Демон шарлатана. Часть первая.

— Это педофил, — заключил мой друг, скривившись.

Любитель девочек сидел на офисном стуле с высокой спинкой, основательно примотанный к сидению прозрачным скотчем. Горло его было распорото, и кровь почти полностью перекрасила некогда светлую рубашку бедняги в алый цвет. Также, и от этого меня покоробило с особой силой, убийца расстегнул трупу брюки и превратил его гениталии в бесформенный фарш.

— Да, мотив преступления очевиден, — стараясь не смотреть в нижнюю рану, заключил я.

Тимур снова изрёк нецензурную тираду, в ходе которой несколько раз назвал меня Шерлоком, правда, в несколько уничижительном виде, затем, опомнившись, снял с себя футболку и тщательно протер выключатель на стене.

— Верно, пальцы нам тут оставлять ни к чему, — оценил я. — Ну, воспользуемся моментом или сразу свалим?

— В смысле?

— Если что-нибудь пропадет, подумают на убийцу, а не на нас.

Тимур снова выругался, но теперь уже назвал меня Мориарти, причем, прозвучало это почти одобрительно.

— Тебя труп совсем не беспокоит?

— Не особенно. Я же в деревне вырос, — напомнил я. — Там нагляделся, как свиней и коров забивают. А человеческая туша от свиной мало отличается.

— Когда-нибудь ты станешь серийным убийцей. — Тимур нервно потер лоб. — Ладно, раз кровь тебя не пугает, осмотри эту комнату, а я обойду другие.

— Если что — кричи, — посоветовал я, и мы разделились.

Комната казни педофила, очевидно, прежде служила ему спальней, о чем свидетельствовала аккуратно заправленная кровать, шкаф с одеждой и письменный стол. Повсюду, если не принимать в расчет лужу крови, впитавшуюся в ковер под стулом, царили чистота и порядок: ни паутинки под потолком, ни клочка бумаги на полу, одежда на полках ровно уложена, а книги на столе сложены по размеру одна на другой, как пирамида. Я бы сошёл с ума в такой комнате.

Рассудив, что подобный педант вряд ли стал бы прятать деньги и ценности в матрас, я принялся искать что-то вроде коробки со специальной наклейкой "материальные блага", не забывая при этом стирать отовсюду свои отпечатки похищенным из шкафа носовым платком.

Заначка в десять тысяч обнаружилась между страниц книги с внушающим бодрость заголовком "Добейся успеха" за авторством незнакомого мне американца. Или британца. Или австралийца, чёрт их различит.

— Не очень-то она тебе помогла, да? — покосившись на труп, пробормотал я, пряча деньги в сумку ноутбука.

Кроме ассигнаций мне удалось отыскать мобильный телефон педофила с нашими пропущенными вызовами. Конечно, там было написано "номер скрыт", но всё-таки возможность забрать его придала мне уверенности, что нас с Тимуром никто не заподозрит в краже. В конце концов, нас с остывающим педофилом ничего не связывало, кроме его ноутбука.

Похоже, я копался слишком неспешно, потому что в тот миг, когда я прибирал к рукам телефон, в комнату вернулся Тимур с белым целлофановым пакетом в руках.

— Ну что у тебя? — нетерпеливо спросил он, изо всех сил избегая смотреть на труп.

Я рассказал о своих находках.

— Отлично, — кивнул мой друг. — А у меня его бумажник, видеокамера и пара золотых колец. В общей сложности тысяч на сорок потянет. Причем, кольца женские, что интересно.

— Так он не один живёт? — встрепенулся я. — То есть жил?..

— Нет, в ванной только одна зубная щётка, — успокоил меня Тимур. — Наверное, он своей подружке подарки делал.

— Хм. Вообще он бедный какой-то, — нахмурившись, я снова уставился на труп.

— У него были другие приоритеты, явно. Хотя в моём доме и того меньше найти удастся. Не говоря уже о тебе.

Незамеченный ранее блеск на шее мертвеца вдруг привлек моё внимание.

— О! — воскликнул я и подошёл ближе.

— Ты чего делаешь?

— У него тут золотая цепь толщиной с мизинец! — малость преувеличив, обрадованно сообщил я.

— Пусть там и остается! — с омерзением отступил Тимур.

— Да ладно тебе...

— Я к ней не притронусь!

Поскольку связи среди барыг были именно у Тимура, а не у меня, то это означало, что сбыть цепочку мне не удастся. Но врожденная жадность не позволяла просто так взять и оставить пятнадцать граммов золота. Или даже больше, учитывая, что я видел только малый участок цепи и мог оценить лишь её толщину, но не длину.

— Да брось, — алчно присматриваясь к разрезанной шее педофила, я попытался переубедить друга. — Я отмою её от крови, будет как новенькая.

Но Тимур был непреклонен.

— Тогда заберу себе! — разозлился я.

— На здоровье.

Отступать после этого мне не позволила гордость, так что я, собравшись с духом, расстегнул цепочку и медленно стащил её с тела. Пальцы мои тут же окрасились красным, а по золоту побежали кровавые капли, угрожая попасть на мою одежду.

— О, да это крест!

Тимур пробормотал нечто неразборчиво-угнетающее, но я его не слушал. Распятие неожиданно оказалось нестандартным и очень интересным: на довольно массивном кресте длиной в мой указательный палец и шириной с мизинец висел не Иисус, а обнаженная женщина, и металл прекрасно передавал все её анатомические особенности.

— Взгляни!

Но мой друг отшатнулся и пообещал меня ударить, если я заляпаю его кровью.

Смирившись, я подождал, пока кровь стечёт, завернул трофей в уже упомянутый носовой платок, вытер об него пальцы и сунул сей свёрток в карман брюк.

— Ты вообще без башни, — буркнул Тимур, но прозвучало это скорее насмешливо, чем разочарованно.

— Валим, дружище! — весело ответил я.

Однако на пороге комнаты я вдруг замер. Тимур, уже успевший дойти до входной двери, нетерпеливо обернулся и злым полушепотом окликнул меня.

— У меня идея! — отозвался я.

Вернувшись в комнату с трупом, я прошёл к письменному столу. Порывшись в нём, я нашёл какую-то полупустую общую тетрадь, из которой без сожалений выдрал двойной листок. Шариковую ручку я обнаружил там же.

— Что ты делаешь? — шипел Тимур за моей спиной.

Не отвлекаясь на объяснения, я размашисто печатными и нарочито кривыми буквами написал на листке: "Педофил получил по заслугам. Вот доказательства". После этого я вынул из кармана флэшку с незаконной видеозаписью, протер её краем футболки и положил поверх листка на стол. Подумав ещё мгновение, я поставил внизу записки подпись: "Бэтмен". Помедлив ещё немного, я вытер и записку. Отпечатки, насколько я помнил, остаются на всех твердых сухих поверхностях, и бумага — не исключение.

— Ты что творишь?

— Помогаю следствию искать убийцу и мешаю искать нас, — пояснил я, пряча ручку к ноутбуку. Не знаю зачем, но мне захотелось украсть её.

— Ты что, носил флэшку с собой?

— Э... ну да.

— И на кой черт, скажи мне, — голос Тимура начал напоминать рычание, — мы делали резервную копию, если ты носишь её с собой одновременно с оригиналом?

— М-м... но ведь пригодилась же?

Мой друг тяжело вздохнул.

— Уходим!

Нам повезло: ни в подъезде, ни около дома мы никого не встретили, и до машины добрались без лишних приключений. Уже сидя в автомобиле, мы ещё раз пересчитали деньги. По старому правилу, обговоренному ещё несколько лет назад, обретенную совместными усилиями наличность мы делили поровну. Из остальных денег, которых Тимур выручал после продажи украденных вещей, мой друг брал себе примерно две трети, мне же, соответственно, доставался остаток. Я сам предложил такой способ дележа, и двигал мною простой расчет: во-первых, Тимур, чьею основной деятельностью являлась торговля всем, что можно было продать, с легкостью находил покупателей на что угодно, а мне в силу моей природной нелюдимости этим заниматься было не очень-то приятно; во-вторых, сим нехитрым финтом я сделал себя для Тимура более выгодным подельником, чем любого другого его друга, и мой товарищ мгновенно это сообразил; ну и в-третьих, это было просто справедливо, учитывая, что большую часть работы всегда выполнял именно мой друг, а не я.

Закончив с первичным разделом неправедно нажитого, Тимур предложил отвести меня домой, я вяло кивнул. Вообще я даже не сова, а, наверное, летучая мышь, и могу не спать по нескольку ночей подряд, но после кражи на меня навалилась какая-то сонливость. Лениво поразмыслив, я решил, что это такая защитная реакция психики. Всё-таки день был не самым обычным.

Я даже слегка задремал по дороге, и Тимуру пришлось тряхнуть меня за плечо, чтобы разбудить.

— Приехали, — ответил Тимур на мой вопросительный взгляд.

И действительно, глянув в окно, я разглядел свой дом, в свете фонарей ещё более жуткий, чем обычно.

Мы с Тимуром коротко попрощались и пожали руки, после чего я вышел в ночную прохладу. Сверкнув фарами, автомобиль моего друга резво тронулся с места и быстро исчез в дали. Я проводил его глазами, а затем, похлопывая себя по карману, набитому купюрами, направился домой.

Чудеса случаются: почти на всех этажах в подъезде горел свет. Вероятно, только благодаря этому я ни разу не споткнулся на замусоренной лестнице и спокойно дошёл до квартиры. Я определенно засыпал на ходу.

Оказавшись в своем логове, я чуть было не рухнул на кровать прямо в одежде, но гадливое чувство собственной нечистоты мешало мне расслабиться. Вздохнув, я направился в ванную.

Пока ванна наполнялась водой, я сидел на полу, прислонившись к её металлическому борту спиной, и пытался сфокусировать свой плавающий взгляд.

— Да что же такое? — досадливо пробормотал я и тряхнул головой.

Собрав остатки воли, я извлек телефон и глянул время: десять часов. В любой другой день я бы ещё был полон сил.

— Заболел я, что ли?

Тем временем ванна почти наполнилась до необходимого уровня. Я переложил мобильник в левую руку и потянулся правой, чтобы выключить воду, и одновременно по привычке сунул телефон в карман. Но не в тот, где он лежал до этого вместе с пачкой денег.

Я выругался и вытащил окровавленный платок. Недоумевая, как можно было про него забыть, я развернул его и взял крест с цепью. На золоте ещё были видны кровавые разводы, поэтому я подошёл к умывальнику и тщательно промыл украшение под струей холодной воды. Подумав немного, я повторил процедуру, но уже с использованием антибактериального мыла. Кто знает, чем мог болеть тот педофил? Разумно было перестраховаться.

Когда на благородном металле не осталось ни одного сомнительного пятнышка, я остановился и глянул на своё отражение в зеркале над раковиной. Бледный тип из зазеркалья не казался кем-то, на ком будет хорошо смотреться золото. Поколебавшись пару мгновений, я всё-таки надел цепь на шею.

— Сойдет, — повторило вслед за мной отражение, скептически осмотрев меня.

Длина цепи была такова, что нижняя часть креста прикрывала мечевидный отросток. Не будь на распятии женщины, с таким украшением я мог бы выдавать себя за священника.

Мой взгляд упал на платок с красными пятнами, лежащий на краю раковины. От него явно следовало избавиться.

Справа от зеркала на стене висел небольшой белый коробок, на дверце которого был нарисован красный крест. По замыслу прежнего жильца, вероятно, он должен был служить аптечкой, но я хранил в нём стакан с зубной щёткой, пасту, пачку бритв, кубик Рубика и две дешевых зажигалки.

Именно зажигалка мне и была нужна. Щелкнув колесиком, я призвал крошечный язык пламени и поднёс к нему платок. Не высохшая толком ткань некоторое время сопротивлялась возгоранию, но потом всё же затлела. Через пару минут от улики остался только обугленный уголок, за который я держал платок, пока тот горел. Я сунул его в ложную аптечку вместе с зажигалкой. Да, есть у меня склонность хранить всякий мусор.

Раздевшись, я полез в ванну и только когда уже улёгся в тёплой воде, понял, что забыл снять цепочку. Впрочем, золоту водные процедуры, вроде бы, не могли навредить, так что я не переживал.

— Кто же ты такая? — улыбнувшись, спросил я у золотой женщины, приблизив распятие к глазам.

Но детальный осмотр неожиданно показал, что на самом деле незнакомка вовсе не распята. Ни гвоздей, ни верёвок на миниатюрной скульптуре не было видно, да и поза женщины не походила на положение приговорённого к этой мучительной казни. Скорее, было похоже, что она просто лежит на кресте в соблазнительной позе, раскинув руки и изящно полусогнув в колене левую ногу.

— Так даже лучше, — решил я. — У тебя шикарная фигура, моя золотая, мне было бы грустно, если бы тебя казнили.

Сонливость понемногу возвращалась, поэтому я бросил любоваться фигуркой и поспешил приступить к гигиеническим процедурам, чтобы не заснуть случайно с мочалкой в руке.

Когда я очнулся, то первые несколько мгновений не мог понять, что произошло. Холод сковывал моё тело, а борта ванной давили на затёкшие плечи и шею.

Сдержанно ругаясь, я умыл лицо и полез наружу.

— Всё-таки уснул, — пробормотал я, вытираясь.

Перед глазами всё плыло, а в голове поселился невнятный гул. Сведенные судорогой мышцы плохо повиновались, меня шатало, и я всерьёз опасался потерять сознание. Кое-как натянув на себя брюки, я набросил полотенце на плечи и вышел из ванной, шаркая ногами.

— Что за хрень со мной творится?

— Не бойся, — был ответ.

Она стояла прямо передо мной: обнаженная, раскованная, манящая. Женственный стан, тонкая талия, высокая полная грудь, в меру широкие бедра. Лицо, достойное портрета кисти величайших художников. Длинные, почти до пояса, распущенные волосы, слегка волнистые, темные, но с дивным красноватым отливом. И глаза: ярко-зелёные, неестественные, фосфоресцирующие.

Мой разум помутился окончательно, кроме этой женщины я не видел ничего, всё вокруг покрылось мглой; лишь она стояла передо мной, освещённая словно изнутри.

Я шагнул вперед и протянул руку. Моя холодная ладонь коснулась её теплой и мягкой щеки.

— Изъяви желание. — Интимный шепот этой женщины заставил сердце сбиться с ритма.

— Тебя... — с усилием выговорил я, едва управляя губами. — Ты моё желание.

Женщина победно улыбнулась и шагнула ко мне. Последнее, что я запомнил: её лицо быстро приближается, и на своих губах я чувствую горячее дыхание.

Глава 2.

Сколько себя помню, у меня всегда были проблемы со сном. Мой разум, непокорный и своевольный, редко успокаивался, и даже если я валился от усталости, сознание упорно не желало покрываться пеленой видений, предпочитая продолжать вечный мысленный диалог с самим собой. Поэтому приветствия в стиле "с добрым утром" мне, человеку с угольно-черными кругами под красными глазами, всегда казались откровенным издевательством.

Однако в тот день всё было иначе.

Еще не размыкая век, я удивился кристальной ясности своего мышления, приятной легкости во всём теле и удивительной теплоте, охватившей меня. Мгновением позже я понял, что источником этого тепла было нечто, крепко прижавшееся ко мне под одеялом.

Открыв глаза и покосившись вниз, я увидел темноволосую макушку, торчащую из-под одеяла. Соблазнительные контуры женщины, разделившей со мной постель, были вполне различимы сквозь ткань. Хотя тяжесть её головы на моей груди немного затрудняла дыхание, чувствовал я себя просто великолепно.