'Рисунки были нацарапаны очень грубо, только его собственными ногтями. Там нашли следы его крови, знаешь ли'. И это прекрасно задавало тон всему остальному вечеру. Парень из города, где художники писали любовные письма собственной кровью, должен многое знать о женской душе.

Госсил, 20 лет

Одна из девушек, Нура-Сивил, следовала за ним целых тридцать уровней, пока не встретила участницу своей старой девичьей группы. Они обменялись личными номерами, чтобы могли найти друг друга, где бы ни решили жить, а потом расстались.

Её последний поцелуй был странно целомудренным, всего лишь в левую щёку, но от этого казался ещё более ценным. Дружба — это нечто иное, чем любовь, понял он тогда, возможно, более долговечное. Вы можете хорошо относиться друг к другу без тени вожделения. Он мог представить, как они с Нурой-Сивил, когда состарятся и покроются морщинами, будут пить чай на балконе и не нуждаться ни в чём, кроме этого.

________________________________________

В центре каждого города всегда стояла толстая серая колонна, в которой находился звёздный двигатель. На 986-м уровне он был открыт для ремонта, и Госсил погладил сверхпроводящие обмотки магнитов. Сейчас двигатель находился в режиме ожидания, его ядро термоядерного синтеза на гелии-3 представляло собой не более чем мерцающее пламя, питающее только огромные лампы и перекачивающее воду в ожидании запуска Земного Тока. Чего, конечно, никогда не случится.

В космосе Корабль раскрыл бы свои электромагнитные крылья, собирая водород, гелий, бор, — всё, что легче железа. Термоядерное солнце воспламенилось бы и отправило их к звёздам. Вот только прямоточный двигатель Буссарда работает лишь в открытом космосе. Он никогда не поднимет Корабль с поверхности.

— Вы инженер? — спросил голос. — Вы, кажется, влюблены в эту машину.

Мужчина был в последнем году своей жизни, скорее, даже в последнем её месяце. Большая часть его волос исчезла, а глаза утопали в морщинах.

— Я не инженер. Я буду управлять кораблём, — он протянул руку. — Меня зовут Госсил. Я из города Бегущая-как-Антилопа.

— У вас подходящее имя для пилота. Вы когда-нибудь бывали в рубке управления?

— Вы имеете в виду Сторожевую Башню? Конечно. Моя тётя Файма — Никетрия, и я разговаривал с капитаном последнего космического корабля.

— Жаль, что я так скоро умру! Кажется, впереди меня ждут интересные времена, — он улыбнулся, во рту у него осталось всего три зуба. — Возможно, в следующем воплощении, а?

'Шансов немного', — подумал Госсил. Только один из тысячи людей действительно перевоплощался. Большинство из них просто умирали, уничтоженные, как будто Пожиратель съел их душу. Это было то, что рассказал ему Бич Еретиков, и, вероятно, это был секрет. Лучше бы это был секрет! Большинство людей считали, что им отмерены миллионы лет в будущих жизнях, а не жалкие восемьдесят пять, после которых человеческое тело запрограммировано на смерть. Госсил всё ещё не был уверен, что верит в это: хомоягеры любили лгать, особенно если это причиняло кому-то боль, приводило в отчаяние.

— Я калибровал Ядро каждый третий день, проверял катушки, — мужчина почесал щетинистый подбородок. — Когда мы должны взлететь? Я имею в виду, ты ведь знаешь Никетрию и всё такое?

— Десять лет, максимум пятнадцать. Мы ждём возвращения последнего космического корабля.

Мы ждём. Это 'мы' было таким приятным. Он был уверен, что станет пилотом Корабля. Найдёт способ поднять его в воздух даже без чаши из вибрания или атомных бомб.

Мужчина снова протянул руку, пожал её, а затем неловко отсалютовал, как будто Госсил был самой Никетрией.

— Приятно знать, что вся моя работа не прошла даром. Что мы наконец-то полетим.

Пошатываясь, он побрел прочь.

________________________________________

В последние два года в верхних городах становилось всё холоднее и холоднее, воздух становился всё разреженнее. На то не было никаких реальных причин. Термоядерный реактор мог согреть Корабль даже в абсолютном холоде за орбитами Плутона и Аида. Возможно, жителям верхних уровней просто казалось, что так и должно быть, как если бы они жили на вершине горы?..

Это была плохая идея. Пройдёт всего миллион лет, и вверху и внизу Корабля будут жить разные виды людей. Генетический дрейф сделает их чужаками, даже врагами.

'Должна быть какая-то кодификация, — размышлял он, — какой-то стандартный генетический план, чтобы мы все оставались людьми. Не такими же, но людьми. Что-то, что мгновенно идентифицировало бы нас, как пароль, который ни один Пожиратель никогда не смог бы произнести'. Наконец он придумал. Слово, которое вызвало бы в мозге очень короткий эпилептический припадок, вспышку хаоса. Пожиратели состояли из плазмы, из сверхорганизованных полей. Произнесение такого слова разрушило бы их, уничтожило бы их целостность.

Госсил покачал головой. Чистое безумие. Потребовались миллионы лет, чтобы стабилизировать человеческий мозг, достичь устойчивого здравомыслия. Чтобы внедрить в человеческие души Слово, всё это пришлось бы разрушить.

Он вошёл в последний лифт, который был в сто раз меньше предыдущих. Немногие люди имели повод посетить Сторожевую Башню, и ещё реже это им разрешалось.

Дверь лифта со скрипом открылась, и на пороге появился хомоягер.

Госсил нахмурился.

— Бич Еретиков?

— Никетрия ждет тебя.

________________________________________

Его тётя не изменилась, а вот Госсил — да. Впервые он увидел её женщиной в расцвете сил, красивой. Никетрия была не юной девушкой, не красавицей, а зрелой женщиной. Законченной и такой, какой и должна быть.

'Значит, вот какой её видит моя мать. И теперь я тоже это вижу', — подумал он. И в то же время он понял, что его мать была красивой. Она должна была быть красивой, потому что Никетрия любила её.

— Ты пялишься, — сказал хомоягер. Несомненно, он читал его мысли. — Это не очень вежливо.

— Но она... — он замахал руками.

— Большинство мужчин пялились бы, — сказал хомоягер. — И женщин тоже.

Его тётя нахмурилась.

— О чём вы двое говорите?

— Это не имеет значения. Он сказал, что ты меня ждёшь.

Она взяла его за руку и потянула за собой.

— Выйдем на улицу. Я должна тебе кое-что показать.

— Да?

— Война идёт не очень хорошо. Мы проиграли большинство сражений и не убили ни одного настоящего врага.

— Тех, что не кричат боевые кличи?

— Эти вообще не кричат. Дерьмо. Мы сражались, пока земля не пропиталась кровью. Нашей кровью, — она вздохнула. — Наши силы иссякли. Мы должны найти способ связаться с ними. Вести переговоры. Возможно, даже сдаться.

— Нет!

— Все наши форты пали, мой дорогой Госсил. Наши деревни эвакуированы. За пределами Корабля никого не осталось.

Она посмотрела на часы на запястье.

— Солнце вспыхнуло три дня назад. Сейчас выброшенная плазма должна коснуться пояса Ван Аллена. Мы увидим воплощенный Ужас.

Она махнула рукой в сторону восточного неба, прочь от Солнца.

Полосы джейла внезапно заполнили небо, танцующее полярное сияние во всех цветах, кроме ультрафиолетового. В свете были узоры, медленное извивание органических структур, которые, должно быть, простирались на сотни миль. Глаза, смотрящие вниз. Паучьи глаза, совершенно нечеловеческие и голодные. Такие голодные...

Цвета померкли, и монстры исчезли с неба. Но они всё ещё были там, тоскуя по человеческим душам, понял Госсил.

Никетрия нахмурилась.

— Мы и раньше видели их. Но никогда ещё не было так много Пожирателей. За последние десять лет их численность увеличилась в тысячу раз.

— Посади дерево, Никетрия, — сказал хомоягер. — Ты ведешь не ту войну.

________________________________________

Существовали ритуалы, более древние, чем даже сам Корабль. Военачальник подходил к месту между линиями войск и сажал розовое дерево, саженец. Без оружия и доспехов, чтобы враги не опасались подвоха. Разумеется, они могли легко убить его, если сочтут переговоры пустой тратой времени.

— Я пойду. И я хочу, чтобы ты пошёл со мной, — закончила она.

— Это честь для меня. Наверное. Но почему я?..

— Пророчица нарисовала твоё лицо за сто лет до твоего рождения. Она написала собственной кровью: 'Этот мальчик спасёт или погубит Корабль'. Они могут быть до безумия неясными. Затем она снова взяла нож, вскрыла оба запястья и умерла, прежде чем кто-либо её нашёл.

— Так что очевидно, что ты должен быть частью этих событий, — добавил Бич Еретиков. — Хорошая трагедия не может быть без главных героев. А мальчик, который либо святой, либо чудовище, — чего ещё можно желать?..

________________________________________

Они спустились на уровень земли на скоростном лифте, который представлял собой пустую и тёмную шахту. Примерно три четверти пути они просто падали, а затем электромагниты в стенах начали притягивать железные кольца, вшитые в их скафандры, замедляя падение, а затем магниты отключились, и они упали на твёрдый пол. Они приземлились, как три пучка чертополоха.

Электрическая вагонетка в темном туннеле доставила их к выходу. Великие Врата Корабля были закрыты, увидел Госсил, и его кровь застыла в жилах. Последние десять тысяч лет они были широко распахнуты, показывая, что люди с Корабля ничего не боялись снаружи. Теперь это время прошло навсегда.

Никетрия подняла руку, и в правом углу Врат открылась маленькая дверца, такая низкая, что Госсилу пришлось пригнуть голову. Так вот до чего мы докатились, подумал он. Мышиная нора, чтобы в страхе юркнуть наружу.

Хомоягер последовал за ним, ругаясь и дёргая деревце, застрявшее в узком проёме.

________________________________________

Перед ними простиралась сумеречная земля. Ничто не двигалось, и было сильное ощущение запустения, заброшенности. Госсил узнал привычные ориентиры, хотя никогда не видел их с земли: Восемь Огней за внешними фортами, куда в последнее время не заходил ни один человек. Долина Красного Огня с разрушенными термоэлектрическими станциями, от которых остались лишь голые скелеты. За всем этим возвышались стомильные стены Долины, спускающиеся вниз веерами осыпей.

— Ни одна из наших деревень не горит, — заметил Бич Еретиков. — Я помню более мрачные времена, когда из-за горизонта поднимались столбы дыма.

— Они убивают людей, — сказала Никетрия. — Их не интересуют наши здания. Вы наступаете на муравейники, но не сжигаете их.

— Думаешь, эти Молчаливые видят нас такими? Вредителями?

Файма пожала плечами.

— Я просто надеюсь, что они готовы говорить с нами. Я бы поговорила. Истребление — это всегда очень тяжёлая и грязная работа. Ты всегда что-то упускаешь, и потом приходится начинать всё сначала.

________________________________________

Они прошли девять миль, а затем Никетрия остановилась и пометила землю взрытой дугой от своего Дискоса.

— Это место ничем не хуже других.

— Как прикажете, госпожа.

Хомоягер выдвинул две буровые фрезы, и песок взрывом разлетелся в стороны. Когда пыль рассеялась, саженец стоял, глубоко укоренившись во влажной земле.

Никетрия произнесла Слово: ветви задрожали, развернулись чернильно-чёрные листья. Несомненно, это было драгоценное дерево из древнего банка семян Дорожных Мастеров, активированное генным паролем.

— Теперь мы ждем.

________________________________________

Трое врагов спускались с западных холмов, их силуэты четко вырисовывались в солнечном свете. Бич Еретиков вращал увеличительными линзами перед глазами.

— Гигант. Ночная Гончая и кто-то, кто почти может сойти за человека.

— Безмолвного нет?

— Если только они не выглядят так без плаща и капюшона. Нет, Никетрия. Наши настоящие враги так не ходят. Они скользят. Как призраки. Должно быть, это какой-то их слуга, ручной человек.

— Ручной нелюдь, — поправила она его. — Единственные настоящие люди живут на Корабле.

________________________________________

Великан возвышался почти на шесть метров, лохматый и могучий. Рядом с ним Ночная Гончая казалась почти крошечной. От обоих исходил едкий запах.

— Мы пришли, чтобы посадить дерево перемирия, — заявил ручной человек. Великан снял с плеча второй саженец и воткнул его в землю, взрыхленную его огромной когтистой ногой. Корни мгновенно проросли и закрепили дерево.

— У них та же технология, что и у Дорожных Мастеров, Скордж, — прошептала Файма. — Могут ли Молчаливые быть их наследниками?..

— Будем надеяться, что нет. Нет врага хуже, чем брат.

Оба дерева медленно склонились друг к другу, переплетаясь ветвями. Через две-три секунды распустились бледные цветы.

— Пока эти цветы не сбросят последний лепесток, не прольётся ни капли крови, — прогремел Великан. Он сжал кулаки и разжал их. — Таково древнее правило.

Ручной человек подошёл ближе. Его лицо показалось Госсилу слишком гладким, как у фарфоровой куклы, с крошечными губами-бутонами и такой тонкой кожей, что она казалась почти прозрачной.

— Я говорю от имени тех, кто никогда не говорит. От имени Безмолвных. Мои повелители бесстрастны, как деревья. Они убивают только тех, кто вторгается на их территорию. Тех, кто нарушает тишину их земли.

— Приятно слышать, — сказала Никетрия. — Но почему вы тогда напали на нас? Убили столько наших людей?

— Они встали между нами и Приманкой. Приманку нужно разрушить.

— Приманка? Ты имеешь в виду Корабль?..

— Да. Там четверть миллиарда душ. Он сияет духовным светом, ослепительным солнцем, и Иные видят его за сотни световых лет. Они идут через пустоту между солнц, от самых Гиад. Они стекаются к Приманке, пересекая наши земли, чтобы добраться до вас. И наши души для них на вкус такие же, как и ваши, — он помолчал. — Приманка должна быть разрушена, иначе все мы погибнем.

— Дайте нам ещё десять лет, и мы улетим, — возразила Никетрия. — Корабль почти закончен. Мы улетим. Отправимся в Стархольм, где ни один Пожиратель не сможет нас достать.

Приручённый человек коротко рассмеялся.

— Приманка никогда не полетит! Она слишком глубоко укоренилась в скале. Как мицелий поганки.

'Он знает, — подумал Госсил. — Этот ручной человек знает, что Корабль — это ложь'.

— Мы хотели бы провести переговоры, — сказала Никитрия. — О прекращении огня.

— Нам не о чем говорить с тобой, убийца. Свали свою безумную башню. Тогда Безмолвные защитят тебя, отгонят Других. Иначе ты умрешь.

— Сомнительно. Как и то, что Безмолвные приютят нас в своём Большом Доме.

— Ты выживешь, если будешь разумна. Свали башню, и никто не съест твою душу. Мы устали отгонять их.

Уголком глаза Госсил заметил какое-то движение. Розы один за другим роняли лепестки. Осталось всего полдюжины. Он коснулся руки тёти.

— Я заметила, — прошептала Файма, и Госсил услышал почти незаметный гул включённого Дискоса. Прошло почти десять секунд, прежде чем Дискос полностью раскрутился. Целая вечность: Великану нужно было лишь поднять свою мозолистую ногу, чтобы раздавить её. А укус Ночной Гончей мог пробить даже адамантовую броню.

123456

Предыдущая глава

↓ Содержание ↓