| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Дальних, очень дальних предков людей и криптонцев.
— Бекка,— обратился он к своей спутнице, которая, он был уверен, даже не обратила внимание на то, где находится, и само перемещения в пространстве.— Время пришло.
Девушка стояла с закрытыми глазами, приблизившись губами к сверкающему серебряным светом огоньку души. Кажется, она пела. Или шептала что-то.
Он прекрасно знал, что она полюбила всем сердцем. Любовь — это ее суть. А такая чистая душа не может не вызвать отклика у Новой Богини.
Но вот, наконец, она подняла голову и открыла глаза. Самообладание вернулось к ней, красивое лицо приобрело столь привычное стойкое выражение.
Не удостоив его ответом, Бекка развернулась и сделала несколько шагов, подойдя к технологическому массиву генетического преобразователя.
Ее взгляд нашел тело младенца внутри. Смягчился.
Последний раз зажмурившись и переборов себя, она раскрыла ладони, осторожно подняла и вытянула их вперед, отпуская покоящуюся на них душу на волю.
Огонек медленно покружил в воздухе безвременья. Казалось, растерянно, неуверенно.
Постепенно, выписывая странные траектории в пространстве, он все ближе приближался к пустующему тельцу, в котором еще не успела зародиться собственная душа.
И медленно проник сквозь чистую кожу, заняв место внутри.
Тело младенца вспыхнуло светом на краткий миг, и внешне осталось неизменным.
Теперь этот ребенок был одушевлен.
Бекка нежно погладила ладонью выпуклую поверхность капсулы. Она посмотрела на ребенка внутри, уже не в состоянии что-либо сказать.
— Нам пора,— вывел ее из транса голос ее спутника.
Встряхнувшись, она тихо выдохнула застрявший в груди воздух. Одарила нечитаемым взглядом застывшего возле нее Бертрона, и, развернувшись, ушла в сторону появившегося благодаря ее материнской коробке портала на Тартарос. Корабля, который построил ее отец.
Девушка не замедлилась и ни разу не обернулась, провожаемая в спину взглядом светящихся синим светом глаз Метрона. Ее Любовь — ее проклятье.
Портал захлопнулся.
Оставшись в полном одиночестве в этом застывшем во времени корабле, окруженным лишь его безмолвными обитателями и младенцем в капсуле, Бог знаний вновь проверил свои суждения и подтвердил выводы.
Трон Мобиуса приблизился к возвышающемуся перед ним устройству, и мужчина внимательно посмотрел на это маленькое безобидное создание, которое вырастет в будущем в угрозу для всей мультивселенной, лишь единожды вырвавшись из низшей сферы, в которой существует пятьдесят одна вариация вселенной и пробившись в божественную сферу.
Думсдей.
Кошмар Криптона.
Чудовище, которое внешние силы Новых Богов, Богов Апоколипса, Мониторов, Анти-Мониторов и прочих представителей высшего бытия постоянно недооценивают, считая лишь естественным созданием нижних миров. Пока не становиться слишком поздно.
Но...
— Ты можешь стать другой Силой,— обратился он к младенцу, позволив себе краткий момент сентиментальности. Тут в безвременье, его вряд ли кто-то услышит.
Повинуясь воле Метрона, естественное течение времени восстановилось, позволяя событиям развиваться своим чередом.
А сам оккупант трона Мобиуса моментально телепортировался на своем устройстве прочь.
* * *
...
... ...
... ... ...
Как тихо.
Тихо.
Тишина.
Так тепло
Так спокойно.
Так уютно.
Хорошо. Как же хорошо.
Все естество говорит ему, что все хорошо, он в безопасности, его не тревожат. Все будет прекрасно.
Но...
Словно какая часть глубоко внутри не дает ему забыться. Заставляет колыхаться, идти волнами поверхность мысли, тревожит ровную гладь.
Сознание вопреки окружающему покою задается тихим вопросом:
'... Что?'
А потом еще, более осознанным, но таким же тихим:
'Где я?'
Сил нет. Совершенно никаких.
Чувство окружающего — только комфорт. Спокойствие.
Нет.
Слабые импульсы. Раздражители.
Он чувствует их.
Концентрируется. Это дается с большим трудом.
Звук. Звуки голоса.
Только восприняв их, сознание, словно прыжком преодолевает какую-то границу и проясняется, становясь еще яснее.
Отчетливые мысли.
Голос, что обращается к нему. Он понимает его.
Слова, которые ему говорят ясны. Он знает их значения.
— Этот младенец, не являющийся родным представителем этого мира, олицетворяет собой бессмертие...
Значение слов. Все проясняется.
— Сейчас, дитя, ты не представляешь собой ничего особенного...
Он использует едва появившиеся, все доступные ему сейчас силы, на то чтобы открыть глаза.
Веки едва-едва самую чуть разлепляются.
— Но в один день ты станешь воплощением совершенства...
Размытая пелена перед глазами. Он видит лишь образы.
Кто это, перед ним? Что за бесформенное пятно?
Зеленый. Зеленое?
Зеленый цвет.
Вокруг зеленый цвет.
— Твое время пришло.
Голос исходил от этого пятна.
'Уйди, пятно'— подумал он ослабленно.
Стимуляция его разума была слишком высокой для незрелых нейронов мозга.
Он чувствовал, что проваливается в темноту.
И она заглатывает его.
* * *
Но это было только началом его истории.
...
В своей лаборатории Бертрон поднял капсулу на руки и вставил ее в специально подготовленное, выдвинутое устройство шлюза, сообщающегося с внешней средой. Протолкнул его, закрепив внутри, круговым движением закрыл герметичный замок.
— Это лишь первая глава твоей истории,— серые пальцы нажали несколько манипуляторов на панели управления.— Такая ужасная для тебя на данный момент, дитя. Но однажды она предоставит нам наиболее желаемый результат.
Устройство издало подтверждающее пиликание.
И под высоким давлением выбросило капсулу с младенцем в безжалостную внешнюю среду Криптона.
Глава 1.
Поверхность Криптона.
Пятьдесят лет назад.
...
Едва их субъект оказался во внешней среде, Бертрон обернулся к пульту управления:
— Статус?
— Существа уже почуяли ребенка,— не отрываясь от интерактивной панели, подключенной к множеству мониторов, отчитался его ассистент.— Они приближаются.
То, что происходило сейчас снаружи, было лишь прелюдией к первому шагу его грандиозного проекта. Такую вещь он не мог пропустить, даже ее исход совершенно не зависел от его присутствия или отсутствия.
Маленькое проявление сентиментальности — он должен видеть все своими глазами.
Бертрон ступил на мостик и активировал голографический монитор, вызвав трехмерное изображение того, что он называл процессом 'естественной селекции' — процессом, который он намеревался подчинить своей воле.
— Это ужасно!— наиболее впечатлительная женщина-ученый при виде открывшейся картины не сумела справиться со своими эмоциями.— Посмотрите, что они делают с этим ребенком!
Все находившиеся в настоящий момент на мостике ученые наблюдали на широком экране за тем, что происходит по другую сторону крепкой оболочки их корабля.
— Жизненные показатели отсутствуют,— совершенно бессмысленным, даже глупым замечанием, однако четко следуя протоколу исследования, нарушил тишину один из них.
— Они... просто разорвали его на части,— так же, не совладав с собой, подал голос третий.
Бертрон с хорошо известным в научных кругах вниманием к деталям следил за всем, что происходит в эти секунды и снаружи и внутри его базы.
Сделав себе несколько мысленных пометок, он обратился к своему главному ассистенту:
— Задействуйте наши системы обороны. Отгоните существ. Вышлите ретривер. Мы должны получить образец тканей для продолжения.
* * *
Находится в естественных условиях этой планеты, ходить под сводами ее красного неба, ступать по кристаллической почве — это не то, чем он хотел заниматься, соглашаясь участвовать в эксперименте гениального ученого.
— Какие-либо признаки?— связались с ним его коллеги из базы. Устройство связи было частью громоздкого костюма жизнеобеспечения — единственного гаранта его относительной 'безопасности' в роли ретривера.
— Нет, никаких. И вам лучше убедиться в их отсутствии, пока я нахожусь снаружи!— если эти твари вернуться пока он ищет образцы тканей — это будет совершенно не смешным развитием событий. Он хорошо помнил, что они сделали с телом их маленького субъекта. Липкий страх пронесся по его нутру, обостряя все доступные чувства. Все его внимание сосредоточилось на экране сканера.— Учитывая, что они сделали с младенцем, это будет полнейшая удача с моей стороны, если мне удастся найти хоть частицу биомассы.
Судя по показаниям на экране — климат здесь был просто невозможным.
Одно дело — видеть эти показатели, находясь внутри базы — в искусственно созданных, комфортных условиях лаборатории, защищенной от естественной атмосферы планеты мощными щитами, генераторами среды и энергетическими полями.
Совсем другое — находиться здесь снаружи. Даже в последней модели скафандра всем телом ощущать непрекращающуюся вибрацию, которая передается куда-то внутрь его желудка, и едва заметный тихий гул перенапряжения внешних энергетических систем защиты.
Кажется, он не может находиться здесь дольше нескольких минут, если не хочет, чтобы генератор его системы жизнеобеспечения натурально перегрелся.
— Подождите!— заметил он небольшую аномалию на экране.— Есть! На том камне!
Двигаясь почти естественно, благодаря генерируемому костюмом полю антигравитации, он приблизился к своей метке и широкими соплами устройства ретривера, очень напоминающего внешне футуристический пылесос, извлек более-менее целые остатки запекшейся крови и тканей.
— Приготовьте генетический преобразователь. Вырастим себе нового младенца.
* * *
Процесс ускоренного роста повторился. Как и последующий за ним выброс нового субъекта, выращенного из ДНК прошлого, во внешнюю среду.
— Теперь мы действительно начали!— наблюдая за происходящим на голографическом экране, Бертрон громко и четко для всех объявил об официальном начале своего проекта. Первый этап пройдет, процесс налажен. Начало положено.
— Эм... они... уничтожили и этого,— совершенно подавленный подобным развитием событий, отчитался один из самых молодых его ассистентов. Он посмотрел на своего идола в научной среде таким потерянным взглядом, словно не понимал, кого или что перед собой видит.— Нам... продолжать?
— Естественно,— находясь во вдохновленном состоянии гениальный ученый, даже не стал концентрировать внимание на глупости подобного вопроса.— Активируйте системы. Вышлите ретривер. Нам нужно вновь начать процесс клонирования!
* * *
И так продолжился эксперимент Бертрона.
Некоторые бы назвали бы его однотипным, рутинным.
Процесс повторялся из часа в час, изо дня в день, дни, что складывались в недели.
Недели, что переходили в месяцы.
Один месяц. Два. Три. Шесть.
Год. Второй год. Третий.
Пять лет.
Десять.
...
И одна и та же сцена повторялась вновь и вновь.
Каждый день новый младенец выращивался из образцов тканей предшественника.
И выбрасывался в естественную среду планеты, чтобы умереть.
Если его не разрывали на части местные хищники, то он сгорал от палящей атмосферы, компрессировался под давлением гравитации, практически взрывался изнутри во время магнитных штормов...
После каждого клонирования, и перед каждым выбросом командой ученых проводились все необходимые для протоколирования работы обследования и тесты.
Если судить о процессе их работы в малом масштабе, то любой средний научный ум, сравнивая изменения между двумя следующими друг за другом клонами, мог бы ошибиться, предположив что, различий в геноме практически не существует.
Однако непрерывно в течение десяти лет под их постоянным давлением их субъект — их 'ребенок' — продолжал ускоренно эволюционировать.
И в больших масштабах изменения нарастали лавинообразно.
Спустя двадцать лет после начала эксперимента, ДНК младенца существенно отличалось от начального образца.
Ребенок начал подчинять себе заложенную глубоко в генах любого организма потребность к адаптации, выживанию. Необходимость Жизни к самоподдержанию, прописанную законами вселенной.
Вначале естественные условия планеты и агрессивные хищники убивали его в течение нескольких секунд. Теперь это время растянулось на минуты.
Результаты миллионов лет эволюции были достигнуты в течение тридцати лет работы их проекта.
* * *
Поверхность Криптона.
Двадцать лет назад.
...
Первое в жизни осознанное воспоминание есть у каждого человека. У некоторых людей — даже не одно, а несколько воспоминаний, серия, последовательность которых они могут и не помнить.
Но оно есть у всех.
Его первым осознанным воспоминанием был голос, размытый и бесплотный.
Он что-то говорил ему, но, честно говоря, он уже не помнит, что именно. Вроде бы там еще был зеленый свет.
Вспомнить это было очень сложно. Потому что это воспоминание находилось глубоко внутри, погруженное в самые глубинные отделы его памяти. Погребенное под острой Агонией.
Все это время он находился в Кошмаре. Жутком кошмаре.
Но, по крайней мере, он был не постоянным.
Сейчас, впервые в своей жизни имея возможность осознанно думать, он понимал, что между каждым своим возвращением в Агонию, были моменты полной темноты.
Кратковременные... или же длительные — он не может понять до конца. Потому что каждый раз себя он осознавал только в Агонии, до того, как она становилась невыносимой. А потом опять осознавал себя в ней. И так продолжалось.
Это было бы невозможным, если бы это невыносимое ощущение были постоянным. Оно не было постоянным. Был момент между началом и концом каждого цикла мучения. Словно кратковременный сон, который не помнишь.
Да, действительно... Моменты между Агонией существовали — он точно это понял.
Все это время просто смазалось в его восприятии.
Он даже не понимал, как долго ЭТО длилось.
Такие вопросы стали возникать только сейчас, когда он во второй раз в жизни сумел себя осознать.
Почему?
Как долго?
Неизвестно...
И неважно.
Сейчас его больше волнует, почему он может так ясно думать. Что изменилось?
...
Перед его глазами лишь пустошь. Безжизненная скалистая пустыня. Острые кристаллические образования различных размеров, простирающиеся вокруг, насколько хватает взгляда, вплоть до виднеющегося вдали горизонта. Над ним — алые небеса. Ни единого облака. Хорошо различимое на их фоне чуть выше колоссальных гор располагается светило, его свет гораздо ярче, чем небесный. Словно кровь.
Кровь?
Что такое кровь?
Он шагает вперед. Кристаллическая пыль хрустит под ногами.
Откуда он это знает?
Возникший без какого-либо предупреждения сильный ветер поднимает вверх осколки кристаллов. Кожу щекочет странное ощущение.
Кожу...
Кожа.
Его кожа.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
