За полынь-рекой

-Мда-а... -придя, наконец, в себя, констатировал я. -Мне, задрипанному преподавателю паршивого провинциального вуза и нищему безбожнику только что дали понять, что даже в ад не только попасть, но просто позвонить и то не по карману... Вот как-то так...

-Утешает то, -после паузы обнадёжил друг, -что раз ва-риантов-то всего два, значит взаправду голытьба вроде нас по-падает в рай."

Темнота под кроватями с легким шипением сгущалась, начинала двигаться, вставала, приближалась. И вот уже три бесформенных Тени завели неспешный хоровод вокруг меня. Я по-нял, что подходит плохое. Сопротивляться было невозможно, беззвучно кричать — тоже. Внутри каждой Тени имелось Жало, грозное, страшное. Оно могло убить любое живое существо, то есть извлечь его из оболочки. Этого мне бояться уже не прихо-дилось, поскольку умер сам. Однако, Жало было способно причи-нять мне, теперешнему, любые, не ограниченные ничем страда-ния. Жала Теней, неторопливо круживших вокруг меня, были направлены в мою сторону. Посмей лишь я не подчиниться...

Тени притронулись жутким промозглым касанием, безучаст-но толкнули вниз. Все вместе мы стали плавно погружаться в пол, прошли сквозь него в операционную на втором этаже. Там было безлюдно и тихо, сегодня ночью никого не резали. А вот и первый этаж с пустыми коридорами и приемной, где скучала нахохлившаяся дежурная. Она невидяще смотрела сквозь меня и Теней. Зато упитанная пёстрая пожилая кошка, немного похожая на мою, приоткрыла желтые глаза и проводила печальным взгля-дом.

Среди больных ходили черные и абсолютно клеветнические анекдоты о том, чем Василису, якобы, прикармливают хирурги. На самом же деле она благополучно существовала от щедрот больных, посетителей и врачей. Её, дрожащим, едва живым без-домным котёнком подобрала на январском морозе одна из сердо-больных нянечек и пристроила в этом корпусе городской больни-цы. Вообще-то, это было нарушением инструкций, но Хамск вооб-ще и Больничный городок, в частности, уже много лет страдали от нашествия крыс. Поэтому главврач притворялся, что не заме-чает кошку, после появления которой поголовье серых тварей резко снизилось. Сначала юная Василиса пугалась и подымала дыбом шерсть на загривке, когда Тени приходили за умершими, потом повзрослела и свыклась. Сейчас Тени уводили доброго, хорошего человека. Ему ничего не приносили, ему нечем было угощать Василису, но он лучше многих знал, как надо гладить кошек и разговаривать с ними. Когда этот человек ещё мог хо-дить, он, держась за перила, спускался по лестнице на первый этаж, садился на скамью, бережно брал на руки, ласково почё-сывал за ушами и тихонько рассказывал, какая она умница и красавица, хотя отчего-то называл Жорой и вздыхал. Василиса тоже заглядывала к нему в палату, невзирая на строжайшие за-преты врачей. Сейчас она, как умела, пожалела уводимого Теня-ми.

Кирпичный подвал с грязным бетонным полом, толстыми трубами, завалами ящиков и древней ломаной мебели.

Ниже. Омерзительная, обросшая невообразимыми лохмами грязи канализационная труба.

Еще ниже. Там в подземной глубине не было непроглядной тьмы, как можно было бы ожидать. Скорее, меня и Теней окружал вязкий, омерзительно холодный темно-серый туман. И в этот ту-ман мы ввинчивались не спеша, с какой-то казенной скукой и полным безразличием. Конечно, я не мог знать, что ожидает там, внизу, но очевидно не случайно безграничная тоска скап-ливалась, давила, ускоряла спуск. Он заметил поодаль что-то падающее с той же неспешностью. Это был шар с нечеткой, слабо светящейся поверхностью, похожий на огромную жемчужину. По "орбите" округ него вращалась тройка Теней. "Еще один отмаял-ся. -понял я, -Вот, значит, как я теперь со стороны выгляжу... сферически... Э, да вон другой, а там и третий... Дружненько дох-нем, ребяты, а?"

Как оказалось, с регулировкой движения в преисподней дела обстоят приблизительно так же хреново, как и в мире пока что живых. Внезапно мои Тени закрутились быстрее, еще быст-рее, их молчание стало воюще-шипящим. Потом вдруг откуда-то сверху грузно осели новые жалоносцы, крутящиеся вокруг перла-мутрового шара. Столкновение с этой группой было нелепым и явно неожиданным. Жала сопровождавших меня Теней задергались в разных направлениях, кажется, они проявили замешательство. И тут...

И тут, совершенно неожиданно для себя я бросился на ближайшую Тень, врезался в неё, с омерзением захлебываясь гадкой ледяной густотой, ухватил за Жало, резко рванул на се-бя и метнулся вверх. Туда, только туда, как можно быстрее! После мгновенного замешательства вслед хлестнули многоголосые визг и шипение. Левее! Теперь правее, чтобы сбить преследова-телей с толку! И наверх, наверх, наверх! Не хватает сил... Не можешь? Нет, мужик, можешь! Вверх, и только туда. Мучение, боль! А-а-а-а!

Посветлело, туман стал реже, еще реже.

Я вырвался на поверхность и непонятно как удержался от крика. Все вокруг было зеркально-блестящим. Всё! Под ногами перекатывались ртутные океанские волны. Нестерпимо сверкало расплавленным серебром солнце. По алюминиевому небу вяло ползли тусклые облака из нержавейки.

"Это что же, значит, мне всё теперь таким видеть? Не-возможно! Лучше вернуться... Нет, ни за что! Тени воют и шипят, приближаются. Нет, не дамся, гады!"

Эта мысль, такая живая и земная, словно подстегнула ме-ня. Метнулся прочь, в сторону, противоположную губительному солнцу. С реактивной скоростью несся над волнами и чувство-вал, как теряет себя. Несколько раз внизу мелькали острова, однако я и не подумал остановиться. "Пальмы какие-то. Нет, никак не подходит. Сколько же отмахал? И что за океан такой? Тихий? Индийский? Нет, Атлантический, наверное... А где восток? Туда!"

Солнце скрылось за горизонтом и сразу стало гораздо легче. Досаждали пылавшие наверху мелкие дырочки звезд, но, в общем, теперь было терпимо. Окружающее уже не выглядело нагромождением отполированных металлических предметов, а ка-залось рисунком, выполненным сильно разбавленной черной гуа-шью.

Промелькнул и остался позади крупный корабль. Показался берег. "Город? Какой? Стоп, мне туда воспрещается. Если го-род, значит, там сейчас массово умирают. Значит, там будут Тени, а мне с ними встречаться никак нельзя".

Я осторожно приблизился к порту, скользнул в лабиринт судов, стараясь разобрать надписи на бортах. Потом, описав большую дугу, завис над огромным плакатом, исписанным латини-цей черным по серому. "Лиссабон?! Надо же, как довелось побы-вать..."

Жуан Алвареш, второй механик контейнеровоза "Каталина-05" стоял у пожарного щита и курил. Закончилась смена, после традиционной сигареты его ожидал отдых — заслуженный и такой желанный после сегодняшнего аврала. Он размахнулся, чтобы бросить окурок в воду и тут... Ему показалось, что над головой кто-то повёл огромным веером, обдул зябкой и липкой сыростью и, вроде бы, чуть слышно простонал. Жуан осенил себя крестным знамением, пробормотал первые слова молитвы, торопливо напра-вился в кубрик.

Я взял вправо и устремился вдоль берега на юг. "Знание — сила! Даже для покойников... Особенно для покойников и в первую очередь — знание географии... Так, вспомним... Пиренейский полуостров, Гибралтар... Потом — через Средиземное море. Наде-юсь, купальщики тысячами по ночам не тонут? Стало быть, над водой сейчас поспокойнее, сгребающих души Теней быть не долж-но. Доберёмся до Турции и, надеюсь, её узнаем. А потом? Потом придётся пробираться над сушей, избегая людных мест. Ведь чем больше людей — тем больше смертей. Значит — тем больше Теней. Кстати, на Окраине сейчас убивают десятками тысяч, да и на Кавказе тоже не отстают, вовсю глотки режут. Причём именно ночами, такие уж менталитеты у тамошних бородатых аллахакба-ров ... Надо это учесть и двигать в обход. А вообще, мужик, о чём, собственно, ты? Пробираться? Но куда? И зачем? Раньше или чуть позже тебя найдут и... Ладно, там видно будет. Впе-рёд!" Над Мраморным морем едва не наскочил на Теней, тащащих вниз очередного несчастного. Пришлось броситься вниз и прита-иться. Не заметили. У северо-восточного берега Чёрного моря я впервые почувствовал то, что живой человек назвал бы устало-стью. Показалось, что начал... нет, в языке живущих отсутствует подходящее слово... разжижаться, что ли. Густо заселённое ку-рортное побережье у Сочи пришлось пересекать медленнее и с величайшими предосторожностями, зато над Калмыкией понёсся во весь опор. Полупустынный западный Казахстан пересёк менее, чем за полчаса.

Хусым Калбитов проснулся оттого, что его собака с ис-тошным визгом ворвалась в юрту и в ужасе принялась зарываться в кучу одеял, сваленных в углу. Для того, чтобы овчарка пре-небрегла неминуемым наказанием и покинула пост, требовалась существенная причина. Никогда прежде такого не происходило. Переходя на казахский, когда в русском мате не оказывалось достаточно точных выражений, Хусым вывалился наружу. И тут же присел в страхе: в прохладном ночном ветерке объявилась клей-кая студёная струйка. Она шипящей степной гадюкой скользнула по плохо бритой макушке, отчего озноб тут же пробил до самых пяток. Повизгивая "Алла-алла!", животновод суверенного демо-кратического государства Центральной Азии чуть ли не на чет-вереньках шмыгнул назад в юрту.

-"Урал. — установил я. -Дальше!" Потом пошла до омерзе-ния знакомая Западная Сибирь. А вот тут, пока точно не опре-делился, пришлось изрядно пометаться из стороны в сторону, то взмывая под облака, то прижимаясь к асфальтным шоссе с дорож-ными указателями. "Вот она, славная река Хамь! Выходит, мне надо вниз по течению. "Надо"? Зачем? Что мне теперь делать? Остановиться и подумать, вот что... Меж тем, думается с трудом. Да и двигаться труднее. Как-то я стал бултыхаться внутри се-бя. Отчего?"

Ответ пришел непонятно как, сам собою: нужно укрытие. Причём безотлагательно, сейчас же. Иначе лучше даже не пред-ставлять, что произойдет после восхода солнца.

Я направился к беспорядочному скоплению многоэтажек на горизонте. "С возвращением в Хамск?!"

-"Из всех, которые ушли в тот дальний путь.

Назад вернулся ли хотя бы кто-нибудь?

Не оставляй добра на перекрестке этом:

К нему возврата нет, — об этом не забудь" .

Тут меня почти настигли Тени. В отчаянии я бросился вниз. И попал...

04

... в недавно покинутую больничную палату. Это такой чёр-ный юмор у потусторонней администрации — насылать предсмерт-ный кошмарный сон о кончине? Боли по-прежнему не было, давно не ощущал себя так непривычно хорошо и даже весело.

Воспоминание...

А вы помните легенду о Пандоре?

Жили в Элладе два брата-великана, Прометей и Эпиме-тей. Ага, личное дело первого известно каждому двоечнику: спёр у богов огонь и исходя из патологического гуманизма по-дарил людям. Благодарное человечество тут же нашло пламени должное применение, сначала поджаривая шашлыки на костре, а чуть позже — поливая друг друга из огнемётов. Досье второго брата вспоминают реже, а зря, ой как зря.

Так вот, Зевс изрядно помучил Прометея за непослуша-ние, но в конце концов простил, дескать, свои люди... в смысле — свои боги... сочтёмся. А вот на людях, осмелившихся принять подарок Прометея, решил оттянуться по полной про-грамме.

-"Позвать-ка мне нашего старшего слесаря!" -приказал Зевс. Тут же прихромал к нему чумазый сын — бог Гефест.

-"Возьми воды и пыли, -принялся терпеливо инструкти-ровать того Зевс, -да вылепи такую девку, чтоб обличьем не уступала богине. А сеструха твоя, Афина пусть для неё одёжку пошьёт, тоже не хуже божьей. Жене своей, Афродите, передай чтоб ту девку всяким любовным выкрутасам обучила. Гермес же должен её обучить мелким пакостям."

Гефест был дисциплинированным и нерассуждающим трудя-гой и выполнил папин заказ в точности. Так и была создана Пандора, которую тупые школьники называют Пандурой.

Вот её-то и подсунули Эпиметею. Девка покрутила зад-ком, состроила глазки, тот неровно задышал и бракосочетался с Пандорой. А ведь сколько вдалбливал Прометей братишке: -"Не бери зевсовых подарков, дубина стоеросовая!"

Молодая жена принялась хозяйничать в эпиметеевой ха-те. Обшарила все уголки и закоулки, да и заприметила в по-гребе сундук под замком, закрытый тяжелой крышкой. Распёрло Пандору узнать, какие тайны хранит супружник. Спросила Эпиметея, а тот только руками разводит да мычит, сам, де-скать, знать не знаю, ведать не ведаю. Сказал только, что не велено открывать.

Ну, ясное дело, нельзя бабе говорить "нельзя". Стала Пандора ждать удобный момент. Когда Эпиметей уехал, она скакнула в подвал да подняла сундучную крышку. Тотчас из сундука вылетели всевозможные напасти и беды, что насыпал туда Зевс, заполонили всю землю и стали косить людей.

К чему вы это? Всего лишь к тому, что из сундука Пан-доры вылетело не всё. Там осталась Надежда, настолько страш-ное зло, что даже Зевс побоялся его выпускать...

Обвёл взглядом палату. Все одиннадцать пациентов нали-чествовали. Равно как синяя лампочка над входом, как отблески её света на спинках коек. Так я сейчас в яви? Если да, то от-чего не дышу? Или снова бредовое забытьё?

Похоже, что второе, безразлично решил, выскальзывая не только из-под видавшего виды серого казенного одеяла, но и из собственного костлявого тела. Оглядываться на бренные остани на этот раз не стал. Дожидаться шипения и появления Теней из-под кровати тоже не стоило. Попробуем как можно быстрее убраться традиционным путём — через дверь. Распахнув её и шагнув внутрь...

Воспоминание...

Она появилась в моей жизни неожиданно.

Я был одинок, живя вместе с женой и дочерью. Такое иногда бывает. Ну, вот не сложилось... Заводить четверолапого друга вообще-то не планировал, поскольку осознавал всю свя-занную с этим ответственность. Ведь тут дело даже не в "накормить-выгулять", а во внимании, которое ему уделяешь. Нет-нет, я не сухарь и очень люблю собак и кошек, но обстоя-тельства моей жизни и работы заставляли сильно сомневаться в том, что я смогу быть постоянно дома.

Однако всё изменилось буквально за несколько дней.

В ту пору в подвале дома (а жил я на первом этаже) случился небольшой пожар. Ничего страшного, никто не постра-дал, квартиры остались в полном порядке. Но едкий дым и пе-на, которой бравые пожарные накачали подземелье, побудили мышей к массовой миграции. Серые попёрли наверх, словно му-сульмане в Евросоюз. Вроде никогда не жаловался на бессонни-цу, но, когда внутри стены три ночи кряду грызут и грызут, грызут и грызут, это знаете ли... Лежишь, злобствуешь и отчёт-ливо осознаёшь, что стук по стене только разбудит возмущён-ных соседей, но не заставит проклятую серую мелочь затих-нуть. Вдобавок по сдвоенному визгу, как-то раз огласившему кухню, сообразил, что идея завести кота пришла и к жене с дочерью. Они увидел матерого серого разведчика, пробирающе-гося к шкафчику с продуктами. "Стой, сволочь, куда?! — вбе-жал я. -Это наши макароны!" Сволочь профессионально увильну-ла от брошенного тапочка и пообещала вернуться с подкрепле-нием. "Ай"л би бэк!", так сказать...

Вечером навестил старого знакомого. Мы сидели на свежем воздухе за его домом, попивали прихваченное мной пив-ко, глодали сушёную рыбу и не успел я толком выплакаться о своих напастях, как...