Ничейные земли... если и существует обещаемый некоторыми клириками ад, но на земле и при жизни, то он находится именно там, в центральных областях ничейных земель. Отравленный воздух, вода, земля, и даже сама суть места. Практически отсутствующие природные магические источники, да и те, что есть, почти непригодны для подпитки магов. Демоны там также чувствуют себя крайне неуютно по этой же причине. В наличии и повсеместном использовании врагом техногенные ловушки, каждый раз выглядящие по-новому, а также не имеющие своей ауры, и потому не определяющиеся поисковыми заклинаниями, вездесущие автоматоны. Природные аномалии и сводящие с ума галлюцинации. Постоянные рейды технопокалиптиков, из-за которых каждый раз приходится передислоцировать весь лагерь. Не покидающий ни на минуту страх удара в спину от спятившего товарища и неизбежные потери даже при самом удачном раскладе ситуации.
Но всё это у последнего мейстера Семьи позади, а сейчас его ждёт очередной неприятный разговор с гроссмейстером и Главой Семьи фон Финстерхофов.
Вообще-то ничего не предвещает именно неприятный разговор, однако зная Главу, мейстер мог поклясться, что он, этот разговор, обязательно будет таковым. Ведь пересчитать количество встреч с Главой, после которых мейстеру, сжав челюсти до зубовного скрежета, не захотелось бы ударить кулаком, а то и заклинанием в ближайшую стену, можно было по пальцам всего одной руки. Причем не обычной, человеческой, а руки того же трёхпалого демона, вышедшего на прямую телепатическую связь по зову мейстера.
— Будут указания уже с утра пораньше, уважаемый лэр? — Шутливым тоном бодро спросил демон.
Он мог себе позволить высказывание в таком тоне, так как занимал должность "меча" мейстера, то есть его личного телохранителя и, в редких случаях отсутствия телепатической связи с подчинёнными, связного-ординарца. "Уважаемый лэр" и демон пролили вместе немало крови и выпили не одну пинту доброго баварского пива в придорожных трактирах после выполнения коммандировочных заданий. Да и вообще были, как это часто бывает в Семье между офицером и его "мечом", друзьями детства. Для человека, чуждого касте воинов, такая дружба показалась бы странной: один неизмеримо выше по статусу, а второй растёт и развивается вместе с ним, зная, что в будущем ему предстоит роль помощника, который будет подчиняться первому во всем, что касается боевых действий, вплоть до жертвования собственной жизнью, если потребуется. Что взять с человека, не понимающего быт военной аристократии? Привилегия стать "мечом" офицера Семьи, тем более наследника Главы — высочайшая честь и оказанное абсолютное доверие, сопровождаемое статусом, которого может добиться отнюдь не каждый вольнонаёмный или воин не из основной ветви Семьи. А со статусом приходят и условия жизни, оплата, а также уникальные возможности, вроде доступа в артефактные спецхраны и библиотеки Семьи. И немалое уважение членов Семьи, само собой, что в списке мотивации для некоторых вполне может стоять на первом месте. За это всё приходится расплачиваться ограниченной свободой действий и порой рисковать жизнью, но разве кто-то из воинов может сказать, что он абсолютно свободен и никогда не рискует?
— Да, Вильгельм. Отец планирует очередную говорильню, так что будь в малой зале совещаний через двадцать девять минут и тринадцать секунд. У меня всё, отбой.
Демон по имени Вильгельм, ощущающийся мейстером в его ментальной сфере как говорящая рогатая голова с шевелюрой из мирно тлеющих нитей вместо волос, обозначил эмоциональный посыл, который в телепатической связи можно было бы интерпретировать как жест воинского приветствия, и прервал связь.
Оставшийся физически и телепатически один в комнате, мужчина подождал ещё несколько секунд, за которые его основа провела проверку работоспособности всех систем и тел, и со вздохом начал споро облачаться в форму с помощью телекинеза.
Форма представляет собой надёжную защитную оболочку магических плетений, закреплённых поверх работающих с этой оболочкой в тандеме магически же овеществлённых покроев материи тёмных цветов, облегающих тело. Поверх них — просторная серая накидка с капюшоном, длинны которой в состоянии покоя хватает, чтобы скрыть от постороннего взгляда со спины тело от шеи до колен, и спереди — до середины груди. Торс обхватывается чуть ниже живота широким красным узорным поясом в несколько витков, который привычно завязывается мужчиной узлом за спиной. Поверх него мейстер руками застегнул защищённые от телекинеза ремень и портупею с закреплёнными на ней многочисленными карманами, судя по виду, приспособленными для нахождения в них не менее многочисленных вещей, на первый взгляд совершенно непонятного предназначения: из карманов обманчиво ненадёжно полувысунуты плоские завязанные мешочки, прямоугольные костяные и деревянные пластины с выточенными на их поверхностях рунами и запечатанные колбы с различными субстанциями. Однако может для непосвящённого подобное снаряжение и выглядит странно, но каждая деталь имеет свой смысл и предназначение: реагенты, амулеты, рунные печати и боевая алхимия самого различного назначения. Возле плеча на перевязи закреплён рукоятью вниз чехол короткого ножа с широким лезвием необычного, обратного изгиба. На ремне под поясом перевязывается в специальном держателе небольшой кожаный блокнот, а с другого бока находит своё удобное место наполовину скрытая за поясом кобура с выглядывающей из неё резной рукоятью пистоля, светящегося от переполняющей его магической энергии еле заметным для глаза обычного человека светом.
Стоит заметить, что при всём разнообразии вышеперечисленных вещей, мужчина отнюдь не выглядит пёстро или нелепо, о нет. Все детали гармонично соответствуют общему стилю одежды, а высокий, в данный момент застёгивающийся телекинезом во всю длину шеи воротник с явственно военными знаками различия по бокам, а также стальной гербовой ringkragen[4], свисающий под этим воротником, и осанка мужчины с его общей уверенностью, сквозящей в каждом телодвижении, однозначно могли бы просигнализировать гипотетическому стороннему наблюдателю о высоком статусе в сообществе военного толка облачающегося. Завершают список деталей гардероба, опять-таки руками завязанные на несколько шнуров с кистями, простые потёртые чёрные ножны для сабли, на данный момент пустующие. Мейстер сделал небрежный жест рукой перед собой, будто что-то доставая из ниоткуда (что в прочем, по сути, так и было) и в его ладони появился эфес сабли с лезвием, черным как сама ночь. Оружие было под стать ножнам — ни позолоты, ни украшений, однако если приглядеться, то на лезвии возле полусферы гарды можно заметить совсем небольшую гравировку — готического стиля надпись: "Kriegswaffe von Carl Eickhorn 215" [5]. Мужчина привычным образом, не глядя, вогнал саблю в ножны, и, критически оценив внешний вид в зеркале, отправился на выход.
Собравшись, умывшись и отведав по-быстрому простую, но сытную стряпню местного повара, мейстер вышел из основного здания усадьбы, с целью без лишней помпы и парада проверить подчинённых воинов, выслушать доклады обер-лейтенантов, и проведать единственного на это небольшое поместье гауптмана, который был пусть и не приятелем, но хорошим знакомым. Времени до предстоящего собрания было ещё предостаточно.
Внутренний двор встретил мужчину как всегда педантичной обстановкой, принятой в большинстве Семей военной касты Великой Империи. Пытливый глаз не смог бы найти ни единого опавшего листа на земле, несмотря на начинающийся сезон дождей. Живые насаждения были аккуратно острижены до состояния невысоких прямых "стен", а побелка кирпичных и бутовых собственно стен домов и пристроек, итак идеально ровная, подновлена к приезду высокого начальства. На дворе стояла ясная солнечная погода: небесное светило спешило отдать последнее нерастраченное за прошлый сезон тепло, лишь только ветер сменил направление на южное и резкими порывами стал доносить отголоски медленно надвигающейся с севера сырости и холода, а так же характерные для сезона дождей запахи спелых яблок и свежескошенной травы с ближайших полей и садов. Во дворе мейстера поджидал приятный сюрприз.
— Лиза! — Лицо мужчины сменило выражение с удивлённого на мечтательно-довольное.
Стоящая у одной из пристроек девушка лет двадцати на вид обернулась на голос и озарилась схожей улыбкой без удивления, сменившейся забавным выражением смущения, стоило ей открыть рот для приветствия, но вспомнив, где находится, промолчать.
Короткая серая накидка, такая же, как и у мейстера, была не в силах полностью скрыть со спины точёную, хрупкую на первый взгляд фигуру девушки, но мейстер фон Финстерхоф отлично знал, так как давно успел в этом убедиться сам — это первое визуальное впечатление весьма ошибочно. Сильнейший "меч" и по совместительству красивейшая (пусть и по пристрастному мнению мейстера) носительница фамилии Семьи, была какой угодно, но не хрупкой, что телом, что характером.
Мужчина, не теряя благопристойного вида, но довольно быстрым шагом приблизился и порывисто заключил названную Лизой в страстные объятия: запустил ладонь в волну таких любимых пшенично-золотистых волос, убранных по своему обыкновению в два потрясающих своей пышностью хвоста, достающих по длине ниже пояса; утонул в её восторженных, наполненных ответной влюблённостью глазах цвета лазурного неба в сезон тепла; и хотел было, как полагается после длительной разлуки, продегустировать столь манящие в своей мягкости, слегка податливые алые губы, но...
Нарочито громкое, неестественное и насквозь фальшивое покашливание вырвало обоих влюблённых из плена фантазий и страсти.
— Кхм — кхм! Я погляжу, вы так и не избавились от привычки одаривать простых телохранителей Семьи чрезмерной порцией своего драгоценнейшего... "внимания", мейстер? Позвольте выразить радость от встречи после продолжительного расставания с вами, брат мой по крови и оружию. Лизандра, напомни мне, как долго мы не видели остальных членов главной ветви Семьи? — Толкнул официальным светским тоном небольшую речь невольный свидетель сцены, голосом полным неприкрытого ехидства.
— Ровно год и два месяца... — Мечтательно, ещё мысленно находясь в приподнятом настроении, ответила девушка.
— Четыреста двадцать пять дней. — Раздраженно бросил в сторону одновременно с Лизандрой мейстер, после чего переглянулся с девушкой и оба снова начали улыбаться.
— Кхм — кхм!!!
— Да, да, и я приветствую... вас, гэссель, брат мой по крови... — Ещё более угрюмо начал отвечать по "этикету" мейстер будничным тоном, разительно отличающимся от тона его собеседника, сделав после последнего слова очень длинную паузу в секунды эдак четыре. — ...И по оружию. Вы вольны воспользоваться гостеприимством малой семьи, обитающей в этом нашем поместье. Я вас более не задерживаю, Генрих.
Закаменевшее было лицо гэсселя Семьи, то есть подмастерья по рангу, кое-как разгладилось под конец. Де-юре, более пяти секунд сомневаясь в определении статуса "брата по оружию" хорошо знакомого собеседника при приветствии, говоривший прямым текстом сомневался в его пригодности как воина. Вообще-то история знает случаи, когда и за меньшее вызывали на дуэль до смерти, но Генрих был благоразумен. Во-первых, он бы не стал вызывать своего родного брата на дуэль до смерти из-за такой мелочи... максимум — до первой крови или касания магией. Во-вторых, ему не позволил бы вызвать мейстера на дуэль до смерти собственный инстинкт самосохранения — у подмастерья против мастера нет ни единого шанса, даже если позволить себе уронить лицо и затребовать помощь своего "меча", на что его брат мог, без подозрений свидетелями в его компетенции, ответить аналогичным условием помощи "меча" — это было бы его право как вызываемого в дуэли. Впрочем, такой уникальный в своей силе мейстер и не будет просить помощи у Вильгельма — не позволит гордость.
Однако верно и обратное: независимо от текущих отношений между ними, Генрих был уверен, что его брат не допустит, чтобы сложились условия для вызова одним из них на дуэль другого до смерти, так как мейстер в свою очередь знает, что его оппонент обязательно потребует помощи у его ненаглядной Лизы. Мейстер способен легко скрутить в баварский крендель их обоих одновременно (с летальным исходом само собой), но сможет ли он обойти сильнейший "меч" Семьи, не навредив ей и убить Генриха — тот ещё вопрос из вопросов. Телохранители магов не зря славятся своим умением любой ценой защитить мага в момент его относительной уязвимости при сосредоточении на магической атаке.
— К сожалению, мы не успеем воспользоваться гостеприимством местной малой семьи. Через пятнадцать минут нас ожидает Глава в малой зале совещаний. Вынужден вас покинуть, мейстер. — В который раз не стал развивать конфликт Генрих, и уже Лизандре добавил, косясь на брата: — ...У тебя есть десять минут.
Шаг мужчины, названного Генрихом, по направлению в дом, и гэссель, не поворачивая головы, скорее прошипел, чем прошептал, проходя мимо брата:
— Только не при свидетелях, иначе нам обоим попадёт от отца!
...
В малую залу совещаний мейстер и Лизандра вошли за руку, оба вполне счастливые даже отпущенными Лизе десятью минутами разговора, в течение которых пара влюблённых лишь делилась новостями и впечатлениями от прожитых за год расставания событий. А кое-чем другим действительно можно будет заняться ночью и без ненужных свидетелей, да и место для этого занятия выбрать покомфортнее.
Их прибытие в таком формате не произвело фурор, ведь на совещании присутствовали только члены Семьи и их "мечи", прекрасно осведомлённые о "недостойном пристрастии" будущего Главы к "несоответствующей его статусу" подчинённой. Кто-то вроде Генриха скривился, будто съел лимон целиком. Вильгельм незаметно подмигнул. Сестра мейстера, безответно "сохнущая" по Гюнтеру (оберсту всех "войск прикрытия" Семьи и по совместительству "мечу" Главы) лишь печально и немного завистливо вздохнула — уж ей не светит даже такая мелочь, как небольшое совместное с объектом её юношеской влюблённости нарушение протокола совещания. Большинство же остальных просто сделали морду кирпичом. А Глава... как обычно, пытается прожечь взглядом. Все встали по своим протокольным местам и началось тактическое собрание.
...
— Швабы, значит. — Как и ожидалось, на предложение Главы прокомментировать ситуацию первым отозвался Клаус, руководитель отдела боевых целителей, у которого имелись свои счёты с Семьями из южных регионов. — ...На что они надеются, делая такое заявление?
Заявление двух южных Семей действительно можно было бы посчитать чистой воды наглостью, если не учитывать тот факт, что Семья фон Финстерхоф ещё не оправилась после последних потерь в ничейных землях.
— Они, разумеется, не в своём праве делать такие заявления с их номинальным боевым уровнем, пусть даже коллективным, однако момент они выбрали действительно крайне неудачный. — В правильном ключе рассмотрел ситуацию, как всегда продумывающий политические последствия до мелочей, Генрих. — У нас действительно не хватает сил, чтобы отбить своих из числа Семьи. Швабы не посмеют ничего сделать с заложниками, так как это будет против железных правил Семей. Однако если мы полностью проигнорируем заявление, то часть самих заложников перейдёт на их сторону, уверившись в нашей неспособности разрешить ситуацию своими силами. Именно на это поставлен их расчёт. Никто не хочет служить... гхм... слабакам.
