Под небом голубым

-Нет... И всё таки, как ты смогла...

-Я умею чувствовать. Ты никогда не задумывался над звучанием слова МЫСЛИТЬ? МЫ СЛИТЬ. Мы слитые воедино, вот что оно означает.

Мысль хранит в себе так много тайного, а человечество ещё только на подходе к осознанию этого. И твой город, он реален, раз ты создал его в своём воображении. Жизнь не начинается и не заканчивается миром застывших форм, в котором мы прибываем с тобой сейчас. Есть и другие миры, более тонкие, материя которых пластичней, подвижней. Всё, что мы создаём своими эмоциями и четкой сильной мыслью не исчезает, живет своей жизнью, жизнью которую мы породили.

— Значит... Нет, погоди, Егоровна, не говори больше ничего, я попытаюсь осмыслить.

— Как скажешь, Глебушка. А когда захочется, приходи поговорить о твоей Акедонии. Впустишь меня в свой мир?

-Одному одиноко даже в самом замечательном из миров. Я хотел бы рассказать об Акедонии людям.

Спалось так сладко. И сон снился. Наташе виделось, что Глеб смотрит на неё ласково. И что-то шепчет на ухо, не получалось только расслышать, что же он говорит. Наташа напряглась во сне, силясь понять его слова. Да он же замуж её зовёт! А она, как дура, расплылась в счастливой улыбке. "Уж не собираюсь ли я согласиться?" От этой крамольной мысли Наташа вздрогнула и проснулась.

Сон всё ещё витал вокруг неё. Приятный и, одновременно, глупый, раздражающий.

-Не будь идиоткой, Натка! — велела себе, резко вскакивая с постели. Но, готовя завтрак, девушка снова вспомнила свой сон. Да, не будь Глеб никем, полунищим работягой, студентом заочником, возможность выйти за него замуж очень бы порадовала Наташу. Но со школьных лет, едва осознав собственную привлекательность, красивая девочка решила, что замуж пойдёт только за богатого. Мысль эта и сейчас казалась ей правильной.

И вот теперь Глеб возник на её пути, самим своим существованием, заставляя Натку совершить переоценку жизненных ценностей. "С милым и в шалаше рай?" Ох, и не верилось в это!

За окном просигналила машина. Наташа сорвалась с места. Это Юлиан Викторович давал ей знать, что прибыл за ней.

Заглянула в зеркало и даже закружилась на одной ножке, так себе понравилась. Настроение поиспортилось, только когда увидела ЕГО. "Ничего, ничего, — прикрикнула на себя Наташа — не может же в человеке всё быть идеальным. Зато жизнь с таким мужем предстоит обеспеченная".

Юлиан Викторович, при виде Наташи, удовлетворённо крякнул и приоткрыл для неё дверцу автомобиля.

Дожив до седин и солидного счёта в банке, Юлиан Викторович Бесман семьи не имел. Жена оставила его лет двадцать тому назад, и потребности в обзаведении новой супругой все эти годы у него не было. Наташа подвернулась ему, когда он увлеченно занимался окончательным обустройством своего нового особняка. Он увидел её и вдруг понял, что она идеально вписывается в обстановку его дома. Поразмыслив, Бесман решил жениться. И с каждым днём знакомства он находил эту свою мысль всё более удачной. Долгие взгляды его приятелей вслед Наташеньки, заставляли Юлиана Викторовича чувствовать себя собственником редкой диковинки, которую хотели бы многие, а, вот, имеет только он.

-Посмотри, деточка, что я тебе принёс! — сладко улыбаясь, протянул Юлиан Викторович Наташе длинный футлярчик.

Наташа поморщилась от неприятного ей обращения, но охотно протянула руку. Юлик не был жадным и это, пока, способно было примирить её со многими его недостатками.

Хорошенькие часики на тоненьком запястье смотрелись замечательно. Наташины брови поползли вверх, когда она сообразила, что маленькие камешки на браслете и корпусе часов — бриллианты.

-Продаешься не за грош, деточка! — ехидно прошептал внутренний голос, отравляя вспыхнувшую радость.

Юлиан Викторович был далёк от душевных переживаний сидевшей рядом девушки.

Дорогой подарок предполагал благодарность, и он снисходительно подставился для поцелуя. Наташа не позволила себе проигнорировать ожидания щедрого поклонника. И хоть здорово бы было проявить нахальную небрежность и не заметить приблизившееся к ней снисходительно-довольное лицо, блестящее капельками выступившего пота, но не путать "хочется" и "позволено" Наталья научилась давно.

-Наташенька, детка, сегодня в восемь ты меня жди.

Вид у Юлиана Викторовича был многообещающий и малость торжественный, так что сон то оказывается в руку и предложение нынче сделано будет. Не тем, правда. Но пусть уж лучше так. Лучше спокойно согласиться, чем, терзаясь, отказать.

"И времени твоего до вечера. Смотри, не ошибись с выбором!"— кольнуло тягостное предчувствие. Но Наташа отмахнулась от голоса сердца. Разум твердил, что всё им просчитанное верно, и глупо отступать, когда поставленная цель почти достигнута.

Олег притормозил у обочины. Он заметил Наталью, в одиночестве прогуливающую лекции в институте. Шутов тоже прогуливал, вдвоем заниматься этим будет вдвойне приятней.

Приоткрыв дверцу, он просигналил. Наташа не отреагировала, прошла мимо. Тогда Олег вышел из машины, маминого подарка по случаю поступления в институт, и, легко догнав девушку, схватил её за руку. Наташа вздохнула — не хотелось нечаянных встреч. Но обаятельная улыбка бесшабашного приятеля сделала своё дело, слегка потеснив плохое настроение, и девушка улыбнулась в ответ.

-Привет, Натка. Давненько не виделись.

-Давно. Знаешь, Олег, чего-то душа просит неординарного.

-Никак не нудных лекций, — поддержал Олег.

-Не их.

-Так может, покатаемся? Я на машине.

— Поехали!

Всю дорогу Олег балагурил, Наташа смеялась, перестав задумываться о чем бы то ни было. Они выехали за город, прокатились с ветерком по трассе, Шутов демонстрировал возможности своей обожаемой машины. Забрались далеко, проголодались, и тогда Олег предложил:

— Хочешь, познакомлю с интересным человеком? Здесь неподалёку, десять минут езды, живёт наша с Глебом знакомая. Молочка парного попьём. А если захочешь, она тебе погадает!

— Очень даже хочу! — загорелась Наташа, вновь почувствовав груз оставленных ею в городе проблем.

Валентина Егоровна будто ждала их, стояла на воротах. Молочком напоила. А потом отвела Наташу в сторону. Гадать девушке не стала, только взглянула на её руку.

-Ты замуж собралась, — не то чтобы спросила, уточнила скорее.

Наташа кивнула, во все глаза, уставившись на собеседницу.

— И что вы мне посоветуете? — нечаянно вырвалось у неё.

-Да ты же уже всё для себя решила, не кто-то, сама себя неволишь. Хочешь знать, что изо всего этого получится?

Под пристальным взглядом Наташа опустила голову.

-Верно,— подтвердила Валентина Егоровна.— Сама знаешь — ничего хорошего.

— Я нищеты не хочу! В ней тоже радости мало!

-Всё в мире имеет свою цену, тебе выбирать, тебе и платить, — закончила разговор хозяйка.

Когда молодёжь уже садилась в машину, Валентина Егоровна вдруг улыбнулась Наташе.

— До свидания, нам с тобой ещё предстоит увидеться.

Наташа отметила для себя, что сказано ей это было в тот момент, когда пошатнулась её решимость принять сегодня вечером предложение Юлиана Викторовича.

И всё таки она ему отказала. Наташа не знала, как и решилась на подобное. Как только и язык повернулся.

Юлиан Викторович поначалу опешил. Не ожидал ничего подобного. Решал — оскорбиться или вздохнуть с облегчением, что не успел связать себя с подобной вертихвосткой. Потом подумал "что это меня понесло, так сразу в жены брать, к чему мне, занятому человеку, такие хлопоты." Он с минуту поразмышлял и решил не делать ни того, ни другого. Взглянул на Наталью с интересом.

Под его взглядом Наташа стушевалась. Сняла с руки часики и положила их на стол, рядом с Юлианом Викторовичём.

Он часы взял, повертел в руках и, неожиданно для девушки, вновь застегнул браслетик на её запястье.

— Оставь. Хочу,чтобы всегда обо мне помнила.

Впервые за весь вечер Наташа расслабилась, улыбнулась. Всё вышло не так уж и плохо, богатый поклонник не стал торопить и настаивать, и с Глебом теперь можно позволить себе более близкие отношения. А дальше видно будет, стоит ли заглядывать наперёд?

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Олегу и Наташе случилось родиться с разницей в несколько дней. Они принадлежали к одной дружной компании, и потому было решено "свои двадцать" отметить вместе, у Олега на даче.

Гуляли от души, громко и весело. После застолья потанцевали, потом пошли обновлять Олежкин подарок — волейбольный мяч.

Тела, лёгкие и гибкие, бросались навстречу мячу, рвались вверх. Азарт игры захватил всех, и игроков и тех, кто весьма эмоционально наблюдал со стороны, не скупясь на реплики:

— Да прыгай же ты, прыгай!

— Выпей рюмочку, мазила!

Глеб успевал увидеть и мечущийся по кругу мяч и раскрасневшееся Наташино лицо не выпускал из поля зрения. Девушка сбросила с себя груз, угнетавших её проблем, и праздник в полной мере был для неё праздником.

Глеб ловил на себе её взгляд сегодня не однажды и всё не мог понять, чем же обернётся для них двоих произошедшая в ней перемена.

К вечеру, подуставшую компанию, приютила под своей развесистой кроной старая яблоня. Олег, прислонившись спиной к дереву, играл на гитаре и пел, ему подпевали нестройным хором, но с большим чувством и охотой.

Оперевшись на плечо Глеба, стояла рядом Наташа. Ничего так и не было ими друг другу сказано, но много ли в словах толку? Главное — Наташа поняла, что их связывает не случай, а то настоящее, мимо чего не пройдешь, легко отмахнувшись. Вот она попробовала и, похоже, не смогла. И стоит сейчас рядом с Глебом, слегка встревоженная силой пробуждающихся в ней чувств. А мир вокруг полон звуков, света луны и звезд, и запаха ночных фиалок. Сколько вечеров под луной было в её жизни, сколько признаний тешили гордость, ничего, при этом, не меняя. Сейчас всё было иначе, потому что воспринять мир таким, каков он есть, можно только обострившимися чувствами.

У пламени два цвета. Синий и алый. Два начала во взаимной потребности, извечном притяжении. Горит огонь, растворяется синее в алом. Рождается жизнь.

У Наташи глаза синие — синие, Глеб заворожено вглядывается в их глубину. Он растворяется в этой синеве. Наташа смеётся и смех её легкий, счастливый. Потом она прикрывает глаза и больше не смеётся, отдавшись алому всепроникающему пламени. Всепоглощающая синева, только она существует сейчас для Глеба. Теперь они оба — два цвета одного пламени. Горит огонь, рождающий жизнь...

А потом:

Я обещаю тебе звезду

Не с неба, любимая, в небе.

Нами рожденную ранней весной,

Вослед уходящему снегу.

Яркие краски бросит весна

Солнцу навстречу.

Пусть затеряемся в мареве лет—

Будет нам встреча!

В бездне веков, разлук и потерь

Путь нам укажет

Та, что родилась ранней весной,

Звездочка наша.

— Красиво и тревожно,— говорит Наташа.

Сильные руки бережно прижимают её к себе. И, кажется, они способны защитить ото всего... Кроме неё самой.

-Иди ко мне, Пушистик! — Наташа протянула руку. Котенок открыл глаза, потянулся, будто нехотя коснулся лапой, поглаживающую его, руку.

Малыш очень нравился девушке. Приходя домой к Глебу, она никогда не забывала о лакомстве для Пушистика. Встречая Наташу, котёнок косился в сторону её сумки, с важным видом прохаживаясь мимо. Девушка уверяла Глеба, что Пушистик при этом даже облизывается, но никаким другим образом своего нетерпения котёнок не проявлял.

— Ишь ты, маленький гордец!— удивлялась Наталья, проникаясь уважением к независимому пушистому существу.

Получив нынче причитающееся ему угощение звереныш, довольно мурлыча, отдавал должное кусочку твёрдого сыра. Ел он его не торопясь, время от времени поглядывая на Глеба с Наташей, которые пили на уютной кухне чай с пирожными, болтая о пустяках. За окном разыгралась зябкая непогода, и высовывать нос из дому ни кому из них не хотелось.

Глеба позвала мама. Оставшись одна Наташа подошла к залитому дождём оконному стеклу. Тихонько стояла, вслушиваясь в говор дождя, в его завораживающую музыку. Когда почувствовала за спиной присутствие Глеба, попросила его:

-Почитай мне свои стихи.

-Сегодня я расскажу тебе сказку.

-Сказку? Я оставила их в детстве.

-Не хочешь?

— А о чём будет твоя сказка? Хочу услышать сказку о любви.

Глеб улыбнулся:

-Хорошо, я расскажу тебе волшебную сказку о любви, правда, немножко грустную, как и все такие сказки.

-Но только непременно со счастливым концом!

-В моей сказке пока ещё нет конца, но я тоже хочу, чтобы он получился счастливым.

Под небом голубым, в далёкой дали, есть земля, краше которой не согревало ещё Солнце.

Удивительно прекрасна Акедония! С приходом весны, разноцветным пёстрым покрывалом, укутывают Боги её просторы: плодородные поля и луга, обширные, шумящие буйной зеленью, леса и склоны гор, чьи синие вершины тянутся к небу.

Чистые и глубокие реки несут свои воды к седому мудрому морю. Над берегом моря, на горе, стоит древний город Альт, столица Акедонии. Нет двух одинаковых домов в этом городе, каждый из них — творение мастера. Любовью построена столица, любовью взлелеяна вся Акедония. Чисты сердца её людей. Каждый своим трудом славит Великую Жизнь. Полнотой прожитого дня поклоняются акедонцы Богам. И нет для них большего счастья, чем возможность трудиться, чтобы ещё краше становилась давшая им жизнь земля.

-Как ты рассказываешь! Глеб, ты и вправду веришь, что такое возможно, хотя бы и в сказке?

-Я наверняка знаю, что моя Акедония существует. Попробуй в неё поверить, тогда и для тебя она будет существовать.

-Я реалистка, Глеб.

-Не ограничивай свой мир.

-Ты поэт, Глеб, и этим всё сказано. Не знаю, как насчёт "поверить", но я хочу услышать твою историю.

За горой плескалось море, и ветер доносил до ушей, утомлённого дорогой, человека его бесконечную песню. Человека звали Тисс, и он потерял счет дням, идя в одиночестве по заветной дороге, ведущей к Храму Судеб.

Дорога воспринималась Тисом, как живое существо, вызвавшее его на поединок. Она петляла, то поднимаясь высоко в горы, то предлагая измученному путнику крутые спуски вниз. Дорога вынуждала Тисса переплывать стремительные потоки и подвергала мукам голода, не посылая на его пути ничего, пригодного для пищи. Странные, жутковатые виденья посещали его по ночам. И он слышал голос, предлагавший ему вернуться, пока это ещё возможно.

Но у Тисса была цель, не позволяющая думать о себе. Ведь кто-то же должен дойти! Он был единственным из посольства Акедонии, отправленного императором на поиски Храма Судеб, кого не остановили превратности тяжкого пути.

— Акедонии необходима помощь Совета Пяти Жриц! — Тисс думал только об этом, запретив себе чувствовать что либо, кроме упорного стремления вперёд.

Товарищи, один за другим, оставили его, не выдержав суровых испытаний. Тисс и сам не раз бывал близок к отчаянию. Но преданная любовь к такой далёкой сейчас Акедонии оказалась сильнее страха, могущественней голода. Он остался твёрд в своём намерении идти до конца. И, словно поняв это, Дорога вдруг смилостивилась. Теперь она стелилась ему под ноги мягким травяным ковром, баловала обилием ягод и орехов.