Мне не нравилось то, что Кайден не сможет прибыть сюда, в этот район в самое ближайшее время и я не особо это скрывала от окружавших её разумных, не сомневаясь в том, что и Шепард осведомлен и о её недовольстве и о его причине.

Получить дополнительную информацию о Кайдене мне не удалось — и из-за недостаточности допуска — что там значит сержантское звание? — и из-за отрезанности планеты от магистральных линий межзвёздной и межпланетной связи. Экстранет... слишком он ненадёжен, военные линии связи зафильтрованы службой РЭБ "Нормандии" до предела — я подозревала, что теперь там, на круглосуточном дежурстве, сидят не только штатные спецы, но и множество помощников: нормандовцы взялись осваивать смежные и не очень смежные специальности и профессии с пугающей меня основательностью.

Странный всё же этот корабль, да и экипаж у него странный. А самыми странными обитателями разведфрегата являются, безусловно, Шепард и протеанин. Стоит этот "жукообразный" неподвижно у шахты, наблюдает за бурением и даже не смотрит по сторонам. Четырёхглазый. Ладно там батарианцы, но четыре глаза в линию — это для человеческой психики испытание и нагрузка похлеще, чем батарианские четыре глаза попарно одна пара над другой. Или одна пара под другой — всё равно как определить.

Батарианцы да, неприятны, но они, по-меньшей мере, за тридцать лет как-то людям примелькались что-ли, а тут... чистый целый и абсолютно нормальный протеанин, к которому, как понимала я, трудно привыкали даже нормандовцы. О её коллегах-космопехотинцах и говорить нечего — они шарахались от протеанина и старались всемерно оказаться от него как можно дальше. Жукообразного такое положение дел похоже, устраивает. Или он просто ко многому в окружающем его мире слишком равнодушен. Непонятный он какой-то. Очень непонятный. А уж Шепард... ещё больше непонятный. И, вполне возможно, попав под влияние Шепарда, стал ещё больше непонятным и Кайден.

Я со многими нормандовцами смогла пообщаться. Так что о Кайдене кое-что знала. Необщедоступное, необщеизвестное. И получалось, что Кайден изменился. Очень изменился за последние несколько суток. Изменился очень существенно. Вполне возможно, что изменился под влиянием того же Шепарда. Из сказанного многими нормандовцами следовало, что раньше Кайден был... мягко сказать, профессионально малопригоден к исполнению офицерских обязанностей. Барахливший имплантат, управлявший биотикой, заставлял Кайдена с пугающей регулярностью терпеть жуткие головные боли. Превращавшие боевого офицера-лейтенанта в ходячий труп. Или — в мумию. Малейшее напряжение — и, как удар хлыстом, сильная вспышка головной боли.

Теперь последние несколько десятков часов, как утверждают нормандовцы, Кайден практически не испытывает никаких головных болей. И стал в профессиональной сфере очень активным. Готовит из полисменов почти десантников. Конечно, выполняет приказ Андерсона и распоряжение Шепарда, но выполняет хорошо.

Всё же есть в Кайдене какая-то тайна. Неприятная тайна. В Экстранете — только глухие намёки. Не читать же текстики, состряпанные совершенно "отвязными" журналистами, хотя, как понимала Уильямс, именно такие вот "безбашенные" писаки иногда бывают больше правы, чем их более вменяемые коллеги по профессии.

Вряд ли Кайден будет к ней, сержанту Уильямс, расположен настолько, что вот так, быстро, легко и просто расскажет то, что не знают многие нормандовцы. В конце концов — просто не будет распространяться на эту тему, учтя, что я, Эшли Уильямс, всего лишь сержант, а он — лейтенант. Дистанция, как сказал земной классик-литератор, "огромного размера". И если теперь Кайден не испытывает проблем с приступами мигрени, то он будет чётко взвешивать все последствия и сделанного и сказанного им. А здесь, на раскопках, он точно в ближайшее время не появится. Шепард и Явик. Эти двое стоят дивизии спецназа ВКС Альянса — в такой оценке Эшли была не просто уверена — убеждена.

Ладно, надо идти, проверять посты. Доклады — хорошо, но и самой надо многое видеть и чувствовать. Уильямс поправила винтовку в наплечных зажимах и направилась к самой отдалённой точке зоны оцепления — начинать проверку следует с самых уязвимых зон. С остальными можно разобраться потом.

* * *

(от Кибрит)

— Зина, я понимаю, ты — эксперт, тебе здесь многое видно, что нам с Пашей совершенно незаметно. — Томин, как всегда, неспешно ходил между столами, весьма искусно не натыкаясь не только на столы, но и на стулья, на которых лежали кипы ридеров: в кабинетике, выделенном для ЗнаТоКов, шло обычное рабочее совещание. — Но скажи, почему ты считаешь, что этой Дэйне можно доверять? Британка, профессиональная спортсменка, — уточнил оперативник. — Где, скажи мне, гарантия, что она не свалит от Шепарда куда-подальше, а нашей структуре не придётся скоренько дистанционно и принудительно чистить ей память?

— М-да, коллега. — я точным движением руки поправила на переносице очки, которые носила скорее для пущей солидности, чем по необходимости. — Попрошу простить, но мне легче будет написать сотню страниц всяких-разных экспертных заключений, чем это словесно — устно или письменно — пояснить вам обоим. Дэйна любит Шепарда. Любит, — подчеркнула я. — Мне, как женщине, это — ясно. Я просмотрела несколько раз все видеоперехваты, все отчёты внешнего слежения, прослушала все аудиоперехваты...

— Верю. — Знаменский, не взглянув на меня, налил из чайника в кружку дополнительную порцию воды, тихо, не касаясь ложкой стенок кружки, размешал скопившийся на дне сахар. — В то, что ты ознакомилась со всеми доступными материалами, со всеми, подчеркну, верю. А вот в то, что Дэйна ни при каких обстоятельствах не уйдёт от Шепарда — извини, не верю. И дело, Зина, даже не в том, что я и Том с тобой не согласны. — он употребил прозвище Томина, считавшееся в их узкой компании достаточно знаковым. — Дело в том, что единственной, ну или — почти единственной страной, в которую известная спортсменка Дэйна — фамилия сейчас не важна, — Знаменский поднёс кружку к губам, осторожно сделал глоток, посмотрел на "маятником" ходившего по кабинетику оперативника, — не посещала ни разу — наша Россия. Ну и с небольшим довеском вроде всяких там, в том числе и островных "банановых" и "ананасовых" республик. И потому делать выводы на основании докладов имперских внешних агентов... Не слишком ли... преждевременно, Зина?

— Паша, я понимаю, ты — не веришь. Том — тоже не верит. Я сама себе не верю, но вот, чувствую — и всё тут. Чем больше и дольше сижу над всеми присланными материалами, смотрю, слушаю, тасую так и этак — тем больше не верю и всё больше чувствую — я права. Могу крест поцеловать. — я остановилась у своего рабочего стола — хоть я в основном и работала в Экспертном управлении, где у меня уже был свой собственный кабинет, но и Паша и Том настояли, чтобы в их кабинетике был поставлен стол и для Кибрит, для их несравненной и незаменимой Зины. — И вы знаете, что я — поцелую.

— Не надо, Зина. Мы тебе — верим. — Томин остановился на несколько секунд. — А вот что нам докладывать полковнику — это ещё тот вопрос. Он ведь привык, что мы притаскиваем ему факты и только факты, ну или приближения к фактам. А вот как притащить ему твою веру и твои ощущения — я, извини, не знаю.

— Докладывать буду я. А вы будете присутствовать при сём, — сказала я, садясь в кресло за свой стол. — Полковник меня поймёт. В конечном итоге я беру на себя всю ответственность. Вы можете мне не верить — ваше право. Я сама не верю, а только чувствую. Шепард — далеко, он — на Иден-Прайме. Дэйна не собирается ломать график спортивной подготовки, она, кстати, до сих пор не сломала свой режим дня. График тренировок и сборов она тоже — не ломает. Прошло всего несколько дней. Все агенты говорят о том, что она не собирается лететь на Иден-Прайм в самое ближайшее время. Я убеждена, что мы можем дать ей больше информации. И она сумеет этой информацией воспользоваться. Безопасно для Шепарда и для всех остальных. Короче, мальчики, она — достойна знать немножечко больше правды, чем дают землянам привычные скучные и тупые информационные болваны. Сами знаете, насколько за пределами Империи склонны экономить как на дикторах, так и на комментаторах, — отметила эксперт.

— Наслышан. — Томин, постояв несколько минут неподвижно, снова стал ходить между столами, выписывая "восьмёрки". — И всё же, Зина... Мы, конечно, с твоего согласия посмотрели предлагаемый полный блок собранных данных, но... Не слишком ли круто мы меняем направление развития ситуации? Может, лучше для Дэйны — неведение? Согласен, информация с Идена идёт в обрезанном формате. Очень обрезанном. Общие каналы "пересохли". Это заметно не только нам, но и обычным людям, ни разу не профессионалам в профильных областях. Мы знаем, чем это вызвано, кое-что из происшедшего на планете всё же уже здесь, на Земле, известно. Да, известно немногим, но инерция... Пока она и ситуация... не дают оснований беспокоиться и переходить к активным действиям. А ты предлагаешь дать иностранке, британке "чуть больше информации"? Мы подставим гражданского человека, Зина.

— Она волнуется, беспокоится за Шепарда, Зин. — Знаменский допил чай, поставил кружку на столешницу. — Вполне нормально. Она — достойная женщина. Для Шепарда — очень достойная. И во многом — равная ему. И если не давать ей дополнительной информации... Она будет меньше волноваться. В конечном итоге у неё забот сейчас — предостаточно. Спортивная карьера у неё — на "посадочной глиссаде". Ещё несколько десятков лет — и она выйдет на спортивную пенсию.

— Если эта пенсия, мальчики, у неё вообще будет, — возразила я. — На Идене — Жнец. Легенда перестала быть легендой. На Идене — протеанин. Раса протеан не вымерла.

— Угум, не вымерла. Один протеанин — это ещё не показатель, Зина. — Томин снова остановился, посмотрел на коллегу чуть исподлобья. — Он — пока что, подчёркиваю — один. И не надо отдельной британке о всём этом в деталях сообщать.

— По последним данным, Том, нормандовцы по наводке протеанина бурят вертикальный ствол в районе, который наши сканеры определили как "странное плотное образование в толще коры планеты". Корявое, конечно, определение. — я открыла и закрыла крышку инструментрона, стараясь не особо щёлкать зажимами. — Но уж — какое есть. Тем более, если у Дэйны карьера на "посадочной глиссаде", она не будет спокойна за Шепарда. Дело идёт к стандартному сценарию. Свадьба, дети. Да, да, мальчики. — я посмотрела сначала на Томина, продолжавшего ходить между столами, затем на Знаменского. — Дети.

— Какие там дети, Зина?! — Знаменский встал, прошёл к раковине, помыл чашку. Посмотрел на засвистевший чайник, выключил его из розетки, налил в чашку кипяток. Бросил несколько кусков сахара, пакетик заварки. — В самое ближайшее время Шепарду, как доказывают доклады наших имперских агентов и разведчиков, "не светит" вернуться даже на "Арктур"! Следующим "пунктом программы" будет работа над Базой — тем самым "образованием". Затем — над кораблём — второй точкой приложения усилий нормандовцев и, так сказать, "аккредитованных" нормандовцами археологов, — он сел за стол, бесшумно размешал сахар, вглядываясь в вившийся над кружкой дымок. — Это, Зина, ты сама знаешь, понимаешь и уже, сделала, наверное, соответствующие расчёты — месяц. По любым расчасовкам продолжительности суток — иденских или земных, — уточнил он. — В очень лучшем случае. Да, нормандовцы, да и иденцы тоже, кстати, будут вкалывать как черти в аду у сковородок и котлов, если уж там так всё завязалось. Но это же означает, что от Иден-Прайма при большинстве вариантов — с учётом обнаружения живых протеан и выкопки корабля — "Нормандия" уйдёт сразу, Зина, сразу, — повторил Знаменский, — к Цитадели. И Андерсон в этот период ни за что не отпустит Шепарда обратно. Командировка для коммандера-старпома на Идене не завершится, — взяв кружку за ручку, Знаменский поднял её над столешницей. Подержал на высоте двадцати сантиметров, словно решая, стоит ли сейчас пить чай или следует дать воде немного охладиться. — А там, потом, Зина, ситуация запутается так, что, как ты и сама читала в аналитических и прогнозных выкладках, следующим "крупным" пунктом будет "Омега".

— Читала, знаю. — я пододвинулась к столу, положила руки на столешницу, сплела пальцы. — Мальчики, вы всерьёз думаете, что ничего Дэйне не следует давать?

— Убеждены, Зин. — сказал Томин, снова остановившись. — Прости, но лучше полковнику нашему это — не озвучивать. Не поймёт он нас.

— Увы, Зин, — поддержал друга Знаменский. — Она будет... ну, в общем, пусть волнуется, беспокоится, как и положено любящей и верной женщине, но грузить её подробностями... не надо. Сама понимаешь — тогда мы не сможем держать её вне нашего Круга Защиты, а это — дело хлопотное. Полковник не даст санкцию. И мы будем выглядеть... любителями.

— Ладно, — вздохнула я. — Уговорили, — я подхватила сумочку, встала, направилась к двери. — Не пойду я к полковнику, мальчики. Не пойду. Не беспокойтесь, — она переступила порог.

— Верим, — почти в один голос сказали Знаменский и Томин.

* * *

(от Андерсона)

Закончив совещание, я выключил настенные экраны. Прессли ушёл из командирской каюты первым — у него, как у навигатора, всегда было много дел. Аленко не стал торопиться и я сразу понял: лейтенант хочет поговорить. Наедине.

— Кайден, — я закрыл дверь на защёлку, прикоснувшись к нескольким сенсорам инструментрона. — Выскажись вслух. Это... будет лучше, чем ты будешь держать всё в себе.

— Не могу, командир. Меня учили... держать всё в себе. Для биотика душевное внутреннее равновесие... очень важно.

— Охотно могу поверить, но, к сожалению, не понять, — ответил я. — И всё же, Кайден. Мы задержимся здесь, на Идене, минимум на месяц и мне нужны офицеры, которые не держат в себе проблемы и вопросы.

— Война — на пороге, командир. А я... чувствую, что мы к ней... не готовы. Совершенно не готовы, — ответил Аленко.

— Не готовы, — тихо подтвердил я, поймав взглядом судорожное движение головы Аленко. — Мы, Кайден, вообще ни к чему никогда не готовы. Особенно — к переменам. Всё равно к каким: маленьким, средним, большим.

— Вот и я не готов, командир, — ответил младший офицер — Шепард меня... освободил от влияния имплантата. И я не знаю, как теперь мне быть. Вроде имплантат и есть, но в то же время его как бы и нет. Коммандер меня... переформатировал, что-ли. Простите, точнее сейчас я всё равно не выражу свою мысль. Понимаю, вы меня назначили на должность командира группы защиты и обороны фрегата, но...

— Кайден, — обратившись к своему офицеру по имени, я сделал паузу. — Мы и так окончательно "влезли" в ситуацию. Сложную, трудную, неоднозначную. И сейчас, пока мы не разрулим вопросы с протеанами, их базой и кораблём... Я не могу отзывать Шепарда с передовой. Да, да, Кайден. С передовой. Так уж получилось, что Явик доверяет больше всего Шепарду. И как бы там, на раскопках, ни сложилось, лучше Джона нашему партнёру никто не поможет. А Явик... нуждается в нашей помощи и поддержке. Вне зависимости, найдутся ли там сородичи протеанина или их там в живых... не будет, — подчеркнул я. — Я предполагаю и имею основания для таких предположений, что так или иначе Явик... согласится летать вместе с нами. Да, на Цитадель, а потом... потом, возможно, и дальше.