Через минуту поверхностный слепок памяти был получен. Вернув эмлот на свой висок, я снова развернул перед глазами диалоговое окно и дал команду на предварительную фильтрацию информации по предложенному набору ключевых мыслеобразов, не дожидаясь, пока это в более удобной форме сделает операционная система анализатора. Здесь, конечно, имелись свои сложности. Пока слепок не адаптирован, то есть, не переведен в базу систематизированных данных, восприятие чужих воспоминаний затруднительно — оно происходит или слишком ярко, или слишком тускло, бессвязно, отрывочно. Зачастую востребованная картинка каких-либо событий сильно перегружена эмоционально, а испытывать на себе чужой стресс не слишком приятное занятие. Информация в чистом виде на этом уровне и вовсе не доступна. Необходимо около часа-двух на то, чтобы компилятор операционной системы эмлота сделал из воспоминаний чужого мозга что-то вроде жесткого дефрагментированного архива. Когда информация из разобщенных, разбросанных по разным закуткам памяти отрывков собрана в отдельные файлы по каждой конкретной теме, тогда и разобраться что к чему гораздо легче. Все лишнее — второстепенное и незначительное, при этом отсеивается. Впрочем, даже этот хлам не уничтожался, а архивировался с максимальным сжатием и сбрасывался в копилку, из которой мог быть затребован по необходимости. Но сейчас пришлось сделать исключение. Неизвестный мир, неизвестные правила — кто знает, что произойдет в следующую минуту? Предварительную информацию нужно получить сейчас, подробности — позже. И эмлоту придется поработать с двойной нагрузкой.
Я не ждал быстрых результатов от первого же информатора, понимая, как мало на это шансов, и не испытал разочарования, когда выяснилось, что данные об искомом объекте отсутствуют. Но польза все же была, и немалая, так как следующий запрос сформировал довольно подробную карту местности предстоящих поисков, то есть все, что почивший маг видел своими глазами, было систематизировано в единую картину. Кроме того, я получил информацию о близлежащем городе, который населяли не зверовидные типы вроде этого мага, а, судя по программно обобщенному облику горожан, существа, подобные людям. Сородичи мага, звавшиеся дал-роктами, именовали их хасками, сами же те называли себя хааскинами.
Что ж, уже теплее.
Повинуясь мысленным указаниям, куртка-хамелеон изменилась, вытянувшись в плащ до колен. Детали подправить можно уже при встрече с кем-нибудь из хааскинов. Так, а теперь не мешало кое-что разведать...
Сосредоточившись, я отпустил вожжи своего восприятия как можно дальше и как можно тщательнее прощупал ближайший отрезок пути. Через некоторое время где-то среди холмов на востоке, но еще до гор, возникло ощущение присутствия множества аур живых существ. Без всякого сомнения, это был город. Километрах в тридцати. Я немного напрягся, стараясь четче проявить картину. Численность населения, судя по интенсивности эманации, колебалась где-то в пределах десяти тысяч душ, что подтверждало информацию эмлота...
Что ж, пока что самое разумное — отправиться именно туда.
Приостановив работу эмлота, я покосился на драконя. Зверь, кажется, боролся с наведенным сном, во всяком случае, пытался — ноги с острыми копытами, серповидные сегменты которых были разведены в стороны на манер звездочки, слабо подергивались, ноздри раздувались, по кожистым щиткам век и клиновидным ушам пробегала крупная дрожь. Сильная тварь, ничего не скажешь. Но алгоритм подчинения должен сделать свое дело.
Я из любопытства послал в эмлот запрос-образ и почти сразу получил ответ: общее название животного — дракх, распространенный окрас — серый, повсеместно используется самыми разными народами, населяющими этот мир, как универсальное средство передвижения. Зверь исключительно всеяден, вынослив и неприхотлив, легко поддается дрессировке. Но черный гигант, который лежал передо мной, принадлежал к особой разновидности, выведенной дал-роктами путем селекции из обычных дракхов для своих нужд, и назывался чарсом.
Мысленный импульс щелкнул поверженного чарса между глаз. Зверь шумно вздохнул, как пловец, вынырнувший из глубины из последних сил, открыл огромные антрацитово-черные глаза и в два приема вскочил на ноги — черная громадина невероятной силы. Почву под пятками ощутимо тряхнуло.
Я обволок его ауру своей, контролируя эмоциональные позывы. После пережитого потрясения зверюга все еще частично пребывала в ступоре, но, несмотря на угрожающий облик, настроена была относительно мирно. Так что если ментальное чутье не подводило, алгоритм внушения сделал свое дело и чарс признал меня своим новым хозяином. В итоге мы оба от этого выиграли — зверь сохранил себе жизнь, а я получил вполне сносное средство передвижения, скажем, в качестве компенсации за неприветливый прием.
Шагнув ближе, я без опаски похлопал ладонью по бугристой чешуйчатой морде. Чарс тут же шумно всхрапнул в ответ — выказывал дружеское расположение. Никакого дымного пламени, никаких завивающихся смерчиков вокруг клыков. Ясное дело, с потерей прежнего хозяина магическая аура, которой тот украшал своего зверя, дабы произвести большее впечатление на окружающих, потеряла силу и канула в небытие. Осталось просто горячее дыхание. Точнее, горячее и невероятно вонючее дыхание. Воняло именно так, как может вонять от плотоядного существа, не имевшего представления о чистке зубов.
Я поморщился, отворачивая лицо в сторону, и проворчал:
— Ладно, зверюга, надо тебя как-то обозвать для удобства... — Я невольно вспомнил клокочущую ярость этой громадины, продемонстрированную при нападении. — Может, назвать тебя Злыднем?
Лучше б я этого не говорил.
Тварь мгновенно взвилась на дыбы, накрыв меня своей тенью, и завизжала так пронзительно, что уши заложило напрочь. Злобное возмущение рванулось из чарса как забродившее вино из прохудившегося бочонка — он явно задумал какую-то пакость. Но осуществить ее не успел, так как наказание последовало сразу же. Слив в правую руку часть энергии, я скатал ее в тугой потрескивающий шар — невидимый для нормального человеческого глаза, и закатил зверю в брюхо. Визг оборвался. Выпучив темные глаза, новонареченный Злыдень слегка присел на все четыре копыта и уставился на нового хозяина, как на привидение. Мысль о пакости была забыта, и вид его выражал лишь смирение.
— Вот так-то. Думаю, мы сойдемся характерами.
Самец лишь ошеломленно дыхнул в ответ.
Снова поморщившись от вони, я занялся более подробным осмотром чарса и его снаряжения. На взгляд седло казалось достаточно удобным для человеческого седалища и просто изобиловало кожаными петлями, к которым удобно привязывать разные причиндалы. К одной из петель тут же был надежно прикручен чудо-меч. На себе эту штуковину я таскать не собирался, поясница не казенная, но трофей любопытный. Может быть, удастся переправить на Нову-2 для коллекции... Там видно будет. В притороченной к седлу большой кожаной сумке обнаружилось какое-то крупное коричневое зерно со слабым запахом серы, килограммов десять, на что эмлот отреагировал однозначно — пища для чарса. Отлично. В случае чего пополнить запасы можно будет в городе, причем с оплатой особых проблем не предвиделось — предусмотрительно захваченный именно для такого случая портативный дубликатор дожидался своего часа во внутреннем кармане куртки... вернее, уже плаща. Свои собственные вещи, упакованные в карманы и специальные отделения плаща, я мог пересчитать по пальцам, терпеть не могу брать в путешествия лишнее барахло и всегда ограничиваюсь только самым необходимым. Зато все — высшего качества.
Что ж, осталось лишь избавить зверя от лишней амуниции. Без особого напряжения я пальцами разорвал металлическую цепь нагрудного щита, и тот глухо звякнул о поверхность каменного круга. За ним последовала сетка намордника.
Снова потрепав зверюгу по бронированной морде, я взлетел в седло. Утвердившись в нем и убедившись в его удобстве на практике, я подхватил поводья и обнаружил, что концы тонкого кожаного ремня крепятся прямо к проколотым ушам твари. Немного необычно, но и не из ряда вон — способов управления животными на разных планетах существовало тысячи. В данном случае уши чарса, по всей видимости, оказались достаточно прочными, чтобы выдерживать натяжение ремня без особого для себя ущерба, и достаточно чувствительными, чтобы повиноваться седоку.
С высоты седла равнина была видна как на ладони, разбегаясь вдаль травянистыми просторами. Хорошенько пораздумав, не забыл ли чего, и не обнаружив больше неотложных дел, я бросил прощальный взгляд на тело ловчего мага Драхуба. Судя по информации эмлота, сородичи этого инорасовика могут оказаться весьма мстительными типами, но с проблемами надо разбираться по мере их поступления. Поэтому я выбросил эту мысль из головы, мысленно включил режим сиглайзера, просмотрел список предлагаемых глобул и запустил подходящую к настроению. Путешествовать, так с музыкой, раз имеется такая возможность...
Затем машинально уточнил время по показаниям графического табло банкосчетчика, черным браслетом обвивавшего мое левое запястье. Финансовый и личностный идентификатор в моем мире, здесь он мог служить только часами, так как способен самостоятельно настраиваться на время любой планеты. И хотя время более-менее точно я мог определять и по внутренним ощущениям, старая привычка сверяться с ним оказалась неистребимой. Сутки, как здесь выяснилось, равнялись 22.26 часам стандартного времени, а сейчас табло высвечивало начало седьмого вечера. Так я и думал.
С затянутого грозовыми тучами неба упали первые крупные капли начинающегося дождя, и чарс, повинуясь рывку поводьев, устремился вскачь по направлению к городу, напрямик, через холмы. В унисон осеннему облику этого мира в сознании зазвучали первые аккорды мрачной и одновременно завораживающе красивой глобулы Харриса, глубина и мощь которой рождали ощущение присутствия Вселенной.
Путешествие по новому миру началось вполне комфортно.
3. Вратник
Когда тяжелый удар сотряс ворота до самого основания, Севрен от внезапного испуга едва не свалился с топчана, на котором задремал под монотонный шум ливня. Да и чего не подремать, если ночью только разная нечисть рыскает по дорогам, а нормальный, светопочитающий хаск сидит себе дома, в тепле и уюте или коротает время в придорожном трактире, ежели ночь или ненастье застало посреди дороги?
Звук по силе был таков, словно к воротам крепко приложились каменитовым тараном. Небесный Свет, и что же это такое может быть? Или кто? Кого там принесло ночью в такой ливень? Разве что дал-роктов, этих Вестников Тьмы, Стерегущего на них нет...
Караулка располагалась прямо над городскими воротами, на втором ярусе крепостной стены, и продувалась насквозь всеми ветрами через смотровую бойницу. Зябко ежась в легком кожухе не только от стылого ветра, но и от собственного предположения о дал-роктах, Севрен неуклюже соскочил с топчана, подхватил поставленный в угол взведенный арбалет и осторожно высунул всклокоченную со сна голову в бойницу.
Два магических светильника — машара, подвешенные к верхнему краю ворот, тлели, словно глаза адского создания, с трудом пробиваясь сквозь сплошные потоки ливня и еле-еле освещая дорогу. Впрочем, вратнику этого освещения вполне хватило, он разглядел того, кто явился по его душу.
Перед воротами под проливным ливнем неподвижно стоял всадник.
Громадный, темный, застывший.
Словно кто-то притащил неведомо кем сотворенную чудовищную статую да и утвердил ее прямо перед Сияющим Городом. Голова всадника приходилась лишь на три локтя ниже машаров, и огромные городские ворота по сравнению с ним казались обычными входными дверями в дом какого-нибудь простолюдина.
Вот тут уж Севрен перепугался до смерти. Руки судорожно стиснули приклад арбалета, дыхание перехватило. Верно в народе говорят, помяни дал-рокта к ночи, он и явится... Но в следующий миг накатившее напряжение отпустило, хотя и не до конца, далеко не до конца.
Конечно же, это не дал-рокт.
Это чужеземец, хальд.
Из земель, не помеченных Пророчеством Зверя, — из-за Предела.
Сам-то хальд при ближайшем рассмотрении оказался вполне обычного роста, в темной одежде, практически сливающейся с окружающей его тьмой. Но вот дракх под ним был просто огромным, прямо не дракх, а самый настоящий чарс, таких Севрен раньше видел лишь под дал-роктами — что и ввело в заблуждение. И как он с такой силой в ворота саданул? Может, заставил зверя копытом приложиться?
Догадка оказалась верной.
Прямо в ответ его мыслям чужеземец шевельнулся, и чарс поднял переднее копыто, с явным намерением повторить сигнал побудки для соней-караульщиков. Ворота же испортит, хальд проклятый, а ему, вратнику, отвечать перед городским советом за испорченное имущество. Это мысль испугала Севрена даже больше, чем испугало бы появление настоящего дал-рокта.
— Эй, чего ворота ломаешь? — заорал вратник, высунувшись в бойницу чуть ли не наполовину. Его голос со сна да от нервного озноба едва не сорвался на позорный писк. — А ну отвечай, ты кто таков?
Чужеземец поднял голову. В отсвете машаров слабо блеснули темные глаза из-под капюшона, а его чарс, без видимого понукания, опустил копыто обратно на дорожную брусчатку, оставив ворота в покое. Вот и ладно, вот и хорошо.
— Путник. Путник, которому нужен кров и ночлег. Пусти, добрый человек, не заставляй мокнуть под дождем.
Несмотря на неумолчный шум ливня, тихие слова прозвучали вполне отчетливо. Как странно изъясняется, отметил про себя вратник. Точно из хальдов, издалека, слова все незнакомые. Если бы не заклинание Речи, брошенное Волшебным Зверем в мир Хабуса еще на заре сотворения Сферы, пожалуй, единственное Его полезное дело, вряд ли оказалось бы возможным понять чужака. До Севрена вдруг дошло, что караульные в дозорных башнях, крепостная стража, или "каменюки", как их прозвал народ, коим и полагалось наблюдать по ночам за дорогами, до сих пор не дали о себе знать. Да что же они там, мрак их забодай, перепились все, что ли?
— Не положено, — нехотя буркнул Севрен, зябко ежась при мысли, каково приходится чужаку под сплошным потоком воды. — Ворота откроются только утром. Не раньше.
— Неужели ты полагаешь, что сможешь заставить меня мокнуть здесь до утра? — Чужак как-то нехорошо улыбнулся, прищурив глаза. — Ворота сломаю. Я, может, и притомился, а вот мой зверь еще в силе. Лучше впусти.
Кажется, предостережение прозвучало всерьез, но Севрена это только разозлило. А злость заставила отступить страх, вызванный внезапным появлением ночного гостя. За каменными стенами караулки вратник вдруг почувствовал себя в полной безопасности. Ну уж нет, так просто, за здорово живешь, какому-то безродному чужаку его не запугать!
— А ты мне не угрожай! Шляются тут всякие по ночам, да еще и грозятся! Не мое дело в столь позднее время ворота отпирать! Только светлейший может распорядиться на сей счет!
— Ну так сбегай и спроси своего светлейшего. Я под дождем стою, человече. Надеюсь, ты заметил?
