Кидман-Риз

Он все еще стоял очень близко. Я только почувствовал, как палец приподнимает мне подбородок, и подчинился. Глаза его казались очень темными.

— Я вхожу во "все это"?

— Не будь идиотом. Думаешь, о квартире и безделушках речь?

— Я вхожу в то, что ты боишься потерять? — повторил он настойчиво. Господи, а мне казалось, что я чему-то его научил. Поле непаханое...

— Да, Элис Кидман, черт тебя побери. Как это может быть не очевидно?

Он опустился на корточки, по-прежнему не давая мне склонить голову, хотя я уже и не старался. Пальцы чуть дрожали и были здорово холодными.

— Если думаешь, что я украл эту ячейку из вашего банка, то ты прав. — Мои глаза, наверное, расширились, и он добавил, выдержав паузу. — Есть один фильм, и... В общем, долго рассказывать, но в системе безопасности любого банка почему-то очень много дыр. Даже такого крутого, как ваш. У меня есть там счет, и однажды после выпуска я туда зашел — и просто все увидел. Все эти пробелы. До этого я вообще не понимал, о чем речь. Оказалось, чтобы разобраться, нужен компьютер, но на самом деле их и так видно. Мне было скучно просто ждать. В тот же день я купил компьютер. Понадобилось много времени, чтобы разобраться... часов шесть, наверное. Как создавать фиктивные счета, перебрасывать деньги с одного на другой и прочее такое. Как выключать камеры, когда надо. И сигнализацию тоже. Ломать защиту, вскрывать пароли. Однажды я вошел прямо в кабинет начальника безопасности, мистера Торресани, — Элис улыбнулся, весело, как ребенок, — и дождался его там... Сначала он не поверил, а потом я ему показал — у него как раз такое лицо, как у тебя, стало... Знаешь, он ничего так оказался. Я сказал, что могу создать систему, которую невозможно победить. А шеф сказал, если у меня получится — смогу купить остров.

— Зачем тебе остров? — почти прошептал я. Он вздохнул, сев рядом, и тогда я притянул его голову к своей. Меня вдруг наполнила невероятная легкость, словно те незримые нити подняли нас в воздух, колыша на ветру под невидимую песню — и плевать, что это может оказаться паутина. Никто в ней не умрет, как это может быть не очевидно?..

— А что бы ты хотел?

— У меня все есть.

— Хорошо, Риз. Но если захочешь остров — только скажи. Потому что у меня, конечно, получилось.

Тут до меня дошло — с опозданием, как всегда.

— Так это ты создал "Шелоб"?! Ты? Да о ней только все и говорят!

Он лишь пожал плечами.

— Хоши знает?

— В общих чертах.

— А мне почему не рассказал?!

— Не думал, что это интересно. Ты не говоришь о работе.

Нет, ну ничего себе. У меня тут на расстоянии вдоха гениальное чудовище, которое к тому же сама скромность, и никто не знает, на что еще оно способно... Я хотел спросить, не имеет ли Элис отношения к неправдоподобному началу моей карьеры, но уже не стал. Мне-то, как никому, известно, что ничего там даром не дается. Каждый вечер без сил тому подтверждение.

— И при чем тут депозитная ячейка?

— Мистер Торресани считал, что этот отдел достаточно защищен... — Неожиданно раздался телефонный звонок, и Элис отстранился. — Это он, наверное. Пойду верну.

Он вышел, держа под мышкой коробку с миллиондолларовым содержимым, а я просто откинулся на футоне, закрыв глаза и продолжая парить в плотно держащих меня сетях. Даже шагов его не услышал — только ощутил вес тела, осторожно опустившегося рядом.

— Риз, я не строю из себя невинно оклеветанного. И прекрасно понимаю, почему ты мне не доверяешь. Мало того — я сам не уверен, что могу обещать хоть что-то... даже отпустить тебя снова, если что. Даже это. Тем более это...

— Поздно же я начал тебя воспитывать. — Повернувшись, я оперся локтем о футон. -Знал бы, что нам вековать вместе — начал бы еще в Лэнге.

— Ты пытался. Не велел мне убивать...

— Без особой на то причины... Элис, я не могу ничего тебе приказывать, давить на тебя, шантажировать — ничего не могу на самом деле. Только просить. Я же могу просить?

— Думаю, да, — отозвался он, не открывая глаз.

— Не остров. И не звезду с неба. И не обещай отпустить меня с миром, если все равно не сможешь сдержать слово. Просто в следующий раз поговори со мной, прежде чем захочешь поговорить с кем-то. Для начала обещай просто постараться.

Он молчал довольно долго, потом улыбнулся.

— До тебя я вообще никому обещаний не давал... Ты прав, это сложнее, чем кажется. Но я постараюсь.

— Это все, что мне нужно.

— Но не все, что нужно мне, — Элис тоже приподнялся на локте, вид у него был какой-то завершенный и умиротворенный, как никогда. Мое отражение прямо. — Тут недалеко новый ресторан открылся, дорогой до неприличия. Хороший, наверное. Я видел открытие — там были все эти люди из кино... никогда не запомню их имен.

— Хочешь его купить?

— Думаешь, стоит?

— Да шучу я. Блин.

— Тогда начнем с ужина, а там поглядим.

Я не надевал костюм с галстуком с похорон дедушки Айзека, когда мне было двенадцать. У меня его, собственно, и не было, так что пришлось сходить в магазин и придать нам обоим вид, соответствующий по-настоящему дорогому ресторану. Надо сказать, что заведение вполне соответствовало нашим новым шмоткам — белоснежные скатерти и мебель из черного дерева, хотя я больше пялился не вокруг, а на Элиса — его в костюме я вообще никогда не видел. Это выглядело странновато, но офигенски здорово. Будь он нормальным и работай с девяти до пяти, офисные дамы трещали бы в курилке только о нем. Завидно даже.

Мы прошли в зал и сели за столик. И в это момент Элис вдруг напрягся, так явно, что я заметил.

— Эй. Тебе здесь не нравится? Можем уйти, если хочешь.

— Нет, все в порядке, — проговорил он. — Закажи за меня, ладно?

— Не проблема, — я открыл меню. — Ого. Ну и дела. Элис, если мы будем и впредь так пренебрегать готовкой, то из свежеиспеченного тайкуна ты очень быстро снова станешь простым смертным.

— Вот это вряд ли. — Он протянул мне руки, и, поколебавшись, я дал ему свои. Чуть освободив запястье, Элис прикоснулся к нему губами, легко, невесомо, но по коже побежали мурашки.

— Это зачем?

— Затем, что ты мой лучший друг. — Касание ко второму было чуть более ощутимым. — Что? Здесь нет Виоланс Гордон, а ты все еще боишься за свою репутацию?..

— Кто боится-то? Можешь продолжить после того, как мы все же сделаем заказ, а то у меня от голода уже в глазах темно.

— Да я, в общем, уже все сказал. Здесь совсем неплохо, правда?

— Ну, чуть иначе, чем в пиццерии Бака. А порция вот этого, не знаю как прочесть по-итальянски, и стоит, как вся пиццерия. Может, еще подумаем, прежде чем заказывать?

Элис улыбнулся. Он старался выглядеть спокойным, но почему-то постоянно поглядывал мне за спину, и хотя я знал, что мы сидим в углу, в конце концов все равно обернулся. Вся стена позади, от пола до потолка, была зеркальной.

— Ты из-за этого? Но это же просто зеркало... кстати, давно хотел спросить тебя про зеркало.

А вот спросить мне уже не довелось.

Когда слышишь, что кого-то сбила машина, всегда думаешь: "Ну как это может быть? Я бы увидел. Я бы успел отскочить"... Так вот, не успел бы. Катастрофы, как правило, происходят молниеносно.

Его лицо за мгновение стало белее скатерти на нашем столе, а глаза — будто сейчас зальются кровью. Я только рот открыл, но подавился первым же словом. Его именем. Элис медленно, очень медленно встал, отодвинув стул и не сводя глаз с чего-то позади меня. Это очень трудно — не оглянуться в таком случае, и я бы оглянулся, если бы он не сказал, тихо и внятно:

— Риз... Не смотри...

И я послушался не колеблясь. Просто опустил голову, зажмурился и сплел пальцы на затылке, как при турбулентности — вокруг меня будто все исчезло, только сердце казалось все больше, и каждый удар отзывался в позвоночнике болью. Но перед этим я будто мельком увидел что-то... знакомое, что он приоткрыл еще в университете — тогда мне казалось, он показал мне много, но боже мой, то был лишь самый край... замочная скважина... и на секунду изображение стало как негатив, черная фигурка и белые дыры глаз... многих глаз, многих теней. Потом слышен был только голос Элиса, шепчущий: "Нет, нет... НЕТ!"... и звенящий удар где-то совсем рядом со мной. И мертвая тишь. Такая, какой в людном месте просто не бывает.

Когда я открыл глаза, он исчез, а мертвая тишина означала царство мертвых — все посетители ресторана и персонал лежали то здесь, то там, будто сломанные куклы. Зеркало позади меня треснуло по спирали, и весь этот кошмар вокруг искаженно отражался в каждом мелком осколке. Первым желанием было снова зажмуриться, провалиться, просто сделать вид, что ничего не произошло, но у меня бы не получилось. Неловко я встал и подошел к ближайшему человеку, приложил пальцы к шее. Пульс был.

Стоило мне убрать руку, как тот вдруг задвигался, приподнялся, бормоча, и все вокруг тоже начали приходить в себя, словно сонные мухи — это почему-то так напомнило старые фильмы про зомби, что я не мог здесь больше оставаться. Они не были мертвы, но это не всегда самое страшное. А еще мне было наплевать — реально наплевать на них всех.

Единственное место, куда привели меня ноги, это наш дом — я не знал, найду ли здесь Элиса и увижу ли его снова, я просто хотел здесь быть, если он когда-нибудь вернется. Каким бы он ни вернулся... Удушающе большая часть меня твердила, что этому не бывать, но я изолировал ее, как и еще парочку. Оставалось последнее — позвонить Хоши, заставить ее взять трубку, приехать, помочь мне пережить это — но я не мог. Это означало бы, что все кончено, навсегда.

А потом я подошел к его двери и услышал, как он плачет — там, в своей квартире.

Я вообще никогда не видел, чтобы Элис плакал. Даже приблизительно не мог представить, что расстроило бы его до такой степени. А сейчас он рыдал, в голос, так, будто просто не может сдержаться, не знает как. Меня просто пополам разорвало — от облегчения, что он там, никуда не делся — и оттого, что с ним творится. Это было слишком невыносимо, чтобы терпеть долго, и дрожащей рукой я постучал в дверь.

— Элис?

— Риз! — это прозвучало как всплеск. — Стой там!.. не заходи!..

Я вошел без промедления. Стоило мне переступить порог, как Элис обхватил меня за шею обеими руками, я ничего не разглядел, хотя и не пытался. Его всего трясло, а тело было горячим, как при лихорадке.

— Глупый... что ж ты не послушался, а?.. зачем вошел?.. — прошептал он мне на ухо, горько и ласково, как приговоренному. — Просил же... а теперь...

Пальцы одной руки едва не вонзались мне в спину, до синяков, до кровоподтеков, вторая стиснула шею сзади. Я одеревенел, но хотя чувство самосохранения заходилось в истерике, откуда-то я знал, что не умру. Как когда-то знал. Не так. Не сегодня.

— Это ничего, Элис... Просто помни, кто я. Твой лучший друг. И если получится — кто ты.

Он часто дышал со всхлипами, где-то еще на грани рыданий, будто пытался подавить вторую волну — и в какой-то момент хватка чуть ослабла, вдохи стали ровнее. Тогда я сам обнял его крепче, не глядя провел щекой по мокрой щеке.

— Я знаю, кто ты, — сказал он наконец.

— А я знаю, кто ты.

Осторожно я сделал несколько шагов, пока не усадил нас на край футона. Элис все еще вжимался в меня лицом, не желая отстраняться, пока наконец я не выбрал более-менее удобное положение, чтобы его держать. Он продолжал дрожать, и спазмы при дыхании не прошли, но, по крайней мере, теперь это было почти беззвучно.

— Знаешь, да неужели?.. — лихорадочный выдох опалил мне волосы на виске. — Риз... Попроси меня остаться, пожалуйста...

— Зачем? Разве нужно...

— Я тебе нужен? Ты очень хочешь, чтобы я остался? Или... так себе?

— Бога ради, Элис. Ты сам-то хочешь?

Он снова всхлипнул, болезненно и жалобно, будто я его ударил — или поставил перед непосильным выбором. Тогда я насильно отодвинул его от себя, взглянув — он выглядел обычно, разве что глаза опухли и по лицу пошли красные пятна.

— Зачем я тебе?..

— Знаешь, я задавал себе этот вопрос в первую же ночь, как переехал сюда.

— Я помню. — Элис все еще глядел вниз. — В ту ночь я хотел зайти к тебе, не хотел ждать еще целый день... но услышал, как ты плачешь. И не стал заходить. Стоял там, пока ты не уснул, а потом слушал твое сердце через стенку.

Возможно, причина моих слез была где-то та же, что и его сейчас, но я не был стопроцентно уверен. Элис снова уткнулся мне в плечо, сцепив руки вокруг; на ощупь я развязал его галстук, потом свой, расстегнул ворот рубашки, и дышать стало легче.

— Знаешь, я больше не задавал себе таких вопросов. А ты?

— Риз, я... Ты спрашивал, с каких пор я смотрю фильмы, — заговорил он, прерывисто, еще с остатками спазмов в голосе. — Да, теперь я их смотрю, и книги читаю, даже заказал себе несколько азбукой Брайля, потому что так проще... И компьютер... Мне захотелось вникнуть, лучше понять этот мир. Раньше не хотелось. Было не нужно. Я не хотел и не собирался прожить здесь всю жизнь. Но если все же решаешь жить здесь, так значит, надо понимать это место, так ведь? Понимать других. Тебя понимать...

— Значит, ты давно решил?

— Но я же не знал... это могло никогда не случиться. Почему сейчас?! — он снова всхлипнул, с горечью и какой-то растерянной злостью, машинально вытер лицо о мою рубашку. — Сейчас, когда...

Меня самого затрясло. Вот блин. Не хватало разреветься.

— Ты говорил, что чужой здесь, — сказал я шепотом, чтобы скрыть подступивший к горлу ком. — Что тебе здесь плохо. Я не хочу, чтобы тебе было плохо, — может, там будет лучше?..

— Я не знаю, но... Риз! Попроси меня остаться... Только попроси, прошу тебя.

И тут я забил на все. Эгоистично — да, безответственно — да, наверное, неправильно — скорей всего, я пожалею об этом — может быть, но, черт побери, я просто слабый человек. Пусть сегодня другой пожертвует что-то свое во благо других, а я не смогу.

— Элис, останься со мной, пожалуйста. Я хочу этого больше всего на свете. Ты же меня не бросишь?

Он выдержал долгую-долгую паузу. И кивнул. Несколько раз.

Я закрыл глаза, очень медленно выдыхая. Дело сделано? Это был верный выбор? Или непоправимая ошибка? На самом деле это вопросы, которые должны были меня беспокоить. По идее.

Элис неспешно выпрямился, по-прежнему держа мою шею в кольце рук, — может, его тревожили эти вопросы? Я бы не хотел. Хоши, конечно, знала бы, что сказать — она всегда знала, и я сказал, глядя ему в глаза:

— Suki da yo, Арису.

— Ты не знаешь японского, — улыбнулся он. Краснота с лицо почти сошла, осталась лишь легкая припухлость век и губ.

— Зато ты знаешь.

— Я понимаю все языки, но говорю пока только на одном. — Он склонил голову набок. — И я тебя тоже люблю, Оскар Айзек Риз.

— Это серьезное заявление.

— Хоши так не считала.

— Неправда.

Я поцеловал его в щеку. Соленую. Потом в покрытый испариной лоб. Кожа была все еще горячей, надо бы температуру измерить.

— А мне можно тебя поцеловать? — спросил Элис, таким требовательным тоном, что мне стало смешно.