Глава 1. Мастер в каменных штанах

Войти такой классной в ихний подпольный бар, и продефилировать между столами! Все местные авторитеты себе глаза бесстыжие в орбитах вывыхнут! Главное потом удрать успеть, пока самые нахальные злыдни не полезли приставать, обниматься и целоваться!

А банды ведь не только обычные уличные есть. Есть группировки спортивных болельщиков и поклонники артисток, что придумали до прохожих докапываться, если те вдруг мало восхищаются их сценической звёздочкой. Есть банды школ боевых искусств, и обычные школьные группировки. В том числе самые настоящие женские банды! Сама Кицунэ не видела, но говорят эти гадины жёстче и злее любых отморозков из мужских банд. А если они на неё нападут, и она им руки-ноги-челюсти переломает, снятые с разбойниц школьные костюмчики и отобранные портфели будут считаться добычей, взятой по праву наёмника? Их же можно будет от бандитской символики почистить, все лишние значки и повязки нарукавные выкинуть, а потом одеться как школьница, и вместе с другими детьми нормально учиться пойти! Оформиться как переведённая из другой школы, хорошая девочка! Красивая, аккуратная и нарядная! Только в другом городе придётся, а то эти, из банды, её найдут и будут постоянно приставать, со скандалами требовать отдать их вещи. Каждый день драться и изувеченных противниц в больницу отправлять, это очень плохо для репутации доброй, милой, мечтающей со всеми дружить, симпатичной школьницы.

Кицунэ снова одёрнула себя. Что-то плохо у неё получается про войну по мальчишечьи думать. При размышлении о проникновении на базу сил закона, сразу возникают образы строгой злой следовательницы, и её костюмчика, с серой жилеткой и юбкой, белой блузкой и чёрным галстуком. А в муниципалитете, у всех чёрные юбочки и красные пиджаки с золотой окантовкой. Как круто и статусно! Зайдёшь вот так в кафе, или раменную, и к тебе сразу, что официантка, что повар: "Чего желаете, уважаемая госпожа"? С восхищённым взглядом и улыбкой! Ах, в обморок же упасть можно, от радости! Вот бы правда сейчас униформу муниципалитета! Хоть одну!

Нет, про войну совсем не получается думать, всё глупости какие-то в голову лезут. Надо про что-то другое. Про что ещё думают мальчики? Про технику разную крутую. Например, про дирижабли! Красивые, могучие, в небесах летают! А на туристических суперлайнерах целые оранжереи есть, бассейны, рестораны и смотровые площадки! Как же хочется на таком полетать! А ещё больше — поработать. Стюардессой! В шёлковой униформе от лучших дизайнеров Единства, и модной шапочке с золотым крылатым значком! Уф... а ещё, до Эпохи Войн, говорят, по океанам ходили огромные туристические корабли. Сейчас только два таких осталось, по Коралловой Лагуне курсируют туда-сюда, и билеты с ума спрыгнуть какие дорогие, но как представишь, что под плавную музыку по золотой лестнице спускаешься в шикарный бальный зал, где уже танцуют счастливые красивые пары... у столов вдоль стен звучат голоса множества счастливых дам и кавалеров, а ты такая спускаешься к ним, в широкой шляпке с перьями, и в струящемся элегантном платье...

Фу ты! Да что ж такое?! Насмотрелась, начиталась всякого! Безобразие какое-то. Надо будет первым делом накупить в городе манги для парней и хорошенько её изучить, чтобы научиться думать как мальчики. А то совсем прям безобразие какое-то! Стыдно, стыдно, стыдно! Ох, скорее бы её уже искать перестали, и можно стало бы обратно стать девочкой! Чтобы мысли с внешним видом не расходились.

Лесопосадки вдруг резко стали светлее и словно из расступившихся в стороны стен, Кицунэ вышел на простор полей, окружающих огромный город, в котором, судя по размерам, могло бы жить, наверное, миллиона полтора людей. Высотные новейшие здания из стекла и армированного камня в центре, кольца высоких оборонительных стен, видимый издалека шпиль телевизионной вышки, мощный старинный замок и громадный овальный стадион. Вон там купола оранжерей, в которых зимой растят свежие овощи и фрукты. Там комплексы аэродрома и железнодорожной станции. А там — ядерная электростанция и замок Единства! А это — заводы, вроде бы даже работающие, судя по поднимающимся из труб клубам дыма. Вот это — красотень! Вот тут и спрятаться можно, и денег заработать, и разузнать, что за беда такая в империи творится.

А чёрная полоса перед внешним кольцом городских стен, это — остатки пригорода? Ох, какая широкая и жуткая! Вот тут кошмар был, когда шиамы пришли великую равнину разорять! А солдаты-защитники, как и в том замке, Цугуоке, возле которого лагерь беженцев растоптали, спрятались небось за стенами и смотрели как всех вокруг убивают. И чего вот, с таким отношением, империю грабить не ходить? Золото, техника, рабы — всё даром!

Вздохнув, Кицунэ потопал по тракту к своей цели. Все лесные ужасы, которые чудились ему в каждом шорохе или скрипе вокруг, наконец-то остались позади. Прирученный маленький монстр, привыкший к комфорту и большому скоплению людей вокруг, наконец-то возвращался из дичающих опустошённых мест в цивилизацию.

Быстрее! Быстрее! Скорее вернуться туда, где есть магазины с блестящими витринами, музыка, яркие книжки и много вкусной, самой разнообразной еды!

Кицунэ, подскакивая и пританцовывая, закружился, совершив на радостях несколько оборотов вокруг себя. Бережно держа на руках кошек, нетерпеливо побежал в сторону огромного города. Ещё немного! Сегодня же! Вот уже почти сейчас, он снова будет в привычной и родной, пусть даже не самой безопасной зоне!

Первыми, его встретили собаки.

Затаившиеся в самолично вырытых норах, они рывками и прыжками выскочили на дорогу перед бегущим. Вцепились настороженными взглядами, вздыбили шерсть на загривках и обнажили клыки. Кто это тут вздумал бегать?!

— Ну и чего вы? — отпрыгнувший при их появлении, Кицунэ крепче обнял испугавшихся кошек, и, не обращая внимания на рвущие его кожу когти вырывающихся питомиц, без страха посмотрел на здоровенных псов, в лёгкой броне из кожи и металла. — Это же торговый тракт! А я просто в город иду! Хочу поесть, попить, и помыться! Нормальные человеческие желания!

Да, для начала. А потом поглядим, надо или нет — выходить за норму нормальности.

Двое из боевой группы сторожевых псов остались на месте, третий подошёл и обнюхал чужака. Чем пахнет? Мусорным полигоном? Лесным лагерем? Может, загаженными под самые крыши руинами? Нет. Пахнет фермой, потом, кровью и гарью. Селянин какой-то, с погорелой фермы? Таких велено пропускать.

Пёс сердито буркнул, обернулся, рыкнул что-то остальным и псы разошлись, забравшись обратно в свои норы. Только уши и глаза с цепкими взглядами оставили приподнятыми над землёй.

— Гр-р-рк! — главный пёс, приподняв голову над укрытием, глянул на Кицунэ и мотнул мордой в сторону города. Чего, мол, встал? Иди! Можно.

— Спасибо! — Кицунэ, едва, по девчачьей привычке, не сделав книксен, одёрнул себя, поклонился псу и потопал дальше, уже без излишне провокационной беготни приближаясь к вешней границе пожарища.

Вдоль тракта, справа и слева, на сколько хватало глаз, было царство горелого камня. Разбитые в щебень, раскатанные мощными дзюцу, стены, каменные перекрытия и крыши были перемешаны в однородную массу. Элементы домашнего убранства, остатки бытовой техники и колотая посуда были в этом месиве ещё одними живописными вкраплениями. У дороги лежало большое круглое каменное ядро от пушки. Пейзаж ненавязчиво дополняли обломки нескольких метательных машин, кустарно собранных шиамами перед попытками штурма и брошенных при отступлении.

Но не одни лишь руины расстилались вокруг. Чуть дальше по дороге, на пересечении основного тракта и пути, ведущего к железнодорожной станции, стояла целая стайка двух и трёхэтажных строений. Неказистых, явно наскоро созданных с помощью ниндзюцу с элементом Земли. Скорее всего, там был колодец, или какие-нибудь коммуникации сохранились, вот для нескольких сотен людей и было возведено временное жильё. Экстренно, чтобы люди хотя бы не под открытым небом спали. А теперь, наверное, начнут более основательно разбирать завалы и восстанавливать пригород.

Под присмотром больших лохматых пастушьих собак, по руинам лазили десятки детей, от трёх-пяти, до двенадцати-пятнадцати лет возрастом. Собирали всякий хлам, что казался им полезным, и складывали в большие мешки. Самые смелые даже рисковали лазить в щели под угрожающе нависающими и готовыми рухнуть грудами ломанных каменных плит, надеясь добраться до сокровищ сомнительной ценности, скрытых в глубине. Эх им бы кого с дзюцу элемента Земли...

Один из пастушьих псов подбежал и тоже обнюхал Кицунэ, но как и собака боевой группы, не учуял ничего, вызывающего опасения. Фыркнул и убежал обратно к детям. Двое девушек-воинов в лёгкой металлической броне, что ходили по каменной стене, волнистой лентой опоясывающей жилой массив, слегка расслабились и явно передумали стрелять из арбалетов в невозмутимо топающего по тракту босоногого чужака в странных штанах.

— Эй, чудило! — кособокая полнотелая женщина вышла из украшенного аркой входа в зону жилых строений и, на ходу лузгая тыквенные семечки, заковыляла наперерез лицедею. — Погодь секунду! Эт откудь к нам такого модника и красавчика занесло?

Кицунэ глянул на её ноги, что очевидно из-за криворукости храмовых жрецов неровно срослись после переломов. Она что, у ворот дежурит, чтобы отсылать её, как самую малоценную для сообщества, для проверки намерений подозрительных чужаков?

— Доброго дня вам, добрая женщина. — лис поклонился тётке, остановившейся в паре метров от него. — Я из беженцев, чудом удрал из лагеря под Цугуокой. Мастер-строитель, из страны Рисовых Полей, приехал в империю на заработки, и попал во всю эту круговерть. Кое-как уцелел, а теперь иду в город, надеюсь денег чуток заработать, на билет до родины, дирижаблем или поездом.

— Руки покаж. — женщина внимательно осмотрела запястья Кицунэ. — И зубы тож! У-у мне б таки! Тя как угораздило-то?

— В каменных штанах оказаться? — лис ухмыльнулся и посмотрел на ещё шестерых женщин, в нелепо и косо висящей броне, что с копьями и топорами в руках вышли из прикрытия стен. Увидели, что чужак не бросается на людей и осмелели? Вот же вояки аховые! Вчерашние продавщицы, бухгалтерши и домохозяйки, вооружившиеся чем попало. Так и подмывает рыкнуть на них, чтобы разогнать по углам, но не нужно. Тётеньки в возрасте, ещё с инфарктом с перепугу кто-нибудь свалится.

Вздохнув от сочувствия к несчастным и стыда за мысль о жестокой шутке, Кицунэ повторил враньё про то, как побитые им бандиты хотели его, в отместку, из луков расстрелять, а он, закрываясь пластами земли с помощью своего строительного ниндзюцу, сумел зигзагами и прыжками от них по лесу удрать.

— Ох ты ж, бедолага. — заохали женщины. — Ужас! Ужас что творится.

— А кошек, это я на пепелище нашёл. — сказал Кицунэ, демонстрируя тёткам своих питомцев, спасённых из пылающего дома. — Ночью зарево увидел, к утру вышел к нему и увидел сгоревшую ферму. Сплошные груды золы и остовы от нескольких домов, а по пепелищу эти вот бедняжки бродят, не знают что дальше делать. Я их унёс, только вот... кормить нечем. Может, примете к себе? Они ведь, получается, тоже беженки и погорелицы.

— А что ж не принять? — одна из женщин с готовностью протянула руки. — К нам ведь, со всех руин мыши и крысы сбежались, всё что могут грызут, даже спать ложиться страшно! А кошек у нас, пока стены не подняли и собак у беженцев не выкупили, всех мутанты помойные растащили. Детей человек десять пропало, а кошек-то вовсе четыре только спасли.

— Ничего себе у вас тут мутанты свирепствуют! Куда же стражи закона смотрят?!

— Стражи из верхнего города уж лет пять как никуда не выходят. После борьбы с беспределом силовиков их совсем мало осталось. Кого уволили, кто сам убежал. В нижнем городе и у нас всё, как могло, на бандах держалось. А теперь, когда мужчин всех убили...

— Сколько раз говорить! — взъярившись, вмешалась нервная женщина постарше. — Меньше трепите языками, трещотки храмовые! Перед кем развёрт бросаете?! Бандюга вас чешет, а вы ему — нате!

— Да то, что у вас кроме собак, воинов нет, и без разговоров видно. — отдавший кошек женщинам на руки, Кицунэ махнул рукой в сторону злыдни. — Разведчик будет — ничего выспрашивать не станет. Глянет один раз, и побежит с докладом. Одна надежда — собаки руинных мутантов близко не подпустят. А меня пропустили. И ни к кому доносить на вас я не побегу, сам от мутья руинного еле ноги унёс. Вон, видали?! — он повернулся и показал два белых шрама, оставшихся после ударов стрел, посланных ему в спину ликвидатором. — Заживает на мне любая рана как бешеная, за сутки всё зарубцевалось, но двоеточие мне сволочи оставили, так что я уж точно с кем угодно, но не с ними. И если не здесь, то в городе всё равно спрошу, где же все мужчины-то у вас? Где полукровки, городские бандиты и ополчение?

— Убили их. — огрызнулась, скрежеща зубами тётка-злыдня. — Ещё до войны, как стражу прищемили, у нас тут буракумины толкач наркоты и палёнки развернули, от неё вся молодёжь перемёрла. Те, что постарше, держались ещё как-то, а потом... шиамы заявились. По радио прошло предупреждение, все за стены ломанулись и успели укрыться, но благороды из Арараги решили, что это опасно очень — толпу народа в городе держать. Запасов продовольствия-то не создал никто, а осаду ожидали месяцев на пять-шесть. Чтобы обезопаситься от голодных бунтов, всех мужчин нижнего и среднего города сгребли в кучу, приказали вооружиться кто чем может, и на вторую ночь, через тайный подземный ход, отправили на вылазку. Сказали, чтобы жгли лагерь шиамов и пробивались за кольцо блокады, чтобы помощь привести. Только вот шиамы наготове с той стороны стояли. Дождались, пока побольше людей выйдет, а потом вдарили пушками и кавалерией. Вой за стенами такой стоял, точно провал в Ад разверзся. Больше ста тысяч наших мужчин, простых, зелёных, как в мясорубке провернули. А хватали и гнали туда всех, без разбора. Внуков моих, обоих... и деда. Школьников двух, и свихнувшегося от палёнки старика... я три дня и ночи искала... ни клочка не осталось. Надо было... надо... дочерей рожать.

— Зачем?! — вскричала другая тётка. — Ты же слышала, что говорили?! Нас в живых оставили, потому что мы — беспомощный скот! Благороды в замке решили, что нас можно будет и коням скормить, и самим, если прижмёт, нашего мяса нажраться! Для чего ты дочек родишь?! Чтоб благороды их зубами рвали?!

Женщины вокруг кто разрыдался, кто лицо ладонями прикрыл, кто просто голову склонил и отвернулся.

— А бураки вот своих никого не отдали! — зло выкрикнула деваха помоложе. — И асигару, и благородов вышибли из своих трущоб с таким треском, что все их до сих пор пальцем тронуть боятся!

— Да к ним уже сотни три лет солдаты из гарнизона ходят, а они своих шлюх под них подкладывают! Мутантов и полукровок наплодили, месят их между собой и ворованных самурайских младенцев покупают, чтобы выращивать из них своих боевиков! Рейд бы на них... да целая армия нужна! Там Алых Теней десяток небось уже наплодилось, а ликвидаторы... только наших... наших детей гробят за малейший пшик!