Омегаверс Истоки

Чтобы изгнать из своей головы вредные мысли, Юри начал думать о более насущных делах. Рубашку пора менять, надо посмотреть, сколько осталось лампадного масла и фитилей, подсчитать, сколько ещё он может пробыть здесь, если Пилат или Постром всё же не придут... Да нет же, они придут!!! Надо только подождать немного!!! И ни в коем случае не выходить самому. Отец, когда отправлял его в Ранарон, подробно объяснил, что надо делать, если придут чужаки именно во время течки, а отец очень мудр. Секрет замка от его двери знают только Пилат и Постром, а больше никто не выдаст, где находится тайная комната — их преданность не вызывает сомнений.

Вот дверь приоткрылась, по её краю нарисовалась золотистая полоска, и в комнатку протиснулся его любимый старший брат.

— Пилат!.. — Юри страшно обрадовался. Его даже не испугало, что Пилат давно не мылся и не брился, да и одет пёс знает во что. Главное — жив!

— Тихо! — Пилат подхватил брата в свои объятия, едва не выронив свёрток, из которого тянуло весьма аппетитно. — Тебя не должны услышать! Вот, держи, Постром натаскал, пока готовил для Октуса. Может, не самое изысканное, но зато можно как следует наесться.

— А ты?

— Я уже ел. Ешь скорее, я ненадолго.

Юри подхватил в свои руки свёрток с едой, жадно принюхиваясь, а Пилат расправил свой запасной плащ с меховой подкладкой — он старательно собрал по замку остатки своей одежды и прочих вещей, чтобы обустроить снова свою комнату — и набросил ему на плечи. Разводить здесь огонь слишком часто было нельзя — напрасный расход дров, и дым из скрытой трубы могли заметить — а одет Юри был слишком легко.

— Вот, я ещё и масла для лампы принёс и фитили...

— Спасибо, братик. — Юри от души расцеловал брата, плюхнулся на свой топчан и начал разворачивать тряпицу. "Свиток". Значит, с едой стало совсем плохо, и Постром готовил из обрезков и остатков. Ну и ладно, не отравит же его молочный брат. Юри уселся поудобнее, взялся за тонкую лепёшку с начинкой обеими руками и жадно вгрызся.

Пилат умилённо смотрел, как Юри ест.

— Как ты тут? Не слишком холодно? Волтер скоро снова протопит замок — наши пошли за запасами торфа и горючего камня.

— Значит, Ранарон захватили.

— Да, и погибло много наших воинов. Хорошо, что ты пока не видишь, во что превратился наш замок. И хорошо, что Звонок уцелел — будет кому мышей и крыс ловить.

Юри стал жевать медленнее. Он всё понял.

— А Постром?

— Он почти в порядке, но приходить к тебе буду только я.

— Значит, ты решил притвориться, что согласен служить Данелиям?

— Придётся. Немало Верных выжило во время боёв, и бросить их мы не можем. Уходить надо всем, а на это требуется подготовка. Заодно подсоберу сведений для Совета Архонтов.

— Тебе придётся быть, как они, и выполнять приказы...

— Придумаю что-нибудь, — грустно улыбнулся Пилат. — Я же аристократ, а рядовая солдатня нашего брата на дух не переносит. Какое-то время вполне можно сторониться этих животных, а там... посмотрим. Заодно попытаюсь позаботиться о наших омегах, чтобы страх после мучений и издевательств не поселился в их душах навечно.

Юри моментально расхотелось есть, и он молча опустил глаза на остатки "свитка".

— Началось...

— Да. — Пилат обнял брата, и Юри прислонился к нему, вздрагивая от подступающих слёз. — Это действительно страшно, но я не позволю, чтобы подобное случилось с тобой. Никогда. Ты выйдешь замуж за Септимуса непорочным, обещаю.

Деревня потрясла Пилата непривычной тишиной. Немногие жители, что попадались ему навстречу, шарахались в сторону, завидев молодого господина, одетого с чужого плеча и сильно смахивающего на захватчика. В их глазах ясно читались потрясение вперемешку с ужасом. Если бы не сопровождающий, то Пилат подал пару утешающих знаков, только делать этого нельзя. Пока. Может, Гордий потом им всё объяснит, как только выпадет удобный момент.

Вот и кузница. С завалинки испугано шарахнулась тощая бурая кошка и юркнула за угол. Пилат вспомнил её — Малинка, которая жила у Лиса, омеги, жившего через два дома от кузницы. Что она здесь делает? Ведь кошки и коты, обычно, побаивались альф. Они традиционно считались омежьими питомцами, и немногие альфы могли похвастаться тем, что стали любимцами этих восхитительных животных. Пилата, например, кошки любили, а коты недолюбливали. Исключением стал Звонок, зато Юри кот просто обожал. Даже спал рядом с ним постоянно. Чем Гордий мог так понравиться кошке, что она спокойно сидит рядом с кузницей?

Немолодой кузнец с забинтованной головой возился рядом с горном. Услышав и учуяв гостей он обернулся и замер, увидев Пилата.

— Господин...

— Здравствуй, Гордий. Сильно тебя потрепали?

— Да я-то ладно... — Альфа бросил инструменты и торопливо поковылял к Пилату, подволакивая пораненую в бою ногу, а когда подошёл, то склонился в низком поклоне. — Главное — что вы живы...

Гордий заметил сопровождающего и замолк. Вопрос о Юри застрял на полпути.

— Гордий, я теперь на службе у Данелиев. Мне нужно починить меч и броню. Сможешь?

Пилат начал доставать из заплатанного рогожного мешка части покорёженного доспеха и выкладывать на верстак. Кузнец настороженно косился на чужака, который прислонился к столбу и с виду рассеянно ковырялся в редких зубах какой-то щепкой. Выглядел он сытым.

— Постараюсь, господин, но на это уйдёт какое-то время. — Гордий, притворившись, что разглядывает будущую работу, понизил голос до едва слышного шёпота. — Господин Юри...

— Пока его не нашли, — так же тихо ответил Пилат. — Начинаем готовиться к исходу. Как только я выясню побольше для Совета, а попутно мы запасём достаточно провизии, то улучим момент и покинем Ранарон.

— Понимаю, — кивнул Гордий. — Не хочется оставлять родные места, но придётся.

— Что с нашими? Много выжило?

— Больше, чем я думал. Большинство ранены, но добивали только тех, кто продолжал сопротивляться. Омег и вовсе не тронули — убили только очевидно старых и совсем больных. Детей согнали в одну избу, приставили надсмотрщика. Родителям иногда позволяют их видеть. Приказали готовиться к посевной, как только снега сойдут.

— Кормят?

— Еле-еле, чтобы только ноги таскали. Все собственные запасы забрали, а припрятанное пока не нашли. Стада тоже отобрали, часть уже пустили под нож. Почти всех наших собак перебили, кошки разбежались — лишь немногие вернулись и теперь по чердакам прячутся. Если и в этот раз будут сплошные дожди...

— Ничего, переживём. Всё-таки можно прожить и без обильного мясного питания, если знать, как искать замену. Потерпите, а потом уйдём к своим.

— Я Лиса к себе забрал — Вольф умер от ран и попросил меня позаботиться.

— Как он? — Так вот почему кошка здесь.

— Лиса... тронули. — Гордий крепче сжал свои кулаки. — Он притворился, что повредился умом, и от него пока отстали.

— Побереги его и присмотри за Томми, когда будет возможность.

— Поберегу — я слово дал. Чуть позже, как всё уляжется, выпрошу мальчишку в качестве помощника. Он здоров и крепок... как отец.

— Как только будет возможно — переговори с выжившими. Скажи, что есть шанс на спасение, но деревни и замок придётся оставить. Потом вернём, как только подкопим сил в Аврории.

— Мы потерпим, — уверенно кивнул кузнец. — Двадцать лет как-то пережили — и это переживём. Вы только не дайте убить себя, господин, а уж мы продержимся до вашего приказа.

Некогда великолепный обеденный зал превратился в подобие хлева. Пришельцы притащили сюда всё, что смогли найти в замке, чтобы обустроить как можно комфортнее — слабое подобие того, что было раньше. Ковры, уже залитые кровью защитников, столы и скамьи со следами мечей и топоров... Трофеи, взятые в качестве награды. По залу сновали пленные омеги, разнося еду и питьё, шарахаясь от чужих собак, так и норовивших что-то стащить с блюд. Командовал ими бледный Постром. Чужаки хохотали, наблюдая за этим, снова с вожделением поглядывая на них, науськивали собак, и омегам было страшно не только от буйства альфьей силы, теперь постоянно витавшей в воздухе. Прошло меньше двух недель после штурма, а уже ни одного неизнасилованного среди них не осталось.

Пилат вошёл и решительно направился к угловому столу, чтобы не дышать вонью чужаков, которые редко мылись, и негромким рыком разгоняя собак, которые осмеливались зарычать на него. Псы, чуя сильного человека, поджимали хвосты, прижимали уши и пятились под защиту хозяев. От тех самих так тянуло откровенной псиной, что пару совсем молоденьких омежек долго тошнило до того, что бедняги не могли смотреть на скудную еду. Что же с этими парнями могло случиться, что от них уже несёт грязной кровью? Хорошо, что он альфа и не может чуять эту вонь в полной мере.

Вдруг в зал ввалились Грюм и Антоний, таща за руки отчаянно сопротивляющегося Катиэля, юного подмастерье плотника. Его наставник и опекун умер минувшей зимой. "Волчонку" было всего лет пятнадцать и, как на грех, он родился и вырос похожим на своего оми — хрупкого телосложения, с тонкими запястьями и довольно нежным лицом с пухлыми губами. Таких издревле называли Любимцами Иво, и даже считалось, что потомки-омеги от такого альфы будут особенно красивыми и здоровыми. При этом он был настоящим альфой — довольно высоким, пусть по росту и отставал от сверстников-альф, с острыми клыками и необузданным характером. Уж сколько раз его наказывали за самые разные шалости и дерзость! И всё же Катиэль был славным умным мальчишкой, которого всё равно любили за весёлый нрав и доброе сердце, а несколько омежек даже удостоились чести провести в его объятиях свою первую ночь.

— Эй, братва, смотрите, какого милашку мы тут в деревне откопали! — проревел Антоний, и Пилат с ужасом понял, что он уже пьяный в хлам. Где только нашёл выпивку в это время суток?!

— Я тебе не милашка! — отчаянно выкрикнул Катиэль и снова попытался вырваться, но Грюм держал его надёжно. — Я альфа! Не чуешь что ли?

— Ты альфа? — расхохотался Грюм и жадно впился в губы Катиэля, который протестующе замычал. — С такой мордашкой? Не бреши, котёнок! Эй, братва, он, похоже, просто переросток и ещё целка. Кто хочет первым распечатать?

— Альфа с такой фигуркой? Бред, — хмыкнул Балтус, поднимаясь из-за центрального стола. — Не бывает таких.

Тут Катиэль увидел Пилата и рванулся к нему.

— Господин Пилат, скажите им, что я альфа! Скажите им!

— Он действительно альфа! — ринулся спасать мальчишку Пилат. — И даже не катамит! Я знаю его — это Катиэль, подмастерье плотника!

— Катиэль? — Грюм произнёс имя юноши и глумливо захихикал. — Ну и имечко! Вы тут и прямь слюнтяи, раз даёте альфам такие имена!

— Да какой он альфа?! — встрял другой солдат, жадно глядя на Катиэля. — Альфы такими не бывают! Дайте-ка мне его попробовать!

Катиэль посерел от страха, чувствуя, как в воздухе всё больше тяжелеет. Да и другая солдатня начала жадно на него поглядывать. Пилат попытался отбить мальчишку, но был схвачен. Пилат всегда считался сильным альфой, но чужаков было слишком много. Почему они такие сильные? Неужели голод и отчаяние способны дать такую силу — Пилат едва держался, чтобы не склонить голову перед этим сбродом.

— Катиэль альфа! — надрывно крикнул он. — Вы на зубы его посмотрите!

Балтус приподнял верхнюю губу Катиэля и хмыкнул, после чего решительно задрал рубашку юноши и сорвал с него штаны до самых колен. Катиэль сжался и отвернулся. Балтус ощупал беднягу, и ухмылка начала сползать с его морщинистого лица.

— И впрямь альфа. Ну и ну! Воистину, не знают предела чудачества Деймоса.

Развернулся и ушёл.

— Убедились? Так отпустите его! — Пилат удивился. Они что, всё забыли? Ведь всего лет двадцать прошло с наступления Великого Холода! О Любимцах Иво с давних пор сказки рассказывают, как и об омегах, осенённых дыханием Адама! А о катамитах? Да, они иные, но всё равно естественная часть их народа!

Однако солдатня и не думала расходиться. Их ухмылки становились всё шире, и Катиэль снова начал вырываться, почуяв неладное.

— Это у вас все мальчишки-альфы такие? — поинтересовался Грюм, разрывая на юноше рубашку и с жадностью щупая его стройное гибкое тело, лишённое волос по причине недозрелости. Любимцы Иво никогда не отличались большой волосатостью — что-то потом приходило только с возрастом. Катиэль и впрямь был подобен омеге, но ведь это не причина, чтобы... — Слабак! А шкурка-то у него какая гладкая!

— Ну-ка, дай потрогать!

— И мне!

— Ого, точно!

— А волосы? Прямо как шёлк!

— А зачем тебе такие патлы, если ты альфа?

Чужаки все, как один, были коротко острижены либо их головы были выбриты начисто. Верные не чурались длинных волос — по ним сразу было видно, насколько здоров человек, а Катиэль своими и вовсе гордился. Светло-русые, мягкие, они легко расчёсывались и всегда красиво колыхались на ветру. Разнообразные омежьи причёски были особой гордостью Верных, и альфы с бетами переняли кое-что, чтобы носить свои волосы с удобством. Только их хвосты и косы не отличались вычурностью и в них не вплетали пёстрые шнурки и ленточки с узорами-оберегами.

— Мне так нравится! — огрызнулся Катиэль, продолжая вырываться.

— Ах, нравится! Значит, ты точно омега! А ну, держи его, братва!

— НЕТ!!!

Пилат снова рванулся спасать Катиэля, но мощный удар под дых погасил свет в его глазах на какое-то время. Потом на его голову обрушился второй. Сквозь наползающую пелену альфа слышал истошные крики несчастного "волчонка", как он зовёт его, как даже не смеются — гогочут чужаки. Когда перед глазами прояснилось, Пилат оцепенел. Катиэль лежал на расчищенном от тарелок столе на спине, его держали в четыре руки, а пятый, которым был Грюм... На стол уже капала алая кровь, по лицу Катиэля текли слёзы боли и унижения. Пилата снова схватили и держали, пока один чужак сменял другого. Они смеялись, шлёпали окровавленный тыл несчастного, вертели его, как хотели, чуть ли не выламывали руки и ноги из суставов. Под конец к столу вытолкнули опьяневшего паренька, примерно ровесника истерзанного Катиэля.

— Эй, Галлей, ты следующий!

"Волчонок" принюхался и сморщился. Он был изрядно нетрезв. Рослин Мудрейший, да как они детей воспитывают???

— Вы что, порвали его?

— Целка, — радостно сообщил Антоний, подтягивая штаны.

— А...

— Ну, давай, покажи, какой ты альфа! — посыпалось со всех сторон. Пилат взвыл и получил новый удар по голове. Галлей не заставил себя долго ждать — быстро стянул штаны, и Катиэль снова надрывно всхлипнул. Галлей, видать, был в самом разгаре созревания, а в этом возрасте сила юности некоторых делает особенно ненасытным. Он три раза извергся под одобрительные хлопки товарищей, после чего отвалился и сполз на пол.

— Ай, молодца! Вот это альфа! Настоящий! — одобрительно хлопали его по плечам и спине. Пилат с горечью отвернулся. Что они творят?..

— А то! — кое-как самодовольно выговорил Галлей и смежил веки.

Катиэль бессильно плакал на разорённом столе. Тем временем Грюм снова смачно поцеловал его и объявил: