Никогда не прощу! (Чужой свободы господин))

Никогда не прощу.

Там, на дне в моём бокале

Всё мерцает отсвет алый.

Мои губы прошептали:

Хватит, милый, я устала.

Хватит сахара и соли,

Хватит страсти, хватит муки.

За прощанье платим болью?

Значит, жизнь — такая штука.

Мы не сломим все устои,

Наш песок уж очень зыбок.

Я уже не знаю, кто я, —

Такова цена ошибок.

Люди слабы, люди слепы?

Может быть. Но ты ль судья?

Мы с тобой уже нелепы

Бег по кругу: ты — и я.

Думай, глупый, что угодно

Но меня судить не стоит,

Если мне важней свобода,

Чем фальшивый рай с тобою.

Я — любимая игрушка...

Только этого мне мало.

Выбор — слёзы на подушке...

Ухожу, ведь я — устала...

Клара.

Пролог.

Мы стояли ровным строем в гробовом молчании. Только лошади иногда фыркали под странного вида всадниками и нетерпеливо били копытами. Должно быть так. И никак иначе.

Пусть нас мало, но мы должны победить... или погибнуть. Ради свободы, ради будущего без этих тварей, которым поклоняются, которых боятся. Мы — лишь первый шаг на пути мира к свободе. За нами пойдут другие. Наша задача хотя бы слегка подорвать силы врага.

Они стояли напротив. И ряды их были более ровным, более красивыми. Эти бесчувственные твари лучше нас вымуштрованы, лучше готовы к войне. С нами только наши способности. С ними — чудовищная физическая сила и умение отводить глаза. А еще способность быстро заживлять раны. У них было преимущество всегда. И в этой войне тоже. Войне между магами и вампирами.

Говорят, их предводитель обещал, что вампиры этим вечером смогут утолить свою жажду надолго, ведь, как ни крути, а кровь магов такая же на вкус, как и кровь людей.

"Как моя", — подумала я угрюмо. Никто из магов даже не подозревал, что подружка Варда — главнокомандующего нашей маленькой армии — самый обычный человек. Без роду без племени. Никаких магических способностей, даже слабого потенциала во мне нет, зато есть целый арсенал магических амулетов, созданных гномами в недрах горы Атами. Именно благодаря этим своим амулетам, я буду играть ключевую роль в этой схватке.

Моя пегая лошадка фыркнула и слегка подалась вперед. Я нежно потрепала ее по холке. "Потерпи еще чуть-чуть, Лапа, скоро начнется, — я горько усмехнулась. — Только тебе, милая, не придется до самого конца участвовать в сражении. От нас зависит, смогут ли наши товарищи продержаться достаточно долго, чтобы истребить хотя бы часть этих исчадий ада. Но наше сражение еще впереди. Все еще будет. Все будет".

Не зря же я наравне с другими столько времени провела в изматывающих тренировках. Не зря ночевала в грязи и холодных шатрах, мирясь с женскими недомоганиями и слабостями, стирала ноги в кровь, когда приходилось скрываться и прятаться, а на руках плодила многочисленные волдыри от тяжелой работы и оружия. Да, за все эти годы я набила-таки руку. Мышцы стали твердыми. Силы явно прибавилось, но ее было мало для того, чтобы убить хотя бы одного из них!

Я с холодным отчаянием разглядывала огромных вампиров, правителей этого мира, таких равнодушных и спокойных. Даже лошади, казалось, замерли под ними. Эта тишина в рядах врагов вселяла ужас в магов, но мы должны справиться. Слишком долго мы шли к этому, чтобы вот так отступить.

Я едва заметно повернула голову вправо. Губы Варда были сурово сжаты. Я могла лишь догадываться, о чем думает мой друг и псевдо-любовник. Долгие годы он был не только гарантией от нападок на мою честь, но и практически братом. Верным и любимым другом. Знаю, что у него ко мне иные чувства, но могу испытывать к этому сильному магу и блестящему стратегу лишь бесконечную нежность и благодарность. Мой герой. Он до последнего пытался оградить меня от участия в этом безнадежном деле. Но так уж вышло, что мне была отведена одна из ключевых ролей в сражении.

Вдруг вампиры едва заметно оживились. Напряжение разлилось в воздухе, потрескивая, будто в предчувствии грозы. Едва заметно, но этого было достаточно, чтобы мы поняли — скоро начнется.

Откуда-то справа послышался топот копыт, отбивающий четкий ритм. Всадник скакал размеренной рысью. Из-под копыт вороного коня комья грязи летели прямо в других вампиров, но те даже не шелохнулись.

С внезапно проснувшимся подозрением я всмотрелась в статного короля вампиров. Я его никогда не видела, но знала, что он — уже дряхлый старик, проживший даже по вампирьим меркам слишком долго. Но мощное тело этого вампира явно свидетельствовало о молодости и силе. Отлично начищенные доспехи сияли на закатном солнце, ослепляя. Страшная маска остроконечного шлема давала простор воображению, но мне показалось, что в прорезях для глаз мелькнула фиолетовая вспышка. А это значит...

Нет. Не может быть. Мы надеялись на дряхлость старого правителя. На то, что он не сможет, как следует командовать армией. Ведь всем было известно, что вот уже несколько лет он совершал совершенно нелогичные поступки, что давало бы нам некоторое преимущество. А по какой-то причине перед нами его сын и, возможно, он уже стал королем. Я поняла, что на меня накатывает паника. Я кожей ощущала, как горящие фиолетовые глаза рассматривают меня в упор, грозя расправой за то, что десять лет назад я пошла против него.

Почти машинально я сжала черный амулет на потертой цепочке и накрыла свое войско пологом спокойствия. Пожалуй, это самое действенное наше оружие в этой битве. По крайней мере, теперь мы равны вампирам по хладнокровию.

Остановившись точно напротив нас с Вардом, король вампиров кивнул, как бы отдавая дань уважения главнокомандующему вражеской армии. Я чуть слышно чертыхнулась. Откуда он знает? Это немыслимо! Он не может быть все еще настроен на меня. Но как тогда догадался, что именно Вард является главнокомандующим? Маг специально встал в общий строй, отказавшись выезжать вперед. Тем самым он признавал, что мы все равны перед общим врагом. Я старалась не думать о том, насколько даже по внешнему виду мы проигрываем вампирам. Они не только высоки и сильны, но и отлично экипированы. Их добротные латы начищены и более прочны, чем наши жалкие доспехи. На многих из нас вообще не металл, а кожа, как на мне. Только шлем защищает мою голову. К тому же среди нас всего несколько сильных магов. Другие же владеют либо слабой магией, либо непригодной в бою. Кроме меня, среди нас есть еще несколько женщин. И, боюсь, мы тоже не ахти какие помощники, если дойдет до рукопашной. И если нам суждено потерпеть поражение... Лучше бы женщинам погибнуть. Да и всем остальным тоже... Мало кто из здесь присутствующих не знает, что значит попасть в плен к вампирам. А я знаю и не пожелаю такой судьбы никому. Боль, страх и каждодневные лишения, которым мы подвергались все эти годы, ничто по сравнению с пленом. Я вспомнила картину, которую мне пришлось наблюдать на тихой улочке, освещенной голубоватым светом фонаря, и вздрогнула от ужаса. Только не так. Помнила я и Донгон...

Я с неясной тревогой, пробившейся даже через полог, отметила, что солнце опускается все ниже. Безумие давать вампирам такое преимущество, как темнота. Поняв, что пора что-то делать, я резко опустила ржавое забрало на лицо. Правильно истолковав мой знак, Вард перехватил поудобнее копье и направил его острием в сторону врага. У меня был меч, но я не спешила доставать его из ножен. Мне сейчас пригодятся обе мои руки.

Остальные с шорохом и звоном также доставали свое оружие. У некоторых в руках засветились энергетические шары.

Все, пора. Я мысленно досчитала до трех и выставила невидимый щит перед передними всадниками, которые с громким криком понеслись вниз по склону, обтекая меня со всех сторон. Мне стоило больших трудов удержать Лапу на месте, не позволяя рвануть за другими лошадьми, причем сдерживать ее приходилось только коленями, так как обе руки я, на всякий случай выставила вперед, готовая использовать другое свое оружие. Щит растягивался ровной линией перед магами, чтобы потом, лопнув, окутать каждого из них.

Я уже не видела, как наши столкнулись с вампирами, изо всех сил удерживая щиты и полог, растягивая их, стараясь охватить каждого из магов. Но скоро энергия амулета закончится, и они будут открыты перед врагом. Я видела, как подлетела вверх мощная фигура в блестящих доспехах. Значит, там Вард, который выкладывается по полной. Кое-где слышались взрывы энергетических шаров и вопли раненных и умирающих. В воздухе растекался запах крови. Вампирской. Ведь через мои щиты невозможно было пробиться, они были проницаемы лишь изнутри, чем и пользовались маги, стараясь, как можно больше нанести урона врагу, пока есть такая возможность. Я чувствовала, как полог слабеет, но надеялась, что в угаре битвы это не будет иметь никакого значения. Хуже было то, что и щит истощался, значит, амулет не смог достаточно зарядиться сегодня ночью. Не удивительно. Слишком уж маломощная энергетическая жила нам попалась. Мое самое действенное оружие вообще было бесполезно в этой битве. Амулет стены огня не смог достаточно напитаться. Излучаемый им огонь можно было использовать лишь как иллюзию.

В отчаянии я быстро слезла с лошади и, сосредоточившись, стала напитывать щит своей энергией, которую амулет пил весьма неохотно, ведь гномы сделали так, чтобы эти побрякушки работали, не истощая меня.

— Еще чуть-чуть! — я закрыла глаза, чувствуя, что задыхаюсь. Но, как бы ни старалась, щит упал.

Тут же в рядах магов чаще замелькали вампиры, отводя глаза и появляясь в самых неожиданных местах. Я видела, как Синт, лишившийся где-то коня сражается с высоченным вампиром. Его летающие клинки не причиняли никакого вреда кровопийце, и я поняла, что перед магом иллюзия, за секунду перед тем, как вампир материализовался позади парнишки. Сжав в руке амулет подчинения, я сковала тело вампира, когда тот уже занес свой меч. Синт снес гиганту голову и радостно помахал мне рукой в знак благодарности. Я улыбнулась в ответ, но тут же заорала: тело Синта было разрублено надвое, а его убийца уже сражался с другим магом.

— Нет! — взревев, как раненный зверь, я побежала в сторону сражающихся, забыв даже про Лапу, и едва не уткнулась в защищенную блестящими доспехами грудь.

Он тоже воспользовался вампирскими штучками, чтобы появиться передо мной внезапно. Я отпрянула и выставила меч между нами.

— Старбок! — зашипела я, вкладывая всю ненависть в это слово. Вокруг засвистел ветер, будто свивая вокруг нас кокон. Солнце неумолимо уплывало по реке заката. Кровавой реке, знаменующей для нас последний бой.

— Моя маленькая рабыня, — протянул он, медленно снимая шлем, открывший мужественное лицо с фиолетовыми глазами. Короткие черные волосы еще сильнее, чем обычно отсвечивали красным в отблесках заката, черты лица казались еще более резкими. Опасное лицо, всплывавшее долгие годы в моих кошмарах... и не только.

— Дай мне взглянуть на тебя.

— Нет! — я отшатнулась, едва не упав, но он успел разрезать кончиком меча кожаный ремешок шлема и ловко сдернул его с моей головы. Я с трудом сдержала стон от того, что корявая железяка оцарапала мне щеку и ухо, и с ужасом увидела, как фиолетовые глаза хищно прищурились при виде крови на щеке.

Ветер взметнул мои короткие светлые волосы и бросил на глаза, но я не обратила на это внимание, стараясь не упустить из виду ни одного движения вампира.

— А ты изменилась, — холодно промолвил он, обходя меня по кругу. Я поворачивалась вслед за ним, не желая вступать в диалог. — Ну, что, тебе нравится твой новый облик? Ты к этому стремилась? Посмотри на себя: огрубевшее лицо, тощая фигура, обкромсанные волосы, глаза, как у дикого животного.

Ярость заглушила во мне голос разума, и с ревом этого самого животного я бросилась на своего личного врага. Мне уже было не до того сражения, что кипело неподалеку, здесь шла моя личная война.

Я нападала снова и снова. Как он смеет говорить о том, что я изменилась, когда сам виноват в этом! Он словно нехотя отражал удары моего меча, словно отмахивался от назойливого насекомого.

— Ничего, я заберу тебя к себе, и мы снова отрастим твою косу. Да и мяско с помощью хорошей еды нарастить можно.

— Ты меня не получишь! — задыхаясь, я кидалась на него снова и снова.

Никогда. Он живой меня не получит. Ненавижу! Эта ненависть разъедала меня долгие годы. Возможно, я смогла бы забыть его, если бы он не устроил на меня охоту.

Я хорошо помню, как пряталась в различных городах и селениях, пока не поняла, что мой портрет весит на каждом доме, на каждом столбе. Тогда я ушла в леса. Мои шатания по миру продолжались до тех пор, пока я не набрела на магов. Только с ними у меня появилась возможность не просто прятаться, а начать свою борьбу.

Только бы не пережить это снова! Только не так!

В отчаянии, я кинулась к нему и в последний момент резко ушла в сторону, мазнув мечом между двумя пластинами, закрывающими его мощную руку.

С триумфом я посмотрела на свой меч, испивший крови вампира. Его крови! Эх, если бы вместо этой железяки у меня в руках оказалось то произведение искусства, которое для меня сделали гномы, вампир уже лишился бы руки. Но, к сожалению, Триумвиор лежит на дне Безымянной реки.

— Неплохо! — он будто насмехался. Еще бы, ведь от раны через час уже не останется и следа. — Ты рада, что научилась так ловко махать этой штукой? Развлекайся пока. Скоро у тебя не будет возможности изображать из себя озлобленного мальчишку.

Рыкнув, я снова попыталась достать его мечом, но он играючи выбил оружие из моей руки. Руку обожгло болью, но, не раздумывая, из-за высокого сапога я извлекла маленький кинжал.

— Ты меня удивляешь. Мы до утра будем развлекаться подобным образом или все же займемся чем-нибудь более приятным? — на этот раз я не поддалась на провокацию и осталась стоять на том же месте, дыша так, словно пробежала не одну милю.

Случайно глянула за широкую спину и обомлела: оставшиеся в живых маги стояли тесным кружком, связанные и обезвреженные. На них накинули тонкую сеть, нейтрализующую силу. Как же быстро все закончилось. Это было похоже на избиение младенцев. Среди пленных я заметила нескольких женщин и поняла, что это все. Мы проиграли даже больше, чем если бы погибли. В этот момент мне стало ясно, что не к этому я шла десять лет. Я не мечтала встретиться с ним на поле боя. Моим желанием было лишь спрятаться так, чтобы можно было сохранить свободу, а не стать вновь источником пищи или племенной кобылой. Он сам подтолкнул меня к этой встрече и к этому поединку. Он все подстроил. Из-за меня погибли прекрасные люди, поцелованные богиней, одарившей их магией.

Рука сама собой нырнула за ворот и сжала медальон подчинения, чью силу я направила на высокую фигуру перед собой. Вампир замер, и я бросилась вперед, подпрыгивая и вонзая кинжал в незащищенное горло. Только провалившись сквозь иллюзию, я поняла, что мне наглым образом отвели глаза. Возле самой земли меня подхватили сильные руки и, развернув, отобрали кинжал, как опасную игрушку у ребенка.

— И запомни, малышка, меня зовут Вир, — в ответ я смачно плюнула в надменное лицо.

Он медленно вытер щеку, затем просунув руку под кожаный нагрудник, одним движение сорвал все мои амулеты. Я отчаянно забилась в его руках, пытаясь освободиться от ненавистных объятий. В этот момент из-под металлической пластины на его груди выскользнуло светлое колечко, свитое из волом на золотой цепочке и, словно дразнясь, закачалось перед моим носом. Так вот почему он все еще был настроен на меня, угадывая мое настроение и эмоции, порой, читая мысли. Он хранил прядь моих волос все эти годы.

Я подняла мокрые от слез глаза и прошептала:

— Все равно никогда не прощу!

Он нежно погладил меня по щеке. Этот жест контрастировал с презрительно искривленными губами.

— А я не просил у тебя прощения, малышка.

Глава 1.

"Быстрей, пожалуйста, быстрей!" — усилием воли я заставляла свои налившиеся свинцом ноги передвигаться. И непросто передвигаться, а бежать так быстро, чтобы меня не догнали и не заметили архаровцы, состоящие на службе у тех, кто приходит раз в год на закате.

Поднырнув под очередную ветку, я бросилась в примеченное еще в прошлый свой побег убежище. В этот раз должно повезти! Это мой пропуск из замкнутого круга. Спрятавшись в естественное углубление между раскоряченных корней огромного старого дерева, я затаилась, как мышка, прислушиваясь к звукам погони.

Из-за растений, оплетающих корни, меня было трудно заметить снаружи, тогда, как у меня был некоторый обзор. В лесу слышался хруст, сопровождаемый шорохом крыльев испуганных птиц. Зачем они вообще залетают в это гиблое место? Отсюда бежать надо, как сделал это когда-то мой отец. Видимо, эта жажда свободы у меня в крови, так сказать, передалась по наследству. Сумерки все сильнее оплетали лесные заросли, рисуя перед глазами сеть с мелкими ячейками. Через некоторое время все стихло и, устроившись поудобнее, я задремала. Ночь предстояла длинная.

Проснулась я резко. От того, что меня грубо, за шкирку вытянули из убежища. Вереща и угрожая обидчикам расплатой, я оказалась между двумя стражами огромной комплекции. Те подхватили меня под белы рученьки и наполовину поволокли, наполовину понесли по направлению к дому.

— О, Вереск! — рассмотрела я того, кто бережно поддерживал меня справа. — Какими судьбами? Ты ведь должен охранять северную границу?

— А меня, красавица, специально вызвали, как наиболее знакомого с твоими повадками.

Грустная усмешка растянула губы на моем грязном лице. Да, одно время я, и вправду, стремилась очаровать этого бугая или хотя бы разжалобить до такой степени, чтобы он когда-нибудь закрыл глаза на пытающуюся сбежать девушку. Не вышло. Было что-то неправильное в тех, кого поставили охранять границы деревни. Не знаю, было ли что-то за ее границами, но несомненно лишь одно: там есть ОНИ. Именно неизвестные Они забирают на воспитание маленьких мальчиков, которые обещают вырасти в мужчин крупной комплекции. Эти мужчины затем превращаются в непробиваемых стражников, которые начисто лишены жалости, да и каких-либо других эмоций. Именно неизвестные Они приходят раз в год во время заката и отбирают приглянувшихся семнадцатилетних юношей и девушек для того чтобы забрать их в пугающую неизвестность. Неизвестность иногда отпускает обратно особенно удачливых, но те возвращаются неизменно молчаливыми и странными. И никогда не рассказывают, что там с ними происходило. А я много раз пыталась узнать, за что и была почти постоянно наказана. Правда наказания у нас в деревне плевые, вроде мыться полов или кухонной утвари. Наверное, боятся подпортить товар. Чего только я не перемыла за свою недолгую жизнь! Но мытье мытьем, а нарушать правила — святое. Это мой своеобразный бунт против того образа жизни, который нам был навязан. Меня всегда удивляло, как это другие не понимают, что это не правильно. Что жить явно нужно не так. Не найдя сочувствия у тех, кто всю жизнь был рядом, я упорно пыталась сбежать.

"И, кажется, отбегалась", — обреченно подумала я, когда мы приблизились к деревне. Это была последняя попытка, а счастье было так близко.

— А как твоего напарника зовут, Вереск? — кивок на того, кто был слева. Я отчаянно болтала ногами, всячески пытаясь усложнить им транспортировку товара до дому.

— Мир, — услужливо ответил Вереск.

— А твой Мир, он что, немой?

— А что с тобой разговаривать? Ты вообще-то беглянка, подлежащая наказанию, — так, мы еще и усмехаемся? Он точно уверен в том, что меня выберут завтра, иначе не вел бы себя так.

У меня вообще возникало время от времени нехорошее чувство, что моей скромной персоной заинтересовались уже давно и приставили Вереска в качестве личного стража во избежание инцидента с моим отцом. Кто бы сомневался? Как говорится, не родись красивой. В нашем мире родиться уродиной, калекой или получить увечие считается подарком свыше. Избавлением от страшной участи. Впрочем, это только я так считаю, потому что остальные с молоком матери впитывают покорность к своей судьбе, надиктованной кем-то там, за лесом.

Пока я размышляла, меня дотащили до деревни и поволокли по главной улице мимо школы. Да, у нас есть школа. Уже с незапамятных времен. Учителей присылали исправно с миссией впихать нам в голову нужные кому-то неизвестному знания. Поначалу я, как дура, радовалась начавшимся урокам, надеясь узнать от учительницы и из учебников что-нибудь про тот мир, который от нас скрывают. Разочарование наступило после того, как, научившись в рекордные сроки читать, я перелистала все учебники, но нашла в них лишь различные вариации на тему покорности и знания, необходимы в быту. Тогда я начала доставать вопросами Хельгу о том, что есть за лесом, кто там обитает и что делают с теми, кого забирают. Меня упорно в мягкой форме журили и наказывали мытьем чего-либо.

Ого! Вся деревня собралась с факелами на улице по случаю меня! Не удивительно. Это ж в последний раз. Кто еще так их повеселит. Не желая их разочаровывать, я подмигнула Хельге, с мрачным видом стоявшей у дома старосты.

— Привет, Хельга! Чего стоим? Кого ждем? Ох, уж не меня ли? Ты это, передай своим за лесом, что я девушка проблемная, может они забирать-то меня передумают.

Среди деревенских началось шушуканье. "Эту дуру еще не выбрали, а она тут панику разводит!" — выловила я из общего шума.

— Хельга! А меня там не съедят? Так я, это, худосочная больно!

Вереск с Миром потащили меня быстрее, уже мечтая скорее сбыть на руки матери.

— А куда это вы, мальчики, торопитесь? — Мир возмущенно покосился на меня, Вереск снова хмыкнул. — Что, в точку я попала? Может Они, и правда, на прокорм нас разводят. А что? О еде нам беспокоиться не приходится, ткань на одежду тоже доставляют. Бытовые всякие штучки вы приносите. Значит, точно съедят. Хоть не живьем? — с надеждой покосилась я на Вереска.

Тот нахмурился и поджал губы, не глядя на меня. Мне впервые стало страшно до жути. А ведь правда, нас откармливают, как уток перед забоем, а отбракованных отправляют на размножение (не совсем, как с утками, тем более не понятно). Мне захотелось выть и царапаться, сопротивляться изо всех сил в надежде, что меня примут за умалишенную и отпустят. Только смысла в этом не было, так как меня, скорее всего, просто насильно нарядят завтра, свяжут и в таком виде предоставят пришельцам, которые с безразличным видом вынесут приговор.

Я тяжело сглотнула образовавшийся в горле ком и уставилась на мать, услужливо открывшую дверь неказистого домика.

— Марина! Опять ведь сбежала! — охнула она и досадливо покачала головой. — Вот неймется ей и все тут. Спасибо вам стражи, что привели непутевую домой.

— Это наша работа, — привычно в унисон сказали они и, пронеся меня в нутро отчего дома, бережно усадили на стул.

Я только хмыкнула и даже не повернулась на закрывшуюся дверь. Мать молча прошла к печке и стала накладывать мне в миску еду. Ничего необычного. Мать, как мать. Здесь все такие: безразличные и холодные к своим детям. Потому как боятся привязываться к тем, кого могут забрать в семнадцать лет. Ей повезло. Я искоса глянула на эту чужую мне, одетую по-бабьи женщину. Она в детстве упала с дерева и покалечила ногу. Скорее всего, из-за хромоты ее все равно бы не забрали, но отец, которому она всегда нравилась, решил подстраховаться и, нарушая все запреты, сделал ей ребенка, то бишь меня, и сбежал, обещая вернуться и вытащить нас отсюда. Конечно, он не вернулся. Разве можно, почувствовав свободу, вернуться в тюрьму? К тому же моя мать отказалась бы сбежать. Только не с ее покорностью к судьбе.

Каюсь, меня тоже посещала мысль родить ребенка в надежде, что Они откажутся от меня, но не смогла переступить через себя. А вдруг Они все равно забрали бы меня, оставив ребенка матери? Я этого не смогла бы пережить. Я не такая, как другие и не смогла бы притворяться равнодушной к собственному ребенку.

— Ешь, — на стол со стуком опустилась миска с едой.

Я застонала и ткнулась лбом в сложенные на деревянной столешнице руки. Не удивлюсь, если мать сама сдала меня стражам. Не в первый раз уже. Взвыв, я запрокинула голову и часто заморгала, пытаясь прогнать из глаз никому не нужные слезы. Справа хлопнула дверь: мать опять пошла к соседке жаловаться на свою судьбу.

Утро решающего дня началось тоскливо: хмурое небо плакало, действуя на меня удручающе. Все тело ныло после вчерашней пробежки. Хотелось просто повеситься, но, наверное, я слишком люблю себя. Хотя кто знает? Если там будет слишком страшно, может, и поднимется рука на себя любимую. Хоть так обрету свободу.

Зевая, я выглянула в окно. Как и предполагала, на уровне подоконника маячила макушка Вереска.

— Ну что, охранничек? Охраняешь? — насмешливо поинтересовалась я. — А под дверью кого поставили? Мира?

— Нет, Варика, — хмыкнул он.

— Че-то ты веселый в последнее время. Никак радуешься, что не придется больше за мной по лесам бегать?

— А с чего ты, красавица, взяла, что тебя выберут? — поинтересовался он, обернувшись ко мне.

— Так ты же сам, закадычный друг, назвал меня красавицей, а еще спрашиваешь. Ведь они самых симпатичных отбирают, ироды.

— Ну, и наглая же ты, Маринка. Не смогли из тебя дурь-то выбить.

— Если б били, может, чего-нибудь и получилось. А то берегут, как ценную гусыню, боясь шкуру подпортить.

— Хватит уж болтать. Иди платье разглаживай.

— Это подвенечное что ли? — Вереск поморщился от того, как я назвала белое ритуальное платье, которое надевали на всех избранниц. Парней тоже одевали нарядно, но девушкам уделяли больше внимания, так как их чаще забирали. — Так ведь это матери нужно, чтоб меня Они забрали, вот пусть и старается. Я и пальцем не пошевелю ради того, чтобы запаковать себя в этот саван и перевязать подарочной ленточкой. Не удивлюсь, если она всю ночь отглаживала его у соседки.

В этот момент хлопнула дверь, и мать зашла в дом, бережно неся в руках белое платье.

— Вот, я же говорила, — мать с укором глянула на неблагодарную дочь, не оценившую ее старания.

На самом деле никто в деревне и не сомневался, что меня выберут. Вздыхая, я рассматривала свое отражение в мутном поцарапанном зеркале. Золотистые волосы по правилам были распущены и ровной светящейся волной спадали до талии, идеально гармонируя с белоснежной тканью платья, мягкой и шуршащей. Меня не особенно волновал покрой жертвенного наряда. Была б моя воля, вообще носила бы не платья, а штаны и туники. Помню, когда появилась Хельга, я была в восторге от ее наряда, состоящего из черных кожаных брючек и красивой туники. Едва нас научили сносно кроить и шить одежду, я стащила учебный реквизит в виде серой ткани и сшила себе плохонькие штанишки и кособокую рубаху. Целый час я щеголяла в обновке, пока меня за ухо не оттащили в школу и не заставили сто раз написать фразу: "Девушкам положено носить платья". Стоит ли говорить, что после этого я означенную одежду возненавидела пуще прежнего. Хотя платья мне шли. Кость у меня изящная, тонкая, шея довольно длинная и выглядит очень трогательно и беззащитно особенно когда ворот такой открытый. Кожа довольно смуглая. Наверное, от того, что я все время в бегах. Я невольно улыбнулась этой мысли. Только на душе так горько и муторно, и глазищи кажутся на симпатичном лице огромными мятежными провалами и горят, словно угли. Густые черные ресницы и прямые брови вразлет придают мне решительный вид. Хотя чего я сейчас не испытываю, так это решительности. Хочется поджать хвост и сбежать куда подальше. Если отпустят.

— Мариша, может, все не так уж плохо? — возникшая, словно не откуда, мама, внезапно погладила меня по поникшим плечам. — Может, там не то, что ты думаешь. Да еще и вернуться сможешь. Ты не упрямься, главное, больше шансов будет вернуться. Делай все, как Они тебе скажут. Дочка, ради меня.

И с каким-то сдавленным всхлипом она вдруг кинулась ко мне в объятия.

— Мама? — я в растерянности тихонько гладила ее подрагивающую спину, не решаясь ни оттолкнуть, ни обнять по-настоящему.

Наверное, слишком поздно что-то менять. Слишком долго мы были чужими друг другу, чтобы перед разлукой вдруг стать родными людьми. Сердце заболело, словно просыпаясь от спячки. Захотелось прижаться, обнять... Но не сейчас. Раньше надо было. Сейчас поздно.

Чтобы не обидеть ее, я слегка приобняла родные плечи, не позволяя себе большего. И так к горлу подкатил огромный комок, мешающий дышать. В момент, когда в носу уже начала немилосердно щипать, дверь открылась, и Вереск молча кивнул, приглашая на выход.

Мой личный страж. Пожалуй, я буду скучать по нему.

Я осторожно отстранила мать.

— Да, все, нужно идти, — она улыбнулась мне дрожащими губами, и мы вышли на непривычно людную улицу.

Праздничные песни для меня в этот день всегда звучали кощунственно, а наигранное веселье односельчан — радостью сумасшедших. Так, должно быть отчаянные люди отрываются перед лицом неизбежной смерти.

Я глянула на небо: солнце уже готовилось скатиться за горизонт, чтобы опалить напоследок закатом верхушки деревьев. К месту встречи с проклятыми пришельцами я подходила последней. И Лизка была уже там.

— Смотри, как староста вырядился, — зашептала она мне, едва я присоединилась к компании облаченных в белоснежные одежды парней и девушек. На головах некоторых даже венки красовались. — Прям петух.

Лизка захихикала, прикрывая рукой рот. Она ужасно стеснялась своих желтых кривых зубов и верила, что ее уж точно не выберут. И была в этом права. Ведь косолапых и рябых полных девчонок Они обычно сразу же отправляли обратно в деревню.

— Да и плевать на этого подхалима, — угрюмо проворчала я, из-за Лизкиного плеча поглядывая на молчаливую маму. Как-то постарела она за сегодняшний день.

— Марин, не расстраивайся, — она взяла меня за руку, преданно заглядывая в глаза, — может, все обойдется.

И она туда же. На этот раз глаза сильно защипало, и я испугалась, что позорно разревусь при всех, и потеряю свое лицо. Хотя какая разница, если односельчане меня больше не увидят? И я приготовилась впервые в жизни открыто лить слезы, но в этот момент из леса показались всадники. Они, словно тени, выскользнули из-за деревьев, такие же бесшумные и черные. Черные кони плавно скакали по траве, будто не касаясь ее копытами, высокие фигуры закутаны в черные плащи с капюшонами. Вот и сбывался мой самый страшный сон.

Женщины затянули протяжную песню-прощание, и стражи вывели претендентов вперед, выстроив в линию. Вереск крепко держал меня за руку, как будто боясь, что я снова убегу. Ну, уж нет! Я сначала использую последний шанс остаться здесь, а потом уже буду испытывать терпение этих гадов.

Песня, словно по заказу оборвалась.

Староста выступил вперед с приветственной речью, но был остановлен властным взмахом руки в черной перчатке. Очевидно, сегодня Они были не в настроении выслушивать его бред. Взмахнувший рукой, видимо, был главным, так как именно он плавным движением спрыгнул с коня и подошел к нашему строю.

В этот раз семнадцатилетних было десять человек. Шесть девушек и четыре парня. Из парней выбрали лишь Арсения, который покорно поплелся в сторону заранее приготовленной открытой повозки, украшенной белыми цветами. Остальные парни, не сдержав счастливого вздоха, присоединились к зрителям. Черная фигура двинулась к девушкам и одну из нас сразу же отправила прочь, посчитав непригодной. Меня же он только мазнул странным взглядом из-под надвинутого на глаза капюшона и велел лезть в повозку. Почувствовав новый прилив паники, я забилась в руках Вереска, но была бережно подхвачена этими самыми руками и под неодобрительные возгласы всех присутствующих водружена на скамейку рядом с Арсением. Вереск, сложив руки, встал рядом с повозкой, давая понять, что не сводит с меня глаз. С сильно бьющимся сердцем я оглянулась на маму, но увидела лишь ее застывший профиль. Все правильно. Для нее это обычная реакция.

Вдруг раздался вскрик, и Лизка тяжело рухнула на землю. Два стражника подхватили ее и водрузили рядом со мной. Не веря своим глазам, я смотрела на бесчувственную подругу.

— Почему Они ее выбрали? — озвучивая мой вопрос, зашептал Арсений.

— Не знаю.

Да, наш "выпуск" наделал столько шума, сколько Они не видели за все эти годы. Я невольно ухмыльнулась. Тут Лизка пришла в себя и подвинулась освобождая место для еще одной избранной девушки.

— Ну, и ладно, — спокойно произнесла она, когда в гробовом молчании повозка тронулась, покидая родную деревню. — Значит так надо.

— Что значит надо? Ты что собираешься сдаться?

— А ты что предлагаешь?

— Бежать, конечно! — я горячо шептала, оглядываясь на черных всадников, которые скакали впереди. — Стражи остались в деревне, а эти не унизятся до погони.

— Тебе не надоело бегать-то? — с другой стороны зашептал Арсений.

— Нет, я ведь еще ни разу по-настоящему не сбегала. А что? Едем мы медленно, возница старый. Спрыгнуть — и в лес.

— Неет! — замотала головой Лизка. — Я здесь останусь, а ты можешь рискнуть, если хочется.

— Трусиха, — привычно бросила я подруге и замолчала, выжидая подходящий момент.

Мы уже ехали довольно долго в опустившихся на землю сумерках по старой лесной дороге, уходящей в неизвестность, всадники расслабились и тихонько переговаривались между собой. Улучив момент, я подобрала юбку и, встав босыми ногами на скамейку, спрыгнула на землю и, не оглядываясь, побежала в лес.

Некоторое время я слышала лишь свое громкое дыхание и хруст веток под ногами, потом сзади раздался топот копыт. В отчаянии я поднырнула под разросшийся колючий куст, надеясь, что лошадь откажется лезть в эти заросли. Но перемахнув бесшумным прыжком кустарник, всадник поравнялся со мной. Нагнувшись, он подхватил меня подмышки и сильным рывком усадил перед собой.

На мгновение мое дыхание сбилось, но, придя в себя, я начала отчаянно извиваться.

— Успокойся! — горячее дыхание обожгло мне ухо, и я испуганно замерла, опасаясь шевелиться. — Ты все ноги изранила.

Мы остановились.

Я с удивлением наблюдала за тем, как он отрывает широкую полоску от плаща и оборачивает мои кровоточащие ступни, измазав при этом себе руки. В результате ноги оказались связаны этой необычной повязкой, а меня, обернув в плащ, притиснули к мощной груди, очевидно, не собираясь сажать обратно в повозку. В момент, когда мы выезжали к остальным, терпеливо ожидающим нашего возвращения, мне показалось, что обнимающий меня черный всадник облизал измазанную в моей крови руку.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Всадник обнял меня крепче, когда мое тело стало сотрясаться от сильной дрожи. Уже, наверное, была полночь, потому что темень буквально пожирала меня, пробирая холодом до костей. О сидящих в повозке кто-то предусмотрительно позаботился, положив под скамейку одеяло. Мне же приходилось довольствоваться теплым телом позади меня и тонкой тканью плаща. Мне показалось, что всадник хмыкнул, когда я упрямо выпрямила спину, стараясь избежать прикосновений. Но когда зубы стали отбивать дробь, он в полголоса выругался и буквально вдавил меня в твердые горячие мускулы.

К счастью или нет, но только совсем скоро моя пытка закончилась, чтобы положить начало другой: мы приехали в то неизвестное и неизбежное место, которое не давало покоя моей бурной фантазии всю сознательную жизнь.

Наверное, никто из наших не всматривался с таким интересом в появившиеся из-за леса стены. Я снова отодвинулась от моего пленителя и напряглась, изучая вражескую территорию, которой поневоле залюбовалась.

А как иначе могла отреагировать девочка, не видевшая вживую ничего, кроме своей деревни и окружающего ее леса? Да, стыдно сказать, но это был безумный, чистый восторг. Безусловно, это был большой город, спрятанный за белыми светящимися стенами, окруженными рвом и украшенными резными зубцами и замысловатыми башенками. И чем ближе наша кавалькада подъезжала ко рву, тем явственней мой восторг сменялся страхом.

Да, я боялась. Боялась навсегда оказаться запертой и в чужой власти. Ужас перед неизведанным и заставлял меня делать все новые попытки сбежать. Хотя, сбежав, я могла погибнуть в чуждом мне мире, но это было бы действие, а не покорное ожидание своей участи.

Мы остановились возле самого края. Позади меня всадник достал что-то из-за пояса. Я подпрыгнула от неожиданности, когда над головой раздался громкий резкий звук. Почувствовав мою реакцию, он хохотнул и обхватил меня двумя руками. Я дернулась, ощутив его ладони у себя на животе и чуть выше груди.

— Чего ты боишься, малышка? — жарко зашептал он мне в ухо.

Я посмотрела на него через плечо, но в темноте из-под капюшона на меня глядел черный провал. Я вздрогнула, но с вызовом поинтересовалась:

— А что, мне совсем нечего бояться?

Он еще раз дунул в рожок (я едва разглядела его) и, помолчав, ответил:

— Смотря, какой выбор ты сделаешь.

В этот момент начал медленно опускаться подъемный мост. Перед тем, как он опустился, я успела спросить:

— А у меня есть выбор?

Ответа я так и не дождалась. В полном молчании мы ехали по мосту. Топот копыт эхом отдавался в тишине, как и скрип колес деревенской телеги. Мои молчали. Не знаю, боялись они или смирились окончательно с происходящим, но меня лихорадило в предвкушении предстоящей катастрофы. Может, все, действительно, не так уж плохо, но для меня было катастрофой с момента неудачного побега по дороге. Наверное, я бы уже сдалась и опустила руки, если б это было в моей натуре. "Не дает мне покоя твоя наследственность, папочка". Чувствуя себя диким зверьком, я вцепилась в гриву лошади и стала настороженно рассматривать сонный город.

— Мы в Фальвах. Это наш город, а теперь и твой дом.

— То есть, тюрьма, — с горечью в голосе добавила.

— Как ты пожелаешь, — прошелестел он в ответ. — Это главная улица, которая ведет на площадь Согласия. Осмотрись, на улице ты не скоро окажешься. Особенно достойны внимания укрепления на стенах.

Я оглянулась и поняла, что отсюда сможет выбраться лишь птица.

— Ты меня предупреждаешь, что сбежать отсюда невозможно?

— Просто пытаюсь убедить не делать впредь глупостей.

— Предлагаешь смириться с неизбежным?

— Я предлагаю тебе себя. Обещаю, если ты выберешь меня добровольно, этот город, действительно, станет для тебя домом.

Я фыркнула и попыталась вывернуться из сильных рук.

— Это твой ответ? — мне показалось, или в его голосе проскользнули гневные нотки?

— Этот город никогда не станет для меня домом! Я не принимаю твое предложение! — в любом случае, здесь затаился какой-то подвох.

— Смотри не пожалей об этом, девочка, — и пришпорил лошадь.

Мы неслись по безлюдным улицам мимо белоснежных домов со светящимися стенами, не дожидаясь остальных. Мгновенно пересекли то, что он назвал площадью, украшенное какой-то белой фигурой на подставке и стали приближаться к большому зданию на холме. Оно возвышалось над городом, создавая величественное и вместе с тем пугающее впечатление, потому что было золотым и летящим. Оно парило над городом и, казалось, следило за каждым движением тех, кто был внизу. Острый, высокий шпиль упирался в небо и как бы служил проводником между этим зданием с мерцающими колоннами в виде фигур, подпирающих стены, и богами. Да, боги явно благословили этот город вместе с теми, кто использовал нас по своему усмотрению.

Сильное животное без проблем преодолевало крутой подъем, легко неся при этом на спине двоих всадников, но чем ближе становились диковинные стены, тем сильнее на меня накатывало чувство, что мы стоим на месте. Время стоит на месте, даже стук сердца замедлился, оттягивая неизбежное. А огромные двери, распахнутые настежь все приближались, будто втягивая в свой обрамленный золотом зев. Сделав рывок, конь выскочил на ровную площадку перед зданием и встал, как вкопанный, ожидая бросившихся к нам со всех ног людей. Смуглый мужчина со светлыми, завязанными в хвост волосами, обхватил меня за талию и бережно забрал из теплых объятий.

— Что ж вы сами-то? — заговорил он спокойным голосом. — Ведь могли отдать ее кому-нибудь другому. Или у вас на нее планы?

— Боюсь, уже нет, — я вздрогнула от этого холодного голоса, еще сильнее заморозившего мои и так уже оцепеневшие чувства. — Осторожней с ней. У нее ноги поранены. Не вздумай разматывать их перед другими.

— Понял, — мужчина умудрился поклониться фигуре, закутанной в плащ, со мной на руках. Я невольно вцепилась в ворот его рубахи, почему-то не ощущая угрозы в этом человеке (если он человек, конечно).

Меня внесли в живописное нечто, затмевавшее своими размерами и красотой самую необузданную фантазию. Темно было только первые несколько шагов от входа. Потом мы оказались в помещении, в котором царили золото, зеркала и свет, буквально ослепившие меня сначала. С потолка и стен на меня смотрели лики красавиц и скалились чудовища, рядом с которыми распускались золотые цветы и замерли в полете птицы. Глаза разбегались, как и мысли. Очень уж ожидаемый кошмар напоминал красивую сказку. Только я боялась расслабляться, ожидая, что вот-вот все рухнет, обнажив что-то темное и страшное.

И тут мое внимание привлекли Они, высокие и сильные. И не по-человечески красивые. Мужчина, несущий меня на руках, размеренным шагом приближался к трем мужчинам и одной женщине с бесстрастными, будто вылепленными лицами. У всех четверых волосы и глаза были странных цветов. Они смотрели на меня, пристально, внимательно, будто поедая алчными взглядами. Только что не облизывались. Я вздрогнула от этой мысли и еще сильнее вцепилась в человека с белыми волосами. Тот взглянул на меня с сочувствием. И только теперь я рассмотрела, что он не так уж и молод: морщинки разбегались, словно лучики от его глубоких черных глаз. Что-то неуловимо знакомое было в этом человеке. Но в этот момент мне было, увы, не до подобных размышлений.

Из-за спин странных, но величественных существ выскользнула девушка в темно-синем платье, поверх которого был надет фартук, и поставила в центр зала на блестящий белоснежный пол резной стул. Вот ее я точно узнала.

— Лика? — прошептала я, не до конца веря в реальность девушки. Черноволосая Лика, которая некогда жила со мной по соседству, лишь мазнула по мне взглядом и словно растворилась в позолоченном пространстве.

В момент, когда меня бережно сажали на стул, женщина с убранными в высокую прическу фиолетовыми волосами и вишневыми глазами нахмурилась. Ее идеальный лоб пересекла ровная вертикальная черточка, намекнувшая, что женщина все-таки живая, а не бездушная статуя.

— Она калека? — звонкий голос разнесся по залу и, отразившись от многочисленных зеркал эхом, будто осыпался в тишине.

— Нет, моя леди, она всего лишь ноги поранила.

— А, ну тогда ладно. Жаль было бы потерять такой экземпляр, — меня покоробило от этих слов, и я еле сдержалась, чтобы не нагрубить этой высокой девице, разодетой в пух и прах.

— Дорогая, тебе она нравится? — к ней обратился мужчина с гладкими, рассыпанными по плечам серебристыми волосами, которые блестели в ярком свете многочисленных свечей.

— Не знаю, — она наморщила свой идеально прямой носик, — надо остальных посмотреть.

Снаружи раздался шум, и мужчина с властным, каким-то хищным взглядом нереально синих глаз произнес низким гипнотизирующим голосом:

— Гар, ты можешь быть свободен, — человек, принесший меня сюда, поклонился и направился к выходу, а я, как завороженная, смотрела ему в след. Гар... Так звали моего отца. Но это не может быть правдой! Отец ведь сбежал, оставив мне в наследство тягу к свободе. Это не он. Не этот статный мужчина с белоснежными, словно выгоревшими на солнце, волосами и черными глазами. Это не он. Но в этот момент я поняла, кого он мне напомнил. Эту девушку я видела каждое утро в мутном зеркале. Только в его, так похожих на мои, черных глазах больше не было яростного сопротивления, не было желания стать свободным. Я закусила губу и вцепилась скрюченными пальцами в сидение стула, чтобы не зарыдать в голос. В миг, когда в помещение входили мои товарищи по несчастью с покорностью во взглядах, во мне умирало что-то важное, что сопровождало меня всю жизнь. Вера в отца.

Арсений, Мила и Лиза встали рядом со мной, опустив головы и не решаясь смотреть на тех, кого я уже некоторое время, не скрываясь, разглядывала. Как-то отстраненно подумалось о том, что они выглядят жалкими подбитыми белыми птицами в этом роскошном зале. А идеальные хищники выбирают себе подходящую добычу. Тогда я еще не знала, насколько близка к истине.

— Фи! — высокомерная тварь, как я ее уже про себя окрестила, скривилась при виде остальных. — Пожалуй, первая, и в правду, лучше других. Только взгляд мне ее не нравится.

— Дорогая, ты же знаешь, что он не передается по наследству, — среброволосый успокаивающе поглаживал ее по руке.

У меня в голове зазвенел тревожный колокольчик. О чем они говорят?

— По какому еще наследству? — неожиданно для себя я произнесла эти слова в слух. И тут же оказалась под обстрелом холодных взглядов.

— Да она совершенно не воспитана! — с расстановкой озвучила та, которая "леди", мысли остальных. Лизка испуганно косилась на меня. Еще чуть-чуть и начнет дергать за рукав.

Тут синеглазый тип, облаченный в белоснежные одежды, мягкой скользящей походкой направился ко мне. Я с ужасом увидела, что его зрачки становятся вертикальными, а губы кривятся в жестоком, хищном оскале.

Он возвышался надо мной, как башня. Сильная рука обхватила мой подбородок и стала поворачивать голову в разные стороны. Он с удовольствие рассматривал меня, делая вид, что не замечает впившиеся в его руку ногти.

— Леди Роксана, — снова этот гипнотизирующий голос, почти заставляющий мое тело цепенеть, — раз она вам не нравится, я оставлю ее себе.

— Но я не говорила, что не нравится, — нервно произнесла женщина. — Все равно ничего лучше я пока не видела.

— Ну, что вы? — вкрадчиво зашелестел он, оборачиваясь к высокомерной особе. — Я уверен, что не стоит бросаться на первую попавшуюся. В следующий раз могут появиться экземпляры и получше. К тому же вы можете взять этого симпатичного мальчика.

Арсений поджал губы, но глаз так и не поднял.

— Нет, — вишневые глаза Роксаны раздраженно сверкнули, — Уж лучше подождем следующего года. В конце концов, у нас много времени впереди, правда, милый.

Последнюю фразу она буквально промурлыкала, за что удостоилась ласкового взгляда своего спутника.

До сих пор молча стоявший в стороне более невзрачный тип обратился к синеглазому хищнику.

— Я не понимаю, с какой целью привезли вот эту? — он указал на Лизу, которая сжалась под его указующим перстом.

Синеглазый подошел к ней вплотную и, наклонившись, втянул воздух, восторженно прикрыв глаза. Его темные волосы матово отливали красным, что выглядело еще более нереально и страшно.

— Ммм, — выдал он, наконец, и, дернув трясущуюся от страха девушку за руку, подвел к другим стервятникам. — А это, мой друг, — превосходный коктейль для гурманов.

Кривляясь, он наклонился и поцеловал Лизке руку. Та, покорно молча, дрожала дальше.

— Действительно? — желтокожий тип с серыми волосами и такими же глазами, маленькими и невзрачными, схватил Лизку за руку и лизнул ее запястье. Она дернулась, но осталась стоять на месте. Я же испытала очень сильное искушение броситься ей на помощь. Внутри все переворачивалось от злости. Как они смеют так с нами обращаться?! Мы ведь живые и разумные существа! Мысли об отце вылетели из головы под влиянием творящегося беспредела.

— Она достойна самого короля, — с благоговением произнесло серое чудо.

— Трип, — синеглазый из-под полуопущенных век наблюдал за собеседником, — но ты ведь ничего не скажешь отцу, если я ее попробую.

Он что, ее, и правда, есть собрался? Я до конца еще не верила в происходящее, мечтая, чтобы это все оказалось сном.

— К-конечно, — проблеял серый.

— А вы, господа, не против? — мурлыкнул он в сторону сладкой парочки. Те лихорадочно замотали головами.

Он снова встал напротив Лизки и уставился ей в глаза гипнотизирующим взглядом.

— Ах, какая прелесть. В такой неказистой оболочке, такая вкусная кровь.

Мгновение — и он вонзает ей в руку появившиеся словно из неоткуда острые клыки и, отстраняясь, любуется красными струйками, стекающими по запястью на белоснежный пол.

Я вскрикнула и вскочила на ноги. Мила с Арсением лишь прижались друг к дружке.

Не обращая на меня внимания, монстр втянул клыки и стал языком слизывать струйки. Кровь, словно подгоняемая его слюной, бежала все быстрее. Но самое страшное для меня заключалось в том, что Лиза, закрыв глаза, стонала от наслаждения и пошатывалась, поддерживаемая лишь рукой синеглазого.

— Что ты делаешь, тварь?! — я яростно сдернула с ног тряпку и бросилась к подруге. — Пусти ее! Да накажут тебя боги, урод!

Я колотила его по спине до тех пор, пока не поняла, что он не обращает на меня внимания, тогда как остальные внезапно зашипели, облизываясь на мои кровоточащие ступни.

Оказывается, ткань успела присохнуть, и, оторвав ее, я снова открыла ранки. Я отступила назад, оставляя розовые следы на девственно белом полу.

— Милый, я все же выбираю ее, — эта мразь теперь тоже скалилась на меня клыками.

Не знаю, что мною двигало в этот момент, но захотелось просто вырваться из этого кошмара и, взвизгнув, я бросилась прочь из зала, юркнув, в первый попавшийся проход.

— Стража! — раздался позади грозный крик. Они, видимо, посчитали ниже своего достоинства гоняться за едой, что было мне на руку. Я неслась по темному коридору, не разбирая дороги и постоянно сворачивая куда-то в надежде, что меня не сразу найдут. В том, что мне не выбраться отсюда, я не сомневалась, но хотя бы ненадолго сбежать и заставить погоняться за собой очень хотелось. Я только надеялась, что в угаре погоне меня не разорвут на части, хотя, возможно, это был бы идеальный выход. Сердце стучало, как сумасшедшее, но даже оно не могло заглушить стыд и мучительное чувство вины за то, что я бросила Лизу. Успокаивало только осознание того, что я вряд ли сумела бы ей помочь.

Наконец, я оказалась в тупике, лишь слегка освещаемом какими-то странными кристаллами вделанными в стенку. Здесь было несколько дверей, которые я стала дергать за гладкие ручки в надежде переждать погоню. Лишь одна из них подалась, и я скользнула кромешную темноту, осторожно прикрыв за собой массивную дверь. Появилось желание просто съехать по теплому дереву на пол и забыться тревожным сном...

— Так ты сама меня нашла? — раздался в темноте знакомый, насмешливый голос. Я рванула на себя дверь, но ее прижали сильной рукой. Прямо передо мной сияли фиолетовые глаза. — Что ж, это судьба.

Вир

Проклятье! Эта девчонка не выходит у меня из головы! Я раздраженно смял листок бумаги, на котором пытался составить речь для очередного совета. Очередную пустую речь для очередного пустого совета. Из года в год одно и тоже. Ничто не меняется в обществе, известном своим консерватизмом. "Непробиваемые" — так следовало назвать Совет Великих. Триумфаторы проклятые! Считают, что раз захватили власть над миром, им ничто не угрожает, кроме сокращения рождаемости. Внутреннее разложение общества они не принимают в расчет. К тому же с таким отношением к людям неизбежно назреют недовольства. Прецеденты уже были в более густо заселенных людьми землях, но зажравшиеся вампиры упорно закрывают на них глаза, не понимая, что недовольства, как нарыв: стоит его неосторожно уничтожить, и он заразит все вокруг.

Да, в нашем личном селении пока только девчонка с черными глазами проявляла чрезмерную тягу к свободе и этого недостаточно для привнесения ненужных веяний в деревню, в которой успешно насаждается покорность. Но ее уже ничем не исправишь. Единственное, что можно сделать, — это сломать или держать под контролем. И я с удовольствием занялся бы вторым вариантом, если б не ее отказ. Проклятая гордость. Ее отказ пробудил во мне такие чувства, о которых я раньше и не подозревал.

Я прошел по комнате, потирая занывшую от размышлений переносицу. Год назад я впервые заметил ее в толпе селян, провожающих избранных. Она не пела, не плакала. Только прожигала меня черными углями глаз. Темные брови вразлет и загорелая кожа экзотично смотрелись в обрамлении очень светлых волос, заплетенных в косу. Крепко сжатые губы контрастировали с нежным овалом лица, заставляя надеяться на мимолетную улыбку. Непокорность. Желание быть свободной и дать свободу другим. Вот что читалось на ее лице. Ее взгляд должен был настораживать, но, вопреки логике, меня впервые посетила мысль, что пора... Да, думалось об этом со скрипом, но долг, как ни крути, выполнять нужно. Так почему бы не выбрать ее? Эту упрямую девочку с трогательной уверенностью в том, что от судьбы можно сбежать. А я мог бы дать ей то, что она вряд ли от кого-то еще получит, а именно, мнимую свободу.

Но в момент, когда я обнимал ее хрупкое тело и пытался обогреть своим теплом, мне впервые захотелось сломать волю человека. Заставить разделить со мной радость соединения. Я — сторонник гуманного отношения к людям — испугался сильного желания стать захватчиком этой неприступной крепости. А в момент, когда прозвучало твердое "нет", на меня накатила ярость, и потребность сжать ее в своих объятиях так, чтобы кости хрустнули. Логики в моем поведении не было ни на грамм, особенно если учесть, что девчонка даже лица моего не видела.

Разумеется, я принял правильное решение, что оставил ее там, хотя мог просто забрать с собой. Возможно, стоит прийти к ней с повторным предложением после того, как она испытает все прелести рабства. Да, именно так и следует поступить. Либо вычеркнуть вообще из своей жизни. Хотя я сильно сомневаюсь, что такое возможно. А отпущу ли я ее после?

Чертыхнувшись, я сел обратно за стол и, взяв чистый листок, обмакнул перо в чернила. Но, видимо, речи так и не суждено было родиться в эту ночь, так как в коридоре послышался легкий шорох. Я закрыл глаза и прислушался. Кто-то, задыхаясь и всхлипывая, бежал по коридору, останавливаясь лишь для того, чтобы дернуть очередную дверь. Да что там такое происходит? На всякий случай я задул свечу и стал ждать.

Вскоре моя дверь распахнулась и в комнату юркнула она. Сердце радостно забилось. В нос ударил солоноватый запах, пробуждая во мне хищнические инстинкты, как тогда, когда я испачкал руку ее кровью. Взлелеянные буквально минуту назад благие намерения испарились, оставив после себя лишь стойкую уверенность, что все идет так, как надо.

Не задумываясь, я скользнул к прислонившейся к двери девушке, которую видел в несколько красноватом свете, и тихо сказал, пытаясь не показать голосом охватившую меня радость:

— Так ты сама меня нашла? — рука сама по себе взвилась змеей и прижала дверь, в момент, когда девушка попыталась сбежать.

— Что ж, это судьба, — да, моя судьба и ее. Не отпущу. Боюсь, что никогда.

Она всхлипнула и вжалась в дверь, будто пытаясь раствориться в ней. Глупышка, я последний, кого ей следует бояться. Хотя светящиеся в темноте глаза, наверное, выглядят пугающе. Я ласково провел рукой по нежной щеке. Она застыла. Теперь в ее глазах читался лишь ужас. Все бунтарство, как сквозь землю провалилось. Я понимал, что не стоит этого делать, тем более сейчас, но меня, как магнитом притягивали ее губы, а темнота вокруг лишь способствовала пробуждению естественных желаний. Ночь мягко подталкивала меня в спину, как бы давая свое благословение. Я склонился еще ниже, оттягивая сладкий момент, которому, увы, тоже не суждено было свершиться: в коридоре раздались крики и топот. Стражники.

Оттолкнувшись от двери, я ухватил девушку за руку и повлек глубже в комнату. Немного подумав, зажег свечу, как раз перед тем, как в дверь почтительно постучали.

— Войдите! — произнес я внушительным тоном.

На пороге тут же возникли стражники — низшие вампиры, удостоенные чести охранять королевский дворец в Фальвах. Сильные, с более грубыми лицами, чем у представителей знати, они почтительно склонились передо мной в поклоне и стали дожидаться разрешения говорить. А я не торопился, давая им возможность прочувствовать всю значимость моей персоны и липкий страх, который поневоле ощущают низшие под моим хищным взглядом.

Краем уха я слышал прерывистое дыхание за моей спиной. "Боишься, малышка?", — решив больше не растягивать мучение неизвестностью, я соизволил заговорить:

— С чем явились? — властность у меня в крови, мой голос подавляет сильнее, чем отцовский. Хотя какой он мне отец?

— Ваше высочество, — начальник стражи вновь склонил передо мной голову, — принц Лукас велел привести к нему эту рабыню.

Он кивнул мне за спину, давая понять, что заметил девушку, застывшую посреди комнаты белым призраком. Было бы странно, если бы не заметили: наследила она знатно, всех вампиров, наверное, во дворце с ума свела. Я повернулся, чтобы иметь возможность лицезреть свой трофей и невольно залюбовался ею. Эфемерное, невесомое создание, особенно трогательное с этим беззащитным выражением в глазах. Я позволил улыбке слегка коснуться своих глаз, надеясь, что это ее успокоит. Но нет, смотрит, как зайчонок на волка. Где же твоя бравада, малыш? Словно в ответ на мои мысли, она выпрямилась и сжала маленькие кулачки, с вызовом глядя на стражей. Еще не поняла, что теперь только мое мнение, только мое слово для нее важно.

— Передайте брату, что эта девушка теперь только моя забота.

Она дернулась и уставилась на меня тревожным взглядом. "Не нравится? Боюсь, теперь меня это мало волнует", — если б она знала, как действует взгляд ее черных глаз, остереглась бы смотреть. Я осторожно, боясь спугнуть, положил руку на ее хрупкое плечо, как бы заявляя свои права.

— Как не хорошо, брат, зариться на чужое, — я узнал бы этот ленивый голос из тысячи. Стражники расступились, пропуская Лукаса. Синие глаза злобно поблескивали, выдавая раздражение, тогда как губы кривились в улыбке. Кажется, наша вражда переходит на новый уровень. "Ничего, здесь нет отца, чтобы за тебя заступиться, гаденыш". — Я выбрал эту девушку для себя. Что бы сказал отец на такое нарушение закона?

— Отца здесь нет, — произнес я с намеком, пристально вглядываясь в ненавистную синь выразительных глаз того, кого вынужден называть братом.

— Но он обязательно все узнает.

— Даже не сомневаюсь, — усмехнулся я, вспоминая обо всех прежних жалобах этого сосунка. — Только, боюсь, тебе это не поможет, братец. Как не поможет забрать МОЮ рабыню.

Улыбка испарилась, словно Лукас снял маску. Теперь он хмурился, плотоядно рассматривая мою малышку. Гад! Если бы не молчаливые свидетели этой сцены, я с удовольствием устроил бы поединок. Но при всех нужно поддерживать легенду об умении Старбоков решать спорные ситуации миром. К тому же никто не поймет, если мы будем драться из-за рабыни, как бы ценна она ни была.

— Ты ошибаешься, Вир, она моя! — ого! Мы шипим! Интересно, ему так приглянулась девушка, или он просто хочет мне назло сделать? — У меня есть свидетели.

Я хмыкнул, готовясь произнести решающее слово.

— У меня тоже есть свидетели... того, что я еще не пользовался своим правом наследника. Я никогда не эксплуатировал свое имя и преимущество старшего. А сейчас я готов это сделать, — я надменно приподнял бровь и добавил тону властности. — Желаешь публичного разрешения спора?

Он дернулся, как будто собираясь вцепиться мне в горло, но, сделав над собой усилие, расслабился и, иронически кивнув, быстро вышел из комнаты. А жаль. Иногда я мечтаю вывести братца настолько, чтобы он первым бросился на меня. Но он слишком хорошо знает, что заведомо слабее.

Стражники, поклонившись, поспешили за ним, но в последний момент я окликнул начальника:

— Навир Калеб, позовите кого-нибудь из прислуги, — я мог, конечно, просто дернуть шнур, но так быстрее.

После того, как все скрылись, я переключил внимание на свою рабыню. Да, теперь уже моя. И никуда не денется. Не будет больше глупых вопросов на тему: согласна ли она быть со мной. Она сама выбрала меня, когда вошла именно в эту комнату. Меня охватила непонятная радость от возможности дотрагиваться до нее, когда захочу, от возможности удерживать и владеть... Видимо, от таких мыслей на лице появилось хищное выражение, так как она внезапно отшатнулась и обхватила себя руками в защитном жесте. Из-под нахмуренных темных бровей в черных глазах взметнулась злость, губы сжались в тонкую линию, щеки покрылись смуглым румянцем. Но, не смотря на эту демонстрацию, молчаливого протеста, она выглядела трогательной и очень юной.

Да что это со мной? Запугиваю молоденькую девушку, почти ребенка, вместо того, чтобы дать ей возможность повзрослеть рядом, привыкнуть к моему присутствию. Я вполне могу себе это позволить, а у нее есть еще время. Только хватит ли мне выдержки? Должно хватить.

А она все же моя! Не знаю, надолго ли это непонятное чувство, только меня переполняла радость.

В порыве какого-то мальчишеского восторга я обхватил ее за тонкую талию и, смеясь, закружил по комнате под возмущенные крики. Белокурые спутанные волосы, взметнулись, чтобы опасть, скрыв на мгновение злое лицо. Победно улыбаясь под ошарашенным взглядом гипнотизирующих глаз, я усадил свой трофей на стол и склонился над ней, вдыхая волнующий запах, от которого резко закружилась голова и, кажется, мозги окончательно отключились, потому что меня снова повлекло к ней. К пунцовым, искусанным губам. В какой-то момент я почувствовал, что зверею, и в голову толкнулась счастливая для моей девочки мысль: "У нее же ноги кровоточат".

Я отскочил в другой конец комнаты и закрыл глаза. Радостный момент был испорчен. Главное, чтобы она не поняла, чем вызвано мое странное поведение.

— Что ж ты не вцепился мне в горло? — разбил тишину холодный, злой голос.

Я удивленно взглянул на нее. Неужели догадалась? Что же там делали мои сородичи? Из-за чего она не побоялась сбежать?

— Ты знаешь?

— Что вы хищники? — пренебрежительно фыркнула она, не спеша слезать со стола. Правильно, нечего тревожить израненные ступни. — Так мне наглядно продемонстрировал этот синеглазый ублюдок. Он мою Лизку укусил, — ее передернуло от омерзения, в глазах скопились прозрачные слезы, которые она безжалостно сморгнула.

— Меня ты тоже кусать будешь?

— Только если ты сильно попросишь, — поневоле в голосе прорезалась насмешка. Видимо, у нее талант убивать всякую нежность к себе, оставляя лишь желание сломать. Знали бы мои последователи об этих крамольных мыслях! Закрыть эту прелесть и никуда не отпускать, чтобы никто больше не видел. Самое страшное, что когда имеешь на это полное право, очень трудно удержаться.

— Что ж, если убьешь сразу, чтобы не мучилась, я согласна, — и с вызовом вздернула подбородок.

— Умереть хочешь? — звуки вырывались из моего горла с утробным рычанием. Спокойно! Это все аромат ее крови виноват. Слишком волнующий, слишком терпкий. Зря, наверное, я столько лет отказывался от крови. Нельзя быть таким упертым — это не всегда на пользу. Пытаясь успокоиться, я глубоко вздохнул, и почувствовал солоноватый привкус на губах, показавшийся самым сладким нектаром. Застонав, сделал шаг в сторону девушки в белом, местами испачканном одеянии, — Ты умрешь только тогда, и если я захочу! И дышать будешь, пока я этого желаю!

Еще шаг. Я сам распалялся от собственных слов. Злость закипела, едва я подумал о возможности ее потерять. Захотелось сжать ее в объятьях до хруста в костях.

Собственнические инстинкты у вампиров в крови. Их не изжило ни время, ни новое общество. И было очень неприятно ощущать их пробуждение, словно ходишь по краю пропасти, а собственная кровь понукает тебя спрыгнуть. Самое паршивое, что ужасно хочется ощутить эту манящую свободу. Ага, то есть зверствовать, прятать ото всех то, что я считаю своим, издеваться, чтобы запугать, как следует. А после этого она сделает для меня все, что захочу, лишь бы избавиться, подарит все, что пожелаю. Проклятый Хорус! Как я мог бороться с проявлением инстинктов в обществе столь долгое время, ни разу не испытав на себе? Это явно попахивает лицемерием и показным ханжеством. И, главное, возникает сильное сомнение, можно ли вообще с этим бороться?

— Не слишком ли много на себя берешь, божок местного разлива? Возможно, ты можешь многое. Я всего не знаю, но если я захочу умереть, меня ты не остановишь, — какой хриплый у нее голос. Душную комнату заполнил запах ее возбуждения, вызванного страхом. Я готов был поклясться, что ладони у нее влажные, а руки трясутся.

Я решительно обошел стол и рывком распахнул окно, впустив свежий ночной воздух, ласково прильнувший к моей разгоряченной коже. Голова прояснилась, что безумно обрадовало. Опершись руками о подоконник, я вглядывался в ночь, видя во тьме то, что недоступно людям.

— Откуда в твоей голове такие мысли, девочка? Ведь вас воспитывают совсем в других традициях.

— От рождения, — нервно хмыкнула она и стала потихоньку сползать со стола.

— Стоять, — я сказал тихо, но тон не допускал возражений.

— Ты меня не удержишь. Я могу до бесконечности пытаться сбежать.

— Куда? — теперь я обернулся и с интересом оглядывал это решительное, но такое глупое создание. Босоногая девочка с рассыпанными по плечам и спине волосами. Как же ты хороша! — Ты же не знаешь, что тебя ждет за пределами этого города. Здесь о тебе всегда будут заботиться, как заботились и раньше. Странно, что ты не ценишь этого.

— Так заботятся о животных, которым в один прекрасный день перережут горло, — ее губы вновь презрительно искривились. — Или, скорее, перегрызут.

В дверь осторожно стукнули, и в комнату заглянула молоденькая служанка в белом чепчике и таком же фартуке, одетом на синее платье. В руках у нее был таз с водой, на плече висела мягкая ткань. Предусмотрительная девочка. Я ведь не давал никаких указаний. Или мне следует благодарить начальника стражи?

— Ваше высочество, — она сделала реверанс, ловко удерживая при этом свою ношу.

— Да, ты вовремя, — напряжение звенело в моем голосе, но служанка, действительно пришла вовремя. К тому же я чувствовал себя лучше. Настало время заняться ногами малышки.

— Садись на кровать, — приказал я, понимая, что просить бесполезно.

— Зачем? — она тряхнула головой. В каждом слове, в каждом жесте вызов. И теперь мне постоянно придется с этим бороться.

Вздохнув, я просто поднял ее на руки и в два шага оказался у кровати. Уже сидя на ней, она продолжала хмуриться. Но во взгляде уже сквозила усталость. Человек во много раз менее вынослив, чем вампир. А ночью людям полагается спать. Я молча приподнял ее ногу прежде чем окунуть в воду. Она зашипела, дернувшись. Служанка ахнула, когда вода окрасилась в розовый цвет.

— Я принесу мазь, — она выскочила из комнаты, даже не попросив разрешения.

— Не дергайся, — как-то незаметно мною начало овладевать раздражение. Она ведь даже не подозревает, что одним своим присутствием выворачивает меня на изнанку, разбивает все устои и принципы. Мне было бы гораздо легче, если бы она оказалась покорной и милой, а не эдакой злючкой, которая только сильней раздражает мои инстинкты хищника.

Я вымыл ее ноги и, оторвав кусок ткани, стал промакивать им узкие ступни с розоватыми маленькими пальчиками. Ткань постепенно стала покрываться темными пятнами. Видимо, была парочка достаточно серьезных ранок. Удивительно, что она смогла сбежать, ей, наверное, было очень больно.

Тонкая щиколотка выглядела беззащитно на фоне большой загорелой ладони, заставляя меня чувствовать себя особенно сильным и всемогущим. Опять. Голова закружилась от солоноватого запаха. Я ругал себя последними словами за то, что не доверил мытье ног рабыни служанке. Дурак! Захотелось лишний раз дотронуться до нее. Перед глазами поплыл кровавый туман, дыхание стало хриплым. Я почувствовал, как выдвигаются небольшие, острые, как иголки, клыки, но ничего не мог с этим поделать. Какой-то морок напал. Может, хотя бы чуть-чуть. Кровь и так течет из ее ног. Даже кусать не надо. Чуть-чуть попробую — и сразу станет легче...

Ай! Я очнулся от того, что мне со всей дури врезали ногой по носу. Маленькой такой, изящной ножкой. Я обижено ухватился за нос. Больно!

Девчонка смотрела на меня глазами рассерженной фурии.

— На! — я удивленно воззрился на ее руку, которую она сунула зачем-то мне под нос. — Грызи, говорю!

— Что? — осторожно переспросил я, уже сильно сомневаясь, в своем ли она уме.

— Я не позволю, чтобы какой-то мужик облизывал мои ноги. Лучше цапни — и дело с концом. Я же вижу, что ты уже весь слюной изошел!

Сказать, что меня покоробил ее оскорбительный тон — значит, не сказать ничего. Я разозлился. Да как она смеет?! Я из последних сил пытаюсь сдержаться, а она...

— Ты просишь, чтобы я тебя укусил? — вкрадчиво спросил я, уже чувствуя, как снова вытягиваются клыки.

— Не дождешься! — отчеканила эта гарпия, в которой я не чувствовал ни капли страха. — Просто выбираю меньшее из двух зол. Кусай, пока я не передумала, а то ведь могу и снова заехать.

— Детка, ты что, всерьез думаешь, что справишься со мной? — и, не дав ей времени одуматься, схватил протянутую руку, на тонком запястье которой, змеились голубоватые вены.

Миг — и клыки аккуратно входят под кожу, верно находя источник наслаждения для вампира и одновременно впрыскивая легкий наркотик, обычно заставляющий жертву расслабиться. Правда, на всех он действует по-разному, но самая распространенная реакция — удовольствие, сопровождающееся сонливостью. Когда я втянул клыки, по коже побежали два ручейка. В ушах зашумело с удвоенной силой и, застонав, я приник губами к ранкам. Или это не я застонал? Сознание протолкнулось сквозь охвативший меня животный восторг, и я краем глаза заметил, что она опрокидывается на спину, утягивая меня за собой. Будто для того, чтобы не видеть происходящего, она закрыла тыльной стороной руки глаза и громко застонала. Я втягивал в себя кровь, а в голове мелькали хаотичные образы. Ах, если бы укусить ее не в запястье, а, скажем, в шею, чтобы можно было прижаться щекой к ее лицу, вдыхать ее аромат, позволять ее дыханию щекотать мои волосы... Я почти рычал и едва заметил, что она тоже издает странные звуки, изгибаясь всем телом. Ее лицо по-прежнему было закрыто и оставалось лишь догадываться о том, засыпает она или нет.

Вдруг она сильно вздрогнула и затихла. Превозмогая себя, я оторвался от запястья, которое быстро перевязал куском ткани. И только отведя руку от лица девушки, замер в шоке: она спала. С блаженной улыбкой на устах.

— Ой! — позади раздался сдавленный вскрик. Служанка стояла с вытаращенными глазами, прижав к груди баночку с мазью и рулон бинтов.

Поняв, что ведет себя непростительно, она опустила глаза и протянула мне свою ношу.

— Ваше высочество, если желаете, я сама обработаю раны.

— Что это? — осведомился я вместо ответа.

Она снова удивленно взглянула на меня.

— Это передала Хельга. Уже давно все во дворце пользуются мазью ее приготовления. Она хорошо заживляет раны, — в следующий момент девушка, очевидно, вспомнила, что раньше у меня не возникала потребность в подобной мази и прикусила губу.

— Ты свободна, — я не желал, чтобы мне напоминали о моей слабости. Достаточно было того, что от прилива силы кружилась голова, а зрение обострилось, раскрасив комнату в дополнительные цвета. Правда, в ней в основном присутствовали зеленые оттенки, но теперь они стали более насыщенными и приобрели некоторые нюансы.

Я взглянул на спящую девушку и мной овладели сожаление и злость на себя, только эти чувства перекрывало появившееся ощущение свободы, и будоражащей кровь силы, переданное по наследству далекими предками.

Так. Надо обработать ей ноги и ранки на запястье и пойти побродить по ночному городу. Сегодня мне точно не уснуть.

Глава 2.

— Марина! — громкий высокий голос ворвался в мой внутренний мир, в который я была погружена вот уже полчаса. — Пора обед готовить. Я хочу, чтобы ты мне помогла.

— Иду, Хельга! — вот за какие такие грехи она ко мне привязалась? Как будто не могла найти другого козла отпущения. Характер у Хельги не сахар. Только успевай уворачиваться от порхающей в ее руках поварешки. Даром, что мелкая, от горшка два вершка, а все боятся, даже мужчины. Да что там говорить: у нее вампиры по струнке ходят! На кухню лишний раз заглянуть боятся. И вообще, она одна из немногих людей находится в Фальвах не на положении рабыни, а является наемным работником, то бишь поваром. Ага, своенравным поваром.

Опасаясь справедливого, с точки зрения Хельги, возмездия, я быстро вскочила с облюбованного места на перилах крыльца, с которого открывался потрясающий вид в сад, и бросилась в светлую кухню, королевство госпожи Хельги. Да, вампиры ценят ее за умение замечательно готовить. Лично я была в шоке, когда выяснилось, что вкусно покушать они очень даже любят. А кровушку попить — это так, ради удовольствия.

Спросите, как я докатилась до жизни такой? Да молча! Ну, не совсем молча, конечно, но, скажем так, затаилась. Пока меня никто не трогает и не кусает, я молчу, потихоньку разнюхиваю обстановку и ищу пути к отступлению. А Хельга неосознанно (или осознанно) мне в этом помогает. Почти сразу она забрала меня к себе на кухню, тем самым оградив от общения с представителями вампирского сословия и дав возможность обследовать город под прикрытием походов на базар за продуктами для кухни королевской резиденции.

Я занялась резкой зелени для салата, по привычке размышляя над сложившимся положением. Для всех я была вроде бы всем довольна, только Вир являлся свидетелем моего раздражения. А нечего руки распускать! Да, с того памятного вечера укусов больше не было, но появился какой-то другой интерес к моей скромной персоне, не гастрономический, как говорит все та же Хельга, вокруг которой теперь вертится мой мир.

Я вспомнила первый день пребывания во дворце. Вроде времени прошло немного, но как давно это было...

...Я проснулась. Хотя нет, скорее, не проснулась, а просто выплыла из сна, далеко не сразу решившись занять вертикальное положение. Во-первых, мне помешал уютный кокон из одеяла, даривший телу ощущение не испытываемого прежде комфорта. Словно мягкое облако приняло меня в свои объятия, отгородив от окружающей действительности. Во-вторых перед глазами все настолько кружилось, что картинка напоминала что угодно, но только не комнату со светло-зелеными стенами. Но, как ни странно, ощущение было приятное, будто паришь над бренным миром. И все проблемы и тревоги по боку. Может, это мне еще снится? В качестве эксперимента, я все-таки выбралась из-под одеяла и встала с кровати. Меня немножко качало, но в остальном все было в порядке. Даже ноги не болели. Обследовав конечности, я пришла к выводу, с трудом оформившемуся в моем сонном сознании, что от ранок не осталось и следа. Как, впрочем, и от моей одежды. Хотя нет, вот она миленькая, то есть оно миленькое, ненавистное беленькое, висит комышком на спинке кровати, радуя мой сонный глаз лишь своим наличием. Хоть какое-то прикрытие. Значит, меня не только покусали, но и раздели. А впрочем, все равно! Какое-то странное равнодушие, словно ватой, окружило мое сознание, не давая пробиться чувствам. А знатно он меня вчера укусил. К такому и привыкнуть можно. Не удивительно, что у тех, кто возвращается в деревню, частенько бывают глаза стеклянные. Просто морок какой-то. Что ж это за волшебный укус такой, от которого все порезы на теле заживают?

Вяло улыбнувшись своим мыслям, я с третьей попытки залезла в платье и, шатаясь, подошла к окну. Мда... панорама великолепна. Если только не принимать во внимание, что для меня этот город является тюрьмой. Видно, проспала я долго, так как солнце уже вовсю заливало свои владения ярким светом. Белоснежные дома, светившиеся в темноте, теперь матово поблескивали в лучах солнца, создавая приветливую и теплую картину.

По отделанным белоснежными плитами улицам передвигались люди (или нелюди), пешком и на странных крытых повозках, которые тащили лошади. Все это было хорошо видно сверху. Особенно живописно город смотрелся на фоне далекого леса, контрастно черневшего за пределами стены. Интересно, город окружен лесом? А если нет, что находится с противоположной нашему приезду стороны.

Упиваясь нереальностью происходящего, я протопала к двери и, только когда она мягко подалась под моей рукой, поняла, что меня никто не запирал. Либо это кровожадное создание нисколько не сомневается в троднопокидаемости данного места, либо, напившись моей забористой кровушки, настолько ошалело, что само кинулось в бега.

Тупиковая ветвь коридора, в которую я по неосторожности забежала вчера, была по-прежнему погружена в таинственный полумрак, разгоняемый лишь странного вида кристаллами, которые, скорее, не боролись с тьмой, а делали ее более ощутимой. Какой-то плотной. А меня погружали в полубессознательное состояние. Я осторожно, как бестелесый дух, плыла по коридору, держась за неровные стены рукой. Коридор повернул раз, другой и внезапно я оказалась в гудящем, словно растревоженный улей, широком и, на удивление, светлом коридоре, в котором, как и во вчерашнем зале, изобиловали зеркала, а во все стороны выходили многочисленный комнаты.

— Ой, прости! — воскликнула толкнувшая меня девушка, одетая в длинное темно-синее платье с белым фартучком, как и другие в этом месте. Я рассеяно с минуту наблюдала, как служанки снуют по помещению, натирая полы, зеркала и стены, потом несмело сделала несколько шагов и оказалась в центре этого сумасшествия, все еще сонная и не до конца понимающая, что происходит.

— Ты новенькая? — до меня, наконец, дошло, что уже не первый раз повторяют данный вопрос, причем с каждым разом он звучит все более требовательно.

Я обернулась на голос и, тупо хлопая глазами, уставилась на дородную женщину в такой же, как у остальных форме.

— Нуууу, — невнятно промычала я, не зная, что ответить на этот вопрос. Новенькая кто?

— Ясно, — она нетерпеливо окинула меня недобрым взглядом и скомандовала. — За мной.

И я поплелась, как коровенка на веревочке, точно также хлопая глазами. Ну, трудно мне просыпалось после нервной, бессонной ночи и такого расслабляющего укуса.

Женщина провела меня мимо сосредоточенно прибирающихся девушек и стремительно юркнула в узкий коридорчик. Я едва поспевала за ней, пытаясь перебороть свое заторможенное состояние.

— Заходи, — все такая же отрывистая команда.

Мы оказались в маленькой комнате без окон, освещаемой двумя кристаллами, которые лишь слегка разгоняли сумрак.

— Держи, — мне в руки упала одежда, слегка пахнущая сыростью. Я медленно развернула синее, как у всех, платье и вздохнула с облегчением. Почему-то показалось важным затеряться в толпе, правда я еще не знала, какую выгоду можно из этого извлечь. Рядом с моими многострадальными ногами на пол упала с глухим стуком странная обувь, состоящая из плоской подошвы и целой кучи перекрещивающихся белых кожаных веревочек.

— Оденешься и примешься за работу. Так, — она задумчиво, уставившись в стену за моей спиной, постучала пальцами по подбородку, — судя по платью, ты из избранных, из Лестеды.

— Откуда?

— Хм, не важно... Но работы тяжелой давать тебе нельзя. И вообще, неизвестно, может, тебя выберет кто, да если и не выберет... Ладно, потом разберемся. Значит так. Для тебя есть только два занятия: протереть пыль в господских спальнях или сходить на рынок за продуктами.

Она выжидательно уставилась на меня. Я хлопнула в последний раз глазами и поняла, что пора просыпаться. Прикусив язык, чтобы не оповестить необъятную деву о том, что меня, кажись, уже выбрали, я решила, что не горю желанием возвращаться в спальню, а посему "нехотя" согласилась на рынок.

— Отлично! — она даже одарила меня скупой улыбкой, видимо, посчитав, что я не лентяйка. Ха, как сильно она бы разочаровалась, если б поняла, что я просто ищу способ вырваться отсюда. — Пройдешь на кухню, там Хельга тебе скажет, что нужно купить. Вот купон.

Я машинально взяла странный золотой прямоугольник.

— Твоя форма вместе с этим знаком позволит купить продукты в долг. В конце месяца счета будут оплачены. Только счет взять не забудь. Ну, переодевайся. Правда, думаю, долго ты в служанках не задержишься, уж, скорее, на роль личной рабыни подойдешь.

Она еще раз деловито оглядела меня и вышла.

Личная рабыня. А не пошли бы они все! В сердцах, я порвала платье в нескольких местах, пока рывками стаскивала его с себя. А затем просто неряшливо бросила на пол. Ненавижу белое! Ненавижу этот саван! Синяя ткань обновы оказалась тонкой, но плотной и приятно холодила разгоряченное тело. Еще бы нижнее белье сменить. Мда, и помыться. Я с трудом справилась с маленьким фартучком, на котором поместился лишь небольшой карман, потом, подумав, оторвала от ненужной хламиды узкую полоску, которой повязала спутанные волосы, а сверху нахлобучила неказистый чепчик. Правда, может, я его неправильно нахлобучила, ведь на других эта штука выглядит вполне сносно, а у меня слетает при каждом резком движении головой. Гораздо дольше пришлось провозиться с неказистой обувкой. Правда, когда я все-таки догадалась, что тонкие полоски должны крест-накрест обхватывать лодыжки, получилось довольно симпатично.

Кухню найти оказалось чрезвычайно просто. Надо было лишь следовать растекшимся в воздухе запахам и прислушиваться к урчанию желудка.

Вот так я и попала в первый раз в царство Хельги. Поначалу смесь вкусных ароматов попросту сшибла меня с ног. Шатаясь, я ухватилась за первый попавшийся стол и закрыла глаза. Внезапно накатила слабость и противная тошнота.

— Эй, какого черта ты лапаешь мой стол! — взвизгнули рядом. С перепугу я подскочила на месте, но стол не отпустила. Еще не хватало рухнуть перед неведомой угрозой, которой почему-то рядом не оказалось. Для верности я оглянулась через плечо, но там тоже было пусто.

— Эй, я не пустое место! — раздалось возмущенно снизу. Передо мной стояла карлица в белом колпаке, с большой поварешкой в руках и сердито притопывала ногой в маленькой туфельке. Длинное темно-синие платье смотрелось на ней до того уморительно, что я невольно покатилась со смеху.

Пухлые щеки карлицы раздулись еще больше, из вздернутого носа вырвалось сопение.

— Чего хохочешь, кормушка ходячая?! — я подавилась смехом. Ведь в точку же попала мелкая! — Ага, и стол не лапай! И вообще, на-ка вот — оботри.

У меня в руках тут же будто сама собой материализовалась застиранная тряпка, на которую я уставилась так, будто впервые данный предмет вижу и не знаю, что им трут.

— Вообще-то мне Хельга нужна, — произнесла с достоинством, которому даже староста позавидовал бы.

— Хельга, Хельга, всем всегда нужна Хельга, — проворчала карлица, шустренько перекатываясь на коротких ножках к огромной печке, на которой что-то шипело, жарилось и парилось. — А что самой Хельге нужно, никто не спросит.

— А что вам нужно? Я ведь как раз за этим.

— Да? — она подозрительно покосилась на меня, потом легко запрыгнула на табуретку и стала резво помешивать аппетитный суп в огромном котле.

— Ага, мне сказали на рынок сходить.

— Да? — карлица заметно оживилась и как метеор пронеслась по кухне, заглядывая в многочисленные шкафчики. — Значит так. Купишь мне фруктов некоторых, да для салата кой-чего. Ммм, мясо прям сюда привозят, да и рыбу тоже, так что их не надо... Эй, ты чего?

Она мгновенно подскочила ко мне и ловко подтолкнула мое оседающее на пол тело в сторону стула. Потом с немыслимой для такой мелочи силой пригнула голову к коленям. Я сидела и получала "удовольствие" в виде тошноты и звона в ушах.

— Ну, что, полегчало? — это она что ли спрашивает таким обеспокоенным и каким-то материнским голосом? Правда, мама со мной так никогда не разговаривала. За исключением вчерашнего дня.

Я кивнула и осторожно выпрямилась.

— Ты скажи-ка мне, красота писанная, когда ты в последний раз ела?

Я глубоко задумалась, но смогла вспомнить только вчерашний завтрак. Вечером мама пыталась впихать в меня какую-то еду, но это слишком напоминало фарширование жертвенной утицы. Так что на заклание я отправилась голодной.

— Ясно, — она покачала головой и полезла на полку за красивой, разрисованной золотом тарелкой, в которой через минуту уже дымился наваристый суп. — Ешь давай.

— Спасибо, — теперь карлица вызывала у меня умиление.

— Не за что. Вот упала бы где-нибудь с голодухи, а Хельга виновата. Эх, молодежь, молодежь. Ни ума у вас, ни фантазии. Если б не Хельга, с голодухи ведь померли бы. Ты слушай Хельгу, слушай. И ешь больше. Глядишь, и путного мужика себе найдешь, а то они тощих-то не любят.

Я почти не прислушивалась к ее бормотанию, за обе щеки уплетая нечто божественное. Дома такого не поешь. Поглощая волшебный суп, я незаметно поднимала себе настроение, благодаря чему все казалось намного радужней. А что, не съели — и то радость. Ну, подумаешь, отпил этот красавчик немного крови, так ведь у меня ее переизбыток. Вон как бродит, никакого покоя от нее нет! Еще неизвестно, что этому кровопийце от нее будет. Хорошо, если не отравится. А почему это хорошо? Пусть отравится! Хоть бы не видеть больше эти наглые фиолетовые глазищи!

— А у тебя кровь, случаем, не пили? — внезапно спросила Хельга с таким лютым подозрением, что я, сделав большие глаза, быстро отрицательно замотала головой. — Уф, хорошо. А то ведь коли тебя кто выбрал, нельзя работой загружать. И на рынок посылать нельзя. Поела? Вот и хорошо. Если еще захочешь, приходи. В любой время!

И, как строгая мамаша, она погрозила мне пальцем. Может, она и спит на кухне? Я хмыкнула и, выпросив попить, поинтересовалась, как найти рынок.

— От площади Согласия сверни направо, а там — прямо. Не ошибешься. Чепчик не забудь, — опять укоризненно покачала она головой.

Я подняла свалившийся на пол предмет и, кое-как напялив, отправилась на поиски рынка, вооружившись списком продуктов, составленным неугомонной карлицей.

Вир

— Ваше высочество, — спокойный голос моего личного слуги звучал тихо и вежливо, но отдавался в голове страшным скрежетом и тупой болью, — ну, зачем вы так? Вы ведь давно не пили. И что на вас нашло?

Я едва не засмеялся, но только скривился от толкающейся в виски пульсации. Гар ведь не знает, что я не только спиртного впервые за долгое время перебрал. Даа, кровушки тоже перепил, хотя достаточно было нескольких глотков. Не знаю, то ли долгий пост на меня так подействовал, то ли кровь у нее какая-то волшебная, но только блуждал я полночи по городу среди таких же любителей ночного образа жизни, как пьяный. В какой-то момент даже стало обидно, что всего лишь "как", и я завернул в первую попавшуюся пивнушку. Только пил не пиво, а что покрепче. Мда, и намешал знатно.

— Ваше высочество, — снова меня терпеливо пытались вытащить из похмельного сна.

Я оторвал тяжелую голову от грубых досок столешницы и с трудом разлепил опухшие веки.

— Гар, ты видишь, мне плохо. Дай поспать, а?

— Мой принц, не надо бы вам здесь спать. Давайте я вам до дворца помогу добраться, а там и до комнаты провожу. На своей-то кровати удобнее.

— Да занята моя кровать, — начал, было, я объяснять слуге, но при воспоминании о кровати в голове что-то перещелкнуло. Теперь я уже смотрел на Гара вполне осмысленным взглядом.

— Гар, в моей комнате девушка спит. Ну, та, с которой я вчера приехал. Иди, закрой дверь на ключ, пожалуйста.

Слуга уставился на меня с недоумением.

— Так ведь день уже на дворе. Она проснулась уже, наверное.

Застонав, я схватился за многострадальную голову, чувствуя, что стремительно трезвею, отчего становится только хуже.

— Вот я дурак! Дверь не запер, да еще и напился, как какой-то навир! Короче, срочно возвращайся во дворец и проверь, там ли она (хотя очень сомневаюсь). Если там — запри. Если нет — начинай поиски. Пока в пределах дворца. А я сейчас очухаюсь и тоже приду.

— Но, ваше высочество...

— Иди-иди. Сам дойду — не маленький. Видишь, я уже в норме. Только пить хочется. Да воды, воды простой, — успокоил я Гара, у которого лицо слегка вытянулось, и подозвал протирающую столы молоденькую служанку. Что-то мне подсказывало, что день обещает быть бурным. Конечно, из города ей не сбежать, но нервы помотает, как пить дать. Лишь бы вреда никто не причинил глупой девчонке, к которой у меня очень сложные, даже противоречивые чувства.

В этот момент я почему-то вспомнил, что не знаю имени своей рабыни. Просто как-то вдруг важно стало узнать, как зовут мое наказание и сокровище. Будто через имя я обрету над ней власть.

Конечно же, когда я, злой и растрепанный, излучающий вокруг волны перегара появился во дворце, выяснилось, что девушка исчезла. Я бы, наверное, больше удивился, если б она осталась в комнате, терпеливо дожидаясь моего возвращения. Хорошо хоть отец уехал в Катамис и, кажется, пока не собирался возвращаться, отдавая дань прелестям леди Августы, а то не избежал бы я нотаций. Еще бы: наследный принц шатается пьяный по городу, как последний навир! Думаю, что сообщение о моем неподобающем поведении, сильно его порадует. Он ведь спит и видит, как бы лишить меня права на наследование трона. У меня даже были подозрения, что несколько покушений на мою персону были совершены по его почину. Ну, или с его благословения. По крайней мере, мне очень не хотелось подозревать в этом своего непутевого братца, который, я надеюсь очень на это, предпочитал задирать меня в открытую. Пытаться убрать врага исподтишка — не его стиль.

Встреченные в коридорах слуги склонялись передо мной и тут же бросались врассыпную, догадываясь, что под руку лучше не попадаться. Хорошо хоть никого из знати не видно было. Все-таки в отсутствии отца сплошные плюсы.

— Ваше высочество, — Гар остановил меня на полпути к покоям, — мне удалось кое-что узнать.

— Не сейчас, — еще не хватало, чтобы слуги подслушивали о моих проблемах с рабыней. — Сначала мне надо привести себя в порядок.

Он без лишних слов отправился давать необходимые поручения. Да, умыться и переодеться не помешает. Все-таки я должен следить за тем, как выгляжу. Я мрачно вступил в мрачные же коридоры, уходящие вглубь дворца. Меня всегда убивал этот контраст: золотой дворец был таковым только снаружи и там, где его могли видеть гости, в своих недрах он был отнюдь не таким веселым. Будто невидимая черта отделяла один мир от другого. Оно и понятно. Снаружи — показуха, внутри — все настоящее. На самом деле, он мне очень напоминал отца. Да, брат явно не в него пошел или еще просто не научился как следует интриговать.

О, легок на помине. Брат сидел в моей спальне на краешке стола, с равнодушным видом перебирая лежащие на нем бумаге. Увидев знакомое выражение в наглых синих глазах, я стиснул зубы.

— Что ты тут делаешь? — игнорируя Лукаса, я на ходу раздевался до пояса. Совсем нет времени выяснять с ним отношения.

— Я вижу, ты потерял свою рабыню, — злорадно осклабился он.

— Ошибаешься, — от моего голоса мог бы замерзнуть даже огонь, но у брата иммунитет к нему.

— Да? И где же она? Может, под кроватью? Или в стенном шкафу? А, может, ты ее в гардеробе спрятал? Или запе-р в кабинете?

В этот момент служанка принесла кувшин с водой, и я молча стал умываться за небольшой ширмой, отделявшей комнату на две части. Хотя очень хотелось взять Лукаса за шкирку и выкинуть вон. Желательно в окно.

Появившийся в спальне Гар тенью скользил по комнате, раскладывая на кровати чистую одежду.

— Мне некогда с тобой лясы точить, — я спокойно одевался, не глядя на брата. Очень хотелось узнать, что там выяснил Гар. Но пока этот паяц, как ни в чем ни бывало, рассиживается на моем столе, поговорить не удастся. — Выйди, Лукас.

— Ах, да! Ты же у нас наследник! Тебе нужно заниматься повышением собственного авторитета, а я только под ногами путаюсь.

— Вот именно, — я приказал Гару заменить синюю рубашку на черную и теперь холодно смотрел на брата, размышляя, как бы его выгнать отсюда.

— Ладно, — он зло сощурился и грациозным движением встал на пол, привычным жестом откидывая со лба длинную челку. Позер, — Я уйду, но совсем не туда, куда ты думаешь. Я тоже приму участие в поисках девчонки в надежде, что найду ее первым.

— Зря надеешься, — заррраза! Как же он мне надоел!

— Посмотрим, братик, посмотрим.

И насмешливо кивнув, он стремительно удалился. Братик... Еще намекает на то, что никакой он мне не братик. Только все время забывает о том, что моя кровь гораздо благороднее. И хотя бы по происхождению я имею больше прав на трон. И я его займу, как истинный Старбок.

— Ну, рассказывай, — в конце концов, действительно, надо торопиться, а то ведь точно придется драться с Лукасом.

— Вот что мне удалось узнать...

Марина

Свежий воздух несколько прояс

нил мое сознание, хотя умыться и наведаться кое-куда мне бы точно не помешало. Я уже сожалела о том, что не проверила, есть ли в той спальне хоть какие-то удобства. Ладно, что-нибудь придумаю.

День был солнечный и жаркий. Замечательный день... для побега. Только я не тешила себя напрасными иллюзиями. Нет, конечно, я обязательно найду лазейку из этого безвыходного положения. Только не сейчас. А когда освоюсь в этом чудо-городе. В конце концов, если никто не пытался отсюда сбежать, еще не значит, что это невозможно.

Я старалась идти по залитым солнечным светом улицам, как можно быстрее, чтобы не выделяться среди жителей. Но, помимо воли, все время останавливалась поглазеть на окружающую красоту.

Первой удостоилась моего пристального внимания белоснежная фигура хрупкой девушки на площади. Казалось, что она бежала, но в какой-то момент застыла, протянув руки к небу. Фигура была сделана настолько здорово, что, казалось, будто складки платья сейчас колыхнутся под легким ветерком. На голове девушки красовался золотой венок в виде переплетенных листьев, он ярко блестел, словно споря с бесконечной тоской на ее лице.

Но что больше всего поражало — это розовые слезы, струящиеся по ее белоснежным щекам. Они стекали по одежде, оставляя после себя извилистые дорожки, и скапливались в круглом бассейне, в центре которого и стояла девушка. В результате казалось, что ее изящные ноги утопают в разбавленной водой крови.

Я поняла, что уже давно, открыв рот, с благоговением смотрю в застывшее лицо, а по щекам сами собой ползут слезы.

— Девушка, с тобой все в порядке? — я испуганно оглянулась на голос, но увидела всего лишь молодого парня в холщевой рубашке и таких же штанах. Он держался за ручку тележки, наполненной спелыми помидорами.

— Да, меня просто каждый раз умиляет эта фигура, — как ни в чем не бывало, произнесла я, шмыгая носом и вытирая слезы длинным рукавом платья.

— Хм, а ведь она похожа на тебя, — удивился он и дальше покатил тележку.

Я замерла, с новым чувством вглядываясь в тонкие черты. Да ну, бред какой-то! Помотав для верности головой, чтобы прогнать ненужные мысли, я свернула направо, по дороге любуясь домами. Белые и изящные, они отличались лишь формой и лепниной, украшавшей стены и окна. Стекла в рамах были явно более высокого качества, чем те, что привозили для наших деревенских изб. Если у нас в доме практически ничего невозможно было разглядеть через мутное, поцарапанное окно, то здесь сами стекла можно было угадать лишь по блеску в солнечных лучах. Кое-где на дверях висели позолоченные колокольчики, а над некоторыми — рельефные надписи, украшенные различными изображениями. На стене одного пузатого дома была вылеплена большая кружка с шапкой из пены. На другом — красовалась рельефная женщина в пышном платье, придерживающая одной рукой изящную шляпку, другой — подол. Если на первом доме было написано "Хлебни" (что хлебни, не понятно), то на втором — "Ледьяна", впрочем, тоже не понятно, хотя и красиво.

Чем дальше я продвигалась по улице, тем оживленней она становилась, затягивая растерянную меня в свой нескончаемый разноцветный водоворот. Я едва успевала уворачиваться от толпы разномастных прохожих, благоухающих и воняющих, шикарных и обтрепанных, клыкастых и не очень... На самом деле, уворачиваться удавалось плохо, потому что пару раз на меня нехорошо зыркнули, один сине-зеленый рыкнул, а товарищи по несчастью (то бишь люди, а не кровопийцы) с улыбочкой поддержали и извинились за то, что я их сбила.

Хуже всего было, когда по улочке проезжали повозки. Их тоже наблюдалось два типа: открытые, как у нас в деревне, и закрытые — отделанные резным крашеным деревом или позолотой. Последние очень шаткие, надо сказать, средства передвижения, поскрипывали и раскачивались осторожно пробираясь в толпе. Но страшнее всего было попасть под копыта лошадям, которые фыркали и закатывали глаза, отказываясь продвигаться дальше, отчего возницам приходилось стегать бедняжек кнутом и орать дурным голосом, перекрикивая всеобщий гул. Я тоже чувствовала себя перепуганной лошадью. Причем дикой, которая, если б могла, закусила удила и дала отсюда деру.

Постепенно от главной улицы перестали отходить побочные, поток, прибавив скорость, устремился в одну сторону, не давая мне возможности сбежать. Чепчик я давно уже где-то потеряла и судорожно сжимала через ткань фартука золотой квадратик и смятый список покупок. Получив несколько раз по голове и другим, не столь чувствительным частям тела, увесистой корзиной, я сообразила, что даже если я доживу до рынка, то покупки мне нести будет не в чем.

Впрочем, оказалось, что рынок находится не так уж и далеко и, внезапно потеряв поддержку чей-то потной спины, я едва не свалилась в образовавшееся передо мной пространство. Толпа рассеялась по огромной площади с раскиданными по ней большими красочными шатрами. Такие я видела на картинке в учебники, в котором, по обыкновению, лишь сухо объяснялось устройство и способы установки, но не способы применения. Как выясняется, они пригодны для продажи товаров.

Уже в который раз, я застыла столбом, ослепленная буйством красок, которые казались особенно яркими после белоснежного города и золотого дворца. В палатках были выставлены, развешены и разложены вещи и предметы, о предназначении которых я даже не подозревала. Налицо были многочисленные пробелы в моем своеобразном образовании. Торговали же всем этим великолепием исключительно кровососущие, не, не насекомые, а гады, которые тоже поражали своим разноцветием. Но, что интересно, они были отнюдь не столь красивы, как те, которых я видела ночью. Более грубые, что ли. Более низкорослые и смуглые, хотя демон с фиолетовыми глазами тоже был несколько смугл. Перед моим внутренним взором тут же, как по заказу возникло его красивое, волевое лицо с нереальными, будто вылепленными чертами: прямой нос, твердые губы, миндалевидные глаза с густыми ресницами, светящиеся в темноте и короткие, отливающие красным волосы. У его брата, кажется, Лукасом зовут, волосы похожи цветом, только длинные и убраны в хвост, да и кожа такая же ровная и гладкая, только более светлая, но на этом сходство заканчивается... Я вздрогнула, вспомнив, как он впился в запястье покорной Лизки. Тут же накатило испытанные ночью отвращение и ужас. Почему-то тот, другой, не вызывал таких эмоций, хотя и хотелось спровоцировать его на открытое столкновение, чтобы иметь возможность вцепиться острыми ногтями в гладкую кожу щек.

Подстегнутая такими кровожадными мыслями, я отправилась искать продуктовые палатки. По пути меня останавливали разные серо-буро-козявчатые едва ли не в клеточку и в полосочку торговцы, наперебой предлагавшие свои товары. Но меня, как магнитом, влекло туда, откуда доносилось мычание, рычание и другие звуки, а также специфические ароматы, никак не ассоциирующиеся с едой. Этот участок рынка был огорожен решеткой, за которой метались, сидели или просто лежали различные звери. Настоящие, а не нарисованные! Дело в том, что в нашем лесу практически не было животных. Ну, зайцы, ежи всякие, короче, по-мелочи попадались, а вот крупных и опасных почему-то не было. Правда, домашних любимцев некоторые держали, также как и козочек, курочек и тому подобное. А тут — полный набор, что касается кошачьих: тигры, львы, пантеры, гепарды... И среди этого рычащего великолепия — слон. Настоящий, большущий слон! Я застыла возле клетки, вцепившись в решетку обеими руками и, как завороженная, наблюдала за представлением, которое устроил этот гигант, поднимая огромные ноги, закидывая на спину хобот и вытанцовывая перед многочисленными зрителями. "Откуда ж тебя притащили, дружок", — восхищенно думала я, глядя в умные большие глаза, немного грустные и все понимающие. Это вольнолюбивое создание заточили в клетку. Не до конца понимая, зачем нужен он этим кровососам, я будто нашла родственную душу и на какой-то момент забыла, зачем пришла на рынок. Внезапно слон попытался просунуть хобот сквозь прутья решетки.

— Королевскому питомнику требуется слон? — раздался за моей спиной вкрадчивый голос. Я резко обернулась и увидела плотоядно ухмыляющегося типа с оранжевыми волосами. Пока я на него смотрела, из-под передних зубов медленно вылезли острые клыки, а маленькие глазки полыхнули желтым светом, сделав улыбку еще более зловещей.

— Э, нет. Я только смотрела, — я поджала губы, чтобы не сболтнуть лишнего и не спровоцировать его на ненужные действия. Спасибо, мне вчера хватило. Тем более, что предыдущий экземпляр был посимпатичнее, а если я буду стонать и извиваться от укуса этого... Это будет совсем унизительно!

Я буквально побежала прочь от этого места, а вслед мне несся злорадный хохот.

После долгих блужданий продуктовые палатки были обнаружены, да и с транспортировкой продуктов не возникло никаких проблем: стоило показать заветный прямоугольник, как их с готовностью пообещали доставить во дворец. На миг мелькнула заманчивая мысль не возвращаться обратно, но возобладал здравый смысл. Ведь один симпатичный кровосос много лучше десятка, желающих испить моей драгоценной кровушки. Так что я просто решила исследовать город. А вдруг больше такой возможности не представится? Поразмыслив, я решила воспользоваться ситуацией на всю катушку и купила (опять же воспользовавшись драгоценной пластиной) два комплекта нижнего белья, которое оказалось гораздо симпатичнее и нежнее моего, и брючки с рубашкой. Все это мне сгрузили в холщевую сумку, длинную лямку которой я перебросила через плечо и продолжила путь.

Выход с рынка оказался таким же многолюдным, как и вход, и я снова с опаской влилась в эту бурлящую реку, цепляясь в драгоценную сумку, которую безумно боялась потерять, ведь в ней оказалась такая вожделенная одежда. Когда я выберусь из этого города (а я нисколько не сомневалась, что так и будет, поскольку мне явно здесь не было места), этот наряд будет весьма кстати. Получая тычки и затрещины и почти не касаясь отдавленными конечностями гладких булыжников улицы, я проносилась между такими же, как и раньше, белоснежными домами. Дело шло к вечеру, но, не смотря на то, что воздух стал прохладней, в толпе было так душно и жарко, что я начала задыхаться. Да, к такому надо долго привыкать. Наконец, меня вынесли на место встречи двух улиц, и буквально бросили на стену изящного дома. Даже не удосужившись его рассмотреть, я поползла прочь в поисках спокойного места, чтобы уединиться и перевести дух.

К моему восторгу, вскоре показалось что-то наподобие маленькой рощи. Там под массивными деревьями кое-где стояли скамейки, и я присела на одну из них, наслаждаясь долгожданной тишиной и прохладой. Надо мной тихо шелестели листья, перебираемые шаловливым ветерком, который будто насмехался над моими злоключениями, а передо мной возвышался очень необычный дом. Необычный хотя ярко-синим окрасом. Он смотрелся словно взъерошенная елка между нежных березок. Красив сам по себе, но в окружении торжественной белизны выглядит нелепо. А вокруг него ощетинился острыми шипами забор, еще больше отделяя данное сооружение от остального города. А вот то, что находилось стразу за забором выглядело очень мило: цветы, беседки, журчащие ручейки, скамейки... Особенно мне понравились широкие качели, украшенные красивой резьбой. А на качелях сидела светловолосая девушка, казавшаяся мне смутно знакомой. Я, изо всех сил напрягая зрение, вглядывалась в ее лицо. Вдруг она встала, повернулась в профиль и тут же произошло стразу две вещи: я ее узнала и узрела большой живот.

Вилька! Я едва не окликнула ее, но живот смутил меня настолько, что решение промолчать пришло как-то само собой. Но, видно, этого шока было мало, так как из-за угла дома показалась Сима, жившая на другом конце деревни от меня. Она тяжело ступала, переваливаясь, как неуклюжая утка, и руками поддерживала огромный живот.

Да что ж это такое? И много их там таких... с животами?

— Привет! — звонкий голосок отвлек меня от созерцания этого непонятного явления.

— Привет, — я машинально улыбнулась девочке лет семи. Она уселась рядом со мной на скамейку, расправив пышное платье с оборками, из-под которого выглядывали кружевные штанишки (уже потом я выяснила, что они называются панталонами). Маленькое, красивое создание с серебристыми волосами улыбнулось мне несколько щербатой улыбкой, продемонстрировав две милые ямочки на розовых щечках. Светло-сереневые, как будто выцветшие, глаза сияли откровенным удовольствием.

— Ты наблюдаешь за кукушками? — она, как маленькая птичка склонила головку на бок и слегка подпрыгнула на скамейке.

— За кем? — я осторожно огляделась, но не заметила поблизости этих птиц.

— Ну, за кукушками, — как неразумному ребенку, серьезно пояснила она. — Я этих женщин называю кукушками. Ведь эта птица подкидывает свои яйца в чужие гнезда. Мне няня рассказывала. А эти тоже рожают детей знатным вампирам, чтобы их отпустили домой.

Я в ужасе уставилась на девочку, затем медленно перевела взгляд на дом. За забором больше никого не было, но в моей памяти навсегда запечатлелись две мои соотечественницы, беременные детьми, которых запросто отдадут кровососам!

— Уф, значит ты не такая, — облегченно вздохнула девочка, — а то я уж испугалась, что ты им завидуешь.

Я машинально отрицательно качнула головой.

— Я тоже терпеть не могу этих кукушек, хотя для нас это единственный способ размножаться.

Теперь шокированного взгляда удостоилась моя собеседница. Как может ребенок рассуждать таким образом? Разве она не должна быть невежественной в данном вопросе?

— Просто вампиру — мужчине ребенка может родить только человеческая женщина, а вампиресса может забеременеть лишь от человеческого мужчины.

— Тебе это тоже няня рассказала, — с трудом выдавила я из себя.

— Нет, просто взрослые привыкли не обращать на меня внимание, вот я и подслушиваю их разговоры. Но знаешь, — заговорщицки зашептала она, наклоняясь ко мне поближе и становясь в этот момент совсем, как обычный ребенок. Я даже грешным делом подумала, что сейчас услышу что-то жутко таинственное про то, как она тащит конфеты со стола, пока не видят взрослые, но, увы, думать надо было головой, а не грешным делом, — вампирессы очень не любят сами вынашивать ребенка и рожать. Так что обычно девушки рожают от вампиров с позволения их жен. А что делать? долг перед обществом выполнять надо.

И она, явно копируя взрослых, грустно вздохнула, прикрыв глаза пышными ресницами. Это могло умилить, если бы не было так страшно. Мир сошел с ума, совершенно точно. И еще до моего рождения. Не удивительно, что я столько раз пыталась сбежать. Все-таки интуиция хорошая штука, если б еще она давала крылья...

— Э, как тебя зовут, милая? — я решила действовать осторожно, чтобы выяснить у этого кладезя знаний все, что мне нужно.

— Аларис, — девочка снова приобрела вид нежного наивного существа. Мне было несколько жутковато как от этих откровений, так и от метаморфоз, происходивших с ребенком.

— А я Марина, — она с серьезным видом кивнула и потрясла протянутую руку — знакомство состоялось.

— А ты ведь тоже из Лестеды?

— Не знаю, а что это такое?

— Лестеда — деревня избранных, она находится далеко в лесу, который охраняют со всех сторон.

— Что значит "избранных"?

Она ненадолго задумалась, и я уже начала бояться, что у нее нет ответа.

— Ну, это сложно, — Аларис, сморщила хорошенький носик и подергала серебристый локон. — Няня рассказывала, но я ее плохо слушала. Кажется, когда-то была отобрана группа людей идеально подходившая для нашего размножения и питания. Кровь у них какая-то особая. Вкусная, что ли. А дети от них получаются такие, как надо. Вроде бы похожи на вампиров, а не на людей.

Это что ж получается? Меня та тетка для этого выбрать хотела? И этот Вир тоже? А синеглазый...ему тоже ребенок нужен или моя кровь? От таких мыслей я медленно, но верно впадала в транс, а голос новой знакомой звучал, будто издалека.

— Так вот. Люди из Лестеды — это только для высших, знатных вампиров. А низшие довольствуются людьми из других поселений. Марин, — внезапно она подергала за краешек сумки, — ты чего?

— А? Прости, я задумалась. Аларис, значит, твоя мама тоже была из Лестеды?

— Да какая она мне мама? — она вновь поморщилась. — Так, очередная кукушка. Хотя и леди Присцилла тоже мне не мама, хотя и требует, чтоб я ее так называла. Вот Алисе повезло, — тут этот странный ребенок вздохнул, — ее родители очень ждали и долго выбирали кукушку. Да, Алиску любят. Я бы тоже таких родителей хотела.

Аларис опять погрустнела, а мне внезапно захотелось погладить ее по голове. Как у них все запущено. Еще хуже, чем у нас. Наши боятся привязаться к ребенку, которого могут забрать, а эти, похоже, тоже редко любят детей, считая их всего лишь долгом. Бедный ребенок. Если бы ты знала, как я тебя понимаю...

— Марин, — в ее широко распахнутых прозрачных глазах плескалась мольба, — ты ведь не позволишь им сделать из себя такую вот кукушку? Я знаю, они заставить не имеют права, но специально плохо обращаются и кровь пьют чаще, чем им нужно, чтобы согласилась. А если кукушка родит ребенка ей разрешают вернуться домой. Некоторые, правда, остаются, но ребенка больше не видят.

— Не переживай, лапочка, — я сделала то, о чем мечтала: успокаивающе погладила этого вампирского ангелочка по голове. — Лучше расскажи, что ты знаешь о том, кого называют "Ваше высочество".

Детские глазки сразу же зажглись интересом.

— О, ты о принце. А про которого? Про Лукаса или Вира? Вир — наследник престола. Красивый, правда? Ты ведь видела его? В последние годы он забирает избранных из Лестеды. Ммм, он такой таинственный! Но мне больше Лукас нравится. У него глаза синие. Леди Присцилле, то есть, маме, он тоже очень нравится. И она ему тоже. Он даже в гости к нам приходит, когда папы дома нет, — тут деловитое повествование прекратилось, и Аларис снова вздохнула. — А мне с ним даже поговорить не дают — няня сразу же на прогулку уводит.

Меня затошнило от такой информации. Видимо, этот не по годам развитый ребенок, понимает далеко не все из того, что происходит между взрослыми. Я, если честно, тоже была не в курсе, лишь догадывалась, что от этого дети рождаются, но этих догадок мне хватило, чтобы испытать сильное отвращение к неизвестной леди Присцилле.

— Аларис, — осторожно начала я, подбираясь к самому волнительному для меня вопросу, — Фальвы ведь, наверное, неприступны? И сбежать отсюда никак нельзя.

Девочка шкодливо захихикала, прикрыв ладошкой рот.

— Ну, кому как.

— То есть? Ты знаешь, как можно сбежать из города? — я аж подскочила на скамейке от такой неожиданной удачи.

— Ага. Только тихо, — она оглянулась и подобралась к самому моему уху, забравшись на скамейку с ногами. — Если идти вдоль стены, вон там, — она неопределенно махнула рукой, — упрешься в старую башню с бойницами. Не знаю, почему ее не убрали, только если спустить веревку из нижней бойницы, оттуда можно выбраться наружу.

— А как же ров?

— А там часть стены башни обвалилась и камни торчат изо рва. Так что можно при желании перебраться на другой берег. Странно, что никто из рабов еще не сбежал. Здорово, правда?

Она снова захихикала, радуясь, что разделила со мной тайну, а я не стала ей объяснять, что люди привыкли к покорности и даже не думают о побеге. Да и куда бежать? Только такая ненормальная, как я, может решить, что страшный внешний мир гораздо лучше, чем этот город с его дикими порядками.

— А ты правда собралась бежать? — ее глаза блестели, словно в предвкушении приключений. Еще чуть-чуть и она попросит взять ее с собой. — А возьми меня с собой!

Ну, вот приехали.

— Ты мне так понравилась! Сразу же, как я тебя увидела. Такая красивая и совсем другая. Не как эти, — она ткнула пальчиком в сторону дома. — Вот если бы моя мама была такой... Возьми меня с собой, а? Я буду слушаться. Правда-правда.

Нет, невозможно смотреть в полные надежды детские глаза и при этом врать.

— С чего ты взяла, что я куда-то сбегу? — Марина, побольше удивления! Этот ребенок очень хорошо чувствует твои эмоции. — Всю жизнь мечтала попасть в такой красивый город. Да и куда я пойду? Да меня дикие звери загрызут.

— Ты не понимаешь! — она вцепилась в меня, пытаясь убедить в том, что я и так знала. — Если ты останешься здесь, они все равно заставят тебя... Ты не выдержишь и обязательно сдашься... А в окрестных лесах хищников нет — их всех давно убили или поймали. Марин, ну, давай, сбежим! Вдвоем нам лучше будет!

Пожалуй, только ребенок со своей непосредственностью вот так, сходу, может привязаться к чужому человеку. Неужели жизнь еще не научила ее быть осторожной и недоверчивой?

— Нет, Аларис, — как можно строже произнесла я, осторожно расцепляя судорожно сжатые пальчики, — это слишком опасно. Я бы никогда не смогла подвергнуть тебя такому.

Она как-то сразу сникла и угрюмо притулилась на краешке скамейки, отчего я почувствовала себя предательницей. Выманила у ребенка нужные мне сведения и наплевала ей в душу. Нет, скорее, самой себе наплевала.

— Какая прелесть, — я резко обернулась на низкий голос, раздавшийся прямо за моей спиной. — Беглянка, наконец, нашлась. Побегал же я за тобой, красавица.

Лукас! У меня внутри все похолодело. Наверное, Вира, я бы не испугалась так сильно. Странно, но факт.

— Аларис, иди домой, — тихо обратился он к девочке. — Тебя няня обыскалась, наверное.

Та только кивнула и, даже не восхитившись тем, что Лукас с ней заговорил, молча убежала прочь. Не попрощавшись и не оглянувшись.

Я медленно встала и попятилась, настороженно гладя на этого монстра в красивой оболочке. А он стоял и смотрел на меня с жесткой усмешкой на губах. От заходящего солнца собранные в хвост волосы еще сильнее отливали красным, контрастируя с бледной кожей. Чуждая и опасная красота. Красота хищника.

— Нравится? — я вздрогнула от раздавшегося над ухом вкрадчивого голоса и попыталась вырваться из обхвативших талию рук. — Это всего лишь картинка, иллюзия.

Он щелкнул пальцами и вампир, стоявший передо мной, исчез. Что за чертовщина?

— Я ведь лучше. Меня можно потрогать, — он явно развлекался.

— Найди того, у кого возникнет подобное желание, — воздух с шипением вырвался из легких, когда меня сильно сжали в ответ на дерзкие слова.

— Хит, а она забавная, правда?

— Да, ваше высочество, — только сейчас я заметила, что Лукас пришел не один, а с группой поддержки, состоявшей из нескольких вооруженных вампиров, одетых в одинаковую сине-зеленую форму. Сколько ж их на одну меня, а хватило б и одного принца — я ведь даже шевельнуться не могу под его железной хватко и дышать забыла.

— Славная, дерзкая девочка, — он провел губами вверх по шее, вызвав толпу мурашек, казалось, что даже волосы встали дыбом. — И определенно вкусная. Не такая, конечно, как твоя подружка, но внешний вид искупает этот недостаток.

Я снова дернулась и вновь обмякла, лишившись воздуха. Перед глазами уже плавали разноцветные круги, а он все продолжал говорить.

— Пришла полюбоваться на своих товарок? Хочешь туда? Да, вы все хотите, лишь бы выбраться отсюда. А когда попадаете в Лестеду, скучаете по магии укуса и через стражей проситесь назад.

Неужели наши так делают? Унижаются, лишь бы их вернули сюда? Не ради детей, а ради сомнительного удовольствия...

— Не волнуйся, я уберегу тебя от этого. Когда здесь, — он опустил ладонь на мой мгновенно сжавшийся живот, — появится мой ребенок, я не отпущу тебя в Дом продолжения рода. Ты будешь со мной до самого конца. Да и потом останешься со мной, чтобы смотреть, как растет твой ребенок, не подозревая, что ты его мать.

— Да пошел ты! — каким-то чудом гнев помог мне вывернуться из железной хватки. И, потеряв опору, я неловко свалилась возле скамейки, ударившись о нее бедром.

Вампир навис надо мной, улыбаясь мягкой, даже доброй улыбкой, затронувшей прекрасные синие глаза, такие обманчиво нежные.

— Что ты предпочитаешь, сладкая, смирение или боль?

— Тот же вопрос относится и к тебе, Лукас, — он нашел меня! Голос сочится ядом и злостью, в фиолетовых глазах — лишь жестокость. Так почему же я испытываю облегчение? Может, из двух зол выбрала меньшее? А меньшее ли?

Пока я размышляла над своей странной реакцией, синеглазое чудовище буквально сгребло меня в охапку и банально швырнуло прочь. Я успела только испуганно взвизгнуть, как меня поймали чьи-то сильные руки.

Вир

Пока я безрезультатно рыскал по городу в поисках беглянки, сумел накрутить себя настолько, что просто дымился от ярости. Да, она интересна именно своей непокорностью и непохожестью на других. Но, в конце концов, должна же быть мера во всем! Как можно совершенно не заботиться о своей безопасности? Ведь избранная из Лестеды — желанная добыча для всех. Эти рабы в дефиците. Представляя, как какой-нибудь аристократический ублюдок прибирает ее к своим загребущим рукам и прячет в укромном уголке, я время от времени тихо рычал, пугая стражников, сопровождавших меня в поисках. Низшие и люди, завидев нашу кавалькаду, рассыпались по краям улицы, стараясь сделаться невидимыми. Мы смотрелись воистину грозно. И девчонке тоже следовало бы бояться, поскольку я был очень зол. Накажу! Как пить дать, накажу!

Сначала мы ворвались на рынок, на котором торговцы уже сворачивали свои товары и закрывали палатки. Естественно, ее там уже не оказалось. Слишком поздно мы начали поиски. Знаю, что сам виноват, нечего было пить. Но злость на безответственную девчонку перевешивала чувство вины. Некоторое время мы кружили по заваленному мусором рынку, расспрашивая уставших за день торгашей о моей рабыне. В конце концов, у меня сложилось ощущение, что она предчувствовала мои метания и насмехалась, когда кидалась из одного конца рынка в другой. Даже у клеток с животными ее видели. И все торговцы, как один, твердили, про хрупкую девушку с длинными, светлыми волосами, черными глазами и притягательным запахом. Ее заметили все, но во что она была одета, вспоминали только те, у кого она делала покупки. Хорошо еще, что низшие не имеют права прикасаться к служанкам.

Наконец, в надежде, что покинула рынок она именно через этот выход, мы направились в сторону парка Свободы, названного так в честь освобождения из-под ига людей, которые давным-давно считали себя всесильными, а вампиров — лишь чуть лучше диких животных, которых можно было использовать в качестве рабочей силы.

Начало конца человеческой империи наступило тогда, когда несколько наиболее развитых рабов (эволюция не стояла на месте) сбежали в Забытые земли, прихватив с собой несколько человеческих девушек. Смешение двух рас привело к неожиданным результатам: через сравнительно небольшой промежуток времени, вампиры стали сильнее и умнее людей, а продолжительность жизни увеличилась в два раза. Правда, способность иметь общих детей с представителями своей расы мы также потеряли, но это небольшая цена за свободу и могущество.

В данный момент наша цивилизация достигла своего расцвета полностью поработив человечество и лишив других существ всех прав. Мы бы уничтожили людей полностью, если бы они не были нам жизненно необходимы. Их кровь нужна нам не так сильно, как их генофонд. Поэтому мы просто всячески лишали их воли к сопротивлению, тем не менее заботясь об их физическом состоянии.

Моя же задача до сих пор состояла в том, чтобы мы не повторили ошибок людей, недооценивая их возможности. Нельзя забывать историю. Надо учиться на чужих ошибках, а не на своих. Таковы были убеждения моей матери, а я был всего лишь продолжателем ее идей.

Правда, теперь, гоняясь по вечерним Фальвам за человеческой девчонкой, я сомневался во всех своих принципах, невольно склоняясь к тому, что людей нужно лишить всяческой свободы выбора. Может, тогда они не будут даже задумываться о другом исходе. А в деревнях, пожалуй, надо возвести храмы во славу вампиров, дабы люди поклонялись нам и считали великой честью быть избранными. А укус вампира должен вознестись в разряд наивысшего божественного благословения так же, как и ребенок от вампира.

Так я распалял себя, пока мой небольшой отряд приближался к парку. Стражники шли с решительными выражениями на лицах, будто готовились, как минимум, к встрече с врагом. Да, этот отряд порвет любого за меня, даже короля.

Я же готов был отнюдь не ласково сжать чью-то прелестную шейку. Затяжное похмелье тоже не способствовало улучшению настроения.

Но провидение было на стороне девчонки, так как то, что мы узрели возле Дома продолжения рода, позволило мне направить злость на другой объект, склонившийся над моей рабыней и ласково вопрошавший.

— Что ты предпочитаешь, сладкая, смирение или боль?

— Тот же вопрос относится и к тебе, Лукас! — слова сорвались с языка раньше, чем я успел их обдумать и прежде, чем понял, что следовало сначала убрать рабыню подальше от братца.

Я не успел оглянуться, как она взмыла в воздух. Черт! Это было похоже на то, как младший брат поступал в детстве с игрушками: лучше выбросит или сломает, лишь бы не достались мне. Но это слишком дорогая мне игрушка! Поэтому, удостоверившись, что она всего лишь попала в надежные объятия одного из стражников, я отвел братцу глаза и с удовольствием сжал его горло одной рукой, приподняв его над землей.

— Смотри на меня! — прошипел я, с удовольствием слушая его хрипы. — Видишь, насколько я сильнее, быстрее и больше, чем ты, зарвавшийся сосунок. Я хочу, чтобы ты, наконец, понял, что я получу трон по праву сильнейшего, старшего и единственного единокровного наследника Старбоков. По этому же праву я получу ту рабыню, которую хочу. Твое подлое племя ее не достойно так же, как и всего остального. Запомни это раз и навсегда!

Я со смаком отшвырнул посиневшего Лукаса прочь, заставив на миг ощутить себя жалкой, презренной игрушкой.

— Да, ты сильнейший, — неожиданно согласился брат, используя массивный ствол дерева в качестве опоры, чтобы подняться. — Но это пока. Так не будет продолжаться вечно. И я все равно найду способ одолеть тебя.

В сознании мелькнуло сомнение: неужели это он пытается убрать меня? Да нет, не может быть. Наша вражда носит слишком личный и слишком давний характер. Ему принципиально важно победить именно в честном поединке. А попытка забрать рабыню — так, мелкая пакость.

— Лукас, ты желаешь в поединке оспорить мое право на эту рабыню? — я мельком взглянул на предмет нашего спора, который являлся всего лишь поводом для этого самого спора. Девушка сжалась на руках у мощного стражника, даже не пытаясь вырывать. Видно, боится повторения полета.

— Вир, — брат хрипло рассмеялся, ленивой походкой возвращаясь на прежнее место, — если ты еще не заметил, то выглядит она не как твоя личная рабыня, а как служанка, которую может выбрать каждый из высших. Но... нет, я не собираюсь вызывать тебя на поединок из-за какой-то рабыни. Если он когда-нибудь и состоится, то для него будет более серьезный повод. К тому же, как правильно ты заметил, ты все еще являешься сильнейшим, а я далеко не дурак.

— В последнем я позволю себе усомниться, — я злорадно усмехнулся и вновь переключил внимание на девушку. Может, мне показалась, но она, кажется, рада тому, что все разрешилось в мою пользу. — В любом случае, прошу вернуть то, что принадлежит мне.

Стражник дождался кивка от своего хозяина и поставил свою невесомую ношу на ноги. Она сделала несмелый шажок в мою сторону и, бросив настороженный взгляд на Лукаса, быстро пробежала разделявшее нас расстояние и спряталась за моей спиной. Как же он ее напугал, если она с таким рвением принимает мою защиту. Глупая, маленькая девочка. Несмотря на то, что ты сейчас приняла верное решение, тебя ждет наказание. Пусть не физическое, но ты непременно должна быть наказана.

Едва Лукас, сопровождаемый личной стражей, соизволил удалиться с места происшествия, я сделал знак стражникам последовать его примеру. Сам справлюсь. В конце концов, никто не рискнет напасть на меня открыто. Окинув застывшую столбом девушку недобрым взглядом, я решил восполнить дефицит информации и спросил грубым тоном:

— Как тебя зовут?

— Марина... — последний на последнем звуке ее голос резко оборвался, как будто она пожалела, что назвала имя. Кажется, мой бесстрашный зверек все же испугался. Ну, что ж, куй железо пока горячо. Надо запугать ее еще сильнее, пока есть такая возможность.

— Марина, ты, кажется, хотела получить свободу? — последнее слово вызвало забавную реакцию: девушка подобралась и, гордо вскинув голову, сверкнула глазами. А хороша, чертовка! Что-то мистическое есть в этих глазищах, завораживающее. — Так позволь я покажу, что для тебя будет означать свобода в наших краях.

Я произнес это мягким, чарующим голосом, ни на минуту не обманувшим бунтарку, которая всем своим видом выражала настороженность и подозрение.

Не дожидаясь более или менее внятного ответа, я схватил ее за руку и потянул вглубь парка, в недрах которого было уже довольно темно. Она испуганно вцепилась в мои пальцы и изо всех сил старалась приноровиться к моим большим шагам. Да, я знал, что Марина (как приятно, оказывается, иметь возможность называть ее по имени) в темноте видит гораздо хуже, чем я, а потому спотыкается на каждом шагу, но сбавлять темп не собирался. В этот момент я определенно не настроен был изображать доброго дядюшку.

— Постой, — задыхаясь, воспротивилась она. — Куда ты меня тащишь? Лучше сразу прибей.

— Наивная, думаешь, я тебя спасал для того, чтобы убить? Нет уж, живи — и мучайся.

Она ощутимо вздрогнула и стала испуганно оглядываться по сторонам. Что, страшно? Боюсь, девочка, не темноты и этого парка тебе стоит опасаться, а того, что за ним.

Марина

Видимо, полет и падение в объятья огромного вампира в сине-зеленой форме подействовало на меня странным образом, выбив из головы на время все мысли, связанные с побегом, оставив лишь желание спрятаться за надежную мужскую спину наследного принца. Может, тот ошеломляющий по своему воздействию укус приворожил меня к нему? Вот не дай Боги! Еще не хватало привязаться к одному из этих монстров!

А монстр тем временем потащил меня гуда-то в чащу, навстречу таинственным шорохам и звукам. Это птицы! Это всего лишь птицы! Пыталась я убедить разыгравшееся воображение. А этот еще и тащит, не останавливаясь, из-за чего ноги уже болят, а дыхание из груди вырывается судорожными толчками. Озверел совсем! Разве ему не все равно, где меня кусать? Или приправленная страхом кровь вкуснее?

— Постой! — даже мне самой голос показался хриплым и жалким. — Куда ты меня тащишь? Лучше сразу прибей.

"Правильно, Марина, провоцируй его получше. Может, и прибьет из жалости".

— Наивная, думаешь, я тебя спасал для того, чтобы убить? Нет уж, живи — и мучайся, — нет! Ну, каков наглец! Неужели, и правда, думает, что волен распоряжаться моей непутевой жизнью? Я про себя возмущалась, но не забывала оглядываться по сторонам: мало ли что он задумал! В том, что меня пугать собираются, я даже не сомневалась. Все-таки гораздо приятнее встретить опасность лицом к лицу, а не крадущееся нечто за спиной. Только толку в этом было мало: с каждой минутой вокруг становилось все темнее, и я уже начала подозревать, что меня затащили в настоящий лес. И в этот момент мы вышли на небольшую площадь.

У края покинутой нами чащи стоял деревянный столб с небольшим кристаллом на самом верху, чей голубоватый свет не слишком активно боролся со вступающей в свои права ночью. И вот меня протащили прямо под столбом и, не дав насладиться в полной мере кусочком света, опять ввергли в противную затхлую темень. Надо сказать, что это место, действительно, было очень затхлым оно давило на меня своей заброшенностью и необжитостью. Я видела лишь смутные силуэты перекошенных домов, но чувствовала, как в открытой обуви чавкает что-то очень сильно напоминающее грязь, и очень сильно надеялась, что это, и впрямь, всего лишь она.

— Страшно? — я вздрогнула от этого загробного голоса и только потом поняла, что это всего лишь Вир (хм, всего лишь...), но, не смотря на ужас, рожденный окружающей атмосферой, упрямо помотала головой.

— А зря, — я застыла, поняв, что он видит в темноте. Иначе не заметил бы моего отрицательного жеста.

Вир подтянул меня ближе и, обняв за плечи, шепнул в самое ухо:

— Смотри, — впереди смутно сиял такой же, как и у рощи, голубой кристалл, выхватывающий из темноты фигуры людей. Оборванные и грязные, они жались друг к другу под алчными взглядами таких же грязных вампиров. — Думаешь, со всеми людьми обращаются так, как с избранными? Кормят, поят, чуть не на руках носят... Низшим вампирам тоже хочется человеческой крови и, во избежание бунта, мы закрываем глаза на такие вот негласные торги.

И, действительно, один из вампиров подходил к каждому из собратьев и брал что-то, видно, плату. По-настоящему жутко стало, когда мужчин и женщин начали по одному вытягивать из группы и утягивать в темноту. Что вампиры с ними делали можно было догадаться, тем более, что ночь огласилась красноречивыми звуками, но Вир решил до конца прояснить ситуацию.

— Эти работяги накопили денег и теперь стараются выпить как можно больше крови, хотя нам требуется всего пара глотков, чтобы поддерживать себя в форме, — все это было произнесено пустым, равнодушным голосом, от которого меня затрясло сильнее, чем от увиденного.

Тут, словно иллюстрируя сказанное, один из вампиров, видно, потеряв терпение, схватил в охапку тоненькую девушку и тут же, не сходя с места, с глухим рычанием вцепился в ее запястье. Они упала на колени и, зажав рукой рот, тихонько заскулила.

Я повторила ее жест и для верности укусила себя за руку. Очень захотелось заорать и броситься на помощь этой девушке или просто наброситься с кулаками на Вира, но я банально струсила, представив, как озверевшая толпа кидается на мои крики, почувствовав еще одну жертву.

— Правильно, молчи, — он еще крепче прижал меня к себе, но голос оставался таким же пустым, как и раньше. — Ты для них лакомый кусочек. Им, конечно, запрещено прикасаться к избранным, но не все настолько законопослушны. Кстати, ты заметила, что жертвы не получают удовольствия от укуса? Ведь только высшие вампиры впрыскивают в кровь слабый наркотик, вызывающий наслаждение. Смотри, как ей больно, но она терпит, потому что знает, что это не последний укус за ночь.

Он все говорил, а у меня в голове гудело и шумело все сильнее. Его рука на плече жгла почище каленого железа. Я вздохнула с облегчением, когда вампир оторвался от истерзанного девичьего запястья, как оказалось, рано. Вместо того, чтобы отпустить жертву, он прижал ее к себе и впился ртом в ее губы, а руками стал судорожно шарить по телу. Этот момент Вир выбрал для того, чтобы продолжить комментировать происходящее.

— Забыл сказать, что когда вампир выпьет слишком много крови, особенно после долгого воздержания, у него наступает очень сильное опьянение, которое нередко приводит к потере сознания. Но чаще всего просто начисто сносит крышу.

Тем временем вампир, рыкнув, до конца разорвал и без того драное платье девушки... На этом моя выдержка закончилась.

— Пусти, — я с шипением резко вырвалась из рук чудовища, заставившего меня безмолвно наблюдать, как издеваются над подобными мне, и рванула в противоположную сторону от картины, которая несомненно станет моим ночным кошмаром.

Грязь, смешанная с нечистотами (теперь я знала, что они там есть), гадко чавкала под ногами, облепляя практические обнаженные ступни, но далеко убежать мне не дали, поймав и бесцеремонно закинув на широкое плечо. Он быстро шел, терпеливо снося мои пинки и тычки, и приговаривал что-то типа того, что "от себя не убежишь". Слышала я плохо из-за усилившегося звона в ушах.

— Стой, — односложно приказала я. — Отпусти меня.

Сказано это было с такой интонацией, что он немедленно послушался. Я тут же сложилась в три погибели и позволила болезненным спазмам вцепиться в меня и опорожнить и без того пустой желудок. После этого Вир подхватил мое содрогающееся тело на руки и понес прочь, словно пушинку, а я, запрокинув голову, безучастно разглядывала загоревшиеся на небе звезды, отвечавшие мне таким же равнодушным взглядом...

Второй раз меня вносили во дворец на руках. Сначала не признавший меня блудный родитель, теперь — злобный вампир, решивший сделать из меня свиноматку.

— Что ж ты с девушкой сделал, ирод проклятый?! — удивление вывело меня из ступора. Первым делом, я поняла, что нахожусь в тепле, а мускулистые руки все еще прижимают меня к мощной груди, которая при каждом вздохе становится шире, чтобы затем свернуться обратно. Далее я заметила маленькую карлицу, которая, как бесстрашная собачонка, бросалась на вампира, шлепая его по коленям сорванным с талии (ну, не знаю я, как еще это место назвать) белым фартуком.

— Что ты себе позволяешь, кухарка? — золотые своды дворца сотряс возмущенный рык моего пленителя.

— Я?! Кухарка?! Я тебе покажу кухарку! Да ты знаешь, как готовит кухарка, чтобы сравнивать меня с ней?! Чтоб ты знал, я повар высшего разряда и в моих руках, — тут она потрясла в воздухе довольно большими для ее роста кулаками, — находятся жизни и здоровье всех, слышишь, наследник, всех, кто обитает во дворце!

Грудная клетка под моей рукой начала странным образом подрагивать, и я с подозрением глянула в каменное лицо Вира. В общем, бесстрастное выражение контрастировало с подергивающимся уголком твердого рта. Ямочка на щеке то появлялась, то исчезала. Ему что, смешно? В ответ на мои мысли вампир тихонько прыснул, и, видно, чтобы окончательно не опозориться, понес меня прочь от разъяренной карлицы.

— А ну, стой! — завопила та не своим голосом. Как ни странно, наследник повиновался и медленно обернулся к мельтешащей рядом помехе.

— Хельга, ты где должна находиться? На кухне. Вот и ступай на кухню, а не то...

— А что ты мне сделаешь? Уволишь? Так увольняй! Только будь добр заплати все, что причитается по контракту, — и, подбоченившись, она нахмурила кустистые брови и собрала довольно широкий и крикливый рот в куриную гузку. — А не можешь уволить, так и не грозись попусту, а то отлуплю, как в детстве и не посмотрю, что ты вымахал эдаким верзилой.

Нет, ну, надо же! А я еще боялась этого вампира! Да эта карлица его в бараний рог скрутит. Сказать, что я была в шоке — значит, не сказать ничего. Я была в диком восторге, подарившим мне прилив сил, вызванных злорадным торжеством.

— Да ты ведь, ирод, девку, поди, голодом весь день морил? И вчера покормить не удосужился. Если б не Хельга, уж давно полдворца окочурились. Чего встал? Ну, нечего на меня глазками сверкать! И не таких видали. А ну, за мной! Пока не покормлю страдалицу, не позволю измываться.

Тут мои брови откровенно поползли на лоб. Значит, когда покормит и издеваться можно будет? Спасибо, конечно, но я тогда уж лучше так, голодом.

— Ишь, чего удумал! — ворчала повариха быстро семеня в сторону кухни по натертому, будто зеркало полу. Ее широкие бедра колыхались в такт шагам, невольно притягивая к себе внимание.

К моему изумлению, Вир, вздохнув, закатил глаза, но пошел за ней следом, больно стискивая меня в объятиях, дабы пресечь слабые попытки отстраниться.

На заполненной волнующими ароматами кухне меня усадили за массивный стол и сунули под нос полную тарелку дымящейся еды. Только вот волнение, появившееся в желудке, сильно отличалось от того, на которое рассчитывали карлица с вампиром. Повариха устроилась напротив, усевшись на высокий стул и, подперев пухлую щеку рукой, строго уставилась на мои ковыряния ложкой.

— Ешь, деточка, мясцо на косточках наращивай, — я тоскливо вздохнула, упорно игнорируя Вира, гипнотизирующего меня пристальным взглядом. У меня было несколько вариантов, чего я хочу на данный момент: забиться в уголок и поплакать, наброситься с кулаками на вампира или выпрыгнуть головой вниз из самого высокого окна. Но Хельгу почему-то обижать не хотелось, поэтому съев ровно две ложки и не почувствовав вкуса еды, я решительно отодвинула от себя тарелку.

— Спасибо, Хельга, я не голодна.

— Ох, ты, Господи! — она с размаху хлопнула себя по довольно пышной груди, отчего та заколыхалась. — До чего девочку довел!

И, к моему восторгу, повариха со смаком треснула Вира по лбу невесть откуда взявшейся поварешкой. Эх, еще раз и у меня, возможно, аппетит появится!

— Ой! Хельга, ты забываешься! — сказано это было не зло, а несколько обижено. Интересные отношения у наследного принца с карлицей.

— Это ты забываешься! Вспомни, кто тебя в детстве втихаря пирожками подкармливал, когда ты отказывался садиться на диету из крови? А кто подкладывал любимого блюда, рискуя нарваться на недовольство твоего отца? А кто тебя прятал в духовке, спасая от наказания за многочисленные шалости? — этих "а кто?", очевидно, могло быть очень много, но в этот момент дверь распахнулась, и в кухню ворвалась дородная тетка, встретившаяся мне утром.

— Хельга, мне надо..., — но тут она заметила меня и сильно побагровела, взревев трубным гласом. — Таааак! А служанка что тут делает?

В следующий миг она поняла, с кем я сижу, и побагровела еще больше.

— П-п-простите, Ваше Высочество, я не знала, что вы выбрали себе рабыню.

— Да, Глафира, и в следующий раз, прежде чем отправлять кого-нибудь с поручениями, удостоверьтесь, что это можно делать, — это было сказано тихо и мягко, но с каждым словом казалось, что женщина сдувается и уменьшается в росте. — Ты что-то хотела?

— Да... Я вот тут к Хельге...

— Что к Хельге? — возмутилась карлица, демонстративно покачивая в руке поварешку. — Всем постоянно что-то надо от Хельги!

— Ничего, — Глафира выставила вперед ладони в успокаивающем жесте, маленькими шажками отступая к двери, — подожду до завтра. А вы тут отдыхайте...

И тут произошло неизбежное: резко развернувшись, Глафира встретилась с плавно закрывающейся дверью, пометив ее лбом. Она жалобно вскрикнула и замерла на месте, очевидно собирая разлетевшиеся звездочки.

— С тобой все в порядке? — вежливо осведомился Вир.

— Да... все отлично..., — раздалось в ответ невнятное бормотание, и Глафира, окончательно растеряв все свое достоинство, исчезла за дверью, которая еще пару раз качнулась, прежде чем захлопнуться окончательно.

Я опустила голову пониже, едва не ткнувшись носом в стол, и изо всех сил старалась не расхохотаться. Все-таки я в шоке, а рядом восседает враг номер один. Не хочу смеяться! Не хо-чу! Но, закрыв предательски дергающийся рот кулаком, я не выдержала и тихонько захихикала. Потом представила, как это выглядит со стороны, и захихикала громче.

— Что это с ней? — обеспокоенно спросила Хельга, глядя, как я ухохатываюсь уже в полный голос.

— Не переживай, — на удивление спокойно ответил Вир. — Естественная реакция на пережитое.

— Что ж такое она пережила... веселое? — не отставала карлица.

— Да вот...

— Ой, не могу, — впервые подала я голос, вытирая льющиеся из глаз слезы. — Веселое... Да, там было очень смешно. Особенно, когда то чудовище пило кровь у девушки, а потом стало рвать на ней платье. Да, было забавно. Вся эта торговля забавна. И ваши порядки забавны.

— Так, — стукнула по столу кулаком Хельга, впиваясь возмущенным взглядом в Вира, снова прикинувшегося равнодушным. — Не поняла, это что она такое видела? Куда ты девочку водил, ирод? Застращать хотел?

— Всего лишь хотел, чтобы поняла, что на улицах Фальв ей не место, — спокойно пояснил тот, кого я ненавидела всеми фибрами души.

— А другим способом ей это было не объяснить?

— Ей? Нет! — отрезал он, поднимаясь и подавляя нас своим ростом. — Она не способна ничего понять, пока не попадет в переплет. Так что пришлось показать, что ее ждет там, где она ищет свободу.

— Ха, — не сдавалась отчаянная карлица, — единственная нормальная девка попалась, которая не согласна быть для вас пищей или кое-чем похуже, так сразу ломать ее надо? И что ж ты собираешься делать, наследничек? Запрешь ее, чтоб эта дивная красота растаяла в неволе?

Вампир нахмурился, а у меня челюсть отвисла от таких комплементов и такой рьяной защиты. Кажется, я обожаю эту карлицу.

— Поела? — угрюмо бросил мой мучитель.

— Ага, — ответила я ему наглым взглядом. Слабость, кажется, отступила и можно приступать к мщению.

— Пошли. — Вир схватил меня за руку и потянул к выходу.

— Спасибо, — извернувшись, улыбнулась я Хельге.

— Да на здоровье, деточка. Приходи ко мне каждый день. Будешь по хозяйству помогать, на рынок ходить...

— Нет! — кажется, вампир потерял терпение.

— Ну, знаешь! — погрозила карлица кулаком, ловко слезая со стула. — Значит так. Запрешь девочку — будешь иметь дело со мной. Я тебе таких травок в кормежку подмешаю — неделю на горшке прокукуешь.

Данное заявление не вызвало у меня смеха. Напротив. Забытый до того, мочевой пузырь дал о себе знать.

— Точно уволю, — пригрозил Вир.

Карлица хмуро топнула ножкой, но вдруг сменил гнев на милость.

— Вирющечка, — ого! — ну, что тебе стоит охрану к девочке приставить? Пусть мотаются за ней хоть по всему городу. Ну, нельзя ж ее запирать, право. Я ведь твоим приспешникам нажалуюсь, и они решат, что ты свихнулся.

Напоследок злорадно добавила она, кажется, окончательно добив этим вампира. Тот бросил злобное: "Я подумаю", — и без лишних слов поволок меня прочь. По дороге в комнату естественные потребности так разогнали меня, что я обогнала моего тюремщика, пулей влетела в зеленую спальню и в отчаянии процедила:

— Ну, где этот... горшок?

Усмехнувшись, Вир толкнул маленькую незаметную дверку, за которой оказалось странный белый стул с дыркой посередине.

— Что это? — ошеломленно застыла я на пороге.

— Это унитаз, — услужливо пояснил он. — Гораздо удобнее, чем какой-то горшок. Все отходы скапливаются в специальной яме под дворцом. А смывать надо вот так.

Он дернул за веревочку, и вода из большого бака устремилась по белым стенкам вниз.

— Служанки регулярно заливают воду.

Журчащая вода вызвала совсем уж неприличные ассоциации и, рявкнув: "Выйди", — я, наконец, смогла исполнить самую сокровенную на данный момент мечту. А потом съехала по стенке на пол и сдавленно засмеялась, зажав рукой рот. Здравствуй, истерика. Вирюшечка... Тьфу! Гад твой Вирюшечка. Монстр в симпатичной оболочке. Правда, после сегодняшнего представления, он уже не казался мне симпатичным, а подавлял своей внушительной комплекцией. Следовало признать, что я его боюсь. И тех, на улице, тоже боюсь. Они опасные и мерзкие. Бежать прямиком к ним в лапы было бы чистым безумием. Значит, нужно затаиться и изучить здешние порядки, как следует.

Но надолго я здесь точно не останусь. Ни на ту напали. Другой вопрос: что делать, если он начнет приставать ко мне с намерением создать еще одну свиноматку? Понятно, что я с ним не справлюсь, но и ребенка не отдам. Сбегу вместе с ним, если надо будет. Я вцепилась зубами в костяшки пальцев и завыла от отчаяния. Почему-то вспомнилась девочка из парка. Бедный, одинокий ребенок. Нет, с моим малышом такого не случится!

В этот момент из комнаты донесся какой-то шум, и любопытство заставило меня высунуть нос из своего убежища.

Вир, как оказалось, сидел за массивным столом, держа в руках перо, а на пороге смущенно переминалась с ноги на ногу Лика.

— Ваше Высочество, по приказу Глафиры, я приготовила комнату для новой рабыни. Могу я проводить ее туда?

Вир медленно вставил перо в чернильницу и обернулся к моей бывшей соседке с презрительным выражением на лице.

— Скажи-ка милая, — какой вкрадчивый и опасный голос! Девушка заметно поежилась, — я давал какие-либо указания по этому поводу?

Лика опустила глаза в пол и с несчастным видом теребила край фартука.

— Нет, Ваше Высочество, но ведь рабыни всегда живут в другом крыле дворца...

— Кто это сказал?

— Ну, так заведено... И Глафира...

— Глафира имеет право указывать мне?

— Н-нет, Ваше Высочество...

— А, может, это ты имеешь право указывать мне? — и смотрит, гад, почти ласково.

— Н-нет, — тоненько пискнула девушка.

— Так что скажи Глафире, что я распорядился насчет ванной, а моя рабыня не ее забота. Можешь быть свободна.

— Нет! — я встала перед вампиром, глядя прямо в гипнотизирующие фиолетовые глаза и нервно сжимая кулаки. — Я хочу отдельную комнату, раз тут так заведено.

— Очаровательно! — Вир насмешливо воззрился на меня, вольготно развалившись в кресле, и даже положил ногу на ногу, отчего прямые брюки серого цвета, в которые он уже успел переодеться, натянулись на мощных бедрах. На ногах у него были странные мягкие туфли, очевидно, домашний вариант. Расстегнутая сверху рубашка и закатанные рукава предавали ему совсем уж мирный вид. Обманчивый вид. — Теперь мне будет указывать моя рабыня.

— Это ты меня считаешь рабыней, Ваше Высочество, — издевательски произнесла я. — Я себя таковой не считаю.

— А кем ты себя считаешь? Служанкой? — его взгляд медленно скользнул по грязным ногам вверх до аккуратного воротничка синего платья.

— Уж лучше служанкой, — я гордо вздернула подбородок.

— А ты знаешь, Марина, что ждет тебя в качестве служанки? — он встал и подошел вплотную ко мне. Мое имя он произнес низким голосом с едва заметно вибрацией, отчего по телу пробежала толпа мурашек. Я не вольно сделала шаг назад, отходя от него подальше. — Любой из знати может питаться тобой, а может выбрать личной рабыней. А все вытекающее из этого вряд ли тебе понравится.

— Знаю, — угрюмо произнесла я. — И с какой целью ты выбрал меня, я тоже знаю. Хочешь сделать из меня сосуд для своего ребенка? — ехидно произнесла я. Вампир поперхнулся и задумчиво уставился мне в глаза, как будто пытаясь прочитать в мыслях, кто дал мне эту информацию.

— А потом ты запрешь меня в том прелестном домике, в котором обитают кукушки, — добила я его.

Вир обернулся, только сейчас заметив Лину, испуганно следившую за нашей перепалкой.

Он только слегка приподнял темную прямую бровь, и девушка выскочила из комнаты.

— Кукушки? — он отошел к столу и стал рассеянно складывать в стопочку разложенные на нем бумаги.

— Ну, кукушки ведь тоже подкидывают своих детей, — признаюсь, я растерялась, так как рассчитывала на иную реакцию. Ну, мог бы возмутиться тем, что я так плохо думаю о нем, или же расхохотаться дьявольским смехом и тут же начать исполнять задуманное. Все лучше, чем это странное равнодушие. Как будто он раздумывает, что мне стоит сказать, а о чем лучше промолчать.

— И что ты думаешь по этому поводу?

— Что? — чего он от меня хочет?

— Что ты думаешь о тех женщинах, которые готовы лечь под хищника, подобного мне, и родить ему ребенка лишь бы вернуться домой?

— Н-ничего... хорошего. Если честно, — внезапно мне захотелось высказать все, что накипело, — я их ненавижу. За то, что могут отказаться от своих детей, чтобы в деревне родить других, которых также не будут любить, а потом также со спокойной совестью отдадут вам. Как животные!

— Совершенно верно, — он снова смотрел на меня, и на миг фиолетовой вспышкой в его взгляде мелькнуло удовлетворение. Чему он радуется? — именно так и задумывалось с самого начала. Люди должны быть покорными, чтобы не приходилось тратить силы на их укрощение. Они должны с радостью отдавать свою кровь и детей. Правда, до конца эта цель еще не достигнута. Люди всего лишь не возражают, но боятся. Я думаю над тем, как избавить вас от страха, оставив лишь желание служить.

— Да, я знаю. Думаешь трудно об этом догадаться? — я криво улыбнулась и вложила в свой взгляд всю ненависть, что расцвела за прошедшие два дня пышным цветом. — Но я ненавижу не только кукушек. Я ненавижу вампиров, которые не могут подарить ни капли тепла ребенку, которого назвали своим. Я ненавижу тебя за то, что ты показал мне этой ночью. За то, что ты заставляешь меня трястись от страха перед неизвестностью и не рассказываешь, что меня ждет дальше.

С каждой фразой я делала шаг по направлению к вампиру, все сильнее распаляя себя.

— Что-то не заметно, чтобы ты тряслась от страха, — насмешливо ответил он, — скорее, от злости.

— Да что ты понимаешь! — я с силой ткнула указательным пальцем в литые мышцы его груди. — У тебя вообще нет никаких чувств! Ты спокойно стоял и смотрел, как издеваются над той девушкой и не только. Я ведь не видела, что там делают в темноте, а ты видел. Может, ты сам так время от времени развлекаешься? Скажи-ка, ты после того, как напьешься крови, тоже сходишь с ума и насилуешь тех, кто попадает тебе под руку?

Он больно сжал мои пальцы и рывком прижал меня, дрожащую от ярости, к своему горячему телу.

— Да что ты, тепличный цветочек, знаешь о насилии? — кажется, я его все-таки вывела из себя и мне это не нравится. — Тебя холили и лелеяли всю жизнь. Чувств тебе не хватало? Радуйся, что хватало еды и одежды!

— А ты что знаешь о насилии? — ну, кто меня за язык тянет? — Тебя бы так, как ту девушку...

Он просто хотел заткнуть мне рот, наверное. Потому что внезапно запустил свою пятерню в мои спутанные лохмы и, сжав затылок, резко прижался к стиснуты губам. Я сердито замычала, стукнула пару раз кулаком по широкому плечу, отбила руку и вцепилась в короткие жесткие волосы. В ответ он слегка сдавил своей лапищей мою челюсть, заставляя приоткрыть рот. Я успела выкрикнуть ему в рот пару ругательств, прежде чем меня окончательно лишили возможности говорить.

Задыхаясь под его напором, я не сразу заметила, как агрессия сменилась нежностью, а затем и чем-то большим, разгоняющим кровь по жилам. Его губы... его волшебные губы ласкали так, будто хотели выпить до дна. Меня впервые в жизни целовали! Впервые в жизни я ощущала такую тесную связь с живым существом. Дрожа от странных эмоций, я закрыла глаза, чтобы мир перестал кружиться и вцепилась руками в отвороты его рубашки. Видимо, дернула слишком сильно, так как пуговицы не выдержали и разлетелись в разные стороны, со звоном отскакивая от стола и пола. Вир глухо заворчал и притиснул меня к теперь уже обнаженной груди. Он так же дернул ворот моего платья, который мешал нам обоим.

Когда его ладонь сжала мою болезненно напрягшуюся грудь, я внезапно вздрогнула и отшатнулась. Потом заметила, что все еще машинально зарываюсь пальцами в жесткие волоски на его груди и спрятала руки за спину.

— Что, решил сразу же приступить к воспроизведению потомства? — слова давались с трудом, так как я задыхалась, как после долгого бега по лесу.

Вместо ответа горячая ладонь скользнула под мою нижнюю рубашку и снова сжала грудь. Я закусила губу, чтобы не застонать. Он пробежался губами по щеке и зашептал в самое ухо, разгоняя томление по всему телу, которое и так плавилось от его прикосновений:

— Давай, ты лучше помолчишь. У тебя это так хорошо получается.

Меня словно шибануло чем-то тяжелым в живот, но почему-то такое сильное впечатление от его слов, напротив, заставило очнуться. Да за кого он меня принимает? Он мой враг, и я не позволю врагу пробуждать во мне подобные чувства! Это только лишний раз докажет, что люди ничем не отличаются от животных.

— Ты, конечно, можешь довершить то, что начал, но добровольно от меня ничего не получишь. Этот поцелуй был исключением.

— Ага, — вампир усмехнулся и игриво провел пальцем по моей щеке, — и дать тебе повод ненавидеть меня еще сильнее. Ну, уж нет. Когда это случится, то все будет по взаимному согласию. И ребенка ты мне подаришь, только если сама захочешь. Да и бросать его тебя никто не заставит.

Я ошеломленно смотрела на странного, ужасно противоречивого вампира, стоявшего передо мной в разорванной рубахе. Злость куда-то испарилась, осталось лишь желание разобраться в произошедшем. Краем сознания я заметила, что мы уже не одни: двое мужчин принесли большую ванну, которую быстро наполняли водой. Неужели он всерьез это сказал?

Да нет, не может быть! Он же зверь, хищник, не знающий жалости. Что там Аларис сказала? Меня никто не может заставить? Вот оно! Это просто обманный ход. Метод кнута и пряника. Сначала наказал с особой жестокостью, потом приласкал и подсластил горькую пилюлю видимостью свободы выбора. Да, а наказание-то удалось на славу. Уж лучше бы избил. Снова перед глазами встала сцена, освещенная голубоватым светом. Меня пробрала дрожь, заставившая обхватить себя руками. Хитрый вампир. Нет уж, я не поддамся! Хотя... почему бы и нет. Я ведь могу играть по его правилам. Так у меня будет гораздо больше свободы, чем если я буду демонстрировать непокорность. Я искоса бросила взгляд на Вира и окончательно решила прикинуться глупенькой дурочкой, безоговорочно поверившей его словам. Тут же кровь словно разгорелась в предчувствии предстоящей игры. Это было похоже на настоящее приключение. Главное, самой не заиграться...

— Мой принц, — в комнату проскользнул расстроенный чем-то Гар, то есть мой отец, который таковым по сути не являлся. Он едва заметно поклонился вампиру занятому разглядыванием моего выразительного лица. — Простите, я выбрал неверное направление на рынке и долго искал беглянку, — короткий взгляд в мою сторону, — в другой части города.

— Гар, — с улыбкой ответил наследник, — ты явно теряешь сноровку! Нехорошо, мой друг.

Друг? Что за странные отношения между человеческим слугой и наследником престола?

— Старею, господин, — уныло произнес отец. — Тут, кстати, Хельга велела передать.

Он снял с плеча мою холщовую сумку. Я изумленно воззрилась на нее, совершенно не понимая, как она оказалась у Хельги. Но потом до меня дошло. Должно быть, она все время болталась, перекинутая через плечо, а на кухне я ее сняла и сама не заметила. Но это же чудесный повод начать изображать из себя наивную девицу.

— О, — я подлетела к отцу, отчего-то стесняясь своего растрепанного вида, — Моя сумка!

Схватив вожделенную добычу, я умоляюще посмотрела на вампира.

— Я позволила себе кое-что купить на рынке. Мне ведь можно оставить это себе? — скажи "можно", скажи "можно".

— Конечно, — ура! — А что там?

Ах, вы хотите знать все мои скромные маленькие секреты? Любопытный хорек!

— Так, нижнее белье, — я скромно опустила глазки и покраснела.

— Кхек, — смущенный Гар переминался с ноги на ногу, не решаясь смотреть на меня. Вот и не смотри! Предатель! Я-то думала, что он променял нас с мамой на свободу. А папочка, оказывается, с удовольствием прислуживает высокопоставленному вампиру, называющему его другом. Если первое я еще могла бы понять, то второе — никогда!

— Гар, иди спать, — мягко улыбаясь, произнес Вир. — Только найди сначала служанку, которая будет прислуживать Марине.

— Ваше Высочество! — Гар буквально оторопел. — Служанку? Для рабыни???

— Гар! — с намеком вылетело слово из надменно сжатых губ.

— Все. Понял, — папаша, откланявшись, исчез. Вслед за ним, тихо, как тени, выскользнули остальные слуги, и мы с Его Высочеством остались одни.

Я настороженно подняла на него глаза и постаралась изобразить саму невинность. Хотя почему только изобразить? Ведь это правда.

— Спасибо за сумку, — не переиграй со смущением. — Вир...

— Ты хочешь мне сказать что-то жутко важное? — и смотрит на меня, как на любимую домашнюю зверушку. Главное, ни одним жестом не выдать своего раздражения.

— Ты... правду мне сказал? Ну,.. про то, что заставлять не будешь?

— Марина, — он внезапно оказался так близко, что стало тяжело дышать, и обхватил мои плечи горячими ладонями. — Я хочу, чтоб ты знала. То, что я тебе показал, было необходимо. Тебе опасно находиться одной на улице. Я хотел, чтобы ты просто поняла. Прости, что напугал. Ты как-то неправильно влияешь на меня, и я становлюсь жутким собственником. И ощущаю себя хищником, которым, по сути, и являюсь.

Он горько усмехнулся и попытался меня обнять, чтобы, так сказать, закрепить произведенный словами эффект. Я ловко отстранилась, выставив между нами сумку, как щит.

— Я так рада, что ты меня понимаешь, — даже свечи зашипели, возмущаясь моим лицемерием. — Мне очень нужно время, чтобы привыкнуть. Мне все здесь чуждо. Я так долго этого боялась и ненавидела, что просто хочу побыть наедине с самой собой.

Я воззрилась на него с надеждой, что намек будет понят. Он нахмурился, потом вздохнул и взял в руки сложенные стопочкой листы желтоватой толстой бумаги.

— Я тебя оставлю сейчас одну. Но, прости, ночевать ты будешь со мной. Только так ты сможешь привыкнуть к моему присутствию.

Кисло улыбнувшись, я отвернулась, чтобы не выпалить лишнего. Кажется, за эти два дня я повзрослела. Ведь раньше мне не удавалось скрывать свои чувства. Я всегда в резкой форме высказывала то, что думала. А сейчас... не сказать, чтоб мне нравилась новая я.

Снова появилась трясущаяся Лика и, получив указание помочь мне принять ванну, двинулась в мою сторону. Зачем? Чтобы раздеть? Я попятилась от нее, настороженно поглядывая на Вира. А он, не оглядываясь, подошел к стене возле кровати и толкнул, не видную на первый взгляд дверь, за которой и исчез вместе со своими листочками.

Я тут же обратила насмешливый взгляд на соседку.

— Ну, что, Лика, хозяин ушел, так что можешь тоже удалиться. Мыться я собираюсь в одиночестве.

— Нет, мне приказано прислуживать тебе, и ослушаться я не имею права, хотя и считаю, что ты не достойна, — она угрюмо приближалась с намерением четко выполнить инструкцию. Я только закатила глаза и шлепнула по протянутым к моему и без того разорванному лифу рукам. И раньше эта желтолицая не вызывала у меня симпатии, а теперь и подавно.

— Слушай, я знаю, что ты всю жизнь старалась быть хорошей девочкой. Знаю, как ты закладывала меня по поводу и без. И не позволю постоянно вертеться возле меня той, которой не доверяю.

— Да что ты о себе возомнила? — она буквально шипела, уперев сжатые кулаки в покатые бока. — Ты здесь никто и звать тебя никак. Мы обязаны слушаться вампиров во всем. И я тебя сейчас выкупаю, даже если для этого придется связать.

И она с решительным видом засучила рукава, наступая. И тут меня осенило.

— Да ты завидуешь мне! — Лика отпрянула с некоторым испугом.

— Нет!

— Да! Я знаю, что быть служанкой не сахар. Но, поверь, с удовольствием заняла бы твое место. Здесь я не по своей воле, так что не надо мне завидовать. Пожалуйста, — последнюю фразу я произнесла примеряющим тоном и хмурое лицо служанки слегка смягчилось.

— Ладно. Мойся сама. Только я посижу здесь, чтобы не возникло лишних вопросов. Ну, и помогу ополоснуться, — я облегченно вздохнула, поняв, что маленькая победа одержана. Правда, доверять этой девице не стоит.

Вир

Сколько можно сидеть над этой речью! Я отбросил в сторону перо и подошел к окну, из которого открывался город. Ночные жители заполонили улицу. Меня тянуло к ним. Ночь ласково льнула к коже, пробираясь под одежду. Время темных делишек, убийц и... любовников. И девушка в моей постели, красивая и доступная. Всего лишь надо пройти до двери кабинета, сделать пару шагов до кровати и прижаться к разгоряченному сном телу. Я так и сделаю, только успокоюсь, чтобы не наброситься на нее. Все-таки обещание нужно держать. Тем более, что она так мило отреагировала на него...

Мило... Почему-то это слово никак не ассоциировалось у меня с Мариной. Она какая угодно: красивая, безбашенная, резкая, страстная, может быть, нежная... Но милая? Это не про нее. Что-то настораживало меня в ее поведении. Слишком резкий переход от озлобленного дикого зверька к домашней кошечке, которая рада тому, что хозяин ее погладил. Надо бы присмотреть за ней и создать видимость свободы.

Еще и Совет этот... Отец не вовремя уехал. Какие вообще в таком возрасте могут быть любовницы? Он стар даже по нашим меркам. А главное, что нашла в нем леди Аврора? Что-то тут не чисто. Смутное беспокойство грызло меня все время после отъезда отца.

Хотелось бы еще на Совете не выставить себя дураком. И ничего путного в голову не лезет. Как можно бороться за гуманное отношение к людям, когда самому хочется привязать свою рабыню к кровати и никуда не выпускать? Боюсь, со дня Совета я стану самым высокопоставленным лицемером. Если быть честным с собой до конца, то лицемерить я начал уже сегодня, когда заставил Марину наблюдать за негласными торгами. А ведь именно с ними я и собираюсь бороться! Но ей этого знать не обязательно. Пусть думает обо мне, как о беспринципном и жестоком хищнике. Тогда для Марины не будет ударом, если я таким и стану. Из-за нее самой, конечно.

Я усмехнулся, поражаясь иронии ситуации, в которую сам себя загнал. Мне всего лишь нужна была рабыня, чтобы исполнить долг. А в итоге разбудил в себе вулкан страстей, пробудил все самое худшее... И наслаждаюсь этим.

Да! Наслаждаюсь! Тем, что стал собственником и хищником, тем, что вылезли наружу примитивные инстинкты предков.

Как долго я смогу им сопротивляться?

Я отшатнулся от окна. Ночь больше не казалась ласковой, звезды не подмигивали приветливо, а еще... хотелось выть на луну. И горячая кровь бежала по жилам быстрее, заставляя задыхаться и рваться во тьму.

— Проклятый Хорус! — мой хриплый голос разорвал тишину, кулак врезался в глянцевую поверхность стола, оставляя на ней вмятины. Легкая боль отрезвила и развеяла туман в голове.

Менялась моя внутренняя сущность и, очевидно, менялось восприятие окружающего мира. Кабинет больше не казался уютным и располагающим к работе. Ничего лишнего. Строгая мебель, выдержанная в коричневых тонах: громоздкий книжный шкаф, множество дополнительных полок для бумаг, массивный стол — аналог тому, что стоит в спальне. Только бежевые стены, мягкий ковер, скрадывающий шаги, да удобное кресло перед столом делали кабинет более или менее обжитым. Красивый золотой подсвечник с розовой, излучающей приятный аромат свечей, да белая резная рама казались здесь посторонними. Я никогда не задумывался об обстановке своих комнат. Сравнительно небольшая, выполненная в зеленых тонах, спальня тоже не отличалась роскошью. Там было все необходимое и меня это, в принципе, устраивало. Никакого сравнения с апартаментами отца или с небольшим, но уютным дворцом, который сейчас занимал Лукас. Зато туда не стыдно было бы и девушку привести. Мои комнаты слишком... мужские что ли. Может, приказать Глафире заняться их обстановкой? Боги, о чем я думаю? Нужно выбросить эту чепуху из головы и настроиться на серьезный лад.

Силой воли подавив раздражение, я снова взял листок с речью. "...Участились случаи обнаружения людей с магическим даром... многочисленные побеги из селений на территориях Бранда и Лазурина... Необходимость смягчить условия не только для избранных, дабы не провоцировать восстание... Возможно, что помощь людям окажут другие угнетенные расы...", — пробежав основные положения глазами, я вынужден был признать, что все верно. Мама была права, и я должен продолжать дело Селены Старбок, чтобы не повторить ошибки людей. Чтобы избежать своих ошибок...

Глава 3.

Я нежилась в солнечных лучах, растекаясь теплой лужицей по кровати. Подушка, как живая, размеренно поднималась и опускалась под моей щекой. А еще теплым дыханием раздувала волосы на затылке, вызывая толпу оголтелых мурашек. Я попробовала потянуться, но что-то тяжелое придавило мне спину, совершенно не давая двигаться. После третьей попытки, глаза открылись. Лучше бы не открывались! Оказалось, что я лежу на чьей-то в меру волосатой, мускулистой груди, к которой меня крепко прижала тяжеленная рука. По утрам я редко радую окружающих хорошим настроением, а в этот раз — просто взбесилась. Нет, лежать, конечно, было удобно. Но очень жарко. Как на печке. Но меня возмущало не это. Меня возмущал тип, посмевший занять святое место моей подушки! Никто, кроме постельных принадлежностей, не имеет доступ к этому телу!

На пробу, я стукнула кулаком по обнаженной груди вампира. Получив в ответ лишь сдавленное ворчание, слегка царапнула обломанными ногтями. Он застонал и перевернулся на живот. Теперь уже я была вместо подушки и задыхалась под тяжелым горячим телом. Не долго думая, я взвизгнула. Одновременно вцепилась ногтями в гладкое плечо и с силой дернула. Вир подскочил недоуменно хлопая сонными глазами. Черная, отливающая красным челка упала на лоб, смягчая выражение лица, как и оставленная подушкой вмятина. Про то, что ниже я вообще молчу. Все такое подтянутое, мускулистое и бронзовое.

Я тут же зажмурилась и для верности натянула до подбородка одеяло. Кошмар! Вампир спал обнаженным!

— За что? — недоуменно-обиженное восклицание.

— Обманщик! — завопила я в ответ, на удивление звонким с утра голосом. — Ты обещал меня не трогать!

— Не правда! — фыркнул Вир и, встав с кровати, принялся одеваться. — Я обещал не принуждать тебя ни к чему. Не делать попыток соблазнить, я не обещал. К тому же мы просто спали.

— Ага, в обнимку и голышом в одной кровати.

— Ты, вообще-то, в нижнем белье.

— Это не считается. Я тоже хочу одеться.

Он глянул на мое испорченное платье и, приказав оставаться на месте (как будто я могла куда-то деться в короткой майке и панталончиках), вышел из комнаты. А я схватилась за голову. Ну, кто так изображает наивную дурочку? Могла бы просто сделать вид, что испугалась. Так нет же! Надо было наорать на сильного и временами злого вампира. Не хватало еще, чтобы он запер меня в комнате после такого концерта.

Но мои опасения не оправдались. Вместо Вира пришла Лика с ворохом тряпья, оказавшегося такой же формой, что была на мне вчера. В этом наряде не хватало лишь ненавистного чепчика, чему я была несказанно рада.

— Так меня решили сделать служанкой? — спросила я Лику, расчесываясь перед небольшим зеркалом, спрятанным за полосатой ширмой.

— Не совсем, — донесся до меня мужской голос. Я выглянула из-за ширмы и оказалась нос к носу с вампиром, который протягивал мне изогнутую золотую пластину, украшенную зеленым камнем.

— Что это?

— Браслет. Он означает, что ты принадлежишь мне.

Я машинально спрятала руки за спину. Вир нахмурился, снова став грозным наследным принцем.

— Ты хочешь выходить из комнаты?

— Да.

— А в городе бывать хочешь?

— Конечно.

— Тогда не упрямься. Это ради твоей безопасности.

— Глупости!

Вир нетерпеливо вздохнул и, схватив мою руку, застегнул браслет на тонком запястье.

— Ладно, можешь считать, что я просто не хочу, чтобы мою рабыню присвоил себе первый же прохожий.

— А с браслетом такого не произойдет? — мне уже нравилась эта побрякушка. Особенно, если она даст мне возможность выходить из дворца. А там и веревку найти можно...

— Нет, с браслетом и охраной тебя никто не тронет.

— С какой еще охраной! — возмущение затмило радость от чудесной перспективы.

— Которая ждет за дверью. Я решил воспользоваться советом Хельги. Ты будешь помогать на кухне и ходить на рынок, но только под присмотром.

Я изумленно хлопала глазами на это недоразумение. А не легче ли приставить к Хельге пару помощниц? Но благоразумно промолчала. Раз он хочет предоставить мне некоторую свободу со столькими осложнениями и оговорками, с этим надо считаться. Только как мне избавиться от охранников, чтобы добраться до башни?

Вот так я и попала под крылышко Хельги. Сначала меня умиляло ее покровительственное отношение ко мне. Но вскоре я взвыла. Это же ураган в юбке! С тех пор, как я появилась на кухне, у меня не было ни секунды покоя. И это после утренних баталий в спальне, заканчивавшихся всегда одинаково: едва одевшись и даже не умывшись, вампир позорно сбегал. Правда, иногда мне казалось, что он боится не меня, а себя.

Да и надежда на возможность найти заброшенную башню пока не оправдывалась. Хельга отказывалась отпускать меня на рынок, отправляя туда непутевых служанок. Те умудрялись купить что-нибудь не то. Хельга раздражалась и размахивала поварешкой, раздавая тумаки направо и налево. А я пыхтела над салатами, так как что-нибудь серьезное мне готовить не позволялось.

Радовало одно: то, что она в первый же день избавилась от охранников, выставив их за пределы кухни. Было смешно наблюдать, как эти бугаи отступали перед грозной карлицей. Они предпочли нарушить приказ принца, но не решились спорить с буйной поварихой.

Все бы ничего. Только побег все откладывался, а напряжение между мной и вампиром — нарастало...

Вир

— Твою ж налево! — я раздраженно откинул в сторону гладкий золотой обруч с прозрачным зеленым камнем. Знак моего величия не хотел сегодня ровно ложиться на коротко стриженные волосы. — Обойдусь без этой ерунды.

— Вы же знаете, что должны выглядеть внушительно, — спокойно возразил Гар, и нимало не смущаясь, снова нахлобучил на меня это орудие пыток. — Лишнее напоминание наместникам о том, что вы наследник, не помешает.

— Хватит и парадного камзола, — я с недовольством одернул упомянутую деталь темно-зеленого цвета с золотыми нашивками.

Я хмуро сдвинул брови — отражение в зеркале проделало то же самое. Прямые темные брови сошлись на переносице. Лицо надменное и злое. Пожалуй, сегодня я легко смог бы запугать всех этих надушенных аристократов одним только взглядом потемневших глаз. Если бы не это дурацкое облачение. Все же черное было мне больше к лицу. Оно всегда добавляло мне таинственности и мрачного превосходства. Наследный принц, в моем понимании и должен быть таким. Какого дьявола я позволил Гару нарядить меня, как придворного болванчика! Даже волосы были уложены непривычно аккуратно. Отражение осуждающе покачало головой. Это не я. Я — это тот, кто пренебрегает условностями. Тот, кто шаг за шагом переворачивает сложившиеся традиции. И тот, кто, не задумываясь, свергнет своего, так называемого, отца, как только его маразм окончательно окрепнет. Я — это превосходство и собственное видение действительности. Подданные должны подстраиваться под меня, а не наоборот.

Под возмущенные вопли Гара камзол был безжалостно сдернут и полетел в сторону кровати.

— Черную рубаху мне, Гар! — голос звучит четко и спокойно без тени былого раздражения. — И кожаные брюки. Жилет не забудь.

Гар обиженно замолк и не решился больше сказать ни слова.

Вот так.

Не надо учить меня жить. Сегодня все будут слушать меня.

Переодевшись, я все же поддался голосу разума и надел на голову обруч со своим знаком. В сочетании с аскетическим нарядом он смотрелся не так помпезно. Но внимания привлекал гораздо больше. То, что надо.

Я выходил из-за ширмы, застегивая манжету, когда хлопнула дверь. В спальню влетела раскрасневшаяся Марина. Она, видно, хотела разразиться возмущенной тирадой или что-нибудь пнуть, но застыла посреди комнаты с раскрытым ртом.

Напряженный, горячий взгляд медленно скользнул снизу вверх по моему телу. Жар накатил неожиданно, заявив о себе болью в чреслах. Что же делает со мной эта чертовка! И ведь сама того не понимая, сводит всю мою выдержку на нет. А я хотел дать ей пару лет привыкнуть к своему положению...

— Ты что-то хотела? — она вздрогнула. Очевидно, мой голос звучал несколько грубо...от сквозившего в нем желания. И от привкуса прокисших благих намерений.

Она нервно глянула на украшение на моей голове, потом на свое запястье. Дернувшись, спрятала руку за спину. Это выглядело очень по-детски. Хочет сделать вид, что на ней нет моего знака? Не получится, детка. И врать не получится. Не можешь ты скрывать свою мятежную натуру. Не покоришься. Пока.

— Я... просто зашла передохнуть. Но, пожалуй, пойду еще поработаю на кухне.

И как перепуганный, но очень злой зверек, молнией метнулась к выходу. Я еле успел перехватить ее за руку.

— Постой. Ты же знаешь, что тебе нет нужды там работать. Все твои обязанности — быть рядом со мной.

Чисто из желания подразнить, привлек ее ближе. Провел рукой по гладкой щеке, белокурым волосам... Пальцы закололо от желания прикоснуться к пухлым губам, которые приоткрылись и влажно поблескивали.

— Рина...

— Нет уж, я лучше буду работать на кухне!

Выскочила вон, как ошпаренная. Я еле приструнил свое тело, по инерции двинувшееся за ней. Еще не время...

Гар сосредоточенно складывал зеленое недоразумение, делая вид, что ничего не видел.

Марина

— Как он меня назвал? Рина? Имя-то какое придумал... вампирское! В деревне меня никогда так не называли, — но основная доля моего раздражения приходилась не на этот возмутительный факт. Просто я вела себя, как дура.

Таращилась на вампира в немом ужасе, замешанном на восторге.

Сильный и притягательный. Черный наряд добавлял его высоченной и крепкой фигуре гибкости. Хищник. Опасный и надменный. Глаза, словно два фиолетовых факела сияли на фоне темного одеяния и смуглой кожи. Волосы, гладко зачесанные назад, отливали красным под ярким дневным светом, льющимся в окно.

И взгляд такой... тяжелый и тягучий. Я невольно застыла посреди полутемного коридора и провела рукой по щеке, которой недавно касался он.

Золотой обруч в волосах с заметным зеленым камнем. Как у меня на руке. Словно это он принадлежит мне, а не наоборот. И касание...

Да что ж это такое? Стою, как столб, вперившись стеклянным взглядом в шершавую стенку и пытаюсь оживить воспоминания. "Нееет, — хорошенько помотала головой, чтобы прочистить мозги. — Не надо этого!" — хватит мне и утренних обниманий, когда возникает желание кричать и плакать от того, что не могу обнять в ответ. А так хочется оставить борьбу с собой и прижаться к сильному телу. Впервые хочется, чтобы за меня все решали, не давали делать глупости...

Я издала какой-то странный фыркающий звук и пришла в себя.

— Глупостью? Будет большой глупостью, если я позволю себе раскиснуть, как одна из этих девок. Может, еще кукушкой станешь, а Рина? — я специально назвала себя этим именем, с издевательской интонацией, надеясь, быстрей придти в себя. — Что? Не нравится? То-то же!

И подхватив длинную синюю юбку, я слетела вниз по лестнице, стараясь опередить собственные мысли. Желание исследовать неизведанную территорию пропало напрочь. Хватит с меня этого дворца!

Я поспешила в сторону кухни. Правда, есть вероятность схлопотать увесистым дуршлагом по черепушке, так как некоторое время назад я послала карлицу куда подальше. Ага, вместе с ее придирками и нравоучениями. Кормить меня, наверное, тоже теперь не будут... до вечера.

При этой мысли, губы задрожали от сдерживаемого нервного смеха. Вот ведь... опекунша! Скоро растолстею на таких харчах. Может, тогда он перестанет смотреть на меня ТАКИМ взглядом.

В коридоре было непривычно тихо. Слуги решили отдохнуть, пока господа отправились на Совет. Бедные девушки носились несколько дней, начищая полы, меняя затхлые постели и занимаясь прочей дребеденью. Которой меня не напрягали, жалея ручки. Честь покрывать их мозолями принадлежала только кухонному ножу.

Одно было хорошо. С приездом всех этих расфуфыренных и от того не менее опасных тварей открыли второй этаж. Его исследованием я и собиралась заняться, но тут пришла мысль получше.

Я вбежала на кухню, привычно захлопнув дверь перед двумя охранниками. Этих амбалов я уже не замечала. Ну, стало у меня три тени, так чего ж теперь не ходить никуда? Подумаешь, дышат в затылок. Вот когда надо будет от них избавиться, тогда и задумаюсь.

— Явилась? — хмурый взгляд из-под кустистых бровей не предвещал ничего хорошего.

— Ты бы пореже по коридорам шлялась. Все же вампиры из высших имеют право питаться от любой служанки.

— Думаешь, они не проникнутся серьезностью моей защиты? — фыркнула я.

— Ой, самоуверенная ты наша! — ехидно прищурила глазки карлица. — Хоть бы покусал тебя кто, дуреха. Может, и оценила бы заботу Вирчика.

— Да ценю я, ценю, — все же не очень хочется быть обедом для всех желающих. Защита Его Высочества — нужная вещь. Пока.

Вздохнув, я присела на краешек стула.

— Ты прости меня. Я сорвалась. — "Глазки наивнее сделай, а то ведь сама не веришь". — Надоело все. Я без воздуха загнусь скоро.

В ответ лишь косой взгляд Хельги, вычитывающей что-то в своей заветной книжице рецептов.

— Так выйди в сад, проветрись.

— Ты не понимаешь.

— Нет. Не понимаю.

Я взволнованно прошла по кухне, потом резко повернулась к карлице.

— Ну, отправь меня на рынок! Пожалуйста.

Она сурово заглянула в мои умоляющие глазки, будто пытаясь определить, на какой стадии отчаяния я нахожусь. Не впечатлилась.

— Ну, уж нет. С меня прошлого раза хватило.

Ладно, зайдем с другой стороны.

— Хельга, ты как хочешь, но сегодня я пойду на рынок.

— Я ничего не слышу, — противная карлица еще и уши ладонями закрыла. Для наглядности.

— Хельга! — я стукнула ложкой по чугунному котелку и сама поморщилась от продолжительного звона. — Если ты меня не отпустишь, я сбегу!

Она насмешливо хмыкнула и даже не обернулась.

— Я... я заберусь в башню Забвения и выброшусь из окна! — уж не знаю, почему эта башенка называлась так. Только она вызывала священный ужас у слуг. Поговаривали, что там обитает призрак какой-то девушки. Впрочем, мне это было неважно. Правда, и особого желания туда наведаться не возникало. Всегда до жути боялась призраков.

— А охрана на что? Они не позволят.

— Ты сомневаешься в моих способностях? — я насмешливо выгнула бровь, видя, что на меня, наконец, соизволили обратить внимание.

— Слушай, — наконец, ее терпение лопнуло и, спрыгнув с табуретки, она ткнула толстеньким пальцем куда-то в район моего пупка. — Как же ты мне надоела!

Я закатила глаза, давая понять, что мое счастье не знает границ.

— Ну, зачем тебе делать глупости? Не спорь. Знаю ведь, что ты все равно учудишь что-нибудь. Только зря все это. Путь из города тебе заказан.

— Да знаю. Просто осточертело здесь все! — я буквально взвыла и с досады хлопнула ладонью по столу, подняв с него облачко муки. — Дворец этот и слуги эти... И принц этот ваш..., — "И ты", — прибавила мстительно.

— Вообще-то он твой больше, — насмехалась карлица, глядя на то, как я марширую к рукомойнику, что бы смыть налипшую на ладонь муку.

— Да пошел он..., — и пнула ни в чем не повинную табуретку.

— Эй! Только кухню мне громить не надо! Вот когда уволюсь, громи на здоровье. На-ка вот.

И она сунула мне золотой купон.

— Оооо...Спасибо-спасибо-спасибо! — я закружилась по кухне, подпрыгивая от радости. И уже хотела подхватить карлицу на руки, как ребенка, но была остановлена поварешкой.

— Список возьми! Горе луковое, — притормозили меня на выходе.

Да здравствует Свобода! Хотя бы иллюзорная.

Я вприпрыжку бежала по улицам Фальв, не обращая внимания на изумленные взгляды прохожих и недовольное пыхтение охранников за спиной.

Долой липкую удушливую волну, что окатывает меня при каждом прикосновении вампира! Долой дурман, замутняющий голову! Свобода! Хотя бы на время, но сегодня у меня появилась возможность сделать крошечный шажок к свободе не иллюзорной, а настоящей.

А то, что сзади топает охрана... Так я еще в деревне привыкла, что за мной присматривают, если можно так выразиться. Только вот с нынешней охраной подружиться я не пыталась. Даже имена их были мне не интересны. Пусть остаются безликими тенями.

Мы дружной компанией проследовали по уже изученному мною пути на рынок. При этом один из ребят старался держаться впереди меня, а второй — сзади.

Только вот разношерстной толпе было плевать на подобные маневры. Меня все время выпихивали вперед, чему я безмерно радовалась. Не смотря на бесчисленные тычки и затрещины.

Здоровяки злились. Но их перекошенные мины не могли испортить чудесное настроение от целого дня свободы. Ибо попробуйте загнать домой дорвавшегося до улицы ребенка раньше времени. Я была именно таким ребенком, когда ела купленные на рынке необычные сладости и выпытывала у торговцев названия фруктов или предметов одежды.

Все-таки у браслетика был неоспоримый плюс: никто не пытался запугать личную рабыню принца. Или просто неуважительно глянуть. Даже вампир у клеток с животными был со мной предельно вежлив. Мои знания о животном мире тоже существенно пополнились.

Это увлекательное приключение дошло до того, что я едва не забыла купить продукты по списку. И, к сожалению, ничего не смогла придумать в отношении охранников.

Возвращались мы по незнакомой мне улочке, напичканной кучей маленьких магазинчиков. То, что это магазины, я выяснила опытным путем. Заскочив в один из них, громко поинтересовалась, что это такое.

Мы уходили все дальше от рынка, а я все мучилась в поисках возможности улизнуть от охраны.

Тут мое внимание привлек вытянутый по форме дом с заостренной крышей. На белоснежной стене его красовалась рельефная девушка в длинном платье с зонтиком в руках. Над обитой синей тканью дверью висел колокольчик и надпись "Красотка".

Хмыкнув, я юркнула в заманчиво приоткрытую дверь. Хвост, конечно же, потащился за мной.

Магазин встретил нас блаженной прохладой после разогретой на солнце улочки. Ноздри защекотал какой-то неимоверно вкусный аромат. Он исходил от симпатичной вампирши с ярко-зелеными глазами и желтоватыми волосами, уложенными в сложную прическу. Ее гибкая фигурка была затянута в черное атласное платье, отделанное белым воротничком и белыми же манжетами.

Встретила она меня более, чем приветливо. И, заискивающе улыбнувшись, указала на ряд развешенных вдоль стены платьев.

— Добрый день! Желаете выбрать наряд, достойный рабыни принца?

— Да... хм... мне бы приодеться.

— У меня есть прелестное платье вашего размера.

Ее улыбка буквально ослепила, когда она увлекала меня к неприметной двери. Разумеется, охране пришлось остаться за ней.

Я покорно надела платье цвета золотистого персика. Глубокий вырез зрительно увеличил грудь, а цвет прекрасно оттенил загорелую кожу. Правда, загар несколько уменьшился за время пребывания во дворце, но за этот день я наверстала упущенное. На переносице даже красовалась пара бледных веснушек.

А так, это было совершенно обычное платье. Простое, но, вместе с тем, изящное.

— Его Высочество будет рад увидеть вас в таком наряде, — я с легким недоумением разглядывала несколько шершавую ткань.

Тряпка, как тряпка. Чего в ней особенного? Бегать мешает, ходить тоже не очень удобно. Куча пышных юбок в такую жаркую погоду — вообще пытка.

— Замечательное платье, — вынесла я вердикт, наконец. — Вы можете доставить его во дворец?

— Разумеется, — снова улыбнулась девушка. — Оплата будет в конце месяца, так что не беспокойтесь.

Я покосилась на нее, раздумывая, как бы начать интересующий меня разговор. Но она сама пришла мне на помощь.

— Вам так повезло, что принц выбрал вас. Все в городе знают о привилегиях, которыми он вас окружил.

— Да...

— И охраняет буквально, как зеницу ока.

Я тоскливо вздохнула и сделала вид, что вытираю слезу.

— Что? Что-то не так? — забеспокоилась вампирша.

— Ничего страшного... Хотя что я говорю? Все не так! — я метнулась по маленькой комнатке, заламывая руки. — Эти охранники...Я их боюсь. Ну, не обоих, а того, с рыжими волосами. Вы заметили, как он на меня смотрит?

— Нууу..., — протянула оторопевшая девушка, пытаясь припомнить оставшихся за дверью вампиров.

— Он все время так на меня смотрит, как будто хочет съесть, — я понизила голос, а вампирша облизнулась.

Очевидно, она тоже была не против кое-кого съесть.

— И не только. Он дотрагивается до меня при каждом удобном случае. Это просто кошмар какой-то!

— Попросите принца заменить охрану, — неуверенно предложила наивная хищница, встряхивая снятое с меня платье.

— Вот! — она вздрогнула, когда я резко к ней обернулась. — В этом-то и проблема! А если он мне не поверит? Да этот охранник мне непременно отомстит после такого.

— Ах, как мне быть? — зеленые глаза настороженно наблюдали за моими метаниями.

Я остановилась и глянула на вампиршу с выражением безграничной надежды на лице.

— Вот если бы они за мной не уследили... Принц бы тогда сам заменил охрану, правда?..

Я бежала по улочкам, улыбаясь всем прохожим, в том числе и вампирам. Свобода! Пусть только на некоторое время, но я могу вздохнуть свободно, не думая о том, что за каждым моим движением наблюдают. Так что можно спокойно улыбаться и радоваться жизни. Вампирше оказалась не чужда женская солидарность. Она любезно указала мне на дверь, которая вела в тихий дворик. Оттуда через узкий проем я выскользнула на оживленную улицу.

В сумасбродной голове не мелькнуло ни одной мысли о том, что мои волосы развевались за спиной, подобно полотнищу. Они задевали горожан, которых я ловко огибала в стремлении убежать подальше от магазина. А вампиры захлебывались от моего запаха и изо всех сил сдерживали инстинкты.

Да, в то время я была не только очень не осторожна, но и наивна. Ведь, в большинстве своем, вампиры были симпатичны. А высшие так вообще очень красивы. Увы, не все красивое безобидно. Эти красивые хищники опасны. Но слишком сильно я расслабилась за время, проведенное под крылом Вира.

Я в очередной раз свернула на незнакомую улочку. И только тогда вспомнила, что бегу в неизвестном направлении. Старая сторожевая башня могла находиться вообще в другом конце города.

Так и вышло. Через пару шагов выловила из толпы девушку, которая показалась мне человеком. Та глянула удивленно, но указала направление к башне. Кажется, она хотела спросить, что я там забыла. Но меня и след простыл.

К тому времени, как я добралась до нужного места, день начал клониться к вечеру. На улицах посвежело. Легкий ветерок остужал разгоряченную кожу. Более того, на бирюзовом небе стали копиться тяжелые тучи. Дождь был бы кстати после многих дней засухи. Но ветер еще мог унести тучи прочь, как часто случалось.

Часть города, до которой я так долго шла, не отличалась привлекательностью. Облезлые дома и изломанные улицы не были похожи даже на трущобы, в которые меня водил Вир. Это место казалось абсолютно нежилым. От полной тишины спасало лишь громкое пенье птиц. Они с шумом вылетали из раззявленных окон домов и бесстрашно шныряли над головой. Порой, возникало желание втянуть голову в плечи, чтобы никто из крылатых не запутался лапками в волосах. И не уронил сверху что-нибудь неприятное.

Ближе к стене город все больше напоминал лес. Улица постепенно превращалась в небольшую, ничем не мощеную, дорожку. Дорожка — в тропинку. Деревья росли не только возле домов, но и на крышах. Кое-где из ослепших окон торчали раскидистые ветви.

"Может, здесь и призраки живут?", — я зябко поежилась. Да, я боялась призраков, про которых у нас старухи рассказывали страшилки детям. Помню, как в детстве боялась неделю выходить на улицу. И все из-за того, что умерла соседская собачка. Мне казалось, что она вот-вот выскочит из подворотни. Злая и прозрачная. Я всегда старалась не смотреть на покойников, которых стражники увозили куда-то из деревни. А вот леса я не боялась. Потому и вздохнула с облегчением, когда дома закончились.

До башни вела едва заметная тропинка. Видимо, кто-то постоянно посещал это место. Приходила ли сюда Аларис в поисках одиночества? Или кто-то другой?

Я понадеялась на то, что, кроме девочки, здесь никого не встречу. Проведя рукой по местами осыпавшейся каменной кладке, я стала осторожно подниматься по ступеням. И чем выше поднималась, тем сильнее перехватывало дыхание.

Башня была замечательная! В своем мрачном великолепии она отличалась от остальных Фальв, как ночь ото дня. Меня уже несколько раздражали белоснежные дома. Слепившие на солнце и светившиеся ночью. Эти же стены были не белыми, а насыщенного коричневого цвета. Из такого же камня были сделаны и заброшенные дома, которые я недавно миновала. Кое-где в стене были выдолблены узоры. Странные. Прежде я таких не видела. Даже в золотом дворце не было ничего подобного.

Наверное, в прежние времена весь город был таким же, как эта башня. Красивым, немного мрачным и таинственным.

Она оказалась на удивление высокой и широкой. Правда, верхушка у нее была несколько ломанная. Видимо, действительно, часть стен обвалилась.

Проводя дрожащими пальцами по древним стенам, я быстро поднималась все выше. А сердце стучало, как сумасшедшее. Очень велика была вероятность того, что Аларис ошиблась.

Каково же было мое разочарованье, когда я, наконец, достигла верха! Отсюда, действительно, можно было спуститься по веревке. Только веревка должна быть такой длинной, какую мне ни за что не найти.

Едва не плача, я уселась на корточки перед аркой, образовавшейся во время обвала. От высоты сильно кружилась голова. Нет, мне никогда не решиться на такой спуск. По крайней мере, не теперь, когда все меня оставили в покое. Только желание свести счеты с жизнью может толкнуть на такой шаг.

По крайней мере, открывшийся отсюда вид стоил того, чтобы сбежать от стражи.

Впереди, среди зеленых, будто бархатных, возвышенностей мелькала речка. Возле моей деревни тоже было то, что мы гордо называли рекой. Но насколько же она была маленькой по сравнению с этой?

По берегу реки тянулись заросли кустарников. Если добежать до них, вполне можно спрятаться...

"Боги! О чем это я? Мне никогда не сбежать из этого проклятого города!" — в ушах зашумело, и я устало откинулась спиной на ненадежную стену. А, плевать! Если рухну вниз вместе с ней, значит, так тому и быть.

Только в этот момент я почувствовала, как устала. Ноги покрылись толстым слоем пыли от долгой прогулки по городу. Еще недавно меня бы это не смутило. Но во дворце ванну можно принять всегда, а пыли не бывает. Переплетение тонких полосочек, которое здесь называют сандалиями, не способно защитить ноги.

Где-то далеко загремел гром. Неужели гроза пройдет мимо? Мне захотелось ощутить биение тугих струй на лице. И желательно сильный ветер. Разгул стихии помог бы мне выпустить напряжение, скопившееся где-то в животе.

Заходящее солнце окрасило порушенную башню в красный цвет. Небо стремительно темнело. Не хотелось никуда идти. Просто сидеть здесь до утра. Пусть побегают, поищут. После прошлого раза я не сомневалась, что искать меня будут. Ценная игрушка, однако. Я усмехнулась и обвела взглядом стены. Потом слабо шевельнулась, еще не веря своим глазам.

Медленно встав, подошла к небольшому отверстию, зиявшему под ногами.

Через минуту я быстро спускалась по лестнице, которую не признала сразу.

"Какая я дура! Она же сказала: бойницы!". На той лестнице, по которой я поднималась, не наблюдалось ни одной бойницы. Только узкие щели, которые служили источником света.

Я спустилась по винтовой лестнице до широкой площадки. Оказывается, здесь был выход на стену, защищавшую город, и находилась бойница. О ее назначении я узнала много позже. Главное, что часть стены искрошилась, и отверстие было настолько широким, что сквозь него можно было пролезть.

С бьющимся сердцем я смотрела на чернеющий внизу ров и куски стены, торчащие из воды. И в моей груди расцветала надежда. Возможно, для нее было слишком рано. Ведь нужно было найти веревку и сбежать из дворца еще раз. Но теперь побег не казался таким уж невероятным.

Дождь все-таки пошел. Сильный, как я и хотела. Я шла по заброшенным улочкам, подставив лицо тугим струям. Волосы и одежда давно намокли, но вода, стекающая ручьями по телу, была на удивление теплой. Я чувствовала себя как никогда живой и чувствующей. И восхитительно непокорной! Мне нравилось это ощущение. Нравилось притворяться всем довольной игрушкой и строить коварные планы. Конечно, следовало бы признать, что не такие уж они и коварные... Так, маленький котенок решил поцарапаться и погулять сам по себе. "Да, до кошки мне еще далеко", — заключила я без тени грусти и стала ловить ртом освежающую влагу.

Уже больше не пугал заброшенный город. Птицы предусмотрительно попрятались. Шорохи исчезли. Дождь умыл запыленные улицы, а заодно и мои ноги.

Я, действительно, расслабилась. Непростительно расслабилась.

Когда я вышла на оживленные улицы, они оказались заполненными многочисленными экипажами (так назывались крытые и открытые богатые повозки). Прохожих практически не было. Подобно птицам, они благоразумно спрятались. Никто не мешал мне любоваться великолепием экипажей. Никто и не помог, когда меня нагло втащили в один из них.

— Навир Сан, — произнес ленивым голосом синеглазый, — не нужно так крепко сжимать девушку в объятьях. А то подумает что-нибудь не то.

Вампир, облаченный с ног до головы в черное, перестал стискивать мои плечи, будто хотел раздавить, и даже отодвинулся подальше.

Лукас Старбок, напротив, вытянул вперед свои длинные ноги, заключив мои в своеобразную клетку. Я настороженно глядела на него сквозь занавесь мокрых волос, крепко сжав колени.

Брат Вира медленно скользнул по моей жалкой фигурке тяжелым взглядом и остановил его на луже, скопившейся вокруг меня на сидении и полу.

— Что же личная рабыня наследного принца разгуливает одна, под дождем?

— Я люблю дождь, — ответ прозвучал коротко и напряженно.

На красивом лице принца расцвела чувственная улыбка. Сделавшая его почти... человечным.

— Ах, эти импульсивные человеческие девушки, — чуть хрипловатый голос звучал завораживающе. В полутемном экипаже он выглядел таинственным и нереальным. — Вечно вас нужно вытаскивать из переделок.

— Я не попадала в переделку, Ваше Высочество, — что-то мне подсказывало, что нужно быть с ним вежливой. Не так как с Виром. Того лишь развлекало мое неуважительное отношение. Этот вампир был опасным и подлым. Вдыхая неприятный запах мокрой ткани собственного платья и глядя в искрящиеся синие глаза, я почти мечтала о безопасных объятиях Вира. Почти.

— Ты непростительно промокла, дорогая. Так ведь и заболеть можно. Ты же не обладаешь долголетием и здоровьем вампиров. А жаль, — он протянул руку к моей щеке и усмехнулся, когда я отдернула голову. — Очень скоро ты отцветешь, как душистая роза. И завянешь. А что может быть приятней, чем бесконечное наслаждение подобной игрушкой. Все остальные — пассивные и пресные. Мы, конечно, этого и добивались от людей, но все же ты — приятное исключение из правил.

— Куда вы меня везете? — спокойно поинтересовалась я. Мне показалось, что в глазах принца мелькнуло раздражение. Чего он хотел? Вывести меня из себя?

— Туда, где сухо и безопасно.

— В Золотой дворец?

— Нет, милая. Это не единственное безопасное место.

— Вы везете меня к себе. Зачем? Ведь Вир все равно придет за мной.

— А может, я хочу заманить братца в гости? — он небрежно откинул длинную красноватую прядь с бледного лба. Только теперь я обратила внимание, что цвет его волос не такой, как у Вира. Короткие волосы наследного принца были более блестящими. Их оттенок был более насыщенным. И мне он определенно нравился больше. Я едва не хлопнула себя по губам за такие мысли, но только сильнее сцепила пальцы.

— Мне не нравится, что меня используют, как повод для раздора.

— Мне тоже многое не нравится, — благодушно кивнул головой Лукас.— Не нравится, что Вир всегда и во всем первый. Не нравится, что он считает себя обладателем больших прав, чем я. И все лишь потому, что он прямой потомок Старбоков. Даже отца он ни во что не ставит. Он его просто уберет, если тот будет ему мешать.

Лукас щелкнул демонстративно пальцами. А я пыталась представить себе жестокого Вира. Получилось. Достаточно лишь вспомнить эпизод в трущобах. Он был жесток со мной. Хотя вроде бы ценит меня больше других, не считая Гара. Вряд ли он способен поднять, например, руку или голос на своего друга и слугу. А вот если на его пути встанет кто-то другой... Сможет ли он убить брата или отца?

— Но ты недооцениваешь, Вира. Он как всегда изящно выйдет из этой ситуации. Вряд ли брат решится на дуэль ради тебя.

"Да, я ничтожество. Я никто. Так отцепитесь же от меня!" — безмолвно кричали мои глаза. Лукас это понял и расхохотался.

— Себя ты тоже недооцениваешь, моя прелесть. Знаешь, ты, конечно, не сможешь сбежать из Фальв. Но я готов устранить самую ничтожную возможность этого. Через тебя так занятно воздействовать на Вира. Не хотелось бы лишиться такой интересной игрушки.

Я опустила глаза и уставилась в пол, пытаясь понять, что сделает со мной Лукас. И, главное, что сделает Вир, когда заберет мена у брата? В том, что это произойдет, я не сомневалась. Плохо. Очень плохо, что теперь все получится совсем не так, как я хотела. Я намеревалась представить свой побег, как невинную попытку погулять без присмотра. Боюсь, теперь мне не избежать наказания. Хорошо, если в комнате не запрет...

Вир

Я уверенно сжал в руках перо и поставил первую подпись в поддержку нового закона. Закона, который был детищем Селены Старбок. Истинной Старбок. Моей матери.

Потом медленно поднял голову и одарил собравшихся хищной улыбкой. Продуманной, угрожающей.

Наместник Винтурий ответил мне таким же оскалом, только более уважительным. Остальные поспешно опустили глаза.

Я прекрасно знал, что это означает и не скрывал своего торжества.

Один голос против четырех.

Абсолютное большинство. Теперь не придется созывать большой Совет, который может и не поддержать предложенные новшества.

Все решится прямо сейчас. В узком кругу.

— Прошу вас, лорд Гарий, — я позволил себе ободряющий взгляд, протягивая листок наместнику Аккоры. В этом скромном и тихом вампире я был уверен.

Пожевав губами и, для виду, еще раз ознакомившись с документом, Гарий Отомн поставил свою подпись в нужной колонке.

Голосование было открытым. Я не заблуждался по поводу того, что моя речь могла произвести на наместников сильное впечатление. Скорее, его произвело ощущение опасности, которое излучала сегодня моя затянутая в черное фигура.

Я был уверен в том, что накажу каждого, кто выступит против меня. Не сейчас. Когда займу трон. Они же не были уверены даже в завтрашнем дне. Все, кроме Винтурия. Он, видимо, считал, что обладает каким-то козырем, припрятанным в рукаве. И я даже подозревал каким. Слишком красноречивым был взгляд его хитрых глаз. Слишком торжествующим.

Ему явно не важен исход этой маленькой битвы. Он задумал выиграть войну. А воюет он явно на стороне Лукаса. Только вот я не уверен, что братец знает о том, каким образом его решили возвести на трон. Вряд ли он одобрил бы убийство из-под тишка. Не его стиль.

Боюсь, сегодня Винтурий только укрепился в своих намерениях. Ведь на этом Совете наместникам довелось увидеть, каким будет их будущий король. Увиденное явно не всем понравилось. А если учесть, что безумие дышит в затылок нынешнему правителю, грозя пожрать его разум...

Я усмехнулся, гладя на то, как бумага переходит в руки лорду Винтурию. Тот осторожно, кончиками пальцев, будто боясь испачкаться, подхватил протянутый ему документ и, даже не взглянув на меня, размашисто расписался. Я и не сомневался, что это будет единственный голос против.

Странно, что он еще не успел переманить на свою сторону остальных. Но предвкушающая улыбка предателя говорила о том, что все еще впереди.

Что ж радуйся, пока можешь, наместник. Я сделаю все, чтобы в будущем упразднить это сборище остолопов.

Власть должна быть единоличной!

В этом я согласен с матерью. Уверен, если бы не ее никчемный, тщеславный супруг, она давно уже воплотила бы свою задумку в жизнь.

Пока я замышлял недоброе по отношению к членам Совета, успел поставить подпись и наместник Талид.

— Ваша очередь, лорд Транс.

Тот вчитывался, наверное, минут пятнадцать.

— Лорд Транс, вам что-то не понятно?

Круглый стол красного дерева позволял мне видеть, как у наместника Бранда трясутся руки. Члены совета заволновались. Очевидно, не только у меня возникло ощущение, что белобрысый юнец чего-то ждет.

В момент, когда рука с черным пером была занесена над желтоватым листом, произошли сразу две вещи. В распахнувшиеся двери вошла, сияя шелками и непередаваемой розовой красотой, леди Сильвия, и лорд Транс вздохнул с облегчением.

— Ваше Высочество! Уважаемые лорды.

Как и положено, она сделала один глубокий реверанс, обращенный ко мне и второй, чуть заметный, — к наместникам.

Все встали, приветствуя мою невесту.

Невеста... Я уже и забыл, что связан этим немыслимым и в высшей степени несуразным договором.

До сих пор задаюсь вопросом, как мать могла так поступить со мной?

При взгляде на это розовое чудо меня все больше поглощала ярость.

Как посмела эта пигалица заявиться сюда! Да еще и в столь неподходящий момент!

— Леди, надеюсь, причина, по которой вы прервали работу Совета, достаточно серьезна?

Она очаровательно покраснела и склонила изящную головку, украшенную блестящими розовыми локонами.

— Ваше Высочество, я посчитала нужным напомнить, что без представителя Катамиса голосование не является полным.

— Очевидно, у леди Авроры нашлись более важные дела, — справа от меня послышались сдержанные смешки. Все прекрасно знали, какие дела задержали леди Аврору.

— Вы, как всегда, правы, — глубокий вздох, от которого пышная грудь под ворохом оборок взволнованно колыхнулась, глаза вежливо опущены в пол... Моя невеста определенно знает, как сделать свою кукольную красоту еще более волнующей.

— ...но я вполне могу заменить ее на этом совете.

— По какому праву? — возможно, не стоило обращаться к своей невесте столь язвительно, но меня эта лицемерка и интриганка всегда раздражала.

— По праву наследницы. Надеюсь, Вы не станете оспаривать распоряжение Вашего отца?

И, чуть ли не протанцевав несколько шагов в оглушительной тишине зала, она протянула мне свиток, украшенный королевской печатью.

Не стоило и читать. И так понятно, что там написано.

Очевидно, две умелые интриганки всерьез взяли в оборот отца.

А я еще радовался его непредвиденному отсутствию!

Придется самому ехать в Катамис и выдергивать Аниса из цепких объятий леди Авроры.

Раздраженно свернув свиток, я, не глядя, сунул его за спину. Секретарь с планшетом тут же принял этот не стоящий внимания документ.

Я хмуро взглянул на свою, тьфу, невесту.

— Вы вовремя, леди Сильвия. Надеюсь, вы в состоянии самостоятельно ознакомиться с документом.

Она мило улыбнулась на это вопиющее нарушение. Не собираюсь я ради нее проводить еще одно чтение. И так ясно, в какой графе будет красоваться ее подпись.

Сильвия устроилась на свободном стуле с изогнутой спинкой.

— О, как интересно! Закон о новых свободах людей? Если позволите, я буду придерживаться линии, которую выбрал Катамис в этом вопросе.

Пришлось сдержанно кивнуть. Моя невеста тут же поставил свою закорючку.

— Итак, — я снова заполучил в руки бумагу.

Дальше должно было последовать торжественное оглашение результатов голосования и решение о принятии закона.

Но тут меня словно кипятком обдало: передо мной красовались два ряда с равным количеством закорючек.

Три — "за" и три — "против".

Я бросил исполненный ярости взгляд в сторону наместника Бранда. Тот предусмотрительно вперился в стол.

Наместник Лазурина торжествовал. Леди Сильвия — тоже.

Надеются, что Большой Совет станет еще большим провалом для меня.

Что ж, долгая поездка в Катамис не минуема. Только отец может повлиять на ход голосования.

Если удастся его уговорить.

Я с детства усвоил, что гнев — не лучший советчик в делах. А потому предпочел удалиться сразу после оглашения результата. Да, стиснув зубы, я осилил эту процедуру. Но вопреки ожиданиям наместников, ушел, так и не назначив дату Большого Совета.

Пусть сами гадают о моих дальнейших действиях.

Сильвия проводила меня обожающим взглядом из-под полуопущенных ресниц. Чертовка! Я найду возможность расторгнуть этот дурацкий договор!

Почему-то вспомнилось: держи друга близко, а врага еще ближе. Вот только пускать его в постель я не собираюсь.

Конечно, спать вместе супруги вовсе не обязаны. Ребенка родит рабыня, так что...

Но воспитывать ребенка с женщиной, которую презираешь, не самый лучший вариант.

Я быстро шагал по переходам Золотого дворца. Слуги шарахались от меня во все стороны. Я буквально сочился злостью.

Поэтому можно считать удачей то, что Рины в покоях не оказалось. Зато возле дверей меня дожидалась сладкая парочка в виде ее охранников.

Угрюмые, виноватые, навиры встретили меня, преклонив колени.

— Ваше Высочество... Недосмотрели... Сбежала... Ушла мерить платье... Мы искали, — проблеяли они в ответ на позволение говорить.

— Хватит! — я позволил злости вырваться на волю, схватив ближайшего ко мне вампира за грудки. — Я жду отчета. Четкого, как и положено страже.

Наверное, мои глаза выглядели устрашающе, потому что я тут же получил исчерпывающую информацию.

Риина. Наглая рабыня, получившая от меня все мыслимые и немыслимые свободы. Глупая девчонка, перед которой я сам терялся, как сопливый мальчишка.

Глухое раздражение накрыло меня волной. Захотелось разорвать на кусочки злосчастный законопроект.

Таким бестолковым и мятежным созданиям, как люди, нельзя давать ни капли свободы! Они могут рассчитывать лишь на милости, которые изредка предоставляет хозяин.

Полыхая праведным гневом, я кинулся на улицы города, не взяв с собой даже Гара. Какое-то звериное чутье и жажда крови вели меня к черноглазой мятежнице. Я нутром чуял, где она может быть. Знал, кто мог найти Рину раньше меня.

Марина

Удивительное место, в которое привез меня принц Лукас, никак не могло принадлежать злодею.

Я по-новому внимательно всмотрелась в прекрасное лицо с синими глазами, пытаясь отыскать... Что? Не знаю. Может, нечто человеческое? Смешно! Похоже, он подумал также, так как ответил мне ироничным взглядом и обнажил в улыбке слегка удлинившиеся клыки.

Я вздрогнула и поспешила вылезти из экипажа, неловко спрыгнув со ступеньки на мокрые камни дорожки.

Высокий вампир встал рядом, вдыхая чистый, напоенный ароматами воздух полной грудью.

Видимо, мне давали возможность осмотреться, чем я и воспользовалась.

Передо мной расстилался изумительный сад. На первый взгляд, цветы, кустарники и деревья произрастали здесь без чьей-либо помощи. Но только на первый взгляд.

Очевидно, за садом хорошо ухаживали, умело придавая ему нарочито небрежный вид. Дикий, непокорный, он словно противостоял городу, оставшемуся где-то за его чертой. Среди этого великолепия петляла юркая дорожка. Будто невзначай, она приводила к небольшому дому.

Затаив дыхание, я всматривалась сквозь пушистые ветви деревьев в тихое, уютное гнездышко. По-другому убежище Лукаса нельзя было назвать. Никакой помпезности, полное отсутствие величия. Легкое, изящное строение. Сплошь стекла и светло-сереневые стены.

— Нравится? — вампир довольно осклабился, наблюдая за моей реакцией.

Я искоса глянула на него, но упрямо промолчала.

— Боюсь, только тебе здесь не жить, — деланно вздохнул принц.

Не то, чтобы мне очень хотелось жить здесь с ним... Но взгляд мой стал настороженным. Зачем же он тогда привез меня сюда? Если не жить, может,.. умереть? Меня омыла удушливая волна страха.

— Видишь ли, вряд ли мне удастся отвоевать тебя у Вира,.. пока он является наследником. А с его смертью, к сожалению, мне придется переехать в Золотой дворец.

Что-то я не верила в его сожаление, но предпочла снова промолчать.

Сильная рука нетерпеливо подтолкнула меня в сторону симпатичного строения. Я решила не спорить. Тем более, что даже от благодушно настроенного Лукаса исходила ощутимая угроза

Хищник, зверь. Я прекрасно помню, как он укусил Лизку в тот день. Это было проделано так небрежно, словно данный ритуал — обычное дело. А ведь так и есть.

Страшась оглянуться, я торопливо шла к дому... дворцу? Не знаю, как назвать это строение, но переступать его порог вместе с опасным существом, мечтающим испить моей крови, не хотелось.

Красивые резные двери широко распахнулись — человеческий слуга согнулся в глубоком поклоне. Здесь вообще было много слуг. И у всех были перебинтованы запястья и даже шеи. Я почувствовала, что начала задыхаться, каждый шаг давался с огромным трудом. Милый дом оказался великолепной ловушкой. Успокаивающей снаружи и пугающей внутри.

Все здесь было выполнено в бардовых и красных тонах и ощутимо плыло перед моими глазами. "Тебя пугал Вир? Ты была недовольна своим положением? Ощути, что значит настоящий страх, девочка!" — словно кричали кроваво-красные стены и глаза безмолвных слуг.

Внезапно меня грубо схватили за плечи и развернули. Лукас, прищурив свои сверкающие синие глаза, пристально уставился на мое лицо. Я усилием воли не отводила взгляда, изо всех сил внушая себе, что не боюсь. Не боюсь это прекрасное чудовище... Просто не хочу провоцировать, потому и молчу, и безропотно повинуюсь его деспотичным желаниям...

Длинные пальцы убрали спутанные пряди волос с моего лица, очертив, словно невзначай, его контур.

— Боишься, малышка? — промурлыкал вампир музыкальным голосом. — Ты так дрожишь, что тебя хочется обнять и прижать к себе покрепче.

Представив, как он обнимает меня и вцепляется в горло острыми клыками, дарящими боль и наслаждение, забвение, в конце концов, я нервно сглотнула.

— Нет, я просто замерзла, — и невольно вздернула подбородок.

В мокрой одежде, действительно, было зябко.

Вампир состроил сочувствующую мину.

— Бедная девочка. Значит, этот великолепный запах — вовсе не запах страха? — в следующую секунду его губы каснулись моего уха, шепча слова, похожие на обещание, — Если бы ты знала, как я хочу попробовать тебя. Хочу, чтобы ты билась в моих руках от наслаждения и стонала от острого удовольствия. Хочу, чтобы Вир видел, как ты извиваешься и стонешь. Ты ведь позволишь мне урвать частичку от сокровища братца?

Если он хотел, чтобы я испугалась, то добился обратного эффекта. Меня аж затрясло от злости.

— Извращенец, — дергаясь в сильных руках, я плевалась и шипела. В этот момент мне было совершенно наплевать на то, что он со мной сделает.

В ответ на эту нелепую демонстрацию непокорности, Лукас захохотал, откинув голову назад, увенчанную красноватой шевелюрой. Потом наклонился и с наслаждением лизнул мою щеку. Я вздрогнула от отвращения, а он лишь причмокнул губами, будто только что попробовал изысканный деликатес.

— Ладно, ступай. Пока. Мои слуги дадут тебе сухую одежду. А мне нужно подготовиться к приходу братца.

Мне снова стало страшно. И, шугаясь каждой тени, я быстро шла по миниатюрным лестницам и узким коридорам, избегая толчков в спину.

Странно, но слуги смотрели на меня злыми взглядами, которые буквально прожигали затылок. Странно, потому что они такие же жертвы, как и я. Разве мы не должны быть заодно?

— Жди здесь, — неприветливо сказала высокая рыжеволосая девушка, буквально втолкнув меня в спальню, выполненную в голубых тонах. Через некоторое время она вернулась с ворохом простой, но сухой и чистой одежды, велев переодеваться.

Я задумчиво встала у открытого окна, глядя на серое платье и нижнюю рубашку. С одной стороны безумно хотелось сорвать с себя мокрую ткань форменного синего платья. С другой — было жутко раздеваться в этом месте.

Я бы, наверное, так и топталась в нерешительности, вздрагивая от холода, если бы не одно "но".

Меня нагло выкрали прямо из окна комнаты на втором этаже!

Посиневшие по понятным причинам губы не успели издать даже писка, как чья-то рука железным обручем сдавила меня поперек живота. Другая не менее нахальная и сильная лапа накрепко запечатала рот.

Ощутив лишь дуновение ветра, моя продрогшая фигура через мгновение зависла над скользкой от дождя крышей. Рука отлипла от моего рта. Я хотела закричать, но застыла, сжавшись под разгневанным взглядом своего хозяина и повелителя.

Светло-фиолетовые глаза потемнели аж до черноты. Между идеальными бровями залегла суровая складка. Пожалуй, в первый раз я испугалась Вира так сильно. Но, видно, еще не настолько оглупела от страха, чтобы позвать на помощь синеглазую сволочь.

Вместо этого я нерешительно проблеяла, задыхаясь в жестких объятиях:

— Вир, я...

— Заткнись! — прорычало мое личное чудовище и впилось в губы жестоким поцелуем.

Пока он отбирал этим злым, страстным поцелуем мое дыхание, мою волю, я пыталась собрать воедино разбегающиеся мысли и не могла.

Что я по сравнению с этим вихрем чувственности? Лишь жалкая песчинка, которая может положиться на милость победителя. В надежде, что ее оставят в живых.

Не знаю, как он вытащил меня через окно. Зацепился ногами за свес крыши? Возможно. Но только после того, что было дальше, я перестала удивляться чему-либо, исходящему от вампиров.

Небрежно подхватив меня на руки, Вир просто спрыгнул с крыши на землю. Легко, будто прогуляться вышел. С момента, как его ноги мягко спружинили о землю, я могла лишь, зажмурившись и вцепившись обеими руками в черную рубашку вампира, считать до десяти.

Ровно столько ему понадобилось времени, чтобы оказаться в черте города. Он, действительно, был подобен смерчу. Надеюсь, мне больше никогда не придется кататься на руках вампира!

Смазанным пятном промелькнули многочисленные улицы, ступени дворца, испуганные лица слуг... И вот уже из меня вышибают дух, на полном ходу бросив на широкую кровать. Кажется, ей суждено превратиться из места томного ожидания в место моего полного и окончательного умерщвления. Ведь в глазах склонившегося надо мной кровососа не было безумной страсти. Эти сверкающие очи желали лишь одного — моей крови!

— Дура! — вдруг рявкнул вампир.

Я вздрогнула, подпрыгнув на мягком матрасе от страха. Но страх не смог остановить странную реакция моего тела. Вместо того, чтобы залиться слезами и молить о жалости я... влепила пощечину Его Высочеству! И он не уклонился не потому, что не хотел, а потому, что не ожидал такой дерзости. Или дурости. Ну, сам же сказал: "Дура".

Его лицо застыло, словно маска. Сузившиеся глаза смотрели пристально, не мигая. А я забыла, как дышать.

Ой, что-то будет!

Я молча смотрела, как он также молча и очень медленно достает из-за пояса небольшой кинжал, украшенный личным знаком принца — зеленым камнем. Затем медленно подносит блестящее лезвие к моему лицу. Кровь в жилах леденеет, а душа скулит, испуганно забившись куда-то в пятки. Но я все еще в оцепенении лежу перед ним и не двигаюсь. А зачем? Зачем нужны лишние движения, когда и так ясно, что он заведомо сильнее? Но... не верю...

Я не верю, что он меня будет резать! Не верю! Не...

Я все же не сдержалась и испуганно дернула головой, когда кинжал чиркнул где-то возле уха. И удивленно воззрилась на светлую прядь, волной спускающуюся с руки вампира.

— Ох! — безумное облегчение вырвалось из саднящего горла с тихим вздохом.

Это что было? Акт возмездия? Я должна рыдать и биться в истерике, оплакивая потерю? Или он решил удавиться на моих волосах? Интересно, вампир может покончить собой?

Но я не успела вымолвить ни одного язвительного слова, как вампир скрылся в своем кабинете. И кажется, надолго.

А я осталась одна со своими догадками и мыслями. Изумление, конечно, было велико, но облегчение сильнее. Меня даже не покусали, что тоже немаловажно!

Только тут я заметила, что дрожу в мокрых тряпках, а горло ужасно болит.

— Проклятые вампиры! — ворча и понося их последними словами, я судорожно сдирала с себя одежду. Не важно, что смены не было. Не важно, что белье тоже придется снять.

На мое дрожащее тело навалилось жуткое опустошение. Пожалуй, никогда прежде я не ложилась спать так рано и с чувством такого нелепого удовлетворения...

Вир

Древний фолиант занял примерно половину стола. Наследие предков... Он не только выглядел старым, но и пах стариной. А еще — магией!

Любой, даже непосвященный мог ощутить мощь, исходящую от коричневых, местами истлевших страниц.

Среди моей расы ходят легенды о том, что изначально вампиры обладали магией, некими способностями, которые были утеряны со временем. Многие считают, что лишь жесткий пост и полный отказ принимать кровь может способствовать пробуждению дара. Другие придерживаются иной точки зрения. Они думают, что, напротив, для этого нужно употреблять кровь постоянно. Подозреваю, что Лукас относится к последним, из-за чего и потакает своим извращенным наклонностям.

В связи с тем, что в последнее время появляется все больше магически одаренных людей, есть и такие, которые охотятся за ними. В надежде впитать в себя частицу чужой магии.

Чушь! Они не понимают, что дело вовсе не в еде. Дело в том, что древние владели Знанием. Именно так, с большой буквы. Они умели правильно проводить всевозможные ритуалы. От самых немыслимых до обычных.

Эта книга досталась мне от матери. В детстве, когда нерастраченная энергия буквально кипела во мне, я довольно успешно баловался легкими заклинаниями. До тех пор, пока не решил попробовать что-то более серьезное...

Я задумчиво положил рядом с книгой золотистый локон. Стоит ли это делать? После того раза...

Передо мной вновь встали прекрасные глаза Розалии. Подобно аметистам, они сверкали, когда она смеялась. Они поражали воображение юного балбеса, которым я был в то время. Розалия была значительно старше меня, но эгоистичная юность требовала свое. Я впервые узнал, что такое желание. Что значит не спать, не есть, мечтать только о ней. А она смотрела влюбленными глазами только на тупого придворного, расфуфыренного, подобно павлину.

И тогда я нашел его. Обряд призванный привязать к себе чужое сердце...

Почти машинально пальцы пролистнули несколько страниц, остановившись на нескольких строчках. Вот они. Те слова, которые я читал ночами, мечтая, но страшась произнести их вслух. Лучше бы они так и не были озвучены!

Обряд требовал затраты огромного количества энергии, но, видимо, не настолько огромного, что затратил я. Мда, перестарался.

Я мрачно усмехнулся. Слишком много лет прошло с тех пор. Вина перепрела, как осенняя листва. Я уже почти не вспоминаю бедную девушку с потухшими, безумными глазами. Она потеряла свое имя, потеряла себя. То, что осталось от Розалии ходило за мной по пятам, пугая неуемным желанием всегда быть рядом. Ежеминутно она бросалась мне в ноги...

Только когда раздался противный треск, я понял, что безжалостно крошу край стола и, сделав над собой усилие, разжал кулак...

Повзрослев, я понял, что всему виной я со своим ритуалом. Но в то время меня волновало лишь одно — как бы избавиться от назойливой поклонницы. Тогда отец приказал семье девушки изолировать несчастную. Сумасшедший вампир — неслыханный позор не только для семьи, но и для всей расы.

Да, я поступил малодушно, скрыв свои эксперименты и не попытавшись ничего исправить. Даже сейчас я предпочитаю просто не думать об этом.

Но книгу я больше не трогал. До сих пор.

Так стоит ли рисковать?

Ночь давно уже вступила в свои права и щедро делилась энергией со своими детьми. Но ее мне было мало. Суматошный день, плюс пробежка через весь город с ценной ношей...

Но как же хотелось влезть хотя бы ненадолго в эту загадочную головку! Она — мое искушение. И есть смутное предчувствие, что и погибель тоже.

Ну что ж. Если все пройдет, как надо, я завтра выеду в Катамис, чтобы заняться неотложными делами. А пока...

Прогоняя от себя мрачные мысли, я полностью сосредоточился на подготовке к ритуалу. В книге сказано, что нужно настроиться на положительный исход дела.

Нет, у меня не было намерения повторить неудачный эксперимент. Достаточно того, что я до сих пор с ужасом вспоминаю стеклянный взгляд Розалии. Рина не должна стать такой! Она должна полюбить меня по собственной воле. Или хотя бы оценить мою заботу о ней, привязаться ко мне душой и телом...

Но для этого мне нужно пресечь ее нелепые попытки сбежать. Толку от них мало, зато навредить самой себе малолетняя дуреха может очень сильно. Тем более тогда, когда вокруг бродят мои враги. И даже от собственного брата постоянно приходится ждать подвоха. Если раньше меня только веселили его выходки, то теперь я испытывал злость и глухое раздражение.

Я должен оградить Рину от ее же глупости. Я должен знать наперед каждый ее шаг! Особенно сейчас, когда собираюсь уехать. Не знаю, как далеко будет простираться действие амулета и как глубоко я смогу проникнуть в ее мысли. Но попробовать стоит.

Приняв решение, в полной тишине я достал из тайника в столе три старинные свечи. Красные. В их состав явно входила кровь. Чья и сколько я не знал. Но, удивительное дело, когда я зажигал их прежде, не чувствовалось никакого неприятного запаха. Только тонкий аромат древних благовоний.

Книга — источник не только знаний, но силы. Именно она должна быть в центре красного треугольника, образованного свечами.

Странное возбуждение овладело мной, когда я, наконец, устроился на полу и зажег свечи. Трепетные язычки красного пламени тут же затанцевали, отбрасывая причудливые тени на страницы.

Во всем мире остался лишь я и таинство ритуала.

Взяв в руки блестящий локон, я начал читать...

Темнота не заставляла больше светиться белоснежные дома Фальв, а горизонт окрасился в цвета свежей крови, когда ритуал был закончен. Я задул свечи, которые за ночь прогорели не больше, чем на полногтя, и пристально вгляделся в мерцающий амулет. На первый взгляд, ничего особенного. Но только на первый. Блестящий локон был перевит таким образом, что образовывал маленькое кольцо. Я сплел его сам, своими руками. Никогда не думал, что это такая тонкая работа.

Но мерцающая прозрачная оболочка вокруг колечка не являлась рукотворной. Она слегка светилась и переливалась всеми цветами радуги. Видимо, в какой-то момент я впал в транс, так как не помню, когда она появилась. Как и едва заметная цепочка.

Я завороженно всматривался в кулон, который, словно живой, подмигивал мне в неверном свете раннего утра. Красиво. Просто и таинственно одновременно. Главное, никто не догадается, что это такое и не польстится на такую неприметную вещь. Да и кому еще важно знать, что творится в головке одной человеческой девушки?

Кстати о ней. Несмотря на жуткую усталость, мне не терпелось проверить амулет в действии.

Захлопнув книгу, я с трудом встал и бережно убрал ее в тайник. Туда же отправились загадочные свечи (хотел бы я узнать их состав. Кто знает, может, пригодится). Шатаясь, словно перепил забористой человеческой крови, я направился в спальню.

Ангел.

Не знаю, есть ли потусторонний мир и живут ли там эти существа из древних легенд, но Рина сейчас напоминала мне именно ангела.

Тяжелые портьеры не были задернуты (служанки совсем распоясались), и роскошное золото, раскинувшееся на подушках, стало отливать дразнящей рыжиной. По контрасту с ним черные брови вразлет и длинные густые ресницы, подобные кружеву на точеных скулах, выглядели еще более эффектно. Необычная для человека красота. Правильная, чистая... И в то же время дерзкая.

Дрожа, словно в горячке, я опустился в изножье кровати, не отрывая глаз от Рины. Что ей сейчас снится? Какие картины видит она во сне.

Собрав последние силы, я сконцентрировался, пытаясь проникнуть в святая святых — голову девушки, покорившей меня одним взглядом.

Ничего...

Возможно, нужно подождать, пока она проснется...

Не хотелось бы думать, что обряд проведен зря.

До жути хотелось есть и спать. Но искушение было чрезвычайно велико. Я уже протянул руку, чтобы разбудить Рину, когда она сама открыла глаза. Черные, манящие, блестящие со сна.

Еще не проснувшись окончательно, девушка задумчиво смотрела на меня. И в ответ я чувствовал покой, доверие, любопытство...

Стоп! Лишь через несколько ударов сердца до меня дошло, что это не мои эмоции, а ее. Эмоции, но не мысли.

Я снова попробовал сосредоточиться, и вновь ощутил лишь эмоции. Черт! Может, я неверно перевел написанное в книге?

Испытывая глухое разочарование, я хмурился, разглядывая безмятежное лицо, и в какой-то момент понял, что она любуется мной.

Неужели она испытывает ко мне что-то еще, кроме неприязни? Невольно я потянулся к ней, как путник к источнику питьевой воды. Дрожащие пальцы дотронулись до ее щеки. Хотелось как можно полнее ощутить эмоции этого непонятного, не поддающегося мне существа.

Легко, боясь спугнуть, я очертил контуры лица, рука спустилась на хрупкую шею...

В ответ — стремление стать ближе, прижаться, как можно сильнее... Подавленное стремление.

Нет! Я понял, что не могу упустить это мгновение. Она не должна сдерживать свои мысли и чувства. Сейчас она окончательно вынырнет из объятий сна и вновь ускользнет, как ускользала всегда. Все мое существо встрепенулось. Моя! Пусть на миг! Пусть потом это все закончится, но сейчас она моя!

Резко склонившись над Риной и не давая ей опомниться, я прижался к ее губам, используя давление, стремясь проникнуть глубже. И неожиданно... не встретил никакого сопротивления!

Я целовал ее, не ощущая в ответ ни отвращения, ни неприятия. Лишь вспышку удовольствия.

И восторг... Свой восторг! Оказывается, безумно приятно ощущать ее положительные эмоции во время близости. В этот момент я вовсе не был уверен, что хочу читать мысли Рины. То, что я испытывал, было в тысячу раз лучше.

Этакий дивный коктейль из чистого блаженства и тайны.

Едва ли я сам замечал, что мои руки уже ласкают обнаженное тело. Все происходящее было как песня, как легкое дыхание. И ее эмоции звучали в унисон с моими, лишь усиливая удовольствие и желание. Ее кровь пела для меня, сердце стучало, казалось, у меня в ушах.

Ее кровь... ее сердце...

Мое состояние было похоже на бред. И в этом бреду мне казалось, что я знаю, как усилить обоюдное удовольствие. Наше удовольствие. Единое.

Здесь. Прямо здесь.

Я судорожно ласкал губами и языком нежную, горячую кожу горла. Под ней пульсировал источник наслаждения и силы. Моей силы!

Чуть-чуть. Только чуть-чуть. Я слишком ослаб этой ночью. Только она поможет мне!

Сейчас!

Я слегка царапнул ее кожу отросшими клыками.

Ее стон, полный блаженства... одуряющий запах крови...

А дальше... я будто в омут нырнул...

Оторвавшись от обмякшей девушки, я облизнул губы и зарычал от разочарования. Что же я наделал! Дурень! Еще клялся, что не буду ее кусать.

Виновато скользнул взглядом по ранке на шее и вскочил с кровати в поисках баночки с мазью Хельги. Движение вышло чересчур стремительным — я наткнулся на прикроватный столик и с него полетела разная мелочевка. Одним махом я поймал и водворил на место все предметы.

Это явно было действием крови Рины. Обострилось чутье, ускорились движения. И сквозь вполне заслуженное чувство вины пробивалась совсем не заслуженная эйфория.

Стараясь не смотреть в лицо блаженно улыбающейся во сне девушки, я обработал ранки мазью, надеюсь, что вскоре не останется даже воспоминания о них.

У нее.

Я буду помнить о своей промашке еще долго.

Теперь поездка за отцом казалась не просто необходимой, но желанной. Хотелось сбежать от этой болезненной привязанности. От самого себя, наконец. Возможно, все взвесив, как следует, я смогу адекватно воспринимать Рину.

И вести себя, как положено наследнику, а не зеленому юнцу.

Придя к такому решению, я направился к двери, и сам чувствуя, что ступаю плавно, как дикий зверь. Силы переполняли тело, понукая двинуться в долгий путь прямо сейчас.

Все к лучшему. Возможно, и Рина соскучится за время моего отсутствия... и простит.

Глава 4.

Марина

Как ни странно, мне снился Лукас. То, что он делал, тоже было странно. Нет, не обедал мной. И даже не покушался на мою невинность. С садистским выражением на красивом лице, он заталкивал мне в глотку черную тряпку, медленно вынимал и заталкивал снова. Каждый раз я задыхалась и пыталась вывернуть на него содержимое желудка. К сожалению, выворачивать было нечего, и я просто заходилась в кашле, раздирающем горло.

Только большим усилием воли мне удалось выплыть на поверхность сна. Оказалось, что горло, действительно ужасно горело, а постель насквозь промокла от моего пота.

Невероятно! Я заболела! Да такого почти никогда не случалось раньше!

Даже то время, когда каждая собака в деревне чихала и кашляла, проходило как-то мимо меня, лишь слегка задев насморком.

А теперь я валяюсь беспомощным трупом на кровати. Дааа, Марина, докатилась!

Собрав волю в кулак, я кое-как приподнялась на постели и тяжело прислонилась к изголовью, при этом едва не отбив затылок о стену.

Оказалось, что позади меня не привычное изголовье огромной кровати, а голая стена, возле которой и притулилась узкая кушетка. На ней-то и возлежала болезная. То есть, я.

Наконец, я догадалась оглядеться. Серые стены, серые простыни... И все.

Ни окон тебе, ни стола. Только горшок с отколотым краем небрежно стоит возле кровати.

Это что, это меня изолировали что ли? Или они так больных содержат? А может, Виру надоело за мной бегать? Да и я сама... надоела...

От последней мысли почему-то стало больно.

Мне так плохо. Я валяюсь тут без сил, а он...

Болезненный кашель вновь сотряс мое исхудавшее тельце. Интересно, сколько я тут валяюсь, одетая в грязную, бесформенную хламиду?

Словно в ответ на мои мысли скрипнула ржавыми петлями дверь.

— А, проснулась, — Лика посмотрела на меня со злорадной радостью и торжественно внесла поднос с едой.

Окинув посудину мимолетным взглядом, я пришла к выводу, что явно попала в немилость. Неужто Хельга прислала больной МНЕ только миску с какой-то бесцветной размазней и стакан воды?

Ладно еще, что я голодная, а то бы даже смотреть в сторону такой еды не стала.

Еще больше настораживало то, что на лице Лики больше не было зависти. Только полное и глубокое удовлетворение.

— Ну, что, нравится тебе новое место жительства? — она хмыкнула и водрузила поднос ко мне на колени. Я едва успела подхватить его, прежде чем он перевернулся.

Угрюмо глянув на желтолицую, я стала поглощать липкое и холодное что-то. Она что, несла это в зверинец и ошиблась дверью?

— Теперь это твоя комната до тех пор, пока не родишь принцу ребенка.

Я поперхнулась и поспешно отпила воды. Фууу! Откуда она ее взяла?

— Откуда такие познания? — кошмар! Не голос, а карканье престарелой вороны.

— Особое распоряжение будущей королевы.

— К-кого? — что здесь произошло, пока я спала?

— Леди Сильвии. Невесты Вира Старбока. А что, ты не знала? — девушка округлила глаза, в которых плескалось удовольствие. Поганка!

Не желая доставлять ей излишнюю радость, я медленно доела все до капли, запила противный вкус не менее противной затхлой водой и, сунув ей поднос, снова растянулась на кровати. И даже глаза прикрыла.

— Эй, ты меня слышишь? — Лика пощелкала пальцами у меня над ухом. Я поморщилась и шлепнула ее по руки.

— Ну, что ты такая приставучая? Ну, появилась невеста у принца. Да на здоровье! Пусть размножаются и множатся только не за мой счет.

— Это уж не тебе решать! — голос этой ведьмы прямо-таки сочился ядом. — Думаешь, вечно с тобой будут цацкаться? Его Высочество будет ходить следом за тобой и умолять о поцелуе? Посидишь здесь чуток и сама запросишь о милости.

Это было сказано с такой злостью и обидой, что невольно наталкивало на подозрения. А действительно, как Лика попала в ряды служанок?

Резко открыв глаза, я пристально уставилась на бывшую соседку.

— Ты. Оставила. Им. Ребенка.

Она вздрогнула и попятилась от меня к двери. А мне ни капли не было жаль эту кукушку с затравленным взглядом.

— Ты отдала его в обмен на возможность служить здесь. Ты его хоть раз видела, Лика? Смотрела в глаза тому, кого бросила? Он ведь еще совсем маленький, правда?

Всхлипнув, кукушка выскочила за дверь. Где-то в коридоре загремел брошенный поднос.

Переживает. Вот уж не думала, что мои слова так сильно ее тронут. Пожалуй, еще сильней ее заденет, если мне удастся избежать подобной участи.

Я пожала плечами, равнодушно глядя в потолок. Значит, нужно сделать все, чтобы у меня это получилось.

Мне не хотелось думать о причинах своей странной злости. О том, почему в груди поселился противный холод. Очередное разочарование? Не знаю. В конце концов, вампир мне в вечной любви не клялся, да и в мамочки не записывался. Так отчего же так муторно на душе? Почему появилось желание причинить кому-то боль? Хотя бы злобной и никчемной Лике. Как все это мелочно...

Чтобы не загружать и без того воспаленную голову глупыми рассуждениями, я просто прикрыла веки и погрузилась в горячечный бред. Но там меня все также преследовали холодные светло-фиолетовые глаза и клыки, вспарывающие нежную кожу горла, дарящие наслаждение и боль...

Грохот прервал мое забытье. Не знаю, сколько времени я находилась в полубессознательном состоянии, но сейчас испытывала глухое раздражение от того, что его прервали.

Источником грохота явно был горшок, который чем-то помешал очаровательному созданию, затянутому в шелк и кружева.

Следом за ней в мою обитель бочком проскользнула Лика.

— Ты уверена, что это она? — может, я брежу? У этого розового чуда оказался резкий, прохладный голос. По всему видно, что девушка должна петь и улыбаться, а она... А кто она?

— Что-то вид у нее больно... дохлый, — скривилась незнакомка и сделала повелительный знак рукой. Словно букашку с рукава стряхнула. Лика, очевидно, и была той букашкой, так как поспешила исчезнуть.

— Ну-с, — шурша светлой юбкой, девушка с розовыми волосами и мерцающей, белоснежной кожей подошла вплотную к моему ложу. Движения ее были плавными и нарочито медленными, словно она прилагала усилия, сдерживая рвущуюся из хрупкого тела энергию. — Поговорим?

Она взмахнула подолом, желая присесть на край кровати, но в последний момент передумала, брезгливо поморщившись. Да, знаю, что не фонтан. Так ведь я вас сюда и не приглашала. Я уже открыла рот, чтобы выказать это вслух, но мне не дали. Незнакомка, видно, намеревалась болтать сама с собой.

— Не понимаю, что Вир в тебе нашел?

Вир? Неужто меня посетила великолепная невеста наследного принца?

Закашлявшись, я с усилием подтянулась на руках и приняла полусидящее положение. Взмокшую спину противно холодила стена, но так, по крайней мере, вампирша не нависала над моим лицом, овевая приторным ароматом цветочных духов. Фу! Не сдержавшись, я зажала пальцами нос.

— Что? Не нравится собственный запах? Мне, знаешь ли, тоже, — ошибочно поняла она мое движение.

Рвотные спазмы начали подкатывать подозрительно близко к горлу, а голова ощутимо разболелась.

— Не могли бы вы отойти подальше, — прогундосила моя глупость, стараясь не дышать.

— Что?! — вот это "Что?!" было уже гораздо ближе к истине. — Да как ты смеешь? Ты — пища, ты — никто!

— Ой, подайте горшок, пожалуйста.

— Чтооо?!!!! — не знаю, кто из нас больше позеленел, но с таким выражением на лице она тоже выглядела не очень.

— Ну, не хотите — не надо. Сама справлюсь.

И, держась рукой за стенку, я довольно резво привстала торопясь достигнуть желанного предмета, и также резво качнулась в сторону гостьи, исторгнув из недр своего организма характерный звук.

Вампирша отшатнулась, глядя на меня в явном шоке.

Честно говоря, мне было не до расшаркиваний с титулованными особами, потому я просто рухнула на колени и исторгла скудное содержимое желудка, едва дотянувшись до горшка.

— Тварь! Гадость! Мерзость! — комментировали мою персону на заднем плане.

Неужели я, наконец, сумела добиться своего и впервые выгляжу отталкивающе для вампиров?

— Что он в тебе нашел?

— А у него спросить не судьба? — поднявшись на дрожащие ноги, я прижалась к стене. Комната качнулась перед глазами, но не упала.

— Я бы спросила, но Вир уехал, предоставив тебя мне.

Не может быть. Что-то слабо в это верится. Скорее всего, розовая зараза дорвалась до власти. А впрочем... В голове непрошено всплыли воспоминания о том, как вампир меня целовал, а потом... А что потом? Воспользовался мной, как едой? В конце концов, еда есть еда. Действительно, кто я такая, чтобы со мной церемонится.

Я равнодушна и спокойна. Но почему же так болит в груди? Он ведь обещал...

Тем временем вампирша, очевидно, пришла в себя, так как вновь встала в позу "я королева".

— Не мое дело спорить с будущим супругом и королем. Если он выбрал тебя, так тому и быть, — тут ее голос приобрел вкрадчивые нотки. — Я помогу ему "уговорить" тебя подарить нам ребенка.

— К чему эти уговоры, разве сила не на вашей стороне?

— К сожалению, мой суженный обладает излишней щепетильностью, а по закону нужно добиться согласия рабыни. Хотя Вир и против некоторых методов... Это будет моим подарком ко дню свадьбы.

Будущая королева предвкушающее улыбнулась.

— Боюсь, вас ждет разочарование, — злорадно прокаркала я.

— Да что ты! Еще и не таких ломали.

— А каких? Забитых и покорных? Вряд ли еще кто-то мог противоречить вам.

Чего я точно не ожидала, так это того, что изнеженная, воздушная дамочка смазанным розовым пятном метнется ко мне и припечатает к стенке... схватив за горло.

— А ты думаешь, мне можно противоречить? Думаешь, я буду, подобно Виру, сдувать с тебя пылинки? А часто ли мой драгоценный суженный показывал тебе свою сущность?

С каждым словом она приподнимала меня все выше от пола, держа всего одной рукой. Я бы восхитилась такой силой, если бы не чувствовала, что вот-вот задохнусь или голова отделится от тела. А она радостно скалилась мне в лицо. Из-под ровных белоснежных зубов зловеще выглядывали острые клыки.

В момент, когда перед глазами все потемнело, меня небрежно отшвырнули к соседней стенке. Я не хотела стонать, честно! Только не перед ней. Но голова словно раскололась на тысячу частей от встречи со стеной. Тут же горло начало раздирать от удушливого кашля.

— Грязная тварь! — вампирша брезгливо отряхивала руки и оправляла платье. — Вот об кого приходится пачкать руки.

Пожаловалась она неизвестно кому.

— Ну, ничего. Мы тебя отмоем. А потом приедет Вир, и ты покорно попросишь его о милости подарить ему ребенка. Уж я-то его достойно воспитаю!

Я все еще задыхалась и не могла сказать ей всего, что вертелось на языке, а потому медленно поползла в сторону горшка.

Мой розовый кошмар недоуменно наблюдал за странными действиями своей жертвы. Видимо, вампирша обладала некоторым скудоумием и решила, что внешний жалкий вид соответствует внутреннему состоянию, а потому не ожидала, что в нее полетит горшок со всем содержимым.

Мне не удалось кинуть его слишком высоко, и в самодовольную кукольную рожу я не попала, но платье все-таки заляпала. Раздался оглушительный визг, сопровождающийся грохотом укатившегося горшка. С истеричными криками "Фу!" вампирша принялась трясти безнадежно испорченным подолом, а я ухмылялась с чувством выполненного долга, бессильно растянувшись на полу.

Прибьет? Да ну и пусть! В голове так шумело, что уже было все равно.

Но к моему удивлению, пробормотав: "Я покажу тебе, сучка!" — вампирская леди исполосовала себе шею длинными ухоженными ногтями.

— Стража! — на визгливый вопль в комнату заглянула Лика.

— Что случилось, госпожа?.. — она запнулась, глядя круглыми глазами на истерично вопящую вампиршу и довольно улыбающуюся меня.

— На меня только что было совершено покушение! — злобно отчеканила будущая королева (что-то мне уже жалко ее будущих подданных). — Я требую позвать стражников. Моих стражников.

Последняя фраза была произнесена с особым значением.

— Ну, и дура же ты, — уже спокойно сказала нареченная Вира, как только мы снова остались одни. — Да я с тобой такое сделаю, что век не отмоешься. А Виру представлю все, как покушение. И свидетели найдутся. Возможно, после такого он сам откажется от тебя. Если же нет... Что ж. Родишь ребенка и вернешься в свою Лестеду... Если жива останешься.

Неужели Вир спустит ей с рук такое самоуправство? Видимо, данный вопрос отразился на моем лице, потому что вампирша тихонько засмеялась, постепенно возвращая себе хорошее расположение духа.

— Не волнуйся обо мне. Здесь так много моих людей, что мне не составит труда настроить Вира против тебя. Каждому моему слову найдется подтверждение.

В комнату вошли два рослых вампира, одетых в странную серую форму. Молча поклонившись, они уставились на хозяйку в ожидании распоряжений.

— Эта рабыня совершила самое страшное преступление — покушение на жизнь высшего вампира. Я отправляю ее в Донгон.

Стражники согласно склонили головы и без лишних слов подхватили меня под руки.

— Навир Крейг, — тихо произнесла розовая крыса, когда меня поволокли к выходу, — Сделайте это незаметно. Мне ни к чему лишние слухи. И еще. Велите проследить, чтобы заключенные не позволяли себе лишнего.

Чего лишнего? Какие заключенные? Апатично думала я, пока меня темными коридорами волокли к выходу из дворца. И даже представить себе не могла, что меня ждет дальше. Только в Донгоне я осознала, какой защищенной и комфортной была моя жизнь прежде...

Вир

Дождь шел уже два часа и, кажется, не собирался прекращаться. Казалось, небо пыталось отомстить людям и вампирам, населявшим эти земли и роптавшим на него все время засухи. Я, конечно, знал, что проблемы с урожаем и водой существуют, но не подозревал о масштабах бедствия. Огромное количество информации не доходит до дворца. Наместники делают вид, что справляются собственными силами, утаивая истинное положение вещей.

Конь в очередной раз поскользнулся на жидкой грязи. Я выругался сквозь зубы. Уверен, каждый из вампиров, сопровождающих меня поездке, даже сквозь шум дождя услышал это недостойное принца ругательство. Но мне было плевать. Я всего лишь выразил то, что у каждого вертелось на языке.

— Беспокойный щенок! И что тебе в Фальвах не сиделось? Надеешься таким образом поскорей сжить отца со света?

Я выразительно покосился на едущего справа короля. Тот в ответ злобно зыркнул на меня и выразительно чихнул. Хочешь вызвать чувство вины или жалость? Не дождешься!

Справедливости ради, следует признать, что с возрастом способности к регенерации у вампиров снижаются. Так что отец вполне мог серьезно заболеть. Но слишком свежи были впечатления от безобразной сцены, устроенной им в Катамисе.

— Гораздо раньше ты бы откинул копыта в объятиях этой шлюхи, — слова вырывались едва слышным шипением.

— Не смей так говорить об уважаемой леди Авроре! — тщедушное тело короля сотрясалось от негодования. Прямо над нами ему вторили раскаты грома.

Я проигнорировал возмущение отца, предпочитая остаться при своем мнении. Мне вполне было достаточно того, что я увидел в покоях достопочтенной вдовы. Там, где курились дорогие благовония, смешенные со слабым наркотиком. Не знаю, как отец не почувствовал сладковатого запаха, но меня едва не вытошнило от него. Все же у вампиров весьма острый нюх.

Но король плавился, как воск, посреди этого дурмана. И, очевидно, находился в таком состоянии уже давно. Прекрасная леди Аврора порхала перед ним, потрясая престарелыми прелестями, то делая массаж, то предлагая очередную порцию экзотического кушанья...

А я -то все гадал, чем она привлекла его. В его-то годы! Оставалось лишь надеяться на то, что разыгравшаяся стихия вытравит дурман из головы отца.

Хотя было бы лучше, если бы стихия оставила нас ненадолго в покое. Я поежился, чувствуя, как за шиворот стекают холодные ручейки — дорожный плащ с капюшоном уже давно не спасал. А до Фальв еще долго... И до Марины...

Как я и предполагал, действие амулета ослабло на таком расстоянии. Он не помогал определить ни местонахождение объекта, ни узнать его мысли. Но некоторые, особенно сильные чувства настигали меня, едва заметно касаясь. Иногда жаля, подобно тоненьким иглам.

И эти чувства мне совсем не нравились: боль, страх, отчаяние... Но чаще всего — злость!

Плюс ко всему, непрестанно грызло собственное чувство вины за то, что так стремительно покинул Фальвы с маленьким отрядом и не позаботился о благополучии личной рабыни. Я не дал относительно нее никаких указаний, а во дворце оставалась Синтия.

А зная характер Рины... Короче, если с ней что-то случится, буду виноват только я. А тут еще этот дождь, затрудняющий и без того длительную поездку.

В конце концов, стало не понятно, где кончаются границы дороги, а где начинается поле. Впереди что-то чернело. Кажется, лес. Если дождь не прекратится, можно будет укрыться под сенью деревьев. Не хотелось бы останавливаться, но все явно нуждались в отдыхе. Особенно лошади.

Я пристально всматривался вдаль, пытаясь определить расстояние до деревьев, и тут заметил нечто странное...

— Ваше высочество!

— Навир Калеб, — обернулся я к подъехавшему слева начальнику стражи.

— Ваше Высочество, там явно что-то есть.

Я кивнул. Так и должно быть. Перед тем, как покинуть Катамис, он пил кровь, а значит, его зрение сейчас более острое, чем мое. Несомненно, он видит движение среди деревьев. Вряд ли это случайное совпадение.

Скорее всего, засада. Ладно, если бы в первый раз. Неужели король?..

Я покосился на весьма уже поднадоевшую мне венценосную особу. Тот ссутулился в седле и, время от времени, обреченно шмыгал носом. Мда. Жалкое зрелище.

Вряд ли это его рук дело.

Мы, конечно, справимся с заговорщиками, не можем не справиться, как было уже много раз. Но надо помнить, что не все из нас настолько неуязвимы. За мной ехал Гар. Верный друг и помощник не выстоит в бою с вампиром.

Проблема заключалась в том, чтобы отправить его отсюда подальше. Но как это сделать? Правда, если дать ему важное для меня поручение...

— Гар! — крикнул я, как можно громче, заглушая все остальные звуки, и заставил коня остановиться.

На меня смотрели внимательные черные глаза слуги, мерцающие из-под капюшона.

— Гар, у нас возникло неотложное дело...

— Засада? — за прошедшие годы он научился понимать меня без слов.

— Ничего особенного. Так, несколько заговорщиков. Мы справимся, — я ободряюще улыбнулся нахмурившемуся слуге. — Дело в другом. Нужно, чтобы кто-то, как можно скорей ехал в Фальвы. Нужно позаботиться о Марине.

Гар молчал, но на лице его застыло изумление. Мудрые глаза, окруженные сетью морщин, видели многое и многое знали. Как же его убедить?

Подумав, я вытащил из-за пазухи амулет.

— Помнишь, я рассказывал тебе о книге? — Гар осторожно кивнул.

— Вот это я сделал в ночь перед отъездом. Я могу чувствовать эмоции Марины, понимаешь? — он явно не понимал, но все равно еще раз кивнул. — Я чувствую, что с ней что-то происходит. Плохое. Для меня это важно, Гар. Я не могу отправить в Фальвы никого, кроме тебя.

— Я понимаю, Ваше Высочество, но...

— Никаких "но"! Ты хочешь, чтобы я приказывал?

— Достаточно вашей просьбы, Ваше Высочество.

Еще некоторое время я наблюдал за удаляющимся по дороге Гаром, пока его не скрыла пелена дождя. Он не представляет никакой ценности для заговорщиков, так что должен будет добраться до Фальв без проблем. По крайней мере, мне не придется защищать еще и его спину.

Хмуро окинув взглядом свой небольшой отряд, я махнул рукой в сторону леса. Король вел себя на удивление спокойно. Остается надежда, что он не доставит никаких проблем в предстоящей схватке.

Ноздри хищно затрепетали в предвкушении. Накопившаяся в пути усталость временно отступила в сторону. Мои спутники тоже приосанились, забыв и про мерзкую погоду и про то, что мечтали отдохнуть. Все же слишком много в нас от хищников, какими вампиры были когда-то.

— По возможности брать живьем! Мне нужна информация, — успеваю прореветь перед тем, как с деревьев начинают сыпаться враги в масках и черных одеждах.

Наступившая с приходом ночи темнота стала нашим пособником. В ночи мы видим намного лучше, чем днем. Редкий сосновый лес, перемежающийся небольшими елками не оглашался предсмертными криками и воинственным кличем. Вампиры дерутся в тишине. В тишине они и умирают.

Одним мощным прыжком я взмыл в воздух, покидая спину коня. Так у него больше возможности остаться в живых. Животное мне еще пригодится. У меня даже мысли не возникло о том, что я могу остаться здесь, в этом лесу. Не им со мной ровняться!

Мой меч пел свою песню, рассекая противников на части. Человеческий взгляд не смог бы уследить за чередой прыжков и поворотов, не уловил бы размытых движений рук и ног. Смазанным пятном, я метался среди деревьев, истребляя, кроша, отсекая конечности... Следя лишь за тем, чтобы не задеть своих.

Битва, как танец. Битва, как дыхание. С наслаждением слизываю с губ капли крови врагов. Это не порядочно, аморально и даже противозаконно — пить кровь своих собратьев. Однако эти вампиры — враги. Схватив одного из них, я с удовольствием впиваюсь в рану на шее. Конечно, это не то, что человеческая кровь, но, распаленный битвой, я чувствую эйфорию и прилив сил. Опустошенное, тело взмывает ввысь, откинутое моей рукой.

Кровь предков поет в жилах, восхищаясь моей бесконечной силой!

И вдруг...

— Вир! — крик. Сдавленный хрип за спиной.

Оборачиваюсь и едва успеваю поймать сползающее на ковер из сосновых иголок тело.

— Отец?

Глаза короля светятся в темноте. Дыхание вырывается вместе со струйкой крови.

Мгновенно уложив его на землю, я бросаюсь на труса, посмевшего напасть сзади. Им оказывается один из моих стражников. Один из тех, к кому я не боялся подставлять спину.

Трус бежит со всей возможной скоростью. Не уйдешь! Я быстрей! Я злей!

Поррву, тварь!

Буквально на лету хватаю его за руку — раздается противный хруст. Впиваюсь пальцами в горло и припечатываю к шершавому стволу. Сосна натужно стонет под моим натиском.

Хочу вырвать глотку у жалкого предателя. Убийца короля, отца, хоть и не родного жалобно скулит, бешено вращая глазами. Трус!

В последний момент останавливает разумная мысль, что у него можно добыть интересующие меня сведения.

— Кто?! — говорю хрипло, с трудом заставляя сжатое гневом горло издавать необходимые звуки. — Кто тебя послал.

— Никто, — прокашлял — не сказал.

Достаю из-за пояса кинжал и втыкаю мерзавцу в плечо. Тот извивается и хрипит. Я — с удовольствием скалюсь.

— Кто? — медленно поворачиваю нож в ране, спускаясь все ниже. Еще чуть-чуть и я разрежу все: кости, мышцы, сухожилия... — Кто?!

— Леди Синтия приказала убить короля, — прохрипел предатель. — Леди Аврора сказала, что нужно убить и вас. Я не хотел! Меня шантажировали...

Дальнейшее я уже не слушал, просто сломав стражнику шею.

Вернувшись на место схватки, я пораженно замер. Оказывается, полегли все, кроме четырех моих стражников, хотя и они не остались без повреждений. Кругом витал густой, сладковатый запах крови. Смерть исказила лица тех, кто еще недавно самоотверженно защищал меня и отца.

Отец...

Опустившись перед ним на колени, я коснулся пальцами груди. Там, откуда выходило острие предательского кинжала. Он еще дышал. Еще...

— Сын, — прохрипел тот, кого я презирал столько лет. Кого я называл отцом только с оговоркой, всегда чувствуя, что это не моя кровь, что он не истинный Старбок. Обвинял короля в том, что он присвоил себе древнюю фамилию.

Теперь же язык не поворачивался назвать его иначе, чем отцом. Даже в мыслях.

— Сын, он тебя хотел убить. Слышишь? Тебя! — он сглотнул и тяжело задышал. — Всегда оглядывайся. Не подставляй неизвестности спину.

— Хорошо, отец, — во рту пересохло. Было тяжело и страшно.

— И помни. Я любил тебя. Пусть по-своему, но любил...

Я сидел рядом с ним все время, пока он тихо умирал. Он был обречен. Регенерация слишком слаба в этом возрасте. Я мог бы вытащить кинжал и позволить ране затянуться снаружи. Но он бы все равно гнил изнутри. Это адская боль. Я не мог подвергнуть его таким мукам.

Поэтому я просто держал его за руку и смотрел, как король умирает.

И чувствовал, как вместе с ним умирает часть меня...

Я ошибался в нем. Ошибался всегда. Даже подозревал в организации других покушений. А он заслонил меня собой.

Когда взгляд короля остекленел, из моей груди вырвался тоскливый вой. Стражники вздрогнули и одновременно рухнули на колени, отдавая дань королю. Пусть не самому великому в истории, но сумевшему уйти достойно.

Дождь, как по волшебству, прекратился, словно не желая оплакивать мою потерю. Сквозь деревья в место небольшой, но кровавой бойни заглянула луна. Я мог бы поклясться, что она улыбается, глядя на то, что учинили ее дети.

Марина

Донгон — это тюрьма. Именно в этом месте я впервые ознакомилась с таким понятием. Оказывается, у вампиров есть как правосудие, так и преступники.

Об этом поведала мне одна из соседок по камере. Всего их было пять. Пока пять. Девушки шептались о том, что Кате осталось недолго.

Хуже всего, что Донгон — тюрьма для низших вампиров. Что здесь делают люди? Тоже расплачиваются за свою провинность. Зачастую, эта провинность оказывается в разы меньше той, что лежит на плечах заключенных. Но ведь их тоже кормить надо...

Да, именно так. Люди здесь — просто еда. Еда для тех, кто особенно жесток. Для тех, кто истосковался по вкусу крови. Для тех, кто звереет от нашего запаха. Охрана позволяла заключенным делать с девушками все, что хотят. Первое время я сидела в углу, на горке вонючей соломы и смотрела, как соседки по камере возвращаются с кормежки. Избитые и истерзанные. Иногда они приходили в новых робах, выданных взамен изодранных старых. Заключенные часто позволяли себе насыщать не только голод, но и похоть.

Возможно, их бы просто морили голодом, но когда-то кто-то придумал такой извращенный способ наказывать людей.

Это мне тоже поведала Ксения. Она вообще очень много говорила, словно старалась, как можно полнее поведать мне о настоящем мире. О том, которого я не знаю.

Она рассказала даже о том, что здание Донгона напоминает по форме колокол.

— В моей деревне колокол висел на вышке. В него звонили во время пожара и других бедствий. Еще звоном колокола хозяин собирал нас всех вместе..., — здесь она замолчала, поджав потрескавшиеся губы. — Из нас иногда выбирали лучших и отправляли в закрытые деревни, типа твоей Лестеды. Это большая удача.

Ее речь лилась бесконечным потоком. А я жадно ловила ее слова. Зачем? Не знаю. Ведь ясно, что из Донгона не сбежать, а прикидываться покорной в угоду розовой вампирше я не собиралась.

Со слов Ксении я узнала, что человеческих деревень много и, в основном, жизнь людей жалка и неприглядна. Ничего удивительного, что селяне ненавидели таких, как я, ухоженных, обласканных вниманием. Селянам никогда не узнать, какое блаженство дарит укус высшего вампира. Боль и страх — вот их удел.

Не понятно, почему Ксения не испытывала ко мне неприязни. Хотя, кто знает? Может, она втайне злорадствовала. Ведь я, избранная, оказалась здесь...

А потом пришли за мной...

Что такое укус низшего? Это мерзость. Это боль. Боль, выворачивающая наизнанку.

Видимо, охранники получили определенные указания, так как заключенным разрешалось лишь кусать меня в запястье. Им не позволялось чересчур усердствовать, бить или насиловать меня, как других.

Но и одного укуса было достаточно. Словно каленое железо впивалось в руку и раскаленным потоком неслось по жилам, достигало внутренностей, а потом — и головы. Потеря сознания — нормальное явление во время укуса низшего.

Не хочу вспоминать все это. Не хочу думать о том, как я корчилась и кричала на грязном полу камер. Не хочу! Но не могу забыть.

Сколько это продолжалось, не знаю. В Донгоне царила вечная ночь. Возможно, я находилась там один день. Возможно, неделю. А возможно, вечность...

Наверное, это должно было случиться. Один раз охранник не уследил. Короче, жуткое животное, что вгрызалось в мое запястье, внезапно стало раздирать на мне грязную одежду, оставляя на спине кровавые полосы от того, что должно быть ногтями.

Его тут же забили плетьми. Вампир отполз в угол камеры, сначала рыча, а потом просто постанывая. Его страдания не принесли мне облегчение. Боль была дикой.

Правда, после этого случая меня перестали водить на кормежку. Видно, испугались того, что не уследили. Теперь я просто лежала на полу, чувствуя, как стекает по спине кровь и дергаются раны. Ничего удивительного, что они не заживали, а гнили. Опять начался жар. Беспамятство и бред стали для меня спасеньем.

Лязг, скрип. Снова эти ненавистные звуки. Они врываются в мое сознание каждый раз, когда за кем-то приходят. Или приносят помои, называемые едой. Я есть не в состоянии, но охранники насильно пичкают меня ими, приговаривая: "Ешь. Если кто и будет виноват в твоей смерти, то не я. От голода ты не умрешь". Мысленно я соглашалась, что от голода точно не умру.

Но в этот раз все было по-другому. Чьи-то шаги затихли рядом со мной. По ощущениям кто-то присел рядом. Не буду открывать глаза. Авось отстанут.

— Сволочи! — яростный крик заставил меня приоткрыть глаза. Уж больно знакомым показался голос.

— Гар? — я даже приподнялась от неожиданности. — Гар, ты?

— Я, деточка. Я, — отец склонился надо мной, обеспокоенно хмуря черные брови. — Сейчас все будет хорошо.

— Я знаю.

Я вновь закрыла глаза, но теперь уже улыбаясь. В этот момент не было для меня ближе и родней человека.

С появлением Гара все изменилось. Меня переодели, промыли раны, хотя, судя по реакции Гара, вряд ли это поможет мне оправиться. Наложили повязки.

Он без конца кричал на стражников и угрожал тем, что все расскажет Виру. Не удивительно, что у охраны тряслись руки, когда меня переворачивали и поднимали. Со всевозможной осторожностью меня вынесли из Донгона и положили на чистое сено открытой повозки.

Лошадьми управлял сам Гар. Больше с нами никого не было. Меня даже не удивило то, что на улице была ночь. Для меня ночь царила круглые сутки.

Я едва сдержала стон, когда мы тронулись, но была слишком рада тому, что вновь дышу свежим воздухом.

Через некоторое время повозка остановилась. Оглядевшись, я с удивлением поняла, что направлялись мы не к Золотому дворцу. Эта улица была мне не знакома.

— Слушай меня внимательно, — в темноте я видела лишь мерцающие стены домов и белые волосы отца. — Вира сейчас нет в Фальвах. Я везу тебя к Лукасу.

Я вздрогнула и изумленно уставилась на Гара.

— Не пугайся. Ты пробудешь там только до возвращения Вира. Слышишь? Там безопаснее, чем в Донгоне, безопасней, чем во дворце. А Вир сразу же вызволит тебя по возвращении. Ты мне веришь, девочка?

Я отрицательно замотала головой, но была не уверена, что он видит.

— Нет! Я не хочу к Лукасу! Он такой же зверь, как эти!

— Ты не понимаешь. Он написал письмо начальнику Донгона. Только благодаря ему, тебя отпустили. Лукас тебе будет лучшей защитой, чем я.

Гар проговорил это непререкаемым тоном и снова взял в руки вожжи.

— Гар! Гар! Я прошу тебя, умоляю! Не вози меня к нему! Позволь мне сбежать!

— Даже не думай об этом, девочка.

— Гар! Отец!!! — не выдержав, я закричала в полную силу.

Повозка снова остановилась. В немом молчании он уставился на меня. Не знаю, что он видел в темноте, но я физически ощущала на себе обеспокоенный взгляд.

— Ты ведь мой отец, правда? Ты сбежал из Лестеды, но обещал вернуться за нами с мамой. Ты предал нас. Помоги хоть сейчас!

— Как? Как такое может быть? Она мне сказала, что избавилась от тебя и передумала бежать, — потрясенное молчание, потом — нервный смех. — Неужели испугалась? Хотя,.. так, наверное, лучше...

Я вспомнила свою маму, вечно вздыхающую по поводу моей непокорности, наряжающую меня в белое платье... Да, она вполне могла струсить. Могла соврать и мне, и отцу.

— Я тебе верю, — слова вырвались невольно. Он не касается меня, но я чувствую, что ему это хочется. Хочется обнять... Только к чему это? Ведь мы чужие. Это будет так... неловко.

— Только помоги мне. Если все, что ты сказал, правда, помоги. Помнишь, как ты мечтал о свободе?

Снова нервный смешок.

— Откуда ты знаешь,.. дочка?

— Это у меня в крови. Всю жизнь я задыхаюсь. А теперь... У меня есть шанс сбежать. Неужели ты у меня его отнимешь? Отнимешь веру в отца?

— В таком состоянии ты не сбежишь, — Гар говорил хмуро, однако я чувствовала, что он колеблется.

— Даже если я умру, пусть это случится за стенами Фальв. Пусть я буду одна. Главное, что вокруг не будет вампиров.

— Они везде, — и тут я ему не поверила. Это было сказано таким тоном, что становилось ясно — врет. Где-то есть мир без вампиров. А значит, есть надежда.

— Помоги мне! Я могу сбежать через заброшенную башню, только веревка нужна.

— Я знаю о ней.

— Почему же ты не сбежал?

— Зачем? Рядом с Виром я обрел иллюзию свободы. К тому же я слишком ему благодарен... Хорошо, я помогу тебе.

Прозвучало неуверенно и как-то обреченно. Мне стало почти жаль его. Почти. Себя мне было жаль гораздо больше.

Раз, два. Раз, два.

Веревка ритмично скользит в руках отца, опуская меня все ниже, навстречу черному зеву рва. Вплоть до этого момента не могла поверить в то, что он обвяжет меня веревкой и отправит навстречу спасению или гибели. Думала, что обманет.

Раз, два...

— Ты должна добраться до скалистых гор. Если повезет, найдешь там спасение.

Раз, два...

Прохладный ночной ветерок обдувает разгоряченное тело, даря странное оцепенение и облегчение от боли.

— Через два часа будет смена стражи. Дурацкий ритуал нам на руку. За это время ты должна добежать до реки. Там кустарники и деревья скроют тебя. Если же нет...

Я старалась не думать о том, как буду бежать. О том, что мое ослабшее, трясущееся тело может предать в самый неподходящий момент. Да еще эта горячка...

Раз, два...

— Бежим со мной! Не бросай меня! — последняя просьба. Крик одинокой души.

И мрачное:

— Не могу. Я должен прикрыть твой побег. Лукас вскоре хватится.

— Хорошо. Скажи, что я сбежала. Тогда тебя не накажут.

— Не волнуйся. Я скажу все, что надо... И знай. Вир провел один ритуал. Теперь он может ощущать твои эмоции даже на расстоянии. Кольцо на его шее — амулет. Будь осторожна, дочка.

Раз, два...

Ноги в легких тапочках касаются холодной поверхности, и я не сразу понимаю, что это вода. Неужели так скоро? Теперь нельзя больше тряпичной куклой висеть на веревке. Теперь надо действовать.

Лихорадочно шарю ногой в поисках опоры. Она должна быть здесь. Но в темноте видно лишь отдаленное мерцание белоснежной стены. Мне оно, увы, не поможет.

Отец опускает веревку еще ниже, и я ухожу в вонючую воду по щиколотку.

Стараюсь не думать о том, что именно они сливают в ров. Радует лишь то, что опора найдена. Большой, надежный обломок башни. Один его конец скрылся под водой, другой — поднимается над ее поверхностью. Встаю на него, тем самым уменьшая натяжение веревки. Та тут же перестает опускаться. Лихорадочно развязываю узлы, сдирая пальцы в кровь. Сейчас нельзя об этом думать. На мне и так много ран и небольшие ссадины не повод для расстройства.

Наконец, веревка ускользает обратно вверх.

Падая на четвереньки, я судорожно хватаюсь за шершавые камни. Ноги соскальзывают и вновь оказываются в воде, так как местами камни оказываются покрытыми чем-то скользким и противным.

В голове стучит, но я упрямо борюсь, продвигаясь вперед, как черепаха.

Быстрее, быстрее. Обидно будет, если выберусь, а уйти не успею.

Очень скоро ползти сил не остается. Еще чуть-чуть, и я растянусь прямо на этих обломках. Только мысль о том, что меня найдут тут, жалкую, дрожащую, подталкивает вперед.

Кажется, я уже привыкла вот так передвигаться, да и ров стал казаться бесконечным. А потому удивилась, когда пальцы ухватились за мягкую траву.

Земля словно придала дополнительной силы и, дрожа от волнения, я выползла на берег.

Слава богам, что меня отсюда не видно. Ведь, в отличие от меня, вампирам не помеха ночная тьма.

Очень хотелось лечь и просто закрыть глаза. Нельзя.

Не позволяя себе расслабиться, я встаю на ноги и жду. Вскоре раздается первый крик. Пора.

Делаю первые неуверенные шаги и пытаюсь бежать. Темно, страшно. Ориентируюсь лишь на слабое свечение стены. Она должна находиться справа и при этом не очень близко. Еще не хватало в ров свалиться. Плавать-то я не умею.

Противная слабость мешает идти прямо, в тонких тапочках мерзко хлюпает. Лишь бы не развалились от воды. В любом случае, обувь, выданная в тюрьме значительно лучше, чем хлипкие сандалии. Да и узелок, пристроившийся за спиной, приятно греет душу. Отец позаботился о том, чтобы у меня был запас еды. По дороге он завернул в какое-то заведение, где и достал немного еды и веревку. А еще небольшой голубоватый кристалл.

Лицо, так похожее на мое, еще долго будет всплывать в воспоминаниях, освященное неверным светом кристалла. Если выберусь, конечно.

Несмотря на мое состояние, лучшего момента для побега трудно представить. А потому, в очередной раз споткнувшись, я упрямо встаю на ноги и бегу. Да, теперь уже бегу.

Сердце молотом стучит в груди, в висках. Дыхание с хрипами и бульканьем вырывается из саднящего горла, заглушая все остальные звуки. Вот и хорошо. Если за мной погоня, я не желаю этого знать. Лучше не знать до конца. Еще бы сразу прибили...

Не сразу понимаю, что трава становится выше, а кочки попадаются чаще. На полном ходу влетаю под прикрытие кустов. Упрямо продираюсь дальше сквозь колючие ветки. В какой-то момент вцепляюсь пальцами в шершавую кору и с наслаждением припадаю к ней всем телом.

Стараясь почти не дышать, прислушиваюсь до тех пор, пока в ушах не начинает звенеть. От тишины.

— Спасибо папа.

Накатывает облегчение, слезы стекают на потрескавшиеся губы.

— Спасибо.

Продолжаю машинально брести вперед, понимая, что останавливаться нельзя. Вокруг тишина. Даже листья не шуршат под дуновением ветерка.

Через некоторое время тишина кажется родной, успокаивающей. Даже в лесу, с детства знакомом, мне всегда мерещились невиданные монстры, а тут — нет.

Сейчас я хотела лишь одного — оказаться одной на этом свете. Никого не видеть, не слышать. Иметь возможность рухнуть на траву и отдаться забытью. Останавливало лишь то, что все равно не уснуть. Волнение пополам с болью в спине не позволило бы этого сделать.

Как же я устала. Устала жить, устала идти. Но я впервые свободна. Пусть даже на время, а потому тупо переставляю заплетающиеся конечности, продвигаясь вперед.

Надеюсь, что направление я не перепутала и иду туда, куда нужно.

В какой-то момент перестаю что-либо соображать. Кажется, что бреду уже целую вечность, хотя до рассвета, очевидно, еще далеко. Но в тюрьме я привыкла к тому, что ночь царит постоянно, а потому не удивляюсь ничему.

И надо же было случиться так, что свалилась я в реку именно на рассвете.

* * *

Он сидел за угловым столиком в самой неприметной пивнушке и тупо рассматривал дно через мутную желтоватую жидкость. Он не пил. Зачем, если это не поможет?

Надо же, его дочь все это время была рядом, а он и не знал. Он помнил, как собственноручно принес ее на растерзание вампирам, такую непокорную и так похожую на него. Если б он только знал... А она ведь поняла уже тогда.

Да и как было не понять? Ведь у нее те же черты лица. Те же горящие глаза и упрямо сжатые губы. Но он не понял. А ведь Марина определенно ЕГО дочь. Такое ощущение, что мать не дала ей ничего от себя.

А теперь она там, за пределами города. Там, где полно опасностей, где за каждым поворотом поджидает смерть.

Зачем же он отпустил ее? Он и сам не знал.

Возможно, просто вспомнил себя. Вспомнил, как сам пытался бежать. Тогда его поймали и в качестве наказания отправили в Донгон.

О да! Он на собственной шкуре познал то, что испытала в тюрьме Марина. Только девушкам в Донгоне приходилось гораздо хуже. Даже представить страшно, что пережила его девочка там. Что с ней делали преступники.

Гар вздрогнул, вспомнив вонючую камеру, в которой обнаружил Марину. Слишком уж она напоминала ту, в которой когда-то подыхал сам Гар.

Тогда, много лет назад, его спас Вир. За это Гар был ему безмерно благодарен. А еще за то, что наследный принц не погнушался дружбой с человеком.

И вот теперь Гар его предал. Но не испытывал при этом ни стыда, ни раскаяния. Ведь, как ни крути, а Марина всего лишь игрушка в руках Вира. Но, кроме того, она дочь его, Гара. А значит, чтобы она смирилась, ее нужно сломать, поставить на колени...

Нет, пусть у нее получится сделать то, что не получилось у отца: сделать хоть один, пусть мучительный, глоток свободы. Пусть девочка поймет, как это. Стоит ли это всех лишений и страданий. Стоит ли это возможной смерти. Тогда хотя бы ей не придется всю оставшуюся жизнь гадать, а что было бы, если бы...

Гар поднял взгляд на видавшие виды двери. В пивнушку входили Они. Высокие и сильные. Человек усмехнулся, когда понял, что невольно назвал их так, как называли в Лестеде.

Вампиров, действительно, можно было называть, как угодно, но ни одно слово не способно передать сути этих существ. От них всегда исходит тайна, опасность. И все это на фоне физического совершенства высших и такого же уродства низших. Одно Гар знал точно: без людей вампирам не выжить. И эта зависимость делала их уязвимыми.

Не покидая своего места, он ждал их. Быстро же Они его нашли. Не ожидал. Но ничего. Это уже не так важно. Важно то, что он им скажет. А Гар обещал своей девочке, что скажет вампирам правильные слова.

Странно. Эти стражники не от Лукаса. Неужели леди Сильвия подсуетилась? И чего эта стерва привязалась к его девочке?

— Человек, — презрительно начал один из навиров. — Ты забрал то, что тебе не принадлежало.

— У меня был приказ Его Высочества принца Лукаса, — Гар спокойно поднял бокал и сделал первый глоток. Огненная жидкость обожгла непривычное к выпивке горло. — Девушка у него.

Навир недоверчиво сощурился.

— Ты поедешь с нами.

Гар пожал плечами и медленно встал. Желтоватое пойло (он в упор не помнил, как оно называется) тут же дало в ноги. Походкой заправского пьяницы личный слуга наследного принца направился к выходу. "Ничего. Все отлично. Все идет, как надо", — успокаивал он себя, слыша за спинное бряцание оружия навиров. В отличие от них, он прекрасно знал, что последует дальше.

Скачка на лошадях по ночным Фальвам неожиданно доставила огромное удовольствие. Свежий воздух, привычное мерцание домов... И необычная раскрепощенность, возможность делать то, что хочешь. Он улыбался, глядя в ночное небо. Ухмылялся, посматривая на серьезных навиров. Как приятно осознавать, что не все находится во власти вампиров.

Приятно осознавать, что твоя дочь не жалкая дрожащая тварь, а та, которая готова бороться до конца. Бороться в меру своих маленьких сил. И он не может упасть в грязь лицом, не может посрамить ЕЕ имя.

В уединенном доме Лукаса было шумно: гремела музыка, раздавались стоны и пьяные крики. Гар вздрогнул, еще раз порадовавшись, что не привез Марину сюда. Что бы с ней сделал жалкий извращенец? Разве смерть не предпочтительней?

— Оставайся здесь, — один из навиров сделал знак рукой, и Гар послушно застыл на лошади, которую выпряг из повозки. Саму повозку он бросил где-то на окраине. Найдут или нет — не важно. Теперь все не важно.

Один из вампиров растворился в темноте. Гар же остался под молчаливым присмотром остальных. Очевидно, они не собираются отпускать его к Лукасу. Гар усмехнулся. Возможно, вампиры впервые удивятся, не почуяв от человека страха.

Через некоторое время навир вернулся и задумчиво уставился на Гара.

— Где она? — тихо и вкрадчиво.

Гар лишь улыбнулся и выразительно пожал плечами. Тусклый свет фонарей лишь подчеркнул нереальность происходящего. Противостояние человека и четверых вампиров.

— Где девушка? — вампир все еще говорит мягко и вкрадчиво. Не желает пугать раньше времени?

— Там, где ей и положено быть.

— Где? — навир аккуратно берет человека за грудки и почти выдергивает из седла. Он так высок, что спокойно делает это, стоя на земле. Гар понимает, почему тот действует так осторожно: человека нужно оставить в живых, чтобы найти Марину, но бешенство в любой момент может затмить рассудок.

— В безопасности.

— Не твое дело, человек, заботиться о ее безопасности.

"Еще как мое!"

— Мое дело позаботиться о ней до приезда наследного принца. Она его собственность, а не леди Силены.

— Простой слуга не должен вмешиваться в дела высших.

— Я поступаю так, как считаю нужным...

— Да как ты смеешь?! — Гар чувствует, что вампир выходит из себя. Усмехаясь, он дерзко глядит в глаза врага. Глаза, которые светятся. — Говори, где девчонка!

В следующий миг навир откидывает слугу принца прочь и нависает над ним, словно башня. Что дальше? Пытки? Тюрьма?..

Ну, уж нет!

Выхватив меч, Гар вскакивает и первым нападает на вампира. Белоснежные волосы хлещут его по лицу при каждом повороте, зубы скалятся в извращенном удовольствии.

— Я ее спрятал, — выдыхает он между выпадами. — И вряд ли вам суждено найти ее.

Вампир, словно нехотя отбивается, пытаясь сдержать силу. Остальные лишь хмуро смотрят на них со стороны. Человек должен остаться живым. Но уж больно он дерзок для беззащитного существа.

Клинки сверкают в темноте, высекая искры. Снова и снова. До тех пор, пока это не надоедает вампиру. Он отводит человеку глаза. Его образ замирает перед Гаром в тот момент, когда сам Навир оказывается сзади. Его цель — обезоружить. Не убить.

Но Гар прекрасно знаком со всеми повадками кровопийц. Он не попадется в эту ловушку. Вместо того, чтобы кинуться на стоящего впереди вампира, немолодой слуга с силой бьет назад. В этот раз меч рассекает не только воздух, но и плоть вампира. Со сдавленным рыком тот в ответ тоже втыкает свое оружие в тело человека.

Но в отличие от раны вампира, рана Гара смертельна.

Тишина опускается на сад Лукаса. Как по заказу, стихает все и в доме.

— Я сделал, как надо, — шепчут бледнеющие губы человека и улыбаются, ведь перед глазами — образ недавно обретенной дочери.

— Навир, — раздается неуверенный голос одного из стражников. — Что теперь делать?

Вампиры переглядываются, понимая, что им придется туго.

Два часа спустя...

— Ну, и наворотила ты дел, дорогая, — спокойно произнес Лукас, склоняясь над распростертым телом Гара.

— Подумаешь, человек, — брезгливо фыркнула Синтия, разглядывая место происшествия.

— Неет, дорогая. Ты ошибаешься. Одним махом ты умудрилась совершить сразу две ошибки: упустить личную рабыню Вира и убить его личного слугу. Ты рада? — он пристально посмотрел на скривившуюся вампирессу. — Теперь свадьбы не будет.

Она озлобленно зашипела и принялась расхаживать взад-вперед по тропинке.

— Будет! Я что-нибудь придумаю. Вир должен стать моим. Особенно теперь, когда..., — спохватившись, она испуганно прикусила белоснежными зубками губу.

— А что теперь, дорогая? — вампир подозрительно щурился, вглядываясь в лицо той, что не раз делила с ним ложе. — Что еще ты сделала?

— Ни-че-го.

Но Лукас уже почуял добычу. Его жертва лишь раз ошиблась и теперь не сумеет ускользнуть. Подойдя к невесте брата, он ласково погладил ее плечи и вдруг сжал изо всех сил. Раздался противный хруст — Синтия взвизгнула.

— Точно ничего?

— Я... Да. Я приказала убить короля, — из прекрасных глаз катились слезы боли. Вампирша стонала, пытаясь вырваться из смертельных объятий.

— Что ты сделала? — Лукас встряхнул ее и озлобленно зарычал, глядя в такое невинное личико.

— Я думала, ты будешь доволен? — захныкала она, сползая на землю, едва плечи избавились от болезненного плена.

— Дура! — вампир полыхнул в ее сторону жутким взглядом, словно припечатывая к земле. — Я бы никогда не пошел на убийство! Поединок — вот то, что мне нужно. Поединок с Виром, но никак не с отцом.

— Но ведь все сложится весьма удачно. Если Вира убить, ты станешь королем. Чем ты не доволен, — Синтия заискивающе глядела на любовника, все еще опасаясь подниматься на ноги.

— Не смей! — Лукас вновь подскочил к ней. Красивое лицо исказилось от омерзения к вероломным методам этой гадины. — Не смей строить заговоры за моей спиной! А то пожалеешь!

— Прости! Прости, — заскулила вампиресса, розовым кулем ползая перед ногами разгневанного принца. — Я сделаю, как ты захочешь. Только помоги мне.

Взъерошив длинные волосы, Лукас вновь уставился на тело Гара. Вир всегда ценил его. Ценил больше, чем кого бы то ни было. И дело было не только в преданности слуги. Они были друзьями. Многим эта дружба казалась странной. Странно было уже то, что Гара освободили из тюрьмы, повинуясь капризу мальчишки. Лукас всегда считал, что человек слишком плохо влиял на будущего короля, делая его слишком жалостливым... и жалким. Синеглазый презрительно фыркнул, вспомнив еще об одной привязанности брата. Столько времени нянчиться с рабыней. Уму непостижимо!

И теперь, когда Вир стал королем... Больно было это признавать, но что делать? Теперь он взбесится еще больше и направит гнев на тех, кого посчитает виновным.

— Могу себе представить, кого ты обвинишь во всех грехах, братец, — едва слышно пробормотал вампир. Синтия услышала эту фразу и поняла ее по-своему, в ужасе расширив глаза.

— Есть один выход, — вдруг решил Лукас. — Да, только один выход и есть.

Он резко обернулся к скукожившейся любовнице.

— Кто еще знал о том, что Марина в тюрьме?

— Кто? А, рабыня... Только мои стражники и служанка из дворца. Она еду ей носила.

Лукас задумчиво потер переносицу, затем лукаво улыбнулся.

— Интересно, как ты воспримешь предательство, которого не ожидал.

— Она должна исчезнуть.

— Кто? — в очередной раз не поняла вампиресса.

— Служанка. Ты позаботишься об этом, — принц говорил спокойно, будто и не произошло ничего этой ночью. Будто не его отца убили.

— А я найду еще свидетелей.

— Зачем? — она не на шутку испугалась. От этого вампира можно было ожидать, чего угодно.

— А ты догадайся. И еще. Марину искать не надо. Будет лучше, если она тоже исчезнет.

С этими словами он растворился в ночи, так и оставив лежать неподвижное тело человека. Зачем что-то менять, если можно повернуть ситуацию в свою пользу?

Синтия медленно встала и направилась к экипажу. Хорошо, она позаботится о той служанке и сделает все, что скажет ей Лукас. В надежде на то, что Вир ничего не заподозрит. Уже сидя на мягком сидении, она просчитывала в уме возможные варианты развития событий.

Убить Вира? В этом случае Синтия полностью обезопасит себя. Но она не готова к этому. Вир ей нравился гораздо больше, чем Лукас. Если бы... Вампиресса грустно вздохнула. Если бы он ответил ей взаимностью.

Пока у нее есть хотя бы один мизерный шанс стать женой Вира Старбока, она его использует..., не забывая при этом подстраховаться.

Вир

— Кто это сделал? — в очередной раз спрашивал я сквозь стиснутые зубы.

— Мой король! — навир преклонил колени и преданно заглянул в мои глаза. — Все видели, что ваш слуга схватил сбежавшую рабыню...

— Хватит! — тьма вновь заволокла глаза, как было не раз за этот день. Я устало прикрыл веки и произнес как можно спокойней. — Я не верю в эту чушь. Рина не могла этого сделать.

Как нарочно, перед внутренним взором снова встало ее лицо, решительное и угрюмое. Глаза прожигают черной ненавистью, губы сжаты в тонкую линию. Могла ли она убить человека ради свободы?

— Ваше Величество! — раздавшийся возглас вырвал меня из задумчивости. — Взгляните!

Лучше бы я не смотрел. Не нужно было подходить и брать в руки эту вещь, чтобы понять, что это. Браслет сверкал и переливался в лучах солнца, а вот зеленый камень словно потускнел. Будто из него забрали жизнь... Как и из моего сердца.

Я едва сумел подавить стон, хотя хотелось кричать в голос, как там, в лесу, над телом убитого отца.

Тогда умерла часть меня. Тогда я понял, что неверно судил об отце. Со смертью Гара будто вырвали еще один, очень значимый кусок сердца. Теперь оно кровоточило и болело, не давая связно мыслить.

Но Марина... Неужели в ней я тоже ошибался? Я был уверен, что она не может ударить исподтишка, из-за спины.

Я все еще сопротивлялся последнему удару судьбы. "Она не могла сделать этого, — нашептывало подсознание, питавшее слабость к дерзкой девушке. — Ее могли похитить, а браслет подбросить".

В этот момент послышался стук копыт — на место преступления доставили еще одного свидетеля.

Как сквозь туман я слушал доклад навира. Он подтвердил, что Марина сбежала. Что Гар выследил ее и пытался доставить в дом принца Лукаса. Почему сюда? Слуга посчитал, что здесь девушка будет в большей безопасности, чем рядом с ревнивой леди Синтией. В последний раз горожане видели его, ведущего рабыню в сторону дома Лукаса.

С каждым словом сердце все сильнее билось в агонии. Оно умирало. Нет правды. Нет веры. Лишь пустота.

Марина убила Гара ударом в спину. Где она взяла оружие, не известно. Тем более, что Рина забрала его с собой. Верный друг никак не ожидал такого от хрупкой девушки. Но я-то знал, насколько она может быть изобретательной.

Не знал только насколько жестокой она может быть.

Зачем он отправился за ней в одиночку? Зачем доверился ей? Череда нелепостей. А ведь я просил позаботиться друга о своей рабыне. Чувствовал какое-то волнение, связанное с Риной...

Сейчас не чувствую ничего...

Похоже, одним ударом она убила двоих.

Часть вторая.

— Свобода — это боль. Боль — это часть свободы. Я хочу испытывать эту боль. Я вольна делать с собой все, что захочу.

Я повторяла эти слова, как молитву, как заклинание, чувствуя, что все больше погружаюсь в бред, но заставляла себя по-прежнему переставлять ноги. С каждым ударом сердца напоминая себе, зачем сбежала.

Дополнительным стимулом были воспоминания о тюрьме и животный страх перед Лукасом.

Вир... О нем я старалась не думать. Не думать о завораживающих глазах, о вкрадчивом голосе и пьянящих поцелуях. Боль в спине и стертых ногах помогала не вспоминать о последней ночи. Было ли что-то после укуса? Надеюсь, что нет. Ведь он же не мог воспользоваться моим бессознательным состоянием? Или мог?..

Уже давно рассвело. Лес ожил, и мне в каждом шорохе мерещились звуки погони. Наряду с этим, сознанием завладело безразличие. Уже было как-то все равно, поймают или нет. Хотя живой снова к ним попасть не хотелось бы. Я всегда буду для вампиров лишь игрушкой. И кто его знает, когда Вир наиграется и станет таким же, как Синтия или Лукас.

Вычленив из множества звуков журчание воды, я направилась к реке.

Река встретила меня буйством красок. Слепила не только кипящая в ней вода, но и сочная зелень, заключившая реку, будто в раму. Как ни странно, окружающая красота не радовала. Яркий свет только усиливал головную боль, в глазах рябило. Во рту было горько и сухо.

Речка оказалась каменистой и бурной. Может, это из-за того, что начало она берет в горах? Далеко ли они? Гар сказал, что там я могу найти спасение. Так ли это?

"Жаль, что люди не летают", — апатично отметила я, присаживаясь на самом берегу и развязывая рюкзак.

Хотелось просто лечь на мягкую траву и закрыть глаза. Но тогда я мгновенно засну, и берите меня тепленькую... или холодную. Это как повезет. Судя по тому, как вздрагивает от холода тело под жаркими солнечными лучами, жар нарастает. Так что еще неизвестно, доберусь ли я живой до гор. В деревне люди и от меньшего умирали. А у меня вся спина горит огнем, который сопровождается странными подергиваниями. Может, я уже умираю? Гнию на грязном тюремном полу, и мне видится этот лес, и эта река, и свобода...

Поев, но так и не почувствовав вкуса сыра и хлеба, я завязала рюкзак и вновь поднялась на дрожащие конечности. Откуда только силы берутся?

Подумав, еще раз посмотрела на заманчивую воду и разулась. Вода оказалась на удивление холодной, но дарила облегчение горящим ступням. Дно под ногами усеивали мелкие разноцветные камушки. Дальше шли большие булыжники, черные и блестящие на солнце мокрыми боками.

Блаженно прикрыв глаза, я прошла чуть глубже. Даже дышать будто легче стало. Радостно улыбнувшись, я присела на один из скользких камней и стала умывать лицо. Ледяная вода дарила блаженство и, как ни странно, согревала. Наклонившись ниже, я стала жадно пить, зачерпывая полные пригоршни. Странный вкус. Ни на что не похожий. Ледяной поток мягко обтекал меня, намочив одежду и волосы, завлекал своей прозрачной глубиной. Ободранные руки занемели и тоже получили свою дозу облегчения. Вода бурлила вокруг меня, плескалась о камни, ледяные брызги бодрили и возвращали к жизни.

Не думая ни о чем, я попыталась поднять со дна небольшой блестящий камень, но вдруг с громким криком и плеском рухнула вниз. Близость дна оказалась обманчивой. Казалось, что можно достать рукой, а на самом деле...

Вода закружилась, затягивая словно в омут. Я судорожно забарахталась, за что ледяной поток просто шарахнул меня о камни. Захлебываясь и просто пытаясь выжить, я готова была поклясться, что река живая, что она хочет меня утопить, задушить в своих объятиях.

"Водички захотела попить? А заплатить?!" — чудилось мне шипение в грохоте воды.

Сдирая пальцы в кровь, я мертвой хваткой вцепилась в острые камни противоположного берега.

— Прошу... отпусти, — не зная, к кому обращаюсь, взмолилась я, захлебываясь и задыхаясь. — У меня ничего нет. Я... просто жертва...

Позади раздался звонкий перелив смеха. В тот же миг что-то или кто-то буквально вытолкнул меня на крутой склон, противоположный тому, с которого я свалилась.

— Жертва, — мне показалось или голос издевался? Как бы то ни было, я с облегчением развалилась на камнях, не чувствуя уже ни капли боли в израненной спине: она словно онемела. — Ты мне нравишься, жертва. Так бы и съела!

Приподнявшись, я глянула на воду и едва не ослепла от яркого солнца.

— Хочешь жить? Ладно, живи пока. Когда надоест, приходи сюда. Я буду ждааать...

Звонкий голос затих, смешавшись с шумом воды. Мне показалось, или на солнце мелькнул большой хвост, украшенный сияющими разноцветными чешуйками?

Тряхнув головой, я снова вернулась в горизонтальное положение, пытаясь отдышаться. Что это было? Бред? Похоже на то. Однако, не смотря на болезненное состояние, я чувствовала себя странно посвежевшей после такого купания. Только ужасно хотелось спать.

Сил не было на то, чтобы отползти подальше от реки. Хотелось просто лежать, прикрыв веки, под которыми плясали радужные круги и слушать убаюкивающий шум.

Цок-цок, цок-цок... Скинув навалившуюся дрему, я быстро села и покачнулась от сильного головокружения. Огненный шар уже поднялся высоко в небо и не так слепил глаза. С удивлением, я обнаружила по левую руку каменный мост, местами покрытый зеленым мхом. Откинув далеко назад, река притащила меня прямо к переправе. Зачем? Хмыкнув, я поняла, что ищу смысл в действиях воды.

Тем не менее, по мосту кто-то явно ехал, медленно, но верно приближаясь ко мне. Что делать? Бежать? А смысл?

Каково же было мое удивление, когда в пределах видимости появилась маленькая мохноногая лошадка, запряженная небольшую крытую повозку. Как ни странно, тащила она груз без видимых усилий. А вот на козлах восседала с независимым видом...

— Хельга! — не возглас — карканье вылетело из моего рта. По-дурацки улыбаясь посиневшими губами, я, то ли пошла, то ли поползла в сторону дороги, спотыкаясь на каждом шагу и падая.

Конечно же, зоркая карлица меня увидела. Дальше ее радостные крики прерывал лишь мой бессвязный бред. Смутно помню, что она помогла мне устроиться посреди целого вороха вещей, постоянно причитая над моей жалкой долей. А затем — пустота. И только одна связная мысль мелькнула напоследок: "Как же нас увезет маленькая лошадка?".

— Бедная девочка! Это ж надо, как они над ней поиздевались!

— Все равно зря ты ее сюда привезла. Человеку среди нас не место.

— Цыц! Еще указывать мне будешь! А мне среди вампиров значит место? Значит, мне за ними шпионить можно было, да?

— Так это ж для дела...

— Хорошенькое дело бросить беззащитную девочку в беде!

— Да овцы они все там, а не девочки. Вот поймают ее и все со страху про нас выболтает. Запомни, Хельга, главное: наша безопасность.

— Совсем сбрендили в этой своей норе! Мало того, что света белого не видите, так еще и совесть свою где-то профукали! Плохо ты знаешь меня, Ждан. А знал бы, понял, что абы кого я сюда не притащу. Проверенная девочка. Не выдаст, железно.

— Ну, как знаешь. Пусть это будет на твоей совести.

Под этот бурный диалог я и проснулась, с трудом продрав глаза. Передо мной как-то мутно и зыбко качался мир. Не совсем доверяя зрению, я в растерянности смотрела, как из небольшой комнаты, в которой я лежала, уходит маленький кривоногий человечек. Еще один карлик?

Зажмурившись, я пыталась хоть что-то понять. Что это? Убежище карликов? Похоже, маразм крепчает...

— Ой, деточка, ты очнулась! — тут же заквохтала надо мной Хельга.

Понадеявшись, что помешательство было временным, я взглянула в лицо той, которой была рада больше, чем родной матери. И столько искренней заботы было в глазах карлицы, что я не выдержала и позорно расплакалась.

— Что, милая, тебе больно? — Хельга суетилась возле мягкого ложа, поправляя подушки. — Спина болит?

— Что ты? Такая легкость в теле. Ничего не болит. Того и гляди — взлечу, — засмеялась я сквозь слезы. — Просто я так рада тебя видеть...

— Ох, тьфу ты, напугала! А я уж думала, не помогла мазь.

— Твоя мазь волшебная.

— Еще бы! — карлица гордо выпятила пухлую грудь и тут же расплылась в улыбке. — Есть хочешь?

Вир

— Не могу сказать, что мне не нравится твое решение, но... Ты уверен, что хочешь этого? — Лукас задумчиво постукивал пальцами по подлокотнику кресла. В камине радостно потрескивал огонь, разноцветными сполохами разрисовывая бардовые стены.

Личная гостиная брата казалась непривычно уютной. Также непривычно было наблюдать спокойное, а не язвительное выражение красивого лица. Непривычно разговаривать с ним так... по-братски. Последние события... сблизили нас, если можно так выразиться.

Я молчал, угрюмо глядя на огонь. Он не успокаивал. Он просто вводил в транс. Злость еще бродила где-то внутри, но уже не вырывалась наружу. Злость — теперь самое лелеемое мной чувство. А еще ненависть.

Никогда не думал, что можно ненавидеть слабого человека. Обычно к людям я испытывал жалость. Исключение составлял Гар, который заслужил уважение, как друг. И Рина.

А теперь я ненавидел. Ее. Такую нежную, манящую и безрассудную. Поняла ли она, что наделала? Понимала ли, что делала, когда убивала Гара? О чем думала, опуская меч на его спину?

С одной стороны, можно понять ее стремление к свободе. Возможно, Рина уже просто не могла остановиться, находясь в полушаге от нее. Но Гар...

Я сжал руки в кулаки и моргнул, пытаясь прогнать с глаз красную пелену.

Я ее найду. Обязательно найду. И тогда оторвусь по полной. Сделаю ее зависимой от себя, от моих укусов, от моих рук. Она будет желать этого... А потом ненавидеть себя. Так же, как я ее сейчас.

Это будет не просто месть. Мне нужно справиться со своей жаждой, с жалкой, недостойной потребностью видеть ее, чувствовать. Возможно, когда я пойму, что она такая же, как все, это все пройдет...

— А как же твоя идея смягчить условия для людей?

— Забудь, — Лукас смотрел заинтересованно на нового меня. Я чувствовал, что даже голос мой звучит не так, как всегда. Глухо, резко.

— Ты больше не любишь людей? — он удивленно приподнял одну бровь и коротко хохотнул.

Я выпрямился и взял с маленького столика стакан с коктейлем. Медленно пригубил. Зажмурился. Кровь и вино. Теперь это мой любимый напиток.

Чувствуя, как силы бурлят в жилах, сказал с расстановкой:

— С чего ты взял, что я их ЛЮБИЛ? В любом случае, с этой глупой симпатией покончено. С жалостью тоже. Люди рождены, чтобы их использовали. Любая мягкость воспринимается этими недостойными, как слабость.

— Уважаю, — синие глаза прищурились. — Вот теперь я тебя уважаю. Возможно ты, действительно, будешь... неплох в качестве правителя.

— Возможно, — снова глоток — и наслаждение разливается по телу. — Только сейчас не время.

— Хорошо, — весь вид брата выражает сомнение в моих словах. И, возможно, в моем рассудке. Глупый! Я трезв, как никогда! И впервые смотрю на мир широко раскрытыми глазами. — Только не понимаю, зачем скрывать смерть отца?

— Это развяжет мне руки. У меня есть одно не законченное дело. Я буду править... с твоей помощью.

— По-моему, это бред. Не обижайся, Вир, — он поднял вверх обе руки в примиряющем жесте.

— Что тебе не нравится, Лукас? — наклонившись вперед, я заговорил быстро и вкрадчиво, наблюдая, как все сильнее загораются глаза брата. — Ты получишь власть. Долгожданную власть? Вспомни, как ты хотел этого. Сколько раз пытался подвинуть меня, чтобы самому наследовать трон. А сейчас ты получаешь власть практически в неограниченном количестве. Ведь все твои указы будут скреплены печатью отца.

— Но народ не будет считать меня королем, — буркнул Лукас, потупив взгляд и тем самым пригасив сиянье глаз. Глупый, он еще не понял, что власть — это большая ответственность.

— Тогда пораскинь мозгами. Только представь, что ты будешь избавлен от ответственности за все ошибочные решения.

Я откинулся на мягкую спинку кресла и вздохнул с облегчением. Судя по его лицу, он, наконец, понял.

— Но как ты собираешься скрыть смерть отца? Там ведь были свидетели?

— Это не проблема. В живых остались лишь самые преданные. Они всегда будут при мне. И будут молчать. А мы возвестим, что на отца было совершено покушение. Вполне логично, если после этого король, скажем, отправится поправлять здоровье в наш родовой замок.

Лукас хмыкнул, признавая, что это может сработать.

— А... Синтия?

— А что Синтия? Эта интриганка не ведает, вот что влипла. Уже неделю, я развлекаюсь, наблюдая, как она пресмыкается передо мной. Все эти улыбки, трепетание ресниц, попытки соблазнить... Она ведь уверена, что мне ничего не известно. Жаль, нельзя отправить ее на казнь, ведь официально король жив. А вот ссылка — самое то. Для нее и ее матери

Лукас широко улыбнулся.

— Знаешь, это ведь для Синтии похуже смерти. Опуститься на самое дно! Что может быть страшнее для той, которая стояла в шаге от власти?

— Да, и она тоже будет считать, что попытка убийства не удалась.

Я вновь задумчиво уставился на огонь, вспоминая, сколько раз за эту неделю порывался сломать тонкую шейку Синтии. Ее счастье, что, не смотря ни на что, я до сих пор не могу поднять руку на женщину. А жаль. К реальности меня вернул встревоженный голос брата:

— А как же мы будем получать указы от отца? Можно было бы, конечно, регулярно посылать в Аккору гонца. Но кто-нибудь может проследить за ним и... догадаться.

— Нет. Мы не будем так рисковать, — я вытянул вперед длинные ноги, чтобы дать им отдохнуть — убегался за день. И приготовился произнести то, что несомненно шокирует брата. — Мы возродим фамильную магию Старбоков.

— Что?! Теперь я вижу, что ты с ума сошел! Это же миф! — братец вскочил и забегал по комнате, сшибая все на своем пути. — А еще сижу и слушаю, как дурак, эти бредни.

— Ничего удивительного, — я не улыбнулся, как бы забавно не выглядел Лукас в этот момент. — Ты ведь жаждешь власти. И ради этого готов выслушать любой бред. Жаль тебя разочаровывать, но я в своем уме. Я, действительно владею этой магией. Пусть не на высоком уровне, но уж что есть. А есть то, что передается испокон веку по линии Старбоков. Наверное, пора раскрыть тайну. Завтра же возвестим о возрождении магии Рода и покажем подданным пару фокусов. На закуску, так сказать. Это взбудоражит общество, заставит отвлечься от всего остального и... поможет объяснить, как указы и письма Аниса попадают во дворец. Ты будешь его наместником. А я... короче, это развяжет мне руки.

Лукас тяжело рухнул в кресло и нервно протянул руку к колокольчику.

— За это надо выпить. И не этой бурды. Хочу рабыню, — тут он поднял на меня вопросительный взгляд. — Ты как? Будешь?

Я на миг задумался. В конце концов, разве не эта жажда переполняет меня в последнее время? Жажда крови. Так почему я должен сдерживать свои естественные порывы.

— Давай, — и хищно улыбнулся.

Через пару часов Лукас потягивался, как большой сытый кот, сидя на блестящей в лунном свете крыше одного из белоснежных зданий Фальв.

Красивый город. Вампир прищурился, разглядывая ночную суету на улицах. Любимый город — именно так он бы сказал, если бы вообще мог любить. Но все же почему-то все эти годы не покидал Фальвы, хотя здесь постоянно сталкивался с Виром. И при каждой встрече его съедали заживо ревность и зависть.

Почему? Почему одним — все, другим — ничего?

Как будто Лукас сам выбрал способ и время рождения! Он бы тоже не отказался быть рожденным королевой вампиров. Разве он виноват, что мать (если можно ее так назвать) не захотела сама родить второго ребенка? И разве виноват, что родился вторым?

Наверное, только из-за осознания этой несправедливости он и стремился к власти. А теперь ее, эту самую власть, нежданно-негаданно преподнесли на блюдечке.

Лукас усмехнулся, подумав о том, как плодотворно на Вире сказалось убийство отца и Гара,.. преподнесенное под нужным соусом. Если б он знал, что так все выйдет, давно бы уже разыграл это представление, как по нотам.

Мечтательно глядя на полную луну, вампир облизнулся. Губы еще хранили пряный вкус его рабыни. Вкусная девочка. Жаль другого желания не вызывает — слишком уж уродлива.

Вот Рина (как ее называет Вир) — это да! Несомненно, братец думал о ней, когда занимался второй рабыней. О, как она стонала и извивалась! Лукас даже не представлял, что женщины так реагируют на его брата.

Да что он вообще знал о нем, кроме того, как Вир воспринимает всевозможные гадости?

А теперь он, пожалуй, пригласил бы Вира прогуляться по крышам.

Вампир плавно встал и, даже не помогая руками удерживать равновесие, легко прошел по острому коньку. Спрыгнул на плоскую крышу соседнего дома, с него — на тротуар и по нему уже пошел спокойным прогулочным шагом. Тяжелый, черный плащ с капюшоном скрывал хищное, но завораживающее лицо, а потому принц путешествовал по ночным Фальвам незамеченным, раздумывая о том, что ТАКОЙ брат ему даже нравится.

Он бы многое отдал за то, чтобы Вир таким и оставался. Но так приятно, что отдавать-то ничего и не нужно. А нужно просто взять. Взять и найти сбежавшую рабыню. И позаботиться о том, что бы она уже никогда не смогла вернуться.

Марина

— Однажды, когда Цезиус Бескровный вновь занял престол...

— Мам, а куда девался тот, ээээ, Алексеус?

— Если не будешь перебивать, узнаешь. Так вот, Цезиус Бескровный занял престол обманом. Он заточил Алексеуса Золотого в самую темную темницу и начал творить страшные дела, — голос рассказчицы зазвучал зловеще. — Он захотел поработить все народы вокруг и решил начать с маленького народа. Но добраться до маленького народца было трудно, так как жил он в глубоких и темных пещерах.

— Как мы?!

— Как мы. И подумал Цезиус: "А что, если убить Бертрана Бородатого? Тогда маленький народ растеряется и станет во всем меня слушаться".

— Какой глупый этот Цезиус! — скептически хмыкнул тонкий детский голосок.

— Дети, вы слушаете? А то я рассказывать не буду. Вон, пойду лучше папе помогу.

— Слушаем, слушаем! — нестройный хор.

— Так вот. Вызвал Бескровный Бертрана Бородатого на поединок. В те времена всем было известно, что гномы, народ маленький, но ужасно храбрый. И Бертран никак не мог отказаться.

Вот вышел он на ровное поле, достал свой меч — красавец, каких поискать. Я имею в виду, Бертран красавец, хотя меч тоже был хоть куда. Ростом Бертран был не выше спинки своей кровати...

— Такой маленький!

— Да, Центи, раньше гномы были меньше, чем сейчас, но гораздо лучше слушались своих мам.

— Ой!

— Ага. Прошу же, не пе-ре-би-вай! Я все время сбиваюсь. Ну, так вот. Борода у Бертрана была черная и блестящая, достигала колен и полностью закрывала плечи.

— Ого! Я, когда вырасту, тоже хочу такую бороду!

— И я!

— И я!

— И я!

— Тихо! Тихо! — женский голос едва пробился через галдеж. — Винки, зачем тебе борода? Ты же девочка! И вообще. В последний раз повторяю: если хотите дослушать до конца, не перебивайте.

Так вот. Вышел Бертран в поле, а Цезиус сразу же на него и напал. Думал, что гном растеряется и не успеет ничего сделать. Но гном был не какой-нибудь, а великий воин. Отскочил он в сторону и ловко взмахнул своим Триумвиором. Меч взвизгнул и, как живой, впился в руку повелителя вампиров.

— Ух!

— А как впился? Куда? Сюда или сюда?

— Марти, не показывай на себе! И вообще, откуда я знаю? Меня там не было. В легенде говорится, что в руку — и все.

— А руку отрубил? Отрубил руку?

— И мне скажи! И мне!

— Ааааа! Все! Я не могу больше!

— Мам! Мы больше не будем!

— Тетя Берта, мы молчим. Честно-честно!

— Ага, так я и поверила. Хорошо, последний раз предупреждаю. Так вот. Рану Бертран нанес вампиру хорошую. Жаль, что Бескровный воспользовался своими штучками и тут же ее заживил. И стал выделывать всякие фокусы: тут исчезнет, там вдруг появится, то нашлет бурю на храброго Бертрана, то поток воды с неба спустит. И то и огнем полыхнет. Ведь всем известно, что Цезиус был колдуном, каких поискать. А силу ему придавала кровь его жертв. Так как он сначала выпивал кровь, а потом уже убивал. Вот и с храбрым Бертраном он хотел проделать то же самое.

Теперь, кроме голоса рассказчицы, никого слышно не было. Видимо, история о кровожадном вампире захватила всех. Я тихонько шла по извилистому коридору, ориентируясь на голоса, влекущие меня вперед. А заодно слушала историю, которая, отражаясь от гладких светящихся стен в подземелье, была слышна всюду.

— Но и Бертран был не так прост, — продолжала неведомая рассказчица. — Он запасся множеством самых разнообразных амулетов, а потому тоже доставил вампиру пару неприятных моментов. А все его штучки разрушал на раз. Но тут Цезиус понял, что с серьезным противником связался, и струсил.

— Трус! — тут же радостно возвестил нестройный хор детских голосов.

— И решил он действовать хитростью. Он сделал вид, что стоит перед Бертраном, а сам появился сзади. Вот он замахнулся, собираясь отсечь голову нашему герою... — я невольно заслушалась, увлеченная интонациями рассказчика, от чего картинка вставала перед глазами, как живая. — Но Бертран разгадал хитрость врага! И бац! Взмах назад — и Цезиус падает, раненный в грудь. А потом — ррраз! — и Бертран отсекает вампиру голову.

— Ура! Ура! — судя по звукам, там прыгала целая толпа.

— Молодец, Бертран! Так его!

— Я тоже так хочу! Пусть я буду Бертран Бородатый, а ты Цезиус. И я, так — ррраз! — отрублю тебе голову. Ррраз! А ну стой! Не уйдешь!

— Маааам! Она мне голову хочет отрубить! Маааам!

Видимо, битва достигла апогея, потому как моего появления в открытых дверях не заметил никто. По большой, застеленной пушистыми коврами комнате, заваленной какими-то странными предметами, носились, прыгали, кувыркались четверо ребятишек. Они были такие маленькие, кругленькие, что, казалось, будто катаются по полу. Хотя это недалеко от истины. Они и катались, причем, исключительно кубарем. А в середине этого безобразия, стояла женщина, ростом не выше Хельги.

Длинное платье коричневого цвета скрывало маленькие ножки, а маленькими и совсем даже не пухлыми ручками она размахивала, при этом стараясь перекричать поднявшийся галдеж.

— Ну-ка, успокойтесь! Хватит, я сказала! Вот сейчас ремень возьму! Нет, я лучше папу Клауса позову! Да я вам всем уши надеру, негодники! Винки, брось меч! Ты же девочка!

Маленькая девочка, весело размахивая небольшим деревянным мечом, с азартом гоняла по комнате одного из мальчишек. Двое других увлеченно мутузили друг друга.

— Здравствуйте, — тихонько сказала я и, как ни странно, была услышана.

Винки тут же уронила меч и, спрятавшись за маму, засунула большой пальчик рот, таращась на меня круглыми и черными, как смородинки, глазами. Мальчишки чуть помедлили и тоже решили повторить маневр девочки.

Маленькая женщина молча разглядывала меня, явно пребывая в шоке.

Смутившись, я принялась оправлять балахон и приглаживать волосы. Я что же, такая страшная, что на меня так реагируют?

Однако через мгновение карлица стряхнула с себя оцепенение и, приветливо улыбнувшись, засуетилась.

— Ой, а ты ведь Марина, да? Хельга привела тебя к нам, верно? Ты проходи, проходи, — лопотала, попутно отцепляя от подола маленькие ручки детей.

Вот с этого "проходи, проходи" и началось мое проникновение в таинственный мир гномов. Если можно так выразиться, мирный мир. В мир сказок, дружбы, уюта. Они оказались особенными, эти маленькие человечки. Именно здесь, под землей, я поняла, что такое настоящее тепло.

Да, нынешние гномы здорово отличались от своих предков: не лезли в драку, старались стать как можно более незаметными, сделать так, чтобы на земле про них забыли. И им это явно удалось. По крайней мере, именно в подземелье я впервые услышала слово "гном" и узнала, что на свете живут тысячи таких же замечательных Хельг, как моя.

Все-таки я существо любознательное и, попав в такое интересное место, жадно впитывала в себя новые впечатления. Вообще оказалось, что за границей, установленной для меня вампирами — куча всего интересного и неожиданного. Например, что это за существо такое было в реке? От него просто веяло волшебством. А от гномов... От гномов волшебством не веяло, зато от их убежища исходили волны какой-то необъятной силы. Пользуясь гостеприимством хозяев, я несколько дней только и делала, что изучала огромные залы и коридоры.

То ли гномы совершенно не страдали из-за своего маленького роста, то ли, напротив, пытались восполнить этот недостаток другими способами, но вся мебель, все помещения в подземелье были больших размеров. Например, на моей кровати мог бы затеряться ни один гном, а ведь она была сделана явно не специально к моему появлению. Стулья, хоть и не были сильно высокими, но широкие, добротные и мягкие сидения позволяли разместиться на них с комфортом.

Честно говоря, не смотря на все гномье гостеприимство, никто не собирался делиться со мной всеми секретами подземного царства. Я только знала, что оно огромно. Так огромно, что не постичь никому из живущих наверху. Вся земля, все горы были испещрены ходами и переходами. В то же время, воспользоваться ими не смог бы никто из чужаков. Вот и я, попав сюда в бессознательном состоянии, ни за что не нашла бы выход. Да и уходить, честно говоря, не хотелось. Однако это время явно приближалось. Нельзя было долго злоупотреблять щедрым гостеприимством. Я постоянно вспоминала подслушанный спор между Хельгой и тем сердитым гномом, который больше не появлялся. Это несколько подтачивало мое умиротворение. Мне все время казалось, что я могу разбить этот размеренный, сложившийся веками уклад.

Но пока мне не позволяли скучать. Вокруг постоянно вертелась мелокота. Особенно активно любопытничала на мой счет Винки. Она подслушала где-то, что я сбежала от страшных кровожадных вампиров, и возвела меня в самые, что ни на есть герои.

— Ты их всех убила? — таким был первый ее вопрос, полный восхищения.

— Ээээ, — тянула я время, пытаясь не рассмеяться. — Нет, не убила, к сожалению. Но покалечила, точно.

Вот какой бес дернул меня это ляпнуть? С этого момента и потянулись разные кровожадные подробности, от которых маленькая гномка просто дрожала от восторга. Она как-то умела раскрутить взрослых на разные небылицы и душещипательные истории. Я ее помощью у меня раскрылся талант рассказывать сказки. Ух, надеюсь, потом родители ей объяснили, что это все выдумки, а не реальность. Но она была такая забавная, что я просто не могла удержаться.

Эта воинственная малышка не отходила от меня ни на шаг. Благодаря ей, я тоже узнала много интересного. Например, то, что Фальвы выстроены из породы, которую некогда поставляли вампирам гномы. Сначала кровососы щедро платили маленькому народцу за работу, но, как водится, жадность возобладала и один из королей вампиров решил все изменить. Да-да, сказка про Цезиуса Бескровного оказалось вовсе не выдумкой. Гномам, действительно, пришлось бороться за свою независимость, но, в отличие от людей их победить было практически невозможно. Ни один вампир не смог бы проникнуть в гномье царство.

Однако сказка несколько приукрасила действительность, поскольку в реальности Бертрана хитростью выманили наверх и там убили. В те страшные времена гномы, в буквальном смысле этого слова, оказались обезглавлены. Они не смогли тогда найти достаточно сильного вождя и предпочли просто спрятаться... Так и прячутся до сих пор. И не горюют, надо сказать. Только иногда отваживаются засылать к вампирам своего шпиона. Чтобы убедиться, что про них все еще не вспоминают и под землю лесть пока не собираются.

Осторожность прежде всего!

Скоро это время настало. Подземелье стало буквально выдавливать меня из своих недр. Как? Очень просто. Начались сильные головные боли. Прежде приветливые, гномы вдруг стали сторониться долговязой пришелицы. Даже Винки больше не путалась под ногами, засыпая неожиданными вопросами. Вокруг будто образовалась пустота, которая все сгущалась, давя на виски и вызывая мерзкие мурашки по телу. Если после болезни мне постоянно хотелось спать, то теперь мною завладела настоятельная жажда выйти отсюда. Огромные светящиеся залы, рельефные колонны, поддерживающие своды ужасно подавляли, не оставляя выбора...

В эти дни я окончательно поняла, что все. Закончилось одолженное мне счастливое время. Не скажу, что мне не хотелось попасть наверх. Напротив, я просто мечтала оказаться на свежем воздухе, погреться под ласковым солнышком и избавиться от гнетущего ощущения от этих стен. Но было страшно. Очень страшно! Там, у реки, когда я шла на последнем издыхании, мне было все равно, поймают или нет. Вообще тогда сознанием завладело какое-то отупение. Но вкусив свободы, стало страшно ее потерять. Как же так? Неужели все зря? Такие вопросы метались в голове, порождая панику и предательское желание забиться куда-нибудь в уголок. Честное слово, на этом этапе я готова была мириться даже с изматывающей головной болью лишь бы не туда... к вампирам.

Поэтому я даже не заикалась о выходках подземелья, но оно решило иначе. Я почти не удивилась, когда ко мне в комнату пожаловал старинный такой гном с тощей белой бородой и блеклыми глазами. Он величественно прошествовал к креслу, стоящему в углу, и уселся на нем, как на троне. Минутная пауза, давшая возможность почувствовать себя букашкой на ладони, — и писклявый голос возвестил:

— Приветствую тебя, человечка, — голос резанул по ушам не хуже громкого крика — голова заболела еще сильней. Хотелось схватиться за нее и повалиться на кровать. Однако я держалась. Не стоит показывать перед неизвестным слабость.

А старый гном смотрит так пристально, с явным любопытством. Людей никогда не видел? Или изучает мое состояние?

— Как тебе нравится у нас в гостях? — какой вежливый! Интересно, когда он попросит меня отсюда?

— Очень хорошо, — поторопилась с ответом, — мне нигде еще не было так хорошо.

Я искренне улыбнулась, перебарывая пульсацию в висках, а кустистые брови собеседника взлетели вверх.

— Правда? — он явно был удивлен и даже не сразу смог скрыть это. — А не испытываешь ли ты какого либо дискомфорта? Ничего не болит?

Опять вежливый интерес, но я-то вижу, как он замер в ожидании ответа. Даже дышать перестал.

— А должна? — сначала ответила, машинально призвав свою строптивость, а потом задумалась, стоит ли врать своим гостеприимным хозяевам? Не сделаю ли тем хуже маленьким человечкам? Мне этого совсем не хотелось! Пожалуй, сейчас можно отблагодарить их лишь одним способом: покинув это место. И только это решение было принято, как тиски, сдавливающие голову, слегка ослабли. Я выдохнула с облегчением и более уверенно взглянула гному в глаза.

— Надеюсь, я не оскорблю вашего гостеприимства, если скажу, что в последнее время мне как-то не по себе здесь? Мучают головные боли. Наверное, я не привыкла столько времени проводить под землей.

— О, ничего страшного! — тут же оживился старец. Блекло-голубые глазки засверкали, на лице читалось явное удовлетворение. Даже обидно как-то стало. — Вы, люди, существа нежные. Без солнца и свежего воздуха чахнете.

И опять замолчал, глядя на меня выжидательно. Только что не подмигивал со словами 'ну, говори же, что хочешь уйти'.

— Да, наверное, это так. Видно, я загостилась у вас. К сожалению, здоровье не позволяет пользоваться вашим гостеприимством дальше. Я вынуждена откланяться, — и где только нахваталась таких фраз? Видимо, время, проведенное в Золотом Дворце, не прошло даром.

Мне показалось или от меня жаждали избавиться? Уж очень быстро прошли сборы. Почти сразу озвученного решения, ворча и ругаясь, пришла моя благодетельница. Хельга притащила мой мешок, который, видимо, набила съестными припасами. На ноги добрые гномы выдали мне странную обувку, плетенную, но очень прочную и удобную. А еще притащили одежду, состоящую из штанов (что особенно порадовало), рубахи и неприметной, но добротной и немаркой курточки.

Столько добра... А у меня в голове вертелась целая куча вопросов, вгоняя в смятение. Надолго ли мне этого хватит? Куда идти? И что, в конце концов, делать с этой свободой???

Что делают люди, когда, наконец, добиваются мечты всей жизни? Хоть бы кто сказал! Но пока меня всего лишь спроваживали из единственного места, в котором я была в безопасности. Оставался еще вариант сдохнуть в подземелье от изматывающей головной боли и, по некоторым соображениям, он казался ни таким уж плохим...

А теперь вперед, наверх, к солнцу...

Должно быть, так обреченные идут на казнь... Или на суд, когда не знают, что там их ждет: спасение или смерть.

Я почти не слушала, что говорит Хельга, о чем спорит с другими гномами, как-то вдруг наводнившими мою (теперь уже бывшую) комнату. Но в какой-то момент поняла, что ее причитания сменились уверенным:

— Я иду с тобой! И не спорь! — и привычным жестом уперла руки в боки.

А у меня, стыдно сказать, от радости дыхание перехватило, а потом... снова вернулась боль. Подземелье было весьма против того, чтобы я забрала с собой одно из его созданий.

— Нет, — пришлось признать очевидное. — Оно не отпустит тебя.

Гномы замерли, настороженно глядя на свихнувшуюся человечку. Я с обреченным видом пожала плечами.

— Подземелье. Оно ведь не любит чужаков, да? — теперь они смотрели на меня еще более настороженно, а некоторые — с явным ужасом. Что я такого сказала? Может, теперь меня убить должны за раскрытие тайны?

— Ты не должна об этом никому рассказывать.

Слова нахмурившегося старца подтвердила пульсация в висках. Я буквально чувствовала, как бледнею. Нет, меня убьют не гномы, а кое-кто посерьезней. Кто-то, чьего лица я никогда не увижу. А может, оно и не существует?

— Я и не собиралась, — ответила устало, напоследок присаживаясь на краешек кровати. — По-моему, это верх подлости и неблагодарности так платить за гостеприимство.

И сама почувствовала, как пафосно это прозвучало. Неудивительно, что несколько пар блестящих, круглых глаз смотрят по-прежнему насторожено.

Прощание и дорогу к выходу я запомнила весьма смутно. К тому времени, как мы с не пожелавшим мне представиться старцем подошли к аккуратной лесенке наверх, неприметной для незнающих, в голове стоял гул, как после сильного удара. И мне уже нестерпимо хотелось поскорей преодолеть многочисленные ступеньки.

— Сюда, — старец приглашающе улыбался, помахивая с середины лестницы белоснежной бородой.

Сюда так сюда. Согласная на все (или практически на все), я поспешила за ним. Вскарабкавшись лишь на четверть, я дышала, как загнанная лошадь, и с завистью посматривала мутным взглядом на старбень, бодренько теляляшевшую где-то впереди. В связи с этим вполне закономерно встал вопрос: а сколько живут маленькие обитатели подземелий? Может, гном скорее молод, чем стар? Бесконечно жаль, что не удалось раскрыть их многочисленные загадки. Наверное, такой возможности больше не представится. А что там впереди?..

Чем ближе становился выход из моего временного приюта, тем быстрее развеивалось марево перед глазами, тем сильнее накатывала удушающая паника. Не хочу! Не хочу превращаться во всеми загоняемую дичь... до первого силка.

Честно сказать, прежде я считала, что вампиры просто забудут обо мне, стоит только исчезнуть с их горизонта. А Вир... Мало ли дел у Вира, правда? Есть у него время гоняться за такой мелкой сошкой, как я? Оказалось, что есть.

Глаза мне открыла Хельга во время нашего прощания. Она крепко обхватила меня за шею в горячем материнском объятии и быстро-быстро зашептала о том, что наверху меня ищут. Как я поняла, Вир поступил мелко, не желая терять ценную игрушку: обвинил меня в каком-то преступлении. А человек, совершивший преступление, совершенно точно обречен.

Я ни минуты не сомневалась, что меня найдут. Вопрос только, когда. Теперь это зависит лишь от воли богов и моего везения. Будь проклята мстительная натура вампира! Видно кошмары Донгона показались ему недостаточными. Садист. Он просто садист, время от времени примеряющий маску благодетеля людей. В этот момент я с уверенностью могла бы сказать, что никакой другой вампир не стал бы тратить свое время на преследование жалкой рабыни, от которой никакого проку, кроме многочисленных проблем. Но он другой — просто помешанный.

Теперь же, благодаря преследованию, мне предстоит не просто затеряться в одном из людских селений, но найти самое захолустное, самое удаленное. А как это сделать, совершенно не ориентируясь в окружающем мире?

Небольшой люк, со свисающими с него корнями растений, легко отворился, подчиняясь старческой руке. И я тут же ослепла от яркого света, затопившего серый полумрак подземелья. Удушающий воздух сменился назойливой свежестью и множеством ароматов. Это было похоже на сильный удар в грудь. В первый момент даже показалось, что я разучилась дышать на поверхности. Хотелось заткнуть нос и ринуться обратно под защиту привычного сыроватого запаха земли.

Это ощущение я запомнила навсегда. Так странно. Почему прежде знойный воздух и многочисленные цветущие растения не вызывали таких ощущений? Или же по другую сторону гор дышится иначе?

Дело в том, что вышли мы, действительно, с противоположной стороны гор. Подальше от Фальв и от Вира, как сказало бородатое ископаемое. Хоть какое-то преимущество перед вампиром. Вряд ли он предполагает, что я могла оказаться так далеко.

Мы вышли среди зеленых холмов. Оглянувшись, я поняла, почему гном не пытался, скажем, завязать мне глаза, чтобы сохранить вход в подземелье в тайне. Да его никогда не найти среди бесконечного моря трав и цветов!

Пока я пыталась справиться с головокружением и отдышаться, гном радостно размахивал руками, объясняя, что "вон там — человеческое жилье, а там — горы, туда — лучше не ходить, если нет желания заблудиться".

— Это селение надлежит одному вампиру из высших. Но высший он только по статусу, — захихикал старик, заставив всерьез усомниться в его уме. — Гол, как сокОл. Голодранец. И людишки у него такие же. Сюда никто не ездит. Забытое богами место. Может, и получится у тебя затеряться среди этой голытьбы.

Оставалось только растерянно хлопать глазами, чувствуя себя попеременно то одной из этих людишек, то голодранкой. И даже против ничего скажешь: голодранка и есть.

Занятая перевариванием полученной информации, я едва заметила, как гном сделал ручкой и словно провалился сквозь землю. Тут же стало тихо, одиноко... и страшно. Живот скрутило спазмом. И куда подевалась вся моя бравада?

Глубоко вздохнув и взвалив на плечо рюкзак, я направилась навстречу неизвестности.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Глупо. Все глупо. И то, как я трусливо пряталась среди бараков, и то, как шугалась замызганной детворы, стайками бегающей между полуразвалившимися деревянными домами, и то, что заслышав подозрительный шум, метнулась не в сторону леса, полукругом обступившего деревушку, а вглубь сарая с квохчущими курами.

День клонился к вечеру, так как большую его часть я провела, играя в прятки, и косые лучи заходящего солнца живописно осветили величественную группу на лошадях, заполонившую деревушку. Люди, словно дикие зверьки, повысыпали из своих норок и с открытыми ртами рассматривали высоких пришельцев. Не было заметно ни удушающего страха, ни чрезмерного почтения — только безмерное любопытство.

Я же с ужасом подглядывала за ними сквозь щели в сарае, изо всех сил стискивая стучащие друг о дружку зубы. От страха леденели руки и сильной болью сводило живот. Глаза щипало от того, что я боялась их закрыть, чтобы не пропустить движение в сторону моего убежища. А лошади под великанами грациозно вышагивали среди любопытных "зверьков", высоко поднимая ноги. Красивые, сильные, чужие, как и их всадники...

Что вампиры здесь забыли? Вряд ли прибыли в поисках потерянной рабыни. Или же... Какое преступление мог на меня повесить Вир? Из-за чего беглянку могут искать даже в самых глухих уголках королевства? А может, все же не меня ищут?..

— Ее здесь нет! — хрипло возвестил один из всадников. Меня... Будь проклята мстительная натура вампиров!

— Вижу, — при звуке этого голоса я так сильно вздрогнула, что куры с приглушенным кудахтаньем метнулись подальше от такой нервной соседки.

Застыв, я с ужасом ожидала, что вот-вот меня обнаружат.

Вир задумчиво уставился куда-то поверх крыши сарая, словно прислушиваясь к чему-то, только лошадь иногда переступала с ноги на ногу и лениво помахивала хвостом. А мне казалось, что фиолетовые глаза смотрят прямо на меня, разъедая душу, выуживая ненужные воспоминания.

И что же я должна была вспомнить? Как это существо ласкало и целовало меня? Или как пыталось завоевать доверие, приручить? Ну, уж нет! Перед глазами вновь и вновь вставали мрачные стены Донгона, пространство заполняло зловонье и дикие крики, а на спине сильней ныли шрамы...

Да, вместо правильных черт прекрасного лица, несколько резкого и жесткого, я видела рожу кровососа, оставившего на мне свою метку. Теперь тело вообще трясло, как в лихорадке и даже появилось извращенное желание, чтобы меня нашли. Просто, чтобы с удовольствием плюнуть в лицо предавшего меня вампира.

— Но она здесь, — спокойно произнес Вир. А надо мной нависло ощущение нового предательства. Неужели это сделал старый гном? Или кто-то еще? А иначе как ОН узнал? А судя по предвкушающей улыбке, расползшейся по самодовольному лицу, он точно знал, что я здесь, в этой деревне. Ну, почему я не убежала в лес?

— Видишь, навир, — обратился он к одному из своих спутников, выуживая что-то из-за ворота темно-зеленого пропыленного одеяния, — в этой вещице заключена фамильная магия Старбоков. С ее помощью я найду свою сбежавшую рабыню везде, где бы она ни была.

Навиры смотрели на своего предводителя с благоговением. Я тихонько ахнула, глядя на колечко в руках вампира, и тут же закрыла рот рукой.

— Ты хочешь знать, навир, что сейчас чувствует наша маленькая беглянка? — вкрадчивым тоном продолжал вампир. Сейчас он совсем не был похож на себя прежнего. Такой жестокий и холодный. Он просто издевался надо мной! — Она трясется от ужаса, глядя на нас из какого-то укромного уголка. А еще она, наверное, боится расплаты за содеянное. Боишься, Рина? — вдруг крикнул этот... этот...

И тут мне стало не до страха. Такая злость на него взяла! За какое такое содеянное?! За побег из тюрьмы, в которую попала ни за что?! А-а! наверное, за то, что отказалась выносить и отдать своего ребенка!

— Злишься, — в тот же миг лицо его высочества приобрело какое-то звериное выражение. Жесткое, даже жестокое. — По какому праву ты злишься? Выйди, скажи мне, Рина! Ну же! — подначивал он меня. И не безуспешно, надо сказать. Так и подмывало выйти и высказать ему все, что о нем думаю, о его "доброте" и "благородстве".

Но когда глаза стала застилать красная пелена бешенства и ненависти, сзади что-то скрипнуло.

— Тшшш! — ко мне крался все тот же бородатый гном, прижимая сморщенный палец к губам. Он помахал рукой, очевидно приглашая следовать за ним

Я тут же отмела все подозрения о предательстве и, пригнувшись, пошла к дальней стене, стараясь производить как можно меньше шума. Зато куры словно взбесились, размахивая крыльями и громко кудахча. Сердце заколотилось с удвоенной силой, разгоняя по телу волны ужаса. Плохо соображая, что делаю, я нырнула под очередной люк, почти не разбирая дороги. В результате, по узкой лестнице я просто скатилась.

Люк тут же захлопнулся, погружая нас в затхлую тишину подземелья, незнакомого, темного.

— З-зачем ты вернулся за мной, — прошептала сквозь отбивающие дробь зубы. — Они теперь найдут тайный ход.

— Не найдут, — самодовольно хмыкнул гном. — А если найдут, не откроют. У нас свои секреты.

Почему-то я поверила этому маленькому человечку с вековой мудростью в глазах. То есть мне просто очень НАДО было верить. Чтобы подпитывать остывающую надежду.

— Спасибо, — хотелось благодарно улыбнуться, но банально не было сил. — Что теперь?

С трудом верилось, что встречи, которая может сниться только в кошмарах, удалось избежать. Стало стыдно за подозрения в адрес гномов. Снова вернулось ощущение, что я готова бежать куда угодно, хоть на край света, только подальше от вампиров. Снова появился страх перед ними, а не перед неизвестностью.

— Беони не хочет, чтобы ты здесь оставалась. Но она настаивает, чтобы я тебе помог. Ума не приложу, зачем ей это, но такова ее воля.

— Беони? Кто это?

— Древний дух пещер. Мы здесь, пока этого хочет Беони, пока она покровительствует нам. А теперь я кое-что покажу тебе девочка.

Я следовала за звонким голосом в темноте неровного тоннеля, который сильно петлял и уходил все глубже под землю. Если вначале со стен свисали разнообразные корни, затем черная земля сменилась разноцветными пластами, которые я с интересом разглядывала в тусклом свете голубоватого кристалла, который покоился на бронзовом приспособлении у гнома в руках. Этот своеобразный светильник напоминал цветок тюльпана, холодный и красивый.

Спуск в неизвестность начал казаться бесконечным, как вдруг впереди послышалось слабое журчание. Мы шли на этот звук, пока не достигли небольшой подземной речки, берега которой были живописно отделаны камнем. Гном повел меня по узкой дорожке, освещенной множеством таких же "тюльпанов". Они мерно сияли, создавая уютную сказочную атмосферу. Нервная дрожь почти прошла — и я совсем расслабилась, поддавшись гипнотизирующему воздействию бегущей воды, которая красиво переливалась и пахла как-то необыкновенно вкусно. Из-за этого запаха возникли серьезные сомнения в том, что это всего лишь вода. Можно было спросить гнома, но очень не хотелось разрушать свое умиротворенное состояние. Любопытство подождет.

В конце концов, гном заговорил:

— Я веду тебя в святая святых, девочка. Надеюсь, ты понимаешь, какая честь тебе оказывается?

О, да! Я представила, как бухаюсь на колени и впечатываю лоб в гладкие камни. Пришлось усилием воли подавлять ухмылку и делать самое серьезное лицо. Наверное, это нервное. Не могу же я быть столь неблагодарной к своему спасителю? И неважно, что перед этим этот самый спаситель выкинул меня, как беспомощного щенка, на растерзание взрослым волкам.

— Об этом зале не знает никто, кроме самых старых и высокопоставленных гномов. Этот зал — склад нашей истории и мудрости. Осторожно!

Он немного запоздал со своим предостережением. И я с громким визгом провалилась в пустоту.

— Тщщщ! Что ты кричишь? — шикнули из темноты, когда падение остановилось. Раздался противный скрежет — и я тут же ослепла от яркого света, хлынувшего из небольшой комнаты, возникшей перед нами.

Оказывается, мы никуда не падали. Это всего лишь опустилась небольшая платформа. Ну, ладно. Очень быстро опустилась, отчего возник эффект свободного падения. Таким вот странным образом из потайного подземелья мы попали в еще более потайное помещение, древнее, как и хлам, которым оно было забито под завязку. Очевидно, древние и высокопоставленные не утруждали себя уборкой, а менее высокопоставленных гномов сюда приводить было нельзя.

В центре комнаты, гордо именуемой залом, горел костер. Не знаю, чем его подпитывали, но горел он без дров. И явно никогда не гас. Доказательство этому — сильно закопченные стены — было украшено серыми полотнами древней паутины. Она свисала тут и там гутой дымчатой вуалью. Это было бы даже красиво, если бы в каждом углу не мерещился огромный паук. Неужели эти твари живут так глубоко под землей?

Пока я пугливо оглядывалась, прижимая к груди мешок с вещами, старик копошился в углу, чем-то время от времени громыхая и что-то вполголоса бормоча.

— Да где же он? Как сейчас помню, сюда клал! Или это Бумбрей его перекладывал? Ага! А, нет, не то.

Тут мой взгляд зацепился за какое-то сияние. Почему меня привлек именно этот огонек среди многообразия вещей, до сих пор сказать не могу. Возможно, постаралась Беони. Просто в какой-то момент, забыв про всевозможных тварей, обитающих в захламленной комнате, я подошла к образовавшейся в углу неопределенной куче и выцепила что-то длинное весьма странное. Поморгав и повертев в руках неожиданную находку, я, наконец, поняла, что держу в руках меч. И не просто меч — а весьма старинный. И странный.

Я видела у вампиров мечи и, надо сказать, не решилась бы взять в руки ни один из них. Такими огромными и тяжелыми они казались. А еще видела кинжалы. Но то, что попало мне в руки сейчас, лишь отдаленно напоминало и то и другое. Скорее, это был удлиненный кинжал, довольно легкий и на удивление красивый. Отделанный прозрачными камнями и золотыми узорами, он завораживал, заставляя пристально всматриваться в начищенную поверхность клинка.

— Вижу вы уже познакомились, — тихо сказал подошедший гном. — Это Триумвиор.

Вот так и состоялось мое знакомство с Триумвиором.

Старик любезно объяснил, что костяная ручка называется эфесом, затейливая золотая надпись на клинке — ничто иное, как его имя, а камни... Да, камни — это отдельная история. В них заключалась информация и... сила.

Пока я изумленно пялилась на оружие и пыталась понять, зачем мне оно, гном старался убедить убогую меня в том, что с этим мечом я все смогу,.. если он, конечно, выберет меня хозяйкой.

Что смогу? Зачем меч человеку, который слабо представляет, для чего он нужен? Я всегда считала, что если возьму в руки палку, от нее и получу. Но это палка, а то — Триумвиор. Всю прелесть данного подарка судьбы (иначе не скажешь) я оценю значительно позже.

— Деточка, это древнейшая магия гномов, — снисходительно пояснил старик. А я даже вздрогнула при этом слове. Магия... Что это за зверь такой? Я не могла постичь всего, что с этим связано. У Вира, как оказалось, тоже есть какая-то магия. Смогу ли я противопоставить ей магию гномов? И как всем этим добром пользоваться?

Но гном уверял, что всему свое время. Когда надо будет — пойму.

— Беони дает тебе защитника. Он разумный, — это прозвучало как "он разумный, глупая человечка, а ты нет". Прекрасно, теперь мной будет управлять железяка, якобы наделенная разумом. Интересно, и как мне понять, что меня защищают?

Все это выглядело очень странно и заставляло усомниться разуме самого гнома. И в самом деле, а в своем ли уме старик? Тут же о себе напомнила Беони, настоятельно рекомендуя относится к чужим сединам с большим почтением: виски сжало так, что когда гном повесил мне на шею целый ворох каких-то сомнительных украшений, я всем своим видом и мыслями выражала это самое почтении. Неприятно, знаете ли, когда твою голову пытаются вывернуть наизнанку.

— Эти амулеты создали мои предки в недрах горы Атами, — нараспев произнес гном, расправляя древнее богатство у меня на груди. Для того, чтобы помочь ему, мне пришлось сесть на корточки и покорно ждать, пока морщинистые крючковатые пальцы, дрожа и трепеща, любовно попрощаются с каждым произведением предков.

Все амулеты висели на кожаных шнурочках и представляли собой несколько потрепанные замшевые и кожаные изделия, раскрашенные в разные цвета.

Гном любезно сообщил, что учиться пользоваться ими мне придется самой. Он же за то время, пока мы идем к выходу, лишь объяснит, что к чему. И на поверхности один раз покажет, как заряжать полученное богатство.

Я лишь безнадежно вздохнула — опять выкидывают, но покорно поплелась за гномом, вполуха слушая его объяснения. Надо сказать, не воспринимала на тот момент я свои подарки всерьез. Мне они казались лишь изощренным издевательством выжившего из ума гнома, а, может, и подземного божества.

Вдобавок ко всему, меч, не смотря на свои небольшие размеры, оказался жутко неудобным. Он вставлялся в довольно тяжелые сами по себе ножны которые крепились к широкому кольцу на опоясывающем меня ремне. Эта дурацкая конструкция при каждом шаге больно шлепала по бедру, доставляя массу неприятных ощущений и усиливая раздражение.

Так и хотелось спросить: "Что дальше? Поставишь меня одну против вампиров и скомандуешь "вперед!". Да, представляю такую картину. Вот бы Виру была потеха!

Пока я шла, пыталась спрятать от таинственной Беони мысли о том, как прикопаю это добро в ближайшем лесочке. Да, неблагодарная. Да, глупая человечка, не ценящая заботы. Зато бежать без этой штуковины на бедре будет значительно легче.

На этот раз мы вылезли из подземелья посреди лесной полянки. Очень подозрительной полянки. Что в ней было особенного? Тишина. Оглушающая, заглатывающая, погружающая любое существо в какую-то пустоту. Знаете, бывают такие особенные места? Вроде выглядит все, как обычно, кроме того, что звери их обходят стороной. Если присесть на корточки и вглядеться в траву, ты не увидишь ни одной даже самой бестолковой букашки, случайно забредшей сюда.

Это место будто запретное для всех. Или, скорее всего, заколдованное. Ведь цветы здесь цветут, как ни в чем не бывало, хотя на них никогда не сядет ни одна пчела.

Да, запахи на этой полянке определенно присутствовали, ароматные и густые. Но... прежде всего здесь властвовала тишина, дарящая какое-то тягостное чувство.

— Здесь проходит энергетическая жила, — я невольно вздрогнула от внезапно раздавшегося голоса гнома. Он тоже звучал как-то неестественно, глухо, словно прорываясь сквозь завесу плотной тишины.

— Сейчас ты должна будешь позволить амулетам зарядиться.

Ну-ну.

— Просто расслабься, сосредоточься на холоде у тебя на груди и постепенно опускай его вниз по телу, к ногам, а потом — в землю. Взамен должно прийти тепло. Можешь прокатить его по всему телу, пустить к голове — это улучшит твое самочувствие. А потом направь к груди и отдай амулетам.

Я задумалась. А вдруг получится? Ведь Вир же читает мои эмоции. В конце концов, ничего со мной не случится.

Получилось не с первого раза. Сначала я никак не могла почувствовать клубок холода, а когда почувствовала, так разволновалась, что упустила его. Он тут же радостно рассеялся по телу, доставляя не самые приятные ощущения. Потом все же удалось сосредоточиться — и получилось! Клубок послушно скользнул вниз, противно обжег чувствительный живот и быстро скатился по левой ноге. Почти сразу подошва той же ноги начала нагреваться, когда ее уже почти жгло, я попробовала пустить тепло выше. Оно хлынуло горячим потоком.

Конечно, можно было все это списать на разгулявшееся воображение, но уж очень реальными были ощущения. Мысленно я представляла свою щиколотку, колено, бедро — и горячий клубок послушно направлялся туда, медленно перетекая на новое место.

Вспомнив наставления гнома, я пустила глубок по другой ноге, потом снова подняла, насладилась чувством тепла в животе и отправила дальше.

Это было интересно и очень познавательно.

— Ты можешь делать это даже без амулетов, — вкрадчиво сообщил гном. — Энергия — она есть везде. Но для того, чтобы зарядить амулеты, нужна энергетическая жила. Для некоторых из них — достаточно мощная.

— Теперь-то они зарядились?

— Нет, ты только запустила процесс. Жила здесь достаточно сильная, так что пока ешь, амулеты должны успеть зарядиться.

Я почувствовала, что, действительно голодна и уселась на землю, чтобы порыться в мешке в поисках провианта, а когда оглянулась — гнома уже и след простыл. Мда, вполне ожидаемо. И как же пользоваться этими... амулетами.

Вир

Ночь — моя стихия. Ночь — моя любовница и мать. Я люблю, когда с темнотой обостряются мои зрение и слух, чуткий нос трепещет от самых разных запахов и хочется выть на луну, подобно старому бродячему псу. Хотя нет, подобно волку. Матерому волку. Теперь волки — мои ближайшие родственники, хотя никогда не примут в свою стаю.

Вот почему я выбрал ночь для своей охоты. А еще потому, что люди ночью спят. Ночью они милы и беспомощны. Хотя... они беспомощны в любое время.

Даже удивительно, что я не смог отыскать Рину сразу. В один из моментов многодневных безуспешных поисков, когда совсем не ощущались ни ее эмоции, ни вообще присутствие в этом мире, мелькнула предательская мысль, что она погибла. Мало ли опасностей поджидает неприспособленного к жизни человека? Она могла утонуть, пропасть в лесу, повстречаться с хищником... Образы, что рисовало воображение, были воистину ужасны и заставляли буквально лезть на стенку.

Почему? Ведь я ненавижу эту рабыню. Разве нет? Почему же внутренности завязываются в узел, при мыли ее потерять. То есть, не так, как сейчас, потерять, а совсем... навсегда.

Чтобы как-то объяснить это нелогичное волнение за девчонку, я решил, что просто сам хочу быть причиной всех ее бед и неприятности. И видят боги! Я хочу причинять ей их бесконечно. Жаль, что существование человека короче, чем жизнь вампира...

Чем дольше я не ощущал ее в этом мире, тем сильнее нарастало беспокойство. Нет, этого не может быть! Рина, она ведь живучая, как кошка! По крайней мере, должна быть такой. Все эгоистичные люди такие. Их ничто не берет.

Не понятно, что произошло с амулетом, но она явно жива. Я бы почувствовал, если бы это было не так... Уж не знаю, почему, но почувствовал.

И вот однажды, когда мой отряд уже был по ту сторону гор, я вдруг почувствовал ее! Это было слабое ощущение сродни щекотке. Но я, действительно, понял, что она в этот самый момент испытывает шок и растерянность, хотя до меня доходили лишь слабые их отголоски.

Но как понять, откуда они доносятся? Впервые за время поисков, я заставил своих спутников сорваться с места днем. Мы метались по пыльным дорогам под жалящим солнцем вслед за моим безумием. Оно тянуло то в одну сторону, то в другую, пока в какой-то момент я не понял, что волна знакомых мне чувств идет с самой окраины провинции. Она пряталась, там, где теоретически невозможно было ее найти.

В тот момент меня слабо интересовало, как пешая человеческая девушка могла оказаться так далеко от Фальв. Она просто была. Меня интересовало только это.

Мы прибыли в эту деревню на закате, и я просто упивался ее эмоциями, которые ощущал также ясно, как если бы Рина находилась в шаге от меня. И не удержался, чтобы не покрасоваться, нагнать на нее страха. Ах, как восхитительно она дрожала от ужаса! Надеюсь, она плакала... Потом я сознательно вызвал у нее злость. Я готов был поиграть еще, но...

В этот момент она вновь пропала! Как? Почему? Только что она была здесь, в моей власти — и вот ее уже снова нет!

— Навиры, обыскать деревню! — те уже давно ожидали такого приказа и только удивлялись, чего ж я медлю. Совместными усилиями мы буквально перевернули все поселение, с корнем выдрав каждый дом, каждый куст,.. но ее не было. Рины не было!

Еще в тот момент, когда все ее эмоции резко стихли, у меня возникло подозрение, что она могла, например, потерять сознание. Но тогда бы мы нашли ее тело. В деревне же не было ни-че-го! Никакого следа постороннего присутствия. И жители явно не врали, когда говорили, что к ним не забредали чужаки.

Оставался один вариант: лес. Возможно, амулет снова дал сбой, а Рина просто сбежала в лес. Это было самое разумное объяснение. Не могла же она, в самом деле, провалиться сквозь землю?!

Мы еще два дня методично обыскивали лес — и снова ничего не нашли. Пришлось признать, что присутствия Рины здесь тоже не ощущалось. Если в деревне ее запах могли перебить другие люди, то в лесу вполне можно было взять какой-нибудь слабый след. Уж я бы точно взял. Я готов был грызть землю в ее поисках, но все было без толку.

На очередном привале я взял себя в руки и попытался мыслить более или менее спокойно. Совершенно очевидно, что такими темпами девчонка просто сведет меня с ума. С этим надо что-то делать. Бесспорно, в поисках существенно помогает амулет, но его действие почему-то постоянно блокируется. Возможно, в книге было еще что-то, что я благополучно пропустил. А книга находилась во дворце. Вывод: надо на время бросить эти бесполезные поиски и попробовать поискать ответ в книге.

Жаль, конечно, что находясь слишком далеко от Рины, я не смогу ее чувствовать, но я и сейчас ее не чувствую... совсем. А так появится хотя бы шанс.

Есть еще вероятность, что Рину выдаст кто-то из своих, или же вампиры заметят бесхозную человечку. Что ж, этому можно поспособствовать.

В результате, я отправился в Фальвы только с двумя навирами. Остальные рассеялись по королевству с конкретным заданием.

Глава 2

Марина

Не знаю, сколько времени прошло с тех пор, как старый гном, позабыв попрощаться, оставил меня на полянке в лесу, несколько дней или недель? Время перестало существовать, как таковое. Оно делилось на тревожный сон, еду и блуждание... в потемках. Почему в потемках? Да потому, что я не знала, куда иду, зачем это делаю, лишь машинально переставляла ноги, которые иногда уже не хотели переставляться.

А ведь я даже не сказала гному 'спасибо'. Хотя он вел себя так, будто не нуждается в благодарности. А благодарить, как оказалось, было за что...

После испытания амулетов, я решила оставить и их, и даже меч — настолько сильным было потрясение. Сначала я неуверенно топталась на той самой полянке, разговаривая сама с собой и пытаясь понять, как эти штуковины действуют. Оказалось все очень просто: надо было снова сосредоточиться на амулетах, только теперь почувствовать в области груди не холод, а тепло. И тут... в общем... опростоволосилась я. Короче, от той полянки мало что осталось. Мда. Проблема была в том, что использовать нужно один амулет, а как это сделать я не понимала.

В результате деревья вокруг выжгло шагов на десять, тут же огонь раздуло сильным порывом ветра, а затем потушило потоком воды. Одновременно, в землю и воздух летели какие-то синие стрелы, подозрительно напоминающие молнии. Это самые сильные явления, видные невооруженным взглядом. Кроме того, происходило что-то странное: какие-то волнения в воздухе, бесхозные сгустки энергии, с которыми я просто-напросто не знала, что делать.

После неудачного испытания (а может, и удачного — это как посмотреть) пришлось некоторое время приходить в себя, затем искать унесенный порывом ветра мешок. Кроме мешка нашлись еще полуобугленные тушки каких-то птиц... В общем, провиантом я была обеспечена еще на некоторое время. Вот честное слово! В такой ситуации не до брезгливости. Но первым делом, я сняла с шеи эти страшные штуки и сложила и мешок. От греха подальше. А ну как случайно почувствую тепло в груди и разнесу все вокруг? Так и себя и других ненароком угробить можно. За меч даже боязно было браться. Зато в магию гномов как-то поверилось сразу и безоговорочно.

Только о чем думало таинственное подземное божество, когда наделяло такую неумеху почти неуправляемой силой? А гном, оказывается, предусмотрительный — вывел меня на полянку, затерянную в лесу. Так что у меня было достаточно времени для проведения дальнейших испытаний. Одна проблема — из леса как-то надо было выйти, а как, мне тоже никто не потрудился объяснить.

Вот и блуждала я, казалось, до бесконечности среди вековых деревьев и путаницы кустарников. Питалась, простите, всякой падалью, в избытке появлявшейся от безумных экспериментов с амулетами. Их я теперь надевала на шею по одному и использовала не со всей дури, а осторожно.

Оказывается, их действие можно было направлять и выбрасывать лишь небольшое количество энергии. Конечно, практика в этом деле просто необходима. Я бы сказала, жизненно необходима!

Итак, что мы имели в конце концов. Два опасных амулета синего и красного цветов нужно на тот случай, если понадобиться прибить кого-то молнией, а затем дожарить. Ну, так, чтоб наверняка. Возникал вопрос: желала ли я такой смерти хотя бы кому-нибудь на этом свете? Тому же Виру, например? Вывод: это ж до какой ручки надо меня довести, чтобы я воспользовалась этими амулетами!

Гораздо больше радовали желтый амулет и белый. С их помощью можно было отбросить врага прочь порывом ветра и окончательно опозорить, окатив водой. Кстати, вода также оказалась весьма полезна в моем случае, иначе бы я просто умерла без нее, блуждая по лесу. Но как я ее собирала... В общем, это отдельная история. Так как беготня по лесу с открытым ртом и безнадежные попытки поймать вожделенную влагу в полете ни к чему не привели, пришлось черпать воду из многочисленных мелких луж, что образовывались после того кратковременного потопа, что устраивал амулет.

Неопознанными оставались лишь две магические вещицы: черная и из некрашеной коричневой кожи. Как я ни билась, не могла понять, для чего они нужны. Либо неисправны, либо не для таких тупых особей, как я. За сим, отложила их на самое дно мешка до лучших времен.

Что осталось у меня в памяти о скитаниях по лесу? Запах костра, ночной холод, пробирающий до костей, дневная жара, заставляющая раздеваться чуть не до нижнего белья, таинственные завывания и шорохи, раздающиеся из темноты. И да: дикое ощущение свободы! Думаете, я сходила с ума от счастья? О да! Сходила. От ужаса. Что меня слопает неведомая зверушка или что никогда не выберусь из этого леса. А он казался воистину нескончаемым. Ну, и на кой мне тогда это волшебное барахло? Богов смешить?

Мне уж точно было не до смеха. Особенно в одно утро, когда произошла эта знаменательная встреча.

Тогда всю ночь кто-то бродил недалеко от костра, похрустывая и похрапывая. Эти звуки довели меня практически до икоты, заставив забыть о сне и прислушиваться, прислушиваться,.. до рези в глазах вглядываясь куда-то в черноту за пределами освещенного костром круга.

Оттуда веяло очень хорошо ощутимой опасностью, заставляя жилы на шее напрягаться от перенапряжения. Да, вот так я и сидела в полуобморочном состоянии, неестественно выпрямившись и хватаясь то за какой-нибудь амулет, то за меч. И размышляла с каким-то отупением о неминуемой смерти. В смысле, что лучше: когда видишь и знаешь эту самую смерть в лицо или когда она набрасывается внезапно? К утру пришла к выводу, что ожидание гораздо хуже самой опасности. От усталости и недосыпания в голову приходили самые отчаянные мысли. Например, шарахнуть огнем по лесу, чтоб спалить всех и вся в округе. Ага, и себя заодно. Наверное, погибать в огне очень больно и мучительно... Брр, на этом мысли останавливались и вновь неслись по кругу, подходя к одной и той же черте: как бы ни старалась, я вряд ли сумею в темноте качественно потушить огонь. Да и не нападал на меня никто пока... Пока первые золотые лучи не запутались в воздушной паутине, старательно развешанной за ночь пауком прямо перед моим носом, и не повисли в сверкающей росе, усыпавшей все вокруг.

Я чихнула и пересела поближе к угасающему костру. Всю эту тревожную ночь я подкидывала в огонь собранный накануне хворост — и вот теперь его остатки с шипением догорали, согревая тщедушным теплом озябшие руки.

— Рррр, — недовольно заворчал желудок. На нем тоже сказались бессонная и переживательная ночь. А еды не было ни кусочка.

Крепко прижала ладонь к животу, будто пытаясь его успокоить, тот булькнул в ответ — и стало понятно, что очередное "ррррр" издал отнюдь не он, если только я окончательно не озверела за ночь. Очень уж звук был грозным и чужеродным на небольшой полянке.

Быстро оглянувшись, я нервно подскочила, споткнулась и едва устояла на дрожащих ногах. Боюсь, если бы я все же упала, не осталось бы от меня даже косточек: очень уж голодный и дикий взгляд был у моего гостя. Очень уж устрашающе щерился он в оскале, оголяя кривые, желтоватые, но, несомненно, очень острые клыки.

Узкая морда, длинные тонкие ноги, нервно перебирающие по влажной земле, ввалившиеся бока — все это говорило о высокой степени истощения. А низко опущенная голова, так что был хорошо виден высоко поднятый загривок с выпирающими костями, и утробное рычание, вырывающееся из-за чуть подрагивающих губ, недвусмысленно сообщало о том, что меня заприметили, как добычу. А что, вполне возможно: ему надо лишь чуть-чуть подпрыгнуть, чтобы вцепиться в мое беззащитное горло.

На картинках в учебниках эти зверушки казались как-то помельче и безобиднее, да и вообще выглядели значительно более пушистыми и милыми.

Так вот ты какой, волк обыкновенный! Что-то мне уже не хочется с тобой знакомиться.

Но меня никто не спрашивал. Волк определенно был рад знакомству: в его желтоватых отчаянных глазах я видела свою смерть. А вся моя защита сиротливо лежала поверх походного мешка. И лежала-то совсем рядом — всего-то присесть надо и руку протянуть, чтобы схватить и... А вот что "и"? Так и представила: только начинаю приседать, а волк прыгает на меня и в полете вцепляется в горло. Ему хорошо: он-то уже присел!

И вообще, чем больше я смотрю в желтоватые глаза, тем злее, кажется, становится зверь. Поняв, что скоро мне и приседать не придется — так накинутся и съедят, не дав осмыслить этот момент — я полностью отключила мозги, доверившись чувству самосохранения и мгновенно проснувшимся инстинктам.

Очевидно, жалкому, дрожащему зверьку внутри меня тоже очень хотелось жить, а потому он придал моему телу, которое я ненавидела в этот миг (еще бы! Длинное, нескладное, на двух конечностях, которые все время норовят запутаться) нужное ускорение.

Очнулась я уже за догорающем костром, сжимая в руке ворох амулетов. На прежнем моем месте, громко рыча и низко пригибаясь к земле, стоял волк. Видно, боязнь тлеющих головешек в нем была пока сильнее голода. Дымок, поднимающийся над кострищем, также явно был на моей стороне.

Однако было понятно, что сейчас этот полудохлый костерок попросту перепрыгнут или обегут — не знаю, умеют ли так волки — и все! Мышке даже попищать всласть не позволят.

Почти не соображая, что делаю, напялила на шею все амулеты, сжала один из них, поднапряглась (трудно сосредоточиться в такой ситуации)... и ничего не произошло.

То есть, совсем ничего. Зато такое спокойствие снизошло! Причем не только на меня. Волк уселся прямо там, где еще недавно злобно рычал и растерянно свесил язык на бок. Захотелось подойти и погладить зверюгу по серой макушке — страха, как не бывало. Зато, кажется мозги встали на место. Взглянула на то, что крепко сжимала в руке: черный амулет вместо красного. Поняв ошибку, схватила тот, что вызывает стену огня. Тут же спокойствия, как не бывало: снова есть в наличии перепуганная я и голодный злой хищник, готовящийся к прыжку.

— Не ешь меня, я не вкусная, — попытка была жалкой и заранее обреченной на провал. Зверь издал громкий звук, похожий на хриплый лай и прыгнул. Взвизгнув, я отскочила, одновременно в руке потеплело и вокруг полыхнуло жаром.

Приоткрыла глаза, которые зажмурила, когда в меня летела огромная туша, и громко выругалась: теперь мы с волком были окружены стеной огня. С перепугу, я направила энергию куда попало. В результате волк метался по полянке, попеременно скалясь и скуля, а вокруг были только я и огонь. Угадайте, на кого он решил кинуться?

Теперь уже я не визжала, а громко и истошно орала, по очереди сжимая в руке то один амулет, то другой. Заодно потушила пожар, разожгла его снова, создала небольшой смерчик и поняла, как работают оставшиеся два амулета.

В конце концов, нашла нужный и стала беспорядочно метать молнии. Теперь волк испуганно жался к потухшим к тому времени деревьям и явно собирался удрать. Почему-то стало страшно вдвойне: а вдруг он удерет и снова начнет меня выслеживать? Молнии заметались в два раза шустрее, но ни одна не могла попасть в цель — с прицелом у меня явно была проблема. Наконец, очередная попытка увенчалась успехом: яркая голубая вспышка затерялась где-то в обугленных ветвях могучего дерева, под которым пытался спрятаться серый, и с громким треском большая ветка рухнула вниз, погребая под собой хищника.

Мокрая, вся в копоти, я обессиленно опустилась на землю, истерично хохоча. Имея целый арсенал магического оружия, я убила врага весьма оригинальным способом.

Главное, что была жива и по-прежнему хотела есть. Даже еще больше, чем раньше. И пить хотелось, и... в кустики, разумеется, после всех страхов тоже хотелось, а еще... Вдруг очень сильно захотелось рассказать кому-нибудь о том, что здесь произошло.

Вот так просто пожаловаться на ужас, что пережила, посетовать на свою тупость и неумение собраться в критической ситуации, похвастаться, что, хоть сикось-накось, но вышла живой из передряги, и что черный амулет, оказывается, накрывает все спокойствием, а коричневый — ставит невидимый борьер, через который волк пару раз не смог пробиться. Но... но я была на свободе и этим все было сказано.

* * *

* * *

* * *

* * *

**

Не передать словами ощущения, что испытываешь, когда видишь просвет между деревьями после долгого блуждания по лесу. На краю леса и свет-то другой, белый, и растения иные, и вообще дышится иначе.

Мне повезло, как я поняла много позже, рассматривая попавшую в руки карту: повезло интуитивно взять нужное направление. Дело в том, что не освоенный ни вампирами, ни людьми, ни другими расами, населяющими наш мир, лесной массив простирался далеко за пределы королевства. Терялся он где-то в заброшенных землях, если бы я пошла туда или продолжала блуждать по кругу, вряд ли выбралась бы когда-либо живой. Тем более, что в последнее время наблюдался явный дефицит дичи.

Да, контраст с лесом был разительным, если учитывать, что с этой стороны нескончаемых дебрей вовсю властвовала засуха. Если деревьям хоть сколько-нибудь удалось удержать влагу, то в поле при каждом шаге в воздух взметалось облачко пыли, а пожелтевшая трава осыпалась трухой. Чуть дальше виднелись неровные борозды с чахоточным посевами. Видно, в деревне, что выглядывала из-за пригорка, были нешуточные проблемы с продовольствием, и с водой тоже, судя по обмелевшей реке.

Входила я на человеческую территорию осторожно, чувствуя себя одичавшим, загнанным зверьком. Казалось, что при встрече с кем-нибудь не смогу выдавить ни слова, а ведь нужно еще и хорошую байку сочинить.

Однако как ни старалась просочиться на чей-нибудь двор незаметно, а лишнего внимания избежать не удалось: местные собаки, учуяв чужака, подняли такой лай и вой, что и фанфар не надо.

Почти сразу на четвероногих заорали их хозяева, костеря расшумевшихся охранников на все лады.

— Уймись, шелудивый!

— Заткнись, зараза! Поори мне еще!

— Бублик, еды завтра не получишь!

Сидящих на веревках за калитками присмирили быстро, однако навстречу мне высыпала разъяренная ватага всех размеров и мастей из тех, кого выпускают погулять на воле. Рычаще-лающая масса мгновенно перекрыла все пути и выходы. Оставалось, лишь замереть, прижав мешок к груди, и стараться дышать ровнее: собаки не любят, когда их боятся.

Очевидно, почувствовав нешуточную поддержку среди более крупных собратьев, сквозь плотное кольцо прорвалась какая-то мелкая шавка и стала отчаянно кидаться мне на ноги, дергая штанину из стороны в сторону. Почти машинально отправила ее сильным пинком в полет, пока та в порыве бешенства не вцепилась собственно в ногу — и поняла, что все, мне конец,.. если не воспользуюсь одним из амулетов, запрятанных под одеждой. Хорошо, что заблаговременно я решила не снимать с себя амулеты спокойствия и защиты (как называла их про себя), посчитав неспособными причинить вред. Только вот надо было все же выстроить защиту, а не накрывать всех спокойствием. А то как-то уж очень резко собаки замолчали и плюхнулись на задницы прямо у моих ног, ошарашенно глядя друг на друга и не понимая, а чего они, собственно расшумелись.

Тут же стало понятно, что за представлением наблюдало, как минимум полдеревни, и теперь все замерли, вытаращив глаза на утихомирившихся псов. Это что, они собирались спокойно наблюдать, как меня растерзают? Боги! Куда я попала?

Одна деваха даже забыла жевать какой-то кусь от удивления и некрасиво раззявила рот, от чего этот самый кусь вывалился и живописно повис на пышной груди. Мерзость!

Но, несмотря на странные нравы (возможно, странные только для меня, получившей своеобразное воспитание в Лестеде), деревенька оказалась очень даже ухоженной. Не было здесь ни развалившихся домов, ни покосившихся заборов, да и жители довольно опрятно одеты. Видно, это заслуга либо рачительного хозяина, либо хорошего старосты.

Пока я на пике спокойствия окидывала взглядом окружающий меня народ и прикидывала, что делать дальше, та самая деваха завопила не своим голосом:

— Люди, да это ж ве...

— Видно, хорошая девушка. Животные с ней ладят, — выступил вперед мужчина среднего роста, щуря живые хитрые глаза серого цвета. Одет он был не так, как деревенские, даже щеголевато как-то. Лицо чисто выбритое, располагающее к себе. И главное, жители его явно уважали, так как тут же меж них пробежал одобрительный шепоток. Никак староста ко мне пожаловал.

— Ну, что, милая, — вновь начал он, не давая никому опомниться, в том числе, и мне, — ягоды собирала?

— Я...

— Заплутала?

— Ну...

— Случайно на нашу деревеньку набрела?

Я еще что-то попыталась вставить, но в моих пояснениях явно никто не нуждался. Пришлось запереть рот на замок и предоставить придумывать объяснения более старшему и смекалистому. Староста тем временем подхватил меня под локоток и потянул в сторону красивого такого дома, украшенного резным орнаментом вдоль и поперек.

— Ты не стесняйся. Люди мы незлые, только засуха нас замучала. А так, отдохнешь у нас, вместе подумаем, что дальше делать. Авось и останешься насовсем. Деревня у нас, видишь, хорошая, а женихи — на зависть всем, — мужчина подмигнул группе парней, присевших на низенькую лавочку. Один из них гыгыкнул, остальные подхватили и стали отпускать комментарии. Из которых я понимала только отдельные слова, поскольку звучала их речь примерно как нескончаемое "бу-бу-бу".

Если женский говор еще можно было разобрать, хотя и приходилось для этого поднапрячься, то низкие мужские голоса сливались для меня в один нескончаемый гул. Вроде и на моем языке говорят, а ничего не понятно.

Староста, видно, из других мест, да и образование какое-то получил, судя по выговору. И что ему от меня надо?

Разъяснилось все сразу же, едва мы переступили порог его дома.

Мой локоть тут же отпустили, мужчина провел меня через просторную горницу в маленькую комнатушку с окном почти во всю стену. Здесь стоял добротный стол, за который и уселся староста, деловита перебирая какие-то бумаги.

— Таак. Ну, что делать будем?

— В смысле? — амулет я некоторое время назад отпустила, тут же почувствовав сильное беспокойство.

— Писать в Фальвы, говорю, сейчас будем?

— Аааа,..

— Ага, — меня окинула пронзительным взглядом. — Не знаешь, значит? Вот, почитай.

Небольшая, но натруженная рука протянула мне желтоватый лист, на котором красовалась... моя мордашка. Это кто же во дворце так хорошо рисует? Прям вылитая я. Даже вызов во взгляде передал неведомый художник. А писульку ниже, наверное, сам Вир сочинял... Мда. В убийстве обвиняет, скотина. Что ж, вполне ожидаемо. А уж награду какую предлагает! Прям даже захотелось самой сдаться, чтоб озолотиться. Только вот, боюсь, не успею. Выдадут, как пить дать.

Мужчина оценил мою скептически поднятую бровь и хмыкнул, неожиданно очень приветливо улыбнувшись:

— Вот и я то же не верю. Оклеветал тебя кто-то?

Оценила его желание поверить любым моим объяснениям и решила сильно не врать.

— Если бы. Просто я любимая рабыня Вира. БЫЛА! Вот он и решил ускорить поиски таким образом.

— Я так и подумал, — ухмыльнулся староста и, вытащив из кипы чистый листок бумаги, обмакнул потрепанное перо в чернила. — Ты же понимаешь, что так просто оставить тебя здесь я не могу. Какая мне с того выгода? А на те деньги, что за тебя предлагают, можно целый год кормить деревню. Я человек честный, лично себе ничего не возьму, а тут засуха, будь она не ладно. Надо спасать Повой. Да и хозяин приказал доложить ему подробно, приходил ли кто сюда в последнее время. Вот пока я пишу положенное вступление к письму, у тебя есть время, чтобы придумать, чем ты можешь быть полезна Повою.

— Но что я могу? — я по-настоящему растерялась. Вампирам хотя бы кровь моя нужна была, да чрево. Что с меня взять деревенским? Зачем им лишний рот в такое тяжелое время?

— Подсказать? — сказал будто между прочим, но я вся обратилась в слух. — Собаки ведь не так просто успокоились, верно? Признайся, ты ведь из магов, девочка?

— Че-чего?

— Да что скрывать? Я вашего брата много повидал, и никого пока еще не выдал. С другой стороны, ни за кого еще такой награды не предлагали.

— Да нет, не маг я. Я сама не поняла, почему они успокоились. Думала, все, разорвут. А тут...

Я растерянно хлопала глазами. Какой еще маг?

— Значит, ничего предложить не можешь? — расстроенно вдохнул староста, перо на миг замерло — и еще шустрее забегало по строчкам, покрывая их аккуратным, убористым почерком. — Жаль.

Внезапно меня осенило. Будто обухом по голове ударили со всего маху! И как я сразу не сообразила?

— Есть! То есть, могу! Ну, могу вам помочь, — и сама расплылась в улыбке. Ну, все, кажется, я нашла приют на некоторое время. — Я знаю, как могу вам помочь: я спасу ваши посевы от засухи.

Теперь бы еще жилу найти помощнее, а то надолго амулета не хватит.

Вполне возможно, что он наблюдал за мной все время, что я жила в деревне, а может, и староста накапал. Ведь он же говорил, что с магами общается. Только я не ощущала пристального внимания до тех пор, пока не подняла глаза, на миг оторвавшись от своего занятия, и не заметила его.

— Кто ты? — тихо и с явным подозрением спросил паренек лет семнадцати, который, как оказалось, сидел на корточках прямо напротив меня. Да, видно, совсем расслабилась, ничего не вижу. Или на столько ушла в себя пытаясь создать из воздуха нужное количество воды, чтобы и посевы не размыть и напоить растения вдоволь. Оказалось, что очень трудно делать так, чтобы вода стекала на землю ровным потоком, а не шлепалась, будто из перевернутой великаном огромной бочки.

Ухмыльнувшись, я потрясла мокрыми руками и отжала косу — все же мне тоже от этого дождя, порой, доставалось.

— Я могу задать тебе тот же вопрос. Кто ты? И что здесь делаешь?

— Ты ведь маг, — какой наглый пацан!

— Тебя не учили отвечать на вопрос?

— Странно, — он будто и не слышал меня. — Ты столько умеешь... Почему же тебя не обнаружили раньше? В детстве?

Теперь я нахмурилась. О чем он вообще?

— Слушай, ты! Что тебе от меня надо?! Или говори, или проваливай! — в конце концов, если он от Вира, на кой этот цирк?

— Не кипятись, — парень встал, разминая ноги. — Тебе лучше пойти со мной.

— Еще чего! — я вздернула нос, показывая уверенность, которой не испытывала. Да, незнакомец выглядел довольно безобидно, однако кто его знает, что он него можно ждать.

— Ты так торопишься снова попасть к вампирам? — он явно кривлялся, выражая дурашливое удивление. — Прости, не знал. А то бы сразу привел их сюда.

Он некоторое время копался, выуживая что-то из-за пазухи, а потом продемонстрировал это что-то: очередной желтый лист, большой и шершавый с весьма достоверно изображенным моим портретом. Только на этом листе ярко-красная линия размашисто перечеркивала первоначальную цену, а под ней стояла цена в два раза больше.

Боги! Вир совсем обезумел.

— А я хотел увести тебя в безопасное место. Там нас сам Аил не найдет, — похвастал он именем самого презренного и всемогущего из пантеона.

— Почему я должна тебе верить? Да за такую сумму ты, небось, свою мать продашь, — знаю, грубо, однако почему-то хотелось в этот момент сделать кому-нибудь больно.

— Дура! — парень в сердцах сплюнул, полоснув меня не по годам жестким взглядом. — Своих не продаем. Мы не отдаем вампирам одаренную кровь. Нам ее даровали боги, чтобы когда-нибудь воздать проклятым по справедливости, — и вдруг без перехода сказал. — Они едут сюда. Нам надо поторопиться. Довольно разговоров. Идешь со мной. Без вариантов.

Ого! Какой напор! Подозревая, что пацан маленько того, я поспешила в деревню, якобы за вещами. Уж там точно за меня заступятся. Однако в Повое ждал сюрприз, а именно: староста с моими вещами наперевес у первого же дома.

— Верь ему, — мужчина был необычайно серьезен. — Миху я давно знаю, уведет туда, где твой хозяин точно не найдет. Там тебе помогут. А здесь больше оставаться нельзя. Беги, девочка.

Вот так меня снова благословили на скитания. Обещанное убежище оказалось настолько далеко, что пришлось обойти не одно селенье. Миха оказался парнем неразговорчивым и с весьма завышенным самомнением. То есть, мою персону считал ни на что не годной и не доверял ни одно дело. Только прищурившись все время спрашивал и откуда я такая вылезла? Неумеха, в смысле.

Цапались мы постоянно. Ситуацию усугубляли набившие оскомину желтые листы, развешанные буквально на каждом столбе, из-за чего, путь в деревни мне был заказан. Пришлось Михе самому добывать нам провиант и хитрить, чтобы устраивать на ночлег. В результате, чувствовала я себя младшей сестрой, о которой бедному парню завещали заботиться родители.

Зачем же я шла за ним? Сама не знаю, было какое-то неясное предчувствие и уверенность в правильности своих действий. Кроме того, был страх. Пожив некоторое время среди людей, я просто-напросто стала бояться одиночества. Если принимать во внимание этот страх, перебранки с Михой даже доставляли какое-то извращенное удовольствие. Плюс к этому, грела неостывающая надежда на долгожданное убежище и защиту со стороны этих самых магов.

К слову, про последних расспрашивать я боялась. Боялась выдать себя неосторожным словом или делом, потому к амулетам старалась не прибегать, чтобы ненароком не заметил. Кто его знает, как эти маги колдуют? Пользуются ли для этого магическими предметами? Если нет, то вряд ли меня там примут.

Так и запомнились мне эти дни: бесконечной руганью, безумной усталости загнанного охотниками животного, коллекцией желтых листов с почти живым моим портретом, нескончаемой дорогой...

Да еще сон этот...

— Набегалась?

Он стоял ко мне спиной и точил какие-то ножи. Вжжик! Вжжик! Резкие движения, сопровождались игрой мускулов на обноженной, блестящей от пота спине. Красноватые сполохи мелькали в коротких волосах, отражая зыбкий и какой-то интимный свет от потрескивающего камина.

Голова закружилась от духоты, царящей в этом помещении, и от осознания неправильности происходящего. Где я? Что он здесь делает?

— Глупая девчонка! — вжжик! — разве можно сбежать от неизбежного?!

Я что-то хотела сказать, но изо рта вырвалось лишь мычание, губы словно склеенные чем-то отказывались повиноваться. В ужасе, я пыталась их разлепить снова и снова.

Внезапно он обернулся и присел на корточки возле кровати, на которой лежало мое безвольное тело. Такой прекрасный, такой родной... и опасный. Выразительные глаза мерцали в темноте и лучились сожалением и заботой.

— Больно? - сильные пальцы легко прикоснулись к моим израненным ступням. — Терпи, сама виновата. Разве ты забыла, что в твоем положении нельзя бегать по лесам?

Последний вопрос он задал с осуждением и гневом, многозначительно кивнув на мой живот.

Мой живот!

Нет, не живот — животище! Такой огромный! Еще миг назад его вроде бы не было, а теперь я даже не видела своих ног из-за новой, весьма значительной выпуклости на своем теле. Замычав еще сильней, я, было, потянулась к животу руками, но те тоже предали меня, отказавшись повиноваться. Я вообще чувствовала во всем теле странное онемение, наводящее ужас. Только болезненная пульсация в ступнях и странное шевеление в возникшем из ниоткуда животе.

Шевеление! Там что-то живое!

— Если не думаешь о себе, подумай о ребенке, — нахмурив прямые брови, строго сказал Вир, беспрепятственно поглаживая живой шар у меня на теле. В ответ на движения теплой руки, внутри кто-то все активней толкался.

От слепого ужаса и непонимания происходящего, я уже буквально билась в конвульсиях, мыча и закатывая глаза.

— Ничего, ничего, — успокаивающе бормотал вампир, не прекращая своего занятия. — Нам будет хорошо вместе. Втроем. Только ты, я и наш малыш.

Какой еще малыш? Я затихла, беспомощно глядя на такое родное лицо. Почему-то меня не оставляло ощущение, что именно родное. Оттого еще сильнее было чувство предательства.

— Тише, — вдруг вампир встал, насторожившись. Красивые черты лица тут же приобрели хищное выражение. — Слышишь? Они идут. Идут. Ты лежи. Я справлюсь. Я обязательно справлюсь.

С нечеловеческой скоростью он метнулся к столу, мелькнули, блеснувшие в полумраке кинжалы и с легким свистом один за другим воткнулись во что-то, что я не могла видеть. Оно со сдавленным стоном тяжело осело. Потом еще и еще...

Вампир метал свое оружие, а я беспомощным бревном валялась на кровати, понимая, что мне и чему-то внутри меня угрожает опасность, а я не могу ничего сделать. Только смотреть на Него, танцующего свой завораживающий танец. Вместе с ним танцевал и огонь, разгораясь все сильнее. Казалось, что он уже заполонил все вокруг, обжигая и обещая мучительную смерть. Мне, потому что я уже почти пылала...

— Рина, дура, очнись! — я подскочила в панике озираясь, еще не стряхнув с себя остатки приснившегося кошмара. Казалось, он грязными лохмотьями повис на теле, цепляясь за него и пытаясь проникнуть в реальность оттуда, из страны снов. — Горишь же дура!

Рядом прыгал Миха, хлеща своим покрывалом по мне, по костру, по траве, поднимая снопы искр. Видно, во сне я незаметно подкатилась вплотную к огню, отчего загорелся край плаща.

Хвала богам Миха оказался проворней огня. Хвала всем богам за такого спутника! Впервые я смотрела на него с уважением и благодарностью. А он... Ну, что он? По-прежнему, смотрел на меня, как на дуру...

Да, хвала богам, что это был всего лишь сон...

Тот день вообще выдался неудачным. Мало того, что я впала в уныние после жуткого, чересчур реального сна, а потом дергалась от малейшего шороха и озиралась по сторонам, ожидая, что сейчас из-за кустов выскочат вампиры. Так в середине дня мы едва не напоролись на них в одной деревушке. Правда, Вира с ними не было, но искали явно меня.

И не знаю, как объяснить, но я чувствовала, что он где-то рядом, что идет буквально по пятам, преследуя свою сбежавшую рабыню. Как будто сон был предвестником его появления.

Благо Миха и здесь проявил не виданную смекалку и сноровку и в результате мы ушли какими-то тайными тропами, вьющимися среди таких зарослей, сквозь которые ни одна лошадь не пройдет, а потом заметали следы, пробираясь вброд по какому-то изрядно обмелевшему озеру.

Опять повезло.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Перед нами простиралась бесконечная степь, выжженная безжалостным солнцем и высушенная горячим ветром. Чем дальше мы продвигались, тем менее обжитыми становились территории, тем более засушливыми они были. И вот теперь пришли туда, где, казалось, засуха властвовала всегда.

— Что смотришь? — усмехнулся мой спутник, глядя на то, как я отупело стою перед этим необъятным чудовищем под названием Забытые земли, или же Заброшенные, Ничейные. Их называли по-разному, но суть была одна: они никому не принадлежали, через них никто не рисковал ходить. Если до них под ногами стелился желто-зеленый ковер, то после четкой, будто проведенной кем-то границы, ковер становился блеклым желто-серым. — Что, волшебница, может, и степь нашу польешь, как то поле?

Продолжал издеваться парень, усаживаясь прямо на землю на самой границе.

Я нерешительно топталась, боясь сделать лишний шаг за эту черту. Казалось, что здесь еще все живое, а там — все умерло давно.

— Чего мы ждем? — спокойный, как удав, Миха заставлял нервничать все сильнее. А вдруг он меня какому-то чудовищу решил скормить? Глупо, конечно, такое предполагать, но что я знаю об этом мире? Сколько в нем еще нелепостей и непознанных опасностей?

— Ни чего, а кого, — Миха вроде бы даже с наслаждение взирал на уходящее за горизонт солнце, перекатывая меж зубов сухую травинку. Вообще, он как-то спокойнее стал, как будто оказался дома после долгих странствий.

В конце концо,в мои многострадальные ноги не выдержали, и я совсем неграциозно бухнулась рядом с ним. Пить хотелось нещадно, однако наглый парень отказался свернуть в сторону шума, производящегося небольшой речушкой, объясняя это тем, что скоро вода нам не понадобится. Действительно, когда умрем от обезвоживания, нам уже не понадобиться ничего...

— Смотри, — хрипловатый голос разорвал вязкую тишину, когда все вокруг уже начало покрываться серым маревом сумерек. — Вряд ли когда еще такое увидишь.

Я изо всех сил напрягла зрение, сощурив воспаленные глаза. Сначала казалось, что Миха опять издевается и предлагает всего лишь посмотреть на все ту же степь, однако вскоре перемены стали очевидны: степь постепенно начинала светиться. Да-да! Это зрелище я не забуду никогда, как одно из самых прекрасных в мире. Это напоминало светящиеся стены Фальв, однако здесь сияние было более живым и теплым. Сухие кудри неизвестных мне трав мерцали все сильнее, тем более разгораясь, чем темнее становилось вокруг.

— Ух, ты! — восхищению не было придела, и выражалось оно, как никогда, немногословно.

— А ты думала! — самодовольно усмехнулся парень, щурясь на развернувшееся представление, как кот на сметану. — А вот и наши.

"Наши" появились неожиданно и весьма неординарно. Просто вдруг воздух немного впереди заколыхался, делая картину светящейся степи несколько расплывчатой, сгустился и расступился, выпуская из своих недр парня и девушку весьма живописного вида.

Живописно выглядела их одежда. Вернее, почти полное ее отсутствие. Сплошные ремешки, хлястики и их переплетения — вот все облачение прибывших. Ну, еще и что-то наподобие юбок прикрывающих ноги примерно до середины бедра. Учитывая то, что они отличались стройными загорелыми телами, выглядело это очень даже красиво. И почему-то ни капельки не развратно, а вполне естественно.

— Привыкай, — усмехнулся Миха, поднимаясь. — у нас многие так ходят в жаркий период. Особенно те, кто в дозоре.

Очевидно, эти и были в дозоре. Вначале парочка обрадовалась, увидев моего спутника, но моя персона, маячившая на заднем плане, внесла существенные коррективы во встречу друзей.

— Мир Джоре, — произнесли все трое и почти одновременно, сложив вместе большой и указательный пальцы, резким движением приложили их ко лбу.

Так и хотелось сказать: "Чаво?", — как спрашивали многие в Повое, когда встречались с чем-то непонятным. Но я и так стояла с открытым ртом, разглядывая пришельцев из ниоткуда, так что посчитала это достаточным доказательством наивысшей степени удивления.

— Смотрю, ты сегодня в компании, — осторожно произнес парень, который при ближайшем рассмотрении оказался на порядок старше меня. Он буравил меня внимательным взглядом, а я его, так как на фоне сияющей степи он тоже несколько светился, особенно белки глаз и зубы, когда он говорил.

Девушка же решила сразу взять быка за рога:

— Кто это с тобой? — вопрос прозвучал весьма надменно и неприязненно. Я сразу же почувствовала себя здесь лишней. Захотелось просто развернуться и уйти, чтобы залечь под ближайшим кустом в спячку. А еще лучше отправится на поиски той речки, которой я лишилась благодаря Михе. Да, пожалуй, даже лучше, если они меня не примут. В конце концов, у меня с магами ничего общего. А обман мой рано или поздно раскроют.

Вот так я малодушничала под перекрестными взглядами этих чуждых мне и свободных людей.

Миха не стал разводить патетическую речь со словами: "Она маг. Мамой клянусь!". А просто сказал:

— Я нашел ее в Повое. Она поливала там посевы.

— И что? — казалось, у девушки вылезут глаза из орбит от возмущения. — Ты привел к нам какую-то ненормальную? Зачем?!

— Ты не поняла. Она. Создавала. Воду. Из. Воздуха, — отчеканил парень с таким видом, будто разговаривал с идиоткой. Спутник девушки заухмылялся, очевидно, он тоже не очень высоко оценивал ее умственные способности.

— Лаадно, — фыркнула та, медленно обходя меня по кругу с грацией ооочень большой кошки. — Считаешь себя магом?

— Ну, уж если ты себя считаешь,.. — многозначительно пробормотала я... зачем-то. Очень уж захотелось как-нибудь уязвить ее. Знаете, так бывает, когда кто-то совершенно беспричинно испытывает к вам неприязнь. И не просто испытывает, но еще и выражает... при свидетелях. Вот кто как, а мне в таких случаях хочется ударить — и побольнее, чтоб хотя бы причина для неприязни появилась что ли, а то даже обидно как-то.

— Ты! Тварь! — Непонятно, чего она так на меня взъелась, только мои вполне безобидные слова (это ведь даже не оскорбление, а так, полунамек) послужили поводом к открытому проявлению отвратительного темперамента незнакомки.

— Влада! — окликнул ее второй дозорный, тщетно пытаясь воззвать к благоразумию. Впрочем, не сильно-то он и пытался, так как девушка не обратила на него никакого внимания.

И вот уже ее меч взмыл из-за спины. Вот чесслово! Он прям-таки вылетел из ножен, описал красивый полукруг и плавно опустился в сильную, но по-женски изящную руку с тонкими пальцами. А рука-то при этом движении вся прямо взбугрилась мышцами, небольшими, но явно заработанными за многие часы тренировок.

Вы думаете, я испугалась? Нет, что вы! Я была просто не в себе от удушающей и ослепляющей паники. И даже про амулеты забыла с перепугу. Хотя успокоить эту пигалицу не помешало бы. Но для этого нужно было сунуть руку запазуху и сосредоточиться, что непременно привлекло бы нежелательное внимание. Запоздало пришла в голову мысль, что надо бы потренироваться активировать амулеты, не дотрагиваясь до них.

А пока же я сделала страшное: я достала свой меч!

Страшное для меня, потому что я боялась от этого меча и получить. Страшное и для магов, так как не ожидали они такого.

А вот Влада не особо испугалась, как оказалось, зря!

До сих пор не могу понять, что же тогда произошло. Просто до определенного момента была я и был меч в моих трясущихся руках, а потом — раз! — и мы уже единое целое, слаженно действующее и думающее. Возможно, он внушал мне правильные мысли, возможно, управлял моими движениями, только тело само приняло нужную стойку, а руки четко и правильно отбивали удары противника и наносили ответные. Мое все еще перепуганное сознание словно со стороны наблюдало за разворачивающимся действом, за тем, как Рина профессионально оттеснила Владу в темноту ночи, как уверенно и хладнокровно обезоружила ее и... странно, что не убила.

Видно, в какой-то степени я еще могла управлять собственным телом, так как убивать девушку не хотела, и тело приняло во внимание это желание, хотя по ощущениям сделано это было нехотно.

И вот уже удивленные парни рассматривают меня с открытыми ртами, споткнувшаяся о корень Влада, валяется на земле, а я стою и пялюсь на инкрустированный камнями меч, впервые понимая, какое сокровище преподнесли мне гномы.

Триумвиор, я тебя люблю! Кажется, меч ответил мне взаимностью. Во всяком случае, один из камней будто бы подмигнул.

Определенно поладим! И, возможно, теперь мне придется постоянно оглядываться, чтобы не схлопотать нож в спину от Влады, однако в глазах парней я видела неприкрытое уважение. Сразу стало не так страшно идти в неизвестность, несмотря на то, что когда мы в нее-таки пошли, все вокруг колыхалось и даже воздух, казалось, сделался материальным, все время льнул к телу, и приходилось чуть ли не раздвигать его руками. Сначала подумалось, что это штучки магов, однако Миха мне вежливо (!) объяснил, что это всего лишь особенность местности, которая не только создавала миражи в большом количестве, но и баловалась всякими аномалиями.

— Джора,.. — блаженно выдохнул Миха, когда нечто осязаемое расступилось, и стало понятно, что он не столько мне это сообщал, сколько вообще рад здесь очутиться.

Я настороженно огляделась — и не поняла, чему тут вообще радоваться можно? Кучка каких-то палаток и одноразовых домишек, вокруг бегают грязные оборванные ребятишки (странно, что ночью бегают), в центре этого безобразия ярко полыхает огромный костер, мужчины и женщины все что-то делают, копошатся... В общем, огромный муравейник да и только. В принципе, стало понятно, почему многие здесь предпочитают такие скудные одеяния, как мои сопровождающие — а больше надеть нечего. Нищета и голобродство.

И это маги?! Нет, по-видимому, это еще один лик свободы.

Вир

Что такое Фальвы? Это не просто город. Это талисман, символ. Со столицей нашего королевства связано множество легенд и преданий. Мы не препятствуем распространению среди народа всяческих домыслов о нашем прошлом. Домыслов, да. А вот правды... Правду мы не слишком жалуем. Правда о том, что в прошлом вампиры жалкие недоразвитые существа, а люди — могущественные властители, скрывается более, чем тщательно. Только верхушка власти знает, о том, как все обстояло на самом деле. Знала,.. но не извлекала нужных уроков.

А Фальвы... Вообще, в переводе с древнего языка "Falvy yr" означает "Сияющий город". Существует легенда о том, что город наш после пожара отстраивался подземным народом из сияющей породы, скрытой недрами горы Фальводон (дословно — сияющая гора). Только это всего лишь легенда. Если такой народец и существовал, то давно уже вымер. Думаю, название нашего королевства, Фальвадор, не нуждается в переводе. Сияющая страна, так называют нас ближайшие соседи — эльфы. Правда, они предпочитают делать вид, что нас не существует. Что наш суетный мир для Вечных?

Так о чем это я? Ах, да. Сияющий город. Сейчас он сиял, как никогда — потому что горел! Нет, не горел, а полыхал!

Конь подо мной негодующе заржал, а потом фыркнул, безнадежно мотнув головой. Да, дружок, покой нам только снится...

Фальвы было видно издали: сначала появилось зарево, затем — сам город, величественный, красивый даже терпя бедствие. В замешательстве мы стояли несколько на возвышении. Отсюда было прекрасно видно королевский дворец, который был подобен золотому кораблю, а от него расходились вниз нескончаемые волны огня. Огненное море... Оно было повсюду. Осталось ли что-то от города.

Стряхнув с себя оцепенение первого шока, мы ринулись к городским стенам. Кажется, впервые я задумался о том, что Фальвы значат лично для меня. Этот город стал моим домом. А сейчас мой дом горел...

...— Ваше высочество, — служанка подобострастно склонилась передо мной, одновременно умудряясь держать в руках маленький серебряный поднос с одиноким бокалом. Я вдохнул вязкий аромат и, взяв бокал, с наслаждением пригубил вина с кровью. Приходилось сдерживать себя, чтобы одним махом не залить содержимое в глотку. Сказывался немыслимый упадок сил.

Три дня мы боролись с огнем. Мы — это те, кто остался в городе. К сожалению, я сам перекрыл себе право отдавать вампирам, не подчиняющимся мне напрямую, приказы. А потому высшие, бежали из столицы, как крысы с тонущего корабля. Навиры и низшие работяги не обладали такой скоростью и силой, как высшее сословие, однако и наших сил хватило бы для того, чтобы справиться с огнем в кратчайшие сроки. Если бы кто-то не поджигал город снова и снова.

Только нам удавалось блокировать красного хищника, залив все соседние дома, как появлялся новый очаг возгорания на другом конце города. Нам нужно было поймать заговорщика, но каждая пара рук была на счету, чтобы тушить и снова тушить...

Я даже не понял, когда все, наконец, прекратилось. Просто в какой-то момент стало тихо. Не слышно было таких привычных уже треска, шипения и звуков взрывов. Только едкий, пропитавший все вокруг запах гари и струйки дыма, поднимающиеся из развалин последнего, потушенного нами дома. Везде бродили уставшие вампиры и жались по углам перепуганные люди. На них-то и обратились наши взгляды в первую очередь. Есть хотелось страшно!

Теперь же я мрачно усмехнулся, откинувшись на спинку кресла и вытянув вперед ноги в грязных штанах и сапогах. Как же отличались те забитые создания от Рины! У них даже мысли не возникло о том, что можно было спокойно уйти, пока все были заняты тушением страшного пожара. Они просто жались по углам — и ждали. Чего ждали? Очевидно, того, что их спасут, ну, или того, что сгорят вместе с городом. Мило, правда?

Как ни странно, я не смог присоединиться к тому пиру, что устроили остальные. Мне стало противно.

И вот я сижу в своей комнате, потягивая прекрасное вино, смешанное с ужасной холодной кровью, отдающей горечью, вместо того, чтобы отвести душу там...

Гар бы сказал, что я проявил невиданную стойкость, когда ушел с кровавого пира. А еще бы он сказал... Да к проклятым демонам воспоминания о Гаре! Его нет больше!

Бокал будто сам собой врезался в стену, расплескавшись по полу тысячей мелких осколков. Рука потянулась к шнурку звонка, чтобы призвать рабыню, которая никогда не родит мне ребенка...

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

*

Наведение порядка после пожара — нелегкое дело. Особенно после такого масштабного. Стиснув зубы, мне пришлось взвалить на себя эту обязанность, так как Лукас в это время находился в отъезде в одной из дальних провинций. Конечно, у меня закрались сомнения насчет целесообразности этой поездки. Скорее, братец просто решил отдохнуть от свалившейся на него нежданно-негаданно ответственности. Кажется, он начинает понимать, что не готов к этому, как бы не увильнул от первоначального договора.

Как бы то ни было, а я по самые уши погряз в государственных заботах, принуждая себя заниматься делами, в то время, как все влекло на прерванные так некстати поиски. В книге, к слову, ничего не было сказано о каких-либо отклонениях в действии амулета, завязанного на Рине. К тому же в какой-то момент ощущение ее присутствия в этом мире опять появилось, чтобы через некоторое время также внезапно исчезнуть. У меня самого стали появляться некоторые догадки по этому поводу. А что, если действие магии блокируют какие-либо природные аномалии? Теоритически такое весьма возможно. Тогда многое становится понятно. Однако по-прежнему не понятно, куда она исчезла там, в деревне. И почему так крепко ощущение какой-то подставы?

Поразмышлять за эти насыщенные заботами дни мне было о чем. Например, о том, что есть еще надежда, что девчонка найдется. Не зря же я разослал по всем городам и весям ее портреты. Которые, к слову, сам нарисовал.

Демоновы портреты! Правда, нарисовал я только один, другие же появились путем нехитрой манипуляции, описанной все в той же семейной книге. Но как же тяжело мне дался этот единственный портрет! Мне хотелось изобразить беглянку такой, какая она есть: дерзкой, хитрой, изворотливой... Однако хмурый взгляд исподлобья мог мы принадлежать загнанному в угол волчонку, а сердито поджатые губы, несмотря на все мои усилия, выражали крайнюю степень отчаяния. Так и хотелось крикнуть прямо в эти такие живые черты: "Не ври мне, Рина! Я знаю, какая ты!".

Оказалось, что рисовать Рину почти также больно, как смотреть на труп единственного друга. А еще появилось подленькое такое ощущение, что от этого наваждения я не избавлюсь никогда...

Внимание! Вторая часть будет дописываться. Когда-нибудь потом

Часть III

А свобода нам только снится...

Большая мягкая кровать с покрывалом холодной голубой расцветки, низкий столик да теплый ковер под ногами, неприметная дверь, ведущая в умывальную комнату, — вот и все убранство выделенных мне "покоев". Вир явно решил сразу же указать на причитающееся мне место.

В результате, мне оставалось только целыми днями плевать в белоснежный потолок и до тошноты любоваться затейливым орнаментом на стенах. А вид из окна высокой башни уже успел набить оскомину. Наверное, потому, что из него можно было любоваться лишь на мрачные окна такой же только нежилой, башни. Чудесное разнообразие!

Пока я, просунув голову сквозь толстые прутья, яростно вдыхала прохладный воздух, позади негромко хлопнула дверь. Словно тень, в помещение проскользнула здешняя служанка: прилежная девушка в бардовом с белым одеянии и вечно потупленным взглядом. Она только что не раскланивалась передо мной, тщательно убирая бардак, что я разводила с помощью минимума имеющихся средств.

За все время, что моя персона здесь кукует, девушка не сказала ни слова. Даже ни разу не выразила неудовольствия тем, что я исправно заваливала грязной посудой и объедками стол, пол и даже кровать. Сегодня, например, я решила перебраться на подоконник. Поближе к природе, так сказать. И я знала, что пока трапезничаю "на воздухе", она и близко не подойдет, чтобы забрать опустевшие тарелки.

Служанка мышкой сновала по комнате, а я упрямо глядела в окно. Не хотелось травить душу, пытаясь наладить контакт с этим смурным, неразговорчивым существом. Чем ее запугали, не знаю, но путь к свободе через прислугу явно был закрыт. Тем более с той охраной, что маячила под дверью. Кстати, охраняли меня также люди. Что весьма показательно. Сильные, тупоголовые мужчины огромной комплекции, как и прислуга, отказывались общаться. В какой-то момент даже мелькнула мысль, что местным обитателям удалили языки, а заодно и мозги, за ненадобностью...

Подтверждая мои догадки, девушка скользнула справа от меня и встала, выжидательно глядя круглыми глазами. Я уже знала: ждет пожеланий. Еще при "вселении" в это обиталище, та, которая главная тут, сообщила, что "все пожелания Вилька выслушает и исполнит точь в точь". Ну, что ж...

— Хочу пирогов с мясом, а еще с творогом, — что там Вир сказал? Откормим? Ну-ну. Такими темпами я скоро при всем желании через входную дверь не пролезу. Глядишь, и не посмотрит на меня главный кровосос,.. — А еще ногу баранью.

Глаза служанки расширились еще больше:

— Чего смотришь? Конечно, целую! Я десять лет толком не ела. Пока не испробую все, на что способна кухарка, не успокоюсь, — хмыкнула, когда девушка быстро закивала и стала пятиться на выход, удерживая двумя руками заваленные тарелками подносы. — Да! Завтра убираться не приходи. Не в настроении я.

Не удержала, уронила одну тарелку. Видно, крикнула я очень громко. В результате пришлось еще некоторое время наблюдать за снующей по комнате бордово-белой фигуркой, собирающей осколки.

— Жестокая ты! — раздалось от окна, едва дверь закрылась. Теперь уже я свалилась с подоконника. Миска же с супом от неловкого движения вывалилась наружу. Надеюсь, хоть на голову кому-нибудь... — Так издеваться над убогими!

— Ты что-то путаешь. Самый убогий здесь ты, — нахально глядя в самые синие на свете глаза, я предусмотрительно отошла от окна и уселась на кровать. Просто уже известно, что будет дальше.

А дальше Лукас легким движением разогнул прутья и шагнул в комнату.

— Нахалка, — прокомментировал он мои слова, ничуть не обидевшись. — Только ты могла назвать принца убогим.

— Если ты не убогий, зачем же сюда шляешься с завидной регулярностью?

Нет, он не стал врать что-то о жалости, об интересном общении и о великой любви. Просто, как обычно, сверкнул шальными глазами и ответил в своей манере. Предельно честно.

— До сих пор пытаюсь осмыслить, что в тебе нашел братец.

— Умом его величество не понять.

— Верно подмечено, — захохотал вампир, устраиваясь рядом со мной на кровати. — Все-таки ты прелесть. Вот с кем я еще могу позлословить о короле?

— Ты уж определись. То прелесть, то нахалка. Вы непоследовательны, мой принц.

— А ты не в меру язвительна, — синеглазый гад довольно щурился, развалившись на моей кровати. Ничего не боится! — Думаешь, теперь терять тебе нечего?

— Отчего же? — вздернула я подбородок. — У меня есть жизнь. А еще незваный гость, потерять которого одно удовольствие.

— Знаешь, — Лукас скользнул по расписным стенам задумчивым взглядом, — а ведь это когда-то была моя комната... О-о-о, неужели это значит, что не я, а ты у меня в гостях?!

Вампир вовсю кривлялся, хлопая себя по лбу и строя рожи, одна забавнее другой. А я вот смотрела на него с холодным интересом и понимала, что, видимо, должна расслабиться в процессе общения и веселиться вместе с ним. Для чего? Зачем ему мое расположение? Что одному из всесильных надо от меня?

— Ладно-ладно, — махнула рукой в сторону этого оболтуса, — тогда ты оставайся, а мне пора и честь знать.

И решительно полезла прямо через раздвинутые прутья в окно.

— Куда?! — естественно меня поймали и водворили на место. То есть на кровать. Да еще и придавили сверху нехилым таким телом. — Больная совсем?!

Куда делся недавний весельчак? Его высочество рычал и скалился всеми своими зубами, которые внезапно стали очень хищными.

— Как я это Виру объясню?

— А как мне объяснить, что ты шляешься ко мне почитай каждый день, а?

На меня взглянули угрожающе. И даже как-то тихо стало и страшно.

— На твоем месте я бы этого не делал.

— Почему? — действительно, интересно.

И тут произошло странное: вампир стал меняться на глазах, словно вновь примерял скинутую маску. То есть, вновь стал улыбчивым и смешливым таким парнем, пришедшим развеселить заскучавшую девушку.

— Потому что я больше не приду — и ты с ума сойдешь от скуки, — синеглазый легко поднялся, направляясь к окну.

— Да что ты?!

— Непременно! Ты просто сама пока этого не понимаешь.

— Лукас, — впервые его имя слетело с моих губ, и вампир почему-то дернулся и резко насторожился. А я продолжила предельно серьезно, без издевок и улыбочек, которые были приняты между нами. — Зачем тебе это?

Некоторое время он молчал, словно размышляя говорить или нет, а потом подошел ко мне вплотную и близко-близко склонился к лицу. Я задержала дыхание и едва не отпрянула, но сдержалась, понимая, что нельзя этого делать.

— А в тебе что-то, действительно, есть. Что-то резкое и трогательное одновременно, беззащитное и колючее. Такое, что даже хочется,.. — миг — и оборвав себя на полуслове, вампир вспрыгнул на окно, бросив на последок. — Скоро Вир явится, так что я пока приходить не буду.

Он легко вернул прутьям их первоначальный вид и удалился тем же путем, каким и пришел сюда: просто прыгнул на соседнюю башню, зацепился за какой-то выступ и, вскарабкавшись, исчез в черном провале окна.

Кажется, с некоторых пор я недолюбливаю незваных гостей.

Вечерело. То есть, для кого-то просто вечерело, а для меня наступало самое жуткое время. Когда хочется спать, но страшно до ужаса. А еще такая тоска наваливается!.. И ощущение полной беспомощности и одиночества. Моя попытка вылезти в окно выглядела нелепой шуткой. На самом деле, вот прямо сейчас нырнуть в пропасть было бы сущим пустяком. Мгновенное ощущение полета — и больше никаких терзаний. Заманчиво.

Однако у Лукаса явно были на меня какие-то планы, оттого и не дал выйти из тюрьмы таким оригинальным способом.

Как ни боролась я со сном, но темнота и усталость (от безделья и терзаний) взяли свое. Я уснула и как в омут полетела в привычный уже кошмар...

В этом мире правил вечный закат. Кроваво-красные всполохи окрашивали всю картину уже привычным цветом. Цветом войны и смерти. Как и тогда, они погибали прямо передо мной. Казалось, можно рукой достать. Но чем же поможет моя рука? Такая тонкая и беспомощная... И, как и тогда, я пыталась все сделать на расстоянии.

Выставив вперед руки, пыталась удержать щиты, но... С ужасом поняла, что не чувствую их! Их не было! Не было вообще ничего! Даже малейшего ощущения силы. Я сунула руку за пазуху, но амулетов не оказалось на месте. В панике я заозиралась и увидела его.

Вир стоял недалеко от меня и смеялся, держа в руке без перчатки мои амулеты. Они качались и выглядели, как безобидные побрякушки в большой руке хищника.

Беззвучно закричав, как и всегда в этом кошмаре, я кинулась к нему с одной целью: отобрать то, что еще может кого-то спасти. То, что по праву принадлежит мне. И даже не сразу поняла, что врезалась в невидимое препятствие. Заметалась и бросилась к своим, к раненным и еще живым, но опять напоролась на прозрачную стену. Меч. У меня должен быть меч. Почему его нигде нет? Куда он делся? Зашарила ледяными руками по преграде. Ну, хоть одну трещинку! Хоть малюсенькую!

Я все шарила и шарила. А маги все падали и падали. А Вир смеялся, все больше напоминая исчадье из бездны. А я чувствовала себя жалкой, никчемной и маленькой. Ничтожно маленькой. Тут Вир начал расти, и другие вампиры начали расти. Или это мы уменьшались?

Потом эти громадины стали хватать моих беззащитных друзей и скидывать в кучу. Они все скидывали и скидывали, а куча росла и росла, пополняясь безвольными телами. И я понимала, что мы им не нужны даже, как еда. Мы слишком мелки для них.

И пока мои друзья умирали, пока я обдирала руки в кровь в тщетной попытке прорваться к ним, пока Вир хохотал, еще громче хохотал кто-то там наверху. Тот, для кого все мы казались еще более ничтожными. Тот, кто придумал эту войну себе на потеху.

Как всегда, я выползала из сна тяжело, с огромным трудом преодолевая вязкую пустоту кошмара. Сердце билось, как сумасшедшее, заставляя вспомнить, что оно все еще есть. Постель, как обычно, была мокрая от пота, хоть выжимай. Подушка тоже. От слез.

Задыхаясь, я села, глядя в черноту за окном без ставен и стекол. Видно, пока я спала, погода испортилась — и теперь ветер гулял по комнате, пробирая до костей мокрое тело. Я судорожно стала кутаться в скинутое одеяло, тщетно пытаясь согреться. И тут же хрипло рассмеялась. Дура! Забочусь о своем жалком теле, когда им уже все равно...

— Хорошие тебе сны снятся, — хриплым голосом откликнулась темнота, — волнующие.

Я испугано подскочила, а где-то в изножье кровати, что-то скрипнуло, потом и глухо стукнуло, будто кто-то поставил на пол ноги.

Не отошедшее ото сна сознание, еще растерянно металось, но я-то уже знала, кто мой ночной гость.

— Интересное у тебя выражение лица... Боишься? — усмехнулась темнота. Он что, издевается? Сидит там в темноте, разглядывает меня, а я, как беспомощный зверек жмусь на постели, дрожа от страха. Сволочь!

Кажется, я произнесла это слово вслух, потому что темнота угрожающе затаилась. Но, как ни странно, ничего страшного не произошло.

— Злишься, — констатировал Вир каким-то усталым голосом. — А ведь это я должен злиться.

Я лишь недоуменно хмыкнула, чувствуя, впрочем, что мое тело уже прямо потряхивает от злости и страха. Ядреная смесь. А когда-то я испытывала по отношению к нему нечто совсем иное...

— Ладно. Опустим это пока. Скажи, Рина, где ты пряталась долгие десять лет? — Показалось, или его голос стал ближе? — Почему я не мог найти тебя?

Ага! Сказать — и выдать убежище еще оставшихся на свободе магов. В большинстве своем, женщин и детей... Я еще в своем уме. Так что молчу дальше, все также таращась в темноту.

Тишина некоторое время давила на уши, пробегая по озябшему телу нервными мурашками. Потом вздохнула и тьме голос:

— Тогда, может, ты ответишь, с кем вы заключили договор? — Я невольно вздрогнула, пытаясь усмирить пустившееся вскачь сердце. Откуда он знает про договор? — Ага. Значит, я прав.

Голос стал задумчивым, тишина разбавилась звуком барабанящих по подлокотникам пальцев. Очевидно, на кресле сидит. Кресло? Откуда здесь кресло?

— Очевидно, вы не ведали, что творили, когда заключали этот договор.

Я лишь фыркнула. А с кем мы должны были заключить договор? Может быть, с Виром Старбоком? Не смешите мои тапочки!

— Так с кем же вы связались? — голос стал вкрадчивым и, как будто, снова приблизился. — Я бы подумал, что это кто-то за пустыней Забвенья, но вы бы не выжили там.

Должно быть, я предчувствовала такой поворот в его речи, а потому железным усилием воли смогла удержать эмоции при упоминании нашего убежища.

— Ты и твои дружки даже не подозреваете, к чему могут привести ваши эксперименты! — Ого! Сквозь усталость в голосе прорезался гнев! — Что вы невольно привлекли в мои земли.

Неужели? Невольно потрескавшиеся губы расползлись в коварной усмешке. Ты, действительно, думаешь, что мы ничего не понимаем? Или злишься, что и на великого и ужасного можно найти управу? О! Неужели что-то уже началось? Драконы начали выполнять свою часть сделки подкормленные кровью вампиров?

— Молчишь? — он снова забарабанил пальцами. Это уже начинало нервировать. Как и его присутствие, впрочем.

— Что тебе снилось? — Столь резкая смена разговора вновь заставила меня вздрогнуть. Он в своем уме? Мои губы лишь крепче сжались. Вести беседу с персонажем из моего кошмара совсем не хотелось. — Хотя не отвечай. Я сам. Тебе снились твои друзья.

Я опять вздрогнула, в этот момент вспомнив, что мои эмоции перед ним, как на ладони. Мгновенно почувствовала себя обнаженной и беспомощной.

— Должно быть, тебе снилось, как они умирали. Вероятно, каждую ночь ты видишь, как они умирают. Как их тела падают одно за другим. Наверняка, ты боишься спать. Ведь во сне ты видишь все так ярко, но ничем не можешь им помочь.

Он говорил вкрадчиво, будто вползая постепенно в мои мысли, эмоции, одним словом нагнетая в них страх. Я опять стала покрываться липким потом, а существо из моих кошмаров уже овевало жарким дыханием мои щеки. Но не было никакой возможности отодвинуться от него. Куда двигаться? Казалось, он везде!

— Теперь ты знаешь, каково это — видеть, как твой друг падает на землю с мечом в спине. Или с кинжалом. А, может, его перерубили пополам?

— Хватит! — крик получился приглушенным и хриплым. Ладони сами собой закрыли уши, но я все равно продолжала слышать его.

— Но им повезло! Их убили в бою. А каково тому, кого убили неожиданно? Исподтишка? Убил тот, кто, казалось, не способен был это сделать по определению!

Вир уже просто рычал, а я кричала, как заведенная слово "хватит", изо всех сил зажимая уши и особо не вникая в то, что он говорит. Эх, если бы я только прислушалась в тот момент! Если бы потребовала объясниться. Если бы в ответ на бредовые обвинения рассказала, как все на самом деле было. Если бы...

Но, должно быть ночной кошмар окончательно пожрал мой разум. А поведение Вира и давящая темнота не способствовали здравому осмыслению ситуации. Я просто превратилась в маленькую испуганную девочку, готовую бежать, куда глаза глядят. Но они-то как раз никуда и не глядели.

Кажется, в этот момент я приобрела еще и страх темноты. Просто металась по кровати в слепом поиске выхода, в полубреду мотая из стороны в сторону головой, а потому не сразу заметила, как чужие горячие руки меня обнимают.

И надо же! Я не оттолкнула их, а с радостью приняла, как нечто живое и надежное. Такое горячее, отгоняющее прочь все мои кошмары. А поцелуи... Они просто дарили освобождение. Можно ли меня осуждать за это?

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Можно ли осуждать за то, каким одурманивающим оказался его запах, неожиданно знакомым и даже родным. Будто и не было этих десяти лет, будто и не стояли мы по разные стороны баррикад, будто не было моего кошмара...

Я горела в его руках, плавилась. Рассыпалась на тысячу частей и собиралась вновь. В момент моего сумасшествия совсем не думалось о том, что Вир, очевидно, стал отличным манипулятором за эти годы.

Только наутро до меня дойдет, что пытка темнотой удалась на славу. Она оказалась более успешной, чем пытка светом, устроенная магами, когда я только попала в Джару. Тогда они делали ставку на усталость, Вир — уповал на страх и чувство вины. И не проиграл. Тогда я сумела не выдать ничего лишнего и чересчур личного, теперь же словно потеряла себя. У меня было одно желание: забыться, отринуть все беды и раствориться в том, кто сильней. В том, кто так расчетливо вверг меня в хаос, а затем подарил утешение. Тут же, сразу же, не дав опомниться и прийти в себя.

Да и вряд ли воспринимала я его, как Вира, или вообще кого-то материального. Скорее, как что-то нереальное, как продолжение сна.

Атаку на мой мозг он провел виртуозно. Атака на тело производилась также со знанием дела. Поцелуи следовали один за другим. О, нет! Это был один сплошной поцелуй, не дающий вздохнуть или расслабиться. Большие, чуть шершавые руки были везде и всюду. Я не успевала сосредоточиться на одном ощущении, как тут же чувства взрывало другое. Я знала: он ощущает все, что ощущала я, но почему-то теперь это приводило меня в экстаз, добавляя такого непривычного возбуждения.

Меня столько раз за эти годы называли фригидной, что я сама в это почти поверила. Теперь эта вера рассыпалась в прах. Сколько раз же раз мною делались тщетные попытки перешагнуть через себя? Теперь стало понятно, почему они были тщетными. Я не могла подменить вот ЭТО чем-то фальшивым и сделать вид, что все именно так, как надо. Я не могу, как другие. Все или ничего.

...или ничего.

...ничего.

Шептало эхо в голове. Пока я заново открывала свое тело. Грудь, бедра... даже кончики пальцев! Да сколько ж можно! Я сейчас сгорю! Вампир довольно урчит, как большое хищное животное, пирующее на своей жертве, и поглощает, поглощает извивающееся тело. Он не обращает внимания на тонкие, нервные пальцы, вцепившиеся в густую шевелюру. Его не напрягает, что я помимо своей воли то дергаю за волосы, то прижимаю его голову к себе. Еще, еще... Крепче, сильней.

Он что-то шепчет о том, что я сама во всем виновата. Что если бы не мой поступок тогда, все было бы по-другому. Что утром я его возненавижу, но ему все равно...

А я будто в бреду выкрикиваю его имя, не в состоянии осмыслить повисшие между нами слова. Да, они всплывут в памяти, но много позже. Вечность спустя, когда я сумею заново собрать свои тело и душу.

Никогда не думала, что в такой момент буду визжать. И как ни стыдно было потом, но тогда мой визг вспорол ночь. А Вир застыл и мрачно выругался. Весь напряженный, скользкий от пота... пообещал страшную кару тому, кто был со мной до него, а затем... просто раскрасил безлунную ночь яркими звездами...

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Еще полгода назад я спала в нашей с Вардом развалюхе, гордо именуемой "домом". Спала в собственноручно огороженном закутке и чувствовала себя в полной безопасности, ведь мой сон охранял друг. Человек, вернее, маг, заменивший мне отца.

Теперь же я лежала на смятой кровати, чувствовала, как гуляющий по комнате ветерок гладит разгоряченную кожу и ужасно хотела провалиться сквозь кровать, пол и, желательно, сквозь землю. Даже если бы все мои погибшие друзья вот прямо сейчас воскресли и стали кричать, что никого я не предала, это не облегчило бы мои терзания.

Предала. Еще как предала. Причем не только их, но и себя тоже.

Вир говорил, что наутро должна появиться ненависть. Он был прав. Только ненавидела я больше себя, а не его. Для него все выглядит логично. Его так воспитали. Можно сказать, что его величество был излишне мягок со своей рабыней, поразительно нежен...

А я... просто пошла на поводу у тела, у постыдной слабости. И ведь не девочка уже, а вполне взрослая женщина.

Ветерок снова легко пощекотал щеку, а потом вдруг заговорил голосом моего ночного помешательства:

— Долго будешь претворяться?

Я распахнула глаза и смело заглянула в глаза своему стыду. А у стыда по-прежнему глаза были удивительно красивые, глубокие, темно-фиолетовые. И что-то таилось в этих глазах такое... Короче, в этот момент все мое женское естество поняло, что стоит мне улыбнуться и обнять Вира, как он тоже улыбнется в ответ. И, возможно, сделает вид, что не было этих десяти лет... И даже, может быть, будет носить на руках...

Только это значит, что и мне нужно будет забыть предательство и Донгон, и все эти годы, немым укором повисшие между нами. Ну, ладно это. Смирять свою гордость можно научиться, но что может убить память? Как забыть лица убитых магов? Как вычеркнуть из страниц судьбы это проклятую войну? И пусть мы сами пошли на это и могли смириться и стать рабами, но... и вампиры могли пойти на уступки. Беда в том, что Виру тоже нужно все или ничего.

А через несколько лет и я ему буду не нужна...

Все эти мысли стремительно проносились в моей голове, а он с серьезным видом заглядывал, казалось, прямо в душу, нависая надо мной, такой растрепанной и постыдно обнаженной. Он был везде и всюду. Сквозь толщину одеяла мои ноги чувствовали жар его ног, живот ощущал твердость мускулов, руки кололо от страха прикоснуться к его рукам, упирающимся в подушку по обе стороны от моей головы.

Я так старалась сохранить независимый вид и удержать твердость во взгляде, что стало тяжело дышать. Пришлось делать глубокий спасительный вдох, но стало только хуже. Этот запах... Не знаю, как объяснить. Как будто запах его тела смешался с моим, рождая нечто правильное и естественное,.. совершенное.

Должно быть, сам демон дернул меня за язык в тот момент. Просто так хотелось стряхнуть с нас чувственное оцепенение — и вот вырвалось:

— А ты ничего так в постели, — и улыбка наааглая...

Что-то такое мелькнуло в его взгляде. Должно быть, разочарование. Но замешательство — это не то чувство, которое может быть присуще королю вампиров.

— Повторим? — внезапно прищурившись, спросил он, низким хрипловатым голосом. Казалось, будто прикоснулся к самой сути одним только словом, рождая в голове живые картинки возможного "повторения", а на обнаженной коже толпу мурашек.

Ух! Я тебя сейчас!

— Конечно, милый, — и сама потянулась к его четко очерченным губам. Вир напрягся, но затем, подхватив под спину, рывком прижал к себе. Усилием воли я расслабила губы, впуская верткий язык, и...

— Сссстерва! — прошипел злостно укушенный вампир, стирая с подбородка струйку крови.

— Мне есть у кого учиться! — ответствовала я, задыхаясь от смеха. Вот так изгибалась в его руках и хохотала. Почему-то очень смешной мне показалась ситуация с покусанным королем вампиров. Правда, больше в этом смехе было истеричных ноток, а не веселья, и, к сожалению, вампир их заметил.

— Рина, сколько их было? — неожиданно холодный и спокойный голос пробился в сознание, и я закашлялась, подавившись смехом.

— Кого "их"? — ох, не сразу я поняла, что он опять взялся за свои ночные штучки. Снова заставал меня врасплох, резко меняя тему и настроение.

— Мужчин.

— Сколько?.. — я задумалась в нерешительности. Сколько же их было? Что же соврать? А внутри уже все дрожало от воспоминаний о "мужчинах".

И вдруг вампир вновь резко сменил тональность разговора:

— Кто он?! — прорычал, прижимаясь вплотную к моему носу.

Я честно пыталась сдержать эмоции! Но этот невозможный вампир... Он взбаламутил стоячее болото моей души, опять, как и много лет назад, перевернул мое представление о мире с ног на голову. И теперь я не могла удержать горечь, поднимающую голову из того тайника, в который я ее запрятала еще тогда... И как можно было сдержать все в себе, когда он так смотрит встряхивая все существо.

И он это почувствовал...

— Кто этот мужчина? — теперь он уже тряс меня за плечи, а я тихо зверела. — С кем ты спала?

— Мужчина? Какой мужчина? Как ЭТО может называться мужчиной? И я не спала, слышишь? Я не спала с ним! Я отбивалась!

Прошлое нахлынуло, заставляя выкрикивать слова на надрыве. А перед глазами вставали картины, как будто это было вчера. И не получалось больше делать вид, что это было не со мной...

Я тогда впервые принимала участие в вылазке. Это произошло после слухов, что в одной из деревень проявил себя ребенок-маг. Я сама напросилась с Вардом и остальными, неопытная, неоперившаяся... И кто ж знал, что эти слухи были из-за меня? Когда мы подошли к деревушке, выяснилось, что там ловушка, устроенная вампирами. Спасло нас звериное чутье Варда, а еще наш человек, осмелившийся нас предупредить. Собственно, это последнее, что он успел сделать... Вампиры вывесили его тело на придорожном столбе.

Нет, Вира там не было, но во всем случившемся я винила только его. И в смерти того человека и в том, что было дальше...

А дальше мы бежали, долго, выбиваясь из сил. К сожалению, нельзя было сразу же отправляться в Джару, и нам пришлось петлять, запутывая следы. А потом Вард с Амиром отправились в разведку, а я осталась наедине с Караем...

"Это все из-за тебя, тварь! — орал он, тряся меня за шкирку. — Это был мой брат, понимаешь? И он погиб из-за какой-то вампировой подстилки!". Он ударил меня по лицу. Корчась на земле, я уже не могла достать свой меч, а уж когда он вновь дернул меня за грудки, порвав одежду, и обнаружил припрятанные амулеты... Конечно, он был прав. Я была самозванкой, ничего не умеющей тварью, приносящей всем только несчастья. Маги, которые всегда стремились только к свободе, вынуждены были скрываться более тщательно, чем обычно. А теперь это смерть...

Я только хрипела, когда на меня сыпались чувствительные удары и слышался треск одежды. А потом он пробормотал: "Посмотрим, на что ты способна, подстилка", — и словно разорвал меня на части... Можно сказать, что мне повезло. Прорвавшись сквозь преграду, он замер от удивления. Амир так и умер с этим удивлением в глазах. А когда он скатился с меня, я увидела разъяренного Варда.

Именно с того момента Вард и стал моим другом. Единственным. Именно тогда он узнал про амулеты и меч, и про то, что я самозванка. Он помог мне привести себя в порядок, все время повторяя "прости, девочка", помог завязать узелки на всех кожаных шнурочках и собственноручно одел амулеты мне на шею. С тех пор он всегда покрывал и оберегал эту самую самозванку, не претендуя на большее...

— Рииина, — внезапно Вир поднял руку и с щемящей нежностью погладил меня по щеке.

Что он хотел этим сказать? Что сопротивляйся я, не поступил бы так же, как Амир? И вообще, это Вир виноват во всем! Во всем виноват Вир!

— Мне не нужна твоя жалость! — я зло стряхнула его руку. — Чем ты лучше его? Чем, я тебя спрашиваю? Ты такой же, как он! Не прикасайся ко мне!

Я кричала, поливая его ненавистью и презрением, а он одевался, не отводя от меня глаз. А потом вбил еще один камень в высоченную стену между нами:

— А тебе не кажется, дорогая, что ты все это заслужила как никто другой? Можешь ненавидеть меня и смешивать с грязью дальше. Все равно я уже получил то, что хотел.

Он ушел, а я как-то сразу успокоилась с исчезновением моего личного раздражителя. Проглотила глупые слезы и занялась тем, что снова стала упаковывать в кокон безразличия боль и обиды прошлого.

Вир

— Ваше Величество, там гонец,.. — успел пробормотать смотритель родового замка Старбоков до того, как я смазанным пятном скользнул к выходу из башни.

Едва ли сознание уловило что-то там о гонце. Внутри все клокотало после общения с Риной. А в голове стучало резко, настойчиво: "Кто? Кто? Найти! Разорвать!" — и тут же женский голос насмехался: "А чем ты лучше его?". Я не лучше, Рина! Я хуже. Ты даже не представляешь (да и никто не представляет, кроме меня), что я сделаю с тобой. Радует только одно: ты вряд ли сможешь все это оценивать адекватно.

Но опять же, кто? Кто?! Сердце билось сильно, тяжело, причиняя почти физическую боль.

В голове что-то щелкнуло, и я даже остановился на мгновение, осмысливая кощунственную мысль, мелькнувшую в сознании. А вдруг это случилось в Фальвах? Кто это мог быть? Гар?.. Не поэтому ли она сбежала?

Нет! Нет — и точка. Такого просто не может быть. Слишком хорошо мы с Гаром знали друг друга. Это не то.

Проанализировав наш с Риной разговор, я пришел к выводу, что будь это правдой, Рина плюнула бы признанием мне в лицо, как ядом. За Гара ее явно мучает чувство вины. Как и за многое другое.

"Вот видишь! — вкрадчиво прошептал внутренний голос. — Она уже давно сама себя наказала". Да, наказала. Однако сути это не меняет: я, как сумасшедший, безответно влюблен в убийцу своего друга! Гордости по этому поводу не испытываю, но сделать ничего не могу. Могу только смириться и извлечь из этого максимум пользы.

"Дааа, мы сделаем это!" — во внутреннем голосе, с некоторых пор поселившемся во мне, прорезались маниакальные нотки. Только этого мне не хватало! Разговаривать с внутренним сумасшедшим!

Однако, следовало признать, что с тех пор, как я стал досконально штудировать фолиант Старбоков, пытаясь вникнуть в саму суть магии, этот голос стал неотъемлемой частью моей жизни.

Благодаря ему, я начал понимать, зачем мой предок создал эту книгу.

Магия — это то, что бесконтрольно разлито в мире. Раньше она принадлежала вампирам, но в какой-то момент стала вырождаться. Мой предок чувствовал это и стал проводить научные изыскания. Так он разработал целую систему ритуалов, с помощью которых можно было ловить магические потоки и использовать их в конкретных целях. Любой человек или вампир может прослыть с этой книгой магом. Что я и сделал. Однако вряд ли любой может слышать голос моего предка, владевшего чистой магией так, как слышу его я...

Я понимал, для чего ему Рина. Она воплощение его не сбывшейся мечты. Это слияние выгодно нам обоим. Возможно, благодаря ему, моя мечта все же сбудется...

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

К моему удивлению, гонца не провели в замок. И только выйдя во двор, я понял почему. Навир без сил привалился к ступеням парадного входа и жадно глотал воду принесенную служанкой. Конь хрипел неподалеку, встряхивая с крупа клочья пены. Очевидно, навир загнал ни одну лошадь, пока добрался сюда.

— Что случилось? — сделав знак, что сейчас не до церемоний, я опустился рядом с ним на ступени и, склонившись, вслушивался в глухой шепот.

— Юго-запад... выжжено все подчистую. Нет свидетелей... ни одного...

Выслушав еще несколько столь же бессвязных фраз, я стал собираться в дорогу.

Итак, что мы имеем? Картина та же, что и раньше. Кто-то неизвестный, определенно связанный с магами постепенно уничтожает мое королевство. Даже не так. Он будто издевается. Играет с нами. Такое ощущение, что ему под силу уничтожить все сразу, но безумно нравится нагонять страх на все живое.

А какой страх самый ужасный? Правильно. Страх неизвестности.

И самое противное, что таинственный враг явно желал остаться неизвестным.

Ну, что ж. Рина ни за что не расскажет, кто их союзник. Да сейчас я и не стану терзать ее вопросами. И душераздирающими подробностями нападений тоже мучать не буду...

Остаются пленные маги. С ними можно не церемониться.

Их доставили в одну из провинций и судьба столь ценного генетического материала еще не решалась. У меня были мысли по этому поводу, в которых Лукас занимал не последнее место, но... Сейчас нужно сосредоточиться на первоочередной задаче.

Что ж, вперед в Хардею!

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Личная охрана короля не блистала радостными лицами. Я их отлично понимаю. Сам еще не отъехав чувствую необъяснимую тоску и желание вернуться в комнату в башне. Эта тоска не дала забыть дать приказ переселить Рину в другое помещение, более уютное и не продуваемое всеми ветрами.

Не знаю, кому пришло в голову выделить ей бывшую комнату Лукаса. И почему в таком случае там не было приведено в порядок окно? Зато решетку "догадливые" слуги поставить не забыли.

Мы с братом выломали несчастную раму еще в детстве, не поделив очередную милость короля. Уж не помню, что именно он нам преподнес, только по идее мы должны были не драться, а вместе пользоваться подарком. Это только по идее...

Думая о Лукасе, я в очередной раз испытал уже привычный укол сожаления. Где он сейчас? Понял ли что-нибудь после нашего последнего разговора?

Я пытался. Я дал ему возможность проявить себя. Но и мне, и ему, и всем подданным было совершенно ясно, что правитель из него не получился. К сожалению, не смог я спихнуть бремя власти в надежные руки. Эти руки оказались не приспособлены к ее удержанию. Бесконечные удовольствия — вот то, к чему стремился брат. А в условиях смуты и бесконечных заговоров — это не самый лучший вариант для всех нас.

Но он, кажется, так ничего и не понял. Как же! Старший брат в очередной раз отобрал любимую игрушку! И бесполезно объяснять, что королевство не игрушка.

И так же неизвестно, будет ли он мстить. Радует только, что Рина находится под надежной охраной. И мое сердце сейчас тоже с ней...

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

*

К демонам! Все пошло совсем не так, как я думал. Хотя... так даже лучше.

На подходе к Хардее, нас остановил конный отряд. Один из Навиров, спешившись и преклонив колено, сообщил, что случилось непредвиденное. Маги... Я даже осмыслить эту мысль до конца не могу, настолько она абсурдная. Перепуганные маги обратились! К вампирам! За помощью!

Те, кого мы выслеживали годами, от кого многие высшие вампиры мечтали заполучить детей. Свободолюбивые, дерзкие и наглые маги, считающие себя новой расой, возвысившейся над остальными. Маги в панике покинули свое тайное убежище и обратились за помощью к нам.

Это что-то невероятное! И отнюдь не радующее меня. Видно, договор с не ведомым злом обернулся против них же. И это совсем не радует.

Ведь если поразмыслить, есть ли нам теперь толк от магов. И не это ли начало конца?

Зато теперь я точно узнаю, кто этот таинственный враг.

Отреагировав на отчет угрюмым молчанием, я вместе с охраной последовал за отрядом навиров. Что-то будет?

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Что-то будет... Эта фраза так и этак крутилась в голове, пока я с определенной степенью разочарования рассматривал горстку оборванцев, рассевшихся тут и там во дворе дома наместника Аккоры. Лорд Гарий почтительно держался сзади, пригибаясь к земле каждый раз, когда я оборачивался.

— Что это такое? — спросил едва тихо, больше для порядка. И так ясно, что это такое: кучка перепуганных и изможденных женщин и детей. И это все, что осталось от магов?

Только стиснутый в кулаке хлыст выдал мой гнев, но знающие вампиры тут же постарались испариться из зоны видимости. Зря. Мой гнев не был направлен ни на одного из присутствующих. Вот если бы здесь был начальник разведки... Отец, а затем и я, очевидно, серьезно переплачивали этому лису — и вот результат!

И вот результат...

— Накормить. Переодеть. Определить в жилые помещения, — бросил мимоходом и ушел в дом, чтобы не видеть этого жалкого зрелища.

Если б знать раньше, что магов так мало... В ходе битвы их бы просто оглушали и брали в плен. Такой ценный материал для возрождения бывшего величия нашей расы — и такая фатальная ошибка.

А если копнуть дальше и предположить, что переговоры с магами я провел бы сам, не возлагая надежду на советников,.. Да, как ни прискорбно об этом думать, но мы бы не теряли теперь огромные территории почти каждый день.

"Думаешь? — голос был, как никогда прежде, задумчивым. — Разве не могло быть у неведомого врага своих целей? Независящих от магов?". На секунду возникло сомнение, а не мое ли это собственное подсознание говорит со мной? Уж очень стремился голос меня оправдать. А ведь я был серьезно виноват! Я — правитель. И вся ответственность на мне. Но подобно тому, как Лукас увлекся развлечениями, я с головой нырнул в свое помешательство по имени Рина, упустив главное. Упустив время! И теперь не спал ночами в бесплодных попытках его нагнать.

Я сидел в кресле, постукивая рукояткой плети по голенищу сапога. Где-то по углам большой обеденной залы жалось огромное количество народу, пытаясь слиться с голубыми стенами. Стряхнув с себя оцепенение задумчивости, обвел рассеянным взглядом роскошное убранство комнаты, разодетых в ливреи слуг... Рассеянно отметил, что, очевидно, лорд Гарий больше времени уделял удовлетворению собственных потребностей, а не нуждам своей провинции. Тут же вспомнились слухи о том, что он чересчур часто наведывается в Фальвы с целью приобретения новых элитных слуг и рабынь.

Теперь уже, нехорошо прищурившись, я смотрел непосредственно на лорда. Тот сжался и сменил привычный, бледный окрас кожи на зеленый, который, надо сказать, лучше гармонировал с белоснежными волосами.

— Твое счастье, червь, что на кону стоит судьба королевства, — от моего спокойного холодного голоса у лорда задрожали колени и, не спрашивая дозволения, он опустился на ближайший стул, едва не рухнув мимо него. — За эту высочайшую милость к концу войны ты выведешь Аккору на второе место после Фальв... по всем показателям.

Гарий, часто-часто закивал, чем только вызвал волну презрения. Ладно. Отвлеклись — и хватит.

— Привести сюда того, кто среди магов главный... главная.

Демон! Придется общаться с перепуганной женщиной. Надеюсь, она от смущения не спалит своего короля...

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

*

Все оказалось еще отвратительней, чем я думал. Женщин оказалось две. Очевидно, они не смогли поделить между собой лидерство над той ватагой, что притащилась сюда. К моему удивлению, они оказались несколько старше, чем выглядели. Как мало мы знаем о магах! Только теперь выяснилось, что продолжительность их жизни едва ли не превышает продолжительность жизни вампиров.

Это же какие перспективы!..

Оборвав себя на этой несвоевременной мысли, я вернулся к главному, когда в комнату ввели неоперившегося юнца. На мой вопрос навир ответил, что малец, как старший "мужчина" в этом курятнике, претендует на роль вожака.

Это было бы смешно, если бы не было так нелепо.

Однако вскоре пришлось сказать "спасибо" чересчур старательному навиру, ведь только излишне любопытный мальчишка сумел раскрыть мне глаза на союзника магов. Оказывается, он подслушал полночный разговор старших магов, которые говорили о драконах.

И если две магички, перебивая друг друга, могли только кричать о том, что вокруг все горит, что в Джаре (что это такое никто внятно объяснить не мог) они все погибнут, то мальчишка просто сказал: "Это все дракон".

Дракон. Все знают, что драконов не существуют. И тут мне в голову пришла догадка. Не знаю, как я не подумал об этом сразу. Ведь жечь мои земли вполне может какой-нибудь свихнувшийся маг. Возможно, что и сами маги не знают, кто это. Да, скорее всего, так и есть. Это объясняет перерывы между нападениями и их хаотичность. Сильный маг вполне может произвести неконтролируемый выброс силы, потом ему, скорее всего нужно будет восстановить резерв. За это время он вполне может переместиться на другое место.

Все просто! И никаких драконов.

У меня сразу же отлегло от сердца.

Пора заканчивать с этим безобразием.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Рина

Движение — это вечная и изначальная потребность всего живого. Движение невосполнимо. Будь то ходьба, бег, рост, тяга к знаниям, взросление, любовь... Движение многолико и разнообразно. Застывший, обездвиженный живой организм обречен на деградацию и умирание.

Движение — это смысл жизни.

Все это понимаешь, когда лишаешься главного — возможности двигаться куда-либо.

— Госпожа, вам нужно поесть, — они сменили мне не только комнату, но и служанку. Теперь со мной разговаривали, заменив обращение "рабыня" на более уважительное и нейтральное "госпожа".

Обо мне беспокоились и заботились, таская туда-сюда переполненные подносы с едой, каждый день меня белье на кровати, проветривая выделенные три комнаты... Только этого было мало, чтобы вернуть меня к жизни.

Только теперь я поняла, что фраза вампира о том, что он получил от меня все, что хотел, была с двойным дном.

Он знал. Он знал! Я сходила с ума от этой мысли.

Как же так? С первого раза. С самого первого проклятого раза!

Первое время я даже не могла заставить себя сформировать до конца эту мысль. Только к концу второго месяца пришло окончательное осознание: я беременна!

У меня будет ребенок! Ребенок от вампира! Ребенок от одного из существ, которые сразу после рождения разлучают детей с матерью!

Этот ужас заставил оцепенеть мое тело. Если прежде время в моих снах было статично, то теперь я застыла наяву. Во сне же я все время, не переставая двигалась. Я бежала, летела, шла, ползла, сбивая руки-ноги в кровь. Но каждый раз я выбиралась из своей золотой клетки, испытывая при этом беспредельное счастье.

После этого я просыпалась в полном бессилии и не могла заставить себя даже стереть жгучие дорожки слез с лица. Тогда подходила приветливая служанка и делала это за меня.

Глупые! Они жалели меня, не зная причину моего несчастья. Они думали, что я скучаю по Виру! По этому гаду ползучему! По этому кровопийце! По отцу моего ребенка, наконец!

Ненавижу его! Вот теперь я точно ненавижу его.

В конце концов есть все же пришлось. Голодовка даже сделала хорошее дело — она помогла мне пережить плохое самочувствие в начале беременности. И теперь есть хотелось жутко, прямо до дрожи. Слабость стала постоянной моей спутницей. Даже возникло справедливое сомнение: а смогла бы я выжить, сбежав отсюда?

А еще все время хотелось на воздух. Эти стены душили меня. Несмотря ни на что, я решила скрывать свое "интересное" положение до последнего. А вдруг я ошиблась, и Вир ничего не знает? Слабо верилось, но ведь все возможно.

Третий месяц. Живота совсем не видно. Но я определенно меняюсь. Меняюсь внутренне. Вся моя гордость, все мои принципы слетают с меня, как шелуха с луковицы.

Я понимаю, что вся моя жизнь отныне и навсегда подчинена маленькому существу внутри меня. Я понимаю, что еще не совсем, но вот уже почти готова валяться в ногах Вира, лишь бы он позволил мне быть рядом с ней.

Почему с ней? Просто чувствую и знаю. Мое сердечко...

И еще я знаю, что не смогу стать кукушкой, как те. Без нее я просто не смогу жить... И не буду!

А потом я стала злиться. Снова все вокруг летело кувырком, и снова в этом был виноват он. Почему-то иногда в мыслях проскальзывало что-то вроде: "Получил, что хотел, обрюхатил — и исчез! Скотина!". Да, больше всего меня почему-то стал злить именно этот факт. В смысле, то, что вампир исчез, сделав свое подлое дело.

К моменту, когда наш папочка все же изволил появиться, я накрутила себя до такой степени, что едва ли огонь не выдувала из ноздрей.

А вот увидела его и застыла, беспомощная, растерянная. Внезапно накатило сожаление, что не дала забрать себя духу реки, там, в Безымянной реке. Смалодушничала и предложила в качестве выкупа Триумвиор. Дух заглотил подарок гномов и не подавился! Эх, мне б его сейчас...

— Глупая! — и это вместо приветствия! Вампир в один шаг оказался рядом со мной. Боги! Какой же он огромный! От него пахло дорогой и лошадями. А еще исходили волны какого-то дикого удовольствия.

— Зачем ты изводишь себя? — меня сжали в могучих объятьях.

— Что? Это я извожу себя? Это ты уже довел меня совсем! — вот только истерики не хватало.

— Чего ты боишься? — он пытливо заглядывал мне в глаза, очевидно, пытаясь прочесть мысли. — Того, что я отберу ребенка?

Вот зря он это сказал. У меня словно крышу снесло. Я орала, как буйно помешанная, избивая его кулаками и выплескивая все накопившееся за три месяца неизвестности и смятения. Я вопила и проклинала его. Называла уродом, сволочью и демоном бездны. А он терпеливо сносил эту истерику до тех пор, пока моя нога не согнулась, врезавшись в самое чувствительно место не только у людей, но, как выяснилось, и у вампиров.

— Сядь, — сдавленно прохрипел Вир, чуть сжав колени и согнувшись.

Я, было, взбрыкнула, испытывая ничем не передаваемое торжество, но ощутив на себе тяжелый взгляд поверженного короля, чинно опустилась на край кровати. Затем медленно расправила сбившийся халат и принялась сверлить вампира злобным взглядом.

А он вывез что-то уж совсем удивительное:

— Сейчас. Я отойду — и сможешь продолжить, — я в шоке! — Я заслужил это. Забыл распорядиться, чтобы тебя выгуливали два раза в день. Слуги боялись делать это без моего разрешения..

Выгуливать. Как про лошадь сказал!

— Не боишься повторения? — я злорадно кивнула куда-то в низ его живота, успешно подавив сладкую боль внизу своего. Скотина! Он еще и желание во мне вызывает!

— Матери моего ребенка простительно, — довольно осклабился этот гад.

— Ты знал? Конечно, ты знал! Скотина!

— Вампиры чувствуют, когда это происходит, — теперь дурацкая улыбка не сходила с ли... морды моего личного врага.

— Но с самого первого раза, Рина! — он покачал головой, словно до конца не веря самому себе и все также сияя, словно начищенный медяк. — Ты создана для меня.

— Скотина! — что еще я могла сказать? Скотина и есть.

— Я не отберу у тебя ребенка, — а может, не такая уж и скотина... Последняя фраза звучала волшебной музыкой, но я не спешила радоваться, все также настороженно взирая на него.

— Ну, вернее, навсегда не отберу.

— Нет, все же ты сволочь! — взвилась я, но тут же притихла, с тоской заглядывая ему в глаза. А внутренне готовилась ползать перед ним на коленях. Все, что угодно! Все! — Не надо. Прошу.

Проникся, но неумолимо покачал головой.

— Нельзя. Первое время с ребенком могут находиться лишь вампиры.

— Собой покончу, — пригрозила.

— Врешь, — Вир ухмылялся самодовольно, как-то по-мальчишески.

"Соблазню, а кольцо выкраду и выкину", — пришло вдруг в голову, и я даже испугалась таких коварных планов, не свойственных мне. А в животе снова сладко тянуло. Да что ж это такое?

Вир прошелся по комнате, а потом уселся на тахту, что стояла у окна, у которого я обычно "гуляла".

— Рина, что ты знаешь о детях вампиров?

Я задумалась. Действительно, что? Покопавшись в памяти, поняла, за все время в Фальвах видела только одного ребенка. Ту девочку у дома с "кукушками". Как же ее звали? Она еще хотела убежать со мной.

Подумала и твердо ответила:

— Только то, что вы их разлучаете с матерями. И они от этого страдают.

— С человеческими матерями, — со значением поправил вампир.

— Ах, да! Мы ведь недостойны. Подарили ребенка — и можем гулять. Как там? Если я решу остаться, то все, что смогу — это наблюдать со стороны, работая служанкой, а если нет — то вернусь в Лестеду?

— Никакой Лестеды! — кажется, я впервые видела побагровевшего вампира. — Я. Никогда. Не отпущу тебя.

Я должна была расстроиться. Отнюдь. Сердце радостно забилось в робкой надежде.

— Может, ты позволишь...

— С трех лет.

— Почему?!

— До трех лет маленькие вампиры чересчур кровожадны. И ненасытны. Он тебя съест и не заметит.

Вскочив, я заметалась по комнате, периодически ударяясь о некстати подворачивающуюся мебель.

— Как же так. До трех лет. А что я буду делать эти три года? Как я без нее? — Вир неправ. Это материнское сердце ненасытно. Еще миг назад оно переживало о том, что меня могут разлучить с ребенком, теперь же и три года казались вечностью.

— Может, и меньше, чем три года, — как-то он это сказал... настороженно.

Я замерла, почуяв здесь какой-то подвох.

— Ты же сказал, что нельзя.

— Не думай об этом, — снова эта мальчишеская улыбка, преображающая такое холодное лицо. — Ты совсем не о том сейчас думаешь. Гулять хочешь?

— Да! — я засуетилась, едва не начав при нем переодеваться. Пусть выгуливает! Пусть, как лошадь. Пусть. Я на все согласна. Со всем смирюсь. Только бы не думать, что меня могли в очередной раз мастерски обмануть. Только не думать.

Осень ударила в лицо прохладой. Голова закружилась от влажного аромата прибитой дождем пыли. А я и не знала, что сегодня был дождь. Хотя именно в этот момент очень хотелось, чтобы тугие струи сильно хлестали по волосам, по лицу, смывая затхлый запах неволи. Как по заказу, в небе забурлили тучи такие густые и такие низкие в этом краю. Здесь вообще было как-то прохладней, чем дома.

Замок стоял на вершине холма, но часть его огромным выползком спускалась по его пологому краю в долину, окружая серые домики небольшой деревушки, как паук добычу. Неровная крепостная стена, похожая на причудливую паутину, довершала образ.

Неудивительно, что меня неудержимо тянуло наружу. Вперед по вымощенной гладким камнем дорожке, через подвесной мост и дальше. В своем стремлении молчаливый сопровождающий был почти забыт, но он и не препятствовал моему порыву.

И если выходила я почти крадучись, то по дорожке и мосту шла быстро-быстро, а по склону уже почти бежала. Вир спокойно мог меня обогнать, но предпочитал неслышно следовать сзади, ничем не напоминая о себе. А я предпочитала делать вид, что его вовсе нет. Хотя природное любопытство подталкивало засыпать вампира такими важными и волнительными вопросами, так что приходилось все время сдерживаться.

Конечно, хотелось бы знать, где находится замок, сколько я здесь пробуду, смогу ли хоть иногда видеть ребенка, но внезапно проснувшаяся во мне мудрая женщина (даже более того! Мать!) предпочитала помалкивать и выжидать. Надо решать проблемы по мере их поступления.

А пока ноги сами собой шли мимо маленьких, словно игрушечных, домиков, поближе к редкому лесочку, что скрывал русло небольшой реки. Ступни в мягких туфлях с наслаждением погрузились в ворох опавших листьев, шуршащих при каждом шаге. Не раздумывая, наклонилась, набирая букет. И этот момент вдруг пошел дождь. Чистый, свежий, он смывал все горести и смятение. Вот так, стоя на берегу быстрой реки, сжимая в руках букет из разноцветных листьев, под проливным дождем я поняла, что мне нужно делать дальше. Раз не получается бороться и действовать, как воин, буду действовать, как женщина. Как дождевая вода, что обтекает и укутывает, освежает и дает жизнь. Она может больно хлестать, но тогда несет разрушение. Это не мой вариант.

Только женская хитрость и чувства, которые до сих пор испытывает ко мне Вир, помогут мне остаться со своим ребенком и сделать его счастливым.

Словно чувствуя, что в голове моей вертятся важные мысли, Вир меня не трогал. Не кричал, что простыну, промокнув под дождем. Только когда вода потекла с платья ручьем, молча подхватил на руки и понес в замок. А я улыбалась, запрокинув лицо и растворившись в такой мудрой и прекрасной природе...

Только на третий день поняла, что строить планы легко, а воплощать их в жизнь гораздо трудней. Особенно если объект всячески сопротивляется.

Чудно, только Вир явно избегал сближения. Он приходил каждый день. Завтракал, обедал и ужинал со мной, заботливо следя за тем, чтобы еда находила своего едока, а не оставалась на подносе. Дважды в день "выгуливал", изображая из себя часть природы. А вечером желал спокойного сна и уходил. А я долго лежала без сна и кусала губы.

Мне надо было, надо укрепиться в своем таком шатком положении. И пусть для этого нужно впустить вампира в постель. Ну, что ж, и впущу. Тем более, что не в первый раз уже. К тому же беременность повлияла на меня как-то так, что иногда на стенку хотелось лезть от неудовлетворенного желания. А единственный объект, который мог бы его удовлетворить, сбегал при первом красноречивом взгляде в его сторону.

К концу недели мне уже казалось, что мы поменялись местами. Я постепенно превращалась в помешанную охотницу, бредившую мужским телом. А он, как красна девица, чуть что, опускал глазки и делал вид, что не понимает намеков.

Увы, следовало признать, что обольстительница из меня бездарная. Когда я уже принялась грызть ногти от нервного перенапряжения, явился спаситель в лице эскулапа.

Высокий, велеречивый вампир. Явно высший, но не из элиты. Врач с умным видом расспросил о самочувствии "будущую мамочку наследника", пощупал живот, облапил грудь, на что Вир смотрел с затаенной яростью, и подробно объяснил, что можно делать, а что нельзя.

— Нужно больше гулять, есть фрукты и, главное, мясо, — с улыбочкой он поднял указательный палец вверх. На потолке я мясо не нашла, но впечатлилась. — Не стоит сильно переживать. Вынашивание наследника немногим отличается от вынашивания вампира обыкновенного и от вынашивания человеческого ребенка тоже.

Это он так пошутил? Как будто я знаю, как вынашивают вампирского или человеческого ребенка? Вернее, в теории знаю, видела и так далее, но ведь сама-то не пробовала!

Я заметила, что врач избегал напрямую обращаться ко мне. Он не называл меня "ты" или "вы", "милочка" или "уважаемая", "рабыня" или "госпожа". Очевидно, он перестраховывался. Кто знает, что значит эта рабыня для короля?

Уже перед уходом он подобострастно склонился перед Виром:

— Поздравляю Ваше Величество со скорым появлением долгожданного наследника, — а подтекстом следовало: "Давно пора". Потом застеснялся, но все же сказал то, чего так ждали все в этой комнате. — В последние два месяца от... половых отношений лучше воздерживаться. Сейчас же они не противопоказаны, — и выскользнул за дверь. А я, едва сдерживая торжество, уставилась на свою потенциальную жертву.

Вампир прищурился и медленно произнес:

— Я не буду брать тебя силой.

— А и не надо! — да, иногда нахальства мне не занимать.

Второй раз был определенно лучше, чем первый. Без той горечи, и моей беспомощности, что стояли прежде между нами.

Тем более, что я полностью отдавала себе отчет в том, что делаю. Даже не так. Я старалась выложиться на все сто! Не смотря на то, что это можно было назвать уступкой, чувствовалось, что именно я являюсь хозяйкой положения.

Ведь это от моих прикосновений у Вира учащалось дыхание и притуплялось внимание. Из-за меня движения его становились порывистыми, наполненными едва сдерживаемой страстью. Впервые я пробовала экспериментировать с поцелуями — и это оказалось неожиданно приятно. Прижаться к твердым губам, слегка скользнуть по ним кончиком языка, спуститься к гладкому подбородку и вернуться снова, чтобы почувствовать ответ вампира. Дразнить его, играть, мстить... В какой-то момент стало ясно, что наше сражение перешло на иной уровень. Хотя бы потому, что я испытывала интерес, любопытство и просто приятные (ну, хорошо, ОЧЕНЬ приятные ощущения), а он буквально сходил с ума.

Да, эта ночь стала открытием. Вдруг до меня дошло, что Вир просто помешался на своей рабыне. И не сейчас, а уже давно. Лет десять так назад, а может и раньше... И если прежде я думала, что он просто злится на сбежавшую игрушку и хочет ее как следует наказать, то теперь вдруг поняла: это болезнь. Болезнь, без которой моя жизнь стала бы проще. Но она существовала, и нужно было научиться извлекать из нее выгоду. Как можно быстрей.

Недаром врач произнес ту фразу о долгожданном наследнике. Сколько Виру лет? Около сорока? Больше? Вампиры в этом возрасте обычно уже обзаводятся детьми. Не говоря уж о супруге. Так почему же король до сих пор одинок?

Позволяя ему дарить мне откровенные ласки, от которых тело дрожало в предвкушении, я одновременно прокручивала в голове все плюсы и минусы своего положения. Он упивался мной, целовал живот, я извивалась, прикрывая от наслаждения глаза, а в мыслях строила планы.

Помню, одна магичка когда-то сказала мне, что мужчина отдается страсти целиком и полностью, а женщина, получая удовольствие, может одновременно планировать предстоящий день, неделю, да хоть всю жизнь! Например, она может думать о том, что завтра надо встать пораньше, приготовить на завтрак кашу, постирать белье, подшить одежду... Ну, и так далее. Я тогда лишь скептически ухмыльнулась, сказав, что это не любовь, а, скорее, расчет. На что женщина хитро улыбнулась, справедливо заподозрив меня в отсутствии опыта.

И вот он опыт. Во всей красе.

Но, в конце концов, Вир, видимо, чувствуя некую мою отстраненность, добился того, что сознание подернуло дымкой, и я просто отключилась.

Третий раз оказалась еще лучше. Я определенно вошла во вкус. А потом Вир сказал, что мне больше нельзя и заснул.

А я сделала то, о чем уже давно мечтала: сняла у него с шеи цепочку, открыла окно и, размахнувшись, швырнула кольцо через решетку далеко-далеко! Пусть попробует отыскать среди нечистот на внутреннем дворе!

Теперь по плану следовал второй пункт: узнать хоть что-нибудь о магах.

Я становлюсь расчетливой? Что ж, это не мы такие, это жизнь такая!

Утро встретило меня молчанием. То есть Вир все время молчал с того момента, как понял, что лишился своей побрякушки. Видимо, за долгие годы он сроднился с ней почти также, как я с амулетами.

— Око за око! — не удержалась все же, глядя, как он время от времени по привычки хватается за пустоту на обнаженной груди, за что удостоилась свирепого взгляда.

Он так и сверлил меня потемневшими глазами во время завтрака. И даже обязательная прогулка не остудила пыл вампира. Он, как туча следовал сзади, тяжелая и мрачная. Интересно, когда разразиться гроза и стоит ли ее всерьез опасаться?

Но вампир опять удивил.

Это произошло во время ужина.

Мы как раз закончили поглощать очередной шедевр здешнего повара, Вир разлил по бокалам сок и замер, поставив локти на стол и соединив пальцы домиком.

— Я все взвесил и понял мотивы твоего поступка. Все в порядке. Я не злюсь.

Поперхнувшись соком, уставилась на него во все глаза. Кажется, кто-то решил обезоружить врага показным дружелюбием и спокойствием.

— С чем связано подобное... благодушие?

Вампир нежно улыбнулся. Невероятно, но факт. Вир нежно улыбался, прекрасный, как никогда. А я таяла, постыдно растекалась лужицей у его ног. НО! Радовало только одно: теперь он не мог этого чувствовать!

— Все мы идем на уступки. И ты... и я, — это намек на мою капитуляцию в постели? Ладно, проглотим. А губы сами собой расползлись в ответной улыбке.

Отлично, поиграем в идеальную пару. Заодно, может, и выход из этого тупикового положения найдется...

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

*

Неумолимое время неслось вперед. Живот рос ни по дням, а по часам. Не успев моргнуть глазом, я уже могла ощущать движения моей малышки. Она забавно выставляла то тут, то там ножку и держала так некоторое время, позволяя умиленной мамаше гладить образовавшуюся выпуклость. По ночам мы развлекались тем, что пинали папашу в спину, прижавшись к нему огромным животом, до тех пор, пока он не просыпался и не начинал целовать этот самый живот.

Потом мелкая как-то извернулась и стало совсем не до сна. Пинали меня теперь преимущественно внутрь, заставляя каждые полчаса бегать в туалет. А иногда казалось, что кто-то меня царапает изнутри и перекатывает внутренности в маленьких ручках.

Но хуже всего было от изжоги! Обильная еда явно была мне противопоказана, но как это объяснить вампиру? К тому же он явно был в восторге от моих округлившихся форм. В результате спать приходилось почти сидя, облокотившись на две большие подушки. И все равно не помогало.

Облегчила положение природа. Во время одной из прогулок мне приглянулись аппетитные белые камушки на берегу реки. У меня словно во рту все зачесалось от желания попробовать их на зуб. И слюноотделение такое началось... Короче, пока Вир читал нотацию на тему того, что нельзя тянуть всякую гадость в рот, а сгрызла, наверное, десяток. А потом прочитала ответную нотацию по поводу той гадости, что, порой, тянут в рот вампиры. Немытые шеи и все такое.

С этого момента на ужин у меня были эти камушки, поиском которых мы занимались, почитай каждую прогулку. Они облегчали изжогу, позволяя некоторое время спать лежа. Ночью я также могла в любой момент протянуть руку к прикроватному столику и сгрызть свое любимое лакомство. Вир только глаза закатывал, но молчал.

Кстати говоря, он теперь находился возле меня неотступно. Не знаю, кто занимался в это время государственными делами, но гонец приезжал исправно, и Вир после его отъезда выглядел довольным.

Иногда я думала о том, куда девался Лукас и почему он больше не приходил, после того, как меня перевели в другую комнату. Должно быть, синеглазый просто опасался брата. Спрашивать Вира о нем было также страшно. Я чувствовала, что наше такое хрупкое перемирие с этим вопросом может закончиться.

А вот про магов я пыталась что-то узнать. Интересовалась аккуратно и словно невзначай, но вампир тут же замыкался в себе и отказывался давать мне такую нужную информацию.

Побег... Я думала о нем. Это был бы идеальный вариант для нас с малышкой. Мы могли бы найти убежище в Джаре. Но для этого нужно было знать хотя бы примерное местоположение замка.

— Я не скажу тебе, где мы находимся, — отвечал, прищурившись, вампир на все вопросы. — Ты ведь понимаешь, почему?

Угу. Понимаю. Только легче от этого не становится. А если и получилось бы сбежать. Как бы восприняли маги мое появление с таким пузом? То, что оно от вампира, даже объяснять никому не надо. И что бы сделали с нами? Забили камнями?

После таких мыслей я обычно всхлипывала полночи, а Вир изо всех сил пытался успокоить, а жалость моего личного врага только усиливала истерику.

Он еще не знал, что в такие моменты я давала себе клятву обязательно сбежать, когда потребность малышки в крови станет значительно меньше. Это нужно было сделать обязательно. Не позволю вырастить из нее монстра, не ставящего ни во что жизнь других существ! А что там будет дальше... Не знаю, но будем решать проблемы по мере их поступления.

Вир

(Несколько месяцев назад)

Рииина. Это имя приносил мне шепот ветра, оно гремело во время грозы и проливалось на землю дождем. Бесконечные ночи без нее превращались в нескончаемый бред. То мне мерещилось, будто она выбрасывается из высокой башни, узнав про ребенка, то, будто несется по дикому лесу, упрямая в своем желании сбежать, а за ней гонятся хищные звери. Пусть она сейчас в ее душе лишь ненависть, но я знаю, что будет время, когда мы будем вместе. Без всяких "бы" и "может быть". Я бредил своей рабыней все то долгое время, что отсутствовал, укрепляя границы. Пришлось мобилизовать все силы королевства и бросить их на поиски сумасшедшего мага. Я же засел в Миате и координировал поступающую от поисковых отрядов информацию.

И установилось затишье. Больше ни одного поджога не было произведено после тех двух. То ли маг оказался не настолько сумасшедшим и затаился, то ли его прибили ненароком. Однако нужно было полностью обезопаситься, прежде чем направляться к ней. К моей девочке, ждущей от меня ребенка.

Я это знал совершенно точно, как знал и то, что она теперь моя. И теперь уже никогда не сбежит и никуда не денется. Ребенок свяжет нас так крепко, что никому эти узы разорвать будет не под силу. А потом мы перейдем на новую стадию отношений...

Как это ни странно, но тоска о ней заставляла думать и действовать еще эффективней. Просто хотелось покончить со всеми проблемами, как можно скорее. Отправить к ней... Это все, о чем можно было мечтать.

Ради новой жизни можно перечеркнуть прошлое. И ей, и мне придется с этим смириться и забыть обо всем, что было раньше. До того, как...

— Гонец! — возвестил смотрящий откуда-то с высоты крепостной стены, под которой я прогуливался в течение получаса. Я кивнул — и, повинуясь движению невидимого хорошо отлаженного механизма, подвесной мост начал опускаться. Через некоторое время во двор небольшого замка влетел вороной конь и встал, как вкопанный. Как будто не было только что сумасшедшей скачки. А с его спины спрыгнул...

Кто бы мог подумать! Братец собственной персоной!

— Сколько лет, сколько зим.

— И тебе здравствуй, Твое Величество, — отвесил шутовской поклон, нахально сверкая шалыми синими глазами.

— И что же привело сюда принца? — совсем не хотелось с ним ссориться сейчас. Не то время и не то место. Только с какой целью он здесь объявился?

— Долг — и ничего больше, — ответил так спокойно, так просто, будто всю жизнь отдавал себя служению долгу, а не развлекался целыми днями. Ну-ну.

Видно, мое лицо выражало справедливую долю скепсиса, потому что братец сурово поджал губы и направился к тихо всхрапывающему коню.

— Ты что же, действительно, думаешь, что я ни на что не способен? — воскликнул Лукас и, привычно позируя перед собравшейся во дворе публикой, сдернул с седла какой-то куль. Тот шумно свалился на камни и застонал.

— Что это? — движение воздуха — и я уже склоняюсь над распростертым телом.

— То, что ты искал?

— Да ну! Ты в курсе, чем я занимаюсь?

Опять обиделся. А чего ты хотел? Пропал, нарушив тем самым наше соглашение. Пропал, очевидно, поняв, что корона тебе не по плечу. А теперь являешься и требуешь к себе "заслуженного" уважения. Ну, так и получай!

— Все в курсе, что ты ищешь полоумного мага, спалившего несколько НАШИХ земель.

— И что? — с недоверьем уставился на измазанное в крови лицо лежащего передо мной человека. — Хочешь сказать, это он?

Вместо ответа Лукас пнул тяжелым сапогом неподвижное тело:

— Эй, маг! — в ответ — тишина. Только шепот многочисленных зрителей позади. — Маг!

Рык разъяренного Лукаса и мертвого бы поднял, так что ничего удивительного в том, что ворох тряпья зашевелился и закашлялся, сплевывая сгустки крови. Братец не побрезговал, нагнулся и, схватив доходягу за длинные космы, дернул вверх. Шипение принца слышали все, как и видели выдвинувшиеся иголки клыков. Неужели этот вонючий комок боли вызывает у него жажду крови? Как же ты опустился, братец.

— Говори, — тем временем шипел принц. — Давай, скажи, королю, кто ты.

— Мааааг, — простонал несчастный, и стало видно, что у него не хватает зубов.

— Кто спалил два селения подчистую?

— Йййаааааааа шп-палил.

Все вокруг ахали и охали, Лукас глядел торжествующе, а меня разбирали сомнения. Казалось бы, надо радоваться: вот он, преступник. Убить его — и дело с концом. Но не давало покоя то, в каком состоянии пребывал маг. Это ж как надо было выбивать из него показания? И достоверны ли они в таком случае?

Демонстрируя недоверие к словам синеглазого паршивца, который всю жизнь был у меня, словно бельмо на глазу, я сложил на груди руки и просто молчал. Пусть придумает, что-нибудь по достоверней.

— Не веришшшь?! На, смотри! Ну-ка, маг, покажи, на что способен.

Тот лишь застонал, так и не открывая заплывших глаз.

— Я сказал, покашшши, — он что же, кусать его собрался? Я заметно напрягся. Такой поступок уж точно не украсил бы королевский род. А тем более, его наследника. Но нет, брат сдержался. А вот маг впечатлился и едва заметно махнул рукой. Тут же сзади кто-то тоненько взвизгнул, а народ засуетился, неся ведра и ковши, чтобы залить горящий подол какой-то девахи.

— Ещщще, — хищно прошипел повеселевший Лукас.

— Хватит! Я тебе верю.

В этот вечер в Миате состоялось целых два знаменательных события: казнь мага, уничтожившего два больших селения, и прилюдное прощение блудного брата короля. И то, и другое привело народ в восторг. Репутация магов в связи с вновь открывшимися фактами была очень сильно подпорчена. И это определенно было нам на руку.

Было принято решение продолжить причислять к лику святых вампиров. Так, в Миате силами простых людей и низших вампиров был воздвигнут храм святого Лукаса Спасителя.

Он пополнил ряд уже существующих ныне, в том числе и мой. Народ должен верить в чудеса и своих заступников, желательно, реально существующих. Иначе он придумает себе собственных кумиров, а это приведет к очередной войне. Такой, как с магами.

После того, как с данной проблемой было покончено, было принято решение вернуться в Фальвы.

Некогда прекрасный город больше не блистал. После памятного пожара десять лет назад столица заметно подрастеряла свой шик. Да, дома и улицы были заново отстроены, даже добавилась парочка новых достопримечательностей. Но! У нас не было той породы, из которой строились дома в древности. Жители старались разукрасить свои жилища по мере сил и возможности, и теперь Фальвы были, скорее, разноцветными, а не сияющими. Тем сильнее выделялся на общем фоне золотой дворец, заставляя меня кривиться в неудовольствии. Безвкусица полная! Не удивительно, что я предпочитал проводить время в других своих имениях и замках.

Лукас же, едущий рядом со мной по многолюдным улицам, словно поглощал алчущим взглядом пышное великолепие дворца. Вот кому оно по нраву.

Ну-ну, если ты, брат, покажешь в ближайшее время себя с лучшей стороны, я предоставлю тебе возможность вновь занять причитающееся тебе место в этих помпезных хоромах.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Как ни странно, поведение Лукаса было выше всяких похвал. Он взвалил на себя уйму нудных и неприятных обязанностей, часто не спал, не ел, работал не покладая рук. Брат явно повзрослел с нашей последней встречи, стал более серьезным и ответственным. Все чаще я ловил себя на мысли, что с удовольствием скинул бы с плеч ненавистное бремя власти.

А что? Тишина провинциального замка, Рина, наш ребенок... Что может быть лучше?

В конце концов, плюнув на все, я бросился к ней. Однако подстраховаться не мешало, поэтому Лукасу было наказано присылать гонца с еженедельными отчетами, а для подстраховки я оставил несколько надежных вампиров из высокопоставленных и навиров следить за каждым его шагом. Неприятные сюрпризы нам не нужны.

Нерешенным остался лишь вопрос с магами. Слишком желанные для всех без исключения семей и, в то же время, слишком строптивые и опасные для роли обычных рабов. Нужно было придумать какую-то новую систему для них. Возможно, определенные свободы и привилегии, а, возможно, напротив, правила, которые ломают.

Но сейчас ни маги, ни заговорщики из вампиров, ни все королевство не могли изменить того, что летел я к Рине, как на крыльях. Видеть ее хотелось аж до дрожи, до дрожи хотелось сжать в объятьях. Ничего не поделать — я люблю эту женщину, и буду любить, что бы они ни сделала. Я взял на себя за нее ответственность и все ее проступки в прошлом и будущем тоже на мне. Так что это я виноват в смерти Гара. А Рина... Она всего лишь слабый человек, которого надо оберегать и защищать, прежде всего, от нее самой.

Так что, въезжая на подвесной мост замка, я уже был готов ко всему. И даже обрадовался, когда она бросилась на меня с кулаками. Ненависть — сильное чувство, почти такое же, как любовь. Если есть ненависть, значит, есть надежда на противоположное чувство. Главное, что она не равнодушна ко мне. О, нет! Точно не равнодушна!

Рина

Десять непередаваемых месяцев! Чудесное время, когда любишь всех и сразу и ненавидишь точно также. Я чувствовала себя тигрицей, которая ластится до тех пор, пока ее не начинают гладить против шерсти. Но, без сомнений, горло я смогла бы перегрызть любому, несущему опасность. Это время, когда чувствуешь себя мягкой и в то же время всемогущей. Когда чувствуешь себя Женщиной с большой буквы. Мне искренне жаль тех, кто этого не понимает. Такой женщине боги явно что-то не додали.

Если раньше казалось, что сердце, оно большое, что способно оно любить нескольких близких людей и всех по-разному, то теперь, когда внутри бьется еще одно сердечко, понимаешь, что сердце маленькое-маленькое. Но в нем сконцентрировано огромное количество любви только к одному существу. И все вокруг становится неважным. Все шелуха и условности. А еще, как никогда начинаешь ценить собственную жизнь. Ведь как она, моя малышка, будет без меня? Без моей, такой сильной любви и такой нужной заботы.

Но как бы ни было хорошо, как бы ни хотелось продлить волшебное время, когда малышка внутри и в безопасности, неизбежно наступил момент, когда я поняла: все! Хочу ее увидеть. Хочу обнять и подержать в руках.

Однако ребенку, видимо, было так комфортно в животике, что он не торопился оттуда на свет. Я понимала ее нежелание явиться в этот жестокий мир, но все же...

— Может, вампиры все же дольше развиваются? — в который уже раз спрашивала у Вира, чуть ли не бегом спускаясь с холма. Не смотря на то, что живот был просто огромный и ноги не было видно уже несколько месяцев, энергия била из моего сильно беременного тела ключом, а жажда деятельности просто сводила с ума. Как и беспокойство.

— Нет, обычно десять месяцев, как и люди, — хмуро отвечал вампир. Он тоже переживал, но старался выглядеть спокойным и уверенным в том, что все правильно. Однако я знала, что он уже отправил гонца за главным врачом в Фальвы. До этого он думал положиться на местную повитуху из деревни, но теперь, когда ребенок должен был родиться уже неделю назад и все никак...

— Ну, малыш, ну, вылезай. Я жду, — слезливо просила, поглаживая живот. Настроение скакало то вверх, то вниз и после этого я вполне могла наорать на Вира с требованием оставить меня в покое. Вообще в последнее время все ужасно раздражали, а тут еще и он со своей назойливой заботой. Кстати говоря, спать он уже давно переселился на диван в гостиную, чему я была только рада. И так пыхтела всю ночь, ворочаясь, как огромный неуклюжий валун на кровати, мучаясь от изжоги и неудобного положения. А теперь любое положение было неудобным.

Сейчас же я неслась в деревню собственной персоной, не доверяя данный вопрос никому. Вот прям необходимо было лично поинтересоваться у повитухи, почему до сих пор нет схваток. Правда, этим я у нее уже интересовалась ни один десяток раз, когда здоровая баба появлялась в замке и щупала мой живот. Но сейчас хотелось застать ее врасплох. На этой неделе подозрительность достигла невиданных размеров, и стало казаться, что все что-то важное скрывают. Могла бы — применила бы пытки. Да, кровожадность также прогрессировала!

— Куда ты так несешься? — возмущался Вир. — Никуда она не денется.

— Отстань! Может, рожу быстрей, — эх, сейчас бы на лошади покататься. Жаль Вир не даст.

Дом повитухи оказался самым приличным. Симпатичное такое жилище. Это внушало некоторое доверие. Все же вряд ли будет жить в таком довольстве повитуха, которую недолюбливают. С другой стороны, может, у деревенских жителей нет другого выхода?..

— Ваше Величество, госпожа, — склонилась в поклоне вышедшая нас встречать огромных габаритов женщина в черном одеянии и аккуратно повязанном платке. — Добро пожаловать в мое скромное обиталище.

Я только нахмурилась в ответ. Что мне сейчас до ее приторных улыбочек и наигранного добродушия?

— Спасибо, мы как-нибудь так. Ты не пришла сегодня.

— Дак чего являться-то? Ты што ли рожаешь? — и, подойдя ближе, бесцеремонно пощупала живот. — Да ниче. Мягкий еще. Как рожать станешь, дак и позовут меня.

— Вот я и спрашиваю, почему я не рожаю?

— А я пошто знаю? — натурально так развила руками настырная баба. — Може, срок неправильно ты поставила или еще что.

— Та дура? Я тебе сто раз говорила, что со сроком я не могла ошибиться! — я все больше заводилась, тем более, что повитуха была спокойна, как... как не знаю кто.

— Успокойся. Подумай о ребенке, — тихонько тронул меня за локоть Вир. Вот зря он это сделал!

— Успокоиться?! А когда же мне беспокоиться начинать? Может, еще через неделю? Правильно, вам-то что! Ты возьмешь другую рабыню, заделаешь ей другого ребенка — и все, а этой вообще все равно...

Уже полдеревни сбежало посмотреть на мою истерику, но, честно, было абсолютно на это наплевать. Я завелась по-настоящему и теперь требовала, чтобы хоть кто-нибудь что-нибудь сделал. А Виру кричала, чтобы он дал мне лошадь. Мол, тогда точно рожу, а он лишает меня единственной возможности. И тут в разгар представления низ живота вдруг скрутила легкая боль и заныла поясница.

— Ой!

— Что? — засуетился вампир.

— Что? — спросила будто-то чисто из вежливости повитуха.

— Схватка! — возвестила я с дебильной улыбкой.

Рано радовалась! Схватки начались на удивление бодренько: не успевала закончиться одна — тут же начиналась другая. Причем боли были не такие уж и сильные, вполне даже терпимо.

— Это-то и подозрительно, — бормотала следящая за мной повитуха. По ее мнению, ей еще можно было сходить пол помыть, приготовить ужин и накормить семью. А я тут ложными схватками отвлекаю.

К моему огорчению, схватки, действительно, оказались ложными — и к ночи прекратились. Всю ночь я прислушивалась к себе, но так и не дождалась возобновления болей.

Через день схватки начались снова — и повитуха снова явилась.

— Ну, что! Будем сегодня рожать? — спросила она с недоверием.

На это я ничего не ответила, так как была занята разрушением кровати. Когда боль скручивала внутренности, я вцеплялась в спинку кровати и трясла ее изо всех сил.

— Хорошая схваточка, — довольно осклабилась женщина, а я про себя обозвала ее противной бабой.

Больше всего бесило то, что она ничего не делала, просто сидела в уголке и вязала, а я то без сил валялась на кровати, то вцеплялась в ее спинку.

— Ты лежи. Лежи, — приговаривала повитуха, даже не поднимая глаз от своей работы. — Береги силы-то.

Но мне казалось, что все идет как-то не так.

— Дай посмотрю, — наконец, покряхтела она, когда над замком уже повисла ночь, и стала щупать живот. — Не родишь сама, будем резать живот.

— Чтооо?! — от моего вопля в комнату заглянул перепуганный Вир, которого повитуха тут же снова выставила вон, а меня скрутила такая сильная схватка, что противная баба, наконец, изволила подсуетиться.

Она быстренько подстелила что-то на кровать, разложила пеленки, приготовила таз и... нож! Увидев это страшное в моей ситуации орудие, я так поднатужилась, что ребенок вылетел из меня пробкой!

Слава богам, женщина с детьми обращаться умела лучше, чем с роженицами, а потому ловко удалила с лица пленку, обтерла и запеленала.

Слушая вопли новорожденной дочки, я сама рыдала и только бессильно повторяла:

— Маааленькая, маааленькая моя...

Жаль, что рассмотреть как следует ребенка мне не дали. Тут же в комнату влетел Вир с высокой вампиршей, та мягко улыбнулась и забрала малышку, заверив, что с ней все будет в порядке. А Вир стал расспрашивать обо мне.

— Ну, — пожала плечами повитуха. — Все теперь зависит от воли Богов. Коли не помрет от потери крови и лихорадки, будет жить. А так...

Спасло тетку от бешенного вампира только появление врача. Выставив дуру вон (от так и сказал: "Безграмотная дура!"), он осмотрел меня и тут же достал какие-то инструменты. Потом сунул мне под язык пастилку и принялся "штопать", как он сам выразился.

— Все будет в лучшем виде, — весело заявил вампир, шустренько так орудуя изогнутой иголкой. Самое чудесное, что я при этом пребывала в эйфории и совсем ничего не чувствовала, словно сквозь туман слыша все те глупости, что рассказывал врач.

А потом, кажется, уплыла надолго...

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Очнулась я от странной тишины и неясного беспокойства. Полумрак комнаты освещала лишь небольшой голубой кристалл. Все тело болело, особенно живот, голова гудела, а во рту стояла вековая сушь, но я упрямо сползла с кровати, морщась от боли. Слезая, случайно спихнула с края кучку каких-то тряпок и, только встав, поняла, зачем они. Кровь хлестала жуть как. Пришлось воспользоваться подношением, прежде чем отправляться на поиски.

Куда вампиры дели мою деточку? Едва не ползком, опираясь на стены, я двинулась к выходу.

У дверей, как и всегда стояла охрана. Один сделал какое-то движение в мою сторону, но я почти не глядя так на него рыкнула, что он лишь покорно пошел следом.

А я потащилась вперед, припадая к стене и одной рукой поддерживая обвисший, пустой живот. Почти не владея собой подошла к одной из тяжелых дверей и толкнула. Та не поддалась. Но я знала, чувствовала, что дочка там. Охранник сжалился и легонько пихнул дерево — дверь распахнулась.

Они были там: высокая вампирша со строгим пучком на затылке и Вир. Они стояли над маленькой, украшенной резьбой и белой прозрачной тканью кроваткой и ворковали.

Вот честное слово! Сама бы не поверила, если б не увидела.

— А какие у нас глазки красивые, а какие волосики пушистые, — заливалась соловьем вампирша.

— А носик, кажется в маму, — подхватил донельзя довольный Вир. — Уже задирать пытается.

— Да бросьте, Ваше Величество. Вы же знаете, что малыш берет внешние данные только от нашей расы.

— Верно... Но все равно красавица.

От облегчения у меня даже ноги отказали, заставив облокотиться на обитую мягким материалом стену всю в розовых цветочках. Должно быть, я всхлипнула, потому что Вир обернулся.

— Рина! — лицо вампира, какое-то непривычно одухотворенное и трогательное светилось искренней заботой. — Тебе еще рано вставать!

Еле-еле махнула рукой и потихоньку пошла вперед. Мне до дрожи хотелось ее видеть.

— Рин, лучше не стоит, — предостерегающе попросил вампир, но я упрямо шла к кроватке. Они не смогут меня заставить отказаться от ребенка.

Подойдя, я склонилась и расплылась в улыбке: маленькая не спала. Она даже не была запеленута, как делали обычно в Лестеде. Одетая в хорошенькое розовое платьице, белые штанишки и такую же шапочку, она лежала с распахнутыми в мир круглыми-круглыми глазками, опушенными длиннющими ресницами и сложив ротик в форму буквы "о", смотрела куда-то на стены. И вид был такой понимающий у этого существа, и до того умный, что это умиляло до слез.

Я уже, было протянула к ней руки, но Вир их мягко перехватил:

— Рина, тебе лучше ее не трогать пока.

Я нахмурилась:

— Не понимаю.

Но тут малышка вдруг завозилась, заводила хорошеньким носиком, будто что-то отыскивая и... громко-громко заплакала.

— Вот видишь! Это она на тебя так реагирует!

— Конечно! Она хочет ко мне на ручки.

— Нет, она хочет твоей крови.

Я даже опешила. Бездна, я и забыла об этой милой особенности вампиров. К тому же очень трудно, почти невозможно было представить, что это маленькое такое прекрасное существо может есть что-то, кроме молока. А ребенок тем времени надрывался во всю силу своих легких, суча маленькими кулачками и зажмурившись.

— Но она плачет!

— Конечно, плачет. Катера! Веди кормилицу. Мало того, что она чувствует маму, так еще и чувствует ее кровь.

Сжав зубы, я смотрела на свою дочь, не зная, что делать дальше. В этот момент в комнату на всех порах вбежала кругленькая женщина. Было такое ощущение, что ее нашли в каком-то свинарнике и отмыли буквально перед тем, как привести сюда.

Кинувшись к кроватке, она подхватила неуклюжими руками маленький орущий комочек и стала прикладывать к ее губкам то запястье, то горло, то даже грудь. Но девочка все время отворачивалась и кричала еще сильней.

— Наши дети первое время питаются только кровью, — пояснил мне Вир происходящее. А мне уже надоело смотреть, как мучают моего ребенка.

Решительно, насколько позволяло мое состояние, я подошла к женщине и забрала у нее самое дорогое существо на свете.

— Отдай, видишь, она не хочет.

— Рина, не упрямься, — рассердился Вир. — Когда ты уйдешь, она согласиться поесть.

— Мой ребенок не будет питаться всякой гадостью.

Несостоявшаяся кормилица обижено ахнула, а я стала оглядываться, куда бы присесть.

— Ты еще слаба, чтобы дать ей нужное количество крови, — не унимался вампир, но близко подходить опасался, тем более, что ребенок утих и теперь смешно раскрывал ротик в поисках пропитания.

— Не смеши меня, — я фыркнула. — Такой маленький ребенок не сможет съесть много.

Видно, Вир смирился, потому как мрачно выругавшись, сказал, что сидеть мне все равно пока совсем нельзя, потом подхватил на руки меня прямо так, с малышкой на руках и понес назад, в наши покои.

Там, уже лежа на кровати, я растерялась, что предложить дочке.

— А что будет, если я дам ей грудь?

— Укусит, — буркнул вампир.

— А ничего, если вместе с кровью, она молоко будет пить?

Вир задумался, а малышка снова заплакала.

— Наверное, ничего... Только согласиться ли? Обычно дети отказываются от чего-либо, кроме крови. Но это не вредно...

— Вот с этого и надо было начинать!

В общем, кормились мы с виду, как обычные дети: ребенок усердно сосал грудь, а я вместо того, чтобы испытывать боль от кормления... получала удовольствие.

Дочка тут же вцепилась в предложенную часть тела острыми иголками клыков, очевидно, впрыснув маленькую долю того вещества, которое когда-то впрыскивал при укусе мне Вир. Так что я просто наслаждалась легким ощущением восторга и тем, что у меня перестало болеть абсолютно все.

А Вир, по-прежнему, обеспокоенный, как придорожный столб стоял рядом с кроватью. В памяти тут же всплыли слова о том, что до трех лет я не должна буду видеть ребенка. Он всерьез думал, что я откажусь ее кормить? Тогда он просто дурак!

Так я и заснула под сосредоточенное чмоканье.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

*

— Ваш укрепляющий отвар, госпожа, — прощебетала служанка, ставя на столик традиционный уже графинчик. Из-за этого варева комнаты пропитались противным запахом вареной травы. Но что делать? Врач прописал. Только при условии, что я буду пить эту гадость, мне разрешили самой кормить ребенка.

— Ты же знаешь, что всегда можешь отказаться, — Вир, как всегда появился бесшумно и успел заметить мою скривленную мину и, конечно, намекнул на то, что ребенку можно найти кормилицу.

— Ты что, серьезно? — бросила презрительно и отвернулась, залпом допивая гадость. Ничего! Скоро войду во вкус и еще буду пить лекарство с удовольствием... Если раньше рвать от него не начнет.

А Вир, просто оказался ревнивым собственником, даже по отношению к своему ребенку. Честно говоря, я думала, что с рождением Вайлет, отойду для него на задний план. Ничего подобного! Он сходил с ума от ревности. Все время возмущался, что я не берегу себя, что уделяю ребенку слишком много времени, что балую ее, наконец. Потом подходил, брал малышку на руки, расплывался в улыбке — и все, я уже прощала ему все выходки и слова... до следующей ссоры.

Правда, ссорами это трудно назвать: он выражал свое недовольство, а я в ответ объявляла ему бойкот. Надо ли говорить, что долго вампир не выдерживал?

Вот не понятно, чего бесился? Ведь все было хорошо.

Однако время шло, Леточка стала поспокойней, первая радость материнства тоже прошла, и меня стали посещать разные безрадостные мысли. И от них было никуда не деться.

Да, пока все отлично. Правда, грудь вся в шрамах и болячках в результате извращенского кормления маленького вампирчика и, в результате все равно пришлось перейти на запястье, а грудь туго перетянуть и лечить примочками, но это того стоило. Некоторая жертвенность даже доставляла удовольствие.

Но следовало взглянуть правде в глаза: Вайлет вампир. И что из нее вырастет, зависит, в первую очередь от меня,.. ну, и Вира, конечно, как бы не хотелось признавать этот факт.

Вампиры живут дольше, чем люди, а мне уже... не мало, короче. То есть, скоро его одержимость моей персоной гарантированно сойдет на "нет". Еще и, не дай Боги, жениться вздумает. И что это получается? Леточку у меня заберут? А меня куда? В служанки? Это вряд ли. Зная мой характер, скорее всего, в расход пустят.

Вот после этих мыслей и накатывала паника, и реветь хотелось от безысходности, просто не переставая. И главное, из Леточки вампиры только чудовище какое-нибудь вырастить смогут.

Ну, ладно. Допустим, мы с ней сбежим. Вир сказал, что со временем тяга к крови у ребенка сойдет на "нет", тогда можно будет кормить ее нормальной пищей и только иногда кровь давать. И вот сбежим мы. Даже сейчас это сделать легко, так как сторожат меня только собственно ради безопасности (Вир уверен, что с ребенком я никуда не денусь), но куда идти? Что делать дальше? Как дать ребенку все, в чем он нуждается? И главное, что будет потом? Я ведь не вечная...

Короче, куда не кинь...

Видно, вампиру тоже нехорошие мысли в голову приходили. Иначе зачем ему заводить странные задушевные разговоры? Вопросы всякие задавать. Подозрительные.

— Ты никогда не думала, что было бы, если бы ты всегда могла быть с нами? — спросил он как-то, поглядывая из-за моей спины на Вайлет, которую я пробовала кормить из бутылочки жидкой кашкой. Малышка возмущалась и явно хотела чего-то другого. Но я переупрямила ее — и ребенок вскоре сдался, благодарно зачмокав.

— К чему эти "бы", Вир? — нашел, что спрашивать! Мне и так плохо от всех этих мыслей.

— Представь. Вдруг появилась возможность превращать людей в вампиров...

— Бррр! Жуть какая! — я вздрогнула, а Вайлет посмотрела на меня укоризненно огромными темно-фиолетовыми глазами. Мол: "Ты че, мать? Это я жуть что ли?". Успокаивающе погладила ее по темным с красным отливом кудрям и тяжело вздохнула.

— А в чем дело? — не успокаивался этот мечтатель. — Вампиры теперь твоя семья, а ты все еще относишься к нам негативно. Это все маги, да? Этот, как его? Вард?

— Откуда ты знаешь его имя?

— А, так все-таки он! Ты по нему скучаешь? Поэтому я всегда чувствую какую-то преграду между нами?

— Хватит, — сказала тихо, но решительно. Только вампирских сцен ревности мне не хватало. Лета заснула — и я переложила ее в кроватку, которая теперь стояла рядом с нашей. — Все преграды между нами выстроил ты. Но ты совсем ненормальный, если задаешь такие вопросы. Но если тебе тааак интересно, то слушай. Я мать, и безумно люблю своего ребенка, а значит, готова на все, чтобы быть с ней рядом. Слышишь? На все!

Никогда не думала, что кричать можно шепотом, но именно это делала я в этот момент. И даже не знала, что этими запальчивыми словами подписала себе приговор...

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Вир

— А вот и я! — дверь стукнулась о стену, возвещая о появлении нежданного гостя. Склянка с зельем выскочила из рук, но отличная реакция помогла ее поймать, но, опять же, не рассчитал силу — и тонкое стекло брызнуло в разные стороны. И вот я уже стою, ругаюсь, по чем зря, а Лукас строит из себя обиженного. Ведь вся ругань летит в его адрес.

— Вот так значит! — брат прошел в кабинет, бесцеремонно разглядывая образовавшиеся здесь завалы. — В кои-то веки выбрался лично поздравить с рождением наследника, а мне и не рады!

"Гони его в зашей! — возмутился внутренний голос. — Только под ногами путаться будет. Нам нельзя терять ни минуты".

— Лукас, ты бы приехал немного попозже. Этак месяцев на шесть.

— Ты что издеваешься! — вытаращился брат. — Ты меня гонишь что ли?

— Ни в коем случае, — вымученно осклабился, вспомнив, что все же брат все это время исполнял мои обязанности. — Просто намекаю, что не время сейчас для гостей.

— Вот значит как! — подозрительно прищурился он и тут же сунул нос в раскрытую на столе книгу. Я метнулся к ней, но паршивец оказался проворней, утянув фолиант прямо из-под носа. Бездна! Все же нужно иногда пить кровь, а то в последнее время совсем потерял форму.

— Что тут у нас? Тааак. Ну, ни... себе! Что это значит? Ты что задумал?! Ты в своем уме?!

— Не твое дело! — я вырвал книгу из цепких рук, но Лукас уже увидел все,.. что не должен был видеть.

"Говорил же, гони его, — обреченно вздохнул голос. — Плебей. Что он понимает?"

— Нет, ты всерьез помешался. Ты что же решил любимой женщиной пожертвовать во имя какого-то бредового эксперимента?

— Думай, что говоришь?! — от моего рыка сотряслись стены. — Я всего лишь хочу продлить ее жизнь!

— Ага. Или убить. Это как повезет.

— Ошибки не будет. У меня все получится.

— Угу, как у него получилось. Как там звали того помешанного?

— Тогда не он был виноват.

— Откуда ты знаешь?

— Был еще один эксперимент. Удачный.

Лукас замолчал. Потом скинул мой плащ со стула и устроился со всем возможным удобством.

— Знаешь, я бы не отказалась поесть. А заодно узнать подробности.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Как в старые добрые времена, мы разместились у камина. Знакомая картина: я в кресле со стаканом в руке, он — с порцией свежей крови. Веселый огонь согревает стылые стены, голос в голове молчит, убаюканный алкоголем, и я уже почти засыпаю, а Лукас никак не угомонится.

— Значит так. Давай рассказывай подробности.

— Зачем тебе? Главное, я знаю, что нужно делать.

— А вдруг не только ты безнадежно влюблен в человеческую девушку? — прищурился брат.

— Не начинай. Ты всегда смотрел на людей, как на источник пищи.

— Как знать... как знать. Так когда ты собираешься это сделать?

Должно быть, вино сильно развязало мне язык, потому что информация полилась непрекращающимся потоком. Я подробно рассказал, как и что собираюсь делать, рассказал о том, как случайно проявил страницу с тайными записями, пролив на нее кровь из бокала много лет назад. Именно тогда я стал слышать ЕГО. Именно тогда у меня стал зреть план.

Я МЕЧТАЛ сделать Рину одной из нас. Вампиром.

О прошлых попытках мало кто знал, но они были. Все очень просто и, в то же время, сложно. Нужно было только следить за ней некоторое время после того, как обращение совершиться.

— А почему раньше этого не сделал? — прервал меня Лукас.

— Я хотел от нее ребенка.

— Н-дааа, — выражение его лица было ошеломленным. — Как у тебя все продумано. А знаешь, это здорово. Я полностью тебя поддерживаю. Только представь: она станет одной из нас, жить будет столько же, сколько и ты, будет воспринимать все по-другому и подданные примут ее, как равную. Или?.. Каков результат? Каким вампиром она станет?

— Высшим, — ответил тихо, со значением. Да, та рабыня, над которой был проведен эксперимент, стала высшей. Более того, удачно вышла замуж и приобрела статус леди. Леди Эрита Керо. Про нее много было написано в книге.

— Замечательно! Это же чудо какое-то! — Лукас буквально подпрыгнул в кресле, переполненный энергией. Я решил пока не говорить, что не собираюсь делать Рину королевой, да и сам от короны собираюсь отказываться, а то ведь лопнет от восторга

— Знаешь, что я думаю. Тебе стоит сделать это завтра.

— Завтра?

— Ну, да. Пока я здесь. Я тебе помогу.

Я лишь скептически промолчал. Мол, чем ты можешь мне помочь?

— Нет, правда, ты подумай. За ней нужно будет приглядывать. Ты что же, доверяешь прислуге больше, чем мне?

Об этом я не подумал. Желательно, чтобы прислуга вообще об этом не знала. Не нужно, чтобы информацией завладели другие вампиры. Или люди, мечтающие об иной доле.

От мысли о том, что Рина изменится так скоро, сердце забилось, как сумасшедшее. Следовало признать, больше всего в этом меня привлекало то, что многое менялось в восприятии обращенного вампира. Многие воспоминания о ее бытии человеком должны были поблекнуть. К тому же неизбежно возникала привязанность к создателю...

Об этом, естественно, рассказывать я не стал, но всерьез задумался. Вспомнился недавний наш разговор. Если прежде я сомневался, то когда она сказала, что готова на все, чтобы всегда быть с дочкой... Надо сказать, эти слова оказались решающими.

Не было и речи о том, чтобы поставить Рину в известность о готовящемся эксперименте, ведь она всего лишь сочтет меня сумасшедшим. Да в Бездну все это! Я сам решаю, что для нее лучше! И все эти ее глупости, истерики, желание непременно кормить ребенка своей кровью только доказывают, что человек не может мыслить рационально.

А после превращения она не только станет окончательно моей, но и сможет общаться со мной и Вайлет на равных. Еще и спасибо скажет!

Все! Решено! Значит, завтра.

Лукас удовлетворенно расслабился в кресле.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

8

Всю ночь я не спал. Слуги тоже: готовили комфортные комнаты в нежилой части замка, завешивали окна густыми шторами... Придется подготовить и помещение в подземелье на случай, если что-то пойдет не так, и Рина воспротивится моим указаниям. Главное добиться, чтобы она ни в коем случае не открывала окно. Особенно в переломный момент. Ни в коем случае!

Лукас обещал помогать по мере сил, подменять меня в случае необходимости. Ведь за Риной нужен будет постоянный присмотр.

Нельзя сказать, что я не боялся. Но страх не ведом победителям. Нужно быть уверенным в успехе — тогда все получится.

"Не бойся, — внутренний голос вселял дополнительную уверенность в себе. — Все получится. У меня же получилось! Только следи за ней хорошенько. И все". Он руководил моими действиями, помогал готовить конструкцию для переливания крови и давал необходимые советы.

"Зачем тебе это?" — поинтересовался я, сидя в предрассветные часы рядом с ее кроватью.

"Она похожа на нее. Она мое воплощенное счастье. Только доказав себе, что тогда было все сделано правильно, я успокоюсь".

Спорное заявление. Что-то меня сильно тревожило в предстоящем предприятии. Нет, это не Лукас. Брату, как никому, выгодно, чтобы я отошел от дел. Он видит, насколько я одержим Риной и с удовольствием поддержит эту одержимость.

Наблюдая за ней, такой беззащитной во сне, с разметавшимся по подушке золотым покрывалом волос, я пытался поймать за хвост нить беспокойства.

Меня не волновала судьба Вайлет. Может, дочка и покапризничает первое время, но быстро привыкнет к кормилице. Дети быстро ко всему привыкают. На этот раз я постарался подобрать такую кормилицу, которая пришлась бы по душе Рине. И сейчас дочка, как ни в чем не бывало, спокойно спала в своей кроватке, мило подложив под щечку ладошку и не подозревая, что мамы не будет целых две недели.

Слуги будут думать, что моя рабыня заболела, и потому пришлось изолировать ее ото всех в замке и, тем более от ребенка.

Вроде бы все предусмотрено. Все должно быть в порядке, но... Какой она станет после превращения? Что ждет наши отношения? Будет ли она по-прежнему любить Вайлет и не потеряет ли человечность?

Человечность... А не то ли это, что я в ней люблю больше всего?

Перед глазами появилась Рина такой, какой я увидел ее в первый раз. Такая стремительная, живая, беспокойная. Она вся, будто сотканная из золота сразу покорила меня. И сейчас, когда с возрастом ее движения стали более сдержанными, поступки — более продуманными, а мысли — хорошо скрываемыми, она не потеряла для меня своей прелести.

Более того! Ни одна из любовниц, что прошли через мою постель за время отсутствия Рины, не вызывала такого волнения. Ведь стоит к ней прикоснуться — и все, я изнемогаю от вполне конкретного желания, стоит ей посмотреть на меня этим ее сумрачным взглядом, пристальным, будто проникающим в душу — и меня съедает желание покорять и владеть.

Такую женщину, как редкое сокровище, хочется запереть от всего мира и никуда не отпускать. Ее хочется открывать раз за разом, понимая, что всех тайн, спрятанных в красивой головке, никогда до конца не постичь.

Да будь я проклят! Но я ревную ее даже к собственной дочери! Знаю, что это низко, но ничего не могу поделать.

И в связи со всем вышеперечисленным, в превращении, как ни парадоксально, именно для меня таится опасность.

Ведь Рина после этого больше не будет рабыней. Она будет вольна уйти от меня в любой момент!

Самый большой страх в моей жизни, может воплотиться в реальность, если не возникнет той сильной привязанности, о которой все время твердит голос.

И все же... Долго ли я смогу терпеть ее равнодушие? Когда каждый взгляд любимой женщины, каждое ее движение говорит о том, что она со мной только ради Вайлет.

Я эгоист, но мне нужно все или ничего. Все или ничего!

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

*

Рина

Ох! Давно она кричит? Я подскочила с кровати, сонно моргая. Вечером Вайлет долго не засыпала, да и ночью какое-то время капризничала, и все ела да ела. В конце концов, я испугалась, что она лопнет или ее вырвет от переедания. Да и у меня голова начала кружиться. Потому, когда малышка уснула, я просто рухнула на кровать и провалилась в черную бездну до утра, а сейчас с огромным трудом проснулась.

— Не суетись. Я подам ее тебе, — удивленно глянула в сторону хриплого голоса, но покорно легла обратно.

В отличие от меня, Вир явно даже еще не ложился и был каким-то усталым. Правда, глаза при этом лихорадочно блестели.

Вампир был одет во вчерашнюю темно-зеленую тунику, в которой любил ходить в замке и мягкие коричневые брюки. Какой-то взъерошенный и домашний, он этим утром показался мне даже несколько человечным.

А с нашей крохой на руках вообще представлял собой умилительную картину. Все так мило, по-семейному... Возможно, я даже смогла бы...

Отогнав странные мысли, вызванные минутной слабостью, я молча протянула руки за ребенком.

Вайлет привычно вцепилась в запястье, а потом аккуратно зачмокала. Удивительно, но в последнее время ее укус никак не влиял на мое эмоциональное состояние. Видимо, яд вампира больше на меня не действовал в таких маленьких дозах.

Я откинулась на подушки и попыталась расслабиться, что было непросто под пристальным взглядом Вира. Он придвинул кресло вплотную к кровати и, сидя в нем, смотрел пристально, молча. Отчего-то стало неловко. По спине огромным стадом забегали мурашки и даже спать расхотелось.

Стоило отметить, что в последнее время Вир все чаще влиял на меня также, как и раньше, больше десяти лет назад. Почему-то все чаще вспоминалось только хорошее из нашего прошлого, а плохое отходило на заднее план.

Я отдавала себе отчет, что скорее всего, начинаю любить в нем копию своего ребенка. Он мне не чужой — и я ничего не могу с этим поделать.

— Уснула? — тихо спросил Вир, кивнув на Вайлет, и вновь его голос показался чересчур хриплым и усталым. Может, что-то случилось, а он не хочет меня расстраивать?

Да нет! Скорее всего, это просто не мое дело. Или драконы стали выполнять свою часть сделки. Но если это так, почему Вир все еще здесь? Заперт с нами в этом замке?

Я встала, отнесла Вайлет на ее кроватку и решила еще поспать, когда Вир протянул высокий стакан.

— Что это?

— Твое лекарство, — ответил он, как-то напряженно глядя на меня.

— Только не сейчас, — простонала, отворачиваясь от вонючего пойла.

— Нет. Сейчас. Ты неважно выглядишь. Сколько раз ты кормила ее за ночь.

Вместо того, чтобы ответить на вопрос и опять нарваться на нравоучения, схватила стакан и, стараясь не дышать, сделала глоток.

— Ммм, недурно. Серьезно! В этот раз гораздо вкусней, чем раньше. Что туда добавили?

Вир пожал плечами:

— Кажется, повариха добавила туда мяты и что-то еще. Для вкуса... и успокоения.

— Вкусно, — выпив до дна, я поставила стакан на прикроватный столик. — Пожалуй, надо сказать ей спасибо.

Глаза вновь стали сильно слипаться.

Сильно зевнув, я хотела сесть на кровать, но в этот момент потолок куда-то поехал и поменялся местами с полом...

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Мир качался. Это чувствовалось даже с закрытыми глазами. Тоска разъедала сердце, как и ощущение какой-то неправильности происходящего. Я приподняла веки и тут же зажмурилась от режущего глаза света, потом проморгалась и решила вновь взглянуть на качающийся мир.

Странно. Здесь было довольно темно. Я заболела?

Должно быть это было произнесено вслух, потому что надо мной тут же склонилось бледное, напряженное лицо.

— Все в порядке. Не беспокойся. Скоро все пройдет, — он даже улыбнулся слегка. Вир. Имя легко всплыло из глубин памяти, но что-то еще вспоминать совершенно не было сил.

— Что со мной? — голос был тусклым и слабым.

— Все в порядке, — такое ощущение, что он пытается убедить сам себя.

С трудом повернув голову, я огляделась. Кроме странной штуки возле кровати взглядом совершенно не за что было зацепиться: все такое мягкое, темное и невзрачное.

А штука, действительно, очень странная. Длинная палка стояла, ни на что не опираясь, должно быть к чему-то крепилась на полу. Но так как голову поднять не было сил, я не могла рассмотреть подробностей. С ее верхушки свисал прозрачный сосуд с чем-то темным внутри. От него тянулась длиинная трубка из непонятного материала. И тянулась она... к моей руке, неподвижно белеющей в мягком сумраке. Да она же воткнута прямо мне в руку! Испугавшись, я попыталась дернуться, но не смогла даже этого.

— Тшшш, маленькая, успокойся. Ничего страшного не происходит, — сильные пальцы нежно гладили мои волосы, голос вкрадчиво шептал успокаивающие слова. Но меня жутко пугало онемение в руке и странные ощущения во всем теле. Ломота какая-то. И тут, должно быть от испуга, я все вспомнила.

И расплакалась от ужаса. Что он еще задумал? Зачем он это делает?

Теперь я совсем не доверяла успокаивающему голосу. Интуиция вопила, как сумасшедшая, что я не больна, что происходит нечто страшное.

— Объясни мне. Объясни мне! Зачем это? Что это значит? Не молчи! Лучше правду скажи! Неизвестность убивает, понимаешь?

— Тихо, — голос внезапно стал суровым, а лицо приняло угрюмое выражение. — Так надо. Помнишь, ты сказала, что готова ради Вайлет на все? Я делаю это ради нас. Что бы ТЫ всегда могла быть с нами. Ты же этого хочешь?

До меня медленно доходило все сказанное им. Казалось, в голове что-то тихо щелкает, должно быть, так встают на место мозги. В мыслях прояснилось. Я смотрела на вампира с ужасом.

Нет. Не может быть. Он же не мог... Это вообще невозможно! Иначе... Что иначе? А если превратить человека в вампира, действительно, возможно? Стали бы они рассказывать об этом каждому встречному-поперечному?

Да нет, конечно! И люди узнали бы об этом последними. Как я, например.

Он даже не счел нужным сообщить о своих планах! А Вайлет... Где Вайлет?!

— Успокойся. С ней все в порядке. Она быстро приняла кормилицу и совсем не капризничает. К тому же Вайлет явно привыкает к обычной пище раньше других детей.

Мне хотелось орать, биться в истерике, бить его, наконец, обзывать сволочью, но... Что это изменит?

— И что теперь? — спросила хрипло и как-то безнадежно.

— Процесс необратим. Его нужно довести до конца. Ты же хочешь, чтобы все было в порядке? Ты нужна Вайлет, а потому нужно довести превращение до конца.

Я усмехнулась. Как явно он все время напирает на мои материнские чувства. Знает, что говорить, зараза! Как будто я без него не понимаю, что нужна Вайлет!

— За что ты так со мной? — опять полились слезы. — Что я тебе сделала? Да, я сбежала тогда. Но ты мне уже отомстил за это раз сто! Ты сделал мою жизнь на свободе невыносимой, ты охотился за мной, твои подданные убивали моих друзей! И я даже родила тебе ребенка! Разве это не искупило в полной мере побег одной маленькой рабыни? Почему ты считаешь себя вправе делать еще и это со мной?!

— Побег? — внезапно он как будто разозлился. — Тебя только это волнует? А как же убийство, Рина? Ты ведь пошла на убийство, чтобы сбежать. Или эту "маленькую" деталь ты благополучно забыла?

— Ты бредишь!

— Да ну! Мне не приснилось тело моего друга. А уж сколько свидетелей видело его!

— Д-д-друга? — стало страшно. Очень страшно! Ведь я прекрасно помню, кого он считал своим другом. Все это время я не спрашивала его про Гара, не желая вовлекать отца в историю с моим побегом. Хоть он и был мне чужим, но я вспоминала с теплом в сердце нашу последнюю встречу. И его помощь. А теперь... Что ж это значит? Отец мертв?

— Да! Друга! Помнишь Гара, Рина?

— Я не убивала его.

— Да? А свидетели говорят обратное. Они говорят, что ты была последней, кого видели рядом с Гаром в ту ночь.

— Да, я была с ним тогда, — слезы бежали по моему лицу непрерывным потоком, а голос становился все более слабым, но я должна была рассказать все. Неужели все это только из-за того, что Вир считал меня убийцей друга? Бред какой-то. — Он помог мне бежать сначала из Донгона... Тихо. Не перебивай. Совсем сил не осталось... Да, ты и твоя Синтия засунули меня в Донгон, а Гар помог сбежать оттуда, увез на повозке полумертвую. И это он помог мне сбежать из города через старую башню. И в последний раз я видела его именно там, на верху, когда он спускал веревку вместе со мной. Я не могла его убить, понимаешь?

— Не может быть... Не может быть,.. — кажется, Вир и сам готов был упасть в обморок.

— Не веришь? — я горько усмехнулась, чувствуя, что вновь уплываю в небытие. Но напоследок хотелось нанести завершающий удар. На память, так сказать. А вдруг не выживу? — Я не могла убить собственного отца. Гар — мой отец. Именно поэтому... он помог...

— Не может быть,.. — он явно был в шоке. И, как ни странно, это не принесло облегчения. Было плохо. От осознания того, что отца уже давно нет, а я только теперь об этом узнала. И от осознания, что я становлюсь чудовищем. Смогу ли я когда-нибудь вновь увидеть свою девочку?

И уже покачиваясь на мягких волнах, я услышала:

— Рина, я не отправлял тебя в Донгон, слышишь? Я люблю тебя, Рина... Всегда любил...

Вир

Шаг. Дверь. Еще шаг. Темный корридор. Зрение само привычно перестраивается на ночное, но по большому счету мне плевать, видно что-то или нет. Стена качается навстречу, из раза в раз пытаясь встретиться с моей головой. Бей меня, бей! Думаешь, я сам не знаю, что залужил?

Шаг. Еще одна дверь. Войти, дойти до кресла, рухнуть в него тяжелым, бесполезным грузом.

— Эй, братишка, ты чего? — раздалось хриплое со стороны кровати. Лукас отдыхал, так как скоро его очередь следить за Риной.

— Что с тобой? — перед моим носом появился бокал с вином. Великолепное вино было залпом опрокинуто в ненасытную глотку, и только после этого я заговорил.

— Это не она.

— Что не она?

— Она не убивала Гара.

— Какого?.. Аааа. К демонам, Вир! Я всегда говорил, что ты чересчур трепетно относишься к людям. Да какая к бесам разница? Ну, убивала или не убивала? Что с того? Я едва вспомнил, кто такой Гар, а ты носишься со своими воспоминаниями, как курица с яйцом.

— Заткнись, — я устало потер глаза. — Надо выяснить, что там на самом деле произошло. Заново допросить свидетелей.

— Ты что, шутишь?! Сколько лет прошло? Восемь-девять?

— Больше десяти.

— Ты смеешься? Я там был, когда ты допрашивал свидетелей. Но, хоть убей, никого не помню в лицо.

— Дааа... А ведь это произошло возле твоего дома. Лууукас, у тебя тогда было шумно. Неужели никто ничего не видел?

— Ты точно ненормальный! Я даже не помню, кто тогда был у меня в гостях! И вообще был не очень трезв. А Гар... Даже представить себе не могу, какого демона он там делал! Единственное объяснение — это что вел ко мне Рину.

— Неет. Ее там не было. В это самое время она улепетывала в неизвестном мне направлении. Гар помог ей сбежать!

— Ух, ну, надо же! — брат определенно удивился. — Так он предал тебя! И ты еще так по нему убивался!

— Он ее отец Лукас. Гар был ее отцом! Он помог ей выбраться из Донгона, а потом сбежать. И я очень хотел бы знать, как Рина попала в Донгон. Даже представить себе не могу, что с ней там делали!

Лукас сочувственно поморщился и задумался на какое-то время.

— Знаешь, а это мысль! В то время во дворце своевольничала Синтия. Эта ревнивая сука вполне могла что-то такое вытворить.

Я невольно вздрогнул, вспомнив карамельную красоту бывшей невесты. Она могла. Пожалуй, один я знал, на что она способна, до сих пор ночами снятся глаза умирающего отца. Тотчас в голове начала складываться более или менее целостная картинка. Вот из-за ревности Синтия отправляет Рину в Донгон. Потом я отправляю Гара на помощь Рине, он вытаскивает ее из тюрьмы и помогает сбежать. А Синтия... рыщет по городу в поисках беглянки. Не сама, конечно. У нее хватало подчиненный для такой работы. Но почему Гара убили именно рядом с домом Лукаса? Может, он шел к брату, чтобы что-то сообщить? Странно, конечно. Но к кому еще было обращаться, когда меня не было по близости? Нет, причастность Лукаса я сразу же отмел. Если бы убил он или кто-то из его псов, Гара бы не нашли там. Скорее всего, его не нашли бы вовсе.

Тут же вспомнилось, что я не придумал достаточной причины для казни Синтии и ее матери. Обе леди были по сей день в ссылке. Перед глазами встала багровая пелена. Впервые мне так сильно хотелось задушить женщину!

— Я убью ее! — невольно озвучил свои убийственные мысли.

Лукас лишь насмешливо улыбнулся:

— Нашел, о чем думать в такой момент. Твоя прэлесть сейчас чуть ли не на смертном одре, на который ты загнал ее сам, между прочим, а ты строишь планы мести той, чья жизнь и так не сахар.

Я застонал и схватился за голову. Спать хотелось безумно! А еще хотелось свежей крови и... чтобы Рина очнулась поскорей.

— Она меня не простит.

— Возможно. А возможно, и не вспомнит ни о чем, когда очнется.

— Дай-то Боги!

— Как она сейчас?

— Спит. Если это можно назвать сном. Сейчас проходит вторая стадия изменений. Судя по всему, первая прошла успешно.

— Надеюсь, после того, что стало известно, ты не собираешься все прекращать? Надо довести обращение до конца.

— Нет, конечно! Обратного пути нет. Но демоны бездны! Если бы я только знал... Я бы сделал все по-другому. Я бы подготовил ее, уговорил, да что угодно! Обращение произошло бы только с ее согласия.

— Ха-ха! Дурак ты все же! Нельзя так много позволять людям. Даже более того! Нельзя позволять никому! В этом мире сильные решают все. Любишь ее? Так утри сопли и добивайся своей цели. У твоей дочери должна быть достойная мать. И Рина должна целовать тебе ноги за то, что ты не выбрал другую, а позволил ей измениться. Вот так-то! Ладно, ешь, — мне вручили большой сосуд с кровью, — спи, а я пойду посторожу твою благоверную.

Лукас оскалился:

— Все же ооочень интересно, что из нее получится. Давай спи, ни о чем не беспокойся, а я заодно почитаю.

— Ладно, только, если что, сразу буди!

Проглотив изрядно остывшую, но еще довольно вкусную жидкость, разлившуюся по внутренностям блаженным огнем, я упал на подушки, мгновенно провалившись в сон, в котором царствовала улыбающаяся и любящая Рина.

В тот момент я не обратил внимани, какое чтиво берет с собой братец, и он со спокойной душой довольно долго изучал семейную реликвию Старбоков.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

*

Он никогда не мог похвастаться жаждой к знаниям. Скорее, даже гордился ее отсутствием. Ведь это так отличало его от брата! Однако тонкая вязь древнего языка была Лукасу знакома. Правда, не так хорошо, как Виру, но учитель постарался на славу и буквально вдолбил минимум необходимых знаний одному из наследных принцев.

Но, пожалуй, никогда еще не изучал он витиеватые буквы с таким вниманием. Скользил взглядом вновь и вновь, вчитывался, выуживал из памяти подзабытые факты и пытался сложить воедино.

И чем больше Лукас вчитывался в так необходимую страничку, тем больше понимал, что Вир откуда-то знает гораздо больше, чем написано в фолианте. Более того! Страничка выглядела несколько более потрепанной временем, чем другие и была просто вложена в книгу. То ли вырвали ее уже очень давно, то ли она никогда не была частью книги.

— Дело дрянь, — задумчиво промолвил синеглазый вампир и, отложив книгу, устроился поудобней на своем временном ложе, которым ему служила легкая оттоманка. До того, как Вир проснется, пройдет еще много времени (уж он об этом позаботился, подмешав нужные ингредиенты в стакан с кровью) и можно было позволить себе заняться более приятными вещами, чем влезание в дебри мертвого языка. Так что Лукас занял себя разглядыванием блондинки, смирно лежащей на кровати.

Хрупкая, невыносимо хрупкая. Как же легко сломать такую игрушку! Вампирши, несомненно, более красивые, более высокие и сильные. Они гибкие и выносливые, им цены нет в постели. Очаровательные создания, хищницы, рожденные покорять, соблазнять и... убивать! Не секрет, что именно высокородные леди являются самыми опасными созданиями.

Впрочем, спутница вампира должна быть ему под стать, верно? Однако в последнее время его почему-то больше впечатлял изысканный очень светлый локон, змеившийся по подушки находящейся без сознания женщины, чем яркое оперение вампирских леди. Его воображение все больше поражало именно это сочетание: смуглая кожа, густые крылья темных ресниц, темные брови вразлет и очень светлые волосы, которые существенно отрасли в последнее время.

Должно быть Рина будет весьма необычной вампиршей. Интересно, изменится ли она внешне? Повлияет ли превращение на ее силу, скорость, регенерацию? Вир дурак! Должно быть, его волнует только как изменятся чувства и эмоции рабыни. Зацикленный дурак! Он слишком ушел с головой в проблемы своего трепещущего сердца (ах, как трогательно! Может слезу пустить?) и не видит дальше своего носа.

Не видит, как королевство ускользает у него из рук и даже не подозревает, какую роль в этом сыграл брат. Считает, что достаточно просто передать трон Лукасу — и можно вить уютное гнездышко с любимой женщиной и ребенком. А если, скажем, брату уже мало только власти, которую Вир то преподносит милостивой рукой, то отбирает, больно избивая наотмашь словами? А что если у Вира есть игрушка, которой не прочь завладеть брат?

Лукас ухмыльнулся и вальяжной походкой прошелся по темной комнате, прекрасно видя все до мельчайших деталей. Присев на королевских размеров кровать, он легко провел рукой по щеке спящей красавицы. Ресницы, веерами лежащие на смуглой коже, даже не дрогнули, дыхание осталось ровным и поверхностным. Не удержавшись, он принялся рисовать узоры на шее и ключицах, выглядывающих из распахнутого ворота ночного одеяния. Кожа на удивление оказалась не гладкой, а будто бархатистой. Ощущения невероятные! Захотелось расстегнуть многочисленные пуговки, чтобы проверить, а впечатлит ли так же скрытое от глаз тело. Но в этот момент дыхание Рины стало сбиваться, приобретая рваный ритм. На лбу и над верхней губой появилась испарина. И, кажется, щеки порозовели. Лукас в нерешительности встал: следовало ли попытаться вывести Вира из крепкого сна? А вдруг что-то пошло не так? Вдруг Рина не очнется?

Липкий страх, пронесшийся вдоль позвоночника, послужил лишним подтверждением тому, что чувство к дерзкой рабыне оказалось весьма заразным. И даже страшно представить, что несколько лет назад Лукас желал этой девушке смерти. И даже предпринимал в данном направлении конкретные шаги...

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

— Вир. Вир. Вставай. С ней что-то не так. Она вся горит. Хотя бы скажи: это нормально? Да просыпайся ты! Вот так. Открой глазки. Ага, поднимайся. Да что ж ты... В Бездну! Сейчас я тебе помогу. Только не двигайся,.. — медленное выплывание из черных глубин мутного сна было бесцеремонно прервано потоком ледяной воды, выплеснутой на голову. И я прекрасно знал того смертника, что так эффективно привел меня в чувство.

— Не рычи, — насмешливо произнес братец, как ни в чем не бывало, подавая мне полотенце, и я понял, что, действительно, рычу. Еще только залаять не хватало!

— Что ты там про Рину говорил? — спросил угрюмо, встряхивая головой, чтобы отогнать остатки сна, а заодно и брызнуть холодными каплями в нагло ухмыляющуюся вампирскую рожу. И кто придумал братьев? Задушить бы того засранца!

— Давай так. Сейчас ты поднимешь свою королевскую задницу и посмотришь сам. Если, конечно, тебе дорога мать твоего ребенка.

Я снова рыкнул (теперь уже по причине долгих разглагольствований Лукаса и мгновенно метнулся в соседнюю комнату).

"Только не нервничай! — весьма кстати вмешался личный советник в моей голове. — Все идет просто отлично. Третья вторая стадия пройдена — начинается третья. Только не вздумай прикладывать к ее лбу какие-нибудь компрессы или делать обтирания! Просто оставьте ее в покое... на сутки. Не более".

— Хорошо. Так и сделаем, — машинально ответил я и только потом понял, что Лукас-то ничего не слышал. Оглянулся на брата — тот глядел на меня весьма и весьма подозрительно. Пришлось растянуть губы в дружелюбном оскале и пояснить:

— Все хорошо. Так и должно быть. Просто наблюдаем за ней и ничего не делаем.

— Ну, ладно, — нерешительно ответил Лукас и настороженно подошел к кровати. А ничего не делать-то как раз было трудно: Рина металась в горячке вся покрытая испариной. Простыни были откинуты далеко в сторону, а тонкие руки лихорадочно пытались избавиться и от длинной ночной рубашки.

Я, было, протянул к моему сокровищу руку, но был остановлен: "Ей будет больно от прикосновений. Одежда тоже мешает".

Сердце заныло: на какие еще мучения я обрек Рину? Хотелось срочно сделать что-то, что облегчит ее состояние.

— Выйди, — нервно сказал Лукасу, и когда тот что-то бурча скрылся за дверью, потянулся за ножом, чтобы осторожно срезать с Рины одежду. Через мгновение ей явно стало легче, и она умиротворенно улыбнулась. Может, не все так страшно?

Нет, все просто ужасно! Это я понял через сутки беспрерывного бдения, когда любовь всей моей жизни открыла свои черные глазки и... не узнала меня.

Рина

Серая, практически прозрачная пушинка летала прямо перед моим носом. Воздух едва ощутимо поднимал ее и снова опускал, поднимал и опускал. Пушинка немного подумала, потанцевала, невесомо скользя между невидимыми нитями и упала на кончик носа, не удержавшись, я вдохнула ее и тут же громко, с удовольствием чихнула. Потом еще и еще...

— Будь здорова, — ласково произнес кто-то сверху. Я подняла взгляд и восхищенно улыбнулась. Должно быть, это бог! Нет, даже бог не может быть таким красивым, совершенным.

— Я здорова, — ответила, все также улыбаясь, и прикоснулась кончиками пальцев к гладкой коже моего божества, но тут же отдернула руку. Что я делаю? Трогать его кощунство!

— Кто ты? — спросила шепотом, не надеясь, что мне ответят. Так и есть: божество нахмурилось. Мне нельзя было этого спрашивать? Тогда я вообще больше слова не скажу.

Идеально ровные брови все еще были нахмурены, когда он произнес:

— Ты не помнишь?

Что я должна помнить? Вслух, разумеется, этого не произнесла. А вдруг опять нельзя? Прислушалась к тому, что творится в голове... нет не помню. Такая прекрасная, звенящая пустота! Да и вообще все вокруг так прекрасно! Окинула восхищенным взглядом комнату и даже зажмурилась от удовольствия: все такое яркое и... живое. И я живая. И такая вся... свободная. Но что-то во всем этом раздражает. А, знаю! Я лежу, когда хочется безостановочно двигаться.

Порывы свои сдерживать не хотелось, так что я стремительно села, попутно стряхивая с себя какие-то тряпки. Без них было легко и хорошо, только вот взгляд то и дело возвращался к Нему. Ну, не возможно было не смотреть на это прекрасное лицо. И я смотрела... до тех пор, пока не зацепилась взглядом за собственное тело. Какое совершенство! Я даже дыхание затаила.

Вот чего не хватало моему божеству, настороженно взирающему на мои действия, — наготы! А я была совершенно, восхитительно обнажена, что позволяло спокойно рассмотреть все линии и изгибы, плавные и такие правильные. Теперь уже я не могла оторвать взгляд от стройных точеных ног, больше всего меня привели в восторг тонкие щиколотки и маленькие, аккуратные ступни.

Мой личный бог только хмыкнул, глядя на то, как я верчусь на кровати, стараясь рассмотреть себя со всех сторон и вдруг куда-то вышел, чего, впрочем, я не особенно заметила, занявшись поглаживанием упругой и бархатистой кожи. Но тут мужчина вернулся, неся в руках... зеркало! Издав победный клич, я дернулась к нему и мгновенно оказалась рядом, ощутив лишь легкое движение воздуха.

Зеркало любовно отразило нечто мерцающее и чрезвычайно подвижное. Стройное и какое-то аккуратное тело послушно вертелось, повинуясь моим желаниям, давая возможность рассмотреть его со всех сторон.

Став к своему отражению спиной, я обернулась и принялась с наслаждением разглядывать крутой изгиб спины, наполовину прикрытый светлым покрывалом волос, упругие ягодицы с милыми ямочками, потом тряхнула головой, понаблюдав, как красиво опадает золотистое великолепие, встретилась взглядом с собственными сверкающими глазами и... увидела Его позади себя. Он смотрел как-то напряженно, тягуче охватывая меня всю, потом судорожно втянул воздух сквозь стиснутые зубы, и... меня словно облило жаром. Особенно досталось низу живота, к которому я машинально приложила маленькую ладошку.

Он застонал и, придвинувшись в плотную, положил свою огромную горячую руку прямо на мою, прямо туда, к животу, от чего жар стал просто нестерпимым.

— Умоляю, скажи, что ты что-нибудь помнишь, — не сказал — простонал, вжимая мое обнаженное тело в свои твердые мускулы.

Я задумалась. Если скажу, что ничего не помню, он разозлится? А может все-таки... Показалось, что что-то такое проскользнула на краешке сознания. Вроде бы прежде это прекрасное обнаженное тело не было таким идеальным. Возможно, его даже украшали многочисленные шрамы. А сейчас... Может, я тоже стала божеством?

Не удержалась и задала этот вопрос, Он усмехнулся:

— Божеством... Можно сказать и так. Значит, не помнишь. Ну, что ж, возможно, так лучше.

Он вдруг резко отпустил меня и отошел на шаг, не разрывая зрительного контакта.

— Есть хочешь? — хочу ли я? Живот громко забурчал.

— Хочешь, — усмехнулось божество и снова вышло, тут же вернувшись с большим подносом.

Как ни странно, еда не вызывала никакого желания ее попробовать. Все же решившись, я поняла, что вкус ее также не способствует пробуждению аппетита. А вот это интересно. Посреди подноса стоял высокий бокал с темной жидкостью. Я только принюхалась, потом сознание помутилось, а когда вернулось, оказалось, что на подносе стоит пустой бокал, а я с удовольствием облизываюсь.

— Ещщще, — сказала хрипло, от наслаждения прикрыв глаза.

— Хватит, — жестко отрезало это жестокое божество и подвинуло мне тарелку с чем-то мясным. — Теперь попробуй это.

Взглянула на него укоризненно, скривилась, но откусила маленький кусочек. Надо же! После волшебного напитка еда внезапно обрела вкус. Надо ли говорить, что все яства исчезли с подноса почти мгновенно?

— Солнышко, да ты просто молодчина! — восхитился Он, аккуратно вытирая салфеткой мой рот, от чего я едва не замурчала и, кажется, даже потерлась об него.

— Не стоит, — мягко произнес Он и убрал мою руку, что шаловливо блуждала свозь одежду по его телу. — Нам надо подождать Рина.

При этом имени я замерла, чувствуя что-то родное и знакомое, но нет. Так ничего и не мелькнуло в пустоте памяти.

— Спать хочешь? — пытливо заглянули мне в глаза.

Хочу ли я спать? О, нет! Мне хочется чего угодно, только не спать. Хочется петь и танцевать, и вообще безостановочно двигаться. Я поддалась этому, такому естественному желанию, время от времени подходя к зеркалу, чтобы заново познакомиться со своим отражением. И как меня можно не любить?

Лукаво глянула на моего бога:

— Любишь меня?

— Очччень, — что-то божество выглядит несколько... нездоровым. Но мне не до него — я занята собой и восхитительным чувством свободы. Я себя тоже очень люблю.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

*

Время идет, и я с удивлением понимаю, что Вир (так, оказывается, зовут мое божество) может так сильно уставать, что засыпает сидя. В такие моменты я подкрадываюсь к окну и пытаюсь заглянуть за плотную штору. Она сильно натянута и приколочена к стене, однако для меня это не проблема. Надо только слегка оттянуть ткать и сквозь щелочку становится видно яркий, насыщенный свет. Жаль, что Вир сразу же просыпается и отгоняет меня от окна. Он грозится, что если это не прекратиться, то мне придется жить в подвале. Но я согласна на подвал, если получится рассмотреть, что там снаружи. Правда, он быстро наловчился отвлекать меня отражением в зеркале, которым я не уставала любоваться. Да я вообще не уставала! А после того замечательного напитка, силы удваивались, а кожа, казалось, начинала сиять сильнее. И я любовалась собой дальше, изредка замечая, что Вир почему-то все тяжелей дышит. Может, у него какая-то смертельная болезнь?

Потом я поняла, что у моего божества аллергия, причем на меня: стоит к нему прикоснуться — и он выглядит совсем больным. Жаль, ведь мне так нравится до него дотрагиваться.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

*

В конце концов, и я начала уставать. Просто в какой-то момент захотелось спать и вообще стало как-то непривычно неуютно и холодно. Я даже позволила Виру надеть на себя длинную рубашку и зарылась до самого носа под одеяла, чувствуя, а тело сотрясает противная дрожь.

— Все хорошо, — шептал ласковый голос, а очень родная рука нежно перебирала мои волосы. — Скоро все закончится.

Но все только начиналось. В момент, когда сознание начало проваливаться в сон, дверь открылась и вошел еще один прекрасный, как бог незнакомец.

— Вир! — он почти кричал от волнения и совсем не обращал на меня внимания. — Снова горят земли на юге!

— Что?! Не может быть!

— От чего же? С чего ты взял, что тот маг был один? Они просто затаились.

— Тебе придется поехать и разобраться с этим.

— Нет. Народ требует своего короля. Они думают, что тебя уже нет в живых.

— Бездна! Как не вовремя!

— Все будет в порядке. Я присмотрю за ней.

— Ты не понимаешь. Сейчас самый сложный период. Решающий.

— Так объясни мне, — рыкнул незнакомец. — Если я буду владеть информацией, я справлюсь.

Некоторое время вокруг царило молчание, прерываемое лишь стуком моих зубов.

— Хорошо, — наконец решился мой Вир. — Где-то через сутки начнется кризис. Она будет вести себя беспокойно, но главное — не пускать ее на солнце! Это самое главное, понимаешь!

— Я что, дурак по-твоему? Понял, конечно.

— Если все пройдет нормально, превращение закончится. И... если я задержусь... В общем не усердствуй с кровью. Старайся давать ей больше обычной пищи, не надо провоцировать кровожадность — она нам не к чему. Понял?

— Понял. Езжай уже.

Меня легко поцеловали в лоб, а потом хлопнула дверь. Я кажется, в конце концов, уснула, потому что мне послышалось, будто синеглазое божество тихонько сказало: "А теперь мы поиграем".

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

*

Вокруг словно клубился туман. Мне просто хотелось спать, но кто-то все время мешал: он дергал мои руки или ноги, поднимал, опускал, уговаривал привстать или приподнять голову. Голова же, словно на шарнирах не хотела держаться на шее и постоянно падала на подушку, глаза вообще не желали открываться — стоило их приоткрыть, как тяжелые веки смыкались еще крепче. Более всего раздражало неясное бормотание. Невидимый "доброжелатель" все никак не хотел затыкаться. В результате я едва не рыкнула заветное "заткнись!", но получился лишь невнятный шепот.

— Ну-ка, милая, вставай! — никак не мог угомониться мой мучитель. — На том свете отоспимся. Давай — давай, — меня аккуратно хлопнули по щекам. От возмущения даже глаза приоткрылись, — ах, какие глазки! Потом позыркаешь всласть. Ножками, ножками давай. Вот таааак. Раз-два, раз-два. Сама, сама. Отсюда ты должна выйти сама, чтобы слуги ничего не заподозрили.

Вот так, потихоньку, норовя ежеминутно обмякнуть в сильных руках незнакомца, я шла по каким-то коридорам, сопровождающим каждый шаг гулким эхом, потом спускалась по длиннющей спиралевидной лестнице, от которой закружилась голова и долго шла к выходу. Не знаю, в какой именно момент появилась паника, но только с меня в один момент слетела вся апатия, сердце заколотилось, как бешеное, срочно захотелось развернуться.

— Ну, что ты, — жарко зашептали на ухо, крепко сжимая локоть. — Тихо. Все будет хорошо. Нам нужно уйти из этого места, здесь очень опасно. Слышишь? Здесь ооочень опасно.

Но мне все казалось, будто из груди вырывают сердце, будто в этих мрачных стенах остается кто-то родной и очень близкий. Еще чуть-чуть — и я бы просто рухнула на пол и завыла бы в голос.

— Тшшш, — зашипели зловеще надо мной и внезапно подхватили на руки. Все вокруг резко поменялось местами, и я потерялась в пространстве. Пока пыталась сориентироваться, мы вышли на воздух, а потом вновь куда-то вошли.

— Вот так, — меня бережно опустили на мягкое сидение. — Теперь можешь спать. Нехорошо, конечно, вышло. Та глазастая ведьма, кажется, что-то заподозрила. Вот надо было тебе забеспокоиться в самый неподходящий момент! Ну, ничего. Скоро мы будем далеко. Спи.

Мир почему-то вновь закачался, сильно и размеренно, и помимо воли я провалилась в родную уже черноту.

В следующий раз глаза открылись от того, что в лицо очень ярко светило солнце. Кожу нещадно жгло — и хотелось закопаться куда-нибудь очень глубоко. И однако солнце почему-то манило к себе.

— Проснулась, — я поняла, меня нес на руках синеглазый бог с длинными красными волосами. Он улыбался искренней радостной улыбкой и шагал плавно, будто плыл по воздуху. — А мы уже дома.

Синеглазый крякнул, прыгнул куда-то вниз — и мы очутились в темноте. Точнее, что такое темнота я поняла, когда он легко закрыл проход тяжелой крышкой-дверью.

— Ну, как тебе? — он что-то сделал — и в нескольких углах зажглись голубоватые кристаллы. Видимо, я начинала приходить в себя, так как, оглядевшись, поняла, что нахожусь под землей. Печально. Не просто печально — ужасно! Обитые деревянными панелями стены давили, не спасало даже голубое мерцание кристаллов. Но больше всего давило именно осознание того, что я под землей.

Нет, не сказала бы, что мне все это совсем уж незнакомо. Напротив, присутствовало ощущение, что когда-то я уже была под землей. Но оно было очень смутным, особенно по сравнению с действительностью, что угрожающе нависла над головой тяжелым пластом породы.

Голову мгновенно словно обнесло и закружило, еще чуть-чуть и я начну бросаться на стены, царапая их ногтями.

Выход... Где-то был выход. Наверху? Внизу? Здесь? Там? Боги, за что мне это? Стена. Снова стена. Твердое дерево уже оставило длинные занозы под ногтями, а я все словно в беспамятстве кидаюсь на неподдающиеся стены. Перед глазами пляшут черные точки, ничего не видно не слышно, кроме громкого ломкого звука. А, это же мои всхлипы. Теперь я слышу только свои вопли и продолжаю раненной птицей метаться в поисках выхода. Воздуха не хватает. И света, света не хватает! Я задыхаюсь! Выпустите меня отсюда! Я сделаю все! Все!

— Прекрати! Прекрати! — в ушах звенит, но до меня доходит, что уже долгое время кто-то выкрикивает одно-единственное слово. Что прекратить? Невольно заинтересовываюсь и прислушиваюсь.

Сильные руки подбирают меня с пола и стискивают в железных объятиях. Я дергаюсь, но лишь постанываю от боли — не вырваться.

— Тшшш, что же ты такая нервная, — вкрадчиво шепчут на ухо, шевеля растрепавшиеся волосы теплым дыханием — и я понимаю, что это тот синеглазый, который привез меня сюда, который засунул под землю и не хочет выпускать. Снова дергаюсь и вою.

— Тшшш, Марина. Ты ведь помнишь, что тебя зовут Марина? — резко затихаю и думаю, пытаюсь занырнуть в мутные глубины памяти. Марина... Да, кажется, это мое имя. Только звучит оно как-то... чуждо, непривычно. Как будто им давно не пользовались. Очень давно.

— Так вот, Марина, хочешь я расскажу тебе сказку? — Снова дергаюсь, горло забивает спазмом, но я резко мотаю головой. Не хочу никаких сказок! Мне плохо, тошно и хочется... поближе к солнцу!

— Хооочешь. Только пока еще об этом не знаешь. Ну, слушай, — синеглазый удобно устроился в глубоком кресле, усадив меня на колени, игнорируя чувство неловкости, которое вызывали его руки, сомкнувшиеся чуть пониже спины.

— С чего же начать? Хм, ты помнишь, кто такие вампиры?

— Нет, — хриплый, чуть слышный выдох, похоже, его обрадовал.

— Ооо, тогда я тебе напомню, — он медленно погладил мое бедро через ткань платья. Захотелось сжаться в маленький комочек и исчезнуть отсюда. — Вампиры — это сильный, очень сильный народ, обладающий множеством отличных качеств и одной маленькой слабостью — излишней тягой к употреблению в пищу крови. Уяснила? Хорошо, тогда ты должна понять, что пить кровь вовсе не противно, а очень даже приятно и удобно. Ведь кровь дает нам, то есть вампирам, необходимую силу.

Так вот. Вампиры испокон веков делятся на низших и высших. Ну, да это уже другая история. Ты вообще меня слушаешь? Не закатывай глазки. У тебя такие глазки... Да, сейчас начнется самое интересное. Тем более, что вокруг да около я долго ходить не умею. Много веков назад, один из правителей вампиров влюбился в человеческую девушку. Хм, ты не знаешь, кто такие люди? Люди — это наши рабы. Вот странно, вроде бы большинство слов и понятий тебе знакомо, ты понимаешь, о чем я говорю, а о реалиях нашей жизни будто впервые слышишь. Ну, так вот.

О чем это я? Ах, да. Девушка была его рабыней. Любимой рабыней. Впрочем, она тоже королю симпатизировала (по крайней мере, так честно врет легенда. Ведь должна быть хоть одна история с искренней и красивой любовью?). Но только ее все чаще снедала печаль. Она спрашивала, долго ли они смогут быть счастливы? Что случится, когда она постареет? Ведь людям богами выделено так мало времени. Зато они очень вкусные. Но это не так важно. Девушка плакала день и ночь. А, надо сказать, вампир был одним из последних магов. Очень сильным магом. И вот решил он провести рискованный эксперимент.

Он взял одну из человеческих девушек, перелил ей вампирской крови — и она стала... вампиром! Конечно, история умалчивает, сколько девушек до нее стали жертвами эксперимента, да разве это важно?

Возлюбленная короля была согласна на все и тоже решила стать вампиром. Перед этим она родила королю ребенка (ведь вампиры не могут иметь детей) и влюбленные приступили к воплощению своей рискованной задумки.

Речь синеглазого вампира лилась плавно, вкрадчиво, пробираясь прямиком в мое сердце. Отчего-то она нашла у меня горячий отклик. Забылись и слишком откровенные объятия, и нехватка воздуха, и сумрачный свет подземного жилища — я вся превратилась в слух и взволнованно внимала истории.

— Все шло, как по нотам. У них все прекрасно получилось. Превращение проходило, как надо, но... в самый кризисный момент короля отвлекли, и он не смог уследить за своей любимой. А она, не помня себя, повинуясь лишь сильному зову крови, выбежала из золотого дворца прямо на солнце. Она сумела добежать только до площади перед дворцом, как жаркое светило сделало свое дело... и бац! Девушка окаменела!

Я вздрогнула. Сказка разбилась вдребезги, обернувшись кошмаром. Вампир довольно улыбнулся и легко касаясь, убрал с моей щеки прядь волос.

— Не волнуйся. Сейчас будет другая история. И только от нас зависит, закончится ли она счастливо. Там, на площади, перед золотым дворцом вечно стоит каменное изваяние той девушки и... плачет кровавыми слезами. Ты ведь не хочешь превратиться в булыжник и лить красивые, вкусные, но совсем не нужные нам слезы?

Вампир наклонился к моему уху и горячо зашептал:

— Я не дам тебе обрести столь бесславный конец. Нас ждет красивая и веселая жизнь. Обещаю.

Оцепенев, я внимала обещанию, а перед глазами стоял фонтан. И та девушка, так похожая на меня... Мы родственницы? Очень может быть. Но где я видела ее? Как по заказу в воображении возник золотой дворец. Я знаю его! Я была там! Почему-то этот факт вызвал ярость. И направилась ярость на целующего мою шею вампира. Внезапно в глазах потемнело, десны словно резануло чем-то и, извернувшись, я сделала единственное, на что была способна в таком состоянии: вцепилась зубами в шею синеглазого сказочника. Длинные иголки клыков пропороли солоноватую кожу и мгновенно исчезли в деснах, а я присосалась к вампиру, как пиявка, с наслаждением вылизывая и высасывая такую тягучую, такую сытную и вкусную кровь.

Попробовал бы кто-нибудь оторвать меня от него в этот момент! Проявив недюжинную силу, я буквально спеленала жертву в смертельных объятьях. О, да! Именно для этого стоило родиться вампиром! Чувство триумфа и безграничной власти! Чистое наслаждение и пробуждение инстинктов! Хочу, еще! Рука будто сама собой нырнула вампиру за пазуху и царапнула железные мышцы. Синеглазый уже давно закатил глазки и бился в самых настоящих конвульсиях удовольствия. Я знала, что он испытывает удовольствие, и это меня... заводило?

Миг — и я стою на расстоянии двух... прыжков?.. от кресла. Еще миг — и руки уже скребут люк, закрывающий единственный выход, в поисках запора. Я желала этого вампира! Этого мерзкого, отвратительного типа! Не знаю, почему, но я была уверена, что не просто не могу его желать! Это неправильно, противоестественно! И нагоняет панический ужас... А еще так хочется на солнце...

— Куда же ты? — вкрадчиво спросила сзади, прежде чем сгрести в жаркие объятья. — А я только вошел во вкус. Ммм, это было великолепно! Даже лучше, чем пить кровь самому.

Сгорая от стыда, боясь вампира до ужаса, я рычала и отбивалась изо всех сил. А сил-то, как оказалось, было не мало! И скорость существенно возросла. Или это вокруг все замедлилось?

— Какая ты сильная,.. — уже с трудом бормотал вампир, все заметней задыхаясь. Однако, мне казалось, что он старался не причинять мне вреда. Потом ему, видимо, надоело это изматывающее противоборство — и меня с силой швырнули в сторону застланной клетчатым покрывалом кровати.

— Ох! — воздух вышибло из груди, когда спина встретилась с отнюдь не мягкой поверхностью. Видно, вампир считал, что на твердом спать полезно. А еще он явно предпочитал использовать нечестные методы.

— Знаешь, чем я отличаюсь от Вира? — поинтересовался он, скручивая мне руки веревкой и привязывая их над головой. В этот момент я отчаянно подпрыгивала, пытаясь скинуть сидящую на мне тушу. — Он бы мягко обхаживал тебя, всячески отвлекал... да, вот так. Теперь крепко... И уговаривал не выходить на солнце. И знаешь что? Упустил бы в самый ответственный момент. И что? Прощай, любимая — здравствуй новый предмет экстерьера? А я вот привяжу тебя покрепче — и никуда ты не денешься! Пройдешь превращение до конца, как миленькая. А и правда, миленькая вампирша получается.

И со злорадной ухмылкой он погладил меня по щеке, а потом нагнулся и провел своим вампирским языком по шее, вызывая дрожь... отвращения, я надеюсь.

— Еще немного осталось, маленькая. Потерпи, — он что, бывает ласковым? — А потом ты меня еще раз укусишь, правда? Это было просто восхитительно! А представь, какого кусать меня в порыве страсти, когда находишься уже практически на пике удовольствия? Мммм.

Бррр! Ужас! Кошмар! Ни за что больше! Никогда!!!!!!

Но, видимо, когда мне отшибло память, я забыла главное правило всей моей жизни: не зарекайся!

Увы, синеглазого засранца мне пришлось кусать еще много раз. Даже тогда, когда я все вспомнила, и когда поняла, что он разлучил меня с дочерью и обманул Вира, даже тогда, когда ненавидела Лукаса лютой ненавистью.

Оправдание было одно: кушать хотелось. Интересно, а есть ли еще на свете вампиры, кусающие вампиров?

Вир

Лукас не соврал. Но все оказалось еще хуже, чем он сказал. С юга к центральным землям тянулись толпы беженцев, а в больших городах подданные поднимали одно восстание за другим требуя защиты от короля. Причем защиту требовали не только от таинственного поджигателя, но и собственно от обнищавших беженцев, заполонивших все вокруг.

Как ни хотелось все бросить и отправиться туда, где прохлаждалось сердце, но впереди ждало что-то уж совсем неприятное. А у меня ответственность не только перед королевством, но и перед самыми любимыми существами.

Судя по слухам, расползающимся по округе, словно тараканы, нападения происходили преимущественно на границе с пустыней Забвения. Эти земли носили множество названий, но суть у них одна — туда ходят умирать. И по словам бегущих в панике людей и вампиров, именно из пустыни вылезло нечто страшное, несущее смерть, ужас и разрушения.

Честно говоря, я уже и сам начал сомневаться, что пара плешивых магов может обладать столько огромной силой. Все-таки маги — всего лишь люди.

Неприятным открытием было и то, что я сам никак не мог встряхнуться и взять себя в руки. Противник был еще не вполне реальным, а две мои девочки — очень даже реальными. Такими реальными, что перед глазами почти все время стояли, и когда я распущенное, было, войско в срочном порядке собирал, и все время, пока наша громада двигалась на юг, пересекаясь с движением потока, двигающегося нам навстречу.

И вот смотрю я на оборванных, прокопченных людей, жалких в своем стремлении выжить любым путем (вампиры, особенно высшие, все же выглядят гораздо лучше), а перед глазами хрупкая фигурка на огромной постели, такая, какой я оставил Рину, спешно покидая замок. Или еще лучше: сижу у костра в палаточном городке, разбитом на ночь, слушаю мягкий говор своего друга и советника, и скабрезные шутки воинов, а в голове звучит какой-то первобытный ритм, а Рина смеется и танцует, чувственно изгибаясь... обнаженная. Или с зеркалом беседует...

С такими воспоминаниями и наказания за все содеянное не нужно. А еще я вдруг обнаружил, что безумно скучаю по малышке... Но об этом лучше не стоит, а то болезненный комок в горле встает и отдавать приказы мешает.

Да еще мой невидимый собеседник пропал куда-то. Нет, в каком-то смысле я рад данному обстоятельству. Замечательно чувствовать себя, наконец, психически здоровым. Только что значит фраза "ты справился, я тебе больше не нужен", выданная им напоследок? Можно ли надеяться, что превращение прошло успешно? И как там Рина? Справился ли Лукас? А если нет?.. Об этом тоже лучше не думать, а то трезвый расчет сразу делает ноги.

Закат был кроваво-красным. Не ухнувший еще в небытие диск агрессивного нынче светила сноровисто подкрашивал и расходящиеся лучами туманные дорожки перистых облаков. Впереди чернела стена леса, тонкой полосой очерчивавшая край безопасных земель. Прежде безопасных. Но мы предполагали, что здесь нам ничего не угрожает, а потому, отправив вперед разведку, устроили привал по всем правилам. Надвигалось наше время. Как всегда, мы планировали выступить ночью, когда получим существенное преимущество перед врагом. Это, конечно, еще бабушка надвое сказала, но не следовало подрывать дух войска подобными сомнениями.

— Что планируешь делать, когда разберемся с этим поджигателем, — Мирт медленно покачивал походной кружкой, пристально глядя мне в лицо.

Я нехотя пожал плечами и сделал большой глоток придающего силы коктейля.

— Что и прежде.

— Вир, ты прости, конечно, но ты в своем уме? У меня не было возможности высказать тебе это раньше, но сунуть королевство в руки этого... охламона и исчезнуть в неизвестном направлении,.. — он развел руками. Вокруг сидели навиры из моей личной охраны, а потому нас не мог подслушать никто из сидящих неподалеку. Да и в том ровном гомоне, что стоял над стоянкой, невозможно было незаметно что-то подслушать. Но все равно было как-то не по себе.

— Тише ты. Мирт, ты же знаешь, к власти я никогда не рвался. У меня наконец-то будет своя жизнь, без этой грызни и под ковёрных интриг. Если надо будет, разыграю несчастный случай. Корона перейдет Лукасу. Пусть пока учится.

— Хорошо учебное пособие, — фыркнул советник. — Как бы нам всем ноги не протянуть от его экспериментов.

— В смысле, — я нехорошо прищурился. — Судя по донесениям, все было в порядке.

От меня отмахнулись:

— Да я ж не про это. Вроде все, действительно, было в порядке. Это и подозрительно: Лукас и порядок — вещи несовместимые. Его младшее высочество был гадким мальчишкой, потом — пакостным подростком, затем — мерзким юношей с поволокой во взоре, а теперь вдруг заделался в тихони. И что-то мне подсказывает, что это неспроста.

Я вспомнил о том, что Лукас сейчас с Риной и кожу словно морозцем пробрало.

— Да нет. Все нормально будет. Он понял, что тут выгодой пахнет, так что все в порядке.

Мирт даже поперхнулся.

— Ты, правда, такой наивный или притворяешься? А-а-а, я понял! Ты что-то задумал и потому делаешь вид, что доверяешь этому засранцу, — могучая рука с силой опустилась на мое плечо. — Уважаю! Так его! Поймаем на горяченьком.

Я только хмыкнул. Если бы ты, друг, знал все мои скрытые мотивы, насильно заставил бы обратиться к врачу, специализирующемуся на душевных болезнях. А потому пусть думает, что хочет.

Взгляд бессмысленно задержался на одной из палаток. Их установили некоторые из навиров и простых солдат, чтобы отдохнуть перед решающим броском. Многие из них уединялись с вполне конкретной целью. И эта цель сейчас выползала, в прямом смысле, из-под навеса. Довольно молодая еще деваха привстала сначала на четвереньки, затем, шатаясь, поднялась на тонкие ножки, едва прикрытые драным подолом. Потом поправила шейный платок, прикрывающий свежие укусы и старые шрамы и пошла прочь. Очевидно, на сегодня для нее подвиги закончились. Ничего удивительного, шлюшки, как привязанные путешествовали вслед за войском. Это были деревенские девушки или бывшие рабыни, пристрастившиеся к укусам вампиров и ко всему, что они за собой влекут.

Надо сказать, что подсаживаются на наш яд далеко не все. Только те, у которых уже есть некоторые отклонения по части секса. "На передок слабы", — так сказала бы какая-нибудь деревенская бабка. Я даже чуть не рассмеялся, поняв, что уподобился такой вот бабке. Шлюшки меня никогда не интересовали. Хорошо, конечно, что вампиры не подвержены тем болезням, что хорошо распространяются среди людей, однако здоровое чувство брезгливости никто не отменял. Странно, что кто-то на этих несчастных (по-другому и не назовешь) ведется.

В этот момент умаявшаяся за вечер дева обернулась, словно почувствовав мой изучающий взгляд и вдруг замерла. Затем присела и, прижав к опухшему рту худенькие кулачки, огласила притихший лагерь громким визгом.

Я подскочил едва ли не раньше всех остальных и смазанным движением обернулся к лесу.

Все происходящее далее могло вызвать только одну эмоцию: одуряющий ужас. А я смотрел поверх деревьев и думал лишь о том, как же я от ЭТОГО сумею спасти Рину и нашу малышку?

ЭТО можно было сначала принять за огромную тучу, подкрашенную заходящим солнцем и неуклюже ворочающуюся над острыми пиками деревьев. Но уж больно ворочалась она странно. Как-то медленно, но неуклонно увеличиваясь в размерах. И вот уже прямо на наших глазах за лесом выросла настоящая гора, покрытая небольшими переливающимися пластинами. А потом эта гора... подняла голову.

— Фррр, — радостно сказало чудище, увидев подоспевший поздний ужин.

Бравые воины спешно засобирались, очевидно, вспомнив о неотложных домашних делах.

— Ой, мама, — это кто сказал? Я завертел головой в праведном возмущении. Мирт? — Что делать будем?

— Искать слабые места.

Монстр, словно в насмешку, разинул огромную пасть, украшенную разномастными острыми зубами, мигнул желтыми глазами с узкими вертикальными зрачками и чихнул, погрузив все видимое (или теперь уже невидимое) пространство в небытие. Безостановочно кашляя и пригибаясь к земле, в надежде спастись от дыма, вылетевшего из примечательных ноздрей чешуйчатого гостя, мы метались по лагерю, как слепые котята, натыкаясь друг на друга. А сверху громко шипело нечто.

— Хо-хо-хо! — это ОНО сказало? Дым слегка рассеялся налетевшим порывом ветра и стало понятно: действительно, ОНО.

Нагло посмеиваясь, это, несомненно разумное, чудище, мееедленно поднимало массивную лапу. Бум! Тягучий шаг — и лапа встретилась с землей. Земля подпрыгнула ей навстречу. И мы все тоже. Бум-бум! Шагали явно в нашу сторону.

— Навиры! Слушай команду своего короля! — как ни странно, силы моих легких хватило, чтобы перекричать поднявшийся шум. — Стройсь! Держаться своих командиров! Навиры! В атаку!!!!

Войско привычно выполнило приказ. Низшие в разнобой заорали, кто "вперед", кто "на врага", кто просто невнятное "У! А!", высшие же смазанными тенями кинулись на неведомого и ужасного противника, способного раздавить одной левой.

Рывок — и деревья хлещут в лицо, еще рывок — и я, не раздумывая, лезу на движущуюся, дышащую и, главное, думающую, цель. Цепляюсь одними руками за острые края чешуек, режа ладони и буквально взлетая все выше и выше. Последний рывок — и вот уже подо мной длинная спина, переходящая в верткий, украшенный шипами хвост. Кстати говоря, вдоль всего хребта тоже шли опасные на вид шипы. Зато за них было удобно цепляться, передвигаясь по направлению к голове, увенчанной двумя изогнутыми рогами. Зверюшка была уже сплошь покрыта карабкающимися на нее вампирами и, как могла, усугубляла ситуацию, все время находясь в движении. А потом, кажется, вообще начала подпрыгивать. Мои навиры тоже подпрыгивали вместе с ней. Не успевшие закрепиться на спине падали гроздьями. Цепляясь за шипы и передвигаясь прыжками, я выхватил меч, еще толком не зная, что буду делать. Ясно одно — нужно найти у этой громадины слабое место. Но мало поставить цель, ее еще выполнить нужно, а сюрпризы на данный момент еще не закончились. Монстр вдруг сделал резкое движение — и в небо буквально взмыли огромные черные крылья.

Теперь стало понятно, к чему были эти прыжки — зверь взлетел! Боги! Неужели это исчадие Бездны еще и летать умеет?! И как с этим бороться?

Еще одна неприятная новость: это недоразумение явно видело в темноте не хуже вампиров, так что мы лишились еще одного своего преимущества.

Но тут я заметил нечто интересное: между самыми первыми шипами, практически на самой шее сидел некто. Он был одет весьма странно. В мягкий костюм из блестящего материала, украшенный явно фрагментами из гигантских чешуек животного, которые делали его незаметными. И этот кто-то явно чувствовал себя здесь хозяином положения. Еще бы! Гигантская ящерица (определенное сходство явно присутствовало) закладывала такие виражи, что навиры слетали с ее спины, как спелые груши. Оставалось надеяться, что поднялись мы не слишком высоко и большинство из них выживет после падения.

Очередным порывом ветра сорвало и унесло в неизвестность мой плащ, да и я сам едва успел вцепиться за одну из чешуек. Потом перепрыгнул хребет и с другой, более удобной для маневра стороны подобрался к мужчине, сидящему на странном сидении, к которому он был пристегнут крест-накрест черными ремнями.

— Поиграем! — одним движением я срезал ремни — и неизвестный судорожно вцепился в подлокотники, чтобы не вылететь из кресла. Как ни странно, тут же ящер стал очень спокойным и даже снизил скорость, делая размеренные взмахи кожистыми крыльями. Я был прав, когда подумал, что зверь слушается этого наездника.

Мужчина тем временем вскочил на ноги и, обернувшись, достал странное оружие, блестящее и короткое. И держал он его странно: направив прямо на меня... Ах, ты ж! Только запредельная скорость помогла уйти от того, что вылетело из глядящего в мою сторону отверстия. Оглянувшись, я увидел, как это что-то со свистом отсекает верхушку одного и шипов. Оно же стреляет! Тут же вспомнилась информация о старинном оружии, с помощью которого в древности люди поражали удаленную цель. Это были луки и арбалеты. Видимо, блестящая штука в руках наездника чудовища представляет собой нечто похожее. Только более совершенное.

Мы такими вещами не пользовались. У вампиров была масса преимуществ, позволяющих обходиться без таких вот хитростей. И я собирался их продемонстрировать.

Кто-то из подданных сзади неуверенно пискнул "Ваше величество!", очевидно намекая, что не царское это дело, когда я с запредельной скоростью рванул к стреляющему в разные стороны мужчине. И пока тот растерянно озирался, оглушил его ударом рукоятки меча. Даже и не сильно ударил, но он свалился, как подкошенный. Какое убожество! Ни силы, ни реакции, ни скорости. Обычный человечешка, только странный на вид: довольно-таки смуглый, словно загорелый, с разноцветными, будто раскрашенными, прядями волос, а в мочке уха блестит какой-то предмет. Драгоценный камень что ли? У нас таких нет, странного черного цвета, в обрамлении тусклого серебристого металла.

В момент падения незнакомца, или лучше сказать, врага, с его головы слетел серебристый обруч с вставленным в него таким же черным камнем. И вот отлетел этот обруч на несколько шагов, а мужчина упал без сознания — и зверушка исполинских размеров словно вырвалась на свободу.

Издав громогласный крик, отдаленно напоминающий что-то вроде: "Йу-ху!" — стала делать крутые повороты и кидаться то вверх, то вниз. Небо все время менялось с лесным массивом местами и, казалось, что остатки моих навиров, вместе со мной во главе, вот-вот отправятся в свободный от опоры полет.

Плохо соображая, что делаю, я подхватил обруч и стал пристраивать его на голове, что сделать было довольно сложно в положении лежа и хватаясь одной рукой за острые чешуйки. Пока пристраивал, едва не пропустил пару важных событий: наездник очухался и поднял свое оружие, которое я не догадался отобрать, вследствие чего теперь мы остались без пленника — один из навиров просто переломал ему хребет. Прискорбно. И как теперь узнать, откуда ноги растут у происходящих событий?

Тем временем обруч словно вцепился мне в волосы, плотно обхватив голову, и словно уколол тысячей маленьких иголок одновременно. Тут же меня оглушил громкий вопль, перекрывающих даже вой ветра: "Йо-ху-у-у! Я свободе-е-ен! Словно птица в небесах! Я свободе-е-ен...".

— Слушай, птичка, — не выдержал я. — А потише нельзя?

Кто-нибудь выдел когда-нибудь, как птица спотыкается на лету? А большая птица? А огромная? Короче, наша птичка споткнулась, а мы все кубарем полетели вперед. Я едва успел одной рукой ухватиться за рог и уставился в огромный, растерянно мигающий, желтый глаз.

— Ну-ка, спускайся на землю! — заорал я, уже понимая, что мои слова прекрасно слышат.

"Ты не мой хозяин", — обиженно пробухтел низкий, вибрирующий голос в моей голове. Но мне не привыкать слышать разные, не совместимые с реальностью голоса, а потому смутить меня трудно.

— Но это не помешает выколоть тебе глаз, — и помахал для наглядности мечом, вновь вытащенным из ножен.

"Хорошо, — ответили злорадно и резко упали вниз". Видно, исполин не ожидал, что я удержусь во время коварного рывка, так как я поймал чужие эмоции удивления. Ну, чужие эмоции ощущать мне тоже не внове, потому я слегка царапнул кончиком меча глазик.

— Спокойно опускайся!

В ответ обиженно взревели, но стали спускаться не в пример плавней, выискивая место для посадки.

— Правь вон к той проплешине между деревьями, — надо сказать было очень неудобно наблюдать за тем, что творится вокруг, не покидая при этом стратегически важного места перед глазом огромной ящерицы. К тому же удручало осознание одного факта: если сейчас кто-то из навиров упал, точно не выжил.

Но главного удалось добиться — мы спустились на большую полянку посреди леса. Очень странную полянку.

Ящер тоже в изумлении замер, а потом вдруг запрыгал, радостно сотрясая землю. "Спасибо! Спасибо! Ты знал? Скажи, что ты знал!".

— Что я должен был знать? — раздражение нарастало. Тем более, что не понятно было, слезать мне отсюда или продолжать болтаться на роге, держась за него одной рукой. Надо сказать, сильно занемевшей рукой.

"Тут же тьма энергии! Это же самая классная энергетическая точка на всей вашей гребаной планете! У-у-у! Я здесь жить останусь!".

— Вир, с тобой все в порядке? — обеспокоенно спросили сверху, и я вздохнул с облегчением: Мирт жив!

— Все прекрасно! Если не считать того, что рука уже отваливается.

"Я же приземлился, так что можешь отцепиться от моего рога".

— Ага. Я слезу, а ты нас всех спалишь.

— Я? Спалю? Вир, ты в своем уме? — недоуменно спросил Мирт.

"Не буду я вас палить, если вы не будете выкалывать мне глаза", — фыркнули в ответ по ту сторону моей головы. В то время, как по эту настойчиво заговорили, как с душевнобольным:

— Вир, я никого палить не буду. Обещаю. Только слезай!

— То есть я не выкалываю тебе глаза, а ты никого не поджигаешь. Я правильно понял?

— Что-о-о? Навиры, сюда! Король сошел с ума! Нужна ваша помощь. Экстренно беру командование на себя.

— Не дождешься! — это я Мирту. — А где гарантии? — это уже чудовищу.

"Гарантии? Гарантией вам будет мой ласковый укус. Ха-ха-ха! Не пугайся, красавчик, ты меня освободил от рабства, так что никого из вас ни жечь, ни кусать я не буду. Да и нет смысла. Это была не моя война".

— Вир, хватит дурить! Давай слезать с этого монстра!

"Я не монстр! Я дракон!"

— Дракон? — удивился я.

— Дракон!? — еще больше удивились сверху.

— Вас же не существует!

"Вампиров тоже по идее не существует, — обиделась птичка. — Паразитировать за счет людей — это нонсенс! А весь ваш образ жизни — сплошное варварство!"

— Кто бы говорил! Куда лучше быть рабом слабого человека, верно?

Дракон фыркнул, а я рискнул спрыгнуть вниз. За мной последовала горстка выживших навиров и мой советник. Они глядели на меня с опаской и явно готовились скрутить, как буйно помешанного.

— Я в порядке.

— Ты уверен? — Мирт подозрительно щурился.

Я даже разозлился:

— Советник Мирт, — начал официально, — в следующий раз больше доверяйте своему королю. Я всего лишь вел беседу с драконом, в которую вы столь нагло влезли.

— Кхе-кхе, — Мирт прокашлялся, но подозрительности во взгляде только прибавилось, навиры так вообще, кажется, были в шоке.

— Не веришь? — зачем что-то много раз доказывать, если можно один раз показать? Я пошел самым легким путем и, содрав с головы обруч, водрузил его на белоснежную, словно присыпанную инеем шевелюру советника. Тот затих на некоторое время, а потом начал нести что-то несусветное и совершенно недипломатичное:

— Что? А с кем я говорю? Но ведь драконов не существует! На себя посмотри, чучело!

Дракон фыркнул и улегся на брюхо, аккуратно сложив передние лапы. Желтые глаза прищурились и смотрели как-то недобро. Я предпочел отобрать средство связи, пока не произошло непоправимого.

— Значит так, слушай мою команду. Устраиваем здесь привал, — тут я неуверенно глянул на с виду умиротворенного зверя, — далее по обстановке.

И вот одиннадцать навиров сидят кругом у костра, зажаривая пойманных в лесу зверушек, а я беседую с драконом, который отодвинулся к самому краю полянки и демонстративно зажал нос. Как выяснилось, жареного мяса драконы не выносят, сырого тоже.

"Представляешь, какого мне пришлось, когда я выжигал эти деревни. И ведь не ослушаться же!" — жаловался горемыка.

— Почему?

"Всадник обладает неограниченной властью над драконом. Его нельзя ослушаться. Это просто невозможно".

— Но ведь всадники обычные люди! Ты своего мог одним когтем раздавить.

Дракон вздохнул и мрачно посмотрел на вышеупомянутый коготь, потом щелкнул им у меня перед носом и еще больше пригорюнился: "Темный вы народ. Всадники тоже драконы. Понимаешь, рождаемся мы равными. И прежде могли иметь две ипостаси, и при желании менять ее. Однако одна... нехорошая богиня разрушила храм равновесия — и с тех пор все изменилось. Теперь в момент совершеннолетия некоторые драконы навечно принимают свой истинный облик, другие же — приобретают возможность управлять одним из них. Так и получается, что мы, истинные драконы ущемлены в своих правах. Мы рабы, а они хозяева, хотя по сути своей ничтожны".

— Тобой управляли с помощью обруча? — я осторожно погладил гладкую поверхность камня.

"Ну, темнота! Виар нужен лишь для общения, чтобы дракон мог говорить со своим всадником. Это новейшее изобретение драконьей расы. Всадник управляет драконом интуитивно. Это особый дар".

— Все равно не пойму, откуда вы взялись. Вас же не существует.

"Вот-вот! Тот синеглазый вампир тоже все твердил, что нас не существует, однако это ему не помешало заключить с несуществующими драконами договор".

Синеглазый? Я схватился за изрядно отросшую за последнее время шевелюру и взревел раненным зверем. Поредевшее войско вздрогнуло, и даже дракон взглянул как-то заинтересованно.

"Чего кричишь? Друг твой небось?"

— Хуже! Брат.

Я кого-то убью. Нет, сначала запытаю до смерти. Паскуда! Предатель! Если этот гад что-то сделал с Риной! В груди что-то тяжело повисло, должно быть, сердце. Дыхание замерло, тяжелыми толчками вылетая из груди. Дрожащей рукой я стер ручейки пота со лба и в упор посмотрел в желтые глаза.

— Я освободил тебя. Поможешь ли ты мне?

— Помогу, — чудовище тяжко вздохнуло — навиры недовольно покосились в нашу сторону, когда им пришлось заново разводить костер. — Только имей в виду: другие драконы сейчас жгут твою землю.

— Что? — только этого в данный момент не хватало! — Их много?

— Четверо. Со мной — пятеро, — тут он вздохнул совсем грустно (сзади уже громко ругались, так как разводить костер порядком надоело). — Пойми! Мы попали в ваш мир случайно. Выживаем, как можем. Нам нужно продержаться до тех пор, пока не придет подмога. Вернее, им нужно. Истинным драконам все равно, где жить. А мне здесь нравится.

И зверюга удовлетворенно сощурилась, а потом так и вообще потянулась, скребя землю когтистой лапой и широко зевая.

— Ты как хочешь, а я спать пошел, — и тяжело потопав, дракон совсем

И плевать ему было на то, что я еще долго прыгал рядом, кричал и просил сейчас же отнести меня к Рине. За нее я боялся больше всего. Ребенка охраняют проверенные навиры, которые не подпустят к дочери даже дядю без моего позволения. Но Рина... Я ведь оставил ее полностью на попечении подлого предателя! Со всей злости я пнул дрыхнущего дракона — и тут же кубарем отлетел прочь, когда от меня, как от назойливой мухи отмахнулись хвостом. Навиры подскочили, готовые встать на защиту короля, но что и могут против дракона?

Оставалось надеяться, что, отоспавшись, он все же поможет нам, как можно скорее, добраться до замка.

Рина

Затхлый запах землянки вызывал тошноту и головокружение. Нет, тут все было довольно прилично отделано деревом и обставлено приятной на вид мебелью. Даже постельное белье на кровати выглядело чистым, а покрывало было клетчатым и довольно уютным. Но, скукожившись на этой самой кровати, сжавшись в жалкий, дрожащий комок, я с ужасом таращилась вверх, в полутьму, ожидая, когда Лукас спустится в землянку. Я уже слышала его легкие, скользящие шаги, то медленные крадущиеся, то стремительные, словно дуновение ветра. Вот сейчас он пройдет по кругу, принюхиваясь, как дикий зверь, потом скользнет к двери и снимет запор, от чего поток утреннего света хлынет в полутемное помещение, разгоняя затхлый запах земли. Потом на ступеньку ступит одна нога в мягком ботинке, затем — вторая, и их обладатель присядет на лестнице, с лукавой и обманчиво мягкой улыбкой глядя на меня.

А я сижу тут и до ужаса боюсь этого момента. Потому что боюсь не его, а себя...

... Все общение с Лукасом можно сравнить в медленное, но неизбежное погружение в пучину порока. Его развратная сущность способна затягивать не хуже водоворота в Безымянной реке. Время, что он провел со мной в последние дни обращения были наполнены беспросветной, тянущей жутью.

Мой голод стал моей слабостью и его оружием. Казалось, пресытившийся развлечениями вампир, наконец, нашел то, что приводило его в неописуемый восторг. Он испытал магию моего укуса и не желал от нее отказываться. А желала. И сопротивлялась, как могла.

Тогда-то я и поняла, что такое голод вампира. Лукас специально не кормил меня нормальной едой, которую его навиры приносили в избытке и, в конце концов, добивался того, что я пожирала его глазами, как самый вкусный деликатес.

А он не гнушался ничем. Даже мерзким шантажом. Ведь гад знал, как я скучаю по дочке.

— Маленькая красавица растет не годам, а по часам, — говаривал он, обнажая зубы в хищной улыбке. — Привязалась к кормилице не хуже, чем к родной матери. О чем только думал Вир, когда селил их вместе? Такая связь между человеком и вампирской малышкой противоестественна.

Ничего не могла поделать с собой — кидалась на него с кулаками, отрастив острые иголки клыков. И чаще всего кусала...

— Погоди немного, — бормотал он потом куда-то мне в волосы, сжимая в тисках объятий (как ни старалась, а стать сильнее принца-предателя у меня не получалось), — скоро все встанет на свои места. Когда власть окончательно перейдет в мои руки, я верну тебе дочь. Пока же к ней даже не подобраться.

Я лишь деревенела в ответ, боясь, что у меня отнимут и эту надежду. Когда-нибудь увидеть, прижать...

На пятый день Лукаса выманили из нашего логова срочные дела (догадываюсь, какие могут быть дела у этого предателя!) — и стало немного легче. И еды стали приносить гораздо больше. Правда, запирали меня так, что не выбраться. Подкоп, к сожалению, тоже не получался: чем-то был земляной мешок выложен твердым.

Но вот уже два дня меня не кормили совсем. И я знала почему: должен был появиться Лукас.

Но когда ноги ступили на первую ступеньку, я с удивлением поняла, что одеты они не в ботинки, а в запыленные походные сапоги из кожи самой высокой выделки. И отражая утренние лучи, на них нагло поблескивали металлические нашлепки с красноречиво глядящим на меня королевским гербом.

Сердце подскочило к самому горлу, а потом забилось с удвоенной силой. Вампир медленно, осторожно спускался вниз, а я также осторожно сползала с кровати, пригибаясь к самому покрывалу. Пальцы, будто сами собой скрючились, приготовившись хватать, тело напружинилось — готовясь к прыжку, а глаза, несомненно, выражали сумасшедшую радость пополам с желанием сожрать заживо.

Наконец, король мягко спрыгнул вниз и хрипло протянул:

— Рииина, — и столько муки, радости и желания было в его голосе, его невероятных глазах и даже в несколько растерянной позе, что я на миг опешила. Но тут же вновь осознала: ведь это ОН во всем виноват! Если бы не он, ничего бы не было! Я же уже почти смирилась. Ради малышки. Ему нужно было лишь выждать немного, правильно себя вести — и все! Я была бы с ним целиком и полностью. А вместо этого...

Сметенная яростью, пружина выпрямилась — и тело бросилось вперед смазанной тенью. Тело вампира было тяжелым и мускулистым, но я этого не заметила, когда впечатывала его в стену так, что сверху посыпались комья земли.

— Ссскотина! — зашипела сквозь вылезшие иголки клыков. — Подонок! Ты! Все ты! Всегда ты! Ненавижу...

Последние слова уже бормотала куда-то в горячую шею, суетливо выискивая место для укуса. А он и не думал сопротивляться и, закрыв глаза, с покаянным видом позволял мне делать все, что угодно. Ах, все, что угодно! Тогда так! С садистским удовольствием пропорола упругую кожу и чуть не захлебнулась услужливо хлынувшей в рот кровью. Будто вампир готов был отдать всю ее без остатка. А вот всю заберу! Так тебе!

Едва успевая глотать, я лишь краешком сознания успевала поймать ощущение правильности происходящего. Будто это его кровь, а не Лукаса я должна была пить все это время.

И вот глотаю я — и понимаю, что Вир дышит все громче, птицы там на верху поют все заливистей, и вообще все звуки становятся ярче и четче, все нарастают и нарастают и нарастают, пока не обрушиваются жуткой какофонией, раня такой чуткий слух.

Кажется, я кричала. Кажется, Вир укачивал меня на руках, шепча что-то успокаивающее. Четко помню только то, как стискивала руками уши, силясь прекратить это или уж раздавить несчастную голову. Забытье пришло, как облегчение...

... Сколько раз мы лежали с Лукасом, обнявшись, на этой кровати. И насколько неправильными и нелепыми казались те, навязанные мне объятия, настолько же естественными и родными казались объятия Вира. Мой вампир, мое проклятье легонько гладил расслабленные теперь плечи, едва ощутимо целовал волосы и шептал бесконечные слова извинений. Как будто они что-то могли исправить!

Звуки постепенно пришли в норму. Но ощущение яркости, насыщенности жизни никуда не делось. Просто я поняла, как управлять им, чтобы не ослепнуть и не оглохнуть.

А еще я, наконец, чувствовала сытость. Совсем не то, что после крови Лукаса. Тогда мне казалось, что если я буду пить ее еще и еще, то, наконец, смогу насытиться, но, увы... А теперь... Все было в порядке. Даже больше того! Все было отлично! Было такое ощущение, что я долго смогу обходиться не только без крови, но и без любой другой еды.

— Зачем ты превратил меня в вампира? — голос прозвенел как сотня колокольчиков — я аж заслушалась.

Тяжкий вздох приподнял грудь Вира, а вместе с ней и меня.

— Я считал себя вправе. Считал себя вправе распоряжаться твоей жизнью, решать за тебя. Считал тебя преступницей, — помолчал немного. Я тоже молчала, не желая облегчать ему признание. — Преступников наказывают. Я же предпочел списать все на твою глупость и легкомысленность. Решил, что просто не надо давать тебе свободы ни в чем, все решать за тебя. Считал себя более сильным и умным.

Он горько рассмеялся. Над самим собой.

— Наверное, я всегда чувствовал, что ты — лучшее в моей жизни, но боялся поверить в это. Ведь люди вокруг были глупыми, жадными и трусливыми,.. все, кроме Гара. Теперь, когда я знаю, что ты его дочь, многое мне понятно. Он был гордым, благородным человеком.

— И служил вампиру, — произнесла с обидой в голосе.

— И служил вампиру, — согласился этот самый вампир, — потому, что сумел разглядеть в нем то, чего не было в других. Разглядел родственную душу. Мне повезло встретить таких людей, как ты и твой отец. Не повезло лишь в одном: дочь Гара оказалась еще более гордой и порывистой.

Я возмущенно дернулась. Может, он сейчас скажет, что это я во всем виновата?! Но следующие слова Вира меня остановили:

— Если бы это было возможно,.. для тебя... я бы стал человеком, — он почти шептал, но от этого его слова проникали еще глубже в сознание, вызывая состояние, подобное шоку. Неужели? — Я бы стал, кем угодно... И пусть бы мы оба были рабами. Но Вайлет.

Это было подобно удару. Так осознание безвыходности ситуации накрывает с головой, вгоняя в панику, мешая дышать. Только теперь меня настигло осознание, что Виром был найден единственно верный выход.

Что с нами было бы, если б он не провел ритуал? Что было бы, если б он стал человеком? Ничего. От нас не осталось бы ничего. А Вайлет... Где была бы она?

— Я хочу к Лете, — подскочила, как ужаленная, будто так могла сбежать от самой себя и от свалившихся на меня открытий. — Где она? Она ведь в безопасности?

— Все в порядке, — в фиолетовых глазах поселилось какое-то нездоровое спокойствие. Решил, что простила? Но я и сама еще ничего не знаю. Мне самой надо все обдумать и решить, как быть дальше. — Лукас не смог бы добраться до нее.

— То есть точно ты не знаешь?! — голос сорвался на истеричный крик. — Какого... ты пришел сюда, если не знаешь, что с ней?! Что может быть важнее ребенка?!

Я снова готова была его растерзать, но в этот момент Вир вделал знак молчать. И тут же стало слышно, как кто-то крадется там, наверху. Лукас. Это точно он.

— Можно не скрываться, — горько усмехнулась. — Он все равно уже слышал мои вопли.

— Все верно, моя милая, — весело ответили сверху — и вампир проскользнул в землянку едва заметным дуновением ветерка. — Не скучала без меня?

И тут же его сдуло обратно, а следом кинулся рычащий клубок мускулов. Я рванула за ними с бешено колотящимся сердцем. Что сейчас будет? Вир ослаблен моим укусом, что если он проиграет? Как я найду дорогу к моей девочке? А разве я могу не найти?

Я оглянулась: темный густой лес окружал небольшую опушку, деревья сплошной стеной обступали меня и кружащих неподалеку вампиров сплошной стеной. Но почему-то сразу пришло понимание, в какой стороне мое сокровище.

Я задумчиво посмотрела на двух самцов, доставших оружие, но по сути готовых рвать друг друга голыми руками. Может слинять тихонько, пока они тут родственные отношения выясняют? Но тут же поняла, что буду переживать за одного конкретного вампира. Откуда такие теплые чувства?

— Предатель! — прошипела одна из теней, наносящая быстрые точные удары мечом.

— Как ты разговариваешь с братом? — насмешливо откликнулась вторая, также быстро и четко уворачиваясь.

Даже изменившимся вампирским зрением я их видела только как две смазанные тени, едва успевая отслеживать движения. Мечи с такой скоростью сталкивались друг с другом, что звон стоял на весь лес. Из чего они их делают? Наши бы давно уже бесславно сломались в таком поединке. Я в шоке наблюдала за все нарастающей скоростью и понимала, что в тот, один-единственный раз, когда Вир при мне столкнулся с Лукасом, он явно щадил брата. Вир был явно сильнее. И намного! И это несмотря на то, что мой укус его существенно ослабил.

Эх, и почему раньше не пришел синеглазый гад! Да он бы впал в такой экстаз от моего укуса, что ходил бы сейчас, как пьяный. Даже обидно на мгновение стало, что на Вира мой яд подействовал как-то не так. Во всяком случае, не помню громких стонов и конвульсивных движений с его стороны.

Однако время шло, поединок набирал обороты, и ему не было видно ни конца, ни края. А сердце уже разрывалось от двух противоречивых желаний: бежать или остаться.

Вдруг раздался стон — и одна из теней словно вывалилась в реальность.

— Не мой, — сам собой вырвался вздох облегчение. Тут же шлепнула себя по губам, поймав мимолетный взгляд Вира, склонившегося над поверженным врагом.

Лукас дышал часто и тяжело, сжимаясь в клубок боли и зажимая рану в груди.

— Предки смотрят на тебя и плюются, мразь, — с ледяной яростью произнес Вир. — Ты предал меня, предал свой народ... Ради чего?

— А ты... не знаешь? — хищный синий взгляд столкнулся с фиолетовым. — Ради власти! Ради того, чтобы не подбирать твои объедки,.. а всегда быть первым.

Раненый вампир не говорил, а словно выплевывал слова. А я смотрела на братьев и все больше понимала, насколько они разные. Это же очевидно! И как же я раньше этого не замечала? Лукас — гибкий, опасный, хитрый, насквозь пропитанный пороком и тошнотворными слабостями, которым всегда с удовольствием потакал. Вир — прямой и честный. Да! Честный! Как бы странно не звучала эта характеристика по отношению к вампиру. Причем он всегда старался быть честным перед собой. Да, не всегда получалось. Да, было сделано много ошибок. Но я уверена, что он выстрадает каждую из них.

Вот вроде братья, а для меня они как свет и тень. К тому же Вир — отец моего ребенка... Пожалуй, это перевешивает все! И все же, почему именно сейчас я стала думать о нем с такой нежностью? Почему не тогда, когда носила под сердцем Лету? Почему?

И все же он такой красивый! И сильный! И эти руки могут быть такими нежными. И...

— Ты безвольный слизняк, — прошипел тем временем Лукас, и я невольно подошла ближе, чувствуя... возмущение? Моего Вира обижают! И кто?! Вот это недоразумение? Которое еще недавно хлопало умоляюще глазками и униженно просило: "Рина, укуси меня. Ну, пожа-а-алуйста".

— Ты ни на что не способен, кроме как гоняться за своей непокорной рабыней и водить дружбу с никчемными человечишками, — он харкнул на траву черной кровью. Фу! И этим я питалась?! Гадость какая!

— Знаешь,.. брат, — Вир присел на корточки перед поверженным, но все еще трепыхающимся врагом и, казалось, даже птицы затихли, прислушиваясь к его негромкому голосу, — а ведь это лучше, чем тратить свою жизнь на удовлетворение низменных желаний и погоню за призрачной властью. А власть... Если бы тебе, действительно, нужна была она. Вспомни, сколько раз она была практически у тебя в руках. Но ты показал себя как никчемный, падкий на удовольствия и жестокий до тупости правитель. Власть не терпит потребительского отношения. Что ты мог бы дать ей?

Я аж заслушалась! Надо же! Оказывается можно взглянуть на привычные вещи с иной точки зрения. И вновь волевое лицо вампира вызвало у меня... восхищение? Вир вновь встал, а Лукас вдруг как-то нехорошо посмотрел на меня и выдал:

— Власть та же женщина. И как любой женщине я могу предложить ей мно-о-ого. Правда, Рина?

— Ах, ты подонок! — я кинулась на этот говорящий полутруп и... зависла в полете, удерживаемая руками Вира.

— Не начинай! Не заводись, — горячо, но мягко убеждал меня он, загородив от врага номер один (и с каких это пор для меня все поменялось?). — Видишь, он только этого и ждет. Забудь об этом ничтожестве. Его будут судить по закону, слышишь? — меня встряхнули за плечи, а кое-кто закашлялся, лежа на земле. Надеюсь, что Лукас подавился от ужаса и умрет от удушья! Да, такая я кровожадная! — Его осудят и казнят. Не трать на эту падаль свои силы. Подумай о ребенке.

При упоминании о Лете, я как-то сразу успокоилась и сникла, почувствовав себя потерянной и несчастной. Что я без нее? Центр всей моей жизни где-то, возможно, надрывается от плача, а я здесь прохлаждаюсь.

— Я хочу к ней. Прямо сейчас.

Лукас сдавленно рассмеялся:

— Ну, попробуй,.. мамаша. А ты,.. папаша убедился, что дочка в порядке? Что говоришь? Нет? Кинулся к своей зазнобе? Думаешь, я бы оставил тебе такой козырь? Все равно конец и тебе, и ей, и вашему выродку. Всем конец!

Теперь уж Вир метнулся к Лукасу, пока я застыла на месте, похолодев от ужаса. Он же говорил, что она в порядке! Боги, какая же я дура! Как я могла ему поверить?

Вир ожесточенно тряс брата, изо всех сил ударяя того головой о землю в попытках выбить признание. Тот лишь хрипел и закатывал бесстыжие синие глаза, будто вот-вот испустит дух. Поэтому для нас было полной неожиданностью, когда в руке умирающего появился небольшой изогнутый кинжал. Смертоносное лезвие будто бы само выскочило из его рукава. Еще не осознав происходящее, я истошно завопила. Что именно кричала, не помню, но меня услышали. Змеей взметнулась рука, раздался стон, конвульсивно задергались ноги...

Я заплакала. Испугала ли меня смерть вампира? Волновало ли меня то, что Вир совершил братоубийство, пусть и в целях самозащиты? Нет, я думала лишь о том, что он ничего не сказал о Вайлет. Нельзя было допускать даже мысли о том, что малышки нет в живых, однако невольно по телу пробегала дрожь ужаса. Только бы жива... Боги сделайте так, чтобы она была жива и здорова!

Вир несколько томительных минут сидел над телом Лукаса, глядя в никуда. Должно быть, думал о том, же, о чем и я. Не мог же он сожалеть об этой мрази? Да если б не Вир, я бы сама растерзала его голыми руками!

— Пойдем, — растерянно проговорил Вир, поднявшись. — Надо найти лошадей. Где-то здесь поблизости есть деревушка...

— Зачем? — куда делись колокольчики из голоса? Теперь он звучал глухо и хрипло. — Вампиры быстрее любых лошадей.

Он испытующе глянул на меня:

— Ты уверена? Это отнимает слишком много энергии.

— Пусть, — я даже не стала объяснять, что готова свалиться замертво, как только найдем Вайлет, лишь бы скорее добраться до замка. Он понял без слов и протянул руку.

Покидали мы лесную опушку на запредельной скорости, оставив на ней лишь нелепо раскинувшееся тело свихнувшегося интригана. Никому даже в голову не пришло придать его земле. Много чести! С несвойственной мне жестокостью я мстительно подумала о том, что было бы неплохо, если бы его растащили на кусочки дикие звери. Только вряд ли они позарятся на гнилую вампирскую кровь.

Я была полна сил и передвигалась так быстро, как никогда в жизни, однако меня убивало предчувствие надвигающейся беды.

Смазанные скоростью деревья, какие-то селенья, перепуганные жители — все слилось в одно. От этой гонки у меня остались лишь смутные воспоминания. Что помню отчетливо, так это как билось мое сердце и тряслись руки в момент, когда мы с Виром неслись уже по коридорам замка. Это потом уже я анализировала произошедшее и понимала, что навиры, находящиеся в замке, и стража у ворот реагировали на появление своего короля весьма странно, даже пускать поначалу не хотели. Но разве ж удержишь двух обеспокоенных родителей? Да еще и вампиров в придачу. Слуги так вообще выглядели так, будто ходячий труп увидели. А если учесть, что этот "труп" оглашал стены замка громким рыком типа: "Ушли с дороги!", — то можно было понять, почему тут и там билась посуда, слышался сдавленный шепот и не менее сдавленный визг.

Но все это мы пролетели в один миг, в один миг преодолели и длинную винтовую лестницу, а потом замерли, тяжело дыша перед добротной тяжелой дверью. Я так поняла, что это последняя преграда, именно здесь Вир оставил дочку перед отъездом. Вход охраняли два огромных вампира с угрюмыми, будто высеченными из камня лицами. Вот как только их увидела, я сразу поняла: все в порядке. Не могут же они охранять пустые комнаты! Все хорошо... А Лукасу даже после смерти удалось доставить нам проблемы.

От облегчения аж ноги подкосились. И не только у меня. Вир тоже как-то подозрительно ухватился за стеночку.

— Земля и кровь, — произнес он хриплым голосом пароль (весьма неоригинальный для вампира), и навиры мгновенно посторонились. — Кормилице запрещено покидать комнаты, — пояснил он, толкая одну дверь, вторую... да сколько ж их здесь? — Прибирается здесь тоже она. Охрана передает ей все необходимое и даже еду пробуют перед тем, как она попадает сюда. Прошу.

Только шагнув через порог светлого и даже яркого помещения, я поняла зачем он это все говорил и почему так медлил: за это время я почти успокоилась. Почти. Правда, меня все же колотило, но зато теперь в обитель нежности и тепла вошла практически вменяемая мама, а не то встрепанное существо с вытаращенными глазами, что буквально минуту назад влетело в стены замка.

Замирая от счастья, я подкралась к колыбельке. В ней, сладко посапывая, спало самое прекрасное существо на свете. Так хотелось взять на руки, крепко обнять... хотя бы налюбоваться всласть. Я и смотрела. И верила и не верила одновременно, что все закончилось, что Лета жива и здорова. Вот она — только руку протяни. Я и протянула. Хоть кончиками пальцев до локона дотронуться! Или одеялко поправить. Но тут меня кто-то дернул за грязный рукав, заставив резко обернуться.

— Госпожа, — буквально одними губами произнесла миниатюрная девчушка, чем-то отдаленно похожая на меня. Даже не знаю чем. Может, сдержанной решимостью в глазах. — Она только заснула. Вы ее разбудите.

Я лишь приподняла бровь в недоумении. Мне смеют указывать, как обращаться с моим ребенком. В ответ девушка решительно поджала губы.

— И руки помойте, — а взглядом словно укоряла: "Имейте совесть! Это же ребенок!". И мне... стало стыдно. Быстро же я почувствовала себя одной из хозяев жизни! Госпожа... как легко привязалось ко мне это обращение. А ведь я ровня этой девушке, которая, кстати, кормила и заботилась о моей девочке, пока мама где-то прохлаждалась.

Пристыженная, я отправилась в умывальную комнату, но довольный Вир знаками показал, что нужно выйти в другую дверь. Там оказалась спальня, небольшая, но уютная. Это для меня что ли?

— Для нас, — тихо прошептали сзади и большие горячие руки опустились на плечи. — Все хорошо, милая, все закончилось. Приведи себя в порядок, переоденься, Лета никуда не денется. Кормилица принесет ее сюда, когда она проснется.

Он не пытался приставать или продолжить разговор, который мы начали в землянке, не пытался обсудить Лукаса и все произошедшее. Просто поцеловал меня в щеку и вышел, сославшись на дела. А я... испытала разочарование. Да что ж это такое? Откуда эта странная привязанность? Это похоже на то, что я испытывала к нему будучи молоденькой девчонкой, когда Вир только сделал меня своей рабыней. По сути он спас меня тогда. Ведь меня могла выбрать какая-нибудь респектабельная пара высших вампиров. И что бы тогда было? Ясно что: мой ребенок уже рос бы где-то в чужой семье и называл бы меня кукушкой.

И все же... почему я думаю об этом только сейчас? Что за странная благодарность и нежность по отношению к тому, кого еще недавно ненавидела всеми силами души?

Это все обращение. Присела на край кровати и, что есть силы, сжала пальцами виски, но вытравить ненужные и назойливые мысли и чувства из головы не получалось. Ничего не поделаешь. Я изменилась. Может, оно и к лучшему? Смешно, но я даже воспрянула духом от этой мысли. Решила отложить тяжкие размышления о совести и предательских эмоциях на потом и отправилась умываться. Скоро Лета проснется, и я, наконец, смогу заглянуть в любимые глазки...

Что такое счастье? Это то, к чему каждый из нас стремится каждую минуту своей жизни. Прежде счастьем мне казалась свобода. Что может быть лучше вольного неба над головой? Что может быть лучше, чем быть хозяином самому себе? Делать, что хочешь, жить, как хочешь и... умирать, как захочется тебе, а не кому-то сильному, возомнившему себя господином чужой судьбы.

Через некоторое время стало ясно, что это не совсем счастье и не совсем та свобода, о которой мечталось. И тогда показалось, что счастье — это когда все свободны, когда торжествует справедливость. Меня первую осенила эта мысль. Именно я стала потихоньку волновать умы поселения магов. Слово, сказанное там, высказанное тут соображение — и вот уже всем кажется, что это их мысли и их мечты. А долго ли обратить мечты в реальность? Надо только захотеть. И тут так кстати подвернувшаяся мысль о драконах. Нет, обратиться к драконам предложила не я, но косвенно виновата, что в чьей-то голове вообще возникла такая идея. К сожалению, пустить освободительную мысль среди магов оказалось легче, чем обрубить ее на корню.

А ведь я знала, что к драконам нельзя обращаться. Зачем им соглашаться помочь? Только если здесь сокрыта какая-то выгода. Кому, как не мне, знать об особенностях сильных и могучих? Мало кто из магов провел столько времени среди вампиров. Большинство из них дышало воздухом свободы с самого детства. Маги были дикими и решительными, а еще надменными и самоуверенными. Переговоры вели старейшины, а нам оставалось только догадываться, чем они прельстили драконов. Или же те сразу согласились (что еще подозрительней).

В любом случае, маги не ожидали, чем этот заговор обернется... против всех. Свобода обернулась смертью. И только вечером, баюкая на руках ребенка, я поняла, как была права, когда возражала против вмешательства драконов.

Вошел хмурый и по-прежнему не сменивший грязную одежду Вир. Внимательно окинул взглядом меня и нашу малышку, чуть заметно и как-то щемяще печально улыбнулся, и попросил:

— Расскажи мне, что ты знаешь о драконах.

Рядом мышкой скользнула кормилица и как-то незаметно, но настойчиво забрала у меня Лету. Вовремя, надо сказать, так как малышка стала недовольно морщиться, чувствуя мое волнение. Понаблюдав, как девушка исчезает за дверью, воркуя и тепло улыбаясь моей дочери, я подошла к окну, вглядываясь в вечернюю темень, притаившуюся за тяжелыми шторами. Обеспокоенное лицо Вира отражалось в стекле, и я задумчиво провела по отражению подушечками пальцев, оно тут же расплылось, как случайный мираж в пустыне Забвенья. Если бы так же легко было стереть все содеянное.

— Что тебе сказать? Что конкретно ты хочешь услышать? — Вир молчал. Все. Я должна рассказать ему все. Конечно, маги сочли бы это предательством. Впрочем, как и то, что я живу с вампиром, от которого родила ребенка. Внезапно в груди похолодело: до меня дошло, что теперь я бы вряд ли вообще смогла бы общаться с магами. Я ведь вампир теперь! Как легко забыть о таком "пустяке", когда не мучает жажда крови, не правда ли? Но вряд ли об этом теперь забудет хоть кто-нибудь, кроме меня.

Так стоит ли считаться с возможным мнением магов? А мой рассказ... он может спасти множество жизней. По крайней мере, он что-то прояснит для Вира.

И я рассказала.

Только, пока рассказывала, поняла, что совершенно ничем не помогла. Мы лишь были отправной точкой в этой войне. Но, к сожалению, не нам ее заканчивать. Я никогда не видела драконов, но знаю, что они нисколько не сомневались в победе над вампирами. И судя по выражению лица Вира, победа не за горами.

— Я не могу пока рассказать тебе всего, — наконец, нарушил он свое молчание. — Не буду скрывать: все очень плохо. Но у меня есть один помощник... Возможно... Только возможно! Вместе с ним у меня есть что противопоставить драконам.

Я прокашлялась, так как от страха перехватило горло, и умоляюще посмотрела на того, кто являлся единственной ниточкой, связывающей меня с миром. И единственной надеждой на защиту.

— Пожалуйста. Скажи, насколько все страшно?

— Страшно. Они сожгли практически все южные земли. Так было до того, как я отправился за тобой. Они ищут источники энергии. Видимо, это то, что пообещали ваши старейшины в обмен на помощь.

Энергии?.. Я нервно пригладила волосы. Скорее, по привычке, так как после обращения они лежали идеально почти всегда. Источников энергии было ни так уж и много, но здесь вставал вопрос: как старейшины могли их обещать, если сами не чувствовали? Энергетические жилы чувствовала только я и то лишь благодаря амулетам. Или же они тоже что-то об этом знали? В любом случае, отдать источники — значит, привести драконов сюда, к нам. И что дальше? Ладно, допустим, вампиров бы они из благородных побуждений уничтожили бы. Сомневаюсь, что эти существа настолько добродушны, чтобы терпеть рядом с собой людей и магов. На что маги надеялись? Неужели они настолько наивны? Ну, прям как дети!..

Волна раздражения была погашена горячими ладонями, опустившимися на плечи. Чуткие пальцы пробежались по напряженным мышцам. Должно быть, сказалось эмоциональное напряжение разговора, так как меня словно обожгло огнем. Одно прикосновение — и кожа словно растаяла. И вообще все растаяло. И вот уже я готова растечься расплавленным воском к ногам Вира. Конечно, произошедшее объединило нас. Наверное, ничто так не объединяет, как беда и великая радость. Но не настолько же! Я готова была сама наброситься на вампира с криком: "Ну, что ты медлишь!".

— Сегодня ночью я уезжаю, — тягучий шепот защекотал мое ухо. — Прошу, позволь мне...

И снова эти прикосновения, такие невинные и сводящие с ума. Я резко обернулась, требовательно глядя в его глаза:

— Это все обращение? Да? Из-за него я испытываю к тебе странные... чувства.

В ответ он задумчиво пальцами очертил мои брови и обеими ладонями обнял лицо, словно отгородил от всего мира.

— Не буду спорить и отрицать. После обращения возможны... подобные реакции.

Я, было, открыла рот, чтобы высказать все, что думаю об этом демоновом обращении и вообще о прочих его прегрешениях, но прикосновение пальца к губам остановило так и не родившийся поток ругани.

— Я понимаю, что не имею на это право, но прошу. Давай оставим все обвинения на потом. На то время, когда всем нам не будет угрожать опасность. Когда все закончится.

Большой палец нежно скользнул по губам, рождая эмоции, далекие от возмущения. А в голове родилась новая мысль: он ведь может не вернуться! Что станет с нами тогда? С Летой, со мной, со всеми людьми, с вампирами, наконец? И... как я буду без него?

И такая горечь накатила! Аж до жгучих слез. И чтобы он не заметил этих слез, я сделала очень странную вещь: я встала на цыпочки и поцеловала вампира, который без спроса сделал меня подобной себе. Поцеловала того, кто поверил наветам и, по сути, предал меня, того, из-за кого убивали моих друзей, того, кого и сама я не прочь была убить еще совсем недавно. И поцеловала совсем не так, как тогда, когда носила Лету. Тогда мне просто не хватало плотских отношений, сейчас мне хотелось тепла и любви.

— Рииина, — хорошо, что кормилица унесла Лету — это все, о чем я могла думать в этот момент.

А его руки по-прежнему прожигали до костей, а от прикосновений губ я готова была взвиться под потолок, но способна была лишь изгибаться змеей и в сильных объятьях.

Как мы оказались на постели не помню. Только помню очень мягкое белье под обнаженной спиной и гладкое тело сверху... И вздувшиеся мышцы под моими руками, и горячую влажность губ от многочисленных поцелуев... И так приятно, оказывается, самой исследовать это тело... И так хочется раствориться в нем без остатка... Родной, единственный... Неужели это я шептала? А потом, кажется, впивалась с силой в спину острыми ногтями, пытаясь сама задать нужный темп. А он глухо смеялся и продолжал "растягивать удовольствие", как выразился сам... И казалось, что взорвусь от напряжения... И взорвалась-таки...

Но самое приятное, как оказывается, это потом расслабленно лежать на его плече, бесстыдно оплетая ногами его бедра и слушать размеренные могучие удары сердца.

Через некоторое время он начал давать указания, и даже это не смогло убить очарование момента.

— В замке тебя почти никто не видел и тогда, когда ты была человеком, — Вир говорил в полголоса, медленно поглаживая мое плечо. — Я только сообщил, что за Летой будет присматривать ее будущая мать.

Я дернулась.

— Так надо. Никто не должен знать, что ты прежде была человеком. Вы по-прежнему не должны выходить из комнат. Охрана будет передавать вам с Ариной все необходимое.

— Арина? — спросила удивленно, уже не имея желания спорить со сказанным.

— Да, кормилица.

Странно, но я не поинтересовалась даже именем девушки, дающей кровь Лете. А ведь наши имена весьма созвучны. Дважды странно. Совпадение?

— Это совпадение, — насмешливо протянул Вир. — Я всего лишь пытался найти кормилицу, которая бы понравилась тебе.

— Или тебе самому? — я даже приподнялась и вопросительно выгнула бровь, глядя на ухмыляющегося вампира.

— Нашла, когда ревновать, — с видимым удовольствием проворчал он и насильно уложил меня обратно. А сердце-то как радостно бьется! Мало же ему для счастья надо.

А когда, все еще лежа в постели, я наблюдала за тем, как он одевается, пришло понимание. Вот сейчас, конкретно, мне для счастья нужно, чтобы не было войны, чтобы Лета была жива-здорова и в безопасности и, как ни страшно это звучит, чтобы Вир всегда был рядом...

Вир

Мир вокруг стремительно менялся. Драконы бушевали, выжигая все на своем пути. Судя по характеру их передвижений, они находили энергетические жилы, буквально высасывали их и продолжали искать дальше. Почему они медлили до этого? Так ли это важно в свете последних событий? Возможно, ждали, что маги покажут им нужные места, возможно, энергия еще оставалась по другую сторону от Забытых земель. Ревс не мог ответить на данный вопрос внятно. "Мое дело маленькое: знай слушайся хозяина", — вот и все, что сказал он. Из нашего разговора я более или менее отчетливо понял только то, что драконы попали к нам из другого мира, к нашей среде они не приспособлены, а потому нуждаются в дополнительной подпитке в виде энергии, сокрытой в недрах планеты. И теперь, ожидая, когда их вызволят из передряги, они рыщут по поверхности в поисках энергетических жил. Я читал о таких местах в своем фолианте. Прежде вампиры, наделенные магией, их чувствовали, сейчас же не чувствовал никто. А жаль.

Пробираясь по лесу вместе все с тем же отрядом навиров, я не мог не думать о том, сколько звериного сокрыто в сущности вампиров. И это звериное, какое-то древнее чутье прорывалось все чаще во мне в последнее время. Взять, к примеру, то, как я обнаружил землянку, в которой прятали Рину. Тогда Ревс нес меня и моих навиров к замку, как я и просил, но на полпути я приказал ему свернуть в сторону. Дракон лишь посмеялся, когда я не смог внятно объяснить, почему и, высадив на месте, сразу же предпочел вернуться на свою поляну, сказав, что "со спятившими вампирами ему не по пути".

Но ведь я оказался прав!

И теперь снова шел, ориентируясь лишь на свое чутье. Навиры уже глухо роптали за моей спиной, продираясь сквозь самую густую чащу. Только Мирт продолжал демонстрировать молчаливую поддержку. После того случая с драконом, он опасался сомневаться во мне.

И вот впереди раздался громкий треск, и мы уже пошли на звук. Навиры с опаской, я — с уверенностью, что знаю, кого скоро увижу.

И когда мы вывалились на поляну, перед нами открылась чудная картина: широко растопырив крылья, как неоперившийся птенец, у самых деревьев топтался Ревс и пожирал обгоревшие останки деревьев, коих здесь было в избытке. При этом он утробно урчал, чавкал и издавал прочие сопутствующие звуки. А уж как трещало его угощенье! Буквально на весь лес. Думаю, вся живность в округе бежала прочь без оглядки.

— Во дает! — прокомментировал один из моих спутников. Другие поддержали его дружным хохотом.

— И что ты делаешь? — спросил я, водрузив на голову обруч.

— Умм, хрям, — глубокомысленно сообщила мне в ответ наша единственная надежда на спасение. И этого... хомяка я собираюсь просить о помощи?!

— Хрясть! Хрум-хрум, — благожелательно отозвались на мои мысли.

— Эй! Я тебя спрашиваю! — очередная попытка привлечь внимание также оказалась провальной. Меня нагло игнорировали. И тут я вспомнил, как ярко блестел камень в серьге убитого навиром "всадника". Что-то мне подсказывало, что нужно было снять с него и эту штуку. Возможно, это позволило бы мне управлять наглой ящерицей.

— Не-хррр-надейся, чаф, — прошамкал дракон в ответ. — Это лишь отличительный знак. Хрясть!

И снова вернулся к трапезе. Зато теперь я точно знал, что меня слышат и понимают, но при этом нагло игнорируют.

— Ладно, — утомленно опустился на ближайший пенек и дал знак навирам располагаться, — обедай пока. Сообщи, когда насытишься.

— Ревс обедал уже. А это десерт, уммм, — соизволили мне пояснить. — Люблю горелки.

Да уж "горелок" здесь хватало. Еще раз окинул взглядом эту примечательную поляну. На ней стояла странная, просто-таки оглушающая тишина (не считая треска, создаваемого Ревсом, ему больше имя Хрум подходило), на которую я обратил внимание еще в первый раз. Будто не живое это место вовсе. Тем не менее растительность здесь есть, но не чувствуется даже слабого какого-нибудь дуновения ветерка. А вокруг все будто выжжено огромным столбом огня, который остановился на одной черте по всей окружности. Что-то мне это напоминает. Мы встречались с похожими случаями, когда искали Рину. И если странную тишину я мог еще объяснить находящейся здесь энергетической жилой, то "горелки" объясняться никак не хотели. И что-то мне подсказывало, что любимая знает обо всем этом намного больше, чем рассказывает.

Аппетитный хруст раздавался еще некоторое время, а затем чудовище издало неприличный звук и потопало куда-то в чащу, громко ломая деревья.

— Куда ты?

Громкое "топ-топ" было мне ответом.

— Я тебя спрашиваю!

Огромный хвост взметнулся, укладывая растительность красивым полукругом, и на меня покосились недовольным желтым глазом.

— Я могу и не уходить, вампир, и справить нужду здесь. Только, боюсь, тебе и твоим слугам это не понравится.

— Топай уже! — заторопил дракона я, представив себе масштабы предстоящего бедствия.

— Чего это он? — почему-то шепотом спросил Мирт.

Но моих комментариев не потребовалось, когда над округой разнесся сочный аромат, от которого хотелось повалиться наземь и зарыться туда же носом.

— Ф-фу! — дружно заголосили навиры, которым сегодня явно все чаще изменяла выдержка. — Ва-а-ше Величество! А может, ну его, этого вонючку? И без него справимся. Или найдем другого, а?

Вообще заметил, что после прошлого похода их отношения ко мне стали более панибратскими. Надо прекращать это безобразие, а то совсем распоясались.

— Еще одно слово, Карис, и вы пойдете прибирать "клад" нашего друга, — рыжего навира перекосило. А что делать? Кому сейчас легко? Зато ропот прекратился, а через пару минут явился довольный дракон. Засранец!

— Надеюсь, тебе полегчало, и ты готов к подвигам, — каюсь, не смог не съязвить.

— Простите, долго терпел, — очевидно, полегчало Ревсу серьезно, что сделало его непривычно благодушным. Чего не скажешь о моих навирах, которые позеленели уже от попыток задержать дыхание.

Надо пользоваться хорошим настроением этого гиганта. И я решил заняться налаживанием межрасовых связей.

— Если ты закончил, уважаемый Ревс, — я даже слегка согнул спину перед гигантом. Что делать? Иногда нужно поступаться гордостью, когда от тебя зависит так много. — То я, король Вир Старбок, как представитель своего народа нижайше прошу тебя о помощи в переговорах с другими драконами. Со своей стороны обещаю оказать помощь в поиске других энергетических жил и всяческое содействие.

— Ээээ, — малость ошалевший от такого обращения дракон опустился на пятую точку и растерянно заморгал глазами, в то время как его хвост нервно сотрясал землю. — Да я и так... как бы. Ну, помог бы. Ты ж освободил меня и все такое... А другая жила мне не нужна. Я ж один, а эта такая мощная... Восстанавливаться успевает. Но я помогу! Чего делать-то надо.

Я расплылся в улыбке. Все же хороший он. Надеюсь, задумка с переговорами удастся...

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Мы снова летели на спине дракона: я, мой советник и навиры. Но этот полет заметно отличался от предыдущего. Более плавный и осторожный, он был призван доставить нас до места живыми. А я смог насладиться великолепными видами моей страны, раскинувшейся под крылом Ревса. Я и наслаждался... до тех пор, пока мы не достигли южных земель.

А там все горело. Черный смрад достигал даже небес, заставляя дракона подниматься все выше, чтобы не задохнуться. Сверху пламя выглядело, как красно-желтый демон, раскорячившийся на поверхности земли. Белый и черный дым курился тут и там. А выжженная земля зияла черными проплешинами.

И тут мы увидели первого дракона.

Чудовище летело далеко впереди, методично сжигая МОЙ лес полоса за полосой и издавая громкий рев.

— Это Квази. Ему совсем не нравится то, что он делает, вот и возмущается, — тихо пояснил Ревс и издал ответный громкий рев.

Квази тут же развернулся и, делая широкие взмахи блестящими черными крыльями, полетел нам навстречу. И я понял, что мне отнюдь не легче от того, что дракон работает поджигателем не по своей воле. Потому что если ему сейчас скажут спалить нас — он это сделает беспрекословно.

И я-таки оказался прав. Подлетев достаточно близко, черный, с металлическим отливом дракон завис на мгновение так, что мы успели рассмотреть и опасные пики гребня и всадника перед ним, а затем открыл зубастую пасть и полыхнул огнем.

— Эй-эй! — завопил Ревс, круто уходя вниз. — Я только поговорить хотел!

— П-предатель, — прорычал Квази, словно с трудом выдавливая из себя слово, и ринулся за нами.

Я попросил Ревса не оставлять попытки договориться, и он послушно кружил возле сородича то подныривая под светлое брюхо, то взмывая ввысь и делая крутые повороты. Оставалось только порадоваться, что мы с навирами предусмотрительно закрепились веревками: я в удобном кресле, они — по возможности к шипам. Естественно Мое Величество было в большей безопасности, чем остальные. Так что я поминутно ожидал и боялся, что кто-нибудь из них соскользнет с гладкого шипа в момент, когда Ревс в очередной раз окажется вниз головой.

Где-то за спиной яростно ругался Мирт, остальные подавленно молчали. Надеюсь, они там все целы.

И вот Ревс сверкающей молнией идет на очередной круг, Квази вновь пускает бездна знает какую по счету струю пламени. Та опаляет нас волной жара, но не достает. Снова. И я понимаю, что эдак мы будем плясать до бесконечности. В чем смысл этого замысловатого танца смерти? У каждого он свой. Квази желательно не ослушаться хозяина и при этом не спалить друга, и Ревс это понимает, а потому делает все, чтобы другу было легче его "палить" и в то же время старается не улететь слишком далеко.

— Ревс! — кричу я, перекрывая рев пламени и ветра.

— А!

— Скажи ему, что мы поговорить хотим.

— Ну, говорю. Квази передай хозяину, что мы поговорить хотим. Нам есть, что предложить. Правда, правда!

Вот странно: Ревса я слышу с обручем на голове, Квази почему-то тоже, а его седока нет. Недоработанное какое-то изобретение у драконов.

— Предложить? — зашелся в резком и каком-то искусственном смехе дракон. — Вы ничего нам не предложите. Мы сами возьмем все, что нужно. Вампиры — червяки под нашими ногами. И вы совсем не чувствуете энергетические жилы. Зачем вы нам? — и все это сказано в перерывах между всполохами рыжего огня.

— Мы не чувствуем. Зато есть один человек, который знает, где эти жилы, — да, я использовал Рину, как свой козырь, но сам не был уверен в своих словах. Это лишь догадки. Смогут ли они нам помочь?

— Человек! — страшный рев сотряс воздух. — Да как ты смеешь так нагло врать?! Конец тебе вампир.

Это уже явно мне было сказано. И я понял, что шутки кончились, потому как, не смотря на страдание в желтых с вертикальным зрачком глазах Квази, зажарить нас пытались теперь всерьез.

— Демоны бездны! — проорал кто-то из моих, когда полыхнуло прямо над головами, заставив пригнуться.

Ревс для очистки совести дунул огнем в ответ, чиркнул огромными когтями рядом с головой седока Квази, очевидно пытаясь содрать с того обруч связи и ринулся прочь просто с нереальной для такого монстра скоростью.

— Эй. Эй! Ты куда? — крикнул я, пытаясь вразумить дракона. Но и так было понятно, что у него на уме только как бы удрать подальше отсюда. Я удостоился лишь невнятного ворчания:

— Подальше отсюда. Я дерусь хуже него, зато летаю быстрей.

Вот и удирали мы во все лопатки, оставив позади смрад горящих южных земель и... последнюю надежду на спасение.

Удручало то, что теперь явно горели не только южные земли. Пламя спешно распространялось на запад и восток, затягивая королевство в огненную петлю. Беженцы лились рекой. Кажется, недалек тот день, когда и всем остальным придется двигаться в сторону северной границы. И еще не известно, как эльфы отреагируют на появление таких гостей...

А королевству вампиров явно приходит конец.

Как-то нехорошо защемило в груди при этой мысли...

— Мы можем сделать почти также, как и в случае с Ревсом. Пусть на такой высоте работать нам еще не приходилось, но, думаю, вполне получится.

— Да, Ревс пролетит над Квази, я спрыгну и отберу этот проклятый ободок у "наездника".

— Почему это ты?

— Потому что я объективно сильней каждого из вас, а значит, почти гарантировано удержусь, когда дракон начнет петлять.

— Но мы все удержались в прошлый раз!

— Да вы просто везунчики!

Разговор происходил на спине реющего в небе гиганта. Мы с Миртом, присев на корточки в окружении навиров, обсуждали дальнейшую стратегию поведения. Вернее, я говорил, как будет, а советник пускался в никому ненужные споры. В общем, будет, как всегда: мы посовещаемся, а я приму решение.

— Мы справимся с задачей! — били себя кулаком в грудь верные навиры и клялись, что сами, не рискуя драгоценной шкурой короля, захватят врага. — Он будет наш!

— Так, отставить разговорчики! Прыгать буду я. Тем более, у меня уже есть опыт по захвату дракона, а действовать нам нужно наверняка, — я не стал им объяснять, что чувствую себя уже королем без королевства и все больше понимаю, что моя шкура скоро будет никому не нужна.

Споры прервал Ревс, который сделал медленный разворот в сторону родной полянки и флегматично заявил:

— Вы там можете и дальше строить свои мифические планы, только я никуда не полечу.

— Что?! — я даже не рассматривал такую возможность. Как же мы тогда справимся с драконами? Без Ревса нам не подняться на такую высоту. Сторожить исполинов на земле? Но Ревс сказал, что они могут летать очень долго, а сесть в любом месте. Это с какой же скоростью нам надо передвигаться, чтобы застать их врасплох?

— Ничего не выйдет. Я самый слабый и молодой из них. В случае со мной вам просто повезло, так как хозяин тогда позорно заснул. А я жить хочу. Не полечу туда больше.

— Но тебе всего лишь нужно пролететь над одним из них! Я все сам сделаю! — принялся горячо убеждать этого труса, в то время, как навиры встревоженно затихли за моей спиной, чтобы не мешать переговорам.

— Ты кое-чего не догоняешь, парниша, — раздраженно заявил дракон, решительно двигаясь к проплешине в лесном массиве. — Это я был рад и счастлив, когда ты освободил меня из рабства. Собственно говоря, тебе повезло и в том, что ты попал именно на меня. А вот если бы тебе кто другой в тот день стретился... Понимаешь, многие мои сородичи всерьез привязаны к своим хозяевам, буквально срослись с ними, стали их продолжением, родственниками, можно сказать...

— Все, все! Можешь не продолжать. Хочешь сказать, что даже если мы уничтожим всадников, драконы на нашу сторону не перейдут?

— Ну, может, один только, — с сомнением протянул Ревс. — И то вряд ли. Видишь ли, он, скорее будет служить ненавистному хозяину, чем споется с жалким вампиром.

— Вот как, — было о чем задуматься.

И вот пока дракон отдыхал после дальнего перелета, а навиры всем скопом соображали ужин из захваченного провианта, мы с Миртом вертели ситуацию и так и эдак, но не могли придумать ничего лучше первоначального плана. Это все, что мы могли сделать. И лучше уж это, чем полное бездействие.

— Ревс, — попробовал я снова подкатить к дракону, — а зачем они вообще жгут все подряд? Разве это помогает в поисках энергетических жил!

— Еще как! Если пожар коснется такого места, то произойдет вспышка. Например, если поджечь эту полянку, что вспышка будет очень сильной и голубоватой такой, а звук — подобен небольшому взрыву.

— А может, покажем им эту поляну — и дело с концом?

— Что?! — громоподобный рык, оскорбленного в лучших чувствах дракона, наверняка заставил сбежать из леса и ту живность, которая не испугалась газовой атаки. — Мою поляну?! Она моя! Моя! И только моя!

И в довершении презрительно плюнул в меня гарью, смешенной с дымом. Спасибо, что не поджег.

Кашляя и ругаясь, мы опустились на землю, а дракон с гордым и независимым видом поглядывал на нас сверху, явно давая понять, что никуда не двинется с этого места.

— Ты... можешь спасти... столько жизней, — кинул я безнадежно.

Ревс фыркнул уже более миролюбиво и прилег рядом с нами, подыхающими от удушья, и даже подул немного, разгоняя плотный сизый дым. Когти царапнули землю, оставив глубокие борозды, когда большая киса тяжело вздохнула.

— Ничего я не могу. Квази сказал все, что хотел. Теперь они не подпустят нас так близко. Все. Попытки исчерпаны. Нужно было придумывать свой план раньше, а не надеяться только на меня.

Как ни прискорбно, но дракон был прав. Мой просчет. И моего советника. Зыркнул на присмиревшего Мирта обвиняюще. В конце концов, кто должен мне ценные идеи подкидывать?! Но уговаривать Ревса не перестал. Он наша последняя надежда, и я пытался донести до упрямого дракона данную истину. В конце концов, мягкие уговоры, попытки давить на чувство жалости и совесть переросли в яростные крики (причем навирам казалось, что ору я на себя самого), а затем сменились и прямыми угрозами:

— Глаза выколю!

— Сожгу!

Впрочем, и моя угроза и угроза дракона даже нам самим казались несерьезными. Наверное, мои подданные сочли меня слабохарактерным, когда наутро мы ни с чем уходили с поляны, оставив на ней абсолютно зрячего дракона. К сожалению, Ревс так и не передумал, а время шло. Тяжелый запах гари дошел уже и до наших земель.

Скоро и здесь будет дышать тяжело, скоро огонь доберется и до этих мест. Что будет делать Ревс, когда прилетят жечь его полянку? Напоследок я мстительно спросил его об этом, на что вредный дракон ответил, что сгорит вместе с ней.

Придурок!

Мне кажется, что он спорил из чистого упрямства. Это уже не спор был, а спортивная игра такая "Кто кого переупрямит".