Существо из тени

— Что будем делать? — спросил окружавших старший клерик.

— Это вы, господин капитул, объясните. Вы сказали, что будет казнь. Толпа собралась со всей округи. Давайте быстрее заканчивайте. Они сейчас разнесут площадь, — раздраженным кричащим шепотом выступил мэр.

— Приговоренный к казни умер, — спокойно ответил тот.

— Вот и отлично. Разве казнь не должна закончиться смертью? — с сарказмом спросил мэр.

— Это не простая казнь. Колдуна нужно казнить правильно. После всех ритуальных шагов его нужно сжечь, — капитул говорил спокойно, но мысли его были далеки отсюда.

— Просто великолепно. Вот и хворост. Сухой. Я сам проследил. Вам что, огня поднести? — продолжал мэр.

— Постойте, господин мэр. Символы огненного очищения не нанесены. Колдун не лишен зрения и языка, — вмешался один из младших клериков. Ванн Ассетрис бледный стоял немного в стороне.

— Да что ж такое. Вот же он лежит, возьмите нож и сделайте все это, — показал на инструменты мэр.

— Казнь — это непростое убийство. Это знак. Это предостережение. Колдун должен кричать. Все должны почувствовать, каково это. И что вы предлагаете? Поглумиться над трупом? Нет, — твердо заявил капитул.

— Ладно, что вы хотите? Делайте все что угодно. Только быстро.

* * *

— Граждане светлого города. Казненный колдун оказался слаб и не выдержал даже начала великого обряда очищения. Сила святых знаков оказалась слишком велика для этого ничтожества. Зло повержено. Однако, чтобы показать всем темным колдунам, что их ждет, капитул Торесси приказал поместить останки колдуна в клетку и подвесить над самым высоким бастионом Святой крепости.

* * *

Сознание прояснялось рывками. Очень странно. Вместо боли пришло ощущение затягивающего омута. Тоска и безумие. А потом я ощутил биение. Что-то мрачно наблюдало за мной.

— Кто здесь? Где я? — мой голос звучал чисто, но гулко.

Появилось ощущение, что я маленький, валяюсь где-то далеко внизу. А надо мной стоит огромная фигура.

— Я приехал сюда, чтобы помочь собрату. А увидел жалкого труса, скулящего от боли, — голос бил как кнутом.

— Я не трус. Я просто хотел быстрее умереть, — тиски безумия сжимали меня, но мыслил я чисто, ясно.

— И наговорил им много того, чего говорить не смел, — уже спокойно произнес твердый голос.

— Что ты хочешь от меня? И что со мной? — я не чувствовал своего тела.

— Я решил наказать тебя. Чтобы ты навсегда запомнил о силе слов. Я провел ритуал и вернул тебя из-за грани. Теперь ты стал тем, кем обещал стать, — в голосе звучала ухмылка.

— О чем ты? Кто я? — и я не видел себя.

— Порождение тьмы. Все будут думать, что проклятие казненного сработало, — говорил колдун.

— Ты меня сделал своей тварью? Будь ты проклят, — я мог только ругаться.

— Осторожнее. Ты все еще не понял урок. Ну что же у тебя будет время, — довольно закончил он.

— Я доберусь до тебя, — безнадежно крикнул я.

— Ты смешон. Ты не знаешь, кто ты. И что тебе делать с этим. Мне ты точно не угроза. Тем более я твой создатель. Поверь мне, я знаю тебя лучше кого-либо. И знаю, как с тобой справиться, — угрожающе закончил он.

— Расскажи мне, кто я? Во что ты меня обратил? Кто я? — кричал я.

— Ты никто. Я вдохнул в тебя чистую Тьму. И мне некогда тобой заниматься, выращивая из тебя Истинное Творение. Это долго и может привлечь ко мне ненужное внимание. Это совсем не то, из-за чего я сюда приехал, — разочарованно добавил он.

— Что мне теперь делать? — я немного успокоился.

— У тебя целый город. Большой город. И многих жителей этого города ты очень не любишь. Развлекайся. И если докажешь, что имеешь силы для продолжения своей нежизни, то я найду тебя. А если я увижу, что ты достоин того, чтобы я тратил время на возню с тобой, то я помогу тебе найти свое место под Тьмой.

Боли нет. Все остальное неважно. Боли нет, и больше ничего нет. Ни голода, ни холода. Когда я в последний раз ел? Где я? Похоже на какой-то подвал. Тело. Я не ощущаю какой-либо слабости, но двигаться не могу. Только слабо ворочаться. Здесь темно, но я хорошо все вижу. Но нет цветов. Все подернуто серой дымкой. А когда я закрываю глаза, то мир меняется. В чернильной темноте вдалеке перемещаются сине-красные огоньки. Это крысы. Они не подходят ко мне близко. Умные создания. Учитель нередко приводил их в пример. Учитель. Как же это было давно. Как будто в другой жизни. Выходит, что так и есть, в другой жизни. Я умер и переродился по воле неизвестного. Но кто или что я теперь? Я не дышу, и наверно можно сказать, что я не живу. Я ничего не чувствую, и мне ничего не хочется. Что подтверждает мою нежизнь. И что у меня остается? Я мыслю — значит существую. Пожалуй, это немногое, что мне осталось. Значит, я как минимум существо.

Здесь темно. Но я почему-то отчетливо чувствую, день сейчас или ночь. И этой ночью я встал на колени. Какой прогресс. Я смог встать на колени. Руки путались, как у марионетки в руках новичка. Но я смог пробраться из угла своей каморки в другой угол. Похоже, это отнорк в большом подвале. В большом пустом подвале. Там не было ничего, кроме груд мусора и останков тел. Это я понял сразу. Значит, это заброшенное здание. Удивительно, но ясность мышления восстановилась очень быстро, и более того, я стал значительно быстрее думать. Отупение первых дней сменилось на кристальной чистоты мысли. Только иногда нападала подавляющая тоска.

Прошло три дня, и я решился ощупать себя. Я сильно похудел. Тело стало жилистым и только раны на груди не заживали до конца. Мерзкие рубцы при ощупывании вызывали жалость к самому себе. Крысы больше освоились ко мне и бегали значительно ближе, но все же не переходя некого рубежа. Я все чаще подползал к выходу в подвал, но не решался в него переходить.

Эта ночь отличилась от других. Появились гости. Сначала я их услышал, а потом увидел сквозь закрытые веки. Двое пробрались в подвал и чем-то там занялись. Я подполз поближе.

— Ты урод. Где ты был, гавнюк? — прошипел голос.

— Остынь, засранец. Я выжидал хорошего момента, — раздраженно ему ответили.

— Я заманил этого урода. Чего ты ждал? — нервно спрашивал первый.

— Я проверил улицу. Мало ли кто там еще был. Но ударил я точно, — прозвучал удовлетворенно ответ.

— Ладно. Куртку берешь? — деловито спросил первый.

— Не парь меня. Что в карманах? — немного напрягся второй.

— Фигня всякая. В кошели золотой и два серебра, мелочи много, — спокойно ответил первый.

— Тебе золотой, а мне серебро и мелочь? — предложил второй.

— Идет, — быстро согласился первый.

— Стой. Что в карманах? — угрожающе спросил голос.

Сквозь закрытые глаза я видел, как два синих огонька начали краснеть.

— Всякая ерунда. Ты куртку берешь-то? — переспросил первый.

— А мне кажется, что там было что-то важное, — продолжил угрожающе второй.

— Что? Ах ты, урод, — по звукам было понятно, что оба выхватили оружие.

— Не рыпайся. Я тебя порешу сейчас. Что в карманах? — громко спросил второй.

— Ты решил меня нагреть. Урод! — стало видно, что один огонек покраснел еще больше, зато у второго краснота сошла, и он начал наливаться синевой.

— Слушай меня внимательно, мальчик. Я резал людей, когда ты еще голышом бегал на площади. Я чую, что ты что-то нарыл в карманах. Если ты со мной не поделишься, то я заберу все, — это был синий огонек. Чувствовалось, что его холодная угроза пробирает собеседника.

— Постой, Ульрих. Не кипятись. Там точно что-то было, но я не знаю что. Я же тебе предлагал взять куртку целиком, — красный огонек быстро остывал, покрываясь серыми точками.

— Точно, малой. Предлагал. Давай посмотрим, что там.

Огоньки почти погасли. Разбойники поделили добычу и уползли. Меня они не учуяли. А я понял, что я в каких-то трущобах. По крайней мере, подвал дома, в котором убийцы делят добычу, никак не может находиться в золотом городе.

Сегодня я выполз в большой подвал. Я уже шустро перемещался на четвереньках. Ночью я выполз наверх и понюхал воздух. Столько оттенков. И много огоньков. Я сидел и нюхал до утра. Восходящее солнце начало мутить мой разум, и я уполз внутрь.

* * *

За последние дни я неплохо изучил окрестности. Это был точно район трущоб. Слушая и смотря огоньки на заходе солнца, я понял, что ночью здесь начинается основное движение. Несколько раз в этот подвал забредали разные личности. Но меня никто не увидел. На четвереньках я передвигался как спринтер. И уже передвижения стоя начали получаться. Ночью я уже подбирался к группкам людей, греющихся возле костров. Всякая рвань. Я спокойно подползал к ним поближе и слушал их разговоры.

В эту ночь я выбрался далеко. Здесь ходили люди. Я уже узнавал знакомы огоньки и фигуры. И вдруг все опустело. Новые люди появились в этом районе. И когда я их увидел, оцепенел. Стража. Шестеро бронированных стражников весело шли по улице. Куда деваться? Мною овладела паника. Я вспомнил свое задержание возле трактира и застыл. А они подходили все ближе, двое несли чадящие факелы. Я все сильнее вжимался в стену и вдруг в какой-то момент понял, что я не вижу ничего, кроме огоньков. Но я не закрывал глаза. Оглядев себя я понял, что нахожусь не на улице. А непонятно где. Спину холодила пустота. И я понял, что я во тьме. Стража прошла мимо. Языки света лизнули мою стену, но меня там не было. Когда они ушли, я выпал обратно. Тьма скрыла меня и сберегла.

Новая способность воскрылила меня. Оказывается, я мог перемещаться в любой тени совершенно свободно. Правда, в это время я ничего не видел. Но мог ориентироваться по огонькам. Теперь, увидев редкие патрули стражи, я спокойно уходил во тьму и наблюдал за ними. Меня никто не видел. Это придало мне большую духовную силу. Я проникал куда угодно, и мне никто не мог помешать. И вскоре случилось это.

Гуляя во тьме, я пробрался к границе трущоб. Здесь почти всегда было освещение, и укрытия приходилось выбирать с умом. Стражников здесь было гораздо больше, и они не ходили такими большими группами. И так получилось, что я оказался на улице где брел одинокий страж. Судя по его походке, он серьезно перебрал. Он шатался и пел обрывки песен, прихлебывая из сосуда с широким горлышком. Он прошел в двух шагах от меня, а я замер в стене жилого дома. Когда он пошел дальше, я шумно выдохнул. Учитывая, что я уже долго нормально не дышал, вышел какой-то всхрип. Стражник вдруг замер и вздрогнул. И его огонек засверкал черным светом. Я такого еще не видал.

— Эй. Кто там? Выходи. Здесь церундер городской стражи.

Однако смотрел он совсем в другую сторону, и я понял, что он меня не видит.

— Черт побери это гребаное пойло, — шумно отхлебнув, он разбил сосуд и загорлопаня песню пошел дальше.

Я двинулся за ним. Шатаясь стражник дошел до угла и начал блевать. Прокравшись в тени, я оказался прямо позади него. Я смотрел на него. Он выругался и опорожнил желудок. После чего распрямился и стоял слегка пошатываясь. Я смотрел на его шею. Раздумий почти не было. Я прыгнул и вцепился сзади в его горло обеими руками. Он захрипел. А мои удивительно сильные пальцы разорвали ему гортань. Мощным толчком доспеха он отбросил меня обратно в тень и упал на землю. Подергавшись немного, он затих. А я ощутил, как мне сразу полегчало. Как будто выпил воды после долгой жажды. Его огонек угасал, а у меня расправились плечи. Я стоял в тени снаружи, не погрузившись, и с новым интересом оглядывал окружающий мир. Как будто всю жизнь ходил с опущенной головой и вдруг поднял ее.

* * *

В гулком зале цитадели замерзал старший каратель ванн Ассетрис. Зима в этом году началась рано, топили слабо, и небольшая жаровня рядом не могла согреть. Долговязый помощник старательно ее раздувал, но даже будучи раскаленной она не грела сидящего клерика. Если поднести слишком близко, то пламя с одной стороны почти обжигало, да вот другой бок холодило. Все тепло уходило к высокому потолку. Клерик плотнее кутался в теплый подбитый мехом плащ и, высунув одну руку, писал. Вошел толстый помощник и сразу двинулся к жаровне. Проходя мимо начальника, он увидел мелькнувшую на его лице гримасу недовольства. Ухмыльнувшись внутри себя, он подумал: "Ничего-ничего, бегать по такой погоде и не согреться — невелика промашка"

— Что-то новенькое, Бомот? — спросил клерик.

— Ничего особенного. Вот разве что... — замолчал толстый, грея руки над жаровней.

— Давай не тяни, — раздраженно бросил Ассетрис.

— В нижнем городе на болотной улице нашли тело стражника, — спокойно сказал Бомот.

— И что тут особенного? Забрел недотепа близко к трущобам, вот и порешили его какие-нибудь убивцы, — бросив перо, старший каратель плотнее закутался в плащ.

— Это да. Но вот то, как он умер. Если бы нож в бочину. Так ведь ему горло разорвали. И как. Почитай от шеи ничего и не осталось. И лицо. Я тут потрещал со стражниками, которые его нашли. Он был в сознании, когда его рвали. Такой ужас в его глазах, — протянул Бомот.

— Горло говоришь? Как дознание с пропавшим колдуном? — насторожился клерик.

— Ничего. Стража говорит, их околдовали, и они ничего не видели, — ответил длинный.

— Почему нас не позвали? Если было колдовство, — спросил Ассетрис.

— Так никто не поверил. Они были явно пьяны. Просто проспали все, — почти весело ответил толстяк.

— Кто похитил тело и как — нам неизвестно, — задумчиво протянул клерик.

— Да бросьте. Неужели вы верите в то, что это тело на пропело. Парень явно не причем, — сказал Бомот.

— Но мы его хотели сжечь, как колдуна, — мрачно сказал клерик.

— А что, отпустить его после всего? — удивленно спросил Бомот.

— А если мы что-то пропустили? — насторожился клерик.

— Извините, господин Ассетрис, но мне кажется, что о таком даже мы не должны думать. Не говоря уже о начальстве. Мы нашли его и передали на казнь. А что было потом, нас не касается, — вкрадчиво ответил толстяк.

— Это правильно. Но... Приглядывай за этим.

* * *

Этот район мой. А в дальнейшем и весь город будет моим. В тени я всесилен. Все лучше и лучше у меня получалось передвигаться в ней. Это похоже на нырок под воду. Но сложнее. Ты видишь грань, отделяющую одну среду от другой. И очень плохо видно, что же происходит за ней. Помогают огоньки. Вот только граней этих много, и нужно рассчитывать, как между ними проходить. Один раз я вынырнул рядом возле какого-то бродяги. У него почти не было огня, и я его не заметил. Я мог взять его жизнь. Но в этом не было смысла. Я чувствовал, что ничего за это не получу. Да и паники среди обитателей низа мне здесь не хотелось. Нельзя кормиться там, где живешь, это я тоже сразу понял. Ну да ничего. В этом городе полно стражников. Они стали осторожнее, но это неважно. Я могу ждать. У меня полно времени. И еще очень хочется поговорить с трактирщиком, узнать, где мои вещи. И насколько он причастен к произошедшему со мной. Ничего. У меня есть время. Теперь для меня время не проблема.

* * *

Это происходило нигде, и вместе с тем везде. Шепоты уходили в тьму и приходили из нее.

— Вы решились на очень серьезный шаг. Мы бы хотели узнать зачем, — прошелестел властный голос.