Омегаверс Прощай, детство!

— А куда мы идём? — вдруг спросил Салли, оглядываясь по сторонам и пытаясь сфокусировать взгляд на окружающих его предметах. — Ты же хотел... чтобы я повеселился... и мы веселились...

— Думаю, с тебя на сегодня хватит. Сейчас я выведу тебя на свежий воздух, ты отдохнёшь, проветришься, и я провожу тебя домой. Боги, на кого ты похож...

— А на кого я похож?

— Не знаю, но если ты в таком виде заявишься домой, то твои родители меня с дерьмом смешают.

— Не смешают. Кто будет помогать мне готовится к экзаменам? Кайл?

— К каким экзаменам? — не понял Дон.

— К выпускным...

— Мы их вообще-то уже сдали, забыл?

— Уже? Ах, да...

Дон, проходя через "предбанник", услышал приглушённые стоны и хлюпанье. Кто-то из их альф или бет уже активно занимался делом. Если у омеги течка, то потом будет катастрофа... для этого бедняги. Хорошо, что у Салли течки нет. Доставлять парню лишних неприятностей совершенно не хотелось, как и выяснять отношения с его родителями. Презерватив на всякий случай, конечно, есть, но так хочется, чтобы ничто не помешало чувствовать его тело целиком...

Салли покачнулся, и Дон едва его удержал, чтобы омежка не налетел на створку двери. Вывел наружу, где уже смеркалось. Огляделся по сторонам. Ни души... Отлично.

— Что это? Бас... сейн? — У Салли уже начал заплетаться язык. — За... зачем бас... сейн?

— Тебе бы умыться и вообще подостыть.

— Не-е... — замотал головой Салли, широко улыбаясь и грозя ему трясущимся пальцем. — Ты ме-еня оп-пять ра-разыгрыв-ваешь... Искуп... пать хо-очешь?..

— Нет, а то тебе придётся голышом домой идти.

— Голяком? — Салли глубокомысленно задумался. — А почему?

— Потому что вся твоя одежда промокнет насквозь и сохнуть будет долго. А голого тебя оставлять нельзя. И папы твои расстроятся, если ты слишком поздно домой придёшь.

Дон как бы случайно подхватил его под руки и прижал к себе. Уже изрядно опьяневший Салли уставился на него, вцепившись в плечи. Его глаза начали мутнеть.

— Дон... ты зачем мен-ня сю-уда прив-вёл?

— Да я... собственно...

Бета смотрел на приятеля и не решался начать то, что планировал уже две недели. Салли был не таким, как другие омеги, и от осознания того, что сейчас будет, начинало терзать чувство вины. Ведь Салли особенный, а он не так хотел. Хотел, чтобы всё было по-другому... Дон решительно прикусил губу и начал расстёгивать рубашку Салли.

— Э-э... ты чего это?.. За... зачем?..

— Ты весь вспотел... — прохрипел Дон, чувствуя, как его начинает охватывать желание. Даже опьяневший, Салли оставался таким же милым, желанным... — Тебе остыть надо...

— Да... что-то жарко... — согласился Салли и уткнулся в него носом, вбирая его запах не без удовольствия. Дон собрался с духом и поцеловал его. — Эй... ты чего... Н-не н-надо...

— Салли... я больше не могу ждать... Прости... — прошептал Дон и начал осыпать его поцелуями. Ну их к псу шелудивому — эти лекции по репродукции! Будем делать так, как хочется!

Салли, опускаясь на выложенный плиткой пол рядом с бассейном, похоже, начал что-то понимать. Отуманенный алкоголем мозг ещё сохранял какую-то способность разумно мыслить, и омежка начал вяло сопротивляться... Но Дон был полон решимости довести дело до конца. Он безумно хотел Салли. Всё это время, что он помогал приятелю с уроками, он изнывал от желания. Во время вспышек приходилось сдерживаться и отходить подальше, чтобы не наброситься, а один раз полуденная вспышка накрыла Салли у него дома... И это стало настоящим испытанием воли юного беты. Он выдержал, не сорвался, и когда Салли пришёл в себя и увидел его — бледного, вздрагивающего от пережитых после яростной мастурбации оргазмов — то сперва испугался, что Дон воспользовался его состоянием. Но Дон быстро доказал, что не трогал его. Только показал измазанную в смазке деревянную толкушку для приготовления картофельного пюре. И Салли был неимоверно благодарен ему за это! За то, что друг не тронул его!.. В тот самый момент Дон и понял, что с Салли можно только по-хорошему. Не понимая, почему так хочет, он и до того набивался ему в друзья, а став другом, активно изображал его любовника на публике, чтобы защитить от других... и желал. Как никакого другого омегу. Он хотел добиться ответного желания, но терпение быстро лопнуло.

Дон начал торопливо стаскивать с Салли рубашку, одновременно осторожно наваливаясь на него сверху. Салли бормотал "Дон... не надо... не делай этого... Я не хочу...", вот только приятель его не слушал.

"Прости, Салли."

Вот бета уже начал расстёгивать ремень на его брюках, торопливо стянул их вместе с бельём... и трясущейся ладонью провёл вдоль обнажённого бедра. Салли вновь попытался оказать сопротивление, но его тело уже было слишком расслабленным. Да и у Дона была ещё одна заготовка, которую пришло время пустить в дело.

Дон зажал омежке рот.

— Тихо, не сопротивляйся. Надо продолжать. За нами кто-то следит.

— Кто?..

— Вон там... за углом... Видишь?

Дон показал Салли, и омежка нахмурился. За углом здания действительно виднелся чей-то силуэт.

— Прогони... его...

— Нет, надо продолжать. — Дон снова приник к его губам. Боги, как же сладко Салли пахнет!.. — Я не сделаю тебе больно. Просто расслабься. Доверься мне...

Салли снова нахмурился... а затем закрыл глаза и замер. Дон торопливо разул его, окончательно раздел и, ласково поглаживая и целуя это стройное гибкое тело, осторожно перевернул Салли на живот.

— Всё будет хорошо, Салли... Всё будет хорошо...

С этими словами Дон расстегнул собственные штаны и приспустил их вместе с трусами до колен.

— Почему Салли так долго нет? — Лексус слонялся по гостиной, то и дело выглядывая в окно, за которым уже окончательно стемнело. — Он уже давно должен был вернуться домой!

Майкар взглянул на часы, озабоченно поглаживая усы. Трубка уже не помогала... Почти половина двенадцатого. Никогда ещё Салли не возвращался домой так поздно!

— Не волнуйся так, милый, с ним наверняка всё в порядке, — попытался он успокоить хотя бы мужа. — Я уверен, что ничего страшного не случилось. Дон же обещал присмотреть за ним... да и Салли у нас не из слабеньких — может за себя постоять.

Лексус сел на диван в гостиной, и его ноги в мягких домашних тапочках начали выстукивать рваный нервный ритм.

— Да, я знаю... Дон хороший мальчик... но ведь там будет много другого народа! Озабоченного сверх всякой меры! Почему их так долго нет?

И вот раздался стук в дверь. Лексус подскочил, теряя тапочки на бегу, бросился открывать и, распахнув дверь, ахнул, не веря собственным глазам.

— О, боги... Салли!..

На пороге стоял Дон, поддерживая их сына, который едва держался на ногах и шатался. От омежки отчётливо пахло спиртным. Новая рубашка изрядно помята и забрызгана чем-то. Бета виновато поднял глаза на огорошенных родителей и пробормотал:

— Простите... немного не уследил... И простите, что так поздно... я не решился вести его домой в совсем невменяемом виде. А ведь он выпил-то всего ничего... и с закуской...

Салли кое-как поднял растрёпанную голову и мутными глазами посмотрел на ошарашенного папу.

— Пап... я... дома... — И тут его согнуло пополам. Лексус испуганно вскрикнул и едва успел отскочить. Придверного коврика было совсем не жалко, но то, как выглядел Салли...

Майкар сурово оглядел Дона, резко приблизился и обнюхал.

— Почему от тебя так пахнет нашим сыном? — нахмурился он.

— Так я же его на себе тащил... Клянусь, я ничего плохого ему не сделал! И его никто не трогал. Я только не заметил, как ему спиртяги в пунш налили... Я даже не сразу понял, что с ним творится. Отвернулся всего на минуту...

Салли снова вырвало. Лексус, дождавшись конца очередного спазма, взял себя в руки и начал распоряжаться:

— Так, Дон, сажай его на обувной ящик. Разуваем и тащим в ванную, потом уложим спать...

Бета покорно подчинился. Салли, весь зелёный, безвольно, как кукла, принимал любую позу, только так и норовил сползти и упасть на пол. Разув сына, Лексус подхватил его с другой стороны и повёл в ванную. Там Салли снова вырвало. Лексус с болью на лице поддерживал его, ласково гладя по волосам. Дон стоял рядом с полотенцем наготове. Вот рвота закончилась, Лексус осторожно умыл сына, и они с Доном потащили Салли в его комнату.

— Пап... прости... — не совсем внятно оправдывался омежка. — Так получилось... но сначала было... весело...

— Тише, мой мальчик, я не сержусь.

— Пап... я так устал... и голова... кружится...

— Это пройдёт, мой милый. Сейчас тебе надо лечь спать, и всё пройдёт...

Дон помогал раздевать Салли и с обмиранием ждал родительского вердикта — в пылу страсти он оставил на теле Салли парочку засосов. Заметит Лексус или нет? И если заметит, то что подумает?

Лексус снял с Салли изгвазданную рубашку и штаны, не без труда натянул на него домашнюю майку и уложил в постель, не прекращая ласково что-то приговаривать и принюхиваться. Родителя-омегу насторожил слабый запах, который исходил от трусов Салли — как будто кто-то его подмывал, стремясь скрыть улики. Салли уже начал тихонько плакать, в чём-то оправдываясь, но слов было не разобрать. Кое-как его удалось успокоить, и Салли быстро заснул. Лексус накрыл его покрывалом и с крайне жёстким выражением лица повернулся к пристыженному подростку.

— Что это за пятно на шее у Салли?

— Синяк... он случайно ударился, пока мы к вам шли...

— Синяк? Больше похоже на засос.

— Дядя Лексус, я вам клянусь, его никто, кроме меня, не трогал! Он даже директору на вручении аттестатов руки не подал! А я бы не причинил Салли вреда, вы же знаете. Да, я виноват, не уследил... но никто Салли не трогал. Кстати... — Дон достал две "корочки" и протянул одну. — Это аттестат Салли. Там всего две тройки... по неважным предметам...

— Его точно никто не трогал?

— Никто, кроме меня.

Лексус долго смотрел в предельно честные глаза беты и смягчился.

— Ладно... иди домой. Спасибо, что довёл Салли до дома.

— Я... зайду к вам завтра? Я хочу убедиться, что с Салли всё в порядке...

— Конечно. Иди домой.

Дон, ссутулившись, вышел из комнаты, попрощался с Майкаром и ушёл.

— В чём-то он соврал, — уверенно сказал Лексус, поглаживая постанывающего во сне сына по плечу. — Я уверен, что это никакой не синяк. Можно подумать, что я в синяках не разбираюсь! И от Салли смазкой попахивает.

— Может, так было нужно? Ведь там было столько народа, а ребята уже второй год спектакль на публику отыгрывают, вот Дон и перестарался.

— Не знаю, не знаю... И мне не нравится, как он про пунш говорил. Уж не сам ли подливал?

— Ему-то это зачем? — Майкар и сам об этом подумал в первую очередь, но опасался ещё больше растревожить мужа. — Да и если бы Салли принудили, то он бы вёл себя совсем иначе... и синяки были бы настоящие...

Лексус потянулся к лежащему на тумбочке аттестату и раскрыл его. В клеточках стояли большей частью четвёрки и пятёрки, и только по рисованию и поведению были тройки. Про последний балл Лексус не тешил себя напрасной надеждой — он хорошо знал, как Салли отбивался от чересчур навязчивых "ухажёров". Вплоть до прогулов.

— Ну, как? — полюбопытствовал Майкар. Лексус молча протянул ему аттестат. Бета просмотрел его и ухмыльнулся в усы. — Мальчики отлично поработали! Я ни секунды в них не сомневался.

Просыпался Салли с дикой головной болью и отвратительным привкусом во рту. Ужасно хотелось пить. Омежка попытался сесть, но тело было как ватное, и он снова лёг. Кое-как продрав глаза, Салли заметил сидящего рядом в кресле-качалке папу. Лексус спал, и вид у него был измученный.

— Папа... — негромко позвал он.

Лексус вздрогнул, проснулся, увидел, что Салли уже не спит, и подскочил к нему.

— Салли, дорогой... как ты?

— У меня голова болит... и всё остальное... и пить хочется...

— Да-да, сейчас... Я мигом...

Пил Салли жадно, едва не захлёбываясь. Лексус бережно поддерживал его под плечи. Потом дал пару таблеток и помог снова лечь. Хорошо, что никуда идти больше не надо...

— Что случилось, маленький?

— Я... я плохо помню... Помню, как мы на раздаче аттестатов сидели... Я ещё не хотел садиться в первый ряд... Буфет помню... Танцы немного помню...

— Ты же не любишь танцевать, — удивился Лексус.

— Пришлось... На нас все пялились... Если бы они догадались... А потом был странный пунш... и бассейн... А потом я совсем ничего не помню.

— Но тебе не было больно?

— Нет... не было... А как я до дома дошёл?

— Тебя Дон привёл.

Салли нахмурился.

— Дон?

— Да. Он действительно ничего тебе не сделал?

— Ничего... Он только... — И Салли осёкся.

— Что "только"? — напрягся Лексус.

— Пап... ты только не сердись на него... За нами кто-то подглядывал... и нам пришлось... снова...

— Так вы... — Лексус побледнел.

— Пришлось. Прости, пап... но он не сделал мне больно... честно...

— Мальчик мой... — Лексус поник. — Боги, что я Риану скажу?

— Я... я сам ему всё объясню, когда разыщу. Не плачь, пап... — Салли всё же кое-как встал и обнял приёмного отца. — Ничего страшного же не случилось. Меня никто не насиловал... просто пришлось поддаться...

— И всё-таки это моя вина, — всхлипнул омега, крепко стискивая сына руками. — Я же обещал ему беречь тебя!

— Пап, ты не можешь уберечь меня от всего на свете... и я сам так решил. И я уже не ребёнок.

— Для меня ты всегда будешь ребёнком, дорогой. Даже тогда, когда у тебя появятся собственные дети.

Салли обнимал папу и думал о том, что случилось вчера. Он помнил гораздо больше, чем сказал Лексусу. Помнил, пусть и сильно смазано, как Дон раздевал и целовал его, помнил, как его всего развозило то ли от спиртного то ли от желания, как Дон брал его три раза подряд... и как Салли на втором заходе накрыло какое-то незнакомое ощущение. Оргазм?.. Хуже уже вспоминался путь домой. Перед тем, как помочь ему одеться и обуться, Дон как следует подмыл его водой из бассейна, достал где-то салфеток, чтобы вытереться... Да, друг поступил не совсем честно, но Салли не держал на него зла. Это был последний день детства, а выпивка — последней детской глупостью. Салли поклялся себе больше никогда не пить спиртного — мучиться похмельем ему совершенно не понравилось. Впереди был университет. И поиски, к которым он готовился все эти пару лет и ради которых терпел то, что не вытерпел бы, не будь перед ним твёрдо поставленной цели.

Впереди была встреча с отцом-подпольщиком, прощальное письмо которого придавало ему сил и уверенности.