Пустынные земли

Староста явно прикололся. В любую сторону от Замошья, кроме востока, тянется лес. Так что без проводника я могу искать в нем разбойников хоть до морковкина заговенья. И где мне искать эту нить Ариадны, если даже приданные бойцы, за это время умудрились отстать от меня не меньше чем на версту?

И только я об этом подумал, как впереди и чуть правее послышался крик. Судя по голосу — девичий.

— Помогите! Помогите! Нет! Не надо! Пожалуйста! Ой, мамочка!

Не нить, но тоже сгодится. Главное, чтобы бедняжке рот не заткнули, а дали покричать подольше.

'В лесу раздавались девичьи крики, постепенно переходящие в женские стоны... Фи, сударь. Мне за вас стыдно. Вы в какой конюшне воспитывались? Безвинная жертва ждет помощи, а вы тут в ослословии упражняетесь...'

Все эти... скажем, разные мысли беспорядочным вихрем проносились в голове, пока я пробирался сквозь придорожные заросли, правя на звук.

Добрался...

Разбойники устроились с комфортом. К делу изнасилования подошли основательно и даже конструктивно. Не стали сразу набрасываться на жертву, рвать на ней одежду, хватать за... разные места, хотя успели придать девице весьма растрепанного виду... а готовились предаться утехам со всеми возможными удобствами.

Брыкающуюся и ревущую девушку уложили на землю лицом вверх. Руки связали за стволом ближайшего деревца, а ноги... Собственно, я как раз подоспел к тому моменту, когда левая нога дочери мельника уже была крепко примотана к вбитому в землю колышку, а касательно правой шел спор. И, пока девица безуспешно дергалась, часть разбойников настаивала на том, чтобы привязать и вторую ногу, другие ж напротив — считали, что если оставить ее свободной, то так будет веселее. И даже предлагали освободить уже привязанную. Эстеты, мля...

С ходу проблему решить не получилось. Поскольку голосующих 'за' и 'против' оказалось поровну. Три на три...

Зато седьмой, наверняка, атаман в обсуждении не участвовал. Крепкий, звероватого вида мужик, заросший по самые брови кустистой бородой, не терял время на пустые разговоры. Стоял со спущенными штанами над жалобно скулящей жертвой. Приглядывался, как бы половчее приступить к делу. При чем, все были настолько поглощены предстоящим весельем, что не обращали внимания ни на что вокруг. В том числе и на меня. А это уже хамство и неуважение.

— Бог в помощь...

* * *

Трудно сказать, как разбойники отреагировали бы, раздайся сейчас самый настоящий Глас, но и моего 'здрасьте' им тоже вполне хватило. Глаза вытаращенные, рты раззявленные... у тех, кто ко мне лицом. У остальных спины не менее красноречиво напряглись, в полусогнутом состоянии... Явно задумались над вечным вопросом: 'Шо, усе? Кина не будет?' Замерли, как для групповой фотографии. Не вопрос, сейчас щелкнем. Вот только фоторужья у меня нет, так что обойдемся обычным...

'Пистоль!'

По уму, надо было атамана валить. Неуправляемый отряд — стадо. Но, я успел подумать, что после выстрела из этой ручной мини-гаубицы кровь и ошметки мозгов полетят прямо в лицо девушке, да и труп за ними последует. А бедняжка и так страху натерпелась... Кто знает, какие последствия от шока случиться могут? И хоть я не подписывался беречь ее психическое здоровье, но, предоставленный родителю, пускающий слюни овощ, вместо пригожей девицы, может сильно понизить размер вознаграждения.

Так что я пульнул в одного из той троицы, которая веревку к пню пристроить желала. Не из-за обостренного свободолюбия, пусть и в ограниченном виде, а потому что лиходей к самопалу потянулся.

Попал... Впрочем, не велика заслуга. С пяти-то шагов. А руки тем временем уже перезаряжали пистоль. И делали это на полном автопилоте, не требуя вмешательства головы. Движения скупые, точно выверенные, ни одного лишнего жеста. Хоть сейчас норматив сдавай. Но, почему-то я был уверен, что можно и быстрее. Надо все же подсуетится с обучением. Раз здесь уж такая жизнь веселая, и я в этом спектакле не просто зритель.

Но, в любом случае, умения мои были выше, чем у разбойников. И перезарядить пистоль я успел раньше, чем второй тать. Совсем чуть-чуть, но это как раз то мгновение, что стоит вечности.

Разбойник только вскидывал пищаль, а я уже ловил его на кончик ствола.

— Бабах!

И снова попал. Пищаль вывалилась из рук, а стрелок задумчиво уселся на землю.

Зато зашевелились остальные. Сцена из 'Ревизора' сменилась всеобщим ором и броуновским движением. Один лишенец, из тех что поближе стоял, даже ко мне бросился. О! наконец-то какое-то подобие оружия. Здоровенный мясницкий тесак. Для фехтования так себе, а всадника под коленями полоснуть или коню живот вспороть — самое оно.

'Шпага!'

Здорово. Сам не ожидал. С одного выпада достал татя. Осел, даже не пукнув... В смысле, не пикнув.

Итог: минус три. Правда, к этому времени атаман успел вернуть штаны на место и даже командовать начал. Типа, первый взвод, заходи слева. Второй — справа... Но и мои добровольцы уже добежали. Встали и на меня глядят. Мол, чего барин изволишь? Не понял? Театр им тут что ли, или цирк?

Тьфу, я ж забыл, что велел вперед батьки не соваться. Теперь можно. Пусть повеселятся. Вон, как глаза блестят.

— Давайте, хлопцы. Кроши, супостатов!

Ломанулись вперед, как с привязи спущенные.

Косы — страшное оружие в умелых руках. Это все крестьянские восстания подтвердили. Так что разбойничкам, с их копьями да тесаками придется несладко.

Ну, и добре. А мы с атаманом побеседуем. Для такого дела я даже спешусь.

Атаман зыркал по сторонам, как затравленный волк, скалил зубы, только что не рычал. Нет, ошибочка, не расслышал сразу, за хрустом валежника. Еще как рычал. А увидев, что я не боюсь, заговорил.

— Ты кто такой? Чего тебе надо?

Рычание преобразовалось в членораздельные звуки.

— Прохожий...

— Так и ступал бы себе с Богом, — поигрывая палашом, огрызнулся тать. — Живой бы остался. Мы же тебя не трогали.

— Меня — нет, а крестьяне жалуются на вас.

— Какие крестьяне? — возмутился атаман настолько, что даже оружие опустил. — Мы их отродясь не беспокоили. Чего с голозадых взять? Купцы — другое дело. Этих толстопузых пощипать не грех. Врут селяне. Просто они раньше сами на шлях ночью выходили, если обоз маленький, а теперь поживится нечем. Вот и брешут, собаки. Напраслину городят.

— Брешут, значит? А это что? — кивнул на распластанную девицу, с испугу даже скулить переставшую. — Натуральный налог?

— Девка? — атаман проследил за моим взглядом, после недоуменно пожал плечами. — Это ж разве разбой? Баловство... Убудет с нее что ли? По утру и отпустили бы. Ну, или через денек-другой. А впредь — и ей, и другим наука, чтобы по лесу не шастали. Мы-то, свои, не душегубы. А попадись она ляхам или басурманам, давно б уже на колу корчилась или на невольничий рынок ехала.

— О, так ты, оказывается, добрый человек. Благим делом занят был. В воспитательных целях. Ну, извини, что помешал. Я же не знал...

— Я не в обиде, — атаман спрятал палаш. — За людей тобой порешенных. Олухи царя небесного. Ни с собою бери, ни дома оставить. Мне бы настоящий воев, хоть с полдюжины...

Добровольцы мои к тому времени 'косьбу' закончили, увеличив количество покойников еще на три штуки, и снова застыли в ожидании приказа. Нет-нет, да и поглядывая на дочку мельника. В процессе сражения, кто-то умудрился завернуть пленнице подол аж на голову. Откуда она и сопела тревожно, не решаясь издавать более громкие звуки и неуверенно ерзала. Наверное, от холода. Естественно, молодые парни не могли пропустить такое зрелище. Тем более, работу исполнили, а другого приказа командир не отдавал.

— Слышь... Прохожий, — ухмыльнулся разбойник, заметив что амурная зарисовка и меня не оставила равнодушным. — Может, вместе продолжим? Она же ничего не видит и никому не расскажет. Парни твои — я думаю, не будут против и тоже языки прикусят. А ты меня, потом, отпустишь? Годится?

Машенька засопела громче и повернулась на бок, прикрывая вид сверху свободной ногой. Но по-прежнему молчала. И в самом деле красивая, зараза... Или это я оголодал так? Не помню, а спросить некого.

Предложение. Кстати, не самое глупое в такой ситуации. Молодец разбойник, не зря в атаманы выбился. Одного не учел — я еще умнее. В этом уравнении он лишний член. И не в его власти решать судьбу девчонки. Сам решу... Как вздумается. Так что извини...

Нет, не глуп. Просчитал все одновременно со мной. Но, видимо, была еще надежда, что соблазнюсь я предложением. Или хотя бы отвлекусь чуть дольше на созерцание предмета торга.

Пистоли мы выхватили одновременно. Только он сразу бабахнул, а я... в последнее мгновение, упал на колено. Пуля сорвала с головы шапку и дернула за рукав одного из молодцев. Потом выстрелил я.

Попал, понятное дело. Практически в упор же стрелял...

Кстати, лесные тати не в пример прошлым бандитам, и одеты лучше, и при оружии. Может, и золотишко в поясах зашито? Надо посмотреть. Что в бою взято — то свято...

Поверхностный осмотр показал, что из общего имущества имеет смысл присвоить новую шапку. Самопал. И пули к нему. Остальное барахло ценности не представляет. Для меня, а селянам-добровольцам — неплохой приз за мужество, старание. А главное, — послушание.

Осталось решить судьбу пленницы. Нет-нет, не воспользоваться положением. Как бы то ни было заманчиво. Покопавшись в мыслях и чувствах, обнаружил, что человек я в общем-то порядочный. В пределах разумного и сообразно обстоятельств, разумеется. Девиц люблю, но не силком.

Так что вопрос я решал: самому ее на 'белом коне' к отцу доставить или хлопцам доверить?.. Дополнительная награда дело стоящее. Но я не люблю сюрпризов. Вполне может оказаться, что измеряется она не в талерах, а в половине мельницы и руки единственной доченьки. А оно мне надо, вольному казаку? Нафиг, нафиг... Понаблюдал немного за тем, куда бойцы смотрят, практически не отводя глаз, подумал и изрек окончательный приказ:

— Значит так, братцы. Я в село. Вы — трупы закопайте, не будем волков приваживать. Все что посчитаете нужным, забирайте. Хоть до последней нитки обдерите. Закончите с добычей — Машеньку к отцу отведете. Я буду в доме Михая. Награду, полученную от мельника, к старосте принесете. Торопиться не надо, я в деревне заночую. Только смотрите мне, — пригрозил назидательно пальцем, — не безобразничать! Если девица отцу пожалуется — накажу. Сурово.

А чего, я же не ханжа. Сумеют спасители договориться с Машенькой насчет отдельного вознаграждения, мне какое дело? Да и, может, перегибаю... Они ж односельчане. Там свои расклады. Без талмуда, даже с поллитрой не разберешься.

* * *

За время моего отсутствия староста даже с места не сдвинулся. Все так же сидел себе на скамейке да семечки поплевывал.

— Здорова, Михай.

— И вам доброго здравия, господин. С новостями или забыли чего?

— С новостями, Михай... Можешь заказывать панихиду по разбойникам. Больше не потревожат!

— Вот спасибочко... За такую новость и чарку опрокинуть не грех, — обрадовался староста. Даже руки потер.

Может, правду сказал атаман? Что мужички и сами не прочь пошалить на шляху. Судя по тому, как мои добровольцы ловко троих татей уложили, боевой опыт у 'косинеров' имеется. И немалый. А откуда?

— Но, сперва награда. Как говорится, все честь по чести. Примите, господин. От всего общества, значит, с полным уважением. Не погнушайтесь... — и кошель протягивает. Не так чтоб большой, но и не маленький.

'Село едва сводит концы с концами, — припомнился разговор. — Если откажусь от награды, заработаю уважение. Гм... Уважение, дело, конечно, хорошее. Но им ни кафтан не залатаешь, ни коня не накормишь. А овес нынче дорог... Да и до вымирания, опять таки, судя по ряшке старосты, Замошью еще далеко. Иной хомяк осенью стройнее'

— Не погнушаюсь...

Кошель перекочевал в мою ладонь.

— Двести целковых, — уточнил староста. — Со всем уважением. А сверх денег, еще можем мешок муки и мешок овса предложить.

О, а говорили, с голоду пухнут. Не похоже, что на награду по сусекам мели. Только нафига мне все эти мешки? Я ж не купец... Но, копейка к копейке...

— Слышь, Михай... Дело у меня к тебе будет. Поможешь?

— Со всем уважением, — повторил тот. Но глазки сощурил. Не прост староста. Ох, не прост.

— А купи ты у меня товары. Недорого возьму.

'А то и вовсе даром отдам. Я ж цен не знаю'

— Купить можно, — поскреб бороду Михай. — Только денег у общества почти совсем не осталось. На подать воеводе и то едва-едва наскребли... Но... — тут его глаза заблестели, как у кота, заметившего мышь. — Есть один способ решить все к обоюдному удовольствию.

— Излагай... — я спешился и присел рядом. Словно невзначай, слегка толкнув плечом старосту. Мол, давай, не юли. Все свои...

— Ты же, господин хороший, от нас все равно в Смоленск двинешься?

— Не решил еще. Но, допустим...

Староста неуверенно поерзал на скамье, еще разок поскреб бороду. Мне даже показалось, что он от натуги мышления чуть не испортил воздух, но в последний миг удержался. И таки решился...

— Понимаешь. Мы платим воеводе Обуховичу четыреста талеров в год. Через неделю, аккурат на Троицу подходит время выплат. Деньги мы, конечно, собрали... Лучше уж самим отдать, чем гайдуков дожидаться... Дороже встанет. Но это все, что у нас было... А хотели еще посевного зерна прикупить и дополнительно к площадям с озимыми, десяток-другой моргов по весне засеять. Стельных ярок с десяток... Глядишь, к лету и отелятся.

— Погодь, погодь... — остановил я излишне говорливого крестьянина. — Мне твое хозяйство неинтересно. Я в том ничего не смыслю. Ты по делу говори.

— Угу... — покивал тот. — По делу... Хотели мы просить воеводу освободить нас на год от податей. Но разве ж вельможный пан станет с хлопами разговаривать? Вот я и подумал, ты такой важный господин. Поговори с Федором Обуховичем... Попроси за нас. Вдруг, сладится. А уж мы, ради такого дела, четверть оброка тебе отдадим.

'Вот же шельма... И мед ему принеси, и ложку подай. Знаю я ваши яровые да ярки... Небось, на сэкономленное золото оружие прикупит задумал. Да отнятое у разбойниками место возле дороги занять. Но, мне какая разница? В чужой монастырь...'

Заметив мои сомнения, староста решил подсластить плюшку.

— А как хлопцы себя в бою показали?

— Ничего. Если подучить — будет толк.

— Вот и бери в науку. На год они твои холопы. Потом, хоть у себя оставляй, хоть прогони — слова поперек не скажем. Что скажешь? Сговоримся?

— Можно... — кивнул я.

Во, развели. Палец в рот не клади, по локоть отхватят.

Хотя, чего я вскинулся?.. Ведь и так почти готов был согласиться. А староста, может, и не хитрил вовсе. Как честно смотрит, хоть портрет Искренности с него пиши.

— Вот спасибо, милостивец! Вот уважил! По гроб жизни... Ты только не затягивай разговор... с воеводой. До Троицы уж недалече. А нам надо заранее узнать, согласился господин наш на отсрочку или нет.

— Далеко отсюда до Смоленска?