Гарри Поттер и узник Азкабана

— Хедвиг, — мрачно сказал он, — тебе придется уехать на неделю. Иди с Эрролом. Рон присмотрит за тобой. Я напишу ему записку с объяснениями. И не смотри на меня так, — большие янтарные глаза Хедвиги были полны упрека, — это не моя вина. Только так мне разрешат посетить Хогсмид с Роном и Гермионой.

Десять минут спустя Эррол и Хедвиг (у которой к ноге была привязана записка для Рона) выпорхнули из окна и скрылись из виду. Гарри, чувствуя себя совершенно несчастным, убрал пустую клетку в шкаф.

Но Гарри не пришлось долго предаваться раздумьям. Не прошло и минуты, как тетя Петуния уже кричала Гарри, чтобы он поднимался по лестнице и готовился встретить их гостью.

— Сделай что-нибудь со своей прической! — Рявкнула тетя Петуния, когда он вошел в холл.

Гарри не видел смысла в том, чтобы пытаться уложить волосы ровно. Тетя Мардж любила критиковать его, поэтому, чем неопрятнее он выглядел, тем счастливее она была.

Очень скоро снаружи послышался хруст гравия — это машина дяди Вернона въезжала на подъездную дорожку, затем хлопнули дверцы машины и послышались шаги на садовой дорожке.

— Открой дверь! — Прошипела тетя Петуния на Гарри.

Чувствуя, как у него сжимается сердце, Гарри потянул дверь на себя.

На пороге стояла тетя Мардж. Она была очень похожа на дядю Вернона: крупная, мускулистая, с багровым лицом, у нее даже были усы, хотя и не такие густые, как у него. В одной руке она держала огромный чемодан, а в другой — старого злобного бульдога.

— Где мой Даддерс? — взревела тетя Мардж. — Где мой неффи-пу?

Дадли, переваливаясь, шел по коридору, его светлые волосы были плотно прилизаны к толстой голове, а галстук-бабочка едва виднелся под его многочисленными подбородками. Тетя Мардж пихнула Гарри чемоданом в живот, так что у него перехватило дыхание, крепко обняла Дадли одной рукой и крепко поцеловала в щеку.

Гарри прекрасно знал, что Дадли терпел объятия тети Мардж только потому, что ему за это хорошо платили, и, конечно же, когда они расстались, в толстом кулаке Дадли была зажата хрустящая двадцатифунтовая банкнота.

— Петуния! — крикнула тетя Мардж, проходя мимо Гарри, словно он был подставкой для шляп. Тетя Мардж и тетя Петуния поцеловались, или, скорее, тетя Мардж стукнулась своей большой челюстью о костлявую скулу тети Петунии.

Тут вошел дядя Вернон и, весело улыбаясь, закрыл за собой дверь.

— Чаю, Мардж? — сказал он. — И что же предпримет Потрошитель?

— Потрошитель может попить чаю из моего блюдца, — сказала тетя Мардж, когда они все гурьбой направились на кухню, оставив Гарри одного в прихожей с чемоданом. Но Гарри не жаловался; его устраивал любой предлог, чтобы не быть с тетей Мардж, поэтому он начал поднимать чемодан наверх, в свободную спальню, стараясь тянуть как можно дольше.

К тому времени, как он вернулся на кухню, тетя Мардж уже приготовила чай и фруктовый пирог, а Потрошитель шумно прихлебывал в углу. Гарри заметил, как тетя Петуния слегка поморщилась, когда капли чая и слюны попали на ее чистый пол. Тетя Петуния ненавидела животных.

— А кто присматривает за другими собаками, Мардж? — Спросил дядя Вернон.

— О, я поручила полковнику Фабстеру присматривать за ними, — прогудела тетя Мардж. — Он сейчас на пенсии, и хорошо, что у него есть чем заняться. Но я не мог оставить бедного старину Потрошителя. Он тоскует вдали от меня.

Потрошитель снова начал рычать, когда Гарри сел. Это впервые привлекло внимание тети Мардж к Гарри.

— Итак! — рявкнула она. — Ты все еще здесь, не так ли?

— Да, — сказал Гарри.

— Не смей говорить "да" таким неблагодарным тоном, — проворчала тетя Мардж. — Это крайне мило со стороны Вернона и Петунии, что они оставили тебя у себя. Сама бы так не поступила. Если бы тебя подбросили ко мне на порог, ты бы сразу попал в сиротский приют.

Гарри так и подмывало сказать, что он предпочел бы жить в сиротском приюте, чем с Дурслями, но мысль о форме в Хогсмиде остановила его. Он выдавил из себя болезненную улыбку.

— Не смей надо мной ухмыляться! — прогремела тетя Мардж. — Я вижу, ты ничуть не изменился с тех пор, как я видела тебя в последний раз. Я надеялась, что школа привьет тебе хорошие манеры. — Она сделала большой глоток чая, вытерла усы и спросила: — Куда это ты его опять отправил, Вернон?

— В школу Святого Брута, — быстро ответил дядя Вернон. — Это первоклассное учреждение для безнадежных случаев.

— Понятно, — сказала тетя Мардж. — А в школе Святого Брута пользуются тростью, мальчик? — рявкнула она через стол.

— Э-э-э...

Дядя Вернон коротко кивнул за спиной тети Мардж.

— Да, — сказал Гарри. Затем, почувствовав, что с таким же успехом он мог бы делать это как следует, он добавил: — Все время.

— Отлично, — сказала тетя Мардж. — Я не потерплю этой напыщенной чепухи о том, что нельзя бить людей, которые этого заслуживают. Хорошая взбучка — это то, что требуется в девяноста девяти случаях из ста. Вас часто били?

— О да, — сказал Гарри, — много раз.

Тетя Мардж прищурилась.

— Мне все еще не нравится твой тон, мальчик, — сказала она. — Если ты можешь говорить о своих побоях в такой непринужденной манере, то они явно бьют тебя недостаточно сильно. Петуния, я бы написала на твоем месте. Дай понять, что ты одобряешь применение крайней силы в отношении этого мальчика.

Возможно, дядя Вернон беспокоился, что Гарри может забыть об их сделке; в любом случае, он резко сменил тему.

— Слышала новости сегодня утром, Мардж? А как насчет того сбежавшего заключенного, а?

Когда тетя Мардж начала чувствовать себя как дома, Гарри поймал себя на том, что почти с тоской думает о жизни в доме номер четыре без нее. Дядя Вернон и тетя Петуния обычно советовали Гарри не путаться у них под ногами, чему Гарри был только рад. Тетя Мардж, с другой стороны, хотела, чтобы Гарри все время был под ее присмотром, чтобы она могла поделиться своими предложениями по его улучшению. Она с удовольствием сравнивала Гарри с Дадли и получала огромное удовольствие, покупая Дадли дорогие подарки, при этом свирепо смотрела на Гарри, как бы провоцируя его спросить, почему у него тоже нет подарка. Она также продолжала делать мрачные намеки на то, что сделало Гарри таким никчемным человеком.

— Ты не должен винить себя за то, каким стал мальчик, Вернон, — сказала она за обедом на третий день. — Если внутри что-то прогнило, никто ничего не сможет с этим поделать.

Гарри попытался сосредоточиться на еде, но его руки тряслись, а лицо начало гореть от гнева. Вспомни форму, — сказал он себе. Подумай о Хогсмиде. Ничего не говори. Не вставай.

Тетя Мардж потянулась за своим бокалом вина.

— Это одно из основных правил разведения, — сказала она. — С собаками это часто случается. Если что-то не так с сукой, то и со щенком будет что-то не так...

В этот момент бокал с вином, который тетя Мардж держала в руке, взорвался. Осколки стекла полетели во все стороны, тетя Мардж отплевывалась и моргала, с ее огромного румяного лица стекали капли.

— Мардж! — взвизгнула тетя Петуния. — Мардж, с тобой все в порядке?

— Не волнуйся, — проворчала тетя Мардж, вытирая лицо салфеткой. — Должно быть, я слишком сильно сжала его. На днях я делала то же самое у полковника Фабстера. Не волнуйся, Петуния, у меня очень крепкая хватка. . .

Но тетя Петуния и дядя Вернон оба подозрительно смотрели на Гарри, поэтому он решил, что ему лучше пропустить десерт и как можно скорее выйти из-за стола.

Выйдя в коридор, он прислонился к стене, глубоко дыша. Прошло много времени с тех пор, как он терял контроль над собой и что-то взрывал. Он не мог позволить, чтобы это повторилось. На кону была не только форма Хогсмида — если бы он продолжал в том же духе, у него были бы проблемы с Министерством магии.

Гарри все еще был несовершеннолетним волшебником, и закон о волшебниках запрещал ему колдовать вне школы. Его послужной список тоже был не совсем чистым. Только прошлым летом он получил официальное предупреждение, в котором было совершенно ясно сказано, что, если Министерство пронюхает о еще каком-нибудь колдовстве на Тисовой улице, Гарри грозит исключение из Хогвартса.

Он услышал, как Дурсли встали из-за стола, и поспешил наверх, чтобы не мешать.

Следующие три дня Гарри провел, заставляя себя думать о своем руководстве по уходу за метлой "Сделай сам" всякий раз, когда тетя Мардж принималась за него. Это сработало довольно хорошо, хотя, казалось, придало ему остекленевший вид, потому что тетя Мардж начала высказывать мнение, что он умственно отсталый.

Наконец, наконец-то наступил последний вечер пребывания Мардж у нас. Тетя Петуния приготовила роскошный ужин, а дядя Вернон откупорил несколько бутылок вина. Они расправились с супом и лососем, ни разу не упомянув о недостатках Гарри; за лимонным пирогом с безе дядя Вернон утомил их всех долгим рассказом о "Граннингс", своей компании по производству сверл; затем тетя Петуния сварила кофе, а дядя Вернон достал бутылку бренди.

— Могу я тебя соблазнить, Мардж?

Тетя Мардж уже выпила довольно много вина. Ее огромное лицо было очень красным.

— Тогда только маленький, — усмехнулась она. — Чуть больше, чем это. ...и еще немного. ...вот и все.

Дадли ел свой четвертый кусок пирога. Тетя Петуния пила кофе, оттопырив мизинец. Гарри очень хотелось скрыться в своей спальне, но он встретился взглядом с сердитыми глазками дяди Вернона и понял, что ему придется переждать.

— Ах, — сказала тетя Мардж, причмокивая губами и ставя пустой бокал из-под бренди обратно на стол. — Отличная закуска, Петуния. Обычно у меня вечером только жаркое, а нужно присматривать за двенадцатью собаками. ... — Она сочно рыгнула и похлопала себя по огромному твидовому животу. — Прошу прощения. Но мне нравится видеть мальчиков здорового роста, — продолжила она, подмигнув Дадли. — Ты будешь настоящим мужчиной, Даддерс, как твой отец. Да, Вернон, я выпью еще немного бренди. . . .

— Итак, вот этот...

Она мотнула головой в сторону Гарри, и тот почувствовал, как у него сжался желудок. "Справочник", — быстро подумал он.

— У этого типа злобный, низкорослый вид. Это проявляется у собак. В прошлом году полковник Фабстер утопил одну из них. Это была маленькая крыса. Слабый. Неполноценный.

Гарри пытался вспомнить двенадцатую страницу своей книги: "Заклинание, исцеляющее тех, кто поневоле отступает".

— Все сводится к крови, как я говорила на днях. Вражда пройдет. Я ничего не имею против твоей семьи, Петуния, — она похлопала тетю Петунию по костлявой руке своей, похожей на лопату, — но твоя сестра была плохой девочкой. Они появляются в самых лучших семьях. Потом она сбежала с никчемным человеком, и вот результат прямо перед нами.

Гарри уставился в свою тарелку, в ушах у него стоял странный звон. "Крепко держи свою метлу за хвост", — подумал он. Но он не мог вспомнить, что было дальше. Голос тети Мардж, казалось, сверлил его, как дрель дяди Вернона.

— Этот Поттер, — громко сказала тетя Мардж, схватив бутылку бренди и плеснув еще в свой бокал и на скатерть, — ты так и не рассказал мне, что он сделал?

Дядя Вернон и тетя Петуния выглядели крайне напряженными. Дадли даже оторвался от своего пирога, чтобы посмотреть на родителей.

— Он... не работал, — сказал дядя Вернон, мельком взглянув на Гарри. — Безработный.

— Как я и ожидала! — сказала тетя Мардж, делая большой глоток бренди и вытирая подбородок рукавом. — Никчемный, ни на что не годный, ленивый попрошайка, который...

— Он не был таким, — внезапно сказал Гарри. За столом воцарилась тишина. Гарри весь дрожал. Он никогда в жизни не был так зол.

— ЕЩЕ БРЕНДИ! — закричал дядя Вернон, который сильно побледнел. Он вылил содержимое бутылки в стакан тети Мардж. — Ты, парень, — рявкнул он на Гарри. — Иди спать, продолжай...

— Нет, Вернон, — икнула тетя Мардж, подняв руку, и ее маленькие, налитые кровью глазки уставились на Гарри. — Продолжай, мальчик, продолжай. Ты гордишься своими родителями, не так ли? Они идут и погибают в автокатастрофе (пьяные, я полагаю)

— Они не погибли в автокатастрофе! — сказал Гарри, который обнаружил, что стоит на ногах.

— Они погибли в автокатастрофе, ты, мерзкий маленький лжец, и оставили тебя обузой для своих порядочных, трудолюбивых родственников! — закричала тетя Мардж, раздуваясь от ярости. — Ты наглый, неблагодарный маленький...

Но тетя Мардж внезапно замолчала. На мгновение показалось, что у нее не хватает слов. Казалось, она раздувается от невыразимого гнева, но этот гнев не прекращался. Ее огромное красное лицо начало расширяться, крошечные глазки выпучились, а рот растянулся так, что она не могла вымолвить ни слова — в следующую секунду несколько пуговиц на ее твидовом пиджаке оторвались и со звоном отскочили от стен — она раздувалась, как чудовищный воздушный шар, ее живот выпирал из-под твидового пояса каждым пальцем раздувается, как салями...

— МАРДЖ! — хором закричали дядя Вернон и тетя Петуния, когда все тело тети Мардж начало подниматься со стула к потолку. Теперь она была совсем круглой, как огромный спасательный круг с поросячьими глазками, а ее руки и ноги странно торчали, когда она поднималась в воздух, издавая апоплексические хлопки. В комнату с безумным лаем ввалился Потрошитель.

— НЕЕЕЕЕТ!

Дядя Вернон схватил Мардж за ногу и попытался снова потянуть ее вниз, но сам чуть не оторвался от пола. Секунду спустя Потрошитель прыгнул вперед и вонзил зубы в ногу дяди Вернона.

Гарри выскочил из столовой, прежде чем кто-либо успел его остановить, и направился к шкафу под лестницей. Дверца шкафа волшебным образом распахнулась, когда он добрался до нее. За считанные секунды он подтащил свой чемодан к входной двери. Он взбежал по лестнице, нырнул под кровать, отодрал расшатавшуюся половицу и схватил наволочку со своими книгами и подарками на день рождения. Он вывернулся, схватил пустую клетку Букли и бросился вниз к своему сундуку как раз в тот момент, когда дядя Вернон выскочил из столовой в окровавленных лохмотьях.

— ВЕРНИСЬ СЮДА! — проревел он. — ВЕРНИСЬ И ПРИВЕДИ ЕЕ В ПОРЯДОК!

Но Гарри уже охватила безрассудная ярость. Он открыл чемодан, вытащил волшебную палочку и направил ее на дядю Вернона.

— Она это заслужила, — сказал Гарри, учащенно дыша. — Она заслужила то, что получила. Держись от меня подальше. —

Он нащупал за спиной задвижку на двери.

— Я ухожу, — сказал Гарри. — С меня хватит.

И в следующее мгновение он уже был на темной, тихой улице, волоча за собой тяжелый чемодан и держа клетку для Хедвиг подмышкой.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

АВТОБУС "РЫЦАРЬ"

Гарри прошел несколько улиц, прежде чем рухнул на низкую ограду на Магнолия Кресчент, задыхаясь от усилий, с которыми тащил свой чемодан. Он сидел совершенно неподвижно, все еще охваченный гневом, и слушал, как бешено колотится его сердце.

Но после десяти минут, проведенных в одиночестве на темной улице, его охватило новое чувство: паника. Как бы он ни смотрел на это, он никогда не был в худшем положении. Он оказался совершенно один в темном мире маглов, и ему абсолютно некуда было идти. И хуже всего было то, что он только что серьезно занялся магией, а это означало, что его почти наверняка исключат из Хогвартса. Он так грубо нарушил Указ об ограничении занятий волшебством среди несовершеннолетних, что был удивлен, что представители Министерства магии не набросились на него прямо на месте.