Гареммыка

Она устала просиживать дни напролёт за швейной машинкой, зарабатывая сущие копейки.

Пункт второй.

Ей нужен мужчина, который смог бы её обеспечивать. Я, получая сто девяносто пять рублей в месяц, на эту роль не гожусь. Тут нужен моряк и, желательно загран-заплыва, дабы он мог ей привозить из-за кордона импортные шмотки.

Пункт третий.

Собственно, такого моряка искать не надо, он давно уже есть, просто в последний год был то в одном длительном рейсе, то в другом, а на днях должен вернуться. Телеграмму вчера прислал. Те недели, когда мы с Катей не виделись, как раз приходились на периоды его присутствия на берегу.

Пункт четвёртый.

Ты хороший парень, но давай останемся друзьями.

Финал.

Закрывшаяся дверь. Щелчок замка.

Эта история полностью выбила меня из колеи дней на десять. Я механически ел, механически спал, механически шел на работу, где на автомате выполнял свои обязанности и так же на автомате брёл домой. Мне ничего не хотелось, меня ничего не интересовало, я вечерами просто садился на кровать и следил за минутной стрелкой, упрямо наматывающей круг за кругом по циферблату. Пять кругов, и надо ложиться спать, чтобы утром как робот идти на завод. Родители меня тормошат, расспрашивают, а я в ответ только "да", "нет", "не знаю".

Мне нужна была хорошая встряска, и я её получил, когда полез с паяльником в блок, не отключив его от питания. Двести двадцать вольт четыреста герц шибануло меня так, что я отлетел к противоположному ряду столов, прободав затылком стойку с измерительной аппаратурой. Вокруг суетятся коллеги, о чем-то меня спрашивают, а мне не до того — я вдруг с кристальной ясностью осознал, что Катерина меня выставила, что всё кончено. И такая тоска навалилась, хоть волком вой. Абрамыч кричит, что он меня лишит премии за нарушение правил техники безопасности, а мне на это начхать с высокой вышки. Меня Катя выгнала. И что делать? Позвонить ей, попросить одуматься? Так это надо было раньше делать, теперь поздно, поезд уже ушел. Пришел домой, хлопнул с батяней рюмку, но только хуже стало. В затуманенном мозгу все мысли только о ней, о рыжей стерве.

Человек, он зараза такая, к чему угодно приспособится и ко всему привыкнет. Свыкся и я со щемящей тоской, даже научился загонять её в дальний угол, не обращая внимания на болезненные укусы. А тут очередной Новый год на горизонте, опять вечера, дискотеки. Словом, карусель мест, лиц, событий. Душа как-то стала потихоньку успокаиваться, я даже вспомнил, как можно смеяться рассказанному анекдоту или просто балагурить в кругу друзей. В общем, мне полегчало. И черт же меня дёрнул в обед тридцать первого позвонить Анне, Катькиной сестре. Нет-нет, я ни о чем таком не думал, просто хотел поздравить её с наступающим, как поздравлял в тот день остальных знакомых. А она возьми да и пригласи меня к себе. Мол, родители уехали к родственникам встречать Новый год, муж в рейсе, подружки разбежались, а она одна с ребёнком. Скучно ей в одиночестве праздник отмечать. И ведь уговорила. Собрался я, поехал. Адрес я знал прекрасно, бывал там не один раз. Поднялся на этаж, позвонил, и мой первый вопрос был:

"Катька случайно не у тебя?"

"Нет, а ты что, хотел с ней встретиться?"

"Ни в коем случае!"

"Тогда заходи смело, нет её здесь."

Я разделся, прошел в комнату, сели мы за стол, выпили за уходящий год, чтобы он забрал с собою всё нехорошее, что случилось в нашей жизни. Разговор не клеился. Анна-то всегда была молчунья, ей собеседник не нужен, достаточно чтобы кто-то просто находился рядом. Мне тоже хотелось помолчать, вот и сидели в тишине, пока без пятнадцати двенадцать не раздался телефонный звонок. Я оттопырил ухо, прислушался: "Да, звонил, поздравлял." — я насторожился — "Нет, они только завтра выходят из Совгавани." — А, это она про мужа, не про меня. Я потерял интерес к разговору и уткнулся в экран телевизора, когда вдруг слышу: "У меня, хочешь с ним поговорить?" У меня сердце в пятки ушло, неужели Катька? Эх, зря я сюда приехал! Но обошлось: Аня несколько раз сказала "алло" и, не дождавшись ответа, положила трубку. Вот и ладушки, а то мне ещё в новогоднюю ночь понервничать не хватало.

Когда спустя некоторое время опять звонок, но уже в дверь. Аня пошла открывать, слышу из прихожей — женские голоса, повизгивания, поздравления потоком полились. Всё, думаю, пора мне и честь знать, надо собираться домой. Аньке-то с подружками будет явно веселее, чем со мною. Только начал вставать, как тут в комнату ворвалась Римма и стала меня сходу пропесочивать, дескать, я такой-сякой не мазанный, почему довожу девушку до слёз? Я в шоке. Какую девушку? Ты, подруга о ком говоришь? О Катьке что ли? Так я её уже полтора месяца в глаза не видел. А Римма как глухарь, только себя и слышит, о своём толкует. Мол, Катенька так переживает вашу разлуку, так переживает, аж ночью не ест и днём не спит. Ну да, ну да, говорю, ты ещё заяви, что это я Катьку бросил, а не она меня на морячка променяла. "Ты дурак! — Римма заорала уже в голос — Она же тебя любит! Ей когда Аня сказала, что ты у неё дома, так Катя чуть сознание не потеряла. Сползла по стенке, белая как мел. Потом молча оделась и сюда побежала, мы с девчонками её едва догнали."

Вот за что я женщин уважаю, так это за их способность повернуть спор так, что будь ты трижды прав, но всё рано окажешься виноватым! Блин, и почему у меня нет таких навыков спорщика?! Я не стал зря сотрясать воздух, доказывая очевидное, а просто встал и направился к выходу. Где к своему замешательству наткнулся на стоящую в дверях Катерину.

Римка не соврала, лицо у Кати действительно было бледное. Она стояла потупив голову и обреченно смотрела себе под ноги. Не говоря не слова, Катя взяла меня за руку и повела к дивану. "Посиди со мной. Просто посиди, молча." Я сел, обуреваемый сомнениями. Может, я не правильно поступаю? Может, мне сейчас следовало развернуться и уйти отсюда с гордо поднятой головой? Но тогда зачем я вообще звонил днём Ане, зачем соглашался приехать? И вдруг как током ударило: черт возьми, что ж я себе-то вру?! Я ведь и шел сюда именно в надежде хоть краем глаза увидать мою рыжую погибель! Осознав это, я не встал и не ушел, а застыл как каменное изваяние, боясь пошевелиться и спугнуть возникший намёк на былую ;близость между нами.

Вошла Аня и увела примолкшую Римму на кухню, оставив нас наедине. Катя сидела, тесно привалившись к моему плечу, и время от времени вздрагивала в немом плаче. Я не знаю, сколько мы так просидели, чувство времени отключилось полностью. Рукав промок от её слёз и неприятно холодил предплечье, вернув в звенящую пустоту головы какие-то мысли. Мучается девчонка, страдает. И что мне делать? Простить, утешить, успокоить? Но ведь она не собирается возвращаться ко мне, иначе бы об это сразу сказала. А почему тогда она плачет? Римка уверяла, что Катя воспылала ко мне любовью. Интересно получается, сначала прогнала, а потом полюбила, так выходит? Или эти слёзы от трудности выбора между любовью ко мне и любовью к деньгам? Ведь если бы Катька любила того моряка, то она бы здесь ни сидела и не заливалась горючими слезами. Значит, тот товарищ интересен ей только как источник материальных благ. Блин, вот повезёт ему с такой женушкой — весь подволок в каюте рогами исцарапает.

Или уже исцарапал? Катерина говорила, что она с ним знакома была ещё до встречи со мной, значит, у них уже тогда что-то было, так? Ведь постороннему человеку телеграмму о своём возвращении никто посылать не станет. А он послал. Так-так. Значит, весь прошлый год, пока морячок находился в плаваниях, я вместе с Катей активно наставлял ему рога. Получается, что его вины в моих проблемах нет, наоборот, это я стану его проблемой, если Катька не успокоится. Черт, у меня даже вся былая ревность к этому мужику куда-то улетучилась. Я почувствовал, что начал успокаиваться. Случившееся уже не так остро бередило душевные раны, даже присутствие виновницы всех бед под боком перестало присыпать их солью. А я продолжал мозговой штурм, пользуясь наступившим просветлением в голове.

Что у Катерины пересилит, жажда красивой жизни или чувства? Если я останусь в поле зрения Кати, зная её натуру, можно с большой вероятностью предположить, что она попробует заполучить и то, и другое. Мужа в море, меня в постель. Муж вернулся, мне пинка до его следующего рейса. А оно мне надо, быть мальчиком по вызову? Да и разборки с обманутым мужем мне совершенно не нужны. Или для меня возможность хоты бы иногда видеться с Катериной окажется настолько притягательной, что я соглашусь с таким положением? Чёрт, а ведь могу и согласиться, слишком крепко прикипел я к этой ненаглядной заразе. Нет, такие отношения нужно рвать, ни к чему хорошему они не приведут. Надо, но... не могу. Просто не в силах. Хоть убейте, что хотите со мной делайте, я не смогу полностью то неё отказаться. Полностью?! Чёрт, а ведь это мысль!

Пока я был рядом, Катька это не слишком ценила, с легкостью решившись на расставание, а когда я исчез с её горизонта на месяц, то сразу воспылал ко мне неземной страстью. Получается как в той поговорке: что имеем — не храним, потерявши — плачем. Значит, чем твёрже я буду держать дистанцию, тем желаннее будут для Катерины редкие встречи. Да и мне спокойнее видится с ней на своей территории, не опасаясь быть застигнутым врасплох. Через три месяца начнётся дачный сезон, родители все выходные станут пропадать за городом, и квартира окажется в полном моём распоряжении. А если встречи будут действительно редки, то глядишь, успокоюсь, может когда-нибудь и в самом деле сумею окончательно выдрать из сердца рыжую занозу.

"Голубой огонёк" закончился, и из телевизора полились"Мелодии и ритмы зарубежной эстрады". Оп-па, это уже шесть часов утра? И не заметил, как ночь пролетела. Я встал, с трудом распрямляя затёкшее тело.

— Уже уходишь?

— Да, пора мне. Да и тебе поспать не мешало бы.

— Мы ещё встретимся?

— Если захочешь, только в твой дом я больше не приду, даже не зови.

— Почему?

— Ты же взрослая девочка, неужели не догадываешься?

Часовая прогулка по угомонившемуся городу пошла мне на пользу, и домой я вернулся гораздо более уравновешенным, чем уходил вчера. Родители спали. Чтобы их не будить, я на цыпочках прокрался в свою комнату, тихонько лёг и моментально вырубился.

Первый рабочий день в новом году начался со скандала. Тридцать первого числа представитель заказчика, обозлённый тем, что ему пришлось выходить на работу в предпраздничный день, прицепился к неустойчивой работе двух стоек, и завернул всё изделие целиком. После чего ушел пить. Начальники цехов и участков, стараясь переложить почетное звание козла отпущенья на коллег, на срочном совещании у директора подняли лай не хуже чем на псарне. Отголоски той планёрки доносились до рабочих в виде взмыленных мастеров, которым вышестоящие командиры уже успели авансом накрутить хвоста.

В курилке шли свои митинги, где особо усердствовал Чёрношапко:

— Представляешь, они решили выгрести весь задел и по быстрому собрать замену забракованным стойкам!

— И что?

— Да там одних кассет УВМ-ов десять штук. Их же на меня повесят!

— Не хочешь сам их делать, отдай вон Сереге.

— Серый, возьмёшь?

— С чего такая щедрость, Борисыч? — удивился я. Двести сороковые кассеты у нас считались хлебной работой, возни с ними было немного, а нормы стояли очень даже приличные. — Давай, колись, в чём подвох.

— Степаниду на пенсию проводили, так что с этого года весь "Сапфир" на нашем участке будет принимать Ирка, а Борисыч её боится как огня. — просветил меня Юрка.

— Ничего я не боюсь. — буркнул Чёрношапко. -Зануда она, к тому же тупая, что валенок, ей пока растолкуешь что к чему.

Напрасно он так сказал, Ирка была далеко не дура. Въедливая девчонка, старательная, она выполняла контроль строго по инструкции, чем приводила ловчилу Борисыча в неистовство. Он-то привык делать всё поверхностно, выдерживая основные параметры блока, а на второстепенные особого внимания не обращал. И сдавал работу, ловко вешая лапшу на уши женщине предпенсионного возраста, которая в электронике была ни в зуб ногой. С Иркой такой номер не проходил, в чем Борисыч смог убедиться на собственном опыте. Схлопотав подряд два возврата, он отрастил длиннющий зуб на новую мастерицу ОТК.

Получив от Абрамыча распоряжение заняться УВМ-ами, я за пару дней настроил весь десяток и сдал его Ирине с первого предъявления. Без всякого занудства с её стороны. Да и не была она настоящей занудой, честно говоря. Просто въедливость и строгое следование инструкциям были продолжением такой черты её характера как аккуратность, а дружелюбно-официальный стиль общения с рабочими — ничто иное, как маска или, если хотите, способ держать на безопасном расстоянии излишне настырных поклонников. Что и говорить, доморощенных донжуанов, не пропускающих ни одной мало-мальски симпатичной девчонки, у нас хватало с избытком, а Ирине их внимание было нужно как собаке пятая нога. Не писаная красавица, но довольно приятная внешне молодая женщина, она появилась в цеху год назад, одновременно со мной, только я пришел из армии, а Ирка из декретного отпуска. Дома муж, маленькая дочка, до амурных ли тут похождений? Любой же из наших работяг, сдавая ей изделие, не упускал случая отвесить какой-нибудь комплимент. Умный или глупый, это уж как получалось, от говорившего зависело. За мной подобных грешков не водилось, ведь все мои мысли были заняты Катькой, а с Ириной я общался исключительно по делу. Она это оценила, и с охотой садилась рядом принимать у меня работу.

То, что моя продукция принимается влёт и без придирок, довольно быстро вычислил Абрамыч. Ну, у него был свой интерес, ведь чем меньше возвратов, тем выше показатели участка, а, значит, и лучше работа мастера. С его подачи я постепенно стал "участковым сдатчиком", чем все оказались довольны. Мужики тем, что им не надо по часу бодаться с ОТК, споря по каждому показанию контрольного прибора. Мне увеличили разряд, подняв зарплату аж до двухсот двадцать рублей. А Ирина была довольна тем, что рядом со мной можно не напрягаться в ожидании какого-либо подвоха. Спокойно ей показалось на соседнем со мной стуле.

Сидим мы с ней как-то раз, смотрим, как ведёт себя очередной блок на прогоне, следим за пляской цифр на частотомере, тут подходит Абрамыч:

— Позвони комсомольцам, дело у них к тебе есть.

Я звонить не стал, а прогулялся в обеденный перерыв в здание заводоуправления.

— Привет, Лен, что случилось?

— Привет, тебе час назад какая-то женщина звонила по городскому. Просила, чтобы ты ей сегодня обязательно перезвонил вот по этому номеру. — Круглолицая Ленка-хохотушка, оторвавшись от разложенных перед ней учетных карточек, протянула мне половинку перфокарты, на которой размашистым почерком был выведен знакомый мне до боли Катин номер.

— Лен, я позвоню, можно? — спросил я, указывая на стоящий особняком телефонный аппарат.

— А о чем ты будешь говорить? — насторожилась Ленка.

— Не волнуйся, мне известно о существовании в первом отделе некой укромной комнатки с магнитофонами, поэтому ничего лишнего я не скажу.