Вот как? Оказывается, тот пунктуальный сухарь из приемной смог за пару минут составить мой поверхностный психологический портрет! Ну, характер-то мой, допустим, вы изучить не успели, слишком это сложная штука — характер. Определили искренность намерений? Вот это возможно. Но даже это говорит о высокой квалификации их специалиста.

— Лоау, Вы так и не ответили. Зачем все это? — я обвел рукой помещение. — Зачем это тарси?

— Позвольте не отвечать на Ваш вопрос, — попросил серый.

— Но почему? У нас говорят, что бесплатный сыр бывает в мышеловке. Сыр я вижу, все видят сыр. Но где же мышеловка?

"Ответит или нет? Не слишком ли я невежлив? За такую назойливость запросто могут выставить за дверь. А впрочем, посмотрим, как он выкрутится".

Не слишком удобные вопросы я старался задавать как можно более любезным тоном, пытаясь хотя бы так скрасить неловкость.

— Мышеловка? О чем Вы? Люди не мыши, да и нам нет надобности вас ловить. Какая же здесь может быть мышеловка?

— Извините, наверное, я погорячился.

— Нет-нет, прошу, продолжайте. Мне интересно ваше мнение по этому вопросу.

"Ну что ж, раз интересно, могу и продолжить".

— Например, бытует мнение, что Вы хотите поработить всех людей и захватить Землю.

— Да зачем же? — всплеснул руками тарси. — Поработить людей? Глупость несусветная, вы живете представлениями каменного века. Роботы гораздо лучше справляются с задачей, чем рабы.

— Я не говорил, что разделяю подобную точку зрения, лишь отметил, что подобное мнение бытует.

— Любопытно. А что еще говорят?

— Да вы, наверное, знаете об этом не хуже меня.

— Знать и услышать — это разные вещи.

— Например, говорят, что тарси интересуют природные ресурсы Земли.

— Ресурсы, ресурсы, — проворчал серый. — Если хотите знать, на других планетах солнечной системы ресурсов гораздо больше, и, заметьте, ни с кем не надо договариваться. Планета с биосферой — вот наибольшая ценность, но, поверьте мне, не настолько, чтобы мы на нее зарились.

— Согласен, перечисленные мною причины несколько надуманы. Но если дело не в них, то тогда в чем?

— Опять Вы подошли к тому же самому вопросу, — улыбнулся тарси. — Я не дам Вам ответа.

— Но почему?

— Слова — всего лишь слова. Не хочу, чтобы у Вас был повод усомниться в моем ответе.

"Это точно — если ответа нет, то в нем трудно усомниться".

Тарси все внимательнее поглядывал на висящую над столом плоскую пластину, которая играла роль монитора.

— Любопытно! Очень любопытно! Первый раз я вижу такую картину. Вы только посмотрите!

Лоау развернул монитор ко мне и быстро обежал вокруг стола. Признаться, графики и диаграммы мне совсем ни о чем не говорили. Что такого любопытного нашел в них серый?

— Поразительно! Просто поразительно! — тарси двинул кистью руки, и диаграммы на экране пришли в движение, выстраиваясь в другом порядке. — Я сейчас вернусь!

Лоау опять куда-то убежал, наверное, мне достался самый странный тарси на свете. Думал я так недолго, поскольку серый вернулся не один, с ним прибежали еще двое. Они втроем стали крутить монитор, что-то объясняя друг другу и отчаянно жестикулируя руками.

В запале серые перешли на свой родной язык, и я ничего не мог понять из их речи, кроме того, что они чем-то удивлены. Я было решил, что обо мне забыли, но два тарси направились к двери, продолжая на ходу что-то оживленно обсуждать, Лоау же обернулся ко мне.

— Извините, мы с коллегами несколько увлеклись. Итак, хотите ли Вы знать о Вашем предназначении?

Серый смотрел так выжидающе, что я просто не мог ответить иначе:

— Нет.

— Как нет?! — тарси подпрыгнул на стуле. Похоже, такого ответа он никак не ожидал.

— Мало ли что там определил ваш прибор.

Не думайте, что мне было совсем неинтересно. Отчего-то тарси всполошились. Быть может, их прибор и в самом деле выдал что-то редкое. Почему я отказался это услышать? Не знаю. Мне показалось, что я попаду в зависимость от этого ответа. Нельзя не думать о том, что знаешь, вольно или невольно мысли будут возвращаться к предмету осмысления. Не думать можно только о том, чего не знаешь. Слишком сложно? Можно упростить до одной фразы: "Меньше знаешь — крепче спишь".

Тарси выскочил из-за стола и стал туда-сюда бегать по комнате, заложив руки за спину. Смотрелось это удивительно потешно. Наконец он остановился:

— Мне понятна причина Вашего отказа, — сказал серый печально.

"Да неужели? Мне самому она не слишком понятна".

— И в чем же эта причина?

— Вы хотите услышать?

— Да.

— В недавно перенесенном большем разочаровании, от которого Вы еще не оправились.

Метко попал в цель зараза. Я невольно вздрогнул, никак не ожидал подобного от серых.

— Я могу Вам помочь, — предложил Лоау.

— Как же? Запретите чувствовать?

— Нет, этого я запретить не могу и не хочу. У меня есть для Вас другое лекарство, — я поморщился при последнем слове, но продолжение было неожиданным. — Я хочу предложить Вам работу.

— Работу?

— Да-да, работу.

Подобного я никак не ожидал. Работа была бы для меня как нельзя кстати, но работать на тарси... При всей кажущейся привлекательности это предложение таило в себе много неизвестных. Они так и не сказали мне о целях, которые преследуют. А ввязываться в предприятие с неизвестными целями — это авантюра.

— И оплату, наверное, неплохую предложите?

— Оплата будет, — подтвердил тарси. — Вам лишь стоит определиться с тем, что Вы желаете получить в качестве оплаты.

— У нас принято платить за работу деньги.

— Монеты? Нет ничего проще. Определитесь с тем, каких денег и сколько Вы хотите получить. Рубли? Доллары? Евро? Фунты Стерлингов? Юани? Наличными или в виде банковского счета?

— Вы предлагаете мне самому назначить себе зарплату?

— Да.

Это "Да" прозвучало как само собой разумеющееся.

— А если, скажем, я захочу миллион?

— Миллион чего? — уточнил тарси. — Как желаете получить?

Я подумал, что меня разыгрывают, но серый был абсолютно серьезен.

— Нет-нет, погодите, мы еще ни о чем не договорились. Я просто хотел уточнить. Вам что, деньги некуда девать?

— Вот видите, Вы и сами догадались, — улыбнувшись кивнул тарси. — Мы действительно не знаем, куда деть ваши деньги.

Мои глаза округлились, я представил себе всю абсурдность данной ситуации.

— Как такое может быть?

— Так получилось, — Лоау развел руками. — Фармацевтические компании Земли перечисляют нам проценты от продажи лекарств, произведенных по нашим технологиям. Мы их об этом не просили. Вначале мы вообще предлагали Земле медицинские технологии даром, но получили такое мощное противодействие, что вынуждены были отказаться от такого подхода. Почему-то нас обвинили во вех смертных грехах. Даже в том, что мы хотим погубить медицину и истребить вредными препаратами все население Земли. Мне очень сложно понять людей: то, что отказывались брать даром, охотно стали покупать за деньги.

— Хотите сказать, что эти деньги Вам не нужны?

— Мы тратим малую их часть. Остальные же потратить просто не на что. Нам не нужны в таком количестве товары, которые производятся на Земле.

"А вот в это я вполне могу поверить, разница в технологическом уровне колоссальна. Что мы могли бы попросить в обмен от цивилизации, находящейся на уровне пятнадцатого века? Медные котлы? Зачем они, если все давно готовят в микроволновках? Даже сырье брать не выгодно. Один добывающий комбайн накопает руды больше, чем все рудокопы пятнадцатого века вместе взятые. Некоторый интерес могли бы представлять предметы искусства, но Лоау прав — это не те расходы, которые могут покрыть массовые поставки".

— Так раздали бы эти деньги людям, была бы какая-то польза.

— Не было бы никакой пользы, — заверил тарси. — Раздача незаработанных денег лишь обесценила бы их, и все осталось бы по-прежнему.

— Тогда перевели бы их детским домам.

— Какому именно детскому дому? Сколько следует перевести? — уточнил серый.

— Не знаю. Я это так, для примера. А вы перевели бы?

— Мы рассмотрели бы экономические и социальные последствия этого шага.

Вот как? Серый прав, любое дело надо сначала взвесить, даже то, которое кажется благим. Я втянулся не в свое дело — даю советы, как лучше потратить деньги. Речь-то шла совсем о другом.

— Так Вы обдумали предложение? — напомнил тарси. — Если согласны, то можем обсудить подробности.

— Что Вы, когда бы я успел все обдумать?

Предложение такое, что сходу и не решишь.

— Не буду Вас торопить. О своем решении можете сообщить в любое удобное время. Сохраните пропуск, он может Вам пригодиться. Пришлите письмо на известный Вам адрес, и мы назначим время для встречи.

Я покинул представительство тарси с еще большими сомнениям, чем до прихода сюда. Зачем, интересно, я им понадобился? Как технический специалист я вряд ли представляю для них интерес. Раскрывать подробности Лоау не стал, намекнул лишь на то, что дело опасное, но нужное. Все подробности он обещал рассказать, если я дам свое предварительное согласие. Не то чтобы серый что-то скрывал, просто считал преждевременным говорить о работе, пока с моей стороны не проявлен к их предложению достаточный интерес.

А у меня интереса к авантюрам в данный момент не было совершенно. Да, мне надо было найти работу, но желательно спокойную. И потому я вернулся в общагу и принялся собирать вещи, решив все-таки поехать домой.

— Пельмени будешь? — поинтересовался Сашка.

— Давай, — согласился я.

Пельмени самая студенческая еда — два в одном и готовятся быстро.

Я подумал, не рассказать ли мне Саньку про свой поход к тарси, но настроение совсем не располагало к разговорам. А поход у меня получился необычный. Поверит ли Сашка, если расскажу? Судя по тому, что он мне рассказывал, его беда со вторым тарси была схожа с моим общением с первым: строго, пунктуально до секунды и малейшей запятой. Педанты они. Насколько я успел узнать, именно такое мнение складывалось у большинства посетителей. То что я увидел, было совсем иным. Не знаю, чем я заслужил такое доверие, но похоже, что я смог заглянуть за фасад. Заглянуть и увидеть, что тарси живые. Порой настолько живые, что диву даешься.

На следующий день мы разъехались по домам.

Пригородный поезд стучал колесами на стыках, не мешая мне размышлять. Через три часа я был дома: ступил на перрон и почувствовал весенний ветер, полный запахов зелени.

Автобус за пятнадцать минут доставил меня до знакомой с детства улицы, а еще через пять минут я входил во двор, где знал все до последнего гвоздя на старой беседке, о который в десять лет я ободрал себе ногу. Дом остается домом, каким бы он ни был, в него всегда приятно возвращаться. Дом — это место, где оживают воспоминания. Даже тоска стала не такой острой. Я толкнул знакомую дверь и не услышал привычного шума.

Отец был неожиданно хмур, давно я не видел его таким угрюмым, обычно они с мамой сыплют шутками, слегка подначивая друг друга. Иногда мне кажется, что они навсегда остались молодыми.

— Мать в больнице, вчера увезли на скорой, — огорошил меня с порога отец.

Как же так, всегда веселая и подвижная. Я с трудом мог себе представить маму на больничной койке. Вселенная перевернулась.

— Что с ней? — только и смог вымолвить я.

— Сердце. Врачи говорят, ситуация очень сложная. Требуется операция, а у нас такие не делают.

— Так почему ж ее не оправят в область?

— Там тоже не берутся. Нужна специализированная клиника, а там очередь на годы вперед. Сейчас наши врачи пытаются получить квоту, но результат пока неизвестен.

— А платные клиники?

Отец вздохнул, понятно было и без слов — лечение в платных клиниках слишком дорого. А я дурак совсем недавно так беспечно рассуждал о миллионах. Даже не выслушал как следует предложение тарси. Но не поздно сделать это сейчас.

— Хорошо, что я приехал. Кстати, я ненадолго. Мне обещали хорошую работу, думаю, деньги нам понадобятся.

Отец взглянул мне прямо в лицо:

— Пообещай мне одну вещь.

— Какую?

— Пообещай, что ты не свяжешься ни с чем недостойным. Мать бы не одобрила.

В этом весь отец. И мать такая же. Впрочем, именно это придает им силы и уверенность в жизни, даже сейчас, когда ситуация так непроста.

— Обещаю.

"Может, я и не соглашусь на предложение тарси, но поподробнее расспросить об их предложении мне ничто не мешает".

Мы с отцом навестили мать в больнице, и в тот же вечер я уехал обратно. Перед отъездом я направил письмо в известный мне адрес, на всякий случай приписав, "для Лоау". В письме я сообщил, что буду ожидать приема начиная со следующего дня. С волнением я ждал ответ на письмо, но его не было. Зато минут через двадцать ключ-пропуск претерпел изрядные изменения: сначала на нем вспыхнул логотип, зачем засветилась надпись. Число (завтра). На месте, где раньше был обозначен час, появилась надпись "в любое удобное время".

Неурочное возвращение в свою комнату стоило мне обещания купить ведро краски для ремонта общежития, на этом вопрос с ночлегом был урегулирован. Утром я направился навстречу новой жизни.

Глава 3.

Строгий вахтер на входе в представительство подозрительно долго листал мой паспорт, но ничего не сказал, лишь буркнул: "Проходите".

Приложив прямоугольник пропуска к знакомой двери, я подождал чуть дольше, чем обычно. Через пару минут на поверхности двери появились буквы и пришли в движение. Интересно, почему надпись не появляется в готовом виде? Появляются разрозненный буквы, которые начинают ползти и занимают предназначенное для них место.

Буквы поползали секунд пять и сложились в надпись: "Проходите. Вас рады будут принять в комнате "14" через три минуты". Тренькнула мелодия, и дверь распахнулась.

В приемной секретарь беседовал с немолодой полной женщиной. Я кивнул им и прошел мимо. Тарси степенно кивнул головой в ответ, полная дама проводила меня удивленным взглядом.

Пожалуй, не стоит входить раньше, чем назначено. Я остановился около двери номер "14", гадая, прошло ли уже три минуты. Неожиданно дверь приоткрылась и из-за нее вынырнула голова тарси. Это произошло так быстро, что я чуть не отпрянул в сторону.

На секунду серый замер, осматривая меня удивленным взглядом, затем дверь распахнулась полностью, тарси быстро пробежал разделявший нас метр, обхватил мою руку своими сухими длинными пальцами и энергично ее потряс.

— Рад, Павел, что Вы нашли время, чтобы вновь навестить нас. Проходите-проходите. Вы решили принять наше предложение?

— Почти. Для начала я хотел бы уточнить некоторые моменты.

— Понимаю, Вас смущает возможная опасность.

— И это тоже, но в первую очередь меня смущает другое. Не будет ли моя работа прямо или косвенно направлена во вред Земле?

— Ни в коем случае, — Лоау взмахнул руками. — Это никоим образом не затронет интересы Земли. Когда я расскажу Вам все подробности, у Вас не останется в этом никаких сомнений.