Дэвид Хэйр. Костяной тики. Общий файл

Тетя Хине взволнованно вздохнула.

— Да что еще ему надо? — сердито сказал она. — Ваи всегда говорила, что этот тики ничего не стоит, тогда почему он так упорствует? Минни могла что-то знать, но у нее уже совсем с памятью плохо... — голос Хине дрогнул, словно внезапный страх сдавил ее горло. Сейчас она выглядела так же растерянно, как отец во время телефонного разговора, и Мэту вдруг показалось, что весь его маленький мирок заключен в хрупкую оболочку, вроде яичной скорлупы, а снаружи ему грозила какая-то неведомая опасность, которая могла в любой момент разрушить и оболочку, и всё внутри нее. Примерно таким же беспомощным и беззащитным он чувствовал себя, когда родители решили разойтись, словно с него вдруг сдернули уютное теплое одеяло. Взгляд тети Хине заметался, как у пойманной птички, но затем она глубоко вздохнула и сказала:

— Спасибо тебе, мой мальчик. Ты всё сделал правильно, — она потрепала его за подбородок и шепнула: — Ваи говорила мне, что хочет передать тики тебе. Но это должно остаться в тайне, — она протянула руку и быстро спрятала тики за ворот платья тети Ваи. — Ты, наверное, хочешь побыть с ней наедине и попрощаться, да, малыш? — громко прибавила она, отступила на шаг, заслоняя Мэта от чужих глаз, и заговорила с одной из старушек.

Мэт наклонился к гробу и замер в нерешительности, но потом его рука словно сама скользнула за ворот платья покойницы, ощутив холод ее кожи, а затем его пальцы сомкнулись на фигурке и вытащили ее наружу. Тики показался ему теплым. Узел на шнурке, на котором висел амулет, неожиданно сам собой распустился, и Мэту даже не пришлось стаскивать его через голову тети Ваи. В это мгновение Мэт почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд, но, спрятав тики в карман и оглядевшись, обнаружил, что никто не следил за ним, ни старики, отвлекшиеся на разговор с тетей Хине, ни даже Рики. Только резные фигуры на потолке и колоннах не сводили с него перламутровых глаз. Потрясенный и взволнованный, он поплелся к выходу.

— Ну, как всё прошло? — шепотом спросил Рики.

— Потом расскажу, — пообещал Мэт, взглянув на часы, — мне срочно нужно вернуться к воротам.

Рики понимающе кивнул:

— Ладно, чувак, пошли. Могу представить, каково тебе сейчас.

После полумрака в доме собраний закатное солнце ослепило мальчишек. Рики притих, что на него было совсем не похоже, и оба молча обулись на пороге. У ворот все вдруг оживились, и Мэт заметил отца, нетерпеливо машущего ему рукой. За его спиной огромный темный лимузин с тонированными стеклами пытался въехать на переполненную парковку. Вокруг уже начала собираться толпа любопытных. С волнением сжав тики в кармане, Мэт поспешил к воротам.

Смешавшись с толпой, он ощутил всеобщее смятение. Кого здесь только не было: и старики, и маленькие дети, и суровые мужики в рабочей одежде, и даже татуированные гангстеры попадались, — и все они поддались безотчетному страху, внушенному неожиданными гостями, показавшимися из автомобиля.

Первыми появились восемь мужчин-маори грозного вида, все в черных костюмах, похожие друг на друга, как близнецы. За ними из лимузина вышла женщина, вызвав у толпы удивленный вздох. Она была коротко стриженной блондинкой с красивым, но чрезвычайно высокомерным лицом, одетой в маленькое ярко-красное платье, уместное скорее в ночном клубе, чем на похоронах. Женщина, несомненно, была пакеха, но на ее подбородке красовалось маленькое женское моко[4]. В толпе прокатился неодобрительный ропот, но тут же смолк под ее ледяным взглядом. Какая-то недобрая сила чувствовалась в этой женщине, угрожающая и почти осязаемая. Но тут позади нее выросла темная фигура, и все взгляды обратились к ней. Мэт понял, что это и есть тот самый человек, чей голос он слышал сегодня.

Он был не так высок ростом, как его телохранители, но всё равно казался огромным. На нем был черный деловой костюм, по-видимому, страшно дорогой, на лице зловещей маской переплетались линии моко, обрамляя горящие глаза. Его волосы были седыми до белизны и, когда последний отблеск заката коснулся их, вспыхнули кровавым пламенем. Мэт услышал, как за спиной кто-то из старейшин потрясенно выдохнул:

— Не может быть... Он еще жив? Совсем не изменился!

Один из старейшин выступил вперед. Мэт узнал его: Рангинуи Хирини, дряхлый, но по-прежнему сварливый старик.

— Тебе здесь не рады, Пуарата! Убирайся! — выкрикнул он тонким скрипучим голосом. Точеное лицо блондинки исказилось в граздраженной гримасе, Пуарата улыбался, хотя глаза его оставались холодными.

— Не кипятись, Рангинуи, — Тама Дуглас тоже сделал шаг вперед. — Это старая история, про которую давно пора забыть. Сегодня мистер Пуарата приехал как старый друг Ваи-Арохи, чтобы отдать ей последние почести, — и, обратившись к Пуарате, произнес: — Как член совета мараэ Кахунуи и председатель совета племени, я приветствую вас на земле нашего мараэ.

Люди возмущенно зашептались. Мэту стало не по себе от того, что он стоит тут рядом с отцом под всеобщими неприязненными взглядами.

— Пуарата никогда не был другом Ваи-Арохи, Тама! — вмешался Рангинуи. — Ему запрещено появляться здесь и в любом другом мараэ в этих землях. Он не может войти!

— Я знаю об этом запрете, — ответил Тама, насупившись, — но также я знаю и причину этого запрета: ссора между Пуаратой и стариком Маком Хирини. Это было сорок лет назад, Мак давно умер, и сейчас никто даже не помнит, с чего всё началось. Так почему вы препятствуете людям отдавать последний долг своим близким? Это против наших обычаев, это против всего, во что мы верим!

Часть старейшин рассудила, что это справедливо, и согласно закивала, но Рангинуи эти слова только разозлили.

— Вот ты и открыл свое истинное лицо, Тама Дуглас! — заявил он. — Ты ничего не понимаешь в наших традициях, ты живешь в другом мире, для таких как ты только писанные законы существуют! А Хирини был тохунгой [5], он был мудр, и, если он запретил Пуарате посещать мараэ, у него была на это веская причина.

— Это случилось почти полвека назад, — возразил Тама. — Сейчас речь идет о вопросе семьи, племени, о человеческом горе. А все эти запреты, обиды — это всё дела давно минувших дней.

— Как и я сам, — послышался глубокий бас Пуараты, и все замолкли. — Моё время на исходе, я сам уже одной ногой в могиле. Я хорошо знал Ваи-Ароху в молодости, и мне жаль, что мы давно не могли встретиться из-за ее... болезни. Я просто хочу проститься с ней в последний раз, — он наклонился к невысокому Рангинуи и смиренно добавил: — Меня пригласили мои друзья из числа совета, но, конечно, я войду, только если ты разрешишь мне это сделать. Я не хочу никаких скандалов. Позволь мне войти, Рангинуи. Слово такого уважаемого старейшины очень много для меня значит.

Его речь прозвучала в высшей степени любезно, но Мэту почудилась в ней хорошо скрытая угроза. Однако все вокруг заговорили, соглашаясь, что в такой день старые склоки следует забыть. Это было очень странно. Казалось, одни старейшины понимали, с кем имеют дело, но улыбка Пуараты заворожила и их. Его слова звучали так разумно, так убедительно.

Бедняга Рангинуи уставился на татуированное лицо, нависшее над ним, и наконец сдался, понурил голову, мелко закивал и отступил. Но Пуарата не собирался так просто его отпускать: схватив дрожащего старика за плечи, он проревел ему в ухо слова благодарности и заставил потереться носами.

— Киа Ора! — воскликнули все с такими благодушными улыбками, будто случилось что-то очень хорошее. Мэт недоумевал, почему только его и Рангинуи не радовало происходящее. Он сунул руку в карман и стиснул тики так сильно, что его острые грани впились в пальцы.

Телохранители придвинулись ближе, Пуарата выпустил бедного Рангинуи и повернулся к Таме. Толпа, как только Пуарата отвел взгляд, тут же разбрелась, словно без его внимания здесь больше нечего было делать.

— Тама, друг мой, — произнес Пуарата, с королевским достоинством протягивая тому руку. Мэт поморщился, когда отец с благоговением пожал протянутую ладонь и, улыбаясь, провозгласил:

— Киа Ора, мистер Пуарата. Добро пожаловать в Кахунуи.

Пуарата благосклонно кивнул, затем поманил к себе блондинку и сообщил:

— А это моя помощница Донна Кайл, вы с ней уже общались... Познакомься, Донна, это мой законный представитель Тама Дуглас.

Донна Кайл без тени улыбки коснулась ладони Тамы и тут же убрала руку, не произнеся ни слова.

Пуарата взглянул на Мэта, прищурился, и его улыбка стала еще шире.

— А это, должно быть, твой сын, Тама?

Отец потрепал Мэта по плечу.

— Да, это он. Мой сын, Вирему Мэтиу Дуглас.

— Вирему, — пророкотал Пуарата. Его глаза были темными, почти черными и, казалось, смотрели не на Мэта, а словно сквозь него, а когда старик наклонился ближе, в его дыхании Мэт почувствовал запах гнили. — Сколько тебе лет, Вирему?

— Пятнадцать, сэр.

— И в каком ты классе?

— В девятом, сэр.

— Понятно. И как твои успехи в школе?

Мэт был в панике, ему казалось, тики вот-вот прожжет его карман насквозь, что у него на лбу так и светится огромная надпись "ВОР", и что своими расспросами Пуарата просто пытается заманить его в ловушку.

— Ну... мне нравится рисование, — уклончиво ответил Мэт.

— Это похвально, — сказал Пуарата. — Воображение — это великая сила. Если ты можешь представить что-то, ты сможешь это создать, не так ли, Вирему? Без воображения мы слепы.

— Да, — робко согласился Мэт. — Наверное, так.

Пуарата протянул к нему руку, и Мэт застыл в ужасе. Холодные как лед пальцы обвили его шею, а затем вытащили на свет деревянный кору.

— Это ты сам сделал, Вирему?

Мэт подавил в себе желание поправить старика. "Пусть зовет меня Вирему, если хочет," — решил он.

— Да, сэр. Сам.

Пуарата с интересом рассмотрел резьбу, словно в ней был скрыт какой-то тайный смысл.

— В твоем искусстве есть сила. Я мог бы многому тебя научить. Я ведь тоже своего рода резчик.

Мэт растерялся, не зная, что ответить.

— Ну, что ж, приятно было познакомиться с тобой, Вирему, — Пуарата выпрямился и произнес, указывая Донне на Мэта: — Чудесный юноша. Нам обязательно надо будет как-нибудь снова поболтать.

Донна не удостоила Мэта и взглядом. Пуарата перестал улыбаться.

— А теперь идемте. Хочу отдать последний долг моему старому другу.

Он прошел через ворота и направился к фаренуи в сопровождении Донны и телохранителей. Мэт так и стоял, словно примерзнув к месту, и едва услышал, как отец шепнул:

— Можешь пока идти. Пойди поешь, пока я буду занят, — и поспешил за Пуаратой.

Мэт наконец выдохнул и немного расслабился. Странно: Тама даже не заметил кору. Не может же ему быть всё равно, что Мэт в его отсутствие рылся в комоде и забрал медальон? Его прямо не узнать сегодня, словно это не его отец, а марионетка в костюме отца. Марионетка, которую дергает за веревочки Пуарата. Губы Мэта задрожали.

— Слышь, братан, — Рики откуда ни возьмись возник рядом, — этот дед — какой-то страшный тип! Что он у тебя спрашивал?

— Про школу.

— Чего?

— Про школу. Только не спрашивай, почему, — Мэт снова сунул руку в карман, тики теперь казался очень горячим. — Пошли.

— Куда?

— За мной, — Мэт быстро зашагал к фаренуи, но притормозил, когда увидел на пороге двух телохранителей Пуараты. Остальные, видимо, вошли внутрь вместе с хозяином. Гости снова столпились перед входом, но теперь все выглядели напуганными и подавленными, даже гангстеры. А отец, Пуарата и его свита сейчас были в доме, где лежала тетя Ваи, и у нее на шее больше не было тики. Мэта пробил озноб, и он сильнее вцепился в амулет, лежащий в кармане. Что же случится, когда Пуарата обнаружит пропажу? Мэт поспешил скрыться в толпе, Рики последовал за ним.

Примечания:

1. Пакеха — (маор.) белый человек, европеец. Обычно употребляется только по отношению к белым новозеландцам — потомкам британских колонистов.

2. Ханги — традиционное маорийское блюдо: мясо и овощи, запекаемые на раскаленных камнях в земляной печи в течение нескольких часов.

3. Танифа — в маорийской мифологии — речное или морское чудовище, которое могло быть как добрым (защитником местности и населяющего ее племени), так и злым (вызывающим землетрясения, цунами и коварные течения). Обычно представлялось в виде большой акулы или кита, либо в виде драконоподобного существа, иногда способного летать. На резных украшениях домов танифы изображались с телом угря, лапами ящерицы и огромными круглыми глазами, часто инкрустированными перламутром.

4. Женское моко наносится на губы и подбородок, в отличие от мужского, наносимого на всё лицо.

5. Тохунга: в культуре маори — человек, обладающий мастерством в любой области, духовной или практической. Тохунга может быть жрецом, знахарем, резчиком или художником, татуировщиком, предсказателем будущего и т.д. Считается, что любой тохунга обладает божественным даром и служит посредником между мирами людей и духов.

Глава 3

Тики

Протиснувшись через толпу перед домом собраний, мальчишки скрылись за углом. Солнце совсем село, и темнота стремительно подступала, длинные тени тянулись из каждого угла. Убедившись, что никто их не увидит, Мэт осторожно потянул за ручку двери кладовой фаренуи, опасаясь, что ржавые петли оглушительно заскрипят, но они не издали ни звука, и друзья прошмыгнули внутрь. Рики осторожно закрыл за собой входную дверь, а Мэт тем временем прижался ухом к двери, ведущей в главный зал.

От гулкого баса Пуараты дрожали стены:

— Я пришел отдать последние почести моему старому другу, Ваи-Арохе.

Непривычно решительный и четкий голос тети Хине отвечал:

— Ваи-Ароха не была бы тебе рада.

— Возможно. Но горе сближает людей.

Мэт заглянул в замочную скважину. За дверью была видна часть зала, гроб тети Ваи, силуэт тети Хине и громадная фигура Пуараты над гробом. При тусклом свете в фаренуи его лицо с черными провалами глазниц напоминало череп.

— Горе? Что-то не верится, чтобы ты горевал по Ваи, — тетя Хине сделала шаг к Пуарате. — Говори правду: зачем ты здесь? А ты, Тама, — обратилась она к племяннику, — как ты мог связаться с этими людьми?

— Я здесь в качестве законного представителя мистера Пуараты, — отвечал Тама, и Мэт почувствовал горький стыд за отца, — чтобы помочь вернуть принадлежащий ему ценный предмет.

— У Ваи не было ничего, что принадлежало бы Пуарате.

— А согласно вот этому документу у мисс Ваи-Арохи Теракатини хранился традиционнный амулет в виде костяного тики, сделанный мистером Пуаратой собственноручно и утраченный им. У мистера Пуараты есть основания полагать, что это тот самый тики, неоднократно виденный свидетелями на Ваи-Арохе.

— Это ее тики, — возразила тетя Хине.

— Нет, не ее.

— Посмотри на себя, Тама! — вскричала тетя Хине. — Ты же помогаешь этому... этому ненормальному грабить твою семью!

Тама сделал шаг и тоже оказался перед дверью кладовой. Его лицо потемнело от гнева.

— Выбирай-ка выражения! Мой клиент является полноправным владельцем этой вещи. Своим упрямством ты только наживаешь себе неприятности.