Безграничная власть надежды

Сбоку от меня раздалось какое-то шебуршание, затем шелест одежды и прерывистый вздох. Раздираемый любопытством я с величайшей осторожностью всё же приоткрыл один глаз и покосился в сторону источника странных звуков.

Как я и заподозрил, их производил мой друг, спящий в неудобном, даже на вид кресле. Он снова беспокойно вздохнул, поёрзал в кресле, устраиваясь поудобнее, и внезапно резко открыл глаза. Увидев, что я за ним вполглаза наблюдаю, маг резко вскочил на ноги и метнулся к кровати, чтобы потрогав мне лоб, осмотрев зрачки и пощупав пульс, с видимым облегчением опуститься на постель рядом.

— Демоны, Анастас! Больше не смей меня так пугать! — каким-то рваным жестом Милтон взлохматил себе, и без того пребывающие в полном беспорядке, волосы и нахмурился. — Я уж думал, ты копыта отбросишь, а меня за это в каталажку посадят, со сроком пребывания — Вечность!

Выглядел он, прямо скажем, неважно. Покрасневшие от злоупотребления спиртным и недосыпа глазами, растрёпанные волосы и мятая одежда явно свидетельствовали о проведённой бессонной ночи. А общее нервное поведение — ещё и о том, что ночь была беспокойной и богатой на события.

Я страдальчески поморщился, тяжело реагируя на несколько истеричные нотки в голосе друга. Было заметно, что он чем-то очень сильно напуган. Или крайне боялся... совсем недавно. Это было настолько несвойственно для него, что наверняка вызвало бы во мне недоумение и жгучее любопытство. Если бы так зверски не болела голова.

— Милтон дир Нарис, а ну-ка отставить панику! И живо тащи сюда своё чудодейственный эликсир от похмелья. Я его выпью, стану снова живым человеком, и вот тогда уже ты мне всё расскажешь: что мы тут с тобой натворить успели. Потом, Милтон! — отрезал я, видя, что он собирается мне что-то возразить. — Сейчас мой мозг совершенно не способен воспринимать какую-то ни было информацию. Ты меня понял?

Немного успокоившийся маг, кивнул и встал, направляясь к двери в коридор. Но у самого косяка он вдруг остановился, обернулся и тихо пробормотал:

— И всё же, я хочу, чтобы ты знал, я не специально. Это всё совершенно случайно вышло...

— Милтон! — я позволил раздражению проявиться в словах и взгляде, — Зелье! Сейчас же! Поторопись. Все разговоры позже.

Я редко когда позволял себе такой тон в отношении своих друзей, но сейчас меня медленно, но верно начинало накрывать смутной тревогой. Я знал, что Милтон не обидится и поймёт, хотя в данном случае вообще сомневаюсь, что он обратил внимание на такую мелочь. Мысли его явно были занята какой-то случившейся неприятностью. Надеюсь, в скором времени, и я узнаю: есть ли нам чего бояться, чего стыдиться и кому, в случае необходимости, возмещать нанесённый ущерб?

В горле моём после пробуждения и без того было сухо, а после такой длинной речи, першить стало просто невыносимо. Где уже там этот гениальный копуша?

Ожидая возвращения мага со спасительным противопохмельным эликсиром, я прикрыл глаза и сосредоточился на дыхании. Глубокий вдо-о-о-ох... вы-ы-ы-ыдох... И главное, никаких резких движений!

Вообще, такое мерзкое состояние меня несколько настораживало. Давно уже я не чувствовал себя настолько отвратно, после ночной попойки. Да, и правду сказать, выпито было не так уж и много. Хотя, и не мало тоже. Мда.

Топота ног возвращающегося коллеги я не услышал, благодаря коврам, устилающим пол и глушащим стук каблуков, шарканье подошв, топот и прочие подобные звуки. Однако, стоило ему войти в комнату, как я тут же почувствовал его присутствие. И, всё так же лёжа, даже не потрудившись открыть глаза, протянул руку за приготовленным для меня чудодейственным зельем. Кое и было вручено мне в стакане с холодной живительной влагой.

— Пей, — поторопил меня Милтон, всё таким же непривычно нервным тоном. — Разговор серьёзный есть, лучше не откладывать.

Я искренне проникшись его тревогой приподнялся на локтях и забрал стакан из его рук. В пару глотков выпил содержимое, тут же почувствовав долгожданное облегчение, и с удовлетворённым вздохом откинулся обратно на подушки. Дневной свет, льющийся из большого окна, больше не резал глаза, а в голове наступила блаженная тишина. Однако, если верить моей вдруг проснувшейся интуиции, расслабляться сейчас было ещё рановато.

— Рассказывай, давай, что тебя так взволновало?

Маг вытащил у меня из руки пустой стакан и, поставив его на прикроватную тумбочку, тяжело опустился в кресло. Несколько мгновений помолчал, а потом, видимо, всё же взяв эмоции под контроль, с глубоким вздохом откинулся на спинку кресла, запрокидывая голову и закрывая покрасневшие от недосыпа глаза. Руки его расслабленно лежали на подлокотниках, а весь внешний вид выражал собой обманчивую расслабленность. Однако, когда он заговорил, голос его звучал глухо:

— Я не знаю, Анастас, что произошло. Точнее, знаю, что именно, но не знаю, почему так получилось. Всё же было сделано правильно и в нужных условиях. Хотя, помнится, мы были так пьяны, что вполне могли что-то и напутать. И, на кой-чёрт, спрашивается, нас вообще понесли спьяну магичить? — голос его выдавал неподдельное раскаяние и явно ощутимое чувство вины..

— Ты сам предложил, — не переминул напомнить ему я.

— Но ты меня не остановил! — вскинулся он было, но тут же безразлично взмахнул рукой. — Чего уж теперь. Давай просто порадуемся, что всё закончилось благополучно. И постараемся не допускать подобного в будущем.

Терпение моё медленно, но верно, начало подходить к концу.

— Так, Милтон, объясни ещё раз, но чётко, ясно и понятно: что именно случилось? А то от твоих причитаний мне уже начинает становиться не по себе.

— Хочешь правды — пожалуйста! Ты умирал, Анастас. Демоны тебя побери, да ты, действительно, чуть не умер!

Напускное спокойствие слетело с него, как шелуха и маг вскочил на ноги, стремительно расхаживая по комнате и нервно выговаривая:

— Мы всё делали правильно, всё учли, хорошо подготовились. Но почти сразу обряд почему-то изменился, вышел из-под контроля. Помнишь, мы хотели просто понаблюдать со стороны за чьим-то гаданием и в процессе запустить туда какой-нибудь страшненький фантом или звуковую иллюзию. Я должен был работать с заклинаниями, а ты, с помощью зеркала, выбрать подходящий объект, следить за гаданием, и в нужный момент дать отмашку на пугалку. Но на деле, как только ты зашёл в центр защитной пентаграммы, а я активировал поисковое заклинание, сразу пришло ощущение, что заклинание начинает меняться и ускользать из под моего контроля. Я изо всех сил пытался удержать и вернуть потоки в нужное русло, поэтому даже окликнуть тебя не смог — боялся потерять концентрацию. Ты же, увидев что-то в зеркале, радостно вскрикнул, ткнул в изображение пальцем, и свалился на пол, как подкошенный. Зеркало упало и покатилось по полу, а я увидел в нём изображение тёмной комнаты и горящих свечей.

Милтон остановился, вновь запуская руки в свою многострадальную шевелюру, и почти с отчаянием посмотрел на меня.

— Ты представить себе не можешь, как я испугался в этот момент! Ты был бледный до синевы и не дышал. Как будто душа твоя враз покинула тело. Хотя, быть может так оно и случилось, ведь, судя по отражению в зеркале, мы имели неосторожность напороться на призыв духа. Вероятно, поэтому твою душу вытянуло из тела и отправило к тем, в чьё гадание мы столь неосмотрительно вмешались.

Что было дальше, я не знаю, концентрация требовала огромного напряжения. Я почему-то чувствовал что, если сейчас упущу вязь, и заклинание рассыплется, то ты уже точно не сможешь вернуться обратно. Но в какой-то момент в зеркале резко погасли свечи, а ты вздрогнул и снова начал дышать. Увидев, что ты вернулся, я развеял заклинание и сам свалился в недолгом беспамятстве из-за магического перенапряжения.

Даже предположить не могу, почему этот не сложный, по сути, ритуал забрал у меня столько сил. Я же провалялся без сознания около двух часов, а потом ещё до утра приходил в себя, необычайно медленно восполняя резерв. Я тебе больше скажу: он до сих пор у меня полон только наполовину! И продолжающееся восстановление идёт по капле. А продержи я заклинание хоть чуточку дольше, была бы высокая вероятность полного выгорания.

Что касается тебя, то могу точно сказать: пробудь ты там, где был ещё немного, и твоя душа уже не смогла бы вернуться в родное ей тело, настолько истончились связующие нити. Поэтому, можешь смело поблагодарить богов, за столь быстрое завершение гадательного ритуала. И, фактически, за начало новой жизни. Второй.

Закончив объяснение, маг снова рухнул в кресло, вытягивая ноги и устало прикрывая глаза. А я всё так же лежал на кровати, закинув руки за голову, и в задумчивости изучал потолочную лепнину, пытаясь 'переварить' полученную информацию. Выходит, мы чуть не угробились по пьяни из-за дурацкого надуманного предлога? Мстители демоновы! А ещё взрослые мужики, называется.

Общее моё состояние, после снятия похмельного синдрома, было на удивление хорошим. Тело звенело от переполнявшей его энергии, а душа требовала великих свершений! Хотя бы позавтракать для начала. Или сейчас уже обеденное время?

Обратившись с этим вопросом к другу, я услышал, что время и вправду давно уже перевалило за полдень, а внизу нас ждёт сервированный к обеду стол.

— Обед — это хорошо! Просто замечательно, я бы сказал. Голод такой, что готов сожрать и дракона! — сев на кровати я потянулся, разминая затёкшие после длительного сна мышцы. — Сейчас немного освежусь, и пойдём — поедим. А случившееся обсудим уже после трапезы, согласен?

— Хорошо, так и сделаем. Пойду тоже приведу себя в порядок.

С этими словами он покинул гостевую комнату, сказав напоследок, что через десять минут ждёт меня в столовой.

Обед прошёл в спокойной атмосфере: во время еды мы, в большей степени, молчали, погруженные каждый в свои мысли. По окончании трапезы перешли в кабинет, где после недолгого обсуждения и условились, что пока о случившемся никому говорить не будем. Кроме того Милтон, как только его резерв полностью восстановится, проведёт со мной сеанс ментального сканирования, чтобы постараться восстановить воспоминания о произошедшем. Сам я о случившемся не помнил вообще ничего.

Вскоре я, простившись с другом, уже направлялся к себе в особняк. День обещал быть насыщенным: несколько мелких дел, традиционный воскресный семейный ужин, а ещё требовалась детальная подготовка к завтрашнему дню.

Ибо на завтра у нас намечалась Охота.

Ирина.

Ночью мне ничего не приснилось, чему я, признаться, была безмерно рада. Особенно, если учесть всю ту инфу, которую я бешеным темпом прочитала перед сном про инкубов. Мда... Что тут скажешь? Приятного мало. И, как назло, почти все поверия, суеверия и 'факты' связывают данную пренеприятнейшую нечисть именно с миром снов. Ну, по крайней мере, на первом этапе.

Объясняет ли это мою радость из-за отсутствия каких-либо сновидений в эту ночь? О, да!

Даже вспоминать не хочется, как вчера после этого злополучного гадания проводила, уходящую домой подругу до двери, и в тихой панике позвонила знакомому товарищу, не понаслышке знакомому с эзотерикой и всякими прочими околомагическими науками.

Лабрис — маг, некромант, талантливый кузнец и просто замечательный, умнейший человек с занятным чувством юмора, которого я может и несколько наивно, но считаю своим другом. И вот этот самый друг в процессе телефонного разговора устроил мне такую нахлобучку, что уши ещё долго горели от стыда за собственную глупость и беспечность.

Он не орал и не ругался матом — о, нет! Это совсем не в его стиле. Он просто своим мягким, тягучим, вкрадчивым голосом с бархатистыми интонациями популярно, как для дурочки объяснил: почему мне нельзя было без предварительной подготовки проводить такие гадания и что теперь со мной может случиться.

Честно говоря, я впечатлилась. Причём настолько, что явственно почувствовала, как моя тихая паника, медленно, но верно перерастает в неконтролируемую. Да-да.. Ту самую, которая с беготнёй по квартире, выдиранием волос откуда придётся и паническими воплями. Останавливало только присутствие рядом детей, перед которыми я просто не имела права показывать свою слабость... и безголовость, чего уж там.

Так что, пришлось ограничиться нервными смешками и философским пожатием плеч: чему быть — того не миновать.

Выключила мозг, усилием воли подавила истерику, прибралась в комнате, убирая последние напоминания о собственной безалаберности и пошла готовить детей ко сну. Неча тут, товарищ мама, выделываться... неча. Не ко времени и не по статусу вовсе. Бли-и-и-ин...

Ну, и ложилась я тоже, хм... взволнованная. Правда, сном забылась почти сразу. Ещё бы, после такой-то дневной физической усталости и вечернего нервного напряжения.

А утро... Утро было ослепительно прекрасно. И пусть за окном не светило солнце. А снеговые тяжёлые тучи, повисшие над высотными домами и казалось, цепляющиеся своими сизыми брюхами за антенны, обещали очередную продолжительную метель, я была рада.

Рада тому, что ничего не было. Рада тому, что ничего не будет. Кто-то обо мне позаботился. Спасибо ему за это большое.

День промелькнул, а может протащился, как обычно: усталость, сонливость, редкие всплески весёлой активности, снова усталость, ночью долгое сидение за компом и спа-а-а-ать.

'Открыв глаза, я осознала себя находящейся в странном месте. Странном и непривычном, хотя какие-то стойкие ассоциации оно вызвало у меня почти сразу же. И не даром! Я всегда любила всяческие исторические фильмы и вестерны советских времён. И, что характерно, именно в них нередко фигурировали сцены с салунами и борделями, непременными атрибутами которых являлись: пьяные посетители, расстроенное дребезжащее пианино и весёлые, густо накрашенные, полуголые девицы.

Хотя, правды ради, стоило бы отметить, что на дешёвый салун это место походило мало. Скорее его можно было назвать элитным борделем, кои, полагаю, когда-то наверняка имелись в каждом крупном европейском городе пару-тройку веков назад. И это ещё не вспоминая про эпоху Ренессанса. Эпоха Возрождения, ну-ну... пожалуй помолчу об этом.

Обводя взглядом помещение, в котором я немыслимым образом оказалась, я вынуждена была отметить несколько вычурную, порой даже кричащую роскошь оформления интерьера. Почему-то в голове всплыло слово 'барокко'.

Мужчины, окружающие меня и сидящие на диванах были богато и со вкусом одеты. Наличие большого количества ювелирных украшений так же свидетельствовало о достатке и высоком социальном статусе посетителей Дома Свиданий.

Девицы, продающие свою любовь, тоже не выглядели вульгарными потаскушками. Может излишне открыто одеты, судя по моде тех времён. Но, положа руку на сердце, приходилось честно признать, что современные девушки, даже из приличного контингента, носят на себе намного меньше одежды. Так что, в вопросе облачения сих нимф, ханжество с моей стороны было просто неуместно. И смешно.

Удивительным и одновременно весьма приятным было то, что меня никто не замечал. Словно я была духом бесплотным, этакой беспокойной, но очень любознательной привиденькой. Сквозь меня не ходили, совсем нет, просто неосознанно огибали, проходя мимо, сторонясь того места, которое я занимала в пространстве.