Книга 2. Часть 2 "Пламя над Трансваалем"

Для них-то пан Огинский и старался. "Росомахи", создаваясь с помощью сложных металлоемких технологий с буквально микронными допусками, были очень, очень требовательны к оборудованию, качеству сырья и — самое главное! — мастерству рабочих. Это самым естественным образом влияло на цену, повышая её до тех пределов, которые довольно-таки скромные полицейские бюджеты выдержать уже не могли. Огинский, создавая свой "Полонез", рассчитывал на производственные возможности обыкновенной велосипедной мастерской, владельцем которой он в то время являлся. И то ли пан Огинский оказался гением, то ли ему просто подмигнула Фортуна — но патентная заявка была им подана уже весной 1897 года. Одновременно пробная партия "полонезов", всего около двадцати штук, была предложена парижской полиции для "полевых испытаний".

Однако МВД Франции в этот момент уже вело переговоры с русским правительством о закупке партии "Росомах", и непрошеный конкурент пришелся русским совсем не ко двору. И начались бы тут мытарства пана Огинского, и хорошо, если бы обошлось без костоломов из ГПУ — тем более что с польскими националистами сын участника восстания 1863-го года был связан ОЧЕНЬ тесно...

Да только попался "Полонез" на глаза некоему испано-швейцарскому финансово-промышленному консорциуму, как раз подыскивающему что-нибудь более выгодное, нежели почти разорившие его "трициклы" с моторчиком "Де Дион". Что-то у "Испано-Сюизы" с ними не заладилось. А творение пана Огинского могла выпускать вообще любая слесарная мастерская с минимумом оборудования. Его вообще любой кустарь, механик-одиночка, даже обыкновенный водопроводчик изобразить мог. Так что "Хиссо" он пришелся не то что ко двору, а просто как иудеям в пустыне — манна небесная.

Не все так просто — "Полонез" в Барселоне выпускать, конечно, начали. Однако — не в одной только Барселоне. Поскольку чертежи Огинского "каким-то путем" попали к польским радикалам. Группа "Народовы Силы Збройны". Радетели Польши "от моря и до моря". Они продали чертежи "Бригаде Ноль", с которой были связаны через анархистов: те были попросту недостаточно организованны, чтобы начинать собственное производство чего бы то ни было за исключением самокруток с коноплей — они предпочитали покупать, потом еще кому-то, не то "Бунду", не то "Армии Освобождения Валлонии"... И — пошла рубаха рваться! Уже к концу лета 1898 года "полонезы" в одной только Франции выпускали не меньше пяти подпольных фабрик. А были еще Бельгия, испанский Эйбар, Ирландия...

С одной стороны, это было удобно: был выбор по боеприпасу, цене и качеству. С другой... у вооруженных психов из многоразличных террористических организаций этот выбор был тоже. Пулеметы трещали на городских улочках по всей Европе — от Польши до Испании. А во Франции их было больше, чем где бы то ни было. Конъюнктура для охранных фирм была более чем благоприятной, и пан Станислав мог рассчитывать на быстрое продвижение по службе: КГБ в последние шесть месяцев набирала новый персонал практически НЕПРЕРЫВНО...

Однако у бывшего штабс-капитана помимо карьеры была еще и семья — жена, сын, две дочери. И их жизнь в этой прифронтовой полосе подвергалась угрозе каждый день, каждую минуту. А уж о том, как ежедневная пулеметная стрельба на улицах и в банках, взрывы в кафе, поджоги, ограбления и убийства действовали на детей, лучше было вообще не задумываться.

9.

К вечерней встрече Георгий подготовился куда лучше, чем к утренней. Так он считал до тех пор, пока во время осмотра окрестностей кафе не наткнулся на скромный магазинчик под неброской вывеской "Gauloise". Рядом был изображен крылатый "галльский" шлем, а ниже, еще более скромно — "салон оружия и аксессуаров".

Рогойский был вооружен верным переломным "Смит-Вессоном", сделанным для него по специальному заказу, короткоствольным пятизарядником "Веблей Бульдог" и парой двуствольных "Дерринджеров" в рукаве и кармане жилета. Тяжелый "Смит & Вессон" размещался в купленной в Нью-Йорке новомодной наплечной кобуре: ремень с кобурой вешался на плечо так, что револьвер оказывался точно под мышкой, а через другое плечо пропускался ремешок-оттяжка. Для "бульдога" в брюках был сделан специальный карман — на спине в позвоночной впадине. Заметить револьвер без специального осмотра было практически невозможно.

Первым, что бросилось ему в глаза в магазине, была двустороняя наплечная кобура — револьверы в ней размещались под обеими подмышками. Это имело определенный смысл. Бездну смысла, по правде говоря — если у вас не переломный револьвер, а убоище вроде все еще довольно популярных в Штатах "Миротворцев" или придуманного русскими "Нагана 44", то лишний револьвер гораздо лучше, чем дюжина запасных патронов. Потому что перезарядить этого монстра с его одиночной экстракцией во время схватки вы просто не успеете — прикончат раньше. Да и во всех других случаях второй ствол лишним не бывает.

Кобура была надета на первый из трех стоящих в рядок витринных манекенов. На втором красовалось что-то вроде брезентового жилета, покрытого на груди длинными узкими карманами. В руках манекена был размещен странного вида пистолет, явно происходивший от 96-го "Маузера", но сильно творчески развитый — длинный ствол, длинный съемный магазин, приставной приклад, выгнутый из стального прутка... В карманах жилета размещались запасные магазины — заодно они должны были защищать грудь и верхнюю часть живота стрелка от вражеской пули. Умно придумано! Третий манекен, облаченный в такой же жилет, был вооружен русской "Росомахой".

Затем взгляд Рогойского наткнулся на стенды с оружием — и уже больше от них не отрывался. Это был действительно "салон". Здесь были представлены только лучшие фирмы. Множество револьверов, несколько пистолетов, различные системы дробовиков, винтовки и карабины, ножи и кинжалы, тесаки, мачете... Все, буквально все, что только может понадобиться. И даже кое-что, что понадобиться не может — целый угол был отведен под реплики старинного холодного оружия и доспехов. Фирма ЭХО, что расшифровывалось как "Экзотическое Холодное Оружие", была создана на базе частного Института Исторической Реконструкции, и к каждому предлагаемому для продажи образцу были приложены два сертификата. Один — о точнейшем соответствии изделия какому-либо конкретному музейному экспонату, а другой — о том, что выполнено оно из отборного аносовского булата лучшими мастерами Златоуста!

Рядом продавали несколько более обычные сувениры — фляжки, портсигары, цепочки и брелоки для часов, запонки, заколки для галстуков, перочинные ножики, записные книжки и прочую ерундистику. Часть представленных изделий можно было купить в наборе — точно так же, как у самого Рогойского: пара револьверов, "Винчестер" и дерринджеры, все под один и тот же патрон. Оч-чень удобно. Каждый покупатель такого набора премировался сувенирами с эмблематикой фирмы: фляжкой, портсигаром и ножом по выбору, с гравированным "крылатым шлемом" и надписью "Gauloise".

"Веблей Бульдог" Рогойский использовал как запасное оружие и фактор внезапности. Револьвер с цельной рамкой и одиночной экстракцией давал возможность сделать только пять выстрелов — что, конечно, не радовало. Георгий давно уже пытался найти что-нибудь столь же компактное, но с одновременным извлечением гильз. Да только ничего подходящего не появлялось.

А тут — раз, и пожалуйста. Компактный, даже меньше "бульдога", револьвер с откидным барабаном и ручным экстрактором. Калибр — 44, пять патронов. Есть возможность приобрести модель со складным хвостовиком курка, облегчающим извлечение. Или вообще без хвостовика, стреляющую только самовзводом. Стволы — 2,5 и 3,75 дюйма. Револьвер "Рысь", модель "Криминальная Полиция", образец 1897 года. Исполнение — вороненое и никелированное, щечки рукояти ореховые или из твердой резины.

Еще ему попался на глаза необыкновенно интересный нож. Фирма "Вайлдкет", модель "Оборотень" — полоса булатной стали, точно посередине которой были закреплены половинки перекидной рукояти. Будучи сложены в одну сторону, они открывали шестидюймовый клинок, острый, как бритва. Раскрытые и сложенные в другую сторону, они укрывали лезвие, но зато открывали инструментальную часть, сочетающую пилу по дереву, напильник, консервный нож, отвертки и еще какие-то приспособы. Носить "Оборотень" полагалось в ножнах, как самый обычный нож.

В магазине имелась еще масса всего интересного — начиная от винтовок и заканчивая поразительно многофункциональными перочинными ножами: на витринах лежали толстенькие экземпляры, ощетинившиеся, кажется, целой сотней лезвий и инструментов. К сожалению, времени у Рогойского больше не было. Его ждала Бернадетта.

10.

У Зимнего сегодня было людно — проводился какой-то исторический матч по боксу, и в собравшейся толпе негде было упасть и яблоку. Если такая давка здесь, снаружи, то что твориться там, внутри, было страшно даже представить.

Кафе "У синей розы", обозначенное мягко сияющей неоновой розой глубоко-синего цвета, находилось по другую сторону бульвара, и с его террасы открывался прелестный вид на выстроившиеся под фонарями темно-синие полицейские каре и бурлящую толпу за ними. По нынешним временам французские власти любую, даже самую далекую от политики толпу расценивали в первую очередь как угрозу общественной безопасности. Никогда не знаешь заранее, где и в каком количестве объявятся фанатики с "полонезами", и что они учинят в следующий раз.

"Между прочим, если там, внутри, прямо сейчас что-нибудь взорвать или устроить стрельбу, то крови будет столько, что в ней может и все правительство утонуть" — Рогойский лениво размышлял об отвлеченном, пытаясь одновременно вычислить людей, внимание которых кололо его ледяными иголками неприязни. Получалось пока не очень. То ли он отвык, то ли эти психопаты оказались лучше, чем он о них думал. Ведь определения "фанатик" и "идиот" далеко не всегда являются синонимами.

Что навевало крайне неприятные мысли о перспективах III Республики.

Рогойский не считал себя "первой спицей в колесе" по части шпионских игрищ — и в мыслях не имел! Зато в свое время ему удалось поймать немало бандитов, возомнивших себя и своих подельников самыми крутыми стрелками со времен Уайета Эрпа и Дикого Билла Хикока. Наглядно доказывая этим головорезам всю глубину их заблуждений, Георгий Рогойский, известный в девяти штатах под прозвищем "Поляк Джо", приобрел массу поганых привычек — и чуть-чуть полезного жизненного опыта. Это-то опыт и говорил сейчас, что Франции в очередной раз крупно не повезло. Еще два — три года, и заматеревшие "Бригады" будут представлять уже серьезную угрозу. Причем не для каких-то отдельных личностей, которым просто не повезло оказаться не в то время не в том месте, а для государства в целом.

ГЛАВА ВТОРАЯ

1.

На сей раз Бернадетта выглядела самой обычной юной девушкой... И Рогойский так и не понял, где она укрывала оружие. Хотя широкие рукава её модного сарафана а-ля рюс наводили на определенные подозрения.

— Добрый вечер, мсье Полак. Вы уже заказали что-нибудь? Рекомендую десерт из яблок, неплохи также шоколадные пирожные.

— Вы здесь часто бываете?

— Да нет, не очень. Здесь не слишком любят таких, как я. Сами видите — заведение с претензиями. Но готовят хорошо. И давайте этим наслаждаться.

Насладится не получилось — Рогойский, возможно, не очень хорошо разбирался во французской кухне. Зато он очень хорошо разбирался в разных травках, особенно в тех, что индейцы и мексиканцы использовали, когда нельзя было достать алкоголь. В кафе "У синей розы" не было ни одного блюда, в которое не была бы добавлена конопля, грибы-пейотль или еще что-нибудь в том же духе. Не слишком много, во всяком случае, посетители розовых слонов ловить не начинали. Вероятно, добавки было ровно столько, чтобы постоянные клиенты ни в коем случае не бросили посещать заведение и заказывать выпечку "на вынос".

Впрочем, Бернадетта и сама не очень-то следовала своему призыву. Она деликатно поклевывала подаваемые блюда, в точности соответствуя идеалу "настоящей леди" со Старого Юга — Мамушка из культового в южных штатах романа "Унесенные ветром" была бы в восторге от таких манер.

Рогойский не стал предупреждать свою визави о посторонних примесях.

Завязавшийся за кофе разговор был куда менее эмоциональным и куда более деловым, чем утренний. И расстались они почти по-дружески. Вот только взгляд... Странный у нее был взгляд.

Очень странный.

2.

Спустя три дня Рогойский возвращался в отель, размышляя по дороге о том, стоит ли покупать дробовик "Штурм — 8ОД12". Обычные помповые ружья имели подствольный трубчатый магазин и перезаряжались движением цевья назад — вперед. Разработанная в Царском Селе обратно-помповая схема была "перевернутой" во многих отношениях. Два трубчатых магазина были расположены НАД стволом, сдвигом которого вперед — назад осуществлялось перезаряжение. Двенадцать выстрелов 8-го калибра — серьезный аргумент в любом споре. А максимум, что могли предоставить конкуренты — это восемь патронов в стандартной помповой схеме, если сделать её несуразно длинной. Дробовики "Штурм" 8-го калибра считались длинными с магазинами на 6 патронов, короткая же модель имела магазины на 5 патронов.

С другой стороны — а зачем ему сейчас дробовик? Да и потом тоже — зачем? Врагов у него пожалуй что и не осталось. Живых-то уж точно. А для самообороны даже одного "Смит-Вессона" более чем достаточно. "Рысь КриПо" и дерринджеры — уже немного чересчур. Оставшиеся в отеле обрез, "Винчестер" и "Паркер" — старые привычки умирают медленно. Но "Штурм" — это, кажется, уже чистая паранойя.

В этот момент откуда-то слева из-за спины донеслась острая волна угрозы. Георгий отшатнулся рефлекторно — и змеиное с присвистом шипение "Кобры", потонувшее в реве мотоциклетного мотора, настигло не его, а стекло витрины, с веселым звоном осыпавшееся на тротуар. Второй выстрел также прошел мимо, а третьего убийца сделать не успел: его плечо и правый бок разворотили три "кувалды", выпущенные из "Смит-Вессона". Мотоциклист пригнулся, полностью укрывшись за обмякшим телом своего напарника, и дал по газам — а стрелять по мотоциклу Рогойский не решился, опасаясь взрыва или рикошета. И то, и другое на оживленной, переполненной народом улице было одинаково опасно. Единственным следом стала та самая "Кобра" — выпущенный в Бельгии револьвер "Наган" 44-го калибра с интегрированным глушителем. Номера с револьвера были старательно спилены.

3.

Как оказалось, большинство "бригад" были боевыми организациями вполне легально действующих политических партий соответствующего направления. Хотя родство это, конечно же, партийные лидеры яростно отрицали.

Наиболее крупными и заметными были уже поминавшиеся "Бригады Ноль", пропагандирующие те же левацкие идеи, что и Социал-Радикальная Партия Франции, "Аксьон Директ", связанная со Французской Социал-Демократической Рабочей Партией, и "Бригада 71", также известная как "Движение памяти 28-го мая", официально разорвавшая все связи с породившей её Коммунистической Партией Франции. Дело в том, что и СРПФ, и ФСДРП и КПФ входили в состав III (Коммунистического) Интернационала, также именуемого "Коминтерном" и "Красным Фронтом". Что обеспечивало их взаимодействие с партиями того же направления в других странах Европы. И не только Европы.