Мастера печатей (общий файл)

— А вы можете показать какую-нибудь магию? — наивно спросила Сесилия.

Николас слегка растерялся. С детьми он обращаться не умел и боялся расстроить наследницу баронессы. Как объяснить ей, что волшебство не предназначено для развлечения? К счастью, его выручила миссис Явор.

— Сесилия! — шикнула она. — Это неприлично!

Девочка погрустнела, уставившись на свои коленки. У нее был такой жалобный вид, что Эдвард, не выдержав, кашлянул и приблизился к столу.

— Вынужден извиниться, фокусов я не знаю. Но если дамы пожелают, я мог бы развлечь их небольшим гаданием.

— Пожелают! — быстро проговорила Сесилия. Поймав строгий взгляд опекунши, она покраснела. — Тетя Элли, вы ведь разрешите?

Миссис Явор почти не колебалась. Тоска одолела и ее.

— Считайте, вы меня уговорили. Мы должны раскладывать их или что-то еще? К сожалению, я совершенно не разбираюсь в гаданиях.

— Не волнуйтесь, я скажу, что делать.

Встав на колени перед женщинами, чтобы им не пришлось до него тянуться, Эдвард длинными пальцами ловко перетасовал карты. Только сейчас, впервые за четыре месяца, Николас заметил, что колода разительно отличается от всех, что он встречал раньше.

Это были не игральные карты и не таро. Их было меньше — около тридцати, ни один из рисунков не повторялся, и смысл некоторых отыскать было сложно. Допустим, с кровожадно оскалившимся мужчиной, который держит нож, все ясно. Это убийца. Смеющийся человек с котомкой — путник, и карта с ним может говорить о долгом путешествии. Но что означает человек с незапоминающимся лицом, стоящий на сером фоне? Он не походил ни на рабочего, ни на аристократа — не разберешь кто. Вот, кстати, еще одна особенность колоды, отметил Николас. На всех картах были изображены люди, причем с поразительным количеством деталей. Если Эдвард рисовал колоду сам, то у него должен быть недюжинный талант художника.

Помощник тем временем разделил стопку на две части, убрав изображения с мужчинами в сторону, и разложил карты рубашкой вверх. Он проделывал это с загадочным видом, и дамы заинтересованно склонились над столиком. Николас подумывал, не отвернуться ли ему демонстративно, но в итоге решил, что лучше проследить за процессом. Лучше знать, как скрашивает досуг твой подчиненный.

— Миссис Явор будет первой, никто не против? — спросил Эдвард.

Возражающих не нашлось. Женщина порозовела, польщенная выпавшей ей честью.

— Прекрасно. Миссис Явор, поднесите ладонь к картам и закройте глаза. Сконцентрируйтесь и попытайтесь почувствовать, к какой карте вас тянет. Как только будете уверены, возьмите ее, и тогда можете открывать глаза.

Она покорно опустила светлые ресницы. Ее веки подрагивали, а пухлые губы изгибались в улыбке, пока она водила рукой над кучкой карт. Миссис Явор, кажется, веселило происходящее. Интересно, будет ли она смеяться, если вытащит беззубую нищенку в драном платье? В колоде Эдварда были и такие. Николас надеялся, что ему хватило ума отложить эти карты вместе с мужскими.

Много времени на концентрацию миссис Явор не понадобилось, и она быстро перевернула одну из карт.

— Ох, какая милая! — воскликнула женщина, рассматривая изображение худенькой девушки с букетом роз. — И что она означает?

— Вы выбрали цветочницу Энн. Это значит, что вы красивы, как цветок розы, а душа у вас молодая, как у этой девушки, — ответил Эдвард.

Чушь наподобие той, что пичкают доверчивых дивейдцев цыгане... Но миссис Явор понравилось — она звонко захохотала, поднеся ладонь ко рту и запрокинув голову в капоре.

— А ведь и правда. В душе я до сих пор ощущаю себя молоденькой! Помнится, похожий букет подарил мне на двадцатилетие мистер Явор.

— Теперь моя очередь! — обрадовалась Сесилия.

Она закрыла глаза, не дожидаясь указаний Эдварда, и начала водить над картами маленькой ручкой, изящной, как рука феи. Потратив на сосредоточение целую минуту, Сесилия наконец указала тоненьким пальчиком, затянутым в кружевную черную печатку, на одну из карт.

— Что там? Что там? — стала нетерпеливо повторять она.

На картинке озорно задирал нос кудрявый мальчишка лет десяти в порванных на коленке штанах. Николас поднес руку ко лбу. Отлично — угодил внучке баронессы, сравнив ее с оборванцем.

— Малыш Риччи означает, что вы любите приключения, леди Ольстен, — хрипло растолковал Эдвард.

Как ни странно, эти слова девочку обрадовали — она захлопала в ладоши и попросила продолжения игры. На удивление, не рассердилась и миссис Явор. Николас подумал, что он, пожалуй, оскорбился бы на ее месте. Но это были женщины — кто их разберет?

— Это магия? — миссис Явор несмело дотронулась до карт на полированной поверхности стола, как будто они были птицами и могли улететь в окно.

— Если вам нравится считать, что это магия, то пусть будет так, — ответил Эдвард. — Но я бы назвал это иначе.

— И как же? — прохладно поинтересовался Николас.

Иначе, как шарлатанством, это не назвать.

— Особый способ взаимодействия между людьми... Я так думаю.

— Психология? — с пониманием кивнула миссис Явор. — Я слышала о ней. Очень познавательный раздел науки.

— А мы продолжим? — с надеждой спросила Сесилия.

— Если ваша тетя согласится, погадаем на мужчину, который вас ждет. Дамы очень любят этот тип гадания.

Тетя, естественно, согласилась, причем глаза у нее загорелись чуть ли не ярче, чем у воспитанницы. Эдвард разложил на столе мужскую половину карт. И снова миссис Явор первой занесла руку над картами.

Однако на сей раз что-то пошло не так.

— А почему у него нож? — нахмурилась женщина, переворачивая карту с убийцей.

За окном в самом разгаре находился август, но в комнате дохнуло морозным январем. Николас первый раз видел, чтобы бойкий Эдвард, у которого всегда на все был готов ответ, так заминался. Похоже, он ждал совсем другую карту.

— Этого человека зовут Киллиан. Он очень любит красивых женщин, таких, как цветочница Энн или вы, — выкрутился помощник. — Он не должен был сюда пробраться, но вы ему так понравились, что он меня обманул и сам лег вам в руки. Попробуем еще?

Во второй раз гадание прошло более гладко. Миссис Явор вытащила карту с юношей, который играл на свирели под раскидистым деревом, и Эдвард сказал ей, что в нее влюблен молодой музыкант. Сесилии же опять попался Малыш Риччи, что привело ее в полный восторг. Но они обе не заметили, что на самом деле это были совсем не те карты, к которым они притрагивались.

Волшебство — и особенно создание печатей — хорошо развивало внимательность. Она была необходима, чтобы не пропустить момент, когда заклинание начнет действовать, и не запутаться в наколдованных эффектах. При недостаточной внимательности печать могла сорваться, а заколдовываемый предмет — разбиться вдребезги. После долгих лет практики Николас замечал все. И он прекрасно видел, как исчезали карты в широком рукаве Эдварда и как оттуда появлялись другие, когда он аккуратно касался запястий дам, стоило им указать на карту.

Чего бы он ни добивался, развлечь женщин у него получилось. Когда в гостиную поднялся хозяин, его раскрасневшиеся жена и подопечная наперебой забрасывали Эдварда вопросами и выглядели гораздо более заинтересованными, чем при прослушивании семейной хроники Ольстенов. Брови мистера Явора взлетели вверх.

— Вижу, вы совсем не скучаете, — по его тону чувствовалось, что он задет, хотя он постарался этого не показывать. — Это хорошо. Очень уж долго мне пришлось беседовать с юристом. Теперь все готово. Уважаемые мастера печатей, пройдемте в кабинет.

Глава 4

Коридоры Адальбертхолла были свободными, в несколько шагов шириной. Планировали их такими, скорее всего, чтобы обитатели могли издалека любоваться развешенными по бокам портретами славного семейства Ольстен. Николас этот простор ценил, однако мистер Явор, кажется, предпочел бы сейчас идти по узкому лабиринту, и желательно, чтобы гости навсегда заплутали в хитросплетениях ходов. Наверное, он тоже отчасти был волшебником — только так получалось объяснить, каким образом его спина передает весь спектр обиды и ревности из-за реакции женщин на гадание. Виноват был Эдвард, хотя угрызения совести почему-то испытывал не он, а Николас. Помощник, наоборот, догнал убежавшего вперед хозяина и с невозмутимым лицом спросил:

— Мистер Явор, в поездке по Ливентскому тракту вас будет кто-нибудь сопровождать?

Тот смерил Эдварда подозрительным взглядом.

— Естественно! Мне пришлось изрядно разориться, но я нанял десяток крепких и надежных парней, которые будут сторожить мое имущество. И это не считая слуг, которые с нами поедут. У вас есть сомнения по поводу того, что этого числа достаточно?

— Я понимаю ваш скепсис. Но возможно, вам вообще не стоит никуда ехать или вы все же выберете другую дорогу? Туманный лес очень опасен. Если вас не заботит ваша судьба, подумайте о жене и подопечной. У меня есть дарования в других областях магии, и я могу с уверенностью судить о том, что ничего хорошего в этой поездке вас не ждет.

Николас чуть не споткнулся. Вы только посмотрите на Эдварда! Нет, определенно, эти карточные гадания не доведут до добра. Стоит позволить заняться баловством, и прилежный, подающий надежды помощник стремительно превращается в балаганного предсказателя...

— Не знал, что вы ясновидец, мистер Эркан, и что вас так волнует благополучие моих родных, — напряженно ответил Явор. — Кроме того, исполнить ваше предложение никак нельзя. У нас назначены важные встречи в Фелтиррене, и мы продаем большую часть обстановки Адальбертхолла, а вскоре и сам особняк. Находиться здесь дольше категорически невозможно. К тому же я уже посетил некоторых... уважаемых дам, которые уверили меня, что мне будет сопутствовать удача. Так что не соблаговолите ли вы заняться своей работой?

Было заметно, что Явор кривит душой — он так отнесся к предостережению скорее из-за ревности, чем потому, что не мог отменить поездку. Да и ко мнению уважаемых дам, под которыми он, похоже, подразумевал гадалок, Явор явно относился намного трепетнее, чем ко мнению молодого мага со внешностью авантюриста. Эдварду, сообразившему, что он ничего не добьется, оставалось лишь торопливо кивнуть. Николас покачал головой. Помощник, при посетителях обычно ведший себя очень тихо и не поднимавший носа от работы, сегодня был не похож сам на себя. Пожалуй, придется с Эдвардом серьезно поговорить. Ассистент такого уважаемого человека, как мастер печатей, должен вести себя соответствующе.

— Прошу сюда, — Явор отворил массивные узорчатые двери кабинета и провел гостей в полутемный кабинет, плотно заставленный древней мебелью.

Там уже сидел молодой мужчина с густыми рыжими баками. Завидев хозяина, он поспешно вскочил и поклонился Николасу, а затем пожал руку Эркану.

— Мистер Катэн, Эдвард, рад вас встретить.

— Доброго дня, Брендон, — поздоровался Николас.

Брендона Даггерта он знал давно — этот юрист чаще других подтверждал сделки мастера печатей. Подписанные нотариусом и заверенные в полиции бумаги требовались в том случае, если кому-то понадобится проверить запечатанный магией груз. Особенно часто проблемы возникали с таможней, которая в каждом мешке или ящике, переправляемом за границу, подозревала контрабанду. Бежать в соседнюю страну Яворы вряд ли намеревались, но так уж повелось, что Брендон или другой наблюдатель проверяли каждую крупную сделку, которую заключал мастер печатей — или любой другой маг, если уж на то пошло. Его присутствие Брендона даже льстило. Оно означало, что государство с полной серьезностью относится к занятию мастера печатей, не говоря уже о том, что у его труда появлялись восхищенные свидетели.

— Вы уже составили опись? — поинтересовался Явор после обмена любезностями.

— Да, хотя это и представляло некоторую сложность, — признался Брендон, взмахнув целой кипой исписанных листов.

Проследив за направлением его взгляда, Николас понял, отчего парень такой измученный. Вместительный металлический ларец был до краев заполнен золотыми и серебряными серьгами, колье и брошами с рубинами и опалами. Баронесса не зря слыла богатой, как королева фей. Теперь беспокойство Явора становилось понятным, как и то, почему двери кабинета с внутренней стороны охраняли двое дюжих молодцев. Что там говорил Эдвард — что десяти человек будет мало? Николас был готов с ним согласиться.

— Какую печать вы хотите, чтобы я поставил? — спросил он, оглядывая ларец.

— Самую сложную, — сразу ответил хозяин. — Даже две. Или три. Я за все заплачу, не волнуйтесь. Я не хочу, чтобы ларец получилось расплавить или открыть как-то иначе, не убрав волшебную печать.

Николас с удивлением посмотрел на Явора — не шутит ли он? — но тот был предельно серьезен.

— Ну, две — так две...

Он обошел вокруг стола, изучая ларь со всех сторон. Да, работа будет не из простых. Такие размер, объем, и нужно еще соткать жароустойчивый покров... Поколебавшись, Николас расстегнул тугой воротничок узорчатой темно-синей рубашки и закатал рукава.

— Эдвард, как бы ты защитил металл от расплавления? — спросил он.

— Наложил заклинание на кусок ткани и упаковал в него ларец? — помолчав, предположил помощник.

Николас вздохнул. Эдварду еще столькому надо научиться! Иногда казалось, что до приезда в Дивейд он никогда не занимался этим видом магии, или сложную науку волшебства ему преподавал человек, сам не умеющий колдовать и не понимающий элементарных принципов великого искусства. Иначе зачем постоянно ходить безумными обходными путями, как с наложением заклинания на ткань? Притом способности у Эдварда были фантастические и схватывал он все с неимоверной скоростью — ему банально не хватало знаний.

— То, что ты предлагаешь, это как дойти из Адальбертхолла до Солихолла через Конглобар, — терпеливо объяснил Николас. — Тебе нужна будет ткань — лишний элемент в заклинании. Затем тебе понадобится вплетать в нее волшебство для укрепления, чтобы ее не подожгли и не порвали, таким образом с легкостью избавившись от печати. А после этого ты еще должен будешь наложить дополнительную печать, чтобы ткань никак нельзя было снять с ларя. Столько сложностей! Ты потратишь несколько часов и выдохнешься, а результат будет сомнительным. Лучше использовать формулу Майерса. Я ведь тебе говорил о ней: создание для сосуда покрова из эфира, который не пропускает через себя другие вещества и одновременно служит печатью, не позволяющей добраться до материала сосуда.

— Угум, — промычал Эдвард.

Явор казался впечатленным. Раз так, пора было начинать.

Убедившись, что ларь заперт, Николас зашептал слова заклятия. Крышку мгновенно оплели тонкие голубые нити, доступные исключительно волшебному зрению. Это был первый, самый слабый уровень защиты. Теперь пришла очередь второго — формулы Майерса.

Неблагодарные потомки говорили про этого ученого, что половину своих изобретений он позаимствовал у оборотней и фей, и Николас с охотой этому верил. Иначе зачем использовать в заклинаниях наречие Чужих королевств? Живи Николас лет на сто пятьдесят пораньше, во времена Майерса, то обязательно нашел бы его и заставил перевести все на нормальный тенакский. Слова выходили из глотки тяжело, с сипением, язык заплетался. Вкупе с усилиями, которые Николас тратил на скручивание из воздуха нитей и связывание из них полотна, это привело к тому, что уже через пять минут по его вискам потекли капли пота. Потом противно затряслись ноги, привыкшие не стоять, а покоиться под столом на бархатной подставке. Медленно текшие за созданием печати минуты превратились в вечность. О времени Николас старался не думать, сосредоточившись на движениях пальцев. В подобные моменты он завидовал энергии молодых магов, которые могли без особого напряжения создавать в день по несколько печатей высокой сложности. Будь он сам чуть-чуть помоложе... Эта эфирная ткань, черт ее побери... Не выскальзывала так из негнущихся пальцев, когда он крепит на нее печать!