Никогда не прощу! (Чужой свободы господин))

Женщины затянули протяжную песню-прощание, и стражи вывели претендентов вперед, выстроив в линию. Вереск крепко держал меня за руку, как будто боясь, что я снова убегу. Ну, уж нет! Я сначала использую последний шанс остаться здесь, а потом уже буду испытывать терпение этих гадов.

Песня, словно по заказу оборвалась.

Староста выступил вперед с приветственной речью, но был остановлен властным взмахом руки в черной перчатке. Очевидно, сегодня Они были не в настроении выслушивать его бред. Взмахнувший рукой, видимо, был главным, так как именно он плавным движением спрыгнул с коня и подошел к нашему строю.

В этот раз семнадцатилетних было десять человек. Шесть девушек и четыре парня. Из парней выбрали лишь Арсения, который покорно поплелся в сторону заранее приготовленной открытой повозки, украшенной белыми цветами. Остальные парни, не сдержав счастливого вздоха, присоединились к зрителям. Черная фигура двинулась к девушкам и одну из нас сразу же отправила прочь, посчитав непригодной. Меня же он только мазнул странным взглядом из-под надвинутого на глаза капюшона и велел лезть в повозку. Почувствовав новый прилив паники, я забилась в руках Вереска, но была бережно подхвачена этими самыми руками и под неодобрительные возгласы всех присутствующих водружена на скамейку рядом с Арсением. Вереск, сложив руки, встал рядом с повозкой, давая понять, что не сводит с меня глаз. С сильно бьющимся сердцем я оглянулась на маму, но увидела лишь ее застывший профиль. Все правильно. Для нее это обычная реакция.

Вдруг раздался вскрик, и Лизка тяжело рухнула на землю. Два стражника подхватили ее и водрузили рядом со мной. Не веря своим глазам, я смотрела на бесчувственную подругу.

— Почему Они ее выбрали? — озвучивая мой вопрос, зашептал Арсений.

— Не знаю.

Да, наш "выпуск" наделал столько шума, сколько Они не видели за все эти годы. Я невольно ухмыльнулась. Тут Лизка пришла в себя и подвинулась освобождая место для еще одной избранной девушки.

— Ну, и ладно, — спокойно произнесла она, когда в гробовом молчании повозка тронулась, покидая родную деревню. — Значит так надо.

— Что значит надо? Ты что собираешься сдаться?

— А ты что предлагаешь?

— Бежать, конечно! — я горячо шептала, оглядываясь на черных всадников, которые скакали впереди. — Стражи остались в деревне, а эти не унизятся до погони.

— Тебе не надоело бегать-то? — с другой стороны зашептал Арсений.

— Нет, я ведь еще ни разу по-настоящему не сбегала. А что? Едем мы медленно, возница старый. Спрыгнуть — и в лес.

— Неет! — замотала головой Лизка. — Я здесь останусь, а ты можешь рискнуть, если хочется.

— Трусиха, — привычно бросила я подруге и замолчала, выжидая подходящий момент.

Мы уже ехали довольно долго в опустившихся на землю сумерках по старой лесной дороге, уходящей в неизвестность, всадники расслабились и тихонько переговаривались между собой. Улучив момент, я подобрала юбку и, встав босыми ногами на скамейку, спрыгнула на землю и, не оглядываясь, побежала в лес.

Некоторое время я слышала лишь свое громкое дыхание и хруст веток под ногами, потом сзади раздался топот копыт. В отчаянии я поднырнула под разросшийся колючий куст, надеясь, что лошадь откажется лезть в эти заросли. Но перемахнув бесшумным прыжком кустарник, всадник поравнялся со мной. Нагнувшись, он подхватил меня подмышки и сильным рывком усадил перед собой.

На мгновение мое дыхание сбилось, но, придя в себя, я начала отчаянно извиваться.

— Успокойся! — горячее дыхание обожгло мне ухо, и я испуганно замерла, опасаясь шевелиться. — Ты все ноги изранила.

Мы остановились.

Я с удивлением наблюдала за тем, как он отрывает широкую полоску от плаща и оборачивает мои кровоточащие ступни, измазав при этом себе руки. В результате ноги оказались связаны этой необычной повязкой, а меня, обернув в плащ, притиснули к мощной груди, очевидно, не собираясь сажать обратно в повозку. В момент, когда мы выезжали к остальным, терпеливо ожидающим нашего возвращения, мне показалось, что обнимающий меня черный всадник облизал измазанную в моей крови руку.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Всадник обнял меня крепче, когда мое тело стало сотрясаться от сильной дрожи. Уже, наверное, была полночь, потому что темень буквально пожирала меня, пробирая холодом до костей. О сидящих в повозке кто-то предусмотрительно позаботился, положив под скамейку одеяло. Мне же приходилось довольствоваться теплым телом позади меня и тонкой тканью плаща. Мне показалось, что всадник хмыкнул, когда я упрямо выпрямила спину, стараясь избежать прикосновений. Но когда зубы стали отбивать дробь, он в полголоса выругался и буквально вдавил меня в твердые горячие мускулы.

К счастью или нет, но только совсем скоро моя пытка закончилась, чтобы положить начало другой: мы приехали в то неизвестное и неизбежное место, которое не давало покоя моей бурной фантазии всю сознательную жизнь.

Наверное, никто из наших не всматривался с таким интересом в появившиеся из-за леса стены. Я снова отодвинулась от моего пленителя и напряглась, изучая вражескую территорию, которой поневоле залюбовалась.

А как иначе могла отреагировать девочка, не видевшая вживую ничего, кроме своей деревни и окружающего ее леса? Да, стыдно сказать, но это был безумный, чистый восторг. Безусловно, это был большой город, спрятанный за белыми светящимися стенами, окруженными рвом и украшенными резными зубцами и замысловатыми башенками. И чем ближе наша кавалькада подъезжала ко рву, тем явственней мой восторг сменялся страхом.

Да, я боялась. Боялась навсегда оказаться запертой и в чужой власти. Ужас перед неизведанным и заставлял меня делать все новые попытки сбежать. Хотя, сбежав, я могла погибнуть в чуждом мне мире, но это было бы действие, а не покорное ожидание своей участи.

Мы остановились возле самого края. Позади меня всадник достал что-то из-за пояса. Я подпрыгнула от неожиданности, когда над головой раздался громкий резкий звук. Почувствовав мою реакцию, он хохотнул и обхватил меня двумя руками. Я дернулась, ощутив его ладони у себя на животе и чуть выше груди.

— Чего ты боишься, малышка? — жарко зашептал он мне в ухо.

Я посмотрела на него через плечо, но в темноте из-под капюшона на меня глядел черный провал. Я вздрогнула, но с вызовом поинтересовалась:

— А что, мне совсем нечего бояться?

Он еще раз дунул в рожок (я едва разглядела его) и, помолчав, ответил:

— Смотря, какой выбор ты сделаешь.

В этот момент начал медленно опускаться подъемный мост. Перед тем, как он опустился, я успела спросить:

— А у меня есть выбор?

Ответа я так и не дождалась. В полном молчании мы ехали по мосту. Топот копыт эхом отдавался в тишине, как и скрип колес деревенской телеги. Мои молчали. Не знаю, боялись они или смирились окончательно с происходящим, но меня лихорадило в предвкушении предстоящей катастрофы. Может, все, действительно, не так уж плохо, но для меня было катастрофой с момента неудачного побега по дороге. Наверное, я бы уже сдалась и опустила руки, если б это было в моей натуре. "Не дает мне покоя твоя наследственность, папочка". Чувствуя себя диким зверьком, я вцепилась в гриву лошади и стала настороженно рассматривать сонный город.

— Мы в Фальвах. Это наш город, а теперь и твой дом.

— То есть, тюрьма, — с горечью в голосе добавила.

— Как ты пожелаешь, — прошелестел он в ответ. — Это главная улица, которая ведет на площадь Согласия. Осмотрись, на улице ты не скоро окажешься. Особенно достойны внимания укрепления на стенах.

Я оглянулась и поняла, что отсюда сможет выбраться лишь птица.

— Ты меня предупреждаешь, что сбежать отсюда невозможно?

— Просто пытаюсь убедить не делать впредь глупостей.

— Предлагаешь смириться с неизбежным?

— Я предлагаю тебе себя. Обещаю, если ты выберешь меня добровольно, этот город, действительно, станет для тебя домом.

Я фыркнула и попыталась вывернуться из сильных рук.

— Это твой ответ? — мне показалось, или в его голосе проскользнули гневные нотки?

— Этот город никогда не станет для меня домом! Я не принимаю твое предложение! — в любом случае, здесь затаился какой-то подвох.

— Смотри не пожалей об этом, девочка, — и пришпорил лошадь.

Мы неслись по безлюдным улицам мимо белоснежных домов со светящимися стенами, не дожидаясь остальных. Мгновенно пересекли то, что он назвал площадью, украшенное какой-то белой фигурой на подставке и стали приближаться к большому зданию на холме. Оно возвышалось над городом, создавая величественное и вместе с тем пугающее впечатление, потому что было золотым и летящим. Оно парило над городом и, казалось, следило за каждым движением тех, кто был внизу. Острый, высокий шпиль упирался в небо и как бы служил проводником между этим зданием с мерцающими колоннами в виде фигур, подпирающих стены, и богами. Да, боги явно благословили этот город вместе с теми, кто использовал нас по своему усмотрению.

Сильное животное без проблем преодолевало крутой подъем, легко неся при этом на спине двоих всадников, но чем ближе становились диковинные стены, тем сильнее на меня накатывало чувство, что мы стоим на месте. Время стоит на месте, даже стук сердца замедлился, оттягивая неизбежное. А огромные двери, распахнутые настежь все приближались, будто втягивая в свой обрамленный золотом зев. Сделав рывок, конь выскочил на ровную площадку перед зданием и встал, как вкопанный, ожидая бросившихся к нам со всех ног людей. Смуглый мужчина со светлыми, завязанными в хвост волосами, обхватил меня за талию и бережно забрал из теплых объятий.

— Что ж вы сами-то? — заговорил он спокойным голосом. — Ведь могли отдать ее кому-нибудь другому. Или у вас на нее планы?

— Боюсь, уже нет, — я вздрогнула от этого холодного голоса, еще сильнее заморозившего мои и так уже оцепеневшие чувства. — Осторожней с ней. У нее ноги поранены. Не вздумай разматывать их перед другими.

— Понял, — мужчина умудрился поклониться фигуре, закутанной в плащ, со мной на руках. Я невольно вцепилась в ворот его рубахи, почему-то не ощущая угрозы в этом человеке (если он человек, конечно).

Меня внесли в живописное нечто, затмевавшее своими размерами и красотой самую необузданную фантазию. Темно было только первые несколько шагов от входа. Потом мы оказались в помещении, в котором царили золото, зеркала и свет, буквально ослепившие меня сначала. С потолка и стен на меня смотрели лики красавиц и скалились чудовища, рядом с которыми распускались золотые цветы и замерли в полете птицы. Глаза разбегались, как и мысли. Очень уж ожидаемый кошмар напоминал красивую сказку. Только я боялась расслабляться, ожидая, что вот-вот все рухнет, обнажив что-то темное и страшное.

И тут мое внимание привлекли Они, высокие и сильные. И не по-человечески красивые. Мужчина, несущий меня на руках, размеренным шагом приближался к трем мужчинам и одной женщине с бесстрастными, будто вылепленными лицами. У всех четверых волосы и глаза были странных цветов. Они смотрели на меня, пристально, внимательно, будто поедая алчными взглядами. Только что не облизывались. Я вздрогнула от этой мысли и еще сильнее вцепилась в человека с белыми волосами. Тот взглянул на меня с сочувствием. И только теперь я рассмотрела, что он не так уж и молод: морщинки разбегались, словно лучики от его глубоких черных глаз. Что-то неуловимо знакомое было в этом человеке. Но в этот момент мне было, увы, не до подобных размышлений.

Из-за спин странных, но величественных существ выскользнула девушка в темно-синем платье, поверх которого был надет фартук, и поставила в центр зала на блестящий белоснежный пол резной стул. Вот ее я точно узнала.

— Лика? — прошептала я, не до конца веря в реальность девушки. Черноволосая Лика, которая некогда жила со мной по соседству, лишь мазнула по мне взглядом и словно растворилась в позолоченном пространстве.

В момент, когда меня бережно сажали на стул, женщина с убранными в высокую прическу фиолетовыми волосами и вишневыми глазами нахмурилась. Ее идеальный лоб пересекла ровная вертикальная черточка, намекнувшая, что женщина все-таки живая, а не бездушная статуя.

— Она калека? — звонкий голос разнесся по залу и, отразившись от многочисленных зеркал эхом, будто осыпался в тишине.

— Нет, моя леди, она всего лишь ноги поранила.

— А, ну тогда ладно. Жаль было бы потерять такой экземпляр, — меня покоробило от этих слов, и я еле сдержалась, чтобы не нагрубить этой высокой девице, разодетой в пух и прах.

— Дорогая, тебе она нравится? — к ней обратился мужчина с гладкими, рассыпанными по плечам серебристыми волосами, которые блестели в ярком свете многочисленных свечей.

— Не знаю, — она наморщила свой идеально прямой носик, — надо остальных посмотреть.

Снаружи раздался шум, и мужчина с властным, каким-то хищным взглядом нереально синих глаз произнес низким гипнотизирующим голосом:

— Гар, ты можешь быть свободен, — человек, принесший меня сюда, поклонился и направился к выходу, а я, как завороженная, смотрела ему в след. Гар... Так звали моего отца. Но это не может быть правдой! Отец ведь сбежал, оставив мне в наследство тягу к свободе. Это не он. Не этот статный мужчина с белоснежными, словно выгоревшими на солнце, волосами и черными глазами. Это не он. Но в этот момент я поняла, кого он мне напомнил. Эту девушку я видела каждое утро в мутном зеркале. Только в его, так похожих на мои, черных глазах больше не было яростного сопротивления, не было желания стать свободным. Я закусила губу и вцепилась скрюченными пальцами в сидение стула, чтобы не зарыдать в голос. В миг, когда в помещение входили мои товарищи по несчастью с покорностью во взглядах, во мне умирало что-то важное, что сопровождало меня всю жизнь. Вера в отца.

Арсений, Мила и Лиза встали рядом со мной, опустив головы и не решаясь смотреть на тех, кого я уже некоторое время, не скрываясь, разглядывала. Как-то отстраненно подумалось о том, что они выглядят жалкими подбитыми белыми птицами в этом роскошном зале. А идеальные хищники выбирают себе подходящую добычу. Тогда я еще не знала, насколько близка к истине.

— Фи! — высокомерная тварь, как я ее уже про себя окрестила, скривилась при виде остальных. — Пожалуй, первая, и в правду, лучше других. Только взгляд мне ее не нравится.

— Дорогая, ты же знаешь, что он не передается по наследству, — среброволосый успокаивающе поглаживал ее по руке.

У меня в голове зазвенел тревожный колокольчик. О чем они говорят?

— По какому еще наследству? — неожиданно для себя я произнесла эти слова в слух. И тут же оказалась под обстрелом холодных взглядов.

— Да она совершенно не воспитана! — с расстановкой озвучила та, которая "леди", мысли остальных. Лизка испуганно косилась на меня. Еще чуть-чуть и начнет дергать за рукав.

Тут синеглазый тип, облаченный в белоснежные одежды, мягкой скользящей походкой направился ко мне. Я с ужасом увидела, что его зрачки становятся вертикальными, а губы кривятся в жестоком, хищном оскале.