— Точнее установить не удалось, — слишком мало информации — да и та достаточно устарела. Необходимо задействовать резервных агентов в Москве или ближайшем Подмосковье, для четкого контакта с племянником. Чувствую — что-то с этми лицами связано серьезное.

— Хорошо, я проработаю этот вопрос... и кличка у агента — "Племянник"?

— Совершенно верно..

— Ну что ж, благодарю вас за весьма познавательный рассказ и информацию к размышлению. В ближайшее время я вас вызову по этому вопросу.

— Благодарю и всего доброго, герр бригадефюрер.

— Всего доброго, герр штандартенфюрер..

Ника

— Садись.

Кто сказал, что в ногах нет правды. В ногах нет ничего. Даже сил, чтобы стоять и то нет. В кабинете весеннее солнце крутит поднятой пылью, прорываясь сквозь полуприкрытые занавеси. Ясный день. Хороший. В такой день хочется сделать что-нибудь радостное, легкое. Например, улыбнуться... не получается. Судоплатов молчит и ждет, когда я отодвину стул и сяду.

— Что-то случилось?

Он поднимает глаза как побитая собака.

— Говори! — Приказываю. Прошу. Чуйка рвется на британский крест. — Лёша?

Кивает.

— Но еще не ясно... пожалуйста, без истерик, Ника Алексеевна... это моя инициатива — вам сказать. Никто не знает... вы же понимаете?

Что тут понимать?! Сжала руки, зубами в костяшки — это война, это нормально... ты знала с самого начала. Это судьбы миллионов, не твоя одна такая...

— Расскажите, пожалуйста.

— Это секретно... но вам...

Я киваю. Секретность тут на каждом вздохе. Пора бы привыкнуть.

— Да, конечно, понимаю. Что с ним?

— Неделю назад было получено сообщение от партизанского отряда Черного о появившихся в их лесах необычных людях. Информация была предоставлена так, что мы подумали о еще одной группе 'будущенцев'. 'Попаданцев', как вы говорите. На проверку этой информации и налаживанием контакта с возможными новыми попаданцами был отправлен Алексей Владимирович. Как вы понимаете, его кандидатура даже не обсуждалась. С его опытом общения с вами, он смог бы сразу определить, что это за новая группа...

— Это попаданцы? — перебила я, не в силах удержать удивление.

— Нет. Немцы каким-то образом узнали о вас и разработали план захвата. Они рассчитывали, что 'знакомится' приедет кто-то из вас... а оказался Ярошенко. Радист партизанской группы работал на немцев и передавал их сообщения. У Алексея не было никаких шансов. По сути, он знал, что идет в ловушку. Но он успел завладеть рацией и передать сведения о предателях. А сам...

— Где он?

— Последние его слова были о том, что он окружен, но сдаваться не собирается... Для него же лучше, если он погиб.

— Ну уж нет! — покачала я головой, — Не дождетесь! Чтобы Лёша сдох на радость фрицам? Хрен вам! Можете сразу выписывать ордер на мой арест — я полечу туда. Да, самовольно покину часть, похерю все задания — но я его найду!

— Сядь! Успокойся! — скомандовал Судоплатов. И сразу захотелось подчиниться. Этот человек просто так не командует. У него наверняка уже сложился план... хороший пакистанский план.

— Смотри сюда! Западная Украина, район Ровно... это будет твоим основным заданием, а если ты случайно сместишься на сотню километров вот сюда... ты поняла, да?

— Так точно!

— Всё. Иди собирайся. Вылет через четыре часа. Группа восемь человек.

— Слушаюсь! Разрешите идти?

— И Ника...

— Что? — я развернулась возле двери.

— ... не сильно там... береги себя.

Саня

-Здрасьте Вам, товарищи полковники!

-И тебе не болеть.

-Львович, кого там твои рояли поймали?

-Уж поймали так поймали, мне пришлось полосу освобождать — больше некуда сажать было.. — усмехнулся Преображенский.

-Ты ФВ-двести "Кондор" видел когда нибудь? — начал издалека Шестаков.

-Да откуда? Я даже 111-ые только один вблизи раз видел, и то, когда по хвостам катался...

-Ну вон стоит — гляди...

-Ничего себе! Громадина.

-Морской высотный дозорный и еще какой-то...-Шестаков светился как начищенный пятак — один мотор у него сдох, а мы тут как тут, взяли в коробочку, знаками показали, что если не будет слушаться — собьем и парашюты расстреляем. Привели, посадили. Целый обрест командир. Так что не ты один такой везучий.

-Там специалистов море — полезли аппаратуру смотреть — дополнил Преображенский. — Я только в пилотской кабине побывал — хорошо живут, гады.

-И что? Совсем не сопротивлялся?

-Ну почему...Верхняя турель не имет ценности для изучения, остальные передумали...

-И отбить никто не пробовал?

-Ну пробовали.. пара двойных... Один в воздухе развалился. От перегрузки наверное.. — Шестаков говорил это с невозмутимым видом, — другой вроде одной деталью падал...

Степан

Когда мы (ваш покорный слуга и несколько офицеров и сержантов ОМСБРОН) прибыли на место, нас встречал командир бригады, некоторое количество уже прибывшего личного состава и всё. В общем — как в прошлый раз. Ладно, не привыкать, хотя работать пришлось на манер тяжеловоза. Принять, распределить, накормить, проверить, обслужить... Как обычно — нудно, тяжело и не захватывающе совсем. Хотя радостей хватало: в первую очередь — радовала техника. Новые Т-34М1 и М2 впечатление произвели самое благоприятное, да и с грузовиками проще — не надо выколачивать каждую машину. Отдельно радовали 'барбосы' (опять же, прилипло название, хотя официально именуется СУ-57), которых получили без проблем и новинка нашего автопрома — БТР-42: гибрид полноприводного 'зиса' (или всё же 'Урала'? так сразу и не скажешь), более мощного мотора и бронекорпуса. Немного, только на одну роту, но лиха беда начало...

Радовали и солдатики, особенно вновь прибывшие. Нет, не уровнем подготовки (хотя если верить историкам, по сравнению с нашим сорок вторым он отличался как небо и земля), а вооружением и амуницией. 'Змейский' АШ-41 (автомат штурмовой) редкостью отнюдь не являлся, хотя основу по прежнему составляли трёхлинейки и ППС с ППШ под секторный 'рожок'. А ещё — разгрузки и бронежилеты, самые настоящие. Разгрузки (о них мы рассказали ещё во время 'дойки') уже потоком шли в действующую армию, в основном мотострелкам и разведчикам, а вот 'бронники' оставались редкостью. Хотя, казалось бы, что сложного? В кустарных условиях делать можно.

Самый простой броник — панцирь на грудь и живот. Делается из дюраля: два-три листа стали (можно расклепать броневой лист от танка или броневика) толщиной 2мм заливаются расплавленным дюралем в форме. Или перекладываются листами дюраля, после пропускаются мощные импульсы тока (от некскольких аккумуляторов к примеру) сваривающие их, принцип тот же что и при точечной сварке. Первый вариант сложнее, но даёт лучший результат. Дюраль в расплавленном состоянии очень хорошо сцепляется со сталью.

Такая броня способна защитить от автоматных пуль (шмайссер) и осколков. Важно защитить живот — даже по сравнению с ранением в лёгкое, ранение в живот в наших условиях — очень вероятная смерть из-за перитонита. Но когда речь идёт о миллионах солдат... Алюминия не напасешься. Поэтому поступали жилеты только в штурмовые батальоны и разведроты, и то не во все.

Но, в общем, несмотря на явные улучшения, уровень подготовки ни танкистов, ни пехотинцев не удовлетворял требованиям нашей бригады, а потому фраза 'тяжело в учении' была очень актуальной. Гоняли всех на пределе возможностей, пользуясь как имеющимся опытом, так и очередной новинкой — БУ-42, что расшифровывается как 'Боевой устав 1942года'. Представлял он собой устав тридцать девятого года, радикально доработанного с использованием БУСВ (Боевой устав сухопутных войск) послезнаний некоторых попаданцев и полученного боевого опыта.

Артиллеристам было проще — у них подготовка лучше, да и сильных изменений в тактике не наблюдается, хотя зенитчикам пришлось осваивать новую технику — самодельные ЗСУ-37-1 у нас полностью заменили на ЗСУ 'Вяз-2'.

В общем, оружие есть. И отличное, главное — научится им нормально пользоваться. И мы учились. Долго, тяжело, серьёзно. Потом нам это очень пригодилось.

Orvil

— Товарищ майор, разрешите вопрос? Курсант Ефимов!

— Ну, давай, Ефимов, спрашивай...

Занятия в Н-ском танковом училище проводились по 10-12 часов в сутки, но в любом занятии должен быть перерыв. Вот и решил курсант воспользоваться недолгим перекуром и благодушным настроением преподавателя тактики, чтобы немного того разговорить.

Дело того стоило — майор Широков пришел в училище из госпиталя, а до того прошел без малого девять месяцев войны, и все это время — в боевых частях. В одном из боев танк майора сожгли, сам он получил тяжелые ожоги левой половины тела, долго лечился в госпиталях, а сейчас преподавал тактику и, несмотря на покалеченую кисть левой руки, чуть ли не ежедневно подавал начальнику училища рапорта с ходатайством о направлении в боевую часть. Столь же регулярно рапорта рвались на клочки, Широков очередной раз выслушивал от начальника училища нотацию на тему необходимости обучения молодых офицеров и шел писать следующий рапорт.

— Товарищ майор, а правда, что наш выпуск будет досрочным? Говорят, на три месяца курс обучения сокращают, фронт пополнения ждет.

Майор иронически хмыкнул.

— Вот скажи мне, Ефимов, ты когда в училище поступал, какой срок обучения планировался?

— Четыре месяца.

— А сейчас?

— Девять...

— Почему срок увеличили, не знаешь? Ну, так я тебе скажу. Потому, что выпускники четырехмесячных курсов горели свечками! И взвода их танковые вместе с ними горели. Нельзя за четыре месяца сносно подготовить командира-танкиста. По уму, так и девяти месяцев маловато будет...

— Но товарищ майор...

Кусанты зашумели. Они проучились уже по пять месяцев, технику свою изучили на ять, и за мехвода могли сесть, и за наводчика, на полигоне стреляли почти без промаха и втайне считали себя готовыми офицерами, которых зря маринуют в тылу.

— Что "товарищ майор"? Думаешь, научился на полигоне мишени валить да танк вдоль реки гонять и мастером танковых атак стал?

Курсант возмущенно покраснел. Ну, было такое — на одном из занятий по вождению он забыл, что при форсировании бродов сцепление с грунтом гораздо меньше, чем на земле, вот и рвал фрикционы от души — а танк вместо небольших поворотов разворачивался почти на 180 градусов. На преодоление стометрового брода тогда минут пятнадцать ушло, а что было потом... Но сейчас-то зачем об этом вспоминать?

— Ладно, Ефимов.Вот тебе простая задачка.

Широков спичкой начал рисовать на песке план местности.

— Задача такая. Имеется участок местности, на котором необходимо организовать засаду. Два холма, ложбина между ними, правый фланг прикрыт лесным массивом с болотом, на левом — овраг, балка от него идет к нам в тыл. Здесь и здесь — небольшие купы деревьев. Ваши силы — четыре Т-34М1, два стрелковых взвода — один на броне, один на двух ГАЗонах, два "Максима", три ДП-27.

Продвижение противника ожидается по ложбине. Ваши действия?

* * *

Через три минуты уши курсанта опять горели — на этот раз от смущения. Майор указал минимум три варианта полного разгрома засады, причем в двух из них противник вообще не нес потерь.

— Так-то, курсант! Нихрена вы пока воевать не готовы! А потому — заканчиваем перерыв, раньше начнем — больше нового узнаете.

"Не всем так везет — учиться дополнительные пять месяцев. Большинство-то так и идут "четырехмесячными"..." — но это уже не вслух

Фалангер

Во время нападения на колонну радист успел передать сигнал о нападении. Правда стоило это ему жизни. КУНГ КШМ-ки немцы изрешетили из МГ вместе с ним и радиостанцией. Но тревога уже поднялась и на помощь колонне спешили контр-диверсионные отряды. Да и само нападение окончилось провалом. КУНГ телекодовой станции был взорван при попытке захвата, при этом погибли диверсанты его захватывающие. Машина с дешифрующим комплексом стараниями особиста, организовавшего личный состав в заслон смогла уйти. КУНГ сканирующей станции был изрешечен пулями и подорван умирающим оператором. Машина со станцией постановки помех тоже смогла прорваться и уйти.

А потом выставленные немцами на дороге заслоны вдруг резко перестали выходить на связь. И немцам стало ясно, что влипли они по полной. Бравые "дойче зольдатен" похватали своих способных легкораненых и быстренько срулили в лес бросив тяжелораненых. Те впрочем небыли в обиде, их могли и добить если бы так не торопились+ И конечно некому из немцев не было дела до не подающего признаков жизни русского валяющегося в окружении трупов диверсантов убитых взрывной волной и осколками.

Немцы, попавшие под ударную волну и осколки были уже почти все мертвы. Большую часть убило сразу, кто-то уже умер, а кто-то умирал сейчас. Разлетающиеся от взрыва обломки и осколки аппаратуры, куски КУНГа сработали не хуже шранели по бравым "дойче зольдатен". Досталось конечно и тому кого они браво пинали перед самым взрывом, правда досталось больше от ударной волны, немцы поймали почти все осколки+ Но досталось как следует.

Прибывшие на место боя "специалисты" из НКВД быстренько определились с ситуацией и ломанулись в лес следом за немцами. Началась веселая охота на немецких диверсантов, зато прибывшим сразу за ними медикам нашлась работа прямо на месте. Поиск выживших, своих и чужих, немцев то тоже приходилось "обрабатывать" — они были нужны живыми, а не остывшими тушками. Но в первую очередь, конечно, заботились о своих.

Подобрали и почти мертвого контуженного с осколочными ранениями, найденного среди красивой кучи мертвых немцев рядом с перекрученным остовом взорванной машины. При раненом не оказалось документов и наград, так что сразу личность определить не смогли. Так он и попал сначала в санитарный накопитель после оказания первой помощи, где его прооперировали удалив четыре осколка. Хирург еще удивился некоторым странностям в организме пострадавшего и тому, что он еще жив с такими контузионно-осколочными повреждениями.

Так странный раненый не приходящий в сознание был погружен в санитарный поезд и вывезен в Смоленск. Где и попал в госпиталь в палату к тяжелораненым. А вот там медсестры и дежурный врач приметили некоторые странности — раненный не приходил в сознание больше недели, но при этом его раны стали заживать необычайно быстро для подобного случая. И при этом стали стремительно развиваться все признаки истощения организма.

Об этом доложили главному хирургу, тот пришел посмотреть необычного пациента и сразу заметил "странности" в строении его организма. Главному хирургу и по совместительству директору госпиталя стало интересно, он стал регулярно заходить к раненому. И понял, что у того нарастает истощение и обезвоживание организма из-за обильного потовыделения, а главное организм изменяется перестраиваясь! При этом раненый не приходит в сознание.

Нарастающее истощение и обезвоживание насторожили главного хирурга, с такими темпами была опасность, что раненый умрет раньше, чем завершаться его странные метаморфозы. И главный хирург приказал организовать внутрижелудочное кормление раненого. А изменения все нарастали и нарастали, неожиданно у раненого выпали зубы, а потом ногти, начал ощутимо изменятся лицевой отдел черепа.