Королевский шпион. Победив, заточи нож

— Ненадежный человек?

— Фурне, в свое время, вместе со своим подельником Шарлем Жоссеном, повешенным два года тому назад, долгое время занимался подделкой печатей и подписей королевских нотариусов. Если понадобится, напомни ему, что если он еще жив, то только из милости короля.

— Что он собой представляет? — спросил я де Парэ, а когда наткнулся на удивленный взгляд, уточнил. — Какой у него нрав?

— Сам узнаешь, когда с ним встретишься, — с явным неудовольствием ответил мне дворянин, видно сетуя в душе, что ему достался такой тупой помощник, который задает ему глупые и ненужные вопросы.

"Видно когда-то сильно обидели или унизили Антошку, — подумал я, дав ему русское имя-прозвище. — Горячий, порывистый и обидчивый. Вон как из тебя, парнишка, дворянский говор прет".

— Остановишься на постоялом дворе под названием "Голова сарацина". Хозяин — наш человек. Покажешь ему печатку и передашь деньги, — де Парэ небрежно кинул на стол два кошелька, которые упали на стол с глухим звоном. — Вот этот твой, а второй отдашь ему. Он поможет тебе с лошадьми, посоветует нужного продавца или отправит при нужде письмо. Опять же, будь с ним осторожен, не говори ничего лишнего. А это твоя подорожная.

На стол лег свернутый листок бумаги.

Удостоверений личности в эту эпоху не было, но те, кто отправлялся в путешествие старался обзавестись бумагой, особенно, если он был вооружен. Для проверки таких документов, поблизости городов, стояли патрули жандармов, которые должны были проверять подозрительных лиц, так как одной из основных задач, которые перед ними стояли, это была поимка вражеских гонцов и шпионов. Эти меры особенно усилились в последний год, после начала военных действий между французским королем и Карлом, герцогом Бургундии. Чтобы сноситься друг с другом, передавать сведения, сообщать свои планы и намерения, враги Людовика XI вели обширную и засекреченную переписку со своими агентами, а люди его величества старались перехватывать их письма, так как это были прямые доказательства измены или гнусных интриг против короля. Может кому-то из гонцов и удавалось откупиться, но это случалось весьма редко, так как король очень хорошо платил за перехваченные письма и депеши. Я пробежал текст глазами. В бумаге, которую мне вручил шевалье, было дано короткое описание моей внешности и место моей работы: курьер Королевской счетной палаты. Документ был подписан и скреплен печатью.

— Что мне нужно сделать?

— Узнать все, что можно по этому делу. Походи по городу, узнай, о чем говорят люди. Попробуй завести себе знакомых среди чиновников казначейства...

Я сидел и про себя усмехался, слушая его наивные инструкции, которые мог бы сам ему прочитать, причем в более широких рамках, но при этом, наконец, стало ясно, чего от меня хотят: разведка обстановки и оценка людей, указанных в списке. Вот только какова степень риска? Ведь если это не случайность, а действительно произошло убийство казначея, то кроме воров, там есть и убийцы. Только бессмысленно задавать ему подобные вопросы, так как шевалье был просто передаточным звеном и ничего больше собой не представлял.

"Может, он это понимает и поэтому из себя начальника корчит?".

— ... а когда приедет королевский эмиссар, сразу найдешь меня и доложишь во все подробностях.

— Понятно, ваша милость. Когда ждать приезда эмиссара?

— Комиссия должна прибыть в Бурж между днем Святой Марии Магдалины и днем Святого Германа. Я включен в ее состав.

— Это я уже понял. Ваша милость, а вы сами не бывали в Бурже?

— Нет, но знаю, что королевский курьер добирается из Тура до Буржа к полудню следующего дня.

"Времени у меня будет около двух недель. Это и много и мало. Все будет зависеть от информативности местных агентов и обстоятельств. Не хотелось бы завалить первое серьезное дело. Нравы здесь простые, а правосудие жестоко, так что о провале лучше не думать".

— Я не королевский курьер, значит, положу на дорогу два дня. Когда мне нужно выезжать, сударь?

— Завтра.

— Если при выполнении задания придется покалечить или убить человека?

— Ты на королевской службе, Клод Ватель, и выполняешь волю его величества. Если все, что ты делаешь идет на благо короля, ты не подсуден! — это было сказано громко и пафосно.

"Совсем ты зеленый, Антошка. Похоже, ты недавно у короля на службе, поэтому полон почтения и служебного рвения. И все-таки какой идиот доверил тебе это дело?".

Я делаю серьезное лицо, согласно киваю, одновременно складывая письмо и деньги в свою поясную сумку, так как мне не хочется приоткрывать свои маленькие тайны случайным людям. Пусть даже если это потайные карманы.

— Я могу идти, ваша милость?

— Иди, Клод. Надеюсь, у тебя все получится.

"Задание, если судить по его словам, собой ничего сложного не представляет, а как сложится на месте, там видно будет, — с этой мыслью я спустился вниз, а затем подошел к Жерару.

— Ну как он тебе? — сразу спросил меня бывший наемник.

В ответ я потешно надул щеки. Дескать, надутый и важный.

— Я же тебе говорил. Вино есть сладкое, испанское. Будешь?

— Угу. К нему, дай чего-нибудь легкое, закусить, — хозяин кивнул. — Завтра утром уезжаю, поэтому ночевать буду у тебя. Постель для меня найдется?

Жерар выдал свою фирменную ухмылку: — Найдется, дружище. Иди за стол. Сейчас все принесут.

ГЛАВА 2

Из "Дубового листа" я сразу отправился к себе, чтобы собрать вещи в дорогу. Поднявшись в свою комнату, открыл сундук и стал думать, что мне с собой взять. Одевался я теперь, как горожанин среднего достатка, о чем говорила моя одежда, сделанная под заказ. Или если выразиться по-современному, именно она являлось в этом времени визитной карточкой для людей, по которой тебя будут оценивать. Кстати, так же одевался и прежний хозяин тела. Вот только как общаться с простыми людьми, одетый в богатом камзоле? Для такого случая я еще раньше приобрел одежду слуги, неярких расцветок и в меру потертую. Свой бронированный камзол и головной убор со стальной подкладкой решил оставить, а ударные сапоги, имевшие металлические ставки в мысках, взял. Из оружия захватил только кинжал, хотя в стрельбе из арбалета я уже показывал неплохие результаты, тренировки давали себя знать. Дорога до Буржа была торговой, а значит, должна неплохо охраняться, а в городе арбалет, тем более не нужен, лишь привлечет ненужное внимание. Деньги я разделил: большую их часть спрятал во внутренние карманы, а остальные, в кошельке, положил в поясную сумку, вместе с подорожной. Собравшись, предупредил хозяйку, что уезжаю, заплатил ей за месяц вперед, после чего забрал вещи и отнес их в "Дубовый лист", а затем отправился к Луи де Жуанвилю. Мы были с ним не так давно знакомы, но этого времени нам хватило чтобы сойтись друг с другом и перейти на приятельские отношения. Он считал меня зажиточным горожанином, который готовится к путешествию, что меня вполне устраивало, а ему не хватало человека, который мог бы легко поддержать разговор, к тому же ему импонировал мой живой интерес к тому, что он рассказывал. Правда, такие отношения сохранялись только наедине, а при посторонних мы должны держаться, как и подобает людям разных сословий, о чем Луи предупредил меня сразу.

"Дворянская честь и рядом не стоит с толстым кошельком буржуа, но когда сильно хочется кушать, то планку гордости можно и опустить, — иногда я подобными выражениями мысленно издевался над ним. Спесивых и наглых мне нередко приходилось видеть в прежней жизни, то здесь с этим приходилось сталкиваться намного чаще. В отличии от молодого и горячего Антошки у Луи де Жуанвиля был большой жизненный опыт и практичный ум. Для меня, он, как и Пьер Монтре, представлял собой богатый источник знаний. Его можно даже сравнить с книгой в библиотеке, которую взял, прочитал, а потом вернул. Ценное содержимое осталось у тебя в голове, а имя автора давно забылось. Понятие "друг" у меня исчезло в той жизни с началом моей службы во внешней разведке. С одной стороны были коллеги по работе, а с другой стороны — враги. Семьей мне так и не довелось обзавестись.

В конце наших занятий, узнав, что я собираюсь ехать в Бурж, Луи вдруг неожиданно заявил, что едет со мной.

— Мне надо развеяться, а то я что-то засиделся на одном месте, мой друг.

— А как же занятия? Насколько я знаю, у тебя есть два ученика, кроме меня.

— Пустоголовые купеческие сынки, которые будут только рады, когда не застанут меня дома, — как-то по-детски беспечно заявил Луи. — Им по душе больше кувшин вина и распутная девка, чем мои поучительные рассказы. К тому же у меня есть, по крайней мере, три причины, чтобы поехать с тобой. Во-первых, ты сам, Клод. Люблю хорошую компанию в путешествиях. Во-вторых, я ни разу не был в тех местах. А главное, у меня там есть хороший знакомый, виконт Сен-Сир, который, в свое время, приглашал меня в гости. У него там имение. Думаю, он будет рад меня увидеть вновь.

— Извини, мой благородный друг, но я еду по срочным делам, поэтому на мою компанию ты вряд ли там можешь рассчитывать.

Шевалье в ответ весело рассмеялся и сказал, чтобы я об этом не беспокоился, уж он-то найдет чем себя занять.

Выехав из города ранним утром, мы сначала переехали мост через реку Луара, затем выехали на большой тракт, полный людей, телег и животных. Из города пораньше, по утреннему холодку, спешили выехать купеческие обозы, шли, поднимая дорожную пыль, мелкие торговцы — коробейники, сезонные рабочие, монахи, паломники, скакали на лошадях королевские курьеры, жандармы, дворяне. Пеших обгоняли телеги, тянулись вереницы мулов, тащившие груз, скакали всадники. Все это было мне уже знакомо и не вызывало интереса, как в первые дни моего появления в этом времени, но если раньше я схватывал общие картины, то теперь обращал внимание на детали. Несмотря на обилие белых, черных и темно-коричневых оттенков в одежде бедняков, бредущих по дороге, почти каждый из них имел цветные заплаты в одежде, зеленые, красные, желтые, что являлось своеобразным протестом на запрет для крестьян носить цветную, яркую одежду. Еще я отметил, что люди относятся к Луи без особого подобострастия, несмотря на признаки дворянина, меч и кинжал, висящие у него на поясе. Они уступали нам дорогу и коротко кланялись, но при этом можно было уловить презрительные, а то и злобные взгляды из толпы, которые бросали на нас люди. Богатый горожанин и дворянин, золото и родословная, чем это не предметы зависти, а то и ненависти для простого человека. Я наплевательски относился к подобным взглядам, да и шевалье не сильно напрягался из-за подобного отношения, но при этом можно было заметить в его глазах проблескивающую искорку гнева. Спустя какое-то время дорога начала пустеть, и мы пустили лошадей вскачь, а спустя какое-то время, когда у шевалье появилось желание поговорить, мы снова поехали шагом. Я слушал его в пол уха, больше наслаждаясь свежим утренним ветерком, несущим с собой аромат трав и полей и отдыхая душой от городской вони и шума. Окружающий пейзаж не отличался разнообразием: поля, леса, стоявшие в отдалении замки, поместья или аббатства, а путники, встречающиеся нам по дороге, по большей части были скучны и неинтересны. Правда, иногда яркими пятнами отмечались проскакивающие мимо нас королевские курьеры или неторопливо двигающиеся воинские отряды. Для себя я отметил, как интересный момент, когда нам по дороге встретился небольшой возок на двух колесах, который тянули два крепких мула. По форме он напоминал маленькую карету, только боковые окна и задняя часть были задернуты шторками из беленого полотна. Нетрудно было понять, что едет кто-то очень важный, но не дворянин, так как не было слуг, зато имелась весьма серьезная охрана. Возок охраняли трое наемников в кольчугах и шлемах, вооруженные до зубов, а кроме этого, я заметил у возницы кинжал и арбалет. Увидев мой вопросительный взгляд, Луи не замедлил ответить: — Банкир или меняла.

Менял я видел и знал, чем они занимаются, а вот банкир для меня было совершенно новое понятие, но спрашивать не стал, так как и так ясно, что человек, сидящий в возке, связан с финансами. У меня все еще впереди, разберусь с этим понятием позднее.

Скучно мне не было, с Луи всегда было о чем поговорить, поупражняться в иностранных языках, которые я снова начал изучать или послушать очередной рассказ о его странствиях. Причем он, нередко, заставлял меня удивляться многогранности его натуры. Мужчине уже под сорок лет, воевал, убивал и грабил, но при этом внутри него жил юноша— романтик, полный благородных помыслов. Это было странное сочетание... для меня. Человек в его возрасте уже должен был определиться в своей жизни, оставив детские фантазии и романтические бредни в качестве воспоминаний, а тут прямо какая-то каша у человека в голове. Он мог с воинственным азартом рассказывать о штурме замка и как насадил на меч своего противника, а затем восторженно любоваться восходом солнца или призывать меня послушать трели птиц, потом снова переключиться и начать рассказывать о любви к очередной Прекрасной Даме, с которой его сводила судьба. Среди всего прочего, я неожиданно узнал, что ему довелось участвовать в двух рыцарских турнирах, правда, не на лошади и с копьем в руках, а пешим, в групповом турнире. При всех его интересах, соответствующих его дворянскому званию, он, с неменьшим любопытством, изучал жизнь, быт и язык людей в тех странах, где ему довелось бывать. Слушая его, я не раз думал о том, что с его любовью к странствиям и наблюдениям, из него бы получился отличный географ и исследователь. Именно такие неуемные души, как Луи де Жуанвиль, авантюристы и искатели приключений, открывали Америку и совершали кругосветные путешествия.

Первый день мы ехали оживленными торговыми дорогами, поэтому никаких разбойников нам увидеть не пришлось, что и к лучшему, так как у меня не было ни малейшего желания с ними знакомиться. Уже за полдень мы остановились у небольшой речки, чтобы в тени и прохладе провести наиболее жаркое время дня. Перекусив припасами, что мне дал в дорогу Жерар, причем Луи особенно пришлось по вкусу сладкое испанское вино, мы легли отдохнуть. После привала снова отправились в путь и скакали до самого вечера, а когда вдруг неожиданно где-то в стороне от дороги раздался колокольный звон, то мы решили, что это хорошее предзнаменование, указывающее нам на отдых. Найдя место, где дорога ответвлялась, мы свернули на обычную сельскую дорогу и вскоре увидели деревню с небольшим постоялым двором, где и решили остановиться. У коновязи не было ни одного коня. Невзрачные дома этого бедного селения были крыты соломой, но при этом, к моему удивлению, здесь имелась, приличного вида, церковь. Не успели мы спешиться, как в дверях постоялого двора появился хозяин, низко поклонившись, он сразу спросил: — Господа желают остановиться у меня?

При этом я заметил, как он пробежал по нам глазами, оценивая нашу богатую одежду. Шевалье это тоже заметил, поэтому усмехнулся: — В твоей дыре? Если ты нам только заплатишь.

Хозяин в ответ угодливо захихикал.

— За лошадьми пусть присмотрят, да вещи пусть в комнаты перенесут, — уже недовольно бросил шевалье, голосом хозяина, отдающего приказ слуге.