекословят. Нет, конечно, НЛП сильная штука, но, если разобраться, кто он такой? Непонятный тип, второй день в деревне, дел натворил, беду на всех навел.

— Пить хотеть, — прогремел на всю избу голос Добра. — Где вода, хозяин?

— В сенцах бадья стоит, — кивнул на дверь Афанасий.

Добр поднялся и по стеночке стал обходить шагающего по избе Олега.

— Теперь следующее. Кузнец...

В этот момент Добр приобнял сзади его двумя руками за предплечья. Ну, как приобнял? Олег почувствовал, будто его обмотали толстым тросом, оба конца которого привязаны к КАМАЗам, отъезжающим в разные стороны. Воздух из легких сразу вышел, а набрать его снова полной грудью не получалось. Ему даже показалось, что ребра захрустели. Он не видел, чтобы его собеседники обменивались какими-то знаками, но все, словно по команде, бросились к нему. Михаил подбил ему ноги, и в следующий момент Олег оказался на полу. Добр ослабил хватку, зато сверху навалился жилистый Кузьма, неизвестно как успевший достать свой охотничий нож и приставивший его к шее:

— Не дергаться, плохо будет, — просипел он.

Плохо? Да уж куда хуже-то?

— Мужики, вы чего? — выдал не слишком оригинальную фразу Олег, глотнув воздуха после хватки Добра.

— Тащи его сюда.

Афанасий возился у печки. Олега, особо не церемонясь, прямо по полу подтащили к попу.

— Давай, Кузьма, — сказал Афанасий и перекрестился. Двумя перстами, между прочим.

Жилистый оттянул ворот толстовки, и Олег почувствовал, как острие ножа скользнуло по коже от горла чуть ниже, в сторону сердца. Он задергался и замычал, но вырваться из объятий Добра было все равно, что пытаться бороться с бульдозером. Под окном громко залаяла Дара. В следующую секунду Олег почувствовал, что острие ножа вошло в его тело. Он даже закричать не смог, настолько ему было страшно.

Острие вошло не глубоко. Ровно настолько, чтобы пустить кровь. Олег почувствовал, что его больше не держат, и приподнял голову. Все склонились к отцу Афанасию, который выкатил из печи тлеющий уголек и начал раздувать его, пока не вырвался небольшой язычок пламени. Кузьма быстро поднес к этому язычку острие кинжала, на котором алела кровь. Когда капли крови запузырились от температуры, поп снова перекрестился, достал из-под сутаны темный металлический крестик на шнурке и приложил его к поднесенному кинжалу с горячей кровью.

— Мракобесы, — бессильно сказал Олег, но его никто не слышал — все уставились на крест, который священник держал теперь перед собой.

Сперва ничего не происходило, и Олег успел поймать на себе брошенный искоса неприязненный взгляд Кузьмы. А затем металл постепенно из темного оттенка перешел в светлый, и крестик заблестел. Заблестел? Олег присмотрелся и не поверил глазам. Металл слегка светился в полутемной избе, будто раскаленный. Он зажмурился, снова открыл глаза — крест светился, но уже затухал. Зато все смотрели на него, Олега.

— Мужики, вы чего? — снова задал он дурацкий вопрос.

* * *

— Ты на нас зла не держи, — говорил Афанасий, разливая по глиняным плошкам, которые тут заменяли кружки, какую-то горькую настойку. — Но проверить мы тебя должны были, сам понимаешь.

Олег кивнул, хотя ничего не понимал. Рану ему намазали какой-то вонючей мазью и замотали не слишком чистой тряпкой. Усадили за стол, налили по первой и молча выпили. Настойка была не крепкая, но свое дело делала — он немного расслабился и перевел дух. После второй Добр хлопнул ладонью по столу, чуть не проломив тесаные доски, и сказал: