"А и отступился бы! Бросил бы все: землю, селян, балбесов из дружины, и сам женился бы на молодой. Отступился, кабы знал, что сын родового имени не посрамит. Все б ему оставил".

Нет, ни земель, ни именья, ни дружины Леонид оставить не мог. Готовился стоять до последнего. Из сына человека он сделает, родная кровь как-никак. Порол в детстве мало? Так то поправимо — в войско его, в дружину отборную к Дику с Риком и гонять, гонять с утра до вечера. С потом любая дурь сойдет. И недосуг, чтобы какая-то селянка поперек воли баронской встревала. Или излишняя порядочность пришлого колдуна.

К исполнению заказа Вивиан готовился с утра. Отплясал ритуал солнцеприветствия и дальше принялся творить особые упражнения — не обычные, каждодневные, а иные. Трактирщика совсем загонял.

"У-у-у, всех карпов сожрал колдун проклятый, — ругался хозяин, — травы без конца курит вонючести неимоверной, трактир пропах, приличные люди стороной обходят, крысы, и те поубегли! И зыркает, зыркает своими-то глазищами... Доброго дня вам, ваше мажество..."

Лия пришла, когда совсем стемнело. Робко поскреблась в дверь. Вивиан впустил позднюю гостью, а закрывая, добавил пару заклятий, чтобы нежеланные посетители не прерывали колдовства.

От девицы веяло прохладой и свежестью, да и выглядела она не в пример лучше прошлой встречи. Лия вернула пустой полотняный мешочек, дрожащими руками выложила книгу, явно стремясь скорее от нее избавиться, протянула магу расшитый бисером кошель.

— Пересчитывать надо? — спросил Вивиан, принимая плату.

— Здесь без обмана.

— Значит, не надо.

Лжи не чувствовалось. Все та же морозная свежесть.

— Пробовала? — маг кивнул в сторону книги.

— Къерту понравилось, — чуть слышно ответила Лия.

— Кто такой Къерт? Он что, волшебник?

— Нет... он жених мой ...

— Причем тут твой жених, когда я дал книгу тебе?

— Ну... вы же сами говорили... ну мы... я подумала, это колдовство такое.

— Я тебе разве думать велел? Это и есть колдовство. У тебя получилось?

Одна беда с этими стыдливыми девицами — Лия покраснела и принялась бессвязно лепетать. Так тихо, что Вивиану пришлось метаморфировать слух.

— Не знаю. Молний не сверкало, земля не дрожала. Все как обычно было. И его милость Леонид пока молчит. А что должно было получаться?

Вивиан застонал. Сжал голову руками. Кем она себя возомнила? Магии любви учатся годами, а эта деревенщина полагает, будто получив учебник и жениха, волшебство на нее само снизойдет с небес?!

— Что с вами? Вам плохо? Принести воды? — засуетилась Лия.

— Раздевайся, — приказал маг и, не теряя времени, принялся расстегивать манжеты.

Девица застыла на месте и зачем-то отвернулась.

— Сейчас время благоприятное: Венера как раз восходит к зениту, а это значительно усиливает любовную магию, так что не тяни.

— Для чего раздеваться-то? — не поняла Лия.

— Не хочешь — не надо, дело твое, только юбку задери повыше, чтоб не мешала. Ты, кстати, искупаться в семи ключах не позабыла? Да что опять?!

— Я... мы... вы и я... я и вы... а как же Къертар?

— Что Къертар? — девицына глупость начала выводить Вивиана из себя.

— Ну, он же жених...

— А я и не собираюсь на тебе жениться.

— Да нет, вы не так поняли...

— Что не понял? Заказ твой, не Къертара. Кабы он желал, ему следовало мага любви искать, мне с мужчиной магию любви творить без толку. Да что ты медлишь? Свечу задуть?

— Нет, нет, я не это хотела сказать... да, свечу тоже... но вы уверены, что так будет правильно?

— Конечно, уверен. Травы я подобрал верные, две сплетенные мандариновые уточки в юго-западном секторе спальни идеальны для привлечения любви и брака, особенно на пике Венеры. У тебя было время, могла и прочитать.

— Но... как же любовь?

— Ты ко мне за магией или за философией пришла? С точки зрения магии для любви все идеально. Раздевайся, не то Венера зайдет.

Лия зажмурилась и потянула с плеч платье. Она слишком далеко зашла, чтобы отступать. Маг обещал свадьбу и титул баронессы, который сделает ее благородной госпожой. Девушке уже мнились сражения в честь прекрасных глаз дамы Лии: топчущие турнирное поле кони, повергнутые в прах рыцари, цветные ленты на преломленных копьях. А еще... чего греха таить, проснулось обыкновенное девичье любопытство — говорят ведь, нет любовника лучшего, чем маг.

Не сдержалась, глянула на колдуна — тот уже обнажился и ждал, к собственной наготе равнодушный.

— Готова?

Одна из древнейших в мире, магия любви неудержима. Свое начало она берет у истоков мироздания. Цветной узор ее выплетается частоколом рук и наполняется половодьем губ. Она пахнет жасмином и мускусом, она сладка и солоновата на вкус. Но дважды, трижды ошибется тот, кто назовет ее любовью.

Минут пять Вивиану понадобилось, чтобы настроиться на волну Лии — на эмоциональном уровне это воспринималось как предельная близость. Он собрал энергию, что три дня тянул из дремлющей осенней земли, перекрасил ее в цвета Лииной души и без остатка скинул девице. Завершив колдовство, Вивиан поднялся с постели и принялся облачаться.

Разочарование Лии выплеснулось в обиженном:

— И это все? А я как же?

— Ты магии или удовольствия искала? Так прежде надо было предупреждать. Для восторгов к жениху своему обращайся.

Лия проглотила слезы. Вспомнилась и другая пословица, ходившая наравне с первой — нет любовника худшего, чем маг. Вот и проверила народную мудрость...

— Но как же... но следовало же ... а коли дитя?

— Вытравить не вздумай! А то помереть недолго и тебе, и барону твоему.

— Но отчего...

— О чем ты вообще думаешь? — в голосе Вивиана зазвенело раздражение. Вот ведь дурацкая у баб привычка лезть с разговорами, когда хочется тишины.

— А надо о чем? — не поняла Лия.

— О свадьбе своей. Мечтала, небось, ночами. Вот и теперь мечтай — самое время.

Подавившись обидой, Лия принялась представлять баронский замок, в котором после она сделается полноправной хозяйкой. Грязный и неприветливый, в ее умелых руках да при папиных деньгах замок обретал присталый благородному имению вид: натерты до блеска полы, мебель розового дерева источает аромат лимона и воска, дышат уютным теплом камины. Что удивительно, мечты более походили на воспоминания, настолько яркими они были. Вот Лия идет к алтарю, вот повернутое к ней лицо жениха — гордое, благородное. Таким, наверное, в молодости был и сам барон ...

— Как ваше мажество? Уже в путь? И даже рыбки не отведаете перед дорогой дальней? — всем своим видом трактирщик выражал огорчение, но ноги — предательские ноги! — готовы были пуститься в пляс.

Вивиан остановился, поправил заплечный мешок, а затем и вовсе его скинул.

— Твоя правда, когда теперь горячего поесть придется... Неси карпа.

— Мы это мигом, мигом, — засуетился хозяин, в душе ругая последними словами свой болтливый язык.

Мигом не получилось. Пока кухарка, костеря ранние капризы господ, потрошила да чистила рыбу, трактирщик развлекал колдуна беседой.

— Как вам наш край? Понравились ли у нас? Вернетесь ли?

Обычно молчаливый, колдун разговорился. И край ему по нраву пришелся, и вернуться он не откажется. С бароном на днях довелось познакомиться.

— Да, кстати... Подарок хочу оставить к свадьбе баронской.

— Ваше мажество ошибаться изволит: ихняя милость на могиле покойной супруги поклялись, что никогда больше не женятся. Ни-ни.

— Неужели? — удивился маг. — Так хороша была баронесса?

— Помилосердствуйте! Стервознее бабы свет не видывал. Ихняя милость все войны исходил, лишь бы от жены подальше.

— Вот значит, как. Ладно, магия разберется.

Так случалось, что вмешиваясь в судьбы людей, магия разводила их по совершенно иным тропкам, нежели те, что они сами себе определили. Магия жила своими законами — ухватывала события, находившиеся за гранью обычного понимания, и вписывала их в полотно бытия сообразно собственному разумению. Оттого и вошло в привычку у магов говорить "магия разберется", когда дело окончательно запутывались. Подхватив за магами их любимое изречение, обыватели, как водится, ничего не поняли, но переделали его на доступный лад, придав правилу оттенок ругательства.

— Как вы изволили сказать, ваше мажество? Оно и верно, маг их разберет, дела баронские... А вот и карпик ваш поспел, горячий-душистый, жир так и каплет, так и сочится. Угощайтесь, ваше мажество.

И трактирщик оставил Вивиана наедине с печеной рыбиной, а когда вернулся, колдун уже ушел. На столе возле пустой тарелки лежал небольшой сверток, перемотанный шелковым шнуром.

— Ваше мажество, ваше мажество! — кинулся за дверь хозяин, но колдуна и след простыл. В воздухе растворился, не иначе.

— Маг их заберет, — пробормотал себе под нос трактирщик и отправил сынка в баронский замок. Мы люди честные, нам чужого не нужно, а уж тем паче, имущества заговоренного, от которого только и могут беды разные приключаться. Недаром сказки о глупцах начинаются словами: подобрал селянин на дороге монету, да на беду свою не знал он, что монета та выпала из мажьего кошелька.

От жениха на добрый десяток шагов разило перегаром. Къертара порядком шатало, пока поддерживаемый заботливой рукой невесты он шел широким проходом к алтарю. Иная бы давно сбежала, но Лия была пьяна не меньше Кьертара, только не вином, а сбывшимся счастьем. Свершилось, свершилось! Не обманул волшебник!

Счастливые глаза невесты отображали баронского сына кривым зеркалом: обрюзглось в нем виделась мощью, заносчивость становилась благородством, подхалимство и лицемерие почитались за вежливость. Всякий жених непременно должен быть хорош собой, и этот, значит, тоже был, даром, что не просыхал последнюю неделю и вряд ли соображал, куда его ведут. Но ведь любовь, она творит чудеса.

Народу на свадьбу собралось немного. Пришли родные Лии — папаша, вон, зорко поглядывает на Къерта, братья с ноги на ногу переминаются. Рядом стоит мать с меньшой сестренкой на руках, в яркую стайку сбились подруги. Прочие деревенские стояли ближе к дверям, еще не решив, что для них важнее — то ли потешить любопытство, то ли избежать господского гнева, коли до барона дойдут слухи о бракосочетаньи.

Церковные своды заполняли торжественные звуки органа. Инструмент порядком фальшивил, и может статься, именно от этого музыка отдавалась на лице жениха глубочайшей мукой — думаете, если баронет, то уже и в тональностях не разбирается?! Запах ладана и воска вызывал дурноту. В дрожащем мареве свечей фигуры гостей расплывались и кружились, кружились, кружились дьявольским хороводом. Отчего святой отец медлит их остановить? Разве уместно плясать в церкви?

Лия крепче сжала руку и Къертара и тревожно глянула на него — выдюжит ли?

— Кажется, я говорил, что никакой свадьбы не будет?!

У дверей стремительно разрасталась суета. Барон, особо не церемонясь, освобождал себе дорогу кулаками, а где не хватило, добавлял окованные железом крепкие сапоги. И что там болтали завистники о надвигающейся дряхлости?

— Сын мой, негоже повышать голос во храме, — попытался вступиться священник. — Негоже входить в дом Создателя с ненавистью в сердце. Негоже...

— Ма-алчать! — рявкнул Леонид, и эхо его голоса громовым раскатом прокатилось под высоким сводом.

Кьертар дернулся и, не сумев вырваться из цепких рук невесты, тихонько заскулил. Купец подсчитывал в уме разницу между дочкиной честью и гневом сеньора. Хоть так, хоть этак, а гнев выходил тяжелее: одно дело пьяного баронета за шкирняк таскать, и совсем другое — Леониду перечить. Косясь на папашу, не торопились вмешаться и братья. Испуганно притихли шушукавшиеся подружки, и даже младенец на руках купчихи перестал пищать. Только церковный служка — худенький, сморщенный, будто печеное яблоко, продолжал нажимать на педали органа. Всю жизнь отдавший колоколам да этому органу, служка давным-давно оглох на оба уха, и никаким приказам было не под силу вернуть ему утраченное.

Лия с невесть откуда взявшейся яростью набросилась на барона — так чудно это было, будто телушка неожиданно обернулась волчицей.

— Постыдились бы, ваша милость, святой обряд прерывать.

— Чего еще мне стыдиться?!

— Кьертар дал обещание жениться на мне, целовал, кольцом одарил.

Леонид брезгливо указал на сына:

— Он-то? И сколько он выпил, прежде чем обещания да кольца раздаривать?

А вот этого Лия открывать не собиралась. В конце концов, не ей спорить с будущим мужем и отбирать у того кувшин с вином, тем паче что пьяный супруг куда сговорчивее трезвого.

— Я-то думал, куда мой перстень запропал. Часом грешил, пропил. А его стервец мой, стало быть, стянул.

— Так вот какова цена слову баронскому?

— Да что ты знаешь о баронском слове, девочка?!

Голосистая пигалица каким-то чудом исхитрилась перекричать даже орган, она глядела на сеньора снизу вверх и упрекала его во всех смертных грехах:

— А то и знаю, что если вы в карты проигрываетесь, то долги платите, и когда в прошлом году сосед жеребца вашего любимого свел, а вы отмстить ему обещали, то тоже слово сдержали: замок спалили и табун разогнали, и баб всех...

— Но-но, ты не путай, месть — угодна Создателю.

— И долги карточные угодны, скажете?

— Карточный долг отдать — вообще дело чести.

— Коли уж вы за свое слово держитесь, отчего сына осрамить желаете, когда он по отцовской науке поступает? Что люди скажут?

Увлеченные спором, ни Лия, ни барон не заметили, как в церковь влетел сын трактирщика, споткнулся о порог и, проехав порядочное на пузе расстояние, звездочкой растопырился у ног милорда.

— Прощения молю, ваша милость. А только папаня передать велел передать подарок к свадьбе... я, значится, в замок, тама сказали, вы в церкву ушли... ух, еле успел.

— Верни взад. Свадьбы не будет.

— Примите, ваша милость.

— Пшел вон, кому сказано.

— Колдун пришлый оставил, папаня с меня три шкуры спустит, не губите, ваша милость... — заканючил мальчишка.

Не обращая внимания на баронский гнев, Лия наклонилась к сыну трактирщика и приняла сверток из его рук. Как знать, может маг оставил особо сильное заклинание, предугадав, чем дело обернется. Мажий подарок добавил ей смелости.

— Венчайте нас, святой отец! — повернулась Лия к священнику.

До краев наполненная колдовской силой, уверенная в своем праве, она в этот миг смело могла приказать пастуху перерезать горло отаре овец — тот не отказал бы. Куда уж священнику!

— Ты так хочешь выйти замуж? Ну и черт с тобой! — и, противореча собственным словам, барон отпихнул в сторону Къертара, занимая его место.

— Сын мой, вы упомянули в храме врага рода человеческого! Мне придется наложить на вас епитимью!

— Я сам ее на себя наложу, — отозвался Леонид и взял Лию под руку. — Делайте, что велено, святой отец, да поскорее!

После того как священник, человек тихий и мирный, обвенчал сеньора с девицей, Леонид забрал у Лии сверток. Размотал шелковый шнур, неспешно развернул плотную ткань. Увидев подарок, барон неистово захохотал. Священник ни на минуту не усомнился, что это сам Создатель покарал милорда за грешную жизнь, полную убийств и святотатств помутнением рассудка.

1234

Предыдущая глава

↓ Содержание ↓