|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Глава 8: Глава восьмая
Резюме:
Тренировки, защитные чары и сдерживаемое сексуальное напряжение — все это наконец-то прорывается. Отношения Гермионы и Гарри меняются.
Записи:
Джоан Роулинг и любые другие соответствующие аффилированные лица, очевидно, владеют правами на Гарри Поттера и вселенную Гарри Поттера. У меня нет ничего, кроме вставленных оригинальных персонажей / концепций сюжета. Я не зарабатываю на этом денег. Это просто фанатская работа.
Я хотел бы выразить огромную благодарность замечательным людям, которые согласились помочь мне просмотреть предыдущие главы, чтобы выявить все досадные ошибки, которые я больше не вижу. Спасибо вам: Amelia_Davies_Writes, GalaxyNightangale и всем остальным, кто указал на мои грамматические ошибки через discord.
И огромное спасибо Греке за то, что согласилась прочитать и протестировать новые главы, Джинни за то, что помогала мне воплощать идеи в жизнь, пока я работал над этим чудовищем, и Инви, которая уже несколько раз не давала мне удалить эту историю. Я очень ценю вашу помощь.
Текст главы
Предупреждение:
В этой главе содержится описание шрамов.
* * *
В течение следующих трех недель их распорядок дня оставался неизменным. Каждый из них заступал на ночную смену, по очереди возился с медальоном, готовил еду, убирал палатку, читал, обсуждал места расположения крестражей, интенсивно тренировался, отрабатывал заклинания, практиковался в исцелении, бегал, уворачивался, прыгал, перекатывался и дрался на дуэлях — даже под дождем. Они оба были в лучшей форме, чем когда-либо, и их уверенность росла. Гермиона чувствовала себя сильной, и ей это нравилось.
Теперь она могла легко использовать своего патронуса, и они обе овладели приемами депримо, изгнания, заключения в тюрьму и изящным небольшим шоковым заклинанием, с помощью которого можно было перезапустить чье-то сердце. Способность Гарри запоминать и использовать исцеляющие заклинания значительно улучшилась, и теперь он был уверен, что сможет залечить большинство ран. Они просмотрели содержимое сумочки Гермионы, и она объяснила, как определить, сколько кому-то нужно зелья для восполнения крови, применив быстрое и простое диагностическое заклинание, которое Гарри теперь тоже мог использовать и читать. Он чувствовал себя комфортно со всем ее набором зелий и коллекцией трав и паст. Гарри чувствовал себя способным и полезным — и ему это нравилось.
В течение трех недель они четыре раза меняли место жительства, и каждый день Гермиона пыталась успокоить свои нервы по поводу близости, которая продолжала расти между ними, несмотря на ее решимость ничего не делать со смешанными чувствами, которые охватывали ее. Она мысленно отчитывала себя за свое поведение. Она едва ли могла притворяться, что теперь ей помогает то, что она намеренно переплетает свои ноги с ногами Гарри каждый раз, когда они садятся на одну скамеечку для ног, хотя она и пыталась убедить себя, что это только для того, чтобы согреться. Теперь, когда наступила середина ноября, всегда было холодно, и в палатке было промозгло, но она знала, что ее оправдание все еще неубедительно.
Она не могла не заметить, что теперь они каждый вечер сидели на улице рядом за чаем, соприкасаясь плечами и предплечьями. В плохую погоду, когда они пили чай в доме, она ловила себя на том, что либо переплетает их ноги на скамеечке для ног, либо прижимается коленом к колену Гарри под кухонным столом, когда они сидели друг напротив друга. Ей было трудно не замечать, как Гарри прижимался к ее плечу, когда смеялся, или как она клала голову ему на плечо, если уставала после дневной тренировки. И как, когда она клала голову ему на плечо, он нежно обнимал ее одной рукой, чтобы прижать к себе еще крепче.
Она также не могла забыть, как две недели назад, когда она плохо себя чувствовала после ночного дежурства под дождем, Гарри достал из ее сумки немного перечного зелья, настоял, чтобы она оставалась в постели, и в конце концов забрался к ней на койку, чтобы провести с ней весь день. Он прислонился к большому шесту палатки, который проходил вдоль середины ее койки, Гермиона сидела, опираясь на подушки, а Гарри закинул ее ноги на свои, устроившись перпендикулярно к ней. Он давал ей почитать книги, настоял на том, чтобы принести ей еду и самому дежурить следующую ночь, чтобы она могла полноценно отдохнуть и не заболеть. Внутри у нее все еще все трепетало, когда она вспоминала, как он рассеянно гладил ее колено и нежно касался лба тыльной стороной ладони, чтобы убедиться, что у нее нет температуры. Его лицо было так близко к ее лицу, что она затаила дыхание, и он задержался на мгновение, прежде чем отстраниться.
Также было трудно не заметить, как однажды вечером она держала его за руку, когда они сидели на улице и смотрели на звезды. Было холодно и темно, и они находились на вершине скалы в Северной Англии. Заметив падающую звезду, она схватила его за руку и взволнованно сжала ее, указывая на небо свободной рукой. Гарри широко улыбнулся, увидев следующую упавшую звезду, и сжал ее руку в ответ. Они сидели и наблюдали за метеоритным дождем, крепко держась за руки, тесно прижавшись друг к другу, а на коленях у них стояла банка с голубым огнем. Когда метеоритный дождь закончился, ни один из них не отпустил его, и они сидели молча, продолжая молча смотреть в небо. Гарри выводил маленькие круги на тыльной стороне ее ладони большим пальцем, и она обнаружила, что сжимает его гораздо крепче, чем это было необходимо, особенно учитывая, что изначально даже не было необходимости держать его за руку.
Гермиона взглянула на него из-под опущенных ресниц, но обнаружила, что Гарри смотрит прямо на нее. Они молча смотрели друг на друга, прежде чем Гермиона заставила себя отвести глаза и встала, чтобы отнести в дом их изрядно потрепанные чайные чашки. Гарри смотрел на нее "тем самым взглядом", к которому она начала привыкать в последние несколько недель. От которого у нее скрутило живот. К тому времени, как она добралась до кухни, ее сердце бешено колотилось в груди, а руки с грохотом ставили чашки на стол. Было невозможно игнорировать тугой комок тепла, который образовался внизу ее живота, и она поняла, что попала в большую беду.
Из-за этого, а также из-за постоянных прикосновений, из-за того, как Гарри нежно заправил прядь ее волос за ухо после их последней дуэли, которая заставила ее сердце трепетать, она не знала, что делать.
В течение следующей недели Гермиона аппарировала их на травянистое поле на северо-восточном побережье Англии. Приближалась последняя неделя ноября, и начался мокрый снег. Они быстро установили палатку и выбежали наружу, чтобы установить сигнализацию, прежде чем вернуться в палатку в поисках укрытия. Было холодно, морозно и сыро. Войдя в палатку, они сняли свои насквозь промокшие куртки и произнесли несколько согревающих заклинаний, прежде чем развести огонь в большой миске между двумя креслами. Эта привычка появилась у них с наступлением холодов. Они оба прижались друг к другу, чтобы согреться перед приготовлением обеда, и Гермиона, снова проигнорировав свой внутренний голос, переплела свои ноги с ногами Гарри.
* * *
На четвертый день, когда они разбили лагерь на травяном поле, погода немного улучшилась, и мокрый снег превратился в густой пушистый снегопад — погода стала мягче. Гермиона чувствовала себя подавленной, нервной и напряженной. Из-за особенно ужасной погоды, которая стояла последние несколько дней, они не занимались обычными дуэлями, бегом и физическими упражнениями, а вместо этого в течение последних трех дней делали все, что могли, в палатке. Но это было ничто по сравнению с интенсивностью, к которой она привыкла. После обеда она обнаружила, что меряет шагами палатку, пока Гарри был в душе. Она тоже видела, как он напряжен, и знала, что ему не терпится выплеснуть накопившееся напряжение.
Гарри вышел из ванной в облаке пара, проводя полотенцем по мокрым волосам, и увидел Гермиону, которая ходила кругами по палатке.
— Чувствуешь себя немного подавленной? — спросил он, понимающе улыбаясь.
— Да, можно и так сказать, — простонала она и остановилась, чтобы повернуться и посмотреть на него. Он выглядел подтянутым в своем темно-зеленом свитере и синих джинсах. Она слегка покраснела и уставилась в пол. "Не будь смешной", — раздраженно подумала она про себя. — Мне просто нужно немного остудить пыл.
— Да, расскажи мне об этом, — пробормотал он с разочарованным вздохом, небрежно вешая полотенце на спинку стула, чтобы вытереться. С этими словами он подошел ко входу в палатку и выглянул наружу. — На улице не так уж плохо, не хочешь попрактиковаться в нескольких заклинаниях?
Гермиона улыбнулась и тут же схватила свое пальто, чуть не опрокинув стул, когда потянула его на себя.
— Конечно! Высуши волосы, чтобы они не замерзли, — она подошла к нему с широкой улыбкой и, проходя мимо, нежно коснулась его бока. — Я пойду погреюсь на улице.
Гарри улыбнулся и пошел за своей курткой, на ходу высушивая волосы заклинанием быстрой сушки, как предложила Гермиона. Они надели водоотталкивающие чары на джинсы и обувь, чтобы не промокнуть, и провели следующий час под мягкими пушистыми снежинками, творя заклинания, бегая и уворачиваясь.
Это было здорово, и сердце Гермионы наполнилось радостью, когда она быстрым броском нырнула под один из ножных шкафчиков Гарри, не обращая внимания на холодный снег, который попал ей на спину и быстро выскочил из-под куртки, чтобы наложить обезоруживающее заклинание. Гарри сделал выпад вправо и с легкостью откатился в сторону. Гермиона расправила плечи, прежде чем нанести еще два удара, а Гарри продолжал уворачиваться, улыбка на ее лице была заразительной, и Гарри не смог сдержать улыбки после того, как ему пришлось нырнуть в небольшую снежную кучу, чтобы избежать ее безжалостной атаки.
В течение последнего месяца они оба практиковались в невербальной магии и могли произносить большинство заклинаний, не произнося их вслух. Они все еще нуждались в них для исцеления и более сложных заклятий, но их прогресс был неоспорим. Гермиона не могла отделаться от ощущения, что они стали совершенно другими людьми по сравнению с тем, кем были в тот день, когда Рон ушел, и она наслаждалась тем, как они спелись и сработались лучше, чем она могла себе представить. Она понимала Гарри, а он понимал ее. Они оба двигались зигзагами, пригибались и перекатывались, как будто это был танец. Они были синхронны, они были едины, они были партнерами — и они оба удивлялись тому, насколько сильными и подготовленными они себя при этом чувствовали.
Когда отведенное им время истекло, они оба вернулись ко входу в палатку, чтобы выпить воды, и Гарри с блеском в глазах повернулся к Гермионе.
— Я хочу попробовать новое заклинание "щит", — он произнес это как официальное заявление, но она поняла, что он ждет ее одобрения.
— Ладно, — сказала она, слегка отдуваясь и отпивая из своего бокала. — Давай посмотрим, что у тебя получилось.
Гарри буквально просиял и бросился в палатку, чтобы взять свою книгу и конспекты, а вернувшись, с гордым видом вручил их Гермионе. Гермиона села на небольшой камень рядом с палаткой и открыла книгу, чтобы прочитать о заклинании и просмотреть заметки, которые подготовил Гарри. За последний месяц они часто говорили об этом, так что она уже была знакома с большей частью того, что читала. Она удивленно подняла брови, он был чрезвычайно скрупулезен, и это произвело на нее впечатление. Ее реакция не осталась незамеченной.
— Не просто симпатичное личико, да? — Гарри ухмыльнулся и, присев на корточки рядом с ней, легонько толкнул ее локтем. — У меня тоже есть кое-какие книжные навыки.
Гермиона фыркнула и закатила глаза, но затем улыбнулась Гарри. Крупные хлопья снега оседали у нее на волосах.
— Она похожа на рождественскую, — подумал Гарри.
— На самом деле, это отличные заметки, Гарри, — похвалила она. — Я думаю, у тебя здесь есть все, что нужно, — на самом деле все сводится к тому, чтобы обеспечить точное движение палочки и фокусировку. Тебе нужно по-настоящему захотеть защитить человека, на которого ты накладываешь заклинание, будь то ты или кто-то другой.
— Я сначала наложу его на себя, чтобы попробовать. — Гарри кивнул в знак согласия. — В худшем случае ты сможешь подлатать меня потом.
— Не говори так, Гарри. — Гермиона твердо посмотрела на него. — Ты получишь это. Ты выполнил свою работу. Мы просто не будем торопиться.
Гарри кивнул, и они оба встали, чтобы повторить точные движения палочки несколько раз, пока Гарри не освоился с движением запястья, прежде чем опустить палочку вниз, а затем поднять ее вверх, описывая круг против часовой стрелки. Он повторил эти движения еще 6 раз, прежде чем они приступили к произношению. Гермиона согласилась с интерпретацией текста Гарри и с важностью интонации в той части заклинания, которая начинается с "ло-ко". После еще нескольких повторений Гарри встал в нескольких футах от нее и приготовился произнести заклинание. Он стоял тихо и неподвижно, его черная куртка темным пятном выделялась на фоне падающего вокруг них снега.
— Ты можешь сделать это, Гарри, — спокойно сказала Гермиона, имитируя движения своей руки. — Просто помни, что это полость-Протего-тело-опорно-двигательный аппарат. Тебе действительно нужно нажать на "П" и "С".
— Я знаю, — нервно сказал Гарри, разводя руками, когда повторил ее слова, а затем посмотрел на нее. — Ну, ничего не поделаешь.
Он вздохнул, и Гермиона стиснула зубы.
— Пленус-Протего-корпус-Локомотор! — воскликнул он, делая движения палочкой синхронно со своими словами и концентрируя внимание на собственном теле.
Волшебная палочка Гарри выпустила темно-фиолетовую искру с ярким белым светом в центре, которая немедленно повернулась к нему и быстро расширилась, охватив все его тело. Гарри застыл на месте, когда заклинание полностью окутало его — казалось, он был заключен в пузырь в форме Гарри, который был немного больше его самого и все еще был темно-фиолетового оттенка, пока не исчез. Гарри не двигался, он не дышал, и он медленно поднял руку, чтобы посмотреть на нее. Все выглядело совершенно нормально. Он повернул голову к Гермионе, которая с тревогой наблюдала за ним.
— Ты в порядке, Гарри? — спросил я. — спросила она, подходя к нему ближе и крепко сжимая волшебную палочку.
— Да, — медленно произнес Гарри, делая шаг вперед. — Все... звучит немного забавно. Я чувствую присутствие чего-то вокруг себя — что-то вроде легкого жужжания. Думаю, это могло сработать — ударь по мне обезоруживающим заклинанием.
Гермиона подняла свою защиту и направила ее Гарри в грудь, он посмотрел на нее встревоженно, взволнованно, но неуверенно.
— Экспеллиармус! — крикнула она вслух, чтобы Гарри знал, когда этого ожидать, ее заклинание сильно ударило его в грудь, но ничего не произошло, и на ее лице появилась улыбка. — Гарри, я думаю, у тебя получилось!
Гарри просиял, его лицо расплылось в широкой улыбке.
— Давай еще раз, ударь меня еще раз — на этот раз попробуй что-нибудь другое. Он нетерпеливо посмотрел на нее.
— Петрификус Тоталус! — Произнося заклинание, она шагнула вперед, чтобы убедиться, что промаха быть не может.
И снова ничего не произошло, и ее заклинание просто исчезло, достигнув груди Гарри.
— Гарри, это невероятно! Попробуй пошевелиться. Гермиона кивнула головой, и Гарри кивнул, прежде чем убежать направо с широкой улыбкой на лице.
Она применила еще два обезоруживающих заклинания, заклинание-пугало летучей мыши и два удара по ногам в Гарри, пока он медленно убегал от нее. Каждое из ее заклинаний было поглощено щитом, который все еще окружал Гарри. Она заметила, что щит не отражал заклинания — они просто исчезали, когда попадали в щит, становясь совершенно неэффективными. Когда Гарри увеличил скорость своего бега, щит не отставал от него и не переставал защищать его. Он мог бегать, прыгать, уворачиваться, пригибаться и перекатываться, и это не мешало ему. Они выяснили, что это продолжалось около 7 минут, и в итоге Гермиона ударила Гарри обезоруживающим заклинанием как раз в тот момент, когда он заметил, что жужжащий звук исчез. Она вернула ему его палочку, и они оба восторженно улыбнулись. Они оба согласились, что им нужно быть осторожными, используя его, поскольку 7 минут — это достаточное время для нанесения урона, если Гарри попадет в ловушку неправильно наложенного заклинания. Не говоря уже о том, что заклинание было длинным, а движения палочки должны были быть точными. Это было заклинание, которое нужно было произнести заранее, когда это было возможно, а не то, что можно было сделать в бегах.
Колдовать над другим человеком было бы рискованно, объяснила Гермиона Гарри — в основе каждого живого существа лежит желание защитить себя, поэтому, если быть сосредоточенным и по-настоящему желать защиты для себя, вероятность неудачи будет меньше. Однако, если вы накладываете заклинание на кого-то другого, возможно, вы не имеете этого в виду, даже если вам кажется, что вы это имеете в виду. Любые неразрешенные чувства, волнение или разговоры между вами и этим человеком могут привести к возникновению вредного пузыря. Они оба согласились наложить щит только на себя.
Затем Гермиона проделала несколько движений палочкой и попрактиковалась в произношении вместе с Гарри, прежде чем попытаться произнести заклинание самостоятельно. У нее все получилось, ее заклинание длилось примерно 5 минут, прежде чем Гарри поразил ее заклинанием, блокирующим ноги. Она упала лицом в снег на середине шага и попыталась руками смягчить удар от приземления.
— Блядь — тихо простонала она, падая на заснеженную траву.
— О, блин, Гермиона! -Гарри подбежал к ее палочке и быстро наложил контрзаклятие. — Прости!
Он потянулся к ней, и она схватила его за руку, он осторожно поднял ее с земли, и рыхлый снег, облепивший ее, осыпался на землю. Снегопад стал гуще, и она заметила, что с трудом различает палатку, которая находилась всего в нескольких метров от них.
— Все в порядке, Гарри, — выдохнула она и встала на ноги рядом с Гарри, прежде чем поднять на него глаза с широкой улыбкой. — Я просто не вовремя, но, думаю, у меня есть 5 минут. Гарри, это невероятное заклинание!
Гарри улыбнулся, все еще держа ее за руку, и заключил в теплые объятия. Она крепко обняла его в ответ, счастливо смеясь.
— Это потрясающее ощущение, — подумала она. Наконец-то у них появилось преимущество с этим новым защитным заклинанием, которое могло бы выиграть им время или дать преимущество — по крайней мере, такого никто не ожидал.
— Гарри, это потрясающе, это будет так полезно, — она подняла на него глаза, пока он все еще крепко держал ее, и встретилась с ним взглядом. Они были яркими, оптимистичными и счастливыми.
— Спасибо, Гермиона, — сказал он с улыбкой, глядя на нее сверху вниз. — Я бы не смог сделать это без твоей помощи. Спасибо, что веришь, что я смогу это сделать.
— Конечно, Гарри, — тихо сказала она, ее глаза были полны эмоций. — Я всегда верила в тебя, ты блестящий волшебник. Ты сам во всем разобрался.
Гарри рассмеялся, слегка запрокинув голову, прежде чем снова посмотреть на нее, все еще крепко прижимая к груди. Его тепло распространялось по всему телу.
— Ты слишком высокого мнения обо мне, — тихо сказал он. — Ты великолепна.
Сердце Гермионы затрепетало в груди, и она почувствовала, как участился ее пульс. О нет, подумала она. Она не могла отвести взгляд от его глаз, и теперь глупая широкая улыбка, которая играла на его лице, сменилась чем-то похожим на заботу, когда он посмотрел на нее сверху вниз. Она почувствовала, как ее пальцы непроизвольно крепче вцепились в его куртку, а Гарри, в свою очередь, еще крепче прижал ее к себе. Ее сердце забилось быстрее, и она поняла, что не дышит. Блин, подумала она, когда в глубине души ее начала охватывать паника, сейчас не время, тебе нужно сосредоточиться.
Гермиона увидела, как выражение глаз Гарри изменилось, стало более мрачным, в нем появилось желание. Она с трудом могла соображать логически, когда посмотрела на Гарри, и ее глупая улыбка исчезла с лица, а на нем появилось выражение удивления, смешанного со смущением. Она слышала, как бьется ее сердце, и чувствовала, как напряжение в воздухе сгущается по мере того, как воздух между ними становится плотнее и теплее. Несмотря на снег, который все еще покрывал их, ей было невероятно тепло, и она знала, что на ее щеках должен быть легкий румянец.
Она заметила, что лицо Гарри теперь было ближе к ней, его глаза потемнели от напряжения, и она могла различить в них разные оттенки зеленого. Его лицо чуть приблизилось, и ее глаза расширились. Поднялся ветер и обдал их холодным порывом, она вздрогнула, но знала, что это не из-за ветра. Это было из-за близости и взгляда Гарри, взгляда, который сказал больше, чем она хотела знать, больше, чем она когда-либо ожидала увидеть. Этот взгляд открывал столько возможностей, что это пугало ее.
Последним усилием воли она оторвала взгляд от Гарри и уткнулась лбом ему в грудь. Она глубоко вздохнула, затем опустила руки и отступила от него на шаг. Ее охватил холод, и она снова задрожала. Гарри позволил ей отойти, медленно опустив руки по швам, но не сводил с нее глаз. Его голова была наклонена набок, и он все еще смотрел на нее тем же жаждущим взглядом, хотя на его лице застыла пелена любопытства.
— Я умираю с голоду, — жалобно выпалила Гермиона, снова отводя взгляд и устремляя его на палатку, которую она едва могла разглядеть сквозь плотный слой снега. — Пойду, приготовлю нам что-нибудь на ужин.
С этими словами она направилась к палатке, оставив Гарри на заснеженной траве. Он вошел в палатку только тогда, когда Гермиона уже накрыла на стол. Готовя еду, она вспомнила, что у нее в сумке лежали три бутылки сливочного пива для особого случая и еще оставался большой кусок пирога с патокой. Она совершенно забыла о них — это было безумие, что, живя в палатке, переезжая с места на место каждые несколько недель или дней и находясь вдали от цивилизации, было трудно следить за временем или думать о таких предметах роскоши, как сливочное пиво и сладости. Она поставила на стол две бутылки и кусок пирога с патокой как раз в тот момент, когда Гарри вошел в палатку.
— Ужин готов! — крикнула она через плечо, когда Гарри подошел к противоположной стороне стола. Она старалась не обращать внимания на румянец, который, как она знала, все еще покрывал ее щеки, и на легкую нервную дрожь пальцев. — И у меня есть сюрприз! Я приберегла немного сливочного пива и пирога с патокой для особого случая, Гарри, а после сегодняшнего, с новым заклинанием "щит", это показалось мне идеальным поводом.
Она повернулась к Гарри с нервной улыбкой, ожидая, что он вернется к своему обычному состоянию, точно так же, как они вели себя после каждого предыдущего интимного момента — после каждого прикосновения, каждого взгляда и даже после того, как они держались за руки и задерживались на мгновение на утесе у воды. Но ее сердце замерло, когда она увидела, что у Гарри все то же выражение лица, что и на улице. Тот же жаждущий, мрачный и любопытный взгляд, от которого у нее внутри все перевернулось, а пульс снова участился. Гермиона прикусила губу — взгляд Гарри проследил за ее движением и на мгновение задержался на ее губах, прежде чем медленно переместиться обратно к глазам. Она быстро опустила взгляд на стол и заняла свое место.
Было невозможно не заметить этого, этого желания в его глазах. "Дыши", — подумала она, пытаясь успокоиться.
— Спасибо, Гермиона, — тихо сказал Гарри, прежде чем занять свое место за столом, его голос был глубже, чем обычно, он никогда не звучал так, когда они разговаривали раньше. Он прозвучал почти хрипло, и у нее внутри все сжалось. — Не могу поверить, что ты все это время запасалась сливочным пивом.
Гермиона неловко рассмеялась и заставила себя посмотреть ему в глаза, которые говорили о многом.
— Да, я как-то забыла о них, — она нервно теребила рукав своего свитера, прежде чем снова уткнуться в свою тарелку.
Она мысленно ругала себя за свои жалкие выходки. Она сидела за ужином со своим лучшим другом Гарри — то, что она делала буквально тысячи раз до этого, — но сейчас, глядя ему в глаза, она не могла контролировать ни свое сердцебиение, ни свои мысли. Она лихорадочно соображала, пытаясь решить, что делать, как себя вести, что сказать.
Напряжение и густота, ощущавшиеся снаружи палатки, проникли и внутрь. Каждый раз до этого они возвращались к своему обычному функционированию. Они вернулись к своему обычному поведению и своей обычной бесстрастной, ненапряженной атмосфере, в которой не было сердцебиения. Но сейчас, когда она взяла булочку из миски в центре стола, в животе у нее все затрепетало.
"Мне следовало бы освободить больше места", — подумала она про себя, приступая к еде. Казалось, что все события последних нескольких месяцев внезапно нахлынули на нее, и она не могла с этим справиться. Она не знала, что с этим делать. Последние несколько недель она прятала все глубоко внутри и убеждала себя, что его прикосновения, их взгляды и моменты, которые они проводили вместе, не были чем-то особенным — в них не было ничего особенного.
Но когда они поужинали тише, чем обычно, — Гарри поблагодарил ее за пирог с патокой с таким выражением лица, что она выронила булочку изо рта, — она поняла, что это было большое дело. Все это было крайне большое дело, подсказывал ей разум.
Покончив с булочкой, она поковыряла горошек в тарелке, прежде чем поднять глаза на горящий взгляд Гарри, и почувствовала, как в животе у нее скручивается знакомый комок. Тот, к которому она тоже начала привыкать, тот, который вызывал тепло, румянец и жар внизу живота. То, что проникло глубоко в ее душу. Она продолжала слегка ковырять в тарелке, слишком нервничая, чтобы есть, и начала быстро рассказывать о том, что читала о приготовлении зелий в нестандартных ситуациях — чтение книг всегда помогало ей чувствовать себя спокойнее.
Она рассчитывала, что Гарри вернется к своему обычному поведению — это не входило в ее планы, она не подготовила запасной вариант.
Когда Гермиона закончила объяснять прочитанное, она сидела молча, глядя на свои руки, а ее мысли быстро вращались. Затем заговорил Гарри.
— Ужин был восхитительным, Гермиона. — Его голос все еще был глубоким, и он говорил тише и медленнее, чем обычно. — спасибо.
— Конечно, — она взглянула на него, и остаток фразы застрял у нее в горле при виде выражения его лица. Ее сердце громко заколотилось, и она поняла, что снова не дышит.
Полностью отводя взгляд от Гарри, она в очередной раз решила покинуть корабль и встала, чтобы вымыть посуду, взяла тарелки и отнесла их на кухню, чтобы расставить на столе.
Она крепко оперлась обеими руками о край столешницы, закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Она заставила свое бешено колотящееся сердце успокоиться. Она пыталась дышать, разделять все на части, использовать медитацию и контролировать свои мысли и эмоции, но ей казалось, что ее внутренности превратились в бушующую снежную бурю, которая разразилась снаружи. Палатка слегка колыхалась вокруг них от ветра, и узел в ее животе усилился. Она подняла палочку, чтобы вымыть посуду, но застыла, широко раскрыв глаза, и напряглась, почувствовав, как Гарри подошел к ней сзади.
Его движения были медленными, давая ей время среагировать или отодвинуться, снова, в третий раз за день. Но на этот раз она замерла на месте, пульс участился, а рука крепко сжала волшебную палочку. У нее перехватило дыхание, когда он приблизился к ней. Она чувствовала жар его тела позади себя, он был всего в паре сантиметров от нее, и она почувствовала, как воздух сгустился еще больше. Он медленно обхватил ее правой рукой и накрыл ее руку с палочкой, опуская ее обратно на стойку.
— Моя работа — мыть посуду, — тихо сказал он, и его голос мягко прогрохотал в ее правом ухе, когда он наклонился к ней. — Ты приготовила ужин.
Дрожь пробежала у нее по спине от его близости и глубокого баритона, она повернулась к нему лицом — и сразу поняла, что это, вероятно, была не самая лучшая идея. Повернувшись к Гарри, она увидела напряженный взгляд его глаз. Он изучал ее лицо, в его глазах читалось любопытство, как будто он искал ответ на незаданный вопрос. Гермиона неосознанно сделала шаг назад, ее бедра мягко ударились о кухонную стойку позади нее, и это помешало ей двигаться дальше. Ее глаза расширились, и она пристально посмотрела на Гарри, чувствуя, как у нее сжимается грудь. Его глаза были яркими, их зелень сияла, а напряженность душила. Он шагнул к ней, его левая рука легко легла ей на бедро, а правая потянулась к ее лицу.
Она не дышала. Она была уверена, что ее лицо пылало, а по телу разливался жар.
Он сделал последние полшага к ней, сокращая расстояние между ними, и она почувствовала жар, исходящий от его тела. Его правая рука мягко легла на левую сторону ее лица, и он заправил выбившийся локон ей за ухо, и она, не задумываясь, склонила голову к его руке. Она проследила за его взглядом, который блуждал по ней.
Она не могла произнести ни слова. Она не слышала собственных мыслей.
— Хемионе? — произнес он почти шепотом, наклоняясь к ней.
— Да, Гарри? — Слова, слетевшие с ее губ, были такими тихими, что он не расслышал бы их, если бы не находился сейчас всего в пяти сантиметрах от ее лица.
— Ты хочешь, чтобы я остановился? — Его слова были четкими, но голос хриплым. Он был так близко к ней, что она чувствовала его дыхание на своем лице.
Комната казалась тесной, воздух был спертым, у нее сдавило грудь, а в мозгу произошло короткое замыкание, и она не смогла выдавить из себя ничего, кроме бессмыслицы. Она не могла остановить горячее напряжение, которое скрутилось внизу живота и жгло изнутри. Прежде чем она успела осознать, что сказала это, слова сорвались с ее губ.
— нет.
Затем Гарри поцеловал ее, сократив расстояние в пару сантиметров между ними и завладев ее губами. Его губы были мягкими, и они прижались к ее губам нежно, медленно, с чувством неуверенности. Она резко вздохнула, когда их губы встретились. Он на мгновение прервал контакт с ней, но только для того, чтобы крепче прижаться губами к ее губам.
Тепло разлилось по ее телу, сердце бешено колотилось, а ноги начали дрожать. Гарри подошел к ней, сжал ее бедро левой рукой и погладил ее по щеке правой, прежде чем повернуть голову и поцеловать ее более глубоко. Она положила одну дрожащую руку ему на грудь, крепко сжав в кулаке ткань его свитера, а другой рукой ухватилась за край его свитера.
В голове у нее было пусто, тело напряглось от волнения, сердце бешено колотилось, а внутренности горели от жара, исходившего из ее глубины. Их поцелуй участился, становясь уверенным и отчаянным. Гарри провел языком по ее нижней губе, и она приоткрыла рот, позволяя ему войти. Он не торопился, пробуя ее на вкус, проводя языком по внутренней стороне ее рта, знакомясь с ней, и она тихо застонала ему в рот.
При этом звуке его хватка на ее бедре усилилась, и он снова шагнул вперед, прижимаясь к ней, прижимая ее бедра к столешнице позади нее. Он застонал, когда она нежно прикусила его нижнюю губу, и интенсивность их поцелуя возросла. Теперь они оба крепко сжимали друг друга, рука Гарри запуталась в волосах Гермионы, а она отчаянно вцепилась в его свитер, ее колени ослабли, когда она прижалась к нему. Он раздвинул ее ноги коленом и просунул свое бедро между ее ног.
Еще один стон сорвался с ее губ. Она почувствовала, что все ее тело горит огнем, она сгорала от их соприкосновения, но жаждала большего, нуждалась в большем. Знакомое напряжение в ее груди стало еще сильнее. Гарри целовал ее глубоко, страстно, и с каждым вдохом поцелуй становился все более настойчивым. Гермиона переплела свой язык с языком Гарри, крепко прижимая его к себе, словно боялась отпустить. Рука Гарри переместилась с ее волос на шею, его большой палец описывал на ней маленькие круги. Лихорадочный темп их поцелуя заставил ее почувствовать себя на грани взрыва, и она почувствовала старую забытую пульсацию между своих бедер. Нога Гарри снова толкнулась в нее, и она отчаянно застонала, прижимаясь к его твердому телу, ее лоно жаждало большей близости. Рука Гарри, лежавшая на ее талии, сжала ее сильнее, а его большой палец скользнул под подол ее свитера. Он медленно провел пальцем вверх по ее боку, пока не коснулся шрама на ребрах.
Она сильно вздрогнула, почувствовав, как его большой палец провел по срединному шраму, и его рука дернулась. Он коснулся шрама, который заканчивался прямо над ее правыми ребрами, и их поцелуй прервался. Она опустила голову, тяжело и учащенно дыша, отпустив свитер Гарри, чтобы прижать его к своей груди. Ее ноги дрожали, и она слегка покачивалась.
— Прости, — быстро выдохнула она, боясь поднять глаза. Ее сердце бешено колотилось, а жар между ног пульсировал, умоляя Гарри снова прижаться к ней, но прикосновение к шраму унесло ее разум, и новая волна эмоций начала захлестывать ее. Она почувствовала тошноту.
— Гермиона, — сказал Гарри прерывистым голосом, его рука уже убралась с ее бока, чтобы мягко опуститься ей на плечо. — Прости... я... я не подумал, прости... я увлекся.
Он понял это, как только сделал это, в ту же секунду, как почувствовал под большим пальцем грубую кожу, он понял, что совершил ошибку. Глупая, невыносимая ошибка. Он мысленно застонал, опустил голову и покачал ею. Она все еще смотрела на его грудь, ее дыхание было неровным, грудь быстро поднималась и опускалась, плечи были опущены и неподвижны.
— Все в порядке, — тихо сказала она, когда рука на ее груди дернулась.
— Нет, — со вздохом ответил Гарри, отступая на шаг и убирая от нее руки. — Это было глупо с моей стороны, прости, Гермиона. Я не подумал.
Гермиона медленно подняла голову, чтобы посмотреть на него, и слабо улыбнулась. Сердце Гарри упало — ее глаза были стеклянными. Ее щеки пылали, губы были красными и припухшими, и Гарри не мог не подумать, что она самое прекрасное создание, которое он когда-либо видел, и все же его сердце, казалось, разрывалось на части, когда он смотрел на нее. Он сделал это. Он вызвал эти слезы на ее глазах. Я гребаный идиот.
— Все в порядке, Гарри, — сказала она, изображая уверенность. Опустив руку, которая сжимала ее грудь, чтобы немного выпрямиться, она прочистила горло. — Я... я просто все еще не привыкла к их присутствию. Они не... я не... Это не... — ее голос начал дрожать, и она снова опустила глаза.
— Я выгляжу по-другому... они неприятны... это просто... это заставило меня вспомнить все это. Мне жаль, ты не сделал ничего плохого, — слова полились из нее потоком, и он увидел, как задрожали ее плечи.
Гарри отступил еще на шаг, чтобы дать Гермионе пространство, и в отчаянии провел рукой по волосам, он понятия не имел, что, блин, сказать.
— Я, э-э, пойду приму душ, — быстро сказала она, отступая от него и направляясь на нетвердых ногах в ванную.
Гермиона быстро закрыла за собой дверь ванной и прислонилась к ней спиной, в то время как Гарри стоял на кухне, вцепившись обеими руками в волосы, прежде чем в отчаянии уронить голову на кухонную стойку.
Блин, подумали они оба.
Гермиона провела обеими руками по волосам. Ее сердце все еще бешено колотилось, и она почувствовала головокружение, когда до нее дошло, что только что произошло.
Она осторожно подкрасила губы и, оттолкнувшись от двери, посмотрелась в зеркало в полный рост. Ее волосы растрепались от рук Гарри, щеки раскраснелись, а губы припухли. Ее свитер висел криво, съехав набок, так что она могла видеть шрам на верхней части тела, выглядывающий прямо над ключицей. Ее глаза сузились, когда волна гнева и печали захлестнула ее, и она почувствовала, как горячие слезы, которые она сдерживала, покатились по щекам.
В ярости она сорвала с себя рубашку через голову и уставилась на свое отражение. Это было ужасно. Оно не изменилось с того дня, когда она проснулась после нападения. Не обращая внимания на комок, подступивший к горлу, она подняла дрожащую руку и провела пальцами по следам. Ее кожа была грубой и бугристой — с неровными участками, где из-за темной магии срослась рваная кожа. Ее живот скрутило, и она мысленно закричала, увидев свои шрамы. на хрен эти гребаные шрамы! блядь! Ее грудь быстро поднималась и опускалась, она болела, и ее вырвало, когда из нее вырвалось рыдание.
Когда Гарри коснулся ее изуродованной кожи, волна паники поднялась подобно цунами. Она вздрогнула, когда ее тело вспомнило боль, агонию, кровь, страх, когда она лежала в траве и думала, что умрет, выражение его глаз, когда он увидел ее, и ее глубокое отвращение к ее постоянным отметинам. Отвращения, которое она могла игнорировать и притворяться, не было до этого момента.
Она повернулась к душевой кабине и включила ее активнее, чем было необходимо, быстро наложив согревающие чары, прежде чем быстро снять оставшуюся одежду и войти в душевую кабинку. Она провела несколько минут под душем, яростно оттирая себя и проклиная свои шрамы, прежде чем начала успокаиваться. Заставляя себя дышать и медитировать.
Когда ее дыхание, наконец, выровнялось, она справилась со своими эмоциями. Она была расстроена, сердита, взвинчена, опечалена, сбита с толку, а теперь еще и сексуально подавлена после страстного поцелуя, который только что разделила с Гарри. Она застонала от разочарования, тяжело откинув голову на стенку кабинки. Ее эмоции бушевали в голове, как незакрепленный бладжер, и от этого у нее болела голова. Вот и все из-за того, что она ничего не могла поделать с ситуацией, жалостливо подумала она, промывая свои локоны под струей воды. Более того, тебе было наплевать на мои шрамы, — сердито выплюнула она.
Пока она мылась, в голове у нее роились сотни вопросов о том, что только что произошло. Как это повлияет на их отношения? Как это повлияет на их миссию? О чем он подумал, когда прикоснулся к ним? Что это значило? Как бы они повели себя теперь, когда поцеловались? Что бы случилось, если бы я не остановилась, если бы у меня не было этих шрамов, которые заставили меня остановиться? Это было так сильно, так страстно, так горячо. Гермиона никогда никого так не целовала раньше. Она вспомнила неуклюжие губы Виктора, когда он поцеловал ее на 4-м курсе. Это было влажно, небрежно и неопытно, и ее тело никогда так не реагировало.
Ничего подобного она никогда не испытывала.
Вопросы проносились у нее в голове, пока горячая вода продолжала литься на нее. Она попыталась убедить себя, что в этом нет ничего особенного, они оба просто испытывали сексуальное возбуждение от пребывания в палатке. Но в глубине души она знала, что это не так. Конечно, это очень важно, кипела она. Она знала, что происходит что-то более глубокое, и это заставляло ее чувствовать себя еще хуже. Если то, что произошло, имело значение, то это означало, что она должна была признать, что у нее были настоящие чувства. Настоящие чувства, ее чувства, которые могут пострадать. Что, если Гарри не захочет меня из-за моей искалеченной груди? Что, если ему это отвратительно? Мне это отвратительно, потому что это крайне ОТВРАТИТЕЛЬНО! Это заставило часть ее души почувствовать, что она умирает.
Она уронила голову на руки, ее плечи затряслись, а горячая вода потекла по спине, собираясь лужицей у ног. Она никогда не считала себя чрезмерно привлекательной девушкой, но сейчас ее убивала мысль о том, что, должно быть, происходило в голове Гарри, когда он прикасался к ней, когда он чувствовал это. Когда его рука дернулась, она вспомнила с болью в груди. Она знала, что Гарри не придирался к внешности, но... у каждого есть пределы. Она точно не собиралась быть чьим-то лучшим выбором. И его рука дернулась.
Она была обеспокоена этим моментом с той самой секунды, как увидела шрамы — в то время она не думала, что это случится с Гарри, но она понимала, что рано или поздно это произойдет. Она знала, что кто-то увидит это, кто-то прикоснется к этому — рано или поздно. Она застонала, она знала, что это было жалко, незрело и тщеславно, но правда заключалась в том, что шрамы подорвали ее уверенность в своей внешности и заставили ее опасаться близости или разоблачения с кем бы то ни было. Она все еще была уверена в себе и своих способностях, и пока на ней были надеты свитера, она могла забыть о своих шрамах и просто оставаться собой. Но прикосновение Гарри заставило ее вспомнить все — не только тревогу и неуверенность в своей внешности, но и воспоминания о той ночи, когда на нее напали, и это потрясло ее больше, чем она могла себе представить. Она думала, что справилась с этим, но теперь понимала, что лишь задвинула все это в дальний угол своего сознания.
Приняв душ, она медленно оделась, снова надев ту же одежду — она была слишком сосредоточена на том, чтобы сбежать с кухни, и не забыла захватить новый комплект. Поэтому, прежде чем надеть их обратно, она воспользовалась заклинанием быстрой очистки.
Держась одной рукой за дверь ванной, она тихонько стукнулась о нее головой. Она не знала, что делать. Она только что довольно сильно поцеловала Гарри Поттера — своего лучшего друга, отметила она. И мне это очень понравилось, подумала она. Она не знала, где они оба находятся. Она не знала, что он чувствует. Она не знала, как выйти из ванной и посмотреть на него, и не знала, что с этим делать.
Ее рука слегка дрожала, когда она взялась за дверную ручку, и она попыталась вернуть все на место. Включая ее новое воспоминание, когда рука Гарри дернулась, когда он дотронулся до нее, в тот момент, когда он почувствовал ее шрам. Она в последний раз громко стукнула себя по голове, прежде чем повернуть дверную ручку и выйти из ванной.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
