Multiverse - Совершенный Думсдей

Пролог.

Ultimate (/ˈʌltɪmət/ алтимэйт/) — окончательный, конечный, максимальный, основной, предельный, последний, первичный.

— Лучшее достижимое или вообразимое в своем роде.

— Лучший или самый экстремальный пример в своем роде.

* * *

Это было время, упоминание о котором ничего не скажет современному человеку. Более чем двести пятьдесят тысяч лет до зарождения жизни на планете, которая даст начало нескольким расам, распространившимся по галактике, создавшим государства и империи.

В этот период времени галактику населяли другие расы, другие народы.

И планета, которая сыграет огромную роль в становлении всей вселенной, пока еще не напоминала себя такой, какой ее запомнят, и не имела названия, которым ее будет вспоминать немногочисленные выжившие представители населявшей ее расы.

На данный момент истории она не являлась центром великой цивилизации, достигшей огромных успехов в научном и технологическом развитии.

Сейчас это место напоминало Ад.

Истощенная кристаллическими образованиями, обдуваемая изменяющими ландшафт ветрами пустыня, обжигаемая светом красного солнца. Температура на поверхности планеты меняется в зависимости от расположения красной звезды, и может падать до отметки, опасно близкой к абсолютному нулю, или подниматься до невероятно высоких значений, при которых плавятся даже самые прочные кристаллические деревья, впитывающие все полезные вещества из глубинных недр. Воздух токсичен, климат, как и ландшафт изменчив настолько, что его невозможно определить в цикл.

Жизнь здесь практически невозможна.

Практически.

Лишь самые стойкие, агрессивные и приспосабливаемые виды способны выжить в этих жестоких условиях. Хищники, рыщущие здесь под воздействием чудовищной гравитации, на данный момент являются одними из самых опасных существ во всей вселенной.

Именно это место, эту планету выбрал гениальный и настолько же жестокий ученый для своего эксперимента.

* * *

На фоне однообразного ландшафта ярко выделяется холодный металл внушительного сферического корабля, полупогруженного в жесткую поверхность кристаллической долины.

Внутри здесь царит другая атмосфера. Здесь готовится к проведению своего эксперимента холодный разум Бертрона, ученого, что посвятил себя созданию совершенства.

Его команда занята управлением научной базой, в то время как сам он спокойно, возвышаясь в свой невысокий рост, стоит в центре зала управления. Его черные, выпуклые глаза наблюдают за панорамой суровой планеты, раскрывшейся перед ним на голографическом экране.

Это место было превосходно. Он не просто так выбрал его из миллионов других.

Самые суровые условия. Самые невозможные значения.

Если жизнь может существовать в рамках такого ужаса, то ее настоящий потенциал все еще непреодолимо далек даже от самых выдающихся умов галактики. К которым он, разумеется, причислял и самого себя.

И на этой богами забытой планете он собирается доказать это.

Создать Абсолют. Совершенство.

— Статус прогресса?— обращается он к своим ассистентам.

— Данные загружены. Мы почти готовы,— отозвался младший ученый, стоящий за панелью управления.

— Субъект полностью подготовлен,— подхватил один из пары, наблюдающихся за мониторами, на которых с высокой скоростью проносились строки вычислений, и выстраивалось схематическое трехмерное изображение.— Пробудить его?

— Не сейчас,— отрезал Бертрон.— На данном этапе спешка недопустима.

Один из молодых по меркам своей расы ученых, один из немногих в команде выглядящих некомфортно, выбрал этот момент, когда глава исследования подал голос, чтобы озвучить свои сомнения:

— Я... все еще не уверен насчет данного предприятия, Бертрон.

— Если мы преуспеем, то создадим совершенную форму жизни,— просто ответил глава одному из тех специалистов, которых самостоятельно отбирал, основываясь лишь на холодной логике и четком расчете. До начала эксперимента он может позволить членам своей команды любые проявления слабости, ровно до момента, когда он решит, что они могут повлиять на чистоту результата.

Гениальный ученый прекрасно понимал, что не все могут понять всю глубину его замысла. В конце концов, немногие обладают таким же непреодолимо высоким уровнем интеллекта и широтой взглядов, как он. Некоторых необходимо заставлять, других — мотивировать. С единицами, которые в потенциале могут прийти хоть к небольшому пониманию, имеет смысл делиться частицей своего виденья.

— Мы уподобимся богам,— не отрывая взгляда от панорамы планеты, которая станет его домом и лабораторией на предстоящие годы, продолжил Бертрон.— Боги не заботят себя такими неоднозначными и ограничивающими ясность понятиями, как мораль.

Неожиданно рабочую атмосферу гула генераторов и пиликанья многочисленных устройств нарушил глухой грохот, низким эхом пронесшийся по всему помещению, отозвавшийся звоном в ушах каждого пребывающего здесь индивидуума.

Трое ассистентов на своих рабочих местах обеспокоенно зашевелились, проводя быстрые манипуляции с сенсорными экранами своих компьютеров.

— Они вернулись!— воскликнул один из них, разворачиваясь лицом к главе.— Бьют по внешним стенам!

— Естественно,— все так же спокойно прозвучал в оживленной обстановке голос главы проекта.— Обитатели сектора этого мира — самые смертоносные существа, которых только можно найти в пределах известной вселенной.

Задействовав имплантированный нейронный интерфейс, Бертрон запустил определенный механизм своей научной базы, и точно рядом с ним на огромных сервоприводах свысока опустилась интерактивная панель управления, точно подстроенная под размер его пятипалой конечности.

— Сила, скорость, агрессия этих особей просто бесподобны. Молекулярная плотность покрова настолько высока, что может сравниться с броней военного крейсера. И в дополнение — яд, вызывающий моментальную смерть,— ученый позволил себе небольшую улыбку, не достигшую его черных глаз.— Именно эти свирепые качества помогут нам в создании превосходящей их мощи.

Тощие, длинные серые пальцы в определенной последовательности коснулись пульта. В тот же момент снаружи базы внешние стены ярко вспыхнули синим куполом энергетической защиты. Вошедшие с ним в контакт обитатели планеты были поражены мощным совмещенным кинетическим и энергетическим ударом, силовым импульсом откинувшим их назад.

— Периметр безопасен,— Бертрон, наконец, оторвался от панорамы вновь опустевшей пустынной долины и повернулся в сторону громоздкого устройства, возвышающего над всеми остальными, занимающими свои места в этом зале.

Это был центр всего его эксперимента. Огромный механизм генетического преобразователя, в углублении которого, точно на уровне его глаз, покоилась большая сферическая биокапсула, наполненная зеленой неотической жидкостью, пребывающей в вечном движении, что было хорошо видно по траекториям движения многочисленных пузырьков.

— Время пришло,— взгляд его прикипел к покоящемуся внутри небольшому объекту, что являлся ключом к подтверждению его теорий и замысла. Ключевому субъекту его великого эксперимента.

Внутри капсулы перевернутый вверх ногами в состоянии сна пребывал маленький 'человеческий' младенец с чистой белой кожей.

— Приступаем.

* * *

Высоко в вакуумной тишине космоса, в окружении миллиардов звезд и созвездий, над раскинувшейся внизу поверхностью планеты застыл необычный предмет и его необычный оккупант.

Трон Мобиуса — транспортное устройство, выполненное в виде высокого высокотехнологичного трона. Чудо технологий, что граничат с мистикой, которое могло влиять и взаимодействовать с энергиями космоса.

На своем троне, облаченный в облегающий тело темный костюм, облокотившись о широкие подлокотники, прислонившись подбородком к сложенным вместе ладоням, внимательно наблюдая за происходящим внизу, восседал Метрон — Бог знаний Нового Генезиса, величайший исследователь, ученый и изобретатель Новых Богов.

Подобно своим многочисленным братьям и сестрам, он был существом чистой энергии, генетической стабильности и эволюционной завершенности, и существовал вне таких понятий, как время, пространство и смерть. Поэтому он уже знал, что происходит, уже знал что произойдет, и к чему это приведет в будущем.

В своих путешествиях через бесконечность, будучи Новым Богом, Метрон наблюдал за бесчисленными вариациями бесчисленных вселенных, всеми их возможными отклонениями и девиациями. Он видел начало, он видел конец.

Вселенные, которые уничтожаются, чтобы дать начало новым. Реальность, что берет свой разбег, начиная очередной цикл.

У мультивселенной свои правила бытия.

И он подчиняется им. Ведь он — Хранитель всех знаний, Архивист идей и Временных потоков.

И прямо сейчас он находился над безымянной планетой, которая когда-то в далеком будущем будет иметь название Криптон.

Наблюдая за одним из самых важных моментов становления вселенной.

И именно этот момент, на который он решил сделать ставку.

Вмешаться.

* * *

Когда он впервые сел на Трон Мобиуса и стал Богом знаний, он принял клятву от его создателя и взамен дал свою собственную. Его клятва заключалась в том, что отныне и навсегда он будет наблюдателем, свидетелем начала событий, их развития, и окончания. Он отрешиться от любых возможных вмешательств в естественные течение истории, за исключением моментов, когда под угрозой будет находиться его миссия.

Это основная причина, по которой в противостоянии Апокалипса и Нового Генезиса, он стоит на стороне последнего, ведь правитель Апокалипса в случае своего триумфа никогда не позволит ему продолжить свою миссию.

Но сейчас он вынужден отступить от своей клятвы.

* * *

В своем бесконечном путешествии, Метрон встречал огромное количество представителей космических сил такого уровня, что может угрожать всей мультивселенной. И всегда в каждой вариации были те, кто противостояли этим сущностям.

Но такие угрозы всегда были явными. Они всегда подавляли своим присутствием, ясно давали понять, что собой представляют, что за собой несут.

Однако существовали и такие угрозы, о которых никто не подозревал. Которые списывают со счетов, пока не становиться слишком поздно. Которым дают время развиться до невероятного уровня, потому что заняты другими. От которых не ожидают настолько большой опасности.

Он уже наблюдал за подобным. Поэтому он знал о том, что может произойти.

И это неожиданная даже для него деривация, случившаяся в прошлом, может стать причиной совсем другого развития.

Поэтому в этот раз Метрон решился действовать.

Но он не мог сделать это сам. Потому что видел, что произойдет, если он пойдет на поводу лишь своего мнения.

Для точного развития необходимых событий ему нужна определенная помощь. Он никогда еще не думал, что ему придется просить о помощи подобным образом.

* * *

Карликовая планета-корабль Тартарос.

За час до этого.

...

Невероятно привлекательная, наделенная нечеловеческой красотой, грацией красноволосая девушка в открытом, откровенном наряде, характерном для представителей Апоколипса (и некоторых предпочтений Нового Генезиса), что позволял лицезреть чистую гладкую кожу, стояла, обнимая себя за плечи в смятении. В ее насыщенно карих, почти красных глазах отражались языки бурлящего потока лавы, изолированного от жилого помещения прозрачной стеной, на которую она предпочитала смотреть, не желая видеть лицо своего незваного гостя.

— Мне становиться плохо от одного только твоего присутствия. То, что ты предлагаешь — лишь усугубляет это,— совершенно нехарактерными для самой себя жестокими словами обратилась Бекка к парящему за ее спиной в воздухе на левитирующем троне Богу знаний.

Новая Богиня, Богиня любви, желаний, влечения, физической и душевной близости — Бекка являлась самым мощным эмпатом во вселенной. Но в ее силе заключалось и ее проклятие, ведь она одновременно являлась самым чувствительным эмпатом во вселенной.

И простое нахождение рядом с Метроном, Новым Богом, что полностью отринул свои персональные чувства в угоду жажде знаний, душевной атрофии и холодной логике, привносило в ее сердце неконтролируемое отвращение, буквальный тремор души. Хуже она себя чувствовала только рядом с Дарксайдом.

— Ты предлагаешь обречь невинное создание на муки в угоду своих личных целей. Пожалуй, из всех представителей Нового Генезиса только ты мог бы предложить такое.

Она не стала говорить, что подобное вообще не характерно для представителей их планеты, а скорее походит на представителей Апоколипса. Это было понятно им обоим. И обоим также было понятно, что подобное мышление — причина, по которой Метрон может вести переговоры между двумя мирами, но не приветствуется ни на одном из них.

— Я уверен, ты прекрасно понимаешь смысл моего предложения, Бекка,— сцепив между собой пальцы, положив на них подбородок, Новый Бог невозмутимо наблюдал за Богиней эмпатии.— Только ты сможешь помочь мне достичь необходимого мне результата.

— Меня просто тошнит от твоего цинизма,— не сумев обуздать свой гнев, резко повернулась к нему разъяренная девушка.— Если бы Всеотец слышал тебя сейчас...

... Самые...

— Всеотец прислушивается к моим советам,— не дав ей договорить, суровым тоном заметил Метрон. Его светящиеся синим светом глаза едва заметно сузились.— Я не пришел к тебе неподготовленным, Бекка. Я прекрасно понимаю, что ты не согласишься со мной. Фактор того, что мое присутствие вызывает у тебя негативные эмоции, не способствует достижению компромисса.

— И что же ты собираешься делать?— Бекка знала, что Метрон был сильнее нее, тем более, когда он занимает свой трон. Но она не боялась его. Ведь прекрасно понимала, что такое существо, как Метрон не станет поступать нелогично, какие бы сильные отголоски эмоций не вызывало у него расхождение реальности с его ожиданиями.

... Самые чистые...

— Мне нужна чистая душа,— вновь безо всяких эмоций повторил Новый Бог, заставив ее содрогнуться. Губы сами собой поджались, глаза раскрылись, сузились зрачки, пальцы с хрустом сжались в кулаки, тело пробила дрожь. То, как просто он это говорил... Ярость и отвращение буквально вскипели в ее сердце.— Я видел, что должно случиться. Только самая чистая душа способна обуздать мощь, которая будет угрожать естественному течению событий. Если бы ты только понимала, то, что понимаю я, ты согласилась бы со мной. Но что я собираюсь делать? Я собираюсь получить то, что мне нужно.

— Убирайся...— едва совладав с голосом, заставила себя прошептать Бекка.— Уходи...

... Самые чистые души...

— Однако, сам я не способен на это,— просто продолжил говорить Бог знаний, не обратив на ее слова внимания.— Сам я ее не найду. Только искренняя любовь способна очистить душу. И мне необходима самая чистая душа, которая когда-либо существовала. Дух, который будет в состоянии выдержать любые муки, любые страдания, лишения, унижения, боль, ужасы вселенной и останется настолько неизменным, насколько это возможно.

... Самые чистые души — это души детей...

— Замолкни!— наконец позволила себе поднять голос Богиня любви, закрыв свои ладонями уши. Она дрожала, а ее глаза, не моргая, смотрели на сидящего на троне мужчину.— Как ты смеешь, Метрон?! Я не говорю про материнские коробки, но даже у самых простых наших технологий есть разум и эмоции! И мы всегда относились к ним с уважением, любовью! Пусть они и не такие развитые, как мы! Посмей пренебречь ими или обратиться неподобающе, они почувствуют это! Ты хочешь взять душу — невинную душу — и запереть ее в кошмаре?! Обречь на вечные страдания?! Если даже ты обрел возможности воздействовать на души, ты думаешь, я позволю тебе совершить подобное безумие?!

Метрон, не прерываясь, спокойно смотрел прямо в ее глаза.

— У меня нет возможностей взаимодействовать с духовным пространством,— последовал ответ.

Не успела даже она осознать сказанные ей слова, как в помещении раздался новый потусторонний голос:

— Зато у меня они есть.

Золотой свет на краткий момент ослепил ошеломленную неожиданным развитием событий девушку. Но когда она раскрыла глаза, опустила руки, которыми прикрылась от вспыхнувшего источника ослепительного света, моргнула и сосредоточила на нем взгляд, ее ждало еще одно потрясение.

Прямо в центре ее комнаты зиял переливающийся золотыми всполохами по краям портал в открытый космос с целыми галактическими созвездиями, видимыми на той стороне. И в центре портала ярко сверкали золотом два бесплотных глаза, испуская вокруг себя беспрерывные волны мистической энергии.

— Приветствую тебя, Бекка, Новый Бог,— прозвучал в ее ушах все тот же потусторонний голос.— Мое имя — Набу. Я Лорд Порядка.

— Лорд Порядка?— изумленно прошептала девушка.— Метрон, ты вмешиваешь в дела Новых Богов Лордов Порядка?

— Это дела не только Новых Богов, Бекка,— откинулся на спинку своего трона Бог знаний.

— Это касается всех нас,— вновь привлек ее внимание голос Набу.— Это вопрос вселенного порядка. И нам требуется твоя помощь.

* * *

Что есть порядок? Равновесие?

Почему Лорды Порядка, едва ли не самые могущественные сущности мультивселенной, практически бездействуют, в сравнении с Лордами Хаоса?

Почему они не вмешиваются активнее? Почему позволяют происходить всем этим бедам, ужасам, катаклизмам?

Глупые вопросы.

Тех, кто не могут понять одну простую вещь.

Порядок — это не отсутствие зла. Порядок — это равновесие добра и зла.

Хаос — это не отсутствие добра. Хаос — это сила, что раскачивает чашу весов, не позволяя ей застыть.

Ведь жизнь не может застыть.

Каждый создает порядок и хаос.

Лорды Порядка всегда отвечают на действия Лордов Хаоса, потому что вмешиваться превентивно не в их сущности. Чаша весов должна быть взболтана, чтобы вновь привести ее в равновесие.

Порядок — это не активные действия и вмешательства. Порядок — это установка четких законов и правил, чтобы процесс развивался самостоятельно.

Постоянные вмешательства — прерогатива Хаоса.

* * *

Набу — один из древнейших и могущественнейших Лордов Порядка, и первой его реакцией на предложение Метрона было вернуть его в собственное пространство, обозначив свой четкий отказ.

То, что он предлагал, было самым, что ни на есть прямым вмешательством в естественный ход событий. На первый взгляд.

Потом Бог знаний поделился с ним вариациями будущего. Теми из них, которые Набу еще не видел.

В тот момент он понял, что Хаос уже был внесен, лишь его последствия, невидимые сейчас, станут явными в далеком будущем. Ему необходимо было вмешаться, чтобы восстановить равновесие. Чтобы не пришлось в будущем подвергать мультивселенную еще большему воздействию, для репарации последствий.

Его нынешние действия можно охарактеризовать и как добро, и как зло. Хотя он был уверен, что эта Богиня явно не так биполярна в своем суждении касательно их действий.

Он понимал ее. Когда-то давно он сам был таким же простым существом, подобным Новым Богам.

Но теперь он видит вещи гораздо глубже.

Мультивселенная всегда стремится к равновесию.

И если в будущем будет существовать непреодолимая мощь, олицетворяющая собой чистый Хаос, то она должна быть уравновешена, прежде чем уничтожит миллиарды миров. Как уравновешиваются Новыми Богами Боги Апокалипса.

Метрон был прав в этом. Сам он не в состоянии принять верное решение, даже будучи Богом знаний. Ведь он отринул привязанности.

Набу с большим удовольствием (уже почти забытое им понятие) совершил бы предстоящий акт самостоятельно, не подвергая Бекку испытанию ее принципов. Но он так же не может это сделать сам.

Для их затеи им необходима самая чистая душа, что когда-либо существовала. Практически предельно, абсолютно чистая.

Если бы выбор делал Метрон, он бы выбрал пустую душу, только сформировавшуюся, готовую к заселению в тело, еще не подвергшуюся влияниям извне, изменениям, которые испытывает каждый в процессе жизни. Безгранично открытый потенциал. Это не подойдет, ведь они уже знают, каким изменениям подвергнется эта душа.

Если бы выбор делал Набу, его выбор бы пал на идеально уравновешенную душу, уже испытавшую жизнь, получившую опыт, почувствовавшую все грани добра и зла, Хаоса и Порядка. Но в новой жизни нет гарантии того, что подобная душа не склонится в сторону Хаоса, ведь она знает обе стороны.

Несмотря на всю свою космическую мощь, Набу никогда не сможет найти в бесконечном потоке именно чистую душу.

Та душа, которая, несмотря на прожитую жизнь, сохранила свою первозданную чистоту — это Абсолют, и он не является проявлением порядка. Это дисбаланс в одну из сторон. Даже если это сторона — добро.

Это не в его сути.

Поэтому им нужна была Бекка, самый мощный эмпат во вселенной, Богиня любви.

* * *

Лорд Порядка размышлял об этих вещах, открывая портал, из которого мощными, ослепляющими лучами лился чистый белый свет. Они втроем находились в его измерении, Метрон и Бекка стояли на невидимом полу посреди бескрайнего переливающегося всеми цветами космического пространства, наблюдая на льющимися на них с высоты лучами света.

Убедить Бекку помочь им — было очень сложным заданием. Даже сейчас она выглядела неуверенно, съедаемая противоречиями. Он пообещал ей, что предстоящие испытания необходимы. Он обещал, что будет тщательно наблюдать за тем, что последует. Он объяснил, что души людей закаляются в лишениях, и если эта душа будет такой, которую они хотят, она станет лишь сильнее в перспективе. Но лишь только если она выполнит то, что от нее требуется.

Метрон знал к кому обратиться со своими словами.

Набу не стал вносить в отрытую перед ним мультивслеленную еще больший дисбаланс, забирая одну из душ из вечного потока. Поэтому он задействовал ВСЮ свою мощь.

Далеко отсюда, на самых дальних границах вселенной существует Исходная Стена. Она является пределом известного всем мира.

За ней находится Источник. То, к чему все стремится. То из чего все происходит.

Но он открыл портал гораздо дальше. Далеко за возможные и невозможные пределы.

Он вмешался вовне, чтобы не приносить дисбаланс своей вотчине. Он понимал, что проникает в пространства, к которым не имеет отношения — одно это действие истощило его так, как ничто из того, что он когда-либо прежде совершал.

Чтобы сохранить порядок в своей вселенной, он готов нарушить его в совершенно иной, чуждой им.

Это — бытие Лордом Порядка. И как Лорд Порядка, он сам ответит перед силами, чье внимание привлек, чьи владения потревожил, заступив за разумные границы. Он ответит сполна, ведь это — его суть.

Баланс будет восстановлен. Но не сейчас.

Сейчас он обязан это сделать.

Перед его гостями открылся поток душ. Переливающаяся всеми оттенками серебра, невесомая, бескрайняя, бездонная, бесконечная река.

Завораживающее зрелище для неподготовленных глаз.

— Действуй,— прозвучал в потусторонней тишине спокойный голос Метрона. Бог знаний без какой-либо внешней реакции наблюдал за происходящими событиями. Как он привык это делать.

Бекка была совершенно другим случаем.

Девушка с силой сжала предплечье правой руки пальцами левой, опустив голову и поджав губу. Сейчас здесь, почувствовав то излучение, ту палитру приглушенных эмоций и чувств, что проникли в это измерение через открытый Набу портал, все ее прежнее нерешительное согласие полностью поколебалось.

То, что она собирается сделать, было противоречиво в лучшем случае.

— Действуй, Бекка.

Голос Лорда Порядка снял сковавшие ее оковы. Она подняла взгляд, встретившись с ним глазами. В своем измерении он воплощался в своем полном размере, и сейчас рядом с двумя миниатюрными богами, находилась исполинская, святящаяся золотым светом мужская фигура без каких либо опознавательных черт. Лишь глаза, словно проемы в Источник ослепляли своей первозданной мощью.

Они с Метроном находились точно на уровне его взгляда.

Время сомнений прошло. Она согласилась, она знала, на что шла. И что произойдет, если она не сделает то, что нужно.

Почему же это так больно?

Новый Бог отвернулась к зияющей рамке портала. Ее лицо приобрело стойкое выражение, заперев все эмоции глубоко внутри.

Она сделала несколько стремительных шагов вперед, приблизившись к нему, встав еще ближе к его свету. Ее волосы, как и подолы платья, развевались под невидимыми потоками излучаемой энергии.

Медленно подняла руки. И полностью раскрылась.

Сила ее души заполонила пространство.

Богиня эмпатии, она излучала Любовь. Ее сила, ее дар, ее проклятье.

Способная чувствовать, развивать и черпать энергию через это прекрасное чувство, она сама была полностью подвержена ему.

Она не может не любить, того, на кого воздействует.

И сейчас она проецировала свою самую чистую любовь, чтобы найти такую же чистую любовь в ответ.

То, что она делала...

Это было ужасным.

Ее чувства проносились между бесчисленным количеством душ, каждая находящая свой особенный отклик. Она чувствовала их любовь, их жизни, эмоции, чувства. Сейчас она была им ближе, чем самая любимая женщина, подруга, жена, мать и сестра. Она любила их всех. Но они не были тем, кого она искала.

Она проникала глубже в поток, в самые чистые срединные течения.

Он чувствовала их. Это были души детей. Невинные, нерожденные, убитые, лишенные, не испытавшие палитру жизни. Практически первозданная чистота. Они откликались на ее зов неуверенно, робко. Они те, кто должны были получить материнскую любовь, не получили ее.

Она любила их искренне. Но она искала не их.

Ее сознание плыло дальше. Бесчисленное количество жизней раскрылось перед ее взором. Она переживала каждую из них. Она любила каждого из них.

Это был верховный поток, берущий свое начало внизу и ведущий вверх.

Набу специально открыл именно его. В нем было легче найти то, что они ищут.

И, тем не менее, их поиски не были быстрыми.

Как можно оценить чистоту души?

Подобная прерогатива не являлась их ролями в естественном ходе вещей.

Бекка разрывалась в противоречивых эмоциях. Какая-то часть ее хотела продолжить, посвятить себя этим жизням, проживать их вместе с каждой душой. Другая ее часть понимала, что это уже прожитые жизни давно умерших людей, это их чувства, и она лишь испытывает то, что не было посвящено ей, не является ее собственным. Третья же хотела оторваться, убежать и забиться далеко в самый темный угол и закрыть глаза, прекратить то, что она делает.

И вдруг...

Совершенно неожиданно...

Она замерла.

Ее закрытые глаза широко раскрылись, пока ее духовная проекция застыла на месте, не в силах оторвать своего взгляда.

— Бекка?— заметил ее состояние Метрон.

Она нашла.

Самую чистую душу в мультивселенной, этой и других.

Ее сознание наблюдало за непрерывно изливающим вовне потоки яркого света маленьким огоньком чистой духовной энергии. Казалось, что одна эта душа — источник всего серебряного света, который виден вне границ реки.

Душа отзывалась на ее зов. Спокойным ответом.

* * *

Набу точно почувствовал момент, когда Богиня любви нашла то, что искала.

Задействовав всю оставшуюся у него силу, он проник в потусторонний для него поток и, используя ее сознание, как ориентир, нашел ту душу, которая была им нужна.

В тот же момент Лорд Порядка почувствовал сопротивление. И со стороны энергий другого измерения, которое просто не желало отдавать то, что принадлежит этой стороне. И со стороны Бекки, что на краткий миг воспротивилась, едва не закричав, когда он буквально с силой вырвал эту душу из ее места в Порядке вещей.

Дольше держать проход было вне его сил, и становилось слишком опасно.

Сознание Нового Бога вернулось к ней, и она вытянула ладони, когда из закрывающегося портала под лучом золотой энергии отделился и медленно спустился маленький серебристый огонек света.

Девушка бережно прижала его к груди и опустила голову. Ее глаза слезились. Губы тихо шептали:

— Прости... Прости...

Бекка пребывала в самом большом смятении своей осознанной жизни.

Маленькая душа в ее руках ощущалась растерянно. Она чувствовала ее смятение.

— Мы готовы,— заключил наблюдающий за всем происходящим Бог знаний.

* * *

Орбита Криптона.

Настоящее время.

...

Задействовав возможности своего трона, Метрон расширил пассивно излучаемое его устройством поле обеспечения, позволив вышедшей из портала Набу Бекке, все еще бережно держащей в руках серебристый огонек, встать рядом с ним в открытом космосе.

Сам Лорд Порядка продолжал наблюдать извне.

Сейчас, когда она вышла из его владений, и вновь оказалась в трехмерном пространстве, Метрон, наконец, мог начать действовать.

Время остановилось, подчиняясь его воле. Они существовали в бесконечном отрезке между двумя наносекундами.

Далее он задействовал смещение в пространстве.

Пара Новых Богов мгновенно оказалась посреди широкого зала центрального управления корабля, что находился на поверхности планеты, и сейчас служил лабораторией для безумного ученого.

Вокруг них застыли в середине движения облаченные в плотно облегающие их тела костюмы обеспечения гуманоиды, внешность которых была очень похожа на их собственную. Или на людей в будущем. Но это была лишь поверхностная схожесть, хотя в будущем жителям Земли еще только предстоит вновь эволюционировать до такого же уровня.

Все они были схожи, за исключением единственного — того, что стоял в одиночестве посреди зала. Бертрон.

Он был представителем другого вида. Невысокий, худой, с морщинистой, лысой кожей землянисто-серого цвета. На его вытянутом лице был впавший нос, и выделялись большие, черные глаза.

Сейчас он смотрел на капсулу, в глубине которой в позе эмбриона застыл 'человеческий' младенец.

Бог знаний впервые в этом временном потоке смог напрямую посмотреть на это существо. Согласно его суждениям, этот ребенок был выведен специально из самых чистых генов представителей своего вида.

Дальних, очень дальних предков людей и криптонцев.

— Бекка,— обратился он к своей спутнице, которая, он был уверен, даже не обратила внимание на то, где находится, и само перемещения в пространстве.— Время пришло.

Девушка стояла с закрытыми глазами, приблизившись губами к сверкающему серебряным светом огоньку души. Кажется, она пела. Или шептала что-то.

Он прекрасно знал, что она полюбила всем сердцем. Любовь — это ее суть. А такая чистая душа не может не вызвать отклика у Новой Богини.

Но вот, наконец, она подняла голову и открыла глаза. Самообладание вернулось к ней, красивое лицо приобрело столь привычное стойкое выражение.

Не удостоив его ответом, Бекка развернулась и сделала несколько шагов, подойдя к технологическому массиву генетического преобразователя.

Ее взгляд нашел тело младенца внутри. Смягчился.

Последний раз зажмурившись и переборов себя, она раскрыла ладони, осторожно подняла и вытянула их вперед, отпуская покоящуюся на них душу на волю.

Огонек медленно покружил в воздухе безвременья. Казалось, растерянно, неуверенно.

Постепенно, выписывая странные траектории в пространстве, он все ближе приближался к пустующему тельцу, в котором еще не успела зародиться собственная душа.

И медленно проник сквозь чистую кожу, заняв место внутри.

Тело младенца вспыхнуло светом на краткий миг, и внешне осталось неизменным.

Теперь этот ребенок был одушевлен.

Бекка нежно погладила ладонью выпуклую поверхность капсулы. Она посмотрела на ребенка внутри, уже не в состоянии что-либо сказать.

— Нам пора,— вывел ее из транса голос ее спутника.

Встряхнувшись, она тихо выдохнула застрявший в груди воздух. Одарила нечитаемым взглядом застывшего возле нее Бертрона, и, развернувшись, ушла в сторону появившегося благодаря ее материнской коробке портала на Тартарос. Корабля, который построил ее отец.

Девушка не замедлилась и ни разу не обернулась, провожаемая в спину взглядом светящихся синим светом глаз Метрона. Ее Любовь — ее проклятье.

Портал захлопнулся.

Оставшись в полном одиночестве в этом застывшем во времени корабле, окруженным лишь его безмолвными обитателями и младенцем в капсуле, Бог знаний вновь проверил свои суждения и подтвердил выводы.

Трон Мобиуса приблизился к возвышающемуся перед ним устройству, и мужчина внимательно посмотрел на это маленькое безобидное создание, которое вырастет в будущем в угрозу для всей мультивселенной, лишь единожды вырвавшись из низшей сферы, в которой существует пятьдесят одна вариация вселенной и пробившись в божественную сферу.

Думсдей.

Кошмар Криптона.

Чудовище, которое внешние силы Новых Богов, Богов Апоколипса, Мониторов, Анти-Мониторов и прочих представителей высшего бытия постоянно недооценивают, считая лишь естественным созданием нижних миров. Пока не становиться слишком поздно.

Но...

— Ты можешь стать другой Силой,— обратился он к младенцу, позволив себе краткий момент сентиментальности. Тут в безвременье, его вряд ли кто-то услышит.

Повинуясь воле Метрона, естественное течение времени восстановилось, позволяя событиям развиваться своим чередом.

А сам оккупант трона Мобиуса моментально телепортировался на своем устройстве прочь.

* * *

...

... ...

... ... ...

Как тихо.

Тихо.

Тишина.

Так тепло

Так спокойно.

Так уютно.

Хорошо. Как же хорошо.

Все естество говорит ему, что все хорошо, он в безопасности, его не тревожат. Все будет прекрасно.

Но...

Словно какая часть глубоко внутри не дает ему забыться. Заставляет колыхаться, идти волнами поверхность мысли, тревожит ровную гладь.

Сознание вопреки окружающему покою задается тихим вопросом:

'... Что?'

А потом еще, более осознанным, но таким же тихим:

'Где я?'

Сил нет. Совершенно никаких.

Чувство окружающего — только комфорт. Спокойствие.

Нет.

Слабые импульсы. Раздражители.

Он чувствует их.

Концентрируется. Это дается с большим трудом.

Звук. Звуки голоса.

Только восприняв их, сознание, словно прыжком преодолевает какую-то границу и проясняется, становясь еще яснее.

Отчетливые мысли.

Голос, что обращается к нему. Он понимает его.

Слова, которые ему говорят ясны. Он знает их значения.

— Этот младенец, не являющийся родным представителем этого мира, олицетворяет собой бессмертие...

Значение слов. Все проясняется.

— Сейчас, дитя, ты не представляешь собой ничего особенного...

Он использует едва появившиеся, все доступные ему сейчас силы, на то чтобы открыть глаза.

Веки едва-едва самую чуть разлепляются.

— Но в один день ты станешь воплощением совершенства...

Размытая пелена перед глазами. Он видит лишь образы.

Кто это, перед ним? Что за бесформенное пятно?

Зеленый. Зеленое?

Зеленый цвет.

Вокруг зеленый цвет.

— Твое время пришло.

Голос исходил от этого пятна.

'Уйди, пятно'— подумал он ослабленно.

Стимуляция его разума была слишком высокой для незрелых нейронов мозга.

Он чувствовал, что проваливается в темноту.

И она заглатывает его.

* * *

Но это было только началом его истории.

...

В своей лаборатории Бертрон поднял капсулу на руки и вставил ее в специально подготовленное, выдвинутое устройство шлюза, сообщающегося с внешней средой. Протолкнул его, закрепив внутри, круговым движением закрыл герметичный замок.

— Это лишь первая глава твоей истории,— серые пальцы нажали несколько манипуляторов на панели управления.— Такая ужасная для тебя на данный момент, дитя. Но однажды она предоставит нам наиболее желаемый результат.

Устройство издало подтверждающее пиликание.

И под высоким давлением выбросило капсулу с младенцем в безжалостную внешнюю среду Криптона.

Глава 1.

Поверхность Криптона.

Пятьдесят лет назад.

...

Едва их субъект оказался во внешней среде, Бертрон обернулся к пульту управления:

— Статус?

— Существа уже почуяли ребенка,— не отрываясь от интерактивной панели, подключенной к множеству мониторов, отчитался его ассистент.— Они приближаются.

То, что происходило сейчас снаружи, было лишь прелюдией к первому шагу его грандиозного проекта. Такую вещь он не мог пропустить, даже ее исход совершенно не зависел от его присутствия или отсутствия.

Маленькое проявление сентиментальности — он должен видеть все своими глазами.

Бертрон ступил на мостик и активировал голографический монитор, вызвав трехмерное изображение того, что он называл процессом 'естественной селекции' — процессом, который он намеревался подчинить своей воле.

— Это ужасно!— наиболее впечатлительная женщина-ученый при виде открывшейся картины не сумела справиться со своими эмоциями.— Посмотрите, что они делают с этим ребенком!

Все находившиеся в настоящий момент на мостике ученые наблюдали на широком экране за тем, что происходит по другую сторону крепкой оболочки их корабля.

— Жизненные показатели отсутствуют,— совершенно бессмысленным, даже глупым замечанием, однако четко следуя протоколу исследования, нарушил тишину один из них.

— Они... просто разорвали его на части,— так же, не совладав с собой, подал голос третий.

Бертрон с хорошо известным в научных кругах вниманием к деталям следил за всем, что происходит в эти секунды и снаружи и внутри его базы.

Сделав себе несколько мысленных пометок, он обратился к своему главному ассистенту:

— Задействуйте наши системы обороны. Отгоните существ. Вышлите ретривер. Мы должны получить образец тканей для продолжения.

* * *

Находится в естественных условиях этой планеты, ходить под сводами ее красного неба, ступать по кристаллической почве — это не то, чем он хотел заниматься, соглашаясь участвовать в эксперименте гениального ученого.

— Какие-либо признаки?— связались с ним его коллеги из базы. Устройство связи было частью громоздкого костюма жизнеобеспечения — единственного гаранта его относительной 'безопасности' в роли ретривера.

— Нет, никаких. И вам лучше убедиться в их отсутствии, пока я нахожусь снаружи!— если эти твари вернуться пока он ищет образцы тканей — это будет совершенно не смешным развитием событий. Он хорошо помнил, что они сделали с телом их маленького субъекта. Липкий страх пронесся по его нутру, обостряя все доступные чувства. Все его внимание сосредоточилось на экране сканера.— Учитывая, что они сделали с младенцем, это будет полнейшая удача с моей стороны, если мне удастся найти хоть частицу биомассы.

Судя по показаниям на экране — климат здесь был просто невозможным.

Одно дело — видеть эти показатели, находясь внутри базы — в искусственно созданных, комфортных условиях лаборатории, защищенной от естественной атмосферы планеты мощными щитами, генераторами среды и энергетическими полями.

Совсем другое — находиться здесь снаружи. Даже в последней модели скафандра всем телом ощущать непрекращающуюся вибрацию, которая передается куда-то внутрь его желудка, и едва заметный тихий гул перенапряжения внешних энергетических систем защиты.

Кажется, он не может находиться здесь дольше нескольких минут, если не хочет, чтобы генератор его системы жизнеобеспечения натурально перегрелся.

— Подождите!— заметил он небольшую аномалию на экране.— Есть! На том камне!

Двигаясь почти естественно, благодаря генерируемому костюмом полю антигравитации, он приблизился к своей метке и широкими соплами устройства ретривера, очень напоминающего внешне футуристический пылесос, извлек более-менее целые остатки запекшейся крови и тканей.

— Приготовьте генетический преобразователь. Вырастим себе нового младенца.

* * *

Процесс ускоренного роста повторился. Как и последующий за ним выброс нового субъекта, выращенного из ДНК прошлого, во внешнюю среду.

— Теперь мы действительно начали!— наблюдая за происходящим на голографическом экране, Бертрон громко и четко для всех объявил об официальном начале своего проекта. Первый этап пройдет, процесс налажен. Начало положено.

— Эм... они... уничтожили и этого,— совершенно подавленный подобным развитием событий, отчитался один из самых молодых его ассистентов. Он посмотрел на своего идола в научной среде таким потерянным взглядом, словно не понимал, кого или что перед собой видит.— Нам... продолжать?

— Естественно,— находясь во вдохновленном состоянии гениальный ученый, даже не стал концентрировать внимание на глупости подобного вопроса.— Активируйте системы. Вышлите ретривер. Нам нужно вновь начать процесс клонирования!

* * *

И так продолжился эксперимент Бертрона.

Некоторые бы назвали бы его однотипным, рутинным.

Процесс повторялся из часа в час, изо дня в день, дни, что складывались в недели.

Недели, что переходили в месяцы.

Один месяц. Два. Три. Шесть.

Год. Второй год. Третий.

Пять лет.

Десять.

...

И одна и та же сцена повторялась вновь и вновь.

Каждый день новый младенец выращивался из образцов тканей предшественника.

И выбрасывался в естественную среду планеты, чтобы умереть.

Если его не разрывали на части местные хищники, то он сгорал от палящей атмосферы, компрессировался под давлением гравитации, практически взрывался изнутри во время магнитных штормов...

После каждого клонирования, и перед каждым выбросом командой ученых проводились все необходимые для протоколирования работы обследования и тесты.

Если судить о процессе их работы в малом масштабе, то любой средний научный ум, сравнивая изменения между двумя следующими друг за другом клонами, мог бы ошибиться, предположив что, различий в геноме практически не существует.

Однако непрерывно в течение десяти лет под их постоянным давлением их субъект — их 'ребенок' — продолжал ускоренно эволюционировать.

И в больших масштабах изменения нарастали лавинообразно.

Спустя двадцать лет после начала эксперимента, ДНК младенца существенно отличалось от начального образца.

Ребенок начал подчинять себе заложенную глубоко в генах любого организма потребность к адаптации, выживанию. Необходимость Жизни к самоподдержанию, прописанную законами вселенной.

Вначале естественные условия планеты и агрессивные хищники убивали его в течение нескольких секунд. Теперь это время растянулось на минуты.

Результаты миллионов лет эволюции были достигнуты в течение тридцати лет работы их проекта.

* * *

Поверхность Криптона.

Двадцать лет назад.

...

Первое в жизни осознанное воспоминание есть у каждого человека. У некоторых людей — даже не одно, а несколько воспоминаний, серия, последовательность которых они могут и не помнить.

Но оно есть у всех.

Его первым осознанным воспоминанием был голос, размытый и бесплотный.

Он что-то говорил ему, но, честно говоря, он уже не помнит, что именно. Вроде бы там еще был зеленый свет.

Вспомнить это было очень сложно. Потому что это воспоминание находилось глубоко внутри, погруженное в самые глубинные отделы его памяти. Погребенное под острой Агонией.

Все это время он находился в Кошмаре. Жутком кошмаре.

Но, по крайней мере, он был не постоянным.

Сейчас, впервые в своей жизни имея возможность осознанно думать, он понимал, что между каждым своим возвращением в Агонию, были моменты полной темноты.

Кратковременные... или же длительные — он не может понять до конца. Потому что каждый раз себя он осознавал только в Агонии, до того, как она становилась невыносимой. А потом опять осознавал себя в ней. И так продолжалось.

Это было бы невозможным, если бы это невыносимое ощущение были постоянным. Оно не было постоянным. Был момент между началом и концом каждого цикла мучения. Словно кратковременный сон, который не помнишь.

Да, действительно... Моменты между Агонией существовали — он точно это понял.

Все это время просто смазалось в его восприятии.

Он даже не понимал, как долго ЭТО длилось.

Такие вопросы стали возникать только сейчас, когда он во второй раз в жизни сумел себя осознать.

Почему?

Как долго?

Неизвестно...

И неважно.

Сейчас его больше волнует, почему он может так ясно думать. Что изменилось?

...

Перед его глазами лишь пустошь. Безжизненная скалистая пустыня. Острые кристаллические образования различных размеров, простирающиеся вокруг, насколько хватает взгляда, вплоть до виднеющегося вдали горизонта. Над ним — алые небеса. Ни единого облака. Хорошо различимое на их фоне чуть выше колоссальных гор располагается светило, его свет гораздо ярче, чем небесный. Словно кровь.

Кровь?

Что такое кровь?

Он шагает вперед. Кристаллическая пыль хрустит под ногами.

Откуда он это знает?

Возникший без какого-либо предупреждения сильный ветер поднимает вверх осколки кристаллов. Кожу щекочет странное ощущение.

Кожу...

Кожа.

Его кожа.

Он останавливается резко. Практически механическое движение тела. Замирает.

На фоне всех предшествующих размышлений, разум пронзает неожиданная мысль: 'Что?'.

Все это время, пока он размышлял, его тело двигалось самостоятельно. Словно на автопилоте или более биологическом термине — ведомое инстинктами.

Но теперь вдруг пришло еще одно осознание.

Его тело. Его.

И вновь странное ощущение в голове, как будто голос внутри говорит: как он может двигаться, видеть, слышать, различать ближние и дальние объекты, цвет, ощущать изменение давления на кожу, если он впервые в жизни осознает себя в своем теле?

Это не нормально.

Или нет?

Он должен уметь это делать. Или нет?

Ладони с широко раскрытыми пальцами медленно поднимает к лицу. Однотонная, бледная кожа. Плотные ногти. Почти когти.

Сжимает, разжимает пальцы.

Ощущения естественны.

Конечно, ведь... это его тело...

... Или нет?

...

Что происходит?

* * *

— Статус! Статус, немедленно!— постаревший, буквально иссохший внешне Бертрон обернулся к пульту управления.

— Ребенок находиться снаружи уже несколько часов,— отчитался сидящий за интерактивной панелью ученый, во взрослых чертах которого можно было узнать молодого ассистента, который тридцать лет назад присоединился к проекту.— Похоже, что он в состоянии неограниченно выживать в условиях внешней атмосферы.

Мужчина не смог сдержать эмоции восторга в голосе, оборачиваясь к своему учителю.

— Он... Мы! Мы, наконец, покорили среду!

И тут же, стоило ему обернуться к показателям, открытым на экранах, его настроение вновь упало.

— Ох!— раздраженный вздох.— Похоже, хищники почуяли его. Приближаются.

— Просто часть взросления,— отнюдь не разделяя потерю его энтузиазма, заметил Бертрон. Кратковременный успех, конечно, был приятен, но так же ожидаем. Теперь, когда пройден очередной этап, настало время следующего за ним по очереди. Только и всего.

Он не остановиться, пока не завершит свою работу.

— Они нашли его,— дал о себе знать еще один представитель научной части его команды.— Ребенок сражается. Посмотрите... Он явно не выживет, но... похоже развитые им усовершенствования — действенны.

— Мы продвигаемся,— пожалуй, даже быстрее, чем он предполагал. Его детище не успело вступить в данный этап, как он оказался пройден едва ли не полностью.— Кризис преодолен. Как только он будет уничтожен, соберите необходимые образцы. Начнем вновь.

* * *

Поверхность Криптона.

Настоящее время.

...

Это было совершенно невозможным.

— Все сходиться, Бертрон. Данные неизменны,— полысевший седой старик отвернулся от экранов своей станции, обратившись к скрючившемуся над интерактивным лабораторным столом лидеру их длительного эксперимента.

За пятьдесят лет очень многое изменилось в среде их коллектива. Некоторые ученые погибли от старого возраста, и были заменены молодыми талантами. Оставшиеся члены команды превратились в превосходных специалистов, каждый в своих собственных сферах.

Но некоторые вещи остались неизменными, хотя и застопорились. Одержимость Бертрона стала ключевым центром, основой, мотивацией, стоящей за всеми их совместными действиями и поступками.

Однако их алгоритм вот уже два года как был нарушен.

— Проверь их еще раз,— постаревшим голосом отдал приказ глава проекта.

Сам ученый в данный момент самостоятельно уже в пятьдесят третий раз перепроверил результаты все тех же исходных данных, но ничего не изменилось. Сейчас его поведение было нелогичным, непохожим на его типичные, нормальные активности. Он оставался гениальным ученым. Пусть и очень постарел, но его разум сохранился в превосходном состоянии.

Он не мог ошибиться в своих предсказаниях. Это было невозможным.

Когда ты смешиваешь два оттенка темной краски, ты не ожидаешь, что в результате получиться белая.

Когда солнце клонится к закату, уходя за горизонт, ты не ожидаешь, что вдруг наступит рассвет.

Когда ты в самых агрессивных планетарных условиях создаешь совершенное живое оружие, ты не ожидаешь, что помимо безграничной устойчивости к любым поражающим воздействиям, силы, ловкости, выносливости, звериной координации, развитого инстинкта убийцы и повышенной адаптивной регенерации, оно станет РАЗУМНЫМ!

Это было невозможно!

В примитивном мире свирепых, диких условий природы, когда каждая минута жизни — борьба за существование, во главе выживания стоят инстинкты, тут нет места разуму!

Откуда он у него появился?!

* * *

Далеко от внешней оболочки и энергетических полей сферического корабля-базы, буквально вросшего в поверхность кристаллической долины за пятьдесят лет своего пребывания на планете, за высокими горными вершинами каменистых скал, в соседней долине сидящая на плоском кристаллическом камне под тенью высокого кургана массивная фигура разжала свои монументальные широкие челюсти, полные острых выступающих клыков и издала странный звук:

— Хех-хе-хе...

'Интересно, они будут рвать себе волосы на голове?'

Развитый сверхчувствительный слух позволял ему четко и ясно слышать все, что происходило сейчас внутри корабля ученых, их суету, их крики, так словно он находился внутри него рядом с ними.

Ближайшая к понятию 'развлечение' активность, которая была ему доступна.

За исключением, конечно...

Он повернул свою мощную шею и поднял взгляд ярко-красных, как местное солнце, глаз вверх — на возвышающийся рядом с ним курган, в тени которого он и расположился. Эта небольшая, особенно в сравнении с естественными, гора была самодельной.

Она представляла собой груду огромных тел, тяжелых каркасов и экзоскелетов местных хищников, которые он навалил один на другой, пока их общее количество не перевалило за несколько десятков тысяч.

Самые опасные существа во вселенной (судя по словам ученых), истребленные практически до полного вымирания.

Ему даже не приходилось их искать — он сами его находили.

Сражения за жизнь — конечно, довольно странное понятие развлечения, но 'бедняки не выбирают'.

Правда, вот уже на протяжении двух с половиной лет они не представляют для него никакой опасности.

Наверное, он мог бы даже оставить их в покое, не смотря на всю агрессивность и кровожадность их вида, если бы они могли ответить ему тем же.

Взгляд красных глаз вновь прикипел к горе трупов, а в памяти всплыли полностью доступные теперь и хорошо запечатлевшиеся генетические воспоминания, где его убивали раз за разом в течение сорока семи лет.

'Не-е-е, вряд ли'

Взгляд опустился к самому нижнему — ближайшему из распластавшихся массивных тел. Протянув руку, пальцы схватили поверхность шершавой рукояти и вырвали погруженный в расщелину между расщепленными панцирями, обнажающую мягкую плоть большой топор.

Самодельное орудие убийства, которое он создал, вырвав часть сегментарного каркаса, по внешнему виду напоминающую обоюдно острое лезвие, вырезав из одной из мелких костей рукоять и закрепив их между собой крепкими жилами. Не то чтобы оно было ему особо нужно.

Поскольку здесь у него было очень много свободного времени, он находил любое занятие, чтобы себя занять.

Подняв обоюдно острое лезвие на уровень глаз, присмотрелся к неразличимым обычному взгляду неровностям и притуплениям. Как часть внешнего панциря этот материал был невероятно устойчивым к любым воздействиям. За долгое время его использования на нем даже не образовалось ни одной микротрещины.

Пользуясь своим сверхразвитым зрением, он одним ровным движением провел когтем по поверхности режущей кромки, срезая лишнюю часть, затачивая ее до уровня двух-трех молекул.

Неидеально, конечно. Его когти — слишком массивны для такой тонкой работы.

Но вполне достаточно, чтобы в следующий раз иметь шанс не просто пробить, а расколоть толщу плотного сегмента брони очередного хищника, вонзив его прямо в мягкую плоть.

Шанса, которого, скорее всего, уже не представится, потому что он только недавно сам сломал последнему из них шею.

Биополе, которое пассивно излучали все молекулы его тела — Чувство Жизни — как он его называл, говорило ему, что на поверхности всей планеты больше не осталось ни одного живого существа, кроме него и сидящих в соседней долине в своем корабле ученых.

До этого он надеялся, что оно всколыхнется еще хоть раз. Но теперь, спустя одни планетарные сутки, это стало очевидно. Ни одно из этих существ не сможет пребывать неактивным целые сутки.

Он действительно истребил их полностью.

Лезвие топора вертикально вонзилось в землю.

Покрытые выступающими костяными отростками локти прислонились к шипастым коленям, спина, усеянная костяными наростами и ровными протрузиями позвоночных отростков наклонилась вперед, мощная шея вытянулась, запрокидывая массивную голову, устремляя взор глубоко посаженных красных глаз к разверзнувшейся в небесах солнечной буре.

Еще одно естественное явление для этой планеты.

Чужой для него планеты.

Ему не доступны воспоминания из первой жизни. Они были слишком смазаны, слишком далеки, в отличие от ясных воспоминаний новой. Но они есть. Они вызывают эмоциональный отклик у его личности.

Как будто приятный восприятию, красочный сон, оставляющий после себя яркие впечатления во время пробуждения, которые увядают в течение нескольких последующих часов. И ты уже не помнишь, что именно видел, остаются только отголоски испытанных эмоций.

Он знает, что живет во второй раз.

Когда к нему впервые пришло это осознание, он будто в первый раз действительно осмотрелся вокруг и даже ненароком подумал, что, возможно, оказался в аду.

Конечно, эта была бредовая мысль, ведь, насколько он знает, в аду не существует космических кораблей, продвинутых технологий и ученных с манией величия.

...

'Или существует?'— почесал он кончиком когтя шею под подбородком.— 'Не-е-е'.

Так или иначе, он совершенно не понимал, что здесь происходит.

Сейчас он находился на абсолютно чуждой ему планете. Но он не помнил свою родную планету. Даже ее названия. Только одно ясно: это — точно не она.

Почему он здесь оказался — все еще открытый вопрос. Но этот вопрос не так важен.

Может он и не помнит множество вещей из своего первого прошлого. Но некоторые он точно знает — его всегда учили воспринимать реальность такой, какая она есть.

'Не закрывай глаза — мир от этого не исчезнет'— фраза, всплывшая в памяти еще несколько лет назад.

Его прошлый жизненный опыт был ключевой частью формирования его настоящей личности, потому что сейчас, во второй своей жизни он не испытал еще ничего, что могло бы как-то положительно повлиять на его психологическую стабильность.

Жаль только, что он мало что помнит.

Действительно жаль.

* * *

Высоко в алых небесах, между переливающимися всеми оттенками радуги потоками солнечной бури, мелькнул яркий огонек. Огромный грузовой корабль, что медленно шел на снижение.

'Наконец-то'— спокойно предающееся размышлениям в ожидании скрытое тенью массивное существо медленно поднялось, плавным движением переходя в вертикальное положение. Даже на беглый взгляд, в каждой частице его огромного тела струилась скрытая мощь. Невероятная сила, скользила в каждом отточенном действии.

Он оттолкнул ногой покоящийся рядом пустой каркас чудовища и поднял лежащее под ним полотно серой ткани. А точнее — толстой соединительной ткани, которую он сплошным слоем снял с внутренней поверхности панциря самого огромного монстра.

По плотности и защитным свойствам она практически не уступала каркасу, но была податливой, как полотно. В ней не было ни сосудов, ни крови — ее клетки питались поглощенной внешними слоями экзоскелета солнечной радиацией. Даже сейчас органическое соединение оставалось в практически живом состоянии.

Насколько он мог судить по своим коротким наблюдениям, хищники этой планеты прорастили себе внешний сегментарный каркас поверх кожи в ответ на участившиеся магнитные шторма и солнечные бури. Изначально, в более спокойной планетарной среде, для их агрессивного образа жизни им хватало защиты, которую давала первоначальная кожа, скрытая под панцирем.

А теперь он использовал ее, чтобы облачиться, накинув на себя сверху.

В каждом коротком промежутке своей жизни и за последние годы стабильности, он всегда осознанно и неосознанно уделял внимание переговорам ученых на их базе.

Бертрон, одержимый своей идеей совершенства посвятил пятьдесят лет своей жизни своей работе. Своему великому эксперименту.

'Скорее всего, он уже давно сошел с ума на почве собственной гениальности'— размышляла полностью укрытая серой тканью фигура, из-под рваных краев капюшона которой виднелась лишь вытянутая вперед серая челюсть с выступающими белыми, заостренными зубами. Снизу рваные края накидки заканчивались, едва закрывая коленные суставы, позволяя видеть мощные ноги с однотонной серой кожей, переходящие в тяжелые ступни с широкими когтями.

Ученый любил свои монологи, особенно в ответ на уточняющие вопросы его ассистентов. Он говорил про эволюцию, про бессмертие, про идеал.

Он достиг его. Бессмертия.

В его виде.

До того момента, когда он вновь оказался во внешней среде планеты два с половиной года назад, он продолжал называть его 'ребенком'.

Теперь, Бертрон называл его 'Алтимейт'.

Окончательный. Предельный. Совершенный.

Он решил принять это имя. Он не бежит от себя, от того, что собой представляет, от своего прошлого.

Да, и, к тому же, другого у него нет.

'Алтимейт' вполне подойдет.

...

Теперь ближе к окончанию эксперимента, вышедшего из-под контроля безумного ученого с его командой, он действительно представляет собой что-то близкое к совершенному организму.

Довольно забавное ощущение — понимать, что теперь у него нет необходимости в дыхании. Он уже второй год не чувствовал голода, и не нуждался в еде.

По словам Бертрона у него не было даже внутренних органов.

'Интересно, чем я думаю?'— наклонил голову в сторону.

Ткани его организма содержали минимальное количество жидкости и были полностью однородными.

Его тело было всплошную плотным. Невероятно развитые чувства укомплектовывались естественными для него сенсорными способностями, для других — подходящими к границам фантастики.

И самая основная его особенность — адаптивная регенерация, как называли ее научным термином. Эволюция, ускоренная в невероятных масштабах в рамках клеток его организма.

В прошлой своей жизни он никогда не ощущал такой неудержимой мощи. Ему пришлось потратить достаточно долгое время, чтобы освоить ее в доступных рамках.

Правда сейчас эта планета уже ничего не может ему дать. Он здесь один (не считать ведь ученых базы, с которыми он не хотел иметь ничего общего).

* * *

Бертрон понимал, что его эксперимент будет очень растянут во временных рамках. Гениальная работа, которая займет годы, а то и десятилетия его жизни.

Чтобы выжить на планете, которая станет площадкой его проекта, он организовал периодические визиты грузового корабля с необходимыми запасами.

Вычислить эту периодичность было достаточно легко.

Осталось лишь дождаться подходящей по времени солнечной бури, что с периодичностью этого явления в данной звездной системе не являлось сложным действием.

С ограниченным радиусом внешних сенсоров, они теряли его несколько раз.

И этот раз был последним.

* * *

Если бы у него были уши — невероятный гул работы космических двигателей заложил бы их мгновенно.

Алтимейт, впившись когтями, плотно прижался к твердому металлу огромной в сравнении с ним, и небольшой в масштабах грузового крейсера выдвижной стойки, одной из нескольких, которые он выпустил, чтобы приземлиться на поверхность планеты.

Подолы его плаща развивались. Сейчас корабль, выгрузивший автоматическими манипуляторами контейнеры с грузом, уже взлетал, поднимаясь в атмосферу планеты.

Массивный механизм под ним уже начал двигаться, возвращая стойку в сложенное состояние и продвигая ее вглубь раскрытых врат технических отсеков.

Он летел в неизвестность. Но ничуть не жалел.

Ему больше нечего было делать на этой планете.

В нем не было страха. Это чувство давно пропало.

Последний раз обернувшись, прежде чем огромные автоматические створки захлопнулись, погружая его во тьму, он успел в последний раз увидеть уже округлую с такой высоты, все быстрее удаляющуюся поверхность планеты, на которой получил начало своей новой жизни.

Странное чувство охватило его нутро. Кажется, это была легкая горечь.

'Прощай, мой дом'— в темноте помещения, наполненной лишь приглушенным гулом работающих двигателей, он сел на твердую металлическую поверхность, согнув ноги в коленях, облокотившись о них локтями и опустив голову, закрытую капюшоном.— 'Я не буду по тебе скучать'.

* * *

Спустя две недели, несколько раз просканировав всю поверхность планеты всеми доступными им средствами, члены команды научной базы, наконец, нашли в себе смелость выбраться из его искусственной среды. Модифицированные костюмы жизнеобеспечения позволили им осилить путешествие на антигравитационном транспорте через горы в соседнюю долину.

— Это невозможно,— все продолжал повторять себе под нос упавший на колени и опершийся ладонями в плотных перчатках о кристаллическую почву долины Бертрон. То, что они нашли, была лишь обдуваемая ветрами высокая гора трупов. И вонзенный в землю топор.