In The Forest Of Dean. глава 8

Тепло разлилось по ее телу, сердце бешено колотилось, а ноги начали дрожать. Гарри подошел к ней, сжал ее бедро левой рукой и погладил ее по щеке правой, прежде чем повернуть голову и поцеловать ее более глубоко. Она положила одну дрожащую руку ему на грудь, крепко сжав в кулаке ткань его свитера, а другой рукой ухватилась за край его свитера.

В голове у нее было пусто, тело напряглось от волнения, сердце бешено колотилось, а внутренности горели от жара, исходившего из ее глубины. Их поцелуй участился, становясь уверенным и отчаянным. Гарри провел языком по ее нижней губе, и она приоткрыла рот, позволяя ему войти. Он не торопился, пробуя ее на вкус, проводя языком по внутренней стороне ее рта, знакомясь с ней, и она тихо застонала ему в рот.

При этом звуке его хватка на ее бедре усилилась, и он снова шагнул вперед, прижимаясь к ней, прижимая ее бедра к столешнице позади нее. Он застонал, когда она нежно прикусила его нижнюю губу, и интенсивность их поцелуя возросла. Теперь они оба крепко сжимали друг друга, рука Гарри запуталась в волосах Гермионы, а она отчаянно вцепилась в его свитер, ее колени ослабли, когда она прижалась к нему. Он раздвинул ее ноги коленом и просунул свое бедро между ее ног.

Еще один стон сорвался с ее губ. Она почувствовала, что все ее тело горит огнем, она сгорала от их соприкосновения, но жаждала большего, нуждалась в большем. Знакомое напряжение в ее груди стало еще сильнее. Гарри целовал ее глубоко, страстно, и с каждым вдохом поцелуй становился все более настойчивым. Гермиона переплела свой язык с языком Гарри, крепко прижимая его к себе, словно боялась отпустить. Рука Гарри переместилась с ее волос на шею, его большой палец описывал на ней маленькие круги. Лихорадочный темп их поцелуя заставил ее почувствовать себя на грани взрыва, и она почувствовала старую забытую пульсацию между своих бедер. Нога Гарри снова толкнулась в нее, и она отчаянно застонала, прижимаясь к его твердому телу, ее лоно жаждало большей близости. Рука Гарри, лежавшая на ее талии, сжала ее сильнее, а его большой палец скользнул под подол ее свитера. Он медленно провел пальцем вверх по ее боку, пока не коснулся шрама на ребрах.

Она сильно вздрогнула, почувствовав, как его большой палец провел по срединному шраму, и его рука дернулась. Он коснулся шрама, который заканчивался прямо над ее правыми ребрами, и их поцелуй прервался. Она опустила голову, тяжело и учащенно дыша, отпустив свитер Гарри, чтобы прижать его к своей груди. Ее ноги дрожали, и она слегка покачивалась.

— Прости, — быстро выдохнула она, боясь поднять глаза. Ее сердце бешено колотилось, а жар между ног пульсировал, умоляя Гарри снова прижаться к ней, но прикосновение к шраму унесло ее разум, и новая волна эмоций начала захлестывать ее. Она почувствовала тошноту.

— Гермиона, — сказал Гарри прерывистым голосом, его рука уже убралась с ее бока, чтобы мягко опуститься ей на плечо. — Прости... я... я не подумал, прости... я увлекся.

Он понял это, как только сделал это, в ту же секунду, как почувствовал под большим пальцем грубую кожу, он понял, что совершил ошибку. Глупая, невыносимая ошибка. Он мысленно застонал, опустил голову и покачал ею. Она все еще смотрела на его грудь, ее дыхание было неровным, грудь быстро поднималась и опускалась, плечи были опущены и неподвижны.

— Все в порядке, — тихо сказала она, когда рука на ее груди дернулась.

— Нет, — со вздохом ответил Гарри, отступая на шаг и убирая от нее руки. — Это было глупо с моей стороны, прости, Гермиона. Я не подумал.

Гермиона медленно подняла голову, чтобы посмотреть на него, и слабо улыбнулась. Сердце Гарри упало — ее глаза были стеклянными. Ее щеки пылали, губы были красными и припухшими, и Гарри не мог не подумать, что она самое прекрасное создание, которое он когда-либо видел, и все же его сердце, казалось, разрывалось на части, когда он смотрел на нее. Он сделал это. Он вызвал эти слезы на ее глазах. Я гребаный идиот.

— Все в порядке, Гарри, — сказала она, изображая уверенность. Опустив руку, которая сжимала ее грудь, чтобы немного выпрямиться, она прочистила горло. — Я... я просто все еще не привыкла к их присутствию. Они не... я не... Это не... — ее голос начал дрожать, и она снова опустила глаза.

— Я выгляжу по-другому... они неприятны... это просто... это заставило меня вспомнить все это. Мне жаль, ты не сделал ничего плохого, — слова полились из нее потоком, и он увидел, как задрожали ее плечи.

Гарри отступил еще на шаг, чтобы дать Гермионе пространство, и в отчаянии провел рукой по волосам, он понятия не имел, что, блин, сказать.

— Я, э-э, пойду приму душ, — быстро сказала она, отступая от него и направляясь на нетвердых ногах в ванную.

Гермиона быстро закрыла за собой дверь ванной и прислонилась к ней спиной, в то время как Гарри стоял на кухне, вцепившись обеими руками в волосы, прежде чем в отчаянии уронить голову на кухонную стойку.

Блин, подумали они оба.

Гермиона провела обеими руками по волосам. Ее сердце все еще бешено колотилось, и она почувствовала головокружение, когда до нее дошло, что только что произошло.

Она осторожно подкрасила губы и, оттолкнувшись от двери, посмотрелась в зеркало в полный рост. Ее волосы растрепались от рук Гарри, щеки раскраснелись, а губы припухли. Ее свитер висел криво, съехав набок, так что она могла видеть шрам на верхней части тела, выглядывающий прямо над ключицей. Ее глаза сузились, когда волна гнева и печали захлестнула ее, и она почувствовала, как горячие слезы, которые она сдерживала, покатились по щекам.

В ярости она сорвала с себя рубашку через голову и уставилась на свое отражение. Это было ужасно. Оно не изменилось с того дня, когда она проснулась после нападения. Не обращая внимания на комок, подступивший к горлу, она подняла дрожащую руку и провела пальцами по следам. Ее кожа была грубой и бугристой — с неровными участками, где из-за темной магии срослась рваная кожа. Ее живот скрутило, и она мысленно закричала, увидев свои шрамы. на хрен эти гребаные шрамы! блядь! Ее грудь быстро поднималась и опускалась, она болела, и ее вырвало, когда из нее вырвалось рыдание.

Когда Гарри коснулся ее изуродованной кожи, волна паники поднялась подобно цунами. Она вздрогнула, когда ее тело вспомнило боль, агонию, кровь, страх, когда она лежала в траве и думала, что умрет, выражение его глаз, когда он увидел ее, и ее глубокое отвращение к ее постоянным отметинам. Отвращения, которое она могла игнорировать и притворяться, не было до этого момента.

Она повернулась к душевой кабине и включила ее активнее, чем было необходимо, быстро наложив согревающие чары, прежде чем быстро снять оставшуюся одежду и войти в душевую кабинку. Она провела несколько минут под душем, яростно оттирая себя и проклиная свои шрамы, прежде чем начала успокаиваться. Заставляя себя дышать и медитировать.

Когда ее дыхание, наконец, выровнялось, она справилась со своими эмоциями. Она была расстроена, сердита, взвинчена, опечалена, сбита с толку, а теперь еще и сексуально подавлена после страстного поцелуя, который только что разделила с Гарри. Она застонала от разочарования, тяжело откинув голову на стенку кабинки. Ее эмоции бушевали в голове, как незакрепленный бладжер, и от этого у нее болела голова. Вот и все из-за того, что она ничего не могла поделать с ситуацией, жалостливо подумала она, промывая свои локоны под струей воды. Более того, тебе было наплевать на мои шрамы, — сердито выплюнула она.

Пока она мылась, в голове у нее роились сотни вопросов о том, что только что произошло. Как это повлияет на их отношения? Как это повлияет на их миссию? О чем он подумал, когда прикоснулся к ним? Что это значило? Как бы они повели себя теперь, когда поцеловались? Что бы случилось, если бы я не остановилась, если бы у меня не было этих шрамов, которые заставили меня остановиться? Это было так сильно, так страстно, так горячо. Гермиона никогда никого так не целовала раньше. Она вспомнила неуклюжие губы Виктора, когда он поцеловал ее на 4-м курсе. Это было влажно, небрежно и неопытно, и ее тело никогда так не реагировало.

Ничего подобного она никогда не испытывала.

Вопросы проносились у нее в голове, пока горячая вода продолжала литься на нее. Она попыталась убедить себя, что в этом нет ничего особенного, они оба просто испытывали сексуальное возбуждение от пребывания в палатке. Но в глубине души она знала, что это не так. Конечно, это очень важно, кипела она. Она знала, что происходит что-то более глубокое, и это заставляло ее чувствовать себя еще хуже. Если то, что произошло, имело значение, то это означало, что она должна была признать, что у нее были настоящие чувства. Настоящие чувства, ее чувства, которые могут пострадать. Что, если Гарри не захочет меня из-за моей искалеченной груди? Что, если ему это отвратительно? Мне это отвратительно, потому что это крайне ОТВРАТИТЕЛЬНО! Это заставило часть ее души почувствовать, что она умирает.

Она уронила голову на руки, ее плечи затряслись, а горячая вода потекла по спине, собираясь лужицей у ног. Она никогда не считала себя чрезмерно привлекательной девушкой, но сейчас ее убивала мысль о том, что, должно быть, происходило в голове Гарри, когда он прикасался к ней, когда он чувствовал это. Когда его рука дернулась, она вспомнила с болью в груди. Она знала, что Гарри не придирался к внешности, но... у каждого есть пределы. Она точно не собиралась быть чьим-то лучшим выбором. И его рука дернулась.

Она была обеспокоена этим моментом с той самой секунды, как увидела шрамы — в то время она не думала, что это случится с Гарри, но она понимала, что рано или поздно это произойдет. Она знала, что кто-то увидит это, кто-то прикоснется к этому — рано или поздно. Она застонала, она знала, что это было жалко, незрело и тщеславно, но правда заключалась в том, что шрамы подорвали ее уверенность в своей внешности и заставили ее опасаться близости или разоблачения с кем бы то ни было. Она все еще была уверена в себе и своих способностях, и пока на ней были надеты свитера, она могла забыть о своих шрамах и просто оставаться собой. Но прикосновение Гарри заставило ее вспомнить все — не только тревогу и неуверенность в своей внешности, но и воспоминания о той ночи, когда на нее напали, и это потрясло ее больше, чем она могла себе представить. Она думала, что справилась с этим, но теперь понимала, что лишь задвинула все это в дальний угол своего сознания.

Приняв душ, она медленно оделась, снова надев ту же одежду — она была слишком сосредоточена на том, чтобы сбежать с кухни, и не забыла захватить новый комплект. Поэтому, прежде чем надеть их обратно, она воспользовалась заклинанием быстрой очистки.

Держась одной рукой за дверь ванной, она тихонько стукнулась о нее головой. Она не знала, что делать. Она только что довольно сильно поцеловала Гарри Поттера — своего лучшего друга, отметила она. И мне это очень понравилось, подумала она. Она не знала, где они оба находятся. Она не знала, что он чувствует. Она не знала, как выйти из ванной и посмотреть на него, и не знала, что с этим делать.

Ее рука слегка дрожала, когда она взялась за дверную ручку, и она попыталась вернуть все на место. Включая ее новое воспоминание, когда рука Гарри дернулась, когда он дотронулся до нее, в тот момент, когда он почувствовал ее шрам. Она в последний раз громко стукнула себя по голове, прежде чем повернуть дверную ручку и выйти из ванной.